Текст книги "Вирус убийства"

Автор книги: Барри Мейтланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

26

Бернарду Лонгу, чтобы открыть дверь, понадобилась, казалось, целая вечность. Наконец главный вход осветился, а массивная дубовая дверная створка, издав протяжный стон, приоткрылась.

– Кто там? – Вопрос прозвучал глухо и неразборчиво.

Первой отозвалась Кэти:

– Сержант Колла, сэр. Со мной главный детектив-инспектор Брок. У нас к вам дело.

– Брок? – Теперь дверь распахнулась во всю ширь, и они увидели заместителя главного констебля, который взирал на них с удивлением. На нем были стоптанные кожаные шлепанцы и халат с завернувшимся у шеи воротником – не тот роскошный белый халат с монограммой, который Кэти видела на нем в Стенхоупе, но старый балахон из тартана, настолько потертый и залоснившийся, что казалось, ему самое место в контейнере для вторсырья.

– Какое, к дьяволу, дело? – Он кашлянул, прочищая горло, нацепил на кончик носа очки в золотой полуоправе и в свете висевшего у него над дверью старинного кучерского фонаря обозрел ночных посетителей вкупе и по отдельности. Потом перевел взгляд на стоявшую на подъездной дорожке машину.

Кэти сказала:

– Мы бы хотели, чтобы вы оделись и проехали с нами.

– Сколько сейчас вре?..

Ему не дал договорить женский голос, донесшийся откуда-то из глубины дома.

– Кто это, Бернард? – Голос казался слабым, тем не менее в нем слышались повелительные интонации.

Лонг повернулся лицом к дверному проему и крикнул:

– Это офицеры полиции, Дороти! Спи, дорогая…

– Не задерживайся, дорогой…

Лонг повернулся к гостям:

– Думаю, вам лучше войти.

Они вошли вслед за Лонгом в обшитый деревянными панелями холл. Это был бы просто образцовый холл, если бы стоявшую в нем торжественную тишину не нарушало шарканье растоптанных шлепанцев Лонга. Только когда в холле загорелся свет и они присели, Кэти заметила, что у хозяина дома дрожат руки.

– Кто остался в машине? – Он посмотрел на Брока.

Первой откликнулась Кэти:

– Мистер Бромли из Стенхоупской клиники, сэр. Он также направляется с нами в дивизион, чтобы сделать заявление. Мы только что были в клинике. Доктор и миссис Бимиш-Невилл дали показания по делу об убийстве Алекса Петроу и Рози Дугган. – Сказав это, она заметила, как резко изменилось нервное, напряженное лицо Лонга, превратившееся вдруг в застывшую белую маску.

Окинув комнату беспомощным, отсутствующим взглядом, Лонг, однако, в следующее мгновение сделал попытку взять себя в руки. Он глубоко вздохнул и распрямил сутулую спину.

– Понятно… – протянул он, повернулся к Броку и спросил: – А вы, Дэвид, ничего не хотите мне сказать?

Брок, не отводя от него глаз, пожал плечами:

– Это дело б компетенции полиции графства, Бернард. Если потребуется, сержант Колла и у меня возьмет показании.

Лонг кивнул:

– Я, пожалуй, пойду оденусь. Дайте мне десять минут.

После того как Лонг вышел, они несколько минут сидели в полном молчании, потом Кэти сказала:

– Сегодня вечером в храме Лаура попросила меня о том же – дать ей десять минут.

Брок озадаченно на нее посмотрел; в следующее мгновение они услышали приглушенный звук падения какого-то тяжелого предмета этажом выше и вскочили на ноги.

Когда они взбежали вверх по лестнице, застланной толстым ковром, приглушавшим их шаги, и оказались на лестничной площадке, Кэти заколебалась – не знала, какую дверь выбрать. Потом одна из них распахнулась, и из нее вышла полная седая женщина, которая, несмотря на свои внушительные объемы, заговорила с ними тонким визгливым голосом:

– Что, черт возьми, здесь происходит?

