Текст книги "Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ)"

Автор книги: Ава Абель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

Она все еще ждет ответа, согревая дыханием мою шею, и горло сводит судорогой от желания. Ее губы совсем близко. Если отвечу «да», узнаю, насколько они податливые. Но вместо этого делаю то, чего хотелось с первой минуты, как увидел ее сегодня. Снимаю куртку и набрасываю на красивые плечи, обхватываю Рианну руками и бережно растираю ей спину.

– Холодно, – говорю, и собственный голос кажется чужим.

– Я ради науки уже второй день жертвы приношу, – отвечает она хрипло и почти невесомо прижимается губами к шраму над ключицей, хотя его не видно из-под футболки. Ри глубоко дышит, не скрывая, что волнуется, и настаивает: – Чарли, ты не ответил.

Мне даже стоять рядом с ней больно. Откуда ты, детка, из какого мира?

Я мог бы забрать ее прямо сейчас, присвоить, насытиться наконец. Одно правильное слово – и Ри бросится меня спасать, не понимая последствий. Поэтому я вдыхаю фруктовый аромат ее волос и говорю:

– Если хочешь отменить договор, только скажи.

– Я спросила не об этом.

– Значит, я не понимаю, о чем ты. Иди в дом, Ри.

Она награждает меня тяжелым взглядом, в котором надежда быстро сменяется неприязнью, и отстраняется, избавляясь от моих рук. Сбрасывает куртку и впечатывает ее мне в грудь со словами:

– Знаешь, еще ни один человек не заставлял меня чувствовать себя идиоткой так часто.

– Ри…

– Нет-нет, все хорошо. Даже прекрасно! А по поводу твоих гениальных организаторских способностей... Раз уж ты решил инвестировать в мои научные исследования, то продолжим эксперименты. На что только не пойдешь ради знаний. Сообщи, когда у меня следующее свидание, ладно? И, кстати, не забудь заплатить Тому.

Она уходит, а я с подозрением смотрю вслед. Я не собирался ничего от нее скрывать. Еще в воскресенье думал рассказать о чате, но мне и в голову не пришло, что пару дней что-то изменят. Торговые отношения делают жизнь проще, так почему бы не пользоваться?

Но, судя по всему, Ри не из тех, кто пользуется, поэтому я чувствую подвох в той легкости, с которой она приняла мои правила – и в то же время радуюсь, что удалось уладить разногласия малой кровью.

Рука у Рианны неожиданно тяжелая. Добравшись до дома, первым делом прикладываю к щеке лед, хоть и без толку, наверное. В холодильнике пусто, завтра после занятий придется ехать в супермаркет. В Нью-Йорке у нас есть домохозяйка, а здесь я сам по себе и часто забываю поесть. Хорошо хоть уборщица приходит раз в неделю.

По привычке перед сном набираю сестре и получаю порцию выедающей нервы, равнодушной пустоты. Номер заблокирован, мне в наказание – за то, что живу.

Джейсон должен появиться в субботу, тринадцатого февраля. Никогда еще я не ждал его приезда так сильно.

* * *

– Я все видел, – заявляет мне с порога Итон и бежит на кухню, откуда доносится звонкий голос Мэнди. Слава богу, она здесь, мне сейчас как никогда нужна доза моральной поддержки. Я едва не рыдаю из-за той вязкой каши, которая варится в мозгу, – но, увы, сразу увести Аманду наверх не выходит.

– Осборн, наш сосед, ее лапал! Этот кретин ее подкараулил, – заявляет во всеуслышание Итон, и я вскидываю бровь:

– Серьезно, братишка? Мне восемнадцать.

Я привыкла, что дядя Эндрю не отзывается на диалоги с моим участием, и от этого более дико звучит его голос:

– Это правда? Сосед к тебе пристает?

– Нет, не правда. Итону показалось.

Джоанна берет на себя роль дяди и делает вид, что ее здесь нет. Она бросает на меня испуганный взгляд, и я усмехаюсь: неужто боится, что переведу стрелки на нее? Глупости какие.

– Ри, твои родители попросили меня следить за вами. Ты всю неделю где-то пропадаешь вечерами. Это совсем на тебя не похоже, ты ведь ответственная девочка, у тебя экзамены скоро.

– Так-так-так, – вскидываю руки, защищаясь. – Притормози, дядя Эндрю. Я понимаю, что ты красуешься за мой счет перед своей невестой, но это несправедливо… Мэнди, идем.

