Текст книги "Ельцин"

Автор книги: Борис Минаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 55 страниц)

Поясню значение слова «депозитарий», которое употребляет Шушкевич в этом разговоре. Помимо взаимного признания суверенности и нерушимости границ (очень важный момент в это смутное время!), три республики берут на себя историческое наследие СССР, которого больше не существует как субъекта международного права: его договоры, его долги, его собственность и т. д. Эту роль и имеет в виду Шушкевич, говоря о себе как о «депозитарии»[21]21
  Этот международный термин в данном контексте означал, что три страны взяли на себя гарантии по всем юридическим, финансовым, имущественным вопросам, связанным с наследством бывшего СССР. Все финансовые долги взяла на себя Россия.


[Закрыть]. А возможно, он просто обозначал, осознавал себя ответственным хранителем только что подписанного документа.

А вот как об этом рассказывает Егор Гайдар, который тоже был в Беловежской Пуще:

«Подписав документ, Б. Ельцин в присутствии Л. Кравчука и С. Шушкевича позвонил Е. Шапошникову, сказал о принятом решении, сообщил, что президенты договорились о его назначении главнокомандующим объединенных вооруженных сил Содружества. Е. Шапошников назначение принял. Потом последовал звонок Джорджу Бушу, тот выслушал, принял информацию к сведению. Наконец звонок М. Горбачеву и тяжелый разговор с ним».

Сам Горбачев выступил с заявлением, в котором высказался по поводу Беловежских соглашений весьма резко. Но эта резкость была запоздалой и неловкой. Кроме того, как всегда, сказалась двойственность натуры Михаила Сергеевича. То, что в договор вошла Украина, он посчитал «позитивным».

…Наступают последние дни 1991 года. 12 декабря Верховный Совет РСФСР ратифицировал соглашение. (Страны Средней Азии, руководители которых срочно собрались в Ашхабаде, также решили присоединиться к соглашению. В конце декабря состоялась встреча в Алма-Ате, на которой членами СНГ, как соучредители и равные партнеры, стали: Азербайджан, Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Россия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан. Позже к ним присоединилась Грузия.

25 декабря Горбачев делает последнюю лихорадочную попытку повернуть события – начинает работу инициативная группа по созыву Чрезвычайного съезда народных депутатов СССР. Но съезд собрать так и не удалось…

СССР закончил свое существование.

Итак, Горбачев должен уйти. Это уже понятно.

Но Ельцину необходим посредник при разговоре с президентом СССР. Он просит об этом Александра Николаевича Яковлева, любимого и самого верного горбачевского соратника («Мы с Сашей – это же один проект!» – с горечью говорил впоследствии Горбачев о Яковлеве), за последний год порвавшего и с партией, и с Горбачевым.

Вот как описывает эту встречу Андрей Грачев:

«Сразу же по возвращении Ельцина они договорились о встрече для обсуждения условий “сдачи” Кремля. Она состоялась 23 декабря в Ореховой гостиной и продолжалась почти десять часов. За это время президенты, к которым в роли своеобразного секунданта присоединился А. Яковлев, в неспешном мужском разговоре получили возможность не только обсудить технические процедуры перехода государственной власти от Союза к России – передачу архивов Политбюро и личного так называемого сталинского архива Президента, а также ядерных кодов, – но и окончательно выяснить отношения. Договорились об условиях отставки Горбачева: президентская пенсия, дача, автотранспорт, охрана, помещение для “Горбачев-Фонда” в бывшей “Ленинской школе” для активистов из братских компартий. (Ельцин с подозрением отнесся к этой непонятной для него структуре, считая, что она может стать “гнездом оппозиции”. Горбачев заверил его в том, что у него нет таких намерений.)