– Вы слышали шум? Откуда, по-вашему, он донесся? – спросила Кэти.

– Из ванной… – Она кивком указала на дверь в конце короткого коридора.

Дверь ванной комнаты была заперта, и Брок трижды таранил ее корпусом, прежде чем она распахнулась. Поглаживая пострадавшее в схватке с дверью плечо рукой и бормоча себе под нос проклятия, Брок отступил в сторону, и первой в ванную комнату вошла Кэти.

Лонг распростерся в гротескной позе на краю большой никелированной ванны, напоминая упавшее пугало, облаченное в пижаму. На шее у него была петля, свитая из шнура, подпоясывавшего его старый заношенный халат. Ее свободный конец был привязан к никелированной стальной трубке, на которой висели пластиковые шторы и которую Лонг при падении вырвал из стены. На полу валялись куски штукатурки, цемента и крепежные винты, а из ноги Лонга текла кровь. Когда крепление рухнуло под тяжестью его тела, он располосовал лодыжку о край ванной. Судя по выражению его лица, он находился в шоке.

– Вы в порядке, сэр? – осведомилась Кэти.

– Я… – пробормотал он, глотая воздух, – боюсь, я не в состоянии двигаться.

– Вы непрактичный человек, не правда ли? – Кэти направилась было к ванне, чтобы помочь ему подняться, но в это время в дверном проеме возникла миссис Лонг. Некоторое время она расширившимися от удивления глазами смотрела на лежавшего в ванной мужа, потом бросила:

– Думаешь, я об этом не знала?

Она повернулась и пошла по коридору, а через секунду они услышали, как за ней захлопнулась дверь спальни.

Брок настоял, чтобы при интервью с Лонгом в дивизионе присутствовали как минимум два свидетеля, и Кэти прежде всего заручилась согласием Пенни Эллиот, поскольку доверяла только ей одной. Пенни, в свою очередь, порекомендовала сержанта Макгрегора из отдела тяжких преступлений. Они прошли в здание дивизиона через находившийся в нижнем этаже служебный гаражи поднялись по задней лестнице, избегая главного входа и лифтов в холле. Встреча состоялась на пятом этаже в конференц-зале, находившемся рядом с секретариатом Лонга. На часах было четыре пятнадцать утра, когда Кэти приступила к официальному допросу заместителя главного констебля.

Он проигнорировал ее.

– Я вам не рядовой обыватель, Дэвид. – Казалось, у него появилась настоятельная потребность обращаться исключительно к Броку, и Кэти по некотором размышлении решила с этим смириться. – Я – человек системы. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду? И в этой системе у меня имеется солидный список достижений, которыми я по праву могу гордиться. – Его манеры, речь и все поведение в целом были сдержанными и официальными. При этом глаза у него имели вполне осмысленное выражение, но вот серые щеки определенно нуждались в бритве. Когда он уезжал из дома, возникла небольшая фарсовая ситуация в связи с тем, что миссис Лонг отказывалась выдать ему какую-либо одежду. Ситуация, впрочем, благополучно разрешилась, поскольку чуть позже миссис Лонг сменила гнев на милость, приоткрыла-таки дверь спальни и выбросила в коридор целую кучу разнообразных предметов мужского гардероба.

– Я никогда не считал своей миссией поиск преступников. Это я оставлял другим. Честно говоря, эта сторона полицейской работы всегда представлялась мне малоинтересной. И некоторые люди эту мою позицию понимать отказываются. При этом они не требуют от главы корпорации «Британский уголь», чтобы он взял в руки лопату и шуровал в шахте! – Лонг едва заметно покривил губы в улыбке.

– Моя миссия заключалась во внедрении в полицейские структуры систем современного управления и менеджмента. Именно этим я занимался и занимаюсь. Вы не представляете себе, Дэвид, насколько устаревшими и примитивными были в полиции некоторые процедуры и системы прохождения документов, когда я приступил к решению этой проблемы. Теперь же все изменилось. И я готов со всей ответственностью утверждать, что это благие перемены. Последние данные свидетельствуют о том, что оперативность полиции графства резко возросла по сравнению с другими провинциальными дивизионами. Цифры вы можете найти у меня в офисе. Я бы хотел, чтобы вы на них взглянули. Полагаю, вы правильно оцените их смысл и значение. Такого рода достижения невозможно игнорировать, как это пытаются делать некоторые мои недоброжелатели, которых я бы назвал неандертальцами. Это, по моему разумению, единственное приемлемое для них название. Да-с.

Неожиданно он сделал паузу. Казалось, он вдруг потерял нить рассуждений, по причине чего в комнате установилось недоуменное молчание, чем Кэти и воспользовалась.

– Прошу вас, мистер Лонг, расскажите нам, что произошло во второй половине дня в воскресенье 28 октября прошлого года.

Ее тон не был ни враждебным, ни даже недоброжелательным, тем не менее его лицо болезненно сморщилось, будто она его ударила, а рука непроизвольно сжалась в кулак. После этого он заговорил снова – сквозь зубы и по-прежнему обращаясь исключительно к Броку:

– Дэвид, я хотел бы, чтобы мы продолжили этот разговор наедине. Окажите мне такую любезность, прошу вас.

Брок покачал головой:

– Это невозможно, Бернард.

Его ответ, похоже, потряс Лонга. Он беспомощно шмыгнул носом, вздохнул, но потом, сделав над собой усилие, попытался собрать воедино остатки своего уже понесшего значительный ущерб достоинства.

– Итак, вторая половина воскресного дня 28 октября прошлого года, – напомнила ему Кэти. На этот раз и она, и Брок по выражению лица Лонга поняли, что последний наконец перенесся мыслями в тот день. Вздрогнув, он заговорил тихим голосом, в котором уже не слышалось былого протеста.

– Я договорился встретиться с Алексом в гимнастическом зале в воскресенье в четыре часа дня.

– Значит, не в три, как вы сказали мне, когда я разговаривала с вами на следующий день?

– Значит, не в три.

– Итак, вы встретились с ним в четыре. Он был один? – Да.

– С какой целью вы встречались с Петроу?

– Хотел с ним поговорить. Мы с ним часто разговаривали. И у нас всегда находились темы.

– Какая у вас группа крови, мистер Лонг?

– Прошу прощения?

– Скажите, какая у вас группа крови, сэр.

– «АВ», кажется. А что?

Выражение его лица ясно говорило, что он не имеет ни малейшего представления, зачем она завела этот разговор.

– Да так, ничего особенного. А как бы вы охарактеризовали ваши с Петроу отношения в то время?

– Мы были друзьями.

– То есть любовниками?

Лонг ничего не сказал и уткнулся глазами в полированную поверхность стола.

– Вы были любовниками.

Никаких комментариев с его стороны не последовало и на этот раз.

– Вы были любовниками!

– Да! – торопливо проговорил он, словно не желая, чтобы она еще раз произнесла эту фразу в присутствии свидетелей.

– В тот день у вас с ним состоялось половое сношение?

– Нет… то есть да… но не сразу. Сначала мы с ним разговаривали.

– Вы могли поговорить с ним в гостиной наверху или отправиться на прогулку. Вы встретились с ним в гимнастическом зале, потому что хотели вступить с ним в сношение.

– Нет! – Протестующий вопль Лонга больше напоминал визг. – Мне было необходимо переговорить с ним без свидетелей. Чтобы обсудить некоторые вопросы, в том числе и конфиденциальные.

– Я еще раз спрашиваю: какие взаимоотношения складывались у вас с Петроу в это время? Какие чувства к нему вы испытывали?

Он со всхлипом втянул в себя воздух, глаза же у него выпучились, словно у утопающего.

– Это было настоящее сумасшествие, – произнес он через некоторое время. – Именно сумасшествие, иначе и не назовешь. Я ничего не мог с собой поделать.

– Вы хотите сказать, что не могли контролировать свои чувства по отношению к этому человеку?

Лонг кивнул.

– А каковы были его чувства по отношению к вам?

– Я знал, что он меня использует. Он и других использовал.

– Каким образом он вас использовал?

– Сначала он брал у меня деньги. Он нуждался в деньгах, и я был не прочь оказать ему поддержку. Да и зачем мне было ему отказывать? Он всегда аккуратно со мной расплачивался…

– Он расплачивался с вами, возвращая деньги?

– Нет. Другими способами.

– Своим телом.

Лонг промолчал.

– Своим…

– Да, тем, что водил со мной компанию!

– Но он был жадный парень, не правда ли?

– Да. Жадный и жестокий. Ему нравилось, что я из-за него страдаю.

– Что еще, кроме денег, было ему нужно?

– Как-то раз я сказал ему, что у меня появился шанс перебраться в Лондон и занять крупный пост в полиции метрополии. И он решил, что это для него важно. Он планировал открыть в Лондоне какой-то оздоровительный клуб и подумал, что ему могут пригодиться… скажем так, особые отношения с полицией. Я, разумеется, ответил, что это невозможно, но его не так-то просто было разубедить. Когда он решал, что ему что-то очень нужно, он ничего не желал слушать и ни с чем не считался.

Лонг тяжело дышал; на лбу у него выступили капельки пота.

– Должно быть, временами это казалось вам весьма обременительным.

– О да! Временами это представлялось мне настоящим бедствием.

– И что вы в этой связи предприняли?

– Когда я окончательно осознал, что урезонить его нельзя, а требования его безграничны, я забеспокоился. Даже, пожалуй, испугался. Однажды у меня была здесь деловая встреча с несколькими полицейскими офицерами. В конце встречи я разговаривал со старшим инспектором Таннером – тогда он был просто инспектором. Повинуясь мгновенному импульсу, я спросил его, не может ли он, действуя через неофициальные каналы, навести справки относительно иммиграционного статуса одного человека, который причиняет беспокойство некоторым моим друзьям. Я хотел выяснить, в порядке ли у Алекса документы и возможно ли сделать что-нибудь, чтобы сократить сроки его пребывания в этой стране или даже выслать его в Грецию. Если разобраться, вот чего в действительности я от него хотел – чтобы он побыстрее отсюда уехал.

– Когда состоялся этот разговор?

– За неделю или две до того злосчастного воскресенья.

– И что же произошло дальше?

– Таннер довольно быстро вернулся ко мне с докладом и сказал, что Алекс, будучи гражданином страны – члена ЕЭС, дискредитирующих его записей не имеет и что бумаги у него в полном порядке. Он прибавил, что в силу всего вышеперечисленного выслать его из Англии можно только в том случае, если он совершит уголовное преступление. Я знал, что если Алекс что-нибудь совершит, то первым делом обратится ко мне, так что и это не давало мне надежды. Мне оставалось только поблагодарить Таннера и оставить все как есть. Через пару дней после этого Таннер снова заговорил со мной об Алексе. Складывалось впечатление, что он узнал о нем много нового, в частности, кем и где тот работает. Кроме того, он установил, что я регулярно посещаю Стенхоуп. Таннер спросил, продолжает ли Алекс причинять беспокойство моим друзьям. Я ответил, что продолжает. Таннер спросил, не хочу ли я, чтобы он поговорил с ним и призвал его к порядку. Я ответил, что, на мой взгляд, предупреждение, исходящее от офицера полиции, вряд ли сможет его урезонить. Таннер расхохотался и сказал, что я при всем его ко мне уважении плохо представляю себе практическую сторону полицейской работы.

Лонг сильно потел. Его крахмальная, безукоризненно отглаженная рубашка, которую выбросила ему из спальни миссис Лонг, потемнела от пота на спине и под мышками.

– Вы согласились на это предложение Таннера? – Теперь, когда Лонг разговорился, Кэти задавала ему вопросы мягким, почти нежным голосом, не давила на него и лишь старалась направлять беседу с нужное русло.

– Нет, хотя я много думал о том, что он сказал. Как бы то ни было, я договорился о поездке на несколько дней в Стенхоуп в надежде, что мне удастся утрясти свои дела с Алексом, пока я буду там находиться. Но это оказалось почти неразрешимой проблемой. Он отказывался принимать меня всерьез. Когда я заявил ему, что больше не желаю иметь с ним ничего общего, он просто рассмеялся мне в лицо. Он также напомнил мне… – Тут Лонг сделал паузу и сглотнул, словно заново переживая одолевавшие его ужасные воспоминания всякий раз, когда он возвращался к ним мыслями. Кэти протянула ему стакан с водой, которую он выпил залпом, прежде чем продолжить свое повествование. – Он напомнил мне, что у него хранится письмо личного характера, которое я ему написал, а также сделанные им некоторые особого рода фотографии. – Лонг поник головой. – Поверьте, это был настоящий кошмар. Ничего хуже этого я и представить себе не мог.

– Что вы сделали после этого?

– Это было в пятницу. В субботу я виделся с ним и условился о встрече на следующий день. Я хотел предпринять последнюю попытку договориться с ним, уладить с помощью денег наши с ним… хм… – Он снова сделал паузу.

– Взаимоотношения, – подсказала Кэти.

– Вот именно. Но оптимистических чувств относительно результатов этой встречи я не испытывал. Поэтому я позвонил инспектору Таннеру и сказал, что контролировать Алекса становится все труднее и что он угрожает моим друзьям шантажом. Я объяснил, что они собираются предпринять еще одну, последнюю попытку урегулировать отношения с ним, но если она сорвется, им останется только одно: прибегнуть к помощи Таннера.

– Вы продолжали утверждать, что помощь требуется вашим друзьям?

– Да. Но я уверен, что к тому времени он уже догадывался об истинной подоплеке этого дела.

– Продолжайте.

– Я сообщил ему о некоторых деталях назначенной мной встречи, и он попросил меня после этого ему перезвонить. Сказал, что, если встреча окажется неудачной, он лично приедет в клинику и сделает Алексу соответствующее внушение.

– Разве это не казалось вам рискованным? – спросила Кэти. – Неужели вы не испытывали беспокойства относительно того, что Алекс мог рассказать инспектору?

– Мне больше не на что было надеяться. Я хотел, чтобы это дело так или иначе уладилось, и не видел другого выхода.

– Как Алекс отреагировал на ваше предложение о финансовом урегулировании?

– Он был неумолим, хотя я готовился дать ему значительную сумму, даже, я бы сказал, весьма значительную. Он снова рассмеялся мне в лицо и сказал, что деньги он, конечно, возьмет, но и от моей помощи не откажется. Он сказал, что я в полной его власти и что он мне это докажет. И доказал.

В комнате установилась напряженная тишина.

– Каким образом? – спросила Кэти.

Они ждали, что Лонг что-нибудь ответит, но он молчал.

– Что же произошло?

Лонг поднял глаза и стал созерцать потолок, словно вспоминая некое событие из далекого прошлого.

– Когда все это кончилось… короче, когда я собрался уходить, я объявил ему, что у меня есть друг, который мечтает его увидеть, и я хочу, чтобы он с ним встретился. Я попросил его подождать в гимнастическом зале. Потом я позвонил Таннеру. Что и говорить, настроение у меня было подавленное. Таннер догадался по моему голосу, что я сильно опечален результатами встречи. Я рассказал ему о письме и фотографиях, он же стал расспрашивать меня о том, в какой комнате Алекс живет, есть ли у него машина, квартира в городе, и о подобных вещах. Потом он сказал, чтобы я возвращался к себе и вечером снова ему перезвонил.

– Давайте установим точное время событий. Когда вы ушли от Петроу?

– Не уверен, что смогу назвать точное время. Возможно, было без четверти пять. Я поднялся в холл и прошел в помещение с таксофоном, чтобы позвонить Таннеру.

– Вы встретили кого-нибудь по пути?

– Нет, всюду было тихо и пустынно. Я вернулся к себе в комнату, принял душ, после чего спустился в столовую на ужин. Поужинав и посетив вечернее развлекательное мероприятие для пациентов и гостей, я перезвонил Таннеру. Он спросил, слышал ли я что-нибудь об Алексе, а когда я ответил «нет», сказал, что обо всем позаботился и что мне не о чем больше волноваться.

– Что в точности он тогда сказал?

– Сейчас точно я уже не помню, но по-моему только это. Что он обо всем, имеющем отношение к Петроу, позаботился и что мне не о чем больше беспокоиться.

– Как вы истолковали его слова?

– Честно говоря, я удивился. Мне было трудно в это поверить. И я спросил его, как все прошло. Но он не объяснил, повторил только, что мне не о чем больше беспокоиться. Я спросил его о письме и фотографиях, но он снова сказал, что обо всем позаботился. Он был спокоен и деловит, и, по мере того как я проникался доверием к его словам, у меня в душе росло чувство благодарности к нему. Я ответил, что не в состоянии выразить ему свою признательность – так она велика. На это он мне сказал, что хочет кое-что со мной обсудить через день или два.

Я не имел ни малейшего представления, что произошло с Алексом, пока вы сами не объявили мне об этом на следующее утро. Поначалу я никак не мог сообразить, что к чему, и считал случившееся каким-то невероятным совпадением. Я даже подумал, что коли все разрешилось по велению судьбы, то мне нечего было суетиться и вовлекать в это дело Таннера. И чем больше я об этом размышлял, тем лучше понимал, что мне не следовало прибегать к помощи этого человека, поскольку я не знал, о чем рассказал ему Алекс, как он воспринял его слова, а кроме того, как он распорядился моим письмом и фотографиями.

«Да, ему пришлось-таки тогда поволноваться», – пришло на ум Кэти.

– Я попытался связаться с ним в понедельник, чтобы выяснить, что он обо всем этом думает. Я звонил ему несколько раз, пока мне не удалось его найти, а когда я его нашел, он сказал, что приедет вечером в клинику и встретится со мной на парковочной площадке.

Кэти вспомнилась ее встреча с Таннером в столовой дивизиона в первый вечер расследования. После этого он, должно быть, и отправился в Стенхоуп.

– Я начал с того, что сообщил ему о столпотворении в клинике после обнаружения трупа Алекса. Он, конечно же, все знал, поскольку сержант Колла уже обо всем ему доложила. Я сказал ему, что, принимая во внимание самоубийство Петроу, я, действуя от имени и по поручению своих друзей, вовлек его в общем-то бессмысленные, как это сейчас выяснилось, хлопоты. При этом мои друзья, – когда Лонг произносил эти слова, шея у него налилась кровью, – готовы отблагодарить его за содействие.

Лонг сделал паузу.

– Эта благодарность имела конкретное выражение?

Он кивнул:

– Я передал ему конверт с пятью купюрами по десять фунтов. Он пересчитал деньги и рассмеялся. Поначалу я не мог понять причину его смеха. Мне показалось, что его оскорбила сам идея такого подношения. Я не понимал, что его рассмешила предложенная мной сумма.

Он назвал меня «старой бабой» и объяснил, что никакого самоубийства Алекс не совершал и что после моего телефонного звонка поехал в Стенхоуп побеседовать с ним. Он проезжал в машине мимо Эденхема, когда я позвонил, и ему понадобилось лишь десять или пятнадцать минут, чтобы добраться до гимнастического зала в полуподвале. По словам Таннера, он скоро уяснил себе насчет Алекса две вещи: что запугать его очень не просто и что он не в меру болтлив. Совершенно очевидно, что он рассказал Таннеру обо мне и о других «друзьях» Стенхоупа… Наконец, как я понял, Алекс сболтнул нечто такое, что донельзя разозлило Таннера. Я не знаю, что именно, зато я знал о феноменальной способности Алекса подмечать слабые места у людей и провоцировать их. Короче говоря, Таннер его убил.

В комнате установилась мертвая тишина.

– Он вам сам об этом сказал?

– О да. Он ясно дал мне это понять. Он сказал: «И тогда я придушил этого жирного педика». Это его подлинные слова. Я очень хорошо их запомнил.

Кэти обвела взглядом находившихся в комнате людей. Пенни округлившимися от ужаса глазами взирала на согбенную фигуру заместителя главного констебля; каменное лицо Макгрегора ничего не выражало; Брок, бормоча себе под нос ругательства, потирал ладонью плечо, которое ушиб, высаживая дверь в ванной комнате Лонга.

Лонг тяжело вздохнул.

– В этот момент голова у меня пошла кругом, и рационально мыслить я уже не мог. Но Таннер продолжал сохранять спокойствие. Он заявил, что выбора у него не было и что он сделал все возможное, чтобы это дело не имело никаких последствий. Сказан, что расследование примет за основу версию самоубийства и мы можем продолжать жить, словно ничего не случилось. Он также поставил меня в известность, что в случае, если я надумаю перебраться в Лондон, он бы хотел последовать за мной в качестве члена моей команды – разумеется, с соответствующим повышением.

Кэти нахмурилась:

– Он говорил вам, в какой позе находился Петроу, когда он его душил?

Лонг покачал головой.

– Вы хотя бы знаете, стоял он в тот момент или лежал?

– Нет. Он не сказал. Он также не упоминал о каких-либо манипуляциях с трупом, которые помогли бы ему навести следствие на мысль, что Алекс покончил жизнь самоубийством.

Кроме того, в гимнастическом зале труп просто не на что было подвесить.

Кэти вспомнились голые кирпичные своды этого помещения.

– Он вышел посмотреть, нет ли чего подходящего в этом смысле в других кабинетах, как вдруг услышал в коридоре чьи-то шаги, а потом скрип открываемой двери гимнастического зала. Он подождал, пока этот человек ушел – я не знаю, кто это был, – а потом быстро убрался из подвала, опасаясь, что тот поднимет тревогу. Он сказал, что был удивлен ничуть не меньше всех остальных, когда на следующее утро тело Алекса вдруг обнаружилось в храме. Потом, впрочем, он понял, что кто-то другой пытался замести следы преступления, как это прежде намеревался сделать он.

– Не слишком ли он рисковал, расхаживая по клинике в городской одежде?

– Он прихватил с собой домашний халат. По его словам, достаточно облачиться в домашний халат, чтобы стать в Стенхоупе человеком-невидимкой.

Кэти согласно кивнула:

– Понятно. – Она вдруг почувствовала, что ужасно устала и ей не хочется ни говорить, ни двигаться. – Относительно событий прошлого октября есть некоторые моменты, на которых я попрошу вас остановиться подробнее. Но позже. Сейчас мне бы хотелось, чтобы вы рассказали все, что знаете о Рози Дугган.

Лонгу, похоже, тоже не хотелось продолжать этот разговор.

– Я неважно себя чувствую, – поколебавшись, объявил он.

– В каком смысле? Может, пригласить врача?

Мысль о том, что ему придется созерцать новые лица, показалась Лонгу ужасной. Сглотнув подступивший к горлу комок, он торопливо произнес:

– Нет, не надо врача… не надо…

– Быть может, вам станет легче, если вы выпьете чаю?

Он согласно кивнул. Пенни поднялась, с места и вышла из конференц-зала, чтобы из секретариата позвонить дежурному.

– Почему бы нам не покончить со всем этим, пока готовят чай? – предложила Кэти. – Итак, как все начиналось с Рози?

Лонг вздохнул.

– Однажды мне в офис позвонил доктор Бимиш-Невилл. Это было в январе или в феврале, не помню точно. Он сделал несколько замечаний общего характера относительно дела Петроу и вердикта коронера, которые показались мне весьма странными. Я спросил, нет ли у него каких-либо сомнений по поводу этого дела, и он мне ответил, что одна из его сотрудниц, Рози, вызывает у него в этой связи определенную озабоченность. Он сказал, что она постоянно выражает неудовлетворенность относительно сделанного органами дознания заключения по смерти Петроу, внося тем самым ненужное беспокойство в умы членов маленького сообщества обитателей клиники. Потом он поинтересовался, существует ли вероятность того, что Рози удастся воздействовать на коронера с тем, чтобы он снова открыл это дело. Он очень беспокоился об имидже своей клиники, понесшем ущерб в связи с этим делом, и тому подобных вещах. Я объяснил ему, что вероятность возобновления расследования очень мала, если, конечно, не будут обнаружены новые свидетельства по этому делу, попросил его выяснить, не обладает ли подобными свидетельствами Рози, и немедленно проинформировать меня на этот счет. Разумеется, я поставил в известность об этом разговоре Таннера.

Таннер узнал о письме, которое Рози написала сержанту Колла, и о вашей с ней встрече, Дэвид. Как вы понимаете, подобные осложнения нам были нужны меньше всего на свете. Ведь весь этот кошмар начинался снова. Я связался со Стефаном и рассказал ему о письме Рози, а также о том, кто вы такой и какой пост занимаете. Он разволновался ничуть не меньше меня и выразил полную готовность действовать в соответствии с моими рекомендациями, то есть сделать все возможное, чтобы не допустить тесного общения между вами, Дэвид, и Рози. Кроме того, он пообещал держать меня в курсе всех деталей этого дела. Я, в свою очередь, сообщил ему, что ваш визит в клинику носит неофициальный характер и что я, вероятно, смогу замять это дело, даже если Рози удастся заинтересовать вас перспективами возобновления расследования. Должен вам заметить, что последнее обстоятельство внушало Стефану неподдельный ужас.

В конце первой недели вашего пребывания в клинике Стефан снова мне позвонил, на этот раз домой, и сказал, что с Рози стало очень трудно ладить. Ее жених пытался выяснить, что с ней происходит, и Лаура тоже, но она вела себя истерично и не желала ничего слушать. Стефан сказал, что, согласно имеющимся у него сведениям, она решила серьезно поговорить с вами, Дэвид, во время акупунктурного сеанса в понедельник, так как узнала нечто важное о смерти Петроу. Я сразу же перезвонил Таннеру – мне казалось, что выбора у меня нет. Он предложил мне выяснить все детали, касающиеся вашего акупунктурного сеанса, то есть установить, где и в какое время он будет проводиться и много ли бывает людей в подвале в это время. Он также предложил мне уговорить Стефана положить вам, Дэвид, во время ленча в сок или чай какое-нибудь сильное снотворное с тем, чтобы вы отключились.

Я обговорил это со Стефаном. Он дал мне нужную информацию и согласился сделать все необходимое, чтобы отдалить объяснение Рози с вами, Дэвид, или даже убедить ее вовсе отказаться от этого разговора. Я передал Таннеру требующиеся ему сведения, и он сказал мне, что сеанс желательно провести часом раньше, так как в подвале в это время затишье. Кроме того, он потребовал, чтобы ровно в два тридцать я позвонил в клинику. Я должен был сказать, что мне нужно поговорить со Стефаном по важному конфиденциальному делу.

– Таннер говорил вам, что собирается предпринять?

– Нет.

– И вы его об этом не спросили?

Лонг покачал головой.

Кто-то вошел в секретарский офис с чаем, и Кэти поднялась с места. От усталости и бессонной ночи у нее болело все тело.

– Сделаем на этом перерыв, – предложила она. – Мне нужно обсудить кое-что с сержантом Макгрегором, после чего все мы спустимся на первый этаж.