Подруга срывается из-за стола и мчится за мной по лестнице, а я слышу вдогонку сердитый приказ дяди:

– Чтобы я этого Осборна рядом с тобой больше не видел!

– Мы с ним одногруппники! – ору в ответ, и дядя умолкает. – Нет, ну ты посмотри, как он хвост распушил, – возмущенно говорю Аманде, и та хмыкает:

– Жаль, тебя здесь не было, когда он Джоанне кофе варил. Театр одного актера.

– Что с людьми любовь делает, – сетую, и мы наконец запираемся в моей комнате.

Мэнди садится в офисное кресло, забрасывает ногу за ногу и с видом бизнес-леди рассказывает о том, что Майкл Салливан не произнес ни одного слова, когда явился. Аманда открыла ему, сказала: «Рианна слишком занята и никого не принимает» – свысока посмотрела на короля и захлопнула дверь.

Представляю, как он растерялся. Ему обещали заплатить за то, чтобы выгулял девушку, словно собаку, а ее дома нет.

– Что нового у Тома? – нехотя интересуется Мэнди. – Все такой же «не такой, как все»?

Подруга никогда не любила младшего Килмора, а я никогда не могла понять почему. Она прозвала его «не-такой-как-все-Килмор». И именно она чаще других дразнила одноклассников «Том и Джерри».

– Том покрасил волосы, классно выглядит, – говорю, а потом набираю побольше воздуха в легкие и выдаю: – А Осборн покупает мне поклонников в закрытом чате. Поздравь меня, я наивная дура, а мой сосед – исчадие ада.

Но на то Аманда и муза. Она никогда не поддерживает негатив, зато вдохновляет посмотреть на ситуацию с новой стороны… И на этот раз ее задумка совпадает с моим коварным планом: договориться со следующим парнем из списка, будто у нас случился секс, а потом поделить прибыль.

Но мотивация у нас с Мэнди все же разная. Подруга радуется легким деньгам, а я хочу вывести Чарли из равновесия. Скорее всего, он уверен, что я не пересплю с первым встречным, потому и платит целых двадцать тысяч за это. А я возьму и порву его шаблон, сниму все слои, пока не доберусь до самого дна, до присыпанной пеплом души, которую он так отчаянно охраняет и прячет.

Нужно сделать Чарли больно.

Я видела, как выбили его из реальности мои слезы. Он был таким нежным, что дыхание перехватывает от одного лишь воспоминания. А еще Чарли был настоящим, без извечных масок. И если мне придется расплатиться репутацией «неприступной крепости» ради того, чтобы Чарли впустил меня в свою израненную душу… что ж, я рискну.

Поправляю шторы на окне и задумчиво смотрю на Мэнди в отражении в зеркале.

– Всегда мечтала о славе местной шлюхи, – горько усмехаюсь, стаскивая платье.

Аманда отмахивается, мол, все равно скоро лето и я, предательница эдакая, уеду с острова. А потом подруга задает разумный вопрос:

– Слушай, а откуда у Осборна столько денег?

– Видимо, в аду хорошо платят, – отвечаю и невольно снова оборачиваюсь к окну. И почему-то я уверена, что если раздвину шторы, то увижу соседа, который в эту минуту тоже смотрит на меня.

Поздно вечером помогаю Итону с уроками и иду спать, не сделав своих. Но уснуть не получается, у меня бессонница. Обычно в десять я отрубаюсь, как по часам, а сейчас лежу и сверлю взглядом потолок, надеясь увидеть ночное небо и звезды. Может, хоть они подскажут, что делать.

Не представляю, как теперь вести себя в колледже. На лбу каждого парня буду видеть ценник, а в обращенных ко мне взглядах – сомнения, стою ли я потраченного времени. А главное, никто не пожаловался, не донес на Чарли. Скотство.

Захожу в закрытый чат и вижу новое сообщение от модератора:

«Том Килмор. £6000. Выплачено».

Невероятно, но факт: сегодня я заработала шесть тысяч фунтов, просто поцеловав школьного друга в щеку. До того унизительно, что зубы сводит. Но расчета во мне, оказывается, больше, чем гордости, а потому я со спокойной душой заберу деньги у Тома. Даже знаю, на что потратить сей «достойный» заработок: на новую машину для Джоанны.

Поздравляю, Осборн. Только что ты подарил тачку своей бывшей любовнице.