Обсудили планы российского президента по реформированию экономики – в первые же недели 1992 года скомпонованная Бурбулисом команда Гайдара предполагала “перейти Рубикон” и отпустить на свободу почти все цены. Ельцин, рассчитывавший на основании их заверений, что к осени экономика придет в себя после первого шока “рыночной терапии”, попросил “хотя бы первые полгода его не критиковать”. Михаил Сергеевич пообещал, что будет поддерживать его, “пока тот будет двигать вперед демократические реформы”. Условились, что 25-го, сразу после выступления по телевидению с заявлением об отставке, Борис Николаевич придет к нему в кабинет для передачи ядерных шифров. Горбачев на следующий день, дозвонившись до Буша и распрощавшись с ним, сказал: “Можете спокойно отмечать с Барбарой Рождество. Завтра я ухожу в отставку. С ‘кнопкой’ все будет в порядке”. Он пообещал до Нового года освободить свой кремлевский кабинет для нового хозяина. Ельцин не возражал, тем более что ждать оставалось недолго.

Около десяти часов вечера президенты распрощались. Как вспоминает А. Яковлев, Горбачева, который всю мучительную операцию по передаче ключей провел “спокойно и достойно”, он застал уже лежащим на диване в комнате отдыха за его рабочим кабинетом с красными глазами. “Вот видишь, Саша, вот так”, – сказал он».

25 декабря Ельцин выступил перед Верховным Советом РСФСР и объявил об отставке бывшего президента страны. В интервью телекомпании Си-эн-эн он сказал: «Сегодня у Михаила Сергеевича трудный день. И, поскольку я испытываю к нему большое личное уважение, и мы стараемся быть цивилизованными людьми, стараемся сделать цивилизованное государство, я не хочу сегодня разбирать ошибки бывшего генерального секретаря».

Уход был, как принято говорить в таких случаях, и впрямь «цивилизованный».

Выступая перед Верховным Советом, Ельцин сказал, что было важно сломать «вредную традицию», когда руководители страны покидают свой пост и оказываются выкинутыми из жизни, а потом их перезахоранивают после смерти, обливают грязью…

26 декабря над Кремлем был спущен старый советский флаг и поднят новый – российский триколор.

В этот же день Горбачев передал Ельцину так называемый «ядерный чемоданчик». Пульт управления стратегическими силами страны. И впрямь – небольшой чемоданчик, который круглосуточно охраняют два офицера, легендарный символ власти, ключ к страшной силе, которой обладал СССР.

Горбачев с усталым раздражением сказал:

– Берите, теперь это ваше.

Передача состоялась.

Ельцин напишет об этом моменте в своих мемуарах с нескрываемыми нотками победителя. Между тем в том, что сказал Горбачев, «передавая» кнопку (на самом деле, передача была чисто символической), можно уловить не только раздражение, но и некоторую долю злорадства: мол, берите, теперь на ваших плечах этот тяжкий груз, на вашей ответственности ядерная безопасность целого мира, вам расхлебывать всю эту кашу.

А расхлебывать было что.

Распад СССР, помимо всех остальных проблем – межнациональной, экономической, геополитической, создал еще одну, едва ли не главную головную боль для всего мира: проблему контроля над ядерными силами бывшего СССР.

Ситуация с «ядерным чемоданчиком» проливает некоторый свет на уже упоминавшийся звонок Ельцина из Беловежской Пущи в Вашингтон.

Президент России звонит Бушу, чтобы сообщить: угрозы нет! Несмотря на то, что Союз распался, это не заговор, не переворот, ядерные силы СССР по-прежнему находятся под контролем Горбачева, уход последнего из власти будет спокойным и мирным. Это – гарантии безопасности США в этот момент, а не политический реверанс.

Если бы этого звонка не было, мы можем только предполагать, какой была бы реакция США на распад ядерной державы.

Словом, СССР, если исходить из этих существенных деталей, вполне добровольно прекратил свое существование.

Сошлюсь на мнение премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер: среди глав правительств стран «Большой семерки» она была единственной, кто считал, что распад СССР неминуем, но бояться его не надо.

Все остальные, пишет Тэтчер, включая Буша-старшего, который дружил с Горбачевым, боялись этого и не хотели распада Союза…

В XX веке развалились все империи до единой (Испанская, впрочем, развалилась еще раньше, в XIX): Британская, Французская, Португальская, Австро-Венгерская, Османская (Турция), ушли заморские территории от Германии и Голландии, в общем, не осталось никого.

И каждый раз процесс распада сопровождался острым ощущением национального позора, национальной катастрофы. Вот что говорил Уинстон Черчилль в 1942 году: «Мы намерены удержать то, что является нашей собственностью… Я стал премьер-министром его величества не для того, чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи». Англичане в 50-е годы XX века отчаянно сражаются за Суэцкий канал, уже отдав Индию после кровопролитной войны. Французы ведут кошмарные войны в Индокитае и Алжире. Когда де Голль решает прекратить алжирскую войну, он чуть не ввергает нацию в состояние гражданского конфликта, его враги приговаривают генерала к смерти и едва не приводят приговор в исполнение…

Но всё проходит. Проходит это ощущение, что «всё проиграно», которое двойственно нациям, пережившим имперский крах.

…Остается главный вопрос: что потеряно вместе с империей?

Лев готовится к прыжку (1992)

9 декабря 1992 года. В Москве продолжается Седьмой съезд народных депутатов РФ. Ельцин приезжает на дачу в Барвиху вечером в крайне подавленном настроении. Ни с кем не поздоровавшись, идет в баню и запирается. Запирается надолго. Наина Иосифовна пытается выяснить: что случилось? Почему Б. Н. в таком состоянии?

Господи. Семья в ужасе. Никому ничего не нужно объяснять. Все помнят 1987 год.

Вот как сам Б. Н. описывает этот вечер и эту ночь в «Записках президента»:

«В тот вечер, 9 декабря, после очередного заседания я вернулся на дачу не поздно. Увидел глаза жены и детей. Рванул в баню. Заперся. Лег на спину. Закрыл глаза. Мысли, честно говоря, всякие. Нехорошо… Очень нехорошо».

И далее.

«…Кто-то из домашних сказал: надо спросить у людей – или ты, или они. Народ все прекрасно понимает. И вдруг я зацепился за эти слова. Идею референдума мне подсказывали давно политологи и юристы… Бог надоумил в тот вечер моих самых родных людей. Я сразу попросил соединить меня с Илюшиным. Ночью к работе подключился Шахрай, спичрайтеры. Над моей короткой речью, кроме меня, трудились еще четыре человека».

Как всегда у Ельцина, во всех его действиях, речах, мемуарах, «записках», «исповедях», «дневниках» присутствует этот спасительный момент из русской сказки, из бодрого советского детства: умылся, собрался, переоделся… И работа закипела.

Да ведь это не просто речь. Это сказочное деяние, палочка-выручалочка, меч-кладенец.

…В жизни всё происходит не всегда последовательно, по законам линейного сюжета. Ельцинская ракета совсем не так бодро взмывает в воздух. Вечером 12 декабря 1992 года, когда на съезде уже, казалось бы, достигнут компромисс, Наина Иосифовна позвонила Егору Гайдару: «Вы такие молодые, такие умные, ну придумайте что-нибудь… помогите Борису Николаевичу. Он немолодой человек, ему тяжело». И разрыдалась в трубку.

Эти рыдания всегда сдержанной Наины Иосифовны – точное свидетельство, что Ельцин трудно переживал события съезда. И что 12 декабря он, возможно, находился в состоянии еще худшем, чем 9-го. Но почему?

Давайте попробуем разобраться.

В начале 1990 года Ельцин покупает свой первый в жизни автомобиль. Свою личную машину. Серебристый «Москвич-2121». В юности он получил права как водитель грузовика на стройке. Его рассказ о том, как грузовик застрял на железнодорожном переезде (заклинило передачу) и он не знал, что делать, спасать себя или спасать машину перед приближающимся, страшно гудящим локомотивом, – один из его самых излюбленных. Это один из тех рассказов, которые все слушают, затаив дыхание, на которых строится его личный образ, то, каким он сам себя видит. В этом рассказе он не бросает государственную технику и путем каких-то страшных, титанических рывков заставляет грузовик стронуться с места.

Однако хочется снова сесть за руль, доказать себе, что он не разучился, что не может разучиться. Что все это действительно было.

Итак, справа садится телохранитель, который умеет водить, на заднее сиденье Таня, которая водить пока не умеет, за руль «москвича» усаживается президент Российской Федерации Б. Н. Ельцин, последний раз делавший это 40 лет назад, и вот трое этих смельчаков отправляются в путь.

Доехать от Белорусского вокзала до Кремля, в общем-то, плевое дело, минут пятнадцать по прямой. Ельцин, то и дело поворачивая голову назад, вместо того чтобы посмотреть в зеркальце заднего вида (Таня в эти секунды закрывает глаза от страха), продвигает «Москвич-2121» по Тверской улице – несколько напряженно, но и победно.

В 1992 году ему уже не придется ездить ни на серебристом «москвиче», ни на черной «Волге», ни на длинном советском ЗИЛе – в Германии по спецзаказу ему сделают черный бронированный «мерседес», оборудованный, как говорится, по последнему слову техники. Теперь из машины он может связаться с кем угодно, хоть с премьером, хоть с министром обороны, хоть с Клинтоном или Колем, с любым чиновником из Российской Федерации, с любым, самым далеким губернатором. Он, кстати, действительно любит говорить из машины, использовать ее возможности. Этой машине он даже посвятит несколько задумчивых строк в своих мемуарах: мол, что же, борьба с привилегиями закончилась? Нет, отвечает сам себе, тот этап был необходим и оправдан, но теперь, когда он отвечает за судьбу государства, его машина и вообще условия его работы должны соответствовать статусу президента РФ.

Логично, но не очень убедительно. Вернее, не очень понятно – как сам-то он относится к этим изменениям? Радуют ли они его? Вдохновляют ли?..

Из шумного, многолюдного района у площади Белорусского вокзала, из квартиры, которая связана с самыми тяжелыми воспоминаниями в его жизни, они окончательно переселяются в Барвиху. То, что он видит здесь, конечно, поражает его воображение. Никогда он не думал, что будет жить в подобных условиях (позднее они переселятся в резиденцию «Горки-9», в старый дом с колоннами).

В его резиденции есть всё, включая открытый теннисный корт и бассейн. С недоверием он рассматривает бесконечные пристройки, помещения, свой кабинет с рядами разных телефонов на столе. В общем, все это хорошо, особенно корт, но…

Практически каждые выходные семья собирается вместе – с двумя дочерьми, двумя зятьями, тремя внуками. «Сначала мы с Таней и детьми приезжали из города в Барвиху по пятницам, чтобы провести выходные, – вспоминает Лена. – Но ситуации бывали разные, папе становилось все тяжелее, и так получилось, что мы оставались там все чаще и постепенно практически переехали».

«Мне очень не нравилось первые годы, до реконструкции и ремонта, жить в Барвихе, – говорила в разговоре со мной Наина Иосифовна. – Может быть, давило то, что раньше здесь жила семья Горбачевых. Вообще, дом казался мне очень темным, каким-то отчужденным, холодным. Борис Николаевич уезжал на работу, и я тоже ехала в Москву, проводила там весь день. Очень скоро все члены семьи ощутили, как это тяжело – находиться под постоянной охраной, постоянным присмотром. Жесткие ограничения накладывались и на внуков. Например, в прессе поднялся огромный шум, когда Борю отправили учиться в Англию. А мы отправили его туда просто потому, чтобы здесь он не подвергался постоянным стрессам и нападкам. Он в разлуке с нами страдал, изводил нас отчаянными письмами и через два года все-таки вернулся. Но когда мы собирались вместе, всей большой семьей, это были, конечно, абсолютно счастливые моменты. И все годы его президентства мы, все три семьи, жили вместе».

Рядом со своей семьей было легче и Борису Николаевичу.

Быть вместе в это тяжелое время. «Иначе не выжить», – сказала Наина Иосифовна.

Иначе не выжить…

2 января 1992 года я зашел в продуктовый магазин на Нижней Масловке. По дороге на работу, утром. В магазине было непривычно тихо. Никто не ругался с продавщицами. Не было очередей. Люди стояли возле прилавков и рассматривали давно забытые продукты. (Продуктов было непривычно много.) И изучали ценники.

Шоколад «Аленка», которого я не видел в продаже уже много лет, помню, поразил меня цифрой, что-то типа 7 рублей 80 копеек. Словом, о былых брежневских 40 копейках или горбачевских 1 рубль 20 копеек можно было забыть. Теперь в магазине, после стольких лет запустения и очередей, наконец можно что-то купить. Но рука не поднималась – к этим ценам надо было еще привыкнуть.

«Гайдаровская реформа» – в России до сих пор словосочетание ругательное. Иногда еще говорят «грабительская реформа», но, в принципе, уточняющих эпитетов даже не требуется.

Между тем, чтобы описать то, что сделал Гайдар, вовсе не обязательно разбирать события тех лет в многотомных экономических трудах, с диаграммами, графиками и таблицами, как это делают, например, сам Гайдар, с одной стороны, и его противники – с другой.

Можно сказать всего два слова, и все будет понятно: частная собственность.

Ее не было в нашей стране. Ни в каком виде. Были теневые предприниматели, которые подпольно делали «левую» продукцию и подпольно же ее продавали. Их ловили, сажали. Были первые горбачевские кооператоры, которые пытались, исходя из очень неясного законодательства, как-то зарабатывать первые свои деньги. Их вызывали в прокуратуру, в ОБХСС, ловили, сажали. Были, наконец, колхозники, продававшие на колхозных рынках картошку и грибочки. Или жители курортных местечек, сдававшие внаем свою жилплощадь отдыхающим. Но даже их иногда ловили и сажали.

То есть способы заработать были. Но самой частной собственности не было. Она была запрещена. С 1917 года.

Так вот, все, что сделано правительством Ельцина – Гайдара в 1992 году, сводится к простой вещи: они вернули стране частную собственность. Священное, самой природой данное человеку право что-то иметь. Вести свое дело.

Для всего человечества это право произрастает из глубины веков. Оно что-то вроде права на жизнь. Или права верить в Бога. Для России 1991 года оно – неслыханная новость. Пока неслыханная.

И возвращалось это священное право в Россию с большим трудом. Ценой очень больших потерь.

Гайдара предупреждали: ну как же вы вводите свободные цены на товары и услуги без предварительной приватизации госсобственности? Ведь эти цены окажутся в руках монополистов-производителей! (И верно, «Аленка» 2 января 1992 года в магазине на Нижней Масловке продавалась, как мне показалось, по какой-то странной цене.) Смысл свободного регулирования цен – в конкуренции! А ее не будет, поскольку все эти заводы и фабрики, а также магазины и прочее не приватизированы.

Гайдару говорили: ну как же вы вводите свободные цены на товары, а свободные цены на основные ресурсы, например на энергоносители, не вводите?

Гайдара предупреждали: как можно вводить капитализм и частную собственность, не имея законодательной базы и сильного государства, которое эти законы будет выполнять? Это ж бандитизм какой начнется!

И верно, он начался.

Интересно послушать, что в этой связи говорит сам Гайдар.

«Была совершенно уникальная ситуация, таких в мире не бывало. По этому поводу никакие рецепты в учебниках не пишутся. И людям, которым никогда не приходилось, какими бы они ни были квалифицированными специалистами, сталкиваться с подобными ситуациями, очень трудно в них разбираться. Да, мы, конечно, пытались советоваться с людьми, мнения которых мы уважали, с хорошими специалистами. Но ни один из них никогда бы всерьез не взялся за управление ситуацией, которая сложилась в России осенью 91-го года. Они просто не жили в таких экономиках».

Предупреждал, кстати, и сам Гайдар: если бюджетный дефицит будет расти, то есть если не урезать расходы государства, если давать кредиты и льготы предприятиям в прежних размерах, то есть если не остановить печатный станок (в 1991 году типография «Гознак» работала в три смены, деньги печатали даже ночью, но их все равно не хватало) – страну ожидает гиперинфляция. И точно, как в воду глядел! Вскоре она началась. Цены, вместо ожидаемого роста в три раза (напомню, в марте 1991 года, при Горбачеве, они уже повысились в три раза), за год выросли в десять раз, а то и больше.

…Встали многие предприятия.

Государство перестало в плановом порядке закупать у производителей продукцию, заставляя их самих «идти на рынок», которого, разумеется, еще не было. Да и непонятно, кто будет на реальном «рынке» покупать продукцию советских заводов и фабрик, например телевизоры или утюги.

Наличные деньги, которые при отпуске цен мгновенно начали что-то стоить и что-то значить, тут же стали куда-то проваливаться из всех бюджетов, центрального, регионального, из бюджета конкретного городка или поселка. Деньги стали пускать в рост, занимать, одалживать и переодалживать. Как результат, начались перебои с выплатой зарплат и пенсий. Чтобы покрыть товарный дефицит, был подготовлен указ президента о свободной торговле. Торговать теперь можно было всем и везде, в том числе с рук, с лотка, из машины.

Можно было ввозить в страну любые продукты и товары. Практически без ограничений и пошлин. Это тоже было сделано с целью «накормить», «одеть» и «обуть» тех, кого раздели годы кризиса.

Торговля. Это в 1992 году был единственный реальный способ заработка. И вся страна бросилась торговать. «Челночить», как тогда говорили, то есть покупать нечто в пункте «А», где оно стоило столько-то, и везти его в пункт «Б», где оно стоило уже чуть больше. Везти на руках, в тяжеленных сумках, в поездах, машинах, как угодно, лишь бы везти и продавать. Это был ужасный, дикий, первобытный бизнес. Но выхода не было: в стране наконец появились какие-то товары. Людям нужно было как-то зарабатывать себе на жизнь.

Иначе не выжить.

Впрочем, далеко не все в нашей стране захотели зарабатывать на жизнь именно так. Некоторые предпочли просто отнимать деньги у тех, кто их честно заработал: у тех самых «челноков», первых предпринимателей.

Началась настоящая гражданская война против частной собственности. С применением ручного огнестрельного оружия всех типов. Вот этого, пожалуй, никто не предсказывал. И предсказать не мог.

Сошлюсь здесь на пример из области искусства. Вот по телевизору рекламируют популярный сериал про бандитов. «Это было страшное время… (Загробный угрожающий голос диктора.) Это были проклятые годы… Они верили в себя… Они были друзьями…» Сначала я не обратил внимания на этот набор слов. А потом вдруг понял: главный отрицательный герой фильма – как раз те самые «проклятые годы», эпоха Ельцина – Гайдара. Положительные герои – это сообщество молодых бандитов, которые «верили в себя» и отнимали деньги у обладателей частной собственности. Робин Гуды 90-х годов. Успех таких сериалов у зрителей подтверждает правоту моих слов – это были не просто «бригады», а мстители, герои. Пусть даже это более позднее произведение, романтизирующее уже прошедшую эпоху, придающее ей идеологию. Неважно. Важен сам тип отношений.

Вот этот момент – стихийно возникшая гражданская война населения против частной собственности и ее обладателей – стал, быть может, самым непредсказуемым следствием гайдаровской реформы.

В развязывании этой войны потом обвинят власть, Ельцина. Но власть ли виновата в том, что один человек идет против другого?

Войну с первыми обладателями частной собственности вела не только маргинальная, бандитская Россия, но и Россия чиновная. Чиновники отреагировали на появление нового класса богатых очень быстро – они сами захотели стать богатыми, причем за их счет. И наконец, самое грустное, это то, как отреагировал на появление частной собственности народный менталитет. Самое яркое проявление этой реакции, самое точное и разящее – многочисленные и очень смешные анекдоты про «новых русских», появившиеся в 90-е годы. Герой этих анекдотов – тупое, зажравшееся, неприятное существо, весь язык и все поступки которого всегда уродливо смешны. Народный менталитет – на уровне анекдота, языка, мышления – отторгал от себя новую реальность, не принимал ее.

Но чем жестче была эта «необъявленная война», тем яснее становилось, что сопротивление именно потому так отчаянно, что новое явление неудержимо, быстро, мощно врастает в реальность. В гущу, как говорил В. И. Ленин, народной жизни. И ничего с этим поделать уже нельзя.

Однако эта «война» против частной собственности происходила не только в опосредованной, скрытой форме. Шла она и вполне открытым, прямым образом. Первое с начала реформ массовое организованное выступление против правительства и президента – митинг на Манежной площади – состоялось 9 февраля 1992 года. Участвовало в нем около ста тысяч человек. Главным организатором митинга была РКРП (Российская коммунистическая рабочая партия). Митингующие требовали возродить СССР, КПСС и сформировать новое правительство.

23 февраля от площади Белорусского вокзала в сторону Кремля вновь двинулись колонны «Трудовой России» и РКРП. Впереди шли ветераны Великой Отечественной, но были среди демонстрантов и боевики из Приднестровья, которые уже имели опыт столкновений с молдавской полицией, а также бывшие армейские офицеры, люди вполне подготовленные. Неслучайно им удалось преодолеть несколько милицейских кордонов.

Демонстрантов остановили только возле гостиницы «Минск», и они вынуждены были начать митинг прямо здесь. В своей речи генерал Альберт Макашов сказал, обращаясь к России: «Ну-ка, матушка, встань с колен! Надо сделать последний шаг!»

Позднее Эдуард Лимонов говорил:

«Можно было легко взять власть 23 февраля 1992 года, 17 марта 1992 года, 9 мая 1993 года, многосоттысячными демонстрациями опрокинув режим. Но тогдашние вожди не понимали, что это можно сделать. Власть можно было взять и в октябре 1993 года…»

О том, к чему призывали участники весенних демонстраций 1992 года, можно судить по листовке, напечатанной к так называемому «Всенародному вече», которое оппозиция собиралась провести на Манежной площади 17 марта, в день открытия съезда народных депутатов РФ:

«ГРАЖДАНЕ! Год назад состоялся первый в истории нашей страны референдум. Народ сказал решительное “ДА” – единому Союзу Советских Социалистических Республик. Однако высшие должностные лица попрали волю народа, преступили Конституцию страны и в угоду западному капиталу объявили СССР несуществующим. Тем самым клика Горбачева – Ельцина спровоцировала развал государства, ограбление народа, гражданскую войну.

Долг честных людей – восстановить законную власть и пресечь спланированный геноцид… Надо помочь депутатам собраться и утвердить волю народа – результаты референдума.

Параллельно со Съездом созывается ВСЕНАРОДНОЕ ВЕЧЕ. Его цель:

– подтвердить выбор народа, сделанный на референдуме;

– положить конец антинародной политике и принять программу вывода страны из кризиса;

– утвердить Главу Государства и Правительство СССР, предложенное Съездом.

Мы призываем направить в Москву на Всенародное Вече представителей городов, областей, республик, избранных в трудовых коллективах от станка и плуга. Призываем трудящихся столицы, военнослужащих и милиционеров быть на Вече.

Сбор: 17 марта, в 17.00 на Манежной площади Москвы.

ВОЛЯ ВСЕНАРОДНОГО ВЕЧА – СВЯЩЕННА!

Движение “Трудовая Россия”».

Организаторы потом уверяли, что на «вече» присутствовало более 350 тысяч человек. По оценкам милиции, их было около 100 тысяч.

Процитирую также выступление бывшего офицера вильнюсского ОМОНа М. Войцеховского:

«Теперь мы, сотрудники вильнюсского ОМОНа, разбросаны по всей России… Все, все зубами скрипят и говорят: придет время… Будет еще литерный поезд. Отцы “демократов” валили лес, а они будут пни корчевать, к чертовой матери. И я попрошу назначить меня никаким не начальником, я попрошусь просто начальником литерного состава, и восемьдесят процентов они не доедут туда при попытке к бегству».

…Между тем сквозь весь этот дым и гарь постепенно начали проглядывать черты новой экономики, новой жизни. Но настолько медленно и настолько постепенно, что разглядеть их было, конечно, очень трудно.

Интересное время – 1992 год.

Страна летом припадает к телевизорам – идет Олимпиада в Барселоне. Последняя, где можно увидеть наших спортсменов, объединенных в одну команду. Они выступают под флагом СНГ. Они так и называются – «объединенная команда». «Золото» нашего фантастического пловца Александра Попова. Ну и так далее. Голы, очки, секунды.

Точно так же припадает страна к телевизору и во время трансляции американского сериала «Санта-Барбара». Сиси Кэпвелл, могучий старик, вот уже около ста серий находится в коме. Вокруг него интригуют женщины. Анекдот 1992 года: «Приговоренный к смерти, ваше последнее желание? – Пересмотреть “Санта-Барбару”».

Ну и, конечно, первые американские программы, появившиеся на нашем телевидении. Развлекательные, вперемешку с рекламой, которая тоже смотрится почти с упоением, потому что внове.

Среди первых – «Поле чудес».

Кстати, за 25-летнюю историю существования «The Wheel of Fortune» (американский прародитель «Поля…») сменилось несколько ведущих программы, но никто из них не работал так долго, как Леонид Якубович.

Вот что писал автор одной научной работы об отечественном развлекательном телевидении: «В программе “Поле чудес” Л. Якубович дает игрокам советы, комментирует происходящее, раскрывает личность каждого игрока (что абсолютно противоречит американскому формату. – Б. М.). Он настолько любим народом, что на передачу люди приезжают с подарками, посвящают ему песни и стихи».

…Русское и американское сливаются в причудливом сочетании. И так во всем – в рекламе, в шоу-бизнесе, в политике. В языке. Страна начинает поворот к модернизации – которая в 1992-м понимается очень просто, как американизация. Персонажи «Санта-Барбары» и дядя Леня Якубович в 1992 году – фигуры на нашем телевидении куда более популярные, чем депутаты и политики.

Американская игра «Колесо фортуны» становится добрым русским «Полем чудес». И люди на этом «Поле…» вовсе не чувствуют себя дураками! Жизнь вокруг, одним словом, в 1992 году гораздо интереснее политики. Да и надо же как-то выживать, вертеться, крутиться.

Однако эта настоящая жизнь в России в 1992 году идет как будто в двух параллельных мирах. В одном мире, если верить депутатам-коммунистам, лидерам «непримиримой оппозиции» и горбачевским академикам-экономистам, происходят «развал», «обнищание народа», «национальная катастрофа». В другом явно творится что-то другое. Страна медленно врастает в новую, незнакомую реальность, и люди прекрасно понимают, что эта новая реальность неудержимо наступает. Они приникают к телевизорам и внимательно разглядывают витрины, пытаясь понять эти новые культурные символы, контуры новой цивилизации, в которой им теперь предстоит жить. В том 1992 году стотысячные митинги оппозиции вызывали в обществе куда меньший интерес, чем какой-нибудь конкурс красавиц, импортная техника, появившаяся в магазинах, возможность свободно поехать за границу…