Текст книги "Друзья и соседи"

Автор книги: Борис Ласкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Активный отдых

Жаль, вы меня сейчас не видите, Я недавно вернулся из отпуска, я прилично загорел, а то, что я не-емножеч– ко заикаюсь, не имеет значения. Это уже проходит.

Свой отпуск в этом году я решил провести где-нибудь в средней полосе вблизи лесов и озёр, в мире тишины и покоя. И вот когда у меня уже наметилась реальная перспектива получить путёвку в дом отдыха, я встретил Сашку Шилобреева.

– Старик! Собираешься в дом отдыха? Ты сошёл с ума! – закричал Сашка, – Позор, тоска, о жалкий жребий твой!.. Забудь про дом отдыха. Отдыхай активно!..

– Понимаешь, мне… нездоровится, – соврал я.

– Что с тобой, жалкий симулянт?

– У меня это… блуждающая почка.

– Прекрасно! Тем более. Видишь, даже почка у тебя и та блуждающая, а ты собираешься сидеть на одном месте!.. И где? В доме отдыха. Запомни – человек обретает силу в борьбе с трудностями…

– А я уже обрёл силу. Трудности были.

– Какие?

– С путёвкой. Пока достал. Вот нужно идти брать, уже деньги в кармане.

– Отставить! – решительно произнёс Сашка. – Держи курс на юг, Я сейчас дам адрес. Ты себе только представь: белый домик, синее небо, Чёрное море, зелёный сад – чего ещё надо? Записывай адрес и благодари бога, что меня встретил.

– Подожди, – сказал я, – а как там с питанием?

– Ты меня смешишь, – закричал Сашка. – Робинзон Крузо и тот с голоду не помер.

– У Робинзона был Пятница,

– А у тебя будут три пятницы, если не все четыре. Что же, за месяц не устроишься?… И потом – там есть столовая. Давай не теряй времени, записывай координаты,

Я послушно записал адрес,

– Фамилию хозяина забыл, – сказал Сашка, – но это неважно. Зовут его дядя Коля. Передашь ему от меня привет, и ты в полном порядке. Понял?…

Сашка умчался, а я, слабовольный человек, вместо того чтобы потерять этот адресок, отказался от путёвки, собрал вещички и поехал.

Та-амошнюю природу я вам описывать не буду. Скажу только, что это было на юге, на берегу Чёрного моря.

Дядя Коля оказался деловым человеком.

– Привет вам от Саши Шилобреева, – сказал я.

Не обратив никакого внимания на мои слова, дядя Коля открыл замусоленную записную книжку и, заглянув в неё, начал вслух размышлять:

– Стало быть, так, Доцента с женой из сараюшки под навес, где печка. Артиста из чулана на висячую койку. Рыбаковых двоих на терраску к рыженькой. Туда же за занавеску можно и пару из Саратова, им всего три дня жить осталось, у них билеты в кармане. Студента на топчан у калитки, а вас можно на чердак. Или нет, чердак свободно двоих примет. Вас я, пожалуй, положу под велосипед…

– Ку-куда? – спросил я. В то время я ещё не заикался. Я просто спросил – куда?

– В общем, так. Вы оставляйте вещи, задаток, а сами идите пока гуляйте. К вечеру придёте, всё будет готово.

Вечером действительно всё было готово. Дядя Коля отвёл меня в чулан, где стояла застеленная раскладушка. Я до того намотался за день, что даже не успел поразиться тесноте чулана и узнать у дяди Коли, что должна была означать его загадочная фраза «вас я положу под велосипед».

Всё прояснилось само собой. Среди ночи я проснулся и, не соображая, где я нахожусь, принялся нервно шарить по стене в поисках выключателя. Я, наверно, действовал чересчур энергично. Что-то нашарил, за что-то дёрнул, и на меня со стены рухнул велосипед, благоразумно зашитый в старую портьеру.

Тут же вспыхнул свет. Потирая ушибленный бок, я односложно отвечал на вопросы множества любопытных. Все они оказались моими соседями.

Последним в чулан заглянул дядя Коля. Он пришёл в холщовых брюках и в майке. На груди у него красовалась татуировка – синий орёл, раскинувший крылья.

В когтях у орла извивалась лента с надписью: «Береги честь смолоду!» Вскоре я понял, что благородный призыв, начертанный на груди у дяди Коли, носил чисто формальный характер.

Как я вам уже говорил, дядя Коля был человеком деловым. Ежесуточно взимая с дикарей, жаждущих крова, по рублику с носа, он превратил свой дом в общежитие типа Ноева ковчега с той лишь разницей, что пассажиры ковчега дяди Коли не делились на чистых и нечистых. Здесь были все чисты, поскольку рядом синело море.

Дядя Коля был крупным психологом. Он знал, что южное солнце и шелест морской волны делают людей добрыми. В самом деле, кому придёт в голову сетовать на тесноту в доме, когда рядом, можно сказать, рай на земле.

Однако я несколько отвлёкся. Дядя Коля вынес из чулана велосипед. Уже засыпая, я вдруг услышал ласковый женский голос:

– Скажи честно – ты испугался?

– Нет. Не испугался, – бодро ответил я, удивляясь интимному «ты».

– Извините, это я не вам, это я у мужа спрашиваю, – ответил женский голос из-за перегородки.

– А вы где? – спросил я.

– Тут, по соседству, – басом ответил мужчина.

– Мы Рыбаковы, – уточнила женщина.

– Очень приятно. Это, значит, вас перевели на террасу к рыженькой?

– Что ещё за новости? – послышался другой женский голос. – Кто дал вам право называть меня рыженькой?

– Прошу прощения, – сказал я. – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – донеслось откуда-то сверху, по-видимому с чердака.

– Товарищи, давайте спать! – донёсся новый голос, на сей раз откуда-то снизу, по всей вероятности из погреба.

Утром, когда я проснулся, в доме было тихо. Все разошлись. В садике сидел дядя Коля. Он ремонтировал раскладушку.

– Доброе утречко, – кивнул дядя Коля. – Как чуйствуете?

– Ничего. Жив, как видите.

– Проспали маленько. Теперь на пляже стоять придётся.

– Пляж не автобус.

– Это верно, – согласился дядя Коля, – в автобусе попросторней. Вот лежачее место готовлю, гостей ожидаю.

– Ещё гостей?… Куда ж вы их денете?

– Найдём. Трое просились с вечера – муж, жена и мальчонка. Видите, вон собачья будка стоит большая. Если её раскрасить, получится вроде бы терем-теремок… Как считаете, нельзя туда мальчонку на время поселить? А?

– Конечно, можно, – сказал я, – сажайте его в будку. А ночью, чтобы родители не беспокоились, привяжите его на цепь.

– На цепь? – рассеянно спросил дядя Коля. – Это зачем же?

– Чтоб будку не украли.

То-огда я ещё шутил. Дня через два мне было уже не до шуток.

Для того чтобы вы представили себе местный пляж, проделайте несложный опыт. Откройте банку шпрот и опрокиньте её на тарелку. Этот натюрморт даст зам полное понятие.

Наивный человек, я пришёл на пляж утром. Сочувственно поглядев на меня снизу вверх, коричневый от загара ветеран преподал мне урок:

– Судя по цвету вашей кожи, вы человек новый. Для получения места под солнцем вам надлежит явиться на пляж за часик до солнца. Тут не солнце вас должно встречать, а вы должны встречать солнце. Сегодня-то вам повезло. Мне надо в кассу бежать за билетом. Так что ложитесь на моё место. А если ожидающие поднимут шум, я скажу, что вы лежали за мной и теперь ваша очередь.

Та-ак началась моя жизнь дикаря. Памятуя Сашкину формулу – человек обретает силу в борьбе с трудностями, я быстро начал закаляться. С ночи я обеспечивал себе место на пляже. В очереди в столовую я укрепил волю и прилично загорел. Мне надоел мой жёсткий топчан, более подходящий для разминки факира, чем для нормального отдыхающего. Простояв всего полдня, я взял напрокат кресло-кровать. В первый же вечер произошло техническое чудо. Когда я перевернулся с боку на бок, раздался треск, и кровать превратилась в кресло, зажав при этом отдельные части моего тела в пружинные тиски. Из мебельных объятий меня освободили супруги Рыбаковы.