...Отлично, я уже мысленно разговариваю с Чарли. А еще до сих пор чувствую его заботливые объятия; мое лицо горит от ласки, а губы ноют от разочарования. Страшно признаться себе, но я, кажется, схожу с ума именно от того парня, от которого решила держаться подальше. Более того, я даже сделала первый шаг. Буквально умоляла...

Зарываюсь лицом в подушку и хнычу от бессилия.

У меня будто тормоза отказали, и я врезалась в стену по имени Чарли Осборн.

Стою оглушенная…

Влюбленная…

И об этом я не расскажу даже Аманде.

Глава 9

Четверги я люблю гораздо меньше понедельников. Особенно когда в колледж нужно идти с высоко поднятой головой, а она клонится к земле. Мы с Мэнди приехали одновременно, и боевая подруга походкой от бедра вышагивает впереди, а я, ссутулившись, плетусь в прикрытии.

У входа трое одногруппников и местный шедевр по имени Картер, парень с заправочной станции, сбились в стаю недоволков. Они обсуждают явно нечто важное, вроде будущего фильма «Звездных войн», но сразу умолкают, стоит нам с Мэнди приблизиться.

Да ладно, ребятки, я же знаю, кто из вас в чате, список видела. Обхожу их, и вдогонку прилетает от Картера:

– Классно выглядишь, Ри!.. На двадцать тысяч!

И тихое гоготанье.

Вот придурки, детский сад. Плечи как-то сами собой расправляются, напоминая, что у меня стальной стержень внутри, а не позорный столб.

– Ой, Картер, у тебя пакетик с экстази выпал, – говорю, указывая на бумажку из-под жвачки у него под кроссовкой. – Снова наркотиками торгуешь? – а потом бодро машу невидимому гостю у него за спиной: – Доброе утро, сержант Салливан!

Картер мельчает на глазах, бледнеет, несмотря на извечный искусственный загар, а потом, отойдя от ужаса, кричит:

– Да чтоб тебя, бешеная!!! Катись ты знаешь куда?!

Мне вдруг становится смешно. Даже за приличную плату не решаются подойти к девушке, только и могут, что подкалывать, а потом обижаться. Бедный Чарли, ну и задачку я ему задала. Наших нежных, ранимых мальчишек ни деньгами, ни чипсами не приманишь.

Мистер Хопкинс улыбается всем входящим в святая святых, желая отличного дня. Любит он встречать студентов в холле, чтобы каждому раздать по доброму слову.

– В понедельник – выездной день, не забудьте взять достаточно воды, – напоминает директор.

Интересно, что бы он сказал, узнав, что я покупаю мужское внимание, да еще и за чужой счет. Лицемерка в квадрате. Будь я нормальным человеком, то послала бы Осборна к черту, заявила на него в полицию, как советовал Томми, и прекратила это все – то, что происходит между мной и соседом. Пошла бы к сержанту Салливану и выложила все как на духу об оскорблении личности и моральном давлении. Добавила бы, что и его собственный сын Майкл не постеснялся урвать выгоду, поступившись гордостью и короной.

Да, надо бы зайти в участок…

Но не могу.

Есть такая штука, как физика для влюбленных дур. Когда сила внутреннего сопротивления гораздо слабее силы взаимного притяжения. Чарли – магнит для меня. К нему тянется душа, не только сущность. Упирается лишь мозг, но он в меньшинстве – и поэтому у здравого смысла нет ни единого шанса, я вчера поняла это. Если бы затею с чатом устроил любой другой парень, я бы с ним больше ни разу не заговорила. А к Осборну вопреки логике бросилась на шею. Это нормально разве? Такое чувство, будто Чарли околдовывает людей. И собак, кстати, тоже: Лобстер полночи выл в сторону соседского дома.

У нас с Осборном по четвергам занятия не пересекаются, и во мне бурлит ядерная смесь любви-ненависти-тоски-любопытства. Проклятые единороги ослепли от «неизведанных доселе» чувств, вытоптали все живое и объявили голодовку, подлые твари. Утром мне кусок в горло не полез, и Джоанна массажер для головы принесла зачем-то, стараясь согнать тень печали с моего лица.

Но в обед в столовой все же заставляю себя поесть. Отщипываю мякиш от пресного сэндвича и слушаю шуточные рассказы Мэнди о том, как потратить десять тысяч фунтов – долю от маленькой лжи, которую собираюсь скормить Осборну.

– Сделай себе татуаж синего цвета на все тело и вставь клыки. Нет! Лучше нарасти волосы, как у Рапунцель, и…

– Привет, не против, если я присоединюсь?

Спокойный, уверенный голос Чарли сдувает Аманду с места. Сбегая, подруга бормочет:

– Конечно, садись! Мне… э-э… нужно туда, направо.

Чарли явился в столовую без пиджака, в брюках и светлой рубашке, с подкатанными до локтя рукавами. Весь такой прекрасный, что не могу вспомнить, почему он мне при первой встрече не понравился и показался обычным.

Ах да, я тогда была психически здоровой, не залипшей на ком попало.

Как ни в чем ни бывало запиваю сэндвич водой, делая вид, что счастлива.

Один взгляд на соседа – и искры из глаз, настроение в хлам. Сущность с вечера мечется, раненная и отвергнутая, а разум наспех выкладывает защитный барьер из острых кольев, готовый сражаться, как Ван Хельсинг.

– Даже не поздороваешься? – спрашивает Чарли.

– Я с тобой мысленно поздоровалась. Ты же телепат. Два месяца назад Санта-Клаус обещал мне зоопарк, и вот, ты купил мне стадо местных приматов. Не об этом ли мечтает каждая девочка?

Чарли откидывается на спинку кресла и закладывает руки за голову, глядя в потолок, а потом с мученическим выражением лица вздыхает и опирается локтями о стол.

– Ри, ты не просила свести тебя с парнем, любовью всей жизни. Тебе понадобилась срочная помощь с научным проектом.

– Да, но не финансовая, Чарли. Ты меня очень унизил.

– Прости, – говорит он примирительно. – Только давай будем честными до конца. А меня ты не унизила, предложив роль «сводницы»? А парней, с которыми хотела пообщаться? Они же для тебя не люди, а данные для исследований. Так пусть хотя бы компенсацию получат за участие в чужих разработках в качестве подопытных кроликов.

Вожу кончиком ножа по тарелке, ловя взглядом блики с серебристого металла, и ёжусь от внутреннего дискомфорта: да, меньше всего я думала о чувствах «подопытных», вроде Картера или Салливана. Наверное, слишком привыкла, что они все «свои», знакомые с детства мальчишки, с которыми я просто играю в очередную игру, без обид.

Нельзя так, конечно. Я бессердечная тварь, нет мне прощения…

Резко вскидываю голову и восхищенно смотрю на Чарли: какой же он все-таки манипулятор! Эдакий циничный борец за несправедливость. Перевел стрелки на меня, заставил покаяться и почувствовать себя стервой. Да, я не спорю, повела я себя отвратительно. Но Чарли упускает из виду суть: с людьми так не поступают, как он поступил со мной. Конечно, деньги творят чудеса, как и любой другой ресурс. И меня совсем не обидело то, что местные от скуки, а может, из любопытства дружно побежали в чат.

Нет, меня задело, что Чарли из лучших побуждений навязывает мне «истинную» реальность, в которой он и сам-то задыхается. В итоге он не помогает, а наоборот, упорно тянет в свой мир, где мы задохнемся вместе. Он будто кричит мне: раскрой глаза! И при этом протягивает черную повязку, чтобы я их себе завязала и покорно признала: да, действительно, темно, хреново…

Не дождешься, мой прекрасный «рыцарь наоборот».

Помог он, видите ли. Рубанул правдой, что деньги упрощают жизнь и все можно купить. Да уж, упростил! Запутал так, что не выпутаешься.

Но и объяснять все это Осборну нет смысла. Если он не чувствует, в чем разница между помощью и ударом в спину, то это не покажешь на пальцах азбукой жестов.

…Не знаю, откуда во мне сила воли. Что она такое, где ее источник? Почему так легко простить и пойти дальше? Может, потому что не люблю впустую тратить время, не знаю. Но я откладываю нож и спокойно уточняю:

– Ладно, не буянь. Лучше скажи, кто там следующий в списке.

У Чарли теплеет взгляд, уходит напряжение. А чего он ждал? Что я начну мстить? Смешной он. Я не отомстить собираюсь, а помочь нам обоим. Просто он об этом пока не знает.

Сосед достает айфон и проверяет записи.

– В субботу, в 17:00. Стивен Хант.

– Хм… Это который?

У нас несколько Хантов в одном только Ламлаше.

– Местный музыкант. Тебе лучше знать.

Взгляд падает на Аманду, которая уселась за дальним столом с Джерри, и у меня волосы дыбом встают.

– Стивен?! О боже, нет, я с ним никуда не пойду… Погоди, я не видела его в чате. Как Джерри его пропустил?!

– Он там под ником. А в чем дело?

В том, что у меня ледяной водопад в душу хлынул только что.

– Это бывший Аманды, он полный отморозок. Кто ему рассказал о группе?

– Участников приглашает Джерри, он на этом вашем острове со всеми знаком.

Чарли хмурится и, сорвавшись с места, идет к одногруппнику, который тут же начинает активно жестикулировать, оправдываясь. Подключается Аманда: она сначала с ужасом смотрит на парней, а потом вскакивает и орет на Джерри. Так-с… Дело принимает непредвиденный оборот. Подбегаю к ним и прошу не устраивать сцену.

– Хант сам подъехал вчера, во время тренировки по баскетболу. Я без понятия, кто ему растрепал, да и какая разница? Ри, он же крутой чувак, я что ли должен знать всех, с кем встречалась Мэнди? – Вдруг голос Джерри становится тише и писклявее, и он с опаской уточняет: – Постой, а ты в курсе, что ли?

– Скоро весь остров будет в курсе, – шиплю.

Черт! Вот и прилетел мне бумеранг за глупость. Надеялась сработать по шаблону, думала: вызову у Осборна ревность, сорву с него маску – и он опустится передо мной на одно колено, чтобы признаться в любви, внезапно озарившей его… Идиотка! Это же додуматься нужно было! Разве не понятно было изначально, что Чарли пришел в мою жизнь, чтобы разрушать шаблоны, а не участвовать в них?!

Никогда со мной не случалось такой романтического помешательства, в котором от логики осталась только буква «л». Для слова «Любовь», и много-много сердечек… Дура-дура-дура! Нужно было еще вчера настоять, чтобы Чарли удалил группу.

– Все, Джерри, – ставлю точку в затее с чатом. – С этой минуты новых участников не принимаешь. И допиши строчку в прайс-листе, крупными буквами, что это благотворительная акция на благо научного проекта по изучению пубертатных дебилов.

Джерри поднимает руки вверх, сдаваясь напору, и бубнит, что ему вообще все это сто лет сдалось и он старается исключительно по доброте душевной, ради меня, старой девы.

Мы с Чарли возвращаемся за свой столик и с минуту молча едим, а потом сосед чертыхается, признавая, что напортачил.

У меня же внутри холодно и мерзко. Стивена Ханта можно описать одним словом: плохой. Он просто плохой человек. Не такой падший ангел, как Чарли, который из кожи вон лезет, доказывая себе и другим, что жизнь – тлен. Стивен ничего не доказывает, он этот тлен создает, он из него состоит. Мэнди когда-то так присыпало, что я ее еле вытащила.

Мне становится страшно, но слышу голос Чарли и немного успокаиваюсь.

– Ханта-музыканта, значит, отменяем. Тогда, может, Салливан? Он очень просился дать ему второй шанс, – предлагает сосед деловым тоном. Мы словно новый костюм выбираем. Но Майкл по сравнению с бывшим Аманды – радужный пони, и я с облегчением киваю: берем. Майкл вряд ли согласится на авантюру с разделом двадцати тысяч, но в эту минуту мне плевать, пускай всю сумму забирает.

В кармане вибрирует смартфон, заставляя вздрогнуть. Незнакомый номер. Сразу дурные мысли в голову лезут. Может, Стивен? Какого черта ему надо?

– Алло? – произношу резко.

– Сегодня я вроде бы еще не успел тебя расстроить, – раздается шутливый, смутно знакомый голос.

– Э-э…

– Это Дэнни. Веймар…? Какие-нибудь ассоциации? Нет?

– Дэнни! – радуюсь секунды две, а потом вспоминаю о прайс-листе и мстительно щурюсь: – Ты, никак, соскучился?

– Есть немного, – наивно отвечает тот. – Я сегодня уезжаю, но через пару недель вернусь, подумал… может, попробуем пообщаться менее драматично. Как ты на это смотришь, Ри?

– Вау. Да ты мастер-рифмоплет, не только спортсмен, но и сторонник здоровых эмоций. У тебя совесть вообще есть?!?! – рычу и бросаю трубку. – Нет, ну какой нахал, ты только подумай! – возмущаюсь, глядя на Осборна, который отбрасывает светлую челку со лба и расплывается в самодовольной улыбке.

Вытаскиваