Текст книги "Вирус убийства"

Автор книги: Барри Мейтланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

2

Когда в понедельник утренний брифинг подошел к концу и люди потянулись к выходу, Кэти задержалась в кабинете начальника. Детектив-инспектор Таннер швырнул папку с делами на стол, на краю которого восседал во время совещания, и что-то сказал, обращаясь к одному из проходивших мимо сержантов. Потом они оба расхохотались, и сержант, отвечая на реплику начальника, бросил фразу, содержавшую замечание относительно того, что победу надо уметь вырвать из зубов фортуны. В ожидании, когда они закончат, Кэти невольно прислушивалась к их веселой болтовне, с каждой минутой испытывая все большее смущение.

– Вы смотрели субботний матч, сержант Колла? – неожиданно спросил Таннер, оглядываясь на нее через плечо. Болтавший с детективом сержант замолчал и стал с преувеличенно озабоченным видом рассматривать свои ботинки.

– Нет, сэр, не смотрела, – сказала Кэти.

– Не смотрели, значит… Хм… Вам что-нибудь от меня нужно?

– Я хотела бы поговорить с вами, сэр, если у вас найдется для меня минутка.

Разговаривая с начальником, Кэти всякий раз осторожно подбирала слова. Да что там слова! Она и интонацию подбирала, и выражение лица. Надо сказать, Таннер никогда не бывал с нею нарочито груб, до конца выслушивал то, что она хотела ему сообщить, и давал на ее вопросы вполне осмысленные ответы. При этом с их первой встречи она почувствовала исходившую от него враждебность. Тогда ей было еще не по силам оказывать ему сопротивление, но чувство протеста поселилось в ее душе и с тех пор только росло, хотя внешне почти никак не проявлялось. Это было нечто вроде подземного источника, питавшего Кэти и дававшего ей силу противостоять тому холодному формализму, который практиковал в отношениях с ней Таннер, не проявлявший подлинного интереса к тому, что она говорила, как бы ни были глубоки ее замечания. В бессмысленности и необоснованности подобного подхода было нечто пугающее, не говоря уже о том, что это начинало сказываться и на ее натуре, заставляя питать к начальнику неприязнь неоправданно высокого накала. Она осуждала себя за подобные чувства – за антагонизм к незнакомому, в общем, человеку и за постоянное, хотя и подавленное стремление к конфронтации, не имевшей под собой видимой основы. Приходилось признать, что во многих отношениях детектив-инспектор Таннер был незаурядным человеком. Более всего Кэти поражалась его трудолюбию – он засиживался за своим рабочим столом дольше, чем кто-либо из их дивизионного подразделения. Кроме того, он был выходцем из низов и, подобно Кэти, пробивал себе путь наверх, не имея подпорок в виде высшего образования. Он не предпринимал никаких попыток скрыть свой провинциальный тинсайдский акцент, каковым, намеренно его преувеличивая, даже, казалось, иногда бравировал. В общем и целом он был надежный, опытный полицейский и, что называется, дока по части раскрытия преступлений. К тому же он обладал способностью особым образом воздействовать на Кэти. Всякий раз, когда она оказывалась с ним в одной комнате, у нее на руках выступали мурашки.

Сержант вышел, прикрыв за собой дверь, и Таннер повернулся к Кэти:

– Выкладывайте, что там у вас.

– Я бы хотела обсудить с вами кое-какие изменения, касающиеся круга своих обязанностей.

Некоторое время он с холодным выражением лица смотрел на нее в упор, потом опустил глаза и стал исследовать взглядом ноготь своего большого пальца.

– С какой стати я должен что-либо менять?

Кэти сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и изгнать малейшие признаки трепета из своего голоса.

– С тех пор как я нахожусь здесь – то есть в течение последних шести месяцев, – я работаю с сержантом Эллиот в отделе семейных и подростковых преступлений. В этой связи мне бы хотелось узнать, могу ли я посвятить часть своего рабочего времени практической деятельности в других отделах. К примеру, я была бы не прочь поработать с сержантом Макгрегором в отделе тяжких преступлений.

– Вы что – не поладили с Пенни Эллиот? – Задавая этот вопрос, он снова поднял глаза и впился в нее взглядом, ожидая ее реакции.

– Напротив, мы отлично с ней ладим, и из общения с ней я много для себя почерпнула. Она хорошо знает свое дело. Но это не тот аспект работы детектива, который меня интересует.

– Не тот, который вас интересует… – повторил он за ней. – Скажите, как по-вашему, насилие в семье или растление малолетних – тяжкие преступления?

– Разумеется. Но я, пока нахожусь здесь, надеялась расширить свой опыт в сфере расследования организованных преступлений – скажем, предумышленных убийств.

– Предумышленных убийств… – вновь повторил он ее слова. Ему удавалось без особых ухищрений со своей стороны, одним только тоном лишать ее высказывания смысла и придавать им абсурдный вид.

Кэти вспыхнула. Когда она заговорила снова, в ее голосе слышалось куда больше решительности, чем прежде.

– Согласно условиям моего перевода в полицию графства…

– Я знаком с условиями вашего перевода в это дивизионное подразделение, сержант, – прервал он ее излияния, не повышая голоса, – в соответствии с которыми вы, как мне представляется, должны выполнять ту работу, которую я вам поручаю. – Он сделал паузу и снова вперил в нее холодный взгляд. – И потом, что вас так привлекает в расследовании убийств? Полагаете, в этом есть какая-то особая прелесть?

Она хотела было ему возразить, что уже расследовала одно убийство, когда служила в дивизионном подразделении полиции метрополии, но в следующее мгновение вспомнила, что он в курсе.

– Надеюсь, у вас нет патологического любопытства ко всему, что связано со смертью? – осведомился он, продолжая развивать свою мысль. – Быть может, расследование убийств для вас своего рода фетиш? – Тут он ей подмигнул, как если бы намекал на что-то стыдное.

В дверь постучали.

– Войдите! – не поворачивая головы, рявкнул Таннер, после чего в дверь просунул голову сержант, обменивавшийся ранее с ним шутками. Войдя затем в комнату, он протянул Таннеру письменное сообщение.

– Если хотите, Рик, я возьму это дело себе, – сказал он, натягивая пальто.

– Ну нет. – Пока Таннер читал сообщение, сержант стоял неподвижно с просунутой в рукав пальто одной рукой. – Нет, Билл. Я хочу, чтобы вы остались при патрульных машинах.

– Может, передать это дело Эрни?

– Не стоит. Сержант Колла, которая здесь присутствует, проявляет повышенный интерес к случаям неестественной смерти. Думаю, это дело как раз по ней.

Сержант посмотрел на Таннера, потом перевел взгляд на Кэти, пожал плечами и удалился. Когда он вышел, Таннер передал Кэти принесенное Биллом сообщение, которое гласило:

«08.55, 29 октября. Поступило требование прислать следственную группу. Основания: по адресу Стенхоуп-Хаус, Эденхэм, обнаружен висящий в петле самоубийца. В настоящее время патрульная машина находится на месте происшествия. Полицейский хирург уведомлен».

– Похоже, ангелы вняли наконец вашим молитвам, сержант. – На губах Таннера появилась сдержанная улыбка. – Ангелы смерти, я полагаю. Так что берите это дело себе со всеми потрохами и начинайте собственное расследование. И прихватите с собой эту сонную тетерю Даулинга.

Таннер повернулся, сгреб со стола свои файлы и вышел из комнаты.

Кэти разговаривала с Пенни Эллиот о Таннере. Пенни он не особенно нравился, и она считала его малосимпатичным парнем. С другой стороны, она не могла пожаловаться на него в плане служебных отношений. Хотя семейные и подростковые преступления, которыми она занималась, интересовали его мало, он выделял ее отделу все необходимые, а в последние годы постоянно увеличивавшиеся ресурсы. Другими словами, Пении не испытывала гнета недоброжелательства, который постоянно ощущала на себе Кэти.

– Значит, речь не идет о проявлении рядового бытового сексизма с его стороны и все дело, возможно, во мне, – сказала Кэти.

Пенни Эллиот улыбнулась:

– Что ж, он любит, чтобы все и вся находилось у него под контролем. Быть может, ему не по нраву тот факт, что вы приписаны к полиции метрополии и находитесь у нас лишь временно.

Очень может быть. Кэти с мрачным видом смотрела из окна машины на проносившиеся мимо высокие темные сосны. Даулинг огибал опушку Эшдаунского леса на пути к Стенхоуп-Хаус. Признаться, когда Кэти набралась наконец смелости, чтобы надавить на Таннера, составление рапорта о самоубийстве в ее планы не входило, и она не уставала задаваться вопросом, почему этого не могли сделать приехавшие по вызову патрульные.

– Что это за место – Стенхоуп-Хаус, куда мы направляемся? Какие-нибудь идеи по этому поводу есть?

Прежде ей не приходилось работать с Даулингом, и она задала ему этот вопрос только для того, чтобы завязать разговор. Хотя они ехали вместе уже довольно долго, молодой человек упорно хранил молчание. Даулинг, который в это время как раз вписывался в поворот, пожевал губу, а потом, выровняв машину, произнес:

– Э… насколько я знаю, это какое-то лечебное учреждение, сержант.

– Зовите меня Кэти. А вы – Гордон, не так ли?

– Э… да, меня так зовут, сержант.

«„Прихватите с собой эту сонную тетерю Даулинга“, – вспомнила Кэти. – Большое вам спасибо, инспектор Таннер!»

На дороге от недавно прошедшего дождя остались лужи, а лес казался насквозь пропитанным влагой. Вскоре они уже ехали через Эденхэм – маленький городок с рыночной площадью, которая, как и прилегающие к ней улицы, выглядела в этот понедельник довольно пустынной. На главной улице, застроенной старыми кирпичными и деревянными домами, огни горели лишь в витринах двух супермаркетов. Похоже, самым большим зданием в этом городке был паб, перестроенный из старинного постоялого двора, где когда-то останавливались дилижансы. Он именовался «Возрожденное сердце» и обладал болтавшейся высоко над тротуаром вывеской, на которой был намалеван олень, пивший воду из пруда.

За городом снова потянулись хвойные леса. Потом замелькали подходившие к самой бровке дороги плетни. Временами машина ехала сквозь клубы наползавшего на дорогу тумана. Наконец Даулинг сбросил скорость и, вытянув шею, всмотрелся сквозь ветровое стекло в изгиб дороги.

– Кажется, где-то здесь, – пробормотал он, а чуть позже с удовлетворением в голосе добавил: – Вон там!

Кэти увидела придорожный указатель, на котором значилось: «Стенхоуп». В этом месте от шоссе ответвлялась вправо узкая аллея, окаймленная живой изгородью. Они свернули направо. Опять замелькали плетни, подстриженные кусты высаженной на обочине колючей акации; несколько раз они видели открытые загоны для скота. Наконец их взгляду предстала поросшая объеденной овцами травой холмистая равнина с разбросанными тут и там крохотными дубовыми и березовыми рощицами. Потом им встретилась речушка около десяти ярдов шириной, и они ехали вдоль нее до тех пор, пока не наткнулись на каменный мост, выгибавшийся в виде арки и декорированный искусно вырезанными из камня античными амфорами и узорчатыми перильцами.

– Вау! – воскликнула Кэти, а чуть позже, когда Даулинг въехал на мост, вновь издала восторженное восклицание – перед ними открылась панорама с особняком Стенхоуп-Хаус, наполовину затянутым серебристой туманной дымкой. Особняк представлял собой светло-серое, прямоугольных очертаний здание, сложенное из того же, что и мост, камня. Он был выстроен в классическом стиле с фасадом, украшенным портиком с колоннами и высоким фронтоном. Идеальная симметрия и изысканная простота этого большого, похожего на древнеримскую античную виллу дома нарушались пристроенным позже к его левой стороне безликим крылом, по причине чего ансамбль в целом чем-то напоминал краба-отшельника с уродливой клешней, торчавшей из панциря совершенной формы.

За мостом на другом берегу реки покрытая асфальтом дорога резко отклонялась вправо; от нее отходила засыпанная гравием подъездная дорожка, которая вела к Стенхоуп-Хаусу. У развязки стоял указатель с проставленной на темно-зеленом фоне надписью: «Натуропатическая клиника в Стенхоупе». Над этими выведенными белой краской словами красовалась эмблема учреждения в виде античного портика – почти такого же, каким обладал особняк. Гравийная подъездная дорожка змеилась вдоль края разбитого перед домом газона. При приближении к нему можно было увидеть сложенный из красного кирпича хозяйственный корпус, отчасти скрытый от взглядов с шоссе росшими слева от дома деревьями. Около тридцати автомобилей – из них «ягуаров», «БМВ» и «мерседесов» было больше половины – стояли на парковочной площадке между хозяйственным корпусом и домом.

– Что-то не видно патрульной машины, – сказал Даулинг, однако в следующий момент заметил полицейского офицера в форме, стоявшего под деревьями, и покатил на небольшой скорости в его сторону. Кэти опустила стекло, и в салон автомобиля ворвался холодный воздух утра, приправленный влажными ароматами поздней осени.

– Поезжайте вон по той дороге, – офицер указал на посыпанную гравием дорожку, шедшую между хозяйственными постройками и большим домом, – мимо коттеджей для обслуживающего персонала к круговой развязке у парковочной площадки. Там вы найдете патрульную машину. Труп находится в одной из построек на заднем дворе большого дома. – Говоря все это, полицейский жизнерадостно улыбался. – Повешенный – молодой мужчина из обслуживающего персонала. Мой напарник ждет вас на заднем дворе. С ним парень, который обнаружил труп, и директор этого заведения. Я останусь здесь дожидаться судмедэксперта.

Кэти кивнула в знак того, что принимает его слова к сведению.

– Почему вы решили вызвать следственную группу? – поинтересовалась она.

Парень секунду колебался, потом ответил:

– Да так… Если честно, для того, чтобы подстраховаться, сержант.

Полицейский ухмыльнулся и сделал шаг в сторону, освобождая им путь.

Оставив позади купы деревьев, они проехали мимо четырех идентичных кирпичных коттеджей, выстроившихся в ряд вдоль изгиба гравийной дорожки и напоминавших кукольные домики. Перед каждым коттеджем находился небольшой палисадник, засаженный розовыми кустами, которые, впрочем, уже отцвели. В промежутках между домами на заднем плане виднелась кирпичная ограда сада значительно больших размеров. В скором времени они увидели полицейскую патрульную машину. Дверца со стороны водителя была распахнута, а сам водитель, облаченный в униформу, сидел за рулем, держа перед собой служебный полицейский блокнот. На расстоянии дюжины ярдов от патрульного автомобиля стояли два человека, выжидающе поглядывавшие на подъезжавшую машину с детективами.

Кэти вышла из салона и решительной походкой направилась к патрульной машине, водитель которой, заметив ее, тоже начал выбираться наружу. Подойдя к копу, Кэти представилась и тихим голосом спросила:

– Ну, что тут случилось?

– В восемь тридцать две утра мы получили вызов по номеру 999. Приехали сюда в восемь сорок пять. Директор клиники – вон он стоит – доктор Стефан Бимиш – дефис – Невилл… – полицейский говорил с сильным акцентом кокни, фамилию директора произнес с трудом, выгибая при этом дугой бровь, как если бы испытывал по поводу его имени некоторые сомнения, – встретил нас у входа в большой дом и провел через задний двор к зданию, которое местные называют храмом Аполлона. – Тут полицейский снова скептически выгнул бровь. – Вон он, среди деревьев. – Он указал кивком на купу рододендронов, лавров и тисов, сквозь стволы которых едва проглядывали очертания каменного парапета. В противоположность своему улыбчивому напарнику этот полицейский озабоченно морщил лоб и веселости отнюдь не демонстрировал. Сверившись со служебным блокнотом, он после секундной паузы продолжил свой рассказ: – Парень рядом с доктором зовется Джеффри Парсонс. Он менеджер Стенхоупа и приглядывает здесь за хозяйством. В его обязанности входит ежедневно открывать храм. Насколько я понимаю, открыв сегодня утром это здание, он обнаружил там сотрудника клиники мистера Алекса Петроу, который находился, если так можно выразиться, в подвешенном состоянии. Петроу был холоден как камень, по причине чего вернуть его каким-либо образом к жизни не представлялось возможным. Менеджер побежал в большой дом и вызвал директора. Оба вернулись к храму, еще раз глянули на повешенного, после чего позвонили из большого дома в полицию.

Полицейский вырвал из служебного блокнота листок с записями и протянул его Кэти, затем закрыл блокнот и исподлобья посмотрел на женщину.

– Почему вы вызвали следственную группу? – спросила она.

– Полагаю, вам надо самой взглянуть на тело, сержант, – уклончиво ответил полисмен. – И будь я на вашем месте, то сделал бы это в одиночестве и этих двух типов с собой не брал.

– О’кей. – Кэти повернулась и посмотрела на директора и управляющего поместья. Понять, кто из них кто, труда не составляло. На одном были старый твидовый пиджак, надетый поверх толстого свитера, и коричневые вельветовые брюки, заправленные в зеленые резиновые сапоги. На голове у него красовалась твидовая кепка, козырек которой съезжал ему на нос всякий раз, когда он переступал с ноги на ногу. Второй мужчина был облачен в черный двубортный костюм, серый, с воротничком как у рубашки, тонкий свитер и черные ботинки. Его густые черные волосы были подстрижены модным «ежиком», а в аккуратной козлиной бородке пробивалась седина. Он стоял без движения, гипнотизируя взглядом Кэти и сложив на животе руки в черных кожаных перчатках, придававших его облику несколько театральный или даже похоронный вид.

Когда Кэти подошла к нему, он протянул ей затянутую в черную перчатку руку. Он смотрел на нее пронизывающим немигающим взглядом. Кэти подумала о том, какое огромное преимущество дает такой гипнотический взгляд при допросе.

Его рукопожатие было твердым, а голос – негромким. На удивление, он говорил по-английски с таким же сильным акцентом кокни, что и патрульный. По мнению Кэти, ему было лет сорок.

– Я – Стефан Бимиш-Невилл, директор Стенхоупа. А это наш управляющий Джеффри Парсонс.

– Сержант Колла и детектив-констебль Даулинг из следственной группы полиции графства. Насколько я понимаю, вы оба хорошо знали жертву?

– Разумеется, знали. Это Алекс Петроу.

– Что вы можете о нем сказать?

– Возраст – около тридцати. Когда загляну в его личное дело, скажу точнее. Он пришел к нам устраиваться на работу весной, кажется, в апреле. Получил место ассистента физиотерапевта. То, что с ним случилось, нас шокировало. Мы оба не имели ни малейшего представления о существовании у него серьезных проблем, способных привести к столь трагической развязке.

Он посмотрел на Парсонса, который в знак согласия едва заметно наклонил голову.

– Мне нужно получить от вас еще кое-какие сведения, сэр, но, как мне представляется, это удобнее сделать в вашем офисе, где хранятся досье на сотрудников. Но сначала я хочу взглянуть на труп. Кроме того, мне необходимо дождаться врача и переговорить с ним. Покончив с этим, я вернусь в главное здание и разыщу вас. О’кей?

Бимиш-Невилл на мгновение заколебался, как если бы у него имелось другое предложение, но потом кивнул и повернулся, чтобы идти. Парсонс, судя по всему, собирался последовать за ним.

– Мне бы хотелось, чтобы вы остались с нами, мистер Парсонс. Нам нужно все здесь осмотреть.

Парсонс заколебался, потом кивнул и опустил голову. Кэти бросила на него испытующий взгляд. Хотя на его лицо падала тень от козырька кепки, мертвенная бледность бросалась в глаза. Он был моложе, нежели Кэти поначалу предположила. Присмотревшись, она поняла, что ему чуть больше тридцати лет.

– Вы хорошо себя чувствуете, сэр?

– Более или менее. – Голос был слабым, и человек то и дело покашливал, прочищая горло. – Случившееся произвело на меня крайне удручающее впечатление. Должно быть, это сказалось и на моей внешности.

– Это точно… Может, хотите немного посидеть в машине?

Он покачал головой и, прежде чем заговорить, снова откашлялся.

– Не вижу смысла. Думаю, прогулка принесет мне больше пользы.

Сказав это, он повел детективов за собой сквозь заросли рододендронов. Пройдя между стволами высоких деревьев, с веток которых капала вода, они вышли на лужайку, находившуюся на некотором удалении и чуть справа от заднего двора большого дома. Она представляла собой составную часть одного из окружавших дом ухоженных парков с искусственными прудами с каменной облицовкой, поросшими плющом беседками и аккуратно подстриженными кустами и деревцами.

Парсонс повернул налево и зашагал к располагавшейся на возвышенном месте классического вида постройке с развернутым к большому дому фасадом. Подойдя к цоколю здания, все они поднялись по каменным ступеням к поддерживавшим фронтон колоннам и прошли к высоким застекленным дверям в фасаде. Парсонс извлек из кармана большую связку ключей, выбрал один из них и не без труда отпер замок.

– Будет лучше, если этот ключ останется у меня, мистер Парсонс, – сказала Кэти. – И еще: пока мы с констеблем будем осматривать место происшествия, подождите меня, пожалуйста, здесь. Мой напарник останется с вами и поможет вам припомнить последовательность событий, связанных с этим делом. Я хочу совершенно точно знать, что вы делали до того, как обнаружили тело, и после этого. Это необходимо, чтобы вы могли правильно оформить свои показания.

Парсонс согласно кивнул, снял кепку и отер рукавом лоб. У него были мягкие светлые волосы, поредевшие на макушке. Они потемнели от пота и влажно липли к голове.

Интерьер храма был залит неярким зеленоватым светом. В воздухе пахло влагой и плесенью. Хотя помещение, судя по всему, не отапливалось, в храме оказалось значительно теплее, чем на улице. По сторонам от центрального прохода рядами стояли деревянные стулья. Стены по краям зала были декорированы колоннами и плитками полированного мрамора темно-зеленого и черного цвета. В нескольких местах монотонность темной облицовки нарушалась вкраплениями прямоугольников из ляпис-лазури ярко-голубого цвета. Вверху простые каменные своды мраморной облицовки не имели, а их целостность нарушалась круглым проемом купола, из центра которого свисал на шнуре небольшой светильник.

Кэти и патрульный прошли по проходу и остановились точно под куполом. Прямо перед ними из стены торчала бронзовая перекладина, отгораживавшая от зала то место, где в христианской церкви обычно располагается престол. Но в храме Аполлона пол в этом месте обрывался, открывая дополнительный объем – своего рода нижний зал. В дальнем конце этого пустого пространства на стене висела большая, написанная маслом картина – такая старая и затертая, что Кэти стоило немалого труда разглядеть на ней образ обнаженного юноши, стоявшего на зеленом холме и протягивавшего руки к висевшему в небе пылающему золотому облаку. Озадаченная увиденным, Кэти еще раз, внимательнее, чем прежде, оглядела интерьер храма, задержав внимание на массивных бронзовых решетках, вмонтированных в мраморные плиты пола, и с изумлением обнаружила, что конструктивные элементы решетки, на которой она в данный момент стояла, составляют одну большую свастику. Бронзовую свастику перетягивала по центру красная нейлоновая веревка.

– Здесь он и висит, – тихим голосом сказал патрульный. – Прямо у вас под ногами.

– Ох! – Каждое слово Кэти эхом отзывалось под сводами. – Как нам туда спуститься?

Полисмен провел ее к боковине храма, где находилась дверца, скрывавшая винтовую лестницу, которая вела на нижний уровень.

– Неужели здесь нет электрического освещения? – Голос Кэти звучал приглушенно из-за смыкавшихся над ними тяжелых каменных сводов.

– Очевидно, у них барахлит проводка. Отключено все, кроме маленькой лампочки на деке органа и спирали, предназначенной для обогрева органной ниши, поскольку холодный влажный воздух плохо действует на инструмент. Так что рекомендую вам смотреть, куда вы ставите ногу. – Полисмен посветил фонариком на пол у нее под ногами. Они стояли в нижнем маленьком зале под картиной, изображавшей обнаженного юношу.

– У них что же – и орган имеется?

– Да. Здесь размещается его главная часть – трубки и всякие подобные штуки. Они находятся в яме под полом храмового зала. Решетки в полу как раз и предназначены для того, чтобы звук мог распространяться по залу. Что касается этого помещения, то оно предназначено для размещения хора и оркестра. Идея заключается в том, чтобы заполнить зал наверху звуками, не позволяя аудитория видеть, кто и как эти звуки производит.

– Как-то все это странно, не находите?

– Есть немного.

Он повернулся и осветил фонариком темное пространство под полом в том месте, где мраморные плиты наверху обрывались, а зал перегораживала бронзовая перекладина. В следующее мгновение они увидели силуэт висевшего в петле человека.

Кэти замерла, пожирая взглядом повешенного.

Скрывавшаяся под полом ниша обладала довольно высокими сводами. Кэти заметила в ее глубине, за повешенным, очертания рабочей консоли органа с педалями, регистрами и клавиатурой. Стул органиста лежал на боку рядом с инструментом, как если бы кто-то отбросил его ногой. Кэти проследила глазами за красной нейлоновой веревкой, которая тянулась от шеи повешенного к бронзовой решетке наверху. Перехлестывая решетку, веревка по диагонали спускалась к консоли органа, вокруг которой была обмотана и закреплена в нескольких местах узлами. У висевшего в петле человека были густые черные кудрявые волосы, и он был одет в зеленый спортивный костюм. На ногах у него белели кроссовки фирмы «Рибок».

Кэти подумала, что в его позе есть что-то неестественное, хотя видеть повешенных, так сказать, во плоти ей прежде не доводилось. Другими словами, он не походил на жалкий мешок с картошкой, как те повешенные, которых Кэти видела на фотографиях, когда училась на курсах детективов. У нее складывалось впечатление, что висевший в петле человек то ли горбился, то ли пытался наклониться вперед. Кроме того, его правая рука замерла в согнутом положении, а ноги или были разной длины, или находились на разном расстоянии от пола. Так, во всяком случае, ей показалось.

– Может, он был калекой? – спросила Кэти, в следующую секунду осознав, что говорит шепотом.

– А может, его основательно избили?

– Почему вы так думаете?

– Взгляните. – Патрульный подошел к висевшему в петле человеку и осветил фонариком его лицо и голову. Хотя поначалу резкий контраст между светом и тенью мешал различать детали, Кэти довольно скоро поняла, что патрульный имел в виду. И в самом деле, в некоторых местах плоть повешенного выглядела припухшей или даже деформированной, а на коже проступали белые и багровые, с синевой, пятна.

– Уж не кровоподтеки ли это, как вы думаете? – спросил патрульный.

– Мм-м… Это только доктор со всей уверенностью может сказать. Еще что-нибудь необычное заметили?

– Там внизу, в углу. – Полисмен лучом фонаря осветил узкий сегмент пространства за консолью органа.

Кэти увидела что-то черное – и ничего больше.

– Никак не пойму, что это, – сказала она.

Патрульный молча вручил ей фонарь. Она прошла вперед и присела на корточки на расстоянии пары футов от указанного предмета – двух предметов, чуть позже поняла она. Оба были кожаные и черного цвета. Один представлял собой плеть с рукояткой в форме фаллоса.

Кэти распрямилась:

– Понятно… Но что лежит рядом с плетью?

Полисмен нахмурился и пожал плечами:

– Не имею представления. Я ведь ничего не трогал. Поначалу я думал, что это кожаная перчатка или, быть может, колпачок. Полагаю, впрочем, что те двое, которые обнаружили тело, эти предметы не заметили. И неудивительно: эти штуковины без фонаря не найдешь. Здесь только и свету что лампочка на деке органа. И не только здесь, но и во всем здании. Совершенно очевидно, она была включена, когда Парсонс утром вошел в здание. Он заметил ее свечение сквозь решетку.

– А кто ее выключил?

– Эти двое и выключили, когда отправились нам телефонировать.

Странный какой-то поступок. Нашли время экономию наводить, подумала Кэти.

– Выключатель вон там, у лестницы. – Патрульный высветил фонарем свежую врезку белого электропровода, вившегося вдоль стены и заканчивавшего свое путешествие у лестничного колодца. Кэти подошла к выключателю и нажала на кнопку. Лампочки едва хватало, чтобы осветить клавиатуру органа. Кэти оставалось только догадываться, какой шок испытал Парсонс, когда он, спустившись по лестнице, увидел в слабом свечении черный силуэт повешенного.

Потом они услышали у себя над головой скрип открываемой входной двери и голос второго констебля из патруля:

– Алло, сержант… Где вы? Вы меня слышите?

– Мы на нижнем ярусе, – отозвалась Кэти.

– Я привел доктора.

Доктор был молодым и почти совершенно лысым. Он с энтузиазмом тряхнул руку Кэти и двинулся следом за ней к телу.

– А больше света можно сделать?

– Боюсь, что нет. Вернее, вздумай я это организовать, мне понадобилось бы не менее получаса. Впрочем, можно принести еще несколько фонарей.

– Что ж, это помогло бы. – Он взял труп за запястье, несколько секунд подержал, потом посмотрел в застывшее лицо повешенного.

– Давно уже отошел…

– Хотелось бы знать, как давно?

Доктор пожал плечами.

– Полагаю, минимум двенадцать часов назад. Но это лишь предположение. Было бы неплохо измерить температуру, но… – Врач взял у полисмена фонарик и в свете его луча осмотрел лицо и руки трупа уже более тщательно. Покончив с этим, он сделал шаг назад и покачал головой.

– Больше ничего не буду трогать, – сказал он. – Прежде надо справиться, на месте ли Гаррет Пью. Он терпеть не может, когда кто-нибудь прикасается к трупу до него. Если же его нет, тогда исследование буду проводить я.

– Гаррет Пью? – переспросила Кэти.

– Главный патологоанатом графства. Профессор Пью. Неужели вы с ним не встречались? Я не сомневаюсь, что он изъявит желание лично осмотреть тело. Если у него, конечно, найдется для этого время. Попробую дозвониться до него из машины. Но уж если он приедет, вам придется обеспечить дополнительное освещение.

Кэти согласно кивнула.

– А криминалистические исследования начинать можно?

– Это уж вам решать. Но я бы на вашем месте с этим не затягивал. И сразу же вызвал, к примеру, фотографа. Полагаю, впрочем, что вам понадобятся и все остальные специалисты.

– Вы обнаружили нечто подозрительное?

Доктор пожал плечами:

– Странный какой-то труп, как ни крути.

Кэти, впервые с тех пор, как в ее душу закрались подозрения, дала им волю и позволила себе мыслить в этом ключе.

– Очень хорошо. В таком случае, доктор, договаривайтесь поскорей с главным патологоанатомом, а я займусь своими делами. – Она повернулась к констеблям из патруля и приказала одному из них оставаться у тела и ничего не трогать, а другому – отправляться на парковку и указывать дорогу криминалистам по мере того, как они будут подтягиваться к месту происшествия.