За неделю до отъезда дядя Коля перевёл меня из чулана на чердак. Там было прекрасно. Из слухового окна открывался живописный вид.

Вы мо-ожете спросить, почему я не покинул владений дяди Коли и не пошёл искать более удобных жилищных условий. Спросите, и я вам отвечу. Одну такую попытку я сделал. Я как-то зашёл в приглянувшийся мне дворик. Первый, кого я увидел, был человек с бородой, спавший беспокойным сном в гамаке между домом и курятником. Из курятника доносилось громкое кудахтанье – там гремел транзистор, ублажая звуками джаза живущих в курятнике дикарей.

Итак, я жил на чердаке. Я жил один, это располагало к задумчивости и к желанию постричься в монахи, что, к слову говоря, сделать было значительно проще, чем постричься в местной парикмахерской. Пострижение в монахи потребовало бы значительно меньше времени.

Так вот – к вопросу об одиночестве. Я ещё не сказал вам, что очень подружился с той, которую легкомысленно назвал рыженькой. Она оказалась милой, остроумной молодой женщиной, тоже москвичкой.

– Давайте встретим рассвет у моря, – как-то сказал я.

– Давайте, – согласилась она.

Розно в полночь, не зажигая огня, я опустил ногу в люк, ведущий с чердака. Покрутив ногой, как ложечкой в стакане, я убедился, что приставной лесенки нет на месте. Её, наверно, куда-то уволок хозяйственный дядя Коля. Тогда я вылез на крышу.

– Ку-ку, – услышал я снизу из темноты знакомый женский голос.

– Ку-ку! – ответил я и, повиснув на жёлобе, спрыгнул вниз, где, по моим расчётам, находились кусты.

Произошло следующее. Возле дома, рядом с местом моего приводнения (заметьте, не приземления, а приводнения), стоял, как выяснилось в дальнейшем, студент Ф. и его подруга студентка М. Они целовались. Я спрыгнул, не задев целующихся, так как про-олетел чуть левей и попал прямо в большую бачку, полную дождевой воды.

Если бы студенты не целовались, они бы, наверно, сразу закричали. Моя идиотская реплика: «Извините, кажется, я не туда попал!» – вызвала у них лёгкое смятение.

А я… Когда я переоделся и ушёл к морю с той, которая куковала в ночи, я вдруг почувствовал, что слегка за-аикаюсь.

Но вы замечаете, у меня это уже проходит.

Сейчас октябрь. Я уже приступил к работе. И она уже работает, Мы встречаемся ежедневно. Я счастлив и не сержусь на Сашку Шилобреева. Больше того – я ему благодарен. Я себя отлично чувствую. И теперь мне, вернее, нам уже не страшен ни-икакой отдых…

Малыш

Как сейчас помню, было это седьмого сентября. Вызывает меня Лопатин Алексей Николаевич, заведующий отделом информации. «Саша, а не дать ли нам в субботний номер строчек сто занятной информации?» Я говорю: «Прекрасная идея». Тогда он говорит: «Вот тебе домашний адрес, поезжай и побеседуй с Валентиной Ивановной Смирновой». Спрашиваю: «Кто такая?» Он отвечает: «Узнаешь на месте». Я говорю: «А всё-таки какая проблема?» – «Проблема воспитания». Я говорю: «Понятно, моральная проблема…» А он улыбается: «Нет, пожалуй, не столько моральная, сколько физическая». – «Понимаю, спорт, воспитание молодёжи?» А он говорит: «Почти угадал. Воспитание молодёжи, но не спорт». Я говорю: «Ладно, Алексей Николаевич, еду, Правда, вы что-то скрываете, но это даже интересно».

Минут через сорок являюсь по адресу. Звоню. Открывает молодая женщина.

– Здравствуйте. Глебов.

– Здравствуйте. Вы из редакции?

– Так точно.

– Заходите, пожалуйста.

Вхожу. Небольшая квартирка, по-видимому, двухкомнатная. Обстановка современная. Книг много. Тахта. Зеркальный шкаф. Цветы.

Я говорю:

– Валентина Ивановна, я к вам приехал для беседы, но в редакции мне почему-то не сказали, о чём мы будем с вами беседовать… Вы в курсе дела?

Она улыбается:

– Думаю, что да. Но я полагаю, что беседу лучше всего вести за чашкой чаю. Правда? А чай у меня кончился. Если не возражаете, я вас оставлю на несколько минут, только спущусь в магазин. Я даже ключа с собой не беру, позвоню – и вы мне откроете, хорошо?

Я говорю:

– Пожалуйста, конечно.

Ушла она, а я сижу и думаю. Интересно, кто она по специальности? «Проблема воспитания». Подошёл к полке. Может, по книжкам догадаюсь, чем человек занимается. Смотрю, книги как книги: проза, стихи. Десятка три томов. «Зоология», сочинения Брэма. Ага, смекаю, всё ясно, или учительница, преподаёт зоологию, или научный работник…

Стою я этак, размышляю, вдруг слышу: за дверью в соседней комнате кто-то скребётся весьма настойчиво и мяукает. Думаю, наверно, кошка гулять просится. Подхожу, поворачиваю ключ, открываю дверь…

Если бы Валерий Брумель увидел мой прыжок, он бы понял, что ему не с Томасом надо соревноваться, а со мной. Я потом дня три не мог сообразить, как я очутился на шкафу.

Может, вам интересно знать, почему я выкинул этот легкоатлетический номер? Была причина. И довольно уважительная.

В комнату вошёл… лев. Царь зверей.

Вот я сейчас рассказываю, и у меня по спине мурашки бегают.

Входит лев, останавливается, смотрит на меня и вроде прикидывает, когда меня со шкафа стащить – сейчас или немного погодя. Стоит он так, потом опускается на передние лапы, и тут, братцы, я чувствую, что через минуту в редакции освободится штатная единица…

Потом вижу, лев зевнул во всю пасть, а сам с меня глаз не сводит. И тут мне даже показалось, что он подмигнул: дескать, сейчас с тобой займусь!.. Я сижу на шкафу, зубы у меня стучат, как отбойный молоток, а лев отвернулся и спокойно ушёл в другую комнату.

Я думаю: что же мне теперь делать? А? По телефону позвонить, куда? И как? Телефон у тахты, внизу. И лев тоже внизу. Что делать, братцы?

Вдруг звонок. Это хозяйка вернулась.

Я кричу:

– Я не могу открыть, я на шкафу.

– Почему? Что случилось?'

Я не успеваю ответить, вижу, лев одолел комнату в два прыжка, стоит в передней и рычит у двери. И так он рычит, ужас!

– Зачем вы выпустили Малыша? – Это хозяйка квартиры, Валентина Ивановна, с лестничной площадки кричит. – Да вы не бойтесь. Ничего страшного, он же ещё совсем молодой!..

А я сижу на шкафу и думаю: он совсем молодой и я совсем молодой, но если он до меня доберётся, то пожилым я уже не буду никогда.

А Валентина Ивановна кричит:

– Пока я его здесь отвлекаю, позвоните в домоуправление – до семь семьдесят семь девяносто пять, Скажите, чтобы срочно пришёл слесарь в девятую квартиру.

Знаете, в цирке есть такой номер – «акробаты на батуте». Сетка упругая натянута, на неё прыгают из-под купола и снова вверх под купол. Я этот номер исполнил в домашних условиях. Прыгнул со шкафа на тахту и с телефоном в руках обратно на шкаф. Теперь могу в цирковое училище поступить без экзаменов. Позвонил в домоуправление, номер набрал с трёх попыток: срочно пришлите слесаря, квартира девять… Здесь ходит лев – ни войти, ни выйти…

С трудом меня поняли, сказали, что сейчас придёт слесарь.

Я трубку положил, потом позвонил в редакцию. Набрал номер. Слышу голос Алексея Николаевича: «Алло! Алло!..» А я ничего не могу ответить: лев опять вернулся. Подошёл к шкафу, смотрит на меня и облизывается. Тогда я в трубку говорю:

– Алексей Николаевич! Я говорю со шкафа… Алексей Николаевич… Тут лев… Николаевич.

А лев мой голос услышал и встал передними лапами на тахту, Я трубку выронил, она висит, качается, из неё короткие гудки, как стон, – а-а-а…

Слышу, на лестничной площадке голоса. Слесарь прибыл. А лев тем временем начал боком о шкаф тереться. Шкаф качается, ну, думаю, всё, привет, читайте завтра в рамочке: «Нелепый случай вырвал из наших рядов…»

Шкаф качается, я держусь за потолок и всю свою жизнь вспоминаю. Почему-то последнюю летучку вспомнил, на которой меня за оперативность хвалили.

Вдруг слышу голос Валентины Ивановны;

– Вы почему молчите, что с вами?

Я говорю:

– Он шкаф раскачивает.

Она говорит:

– Ничего, ничего, это он просто играет. Вы спойте что-нибудь, Малыш любит музыку. Она его очень успокаивает.

Тут я подумал: это не льва, а меня нужно успокаивать.

В общем, я запел. Такая это была песня, что по сравнению с ней ария юродивого из «Бориса Годунова» прозвучала бы как походный марш. Пел я одну мелодию, как вы понимаете, мне было не до слов. И представьте себе, произошло чудо. Лев лёг на пол и закрыл глаза. А потом вдруг встал и быстро ушёл. Не вынес царь зверей моего вокала.

А дальше всё было просто. Слесарь сделал своё дело, Валентина Ивановна вошла в квартиру, и лев бросился ей навстречу. Она потрепала его гриву, увела в соседнюю комнату и заперла дверь на два поворота ключа.

Я легко спрыгнул со шкафа, у меня уже был некоторый опыт, после чего и состоялась наша беседа за чашкой чаю. Беседа была интересная, Валентина Ивановна – научный сотрудник зоопарка – взяла львёнка ещё слепым. Так он и рос и воспитывался у неё дома.

Этот Малыш недели через две будет переведён в зоопарк. Выберу время, схожу с ним повидаться. Посмотрим друг на друга и вспомним нашу яркую, незабываемую встречу.

Счастливый конец

Как-то вечером, когда я сидел и работал, в комнату вошла моя дочь – ученица восьмого класса.

– Отец, – сказала она, – позволь мне коротенько осветить одну мысль. Было бы очень, понимаешь ли, неплохо, если бы ты отложил на время юмор и со всей принципиальностью, со всей прямотой заострил вопрос об улучшении развития жанра фантастики, внеся свой личный вклад в это, понимаешь ли, важное дело.

– Что с тобой? – спросил я у дочери. – Почему ты так странно выражаешься? Откуда у тебя эти неуклюжие обороты речи?

– Могу коротенько осветить, – сказала дочь, – у нас только что кончилось собрание, и я…

– Не продолжай. Я всё понял. Вернёмся к твоей просьбе. Ты хочешь, чтобы я сочинил фантастический рассказ?

– Да. Вопрос стоит именно так.

– Хорошо, – сказал я, – попробую. Но это не будет фантастикой в чистом виде. Это будет рассказ с элементом фантастики.

Я некоторое время подумал, потом сказал:

– В рассказе будут два действующих лица. Два человека и собака. Впрочем, нет, будет ещё и третий человек. Обязательно третий человек, потому что, если его не будет, рассказ печально окончится, а это не в моей манере. Я не люблю печальных концов.

Первым действующим лицом будет мужчина, не совсем молодой и совсем не старый. Фамилия его будет, скажем… Тютин, Что же касается его профессии, то я его сделаю оратором, и не столько по призванию, сколько по давней склонности, более всего похожей на зуд, – выступать, произносить речи на собраниях, совещаниях, симпозиумах, форумах, летучках, планёрках, пятиминутках и тэдэ и тэпэ.

Вторым действующим лицом этой вполне современной истории будет известный русский писатель Иван Сергеевич Тургенев. Да-да, тот самый И. С. Тургенев, который, между прочим, сказал: «…ты мне один поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!»

В рассказе И. С. Тургенев будет выведен не как писатель, выдающийся мастер русского языка, а как человек, имеющий второе призвание, – как охотник.

Охотнику Тургеневу будет сопутствовать его охотничья собака по кличке, скажем, Трезор.

Третьим действующим лицом… Впрочем, третье действующее лицо появится в самом конце нашего рассказа и представится самолично.

И ещё одно объяснение, в котором, по правде говоря, нет особой нужды, но всё же…

Обещанный элемент фантастики будет состоять в том, что одним из действующих лиц короткого повествования о событии наших дней явится покойный писатель-классик.

А теперь слушайте рассказ, который может оказаться более кратким, чем вводная часть, или, проще сказать, преамбула.

Был прекрасный летний вечер. К сожалению, я не помню, ходят ли на охоту по вечерам. Для верности скажем так: было прекрасное раннее утро. Совершив приятную прогулку по берегу реки, Тютин решил искупаться. Разделся и, слегка поёживаясь от утренней прохлады, он прыгнул с песчаного бережка и поплыл. «Славное нынче утро, – думал Тютин, сильными взмахами рук рассекая тихую воду, – стрекоза пролетела, а вон реактивный самолёт в небе белый след оставил».

То ли устал Тютин, то ли не рассчитал сил своих, но начал бедняга тонуть.

И надо же было случиться, что шёл в тот час по берегу красивый, рослый старик с румяным лицом. Старик нёс в руке ружьё, рядом шла охотничья собака.

Если бы Тютин больше читал, он бы, разумеется, сразу вспомнил портрет писателя И. С. Тургенева, помещённый в первом томе его полного собрания сочинений. Но Тютин значительно меньше читал, чем говорил.

И потому вместо того чтобы поднапрячься и крикнуть: «Иван Сергеевич, помогите, тону!» – крикнул: «Товарищи, разрешите мне коротко остановиться!»

– Постой-ка, Трезор, – сказал Тургенев, – этот господин вознамерился что-то сказать.

Остановился охотник, села собака, а терпящий бедствие Тютин тем временем говорил, побулькивая и выплёвывая тёплую речную воду:

– Разрешите мне коротко остановиться и поставить вопрос ребром. Ситуация, товарищи, складывается так, что, находясь под влиянием не изученной в должной мере водной среды, я имею тенденцию углубиться в этот вопрос с возможностью последующего невыхода наружу. Не буду долго останавливаться на истории вопроса, так как налицо чересчур высокое потребление воды на душу населения и речь моя имеет тенденцию утратить необходимую для народа разборчивость…

– Ты понимаешь, Трезор, о чём изволит говорить этот господин? – спросил Иван Сергеевич у своей верной собаки.

Трезор пожал ушами.

А тонущий Тютин, вместо того чтобы огласить окрестности кратким и исчерпывающим восклицанием: «Тону! Спасите!», хлебнув новую порцию воды, продолжал:

– Современная обстановка складывается в таком аспекте, что с каждым новым погружением я добиваюсь всё большей и большей глубины. Таким образом, товарищи, у меня уже сложилась реальная перспектива нырнуть последний раз только в одном направлении, а именно туда…

– Не понимаю, решительно не понимаю, что желает выразить словами этот господин, – сказал Иван Сергеевич и, тихонько свистнув собаке, пошёл вдоль берега и скрылся в кустах.

Итак, Тургенев ничего не понял.

И утонул бы незадачливый герой рассказа, кабы не счастливый случай.

По соседству катался на лодочке некий молодой человек, понаторевший на профсоюзной работе и знавший толк в канцелярской речи. Услышав совсем уже неразборчивые рулады Тютина, молодой человек направил лодку куда надо и сказал:

– Моя фамилия Мармуев. Если вы, товарищ, так резко ставите вопрос, то назрела острая необходимость оторвать вас от губительного влияния засасывающей вас среды. И моя задача на сегодняшний день состоит в том, чтобы поднять вас на более высокий уровень. Я кончил, – сказал молодой человек и вытащил Тютина ещё живым, но ещё не научившимся ясно выражать свои мысли.

Убедившись, что моему герою больше ничего не угрожает, я с сознанием исполненного долга завершаю на этом своё реалистическое сочинение с лёгким налётом фантастики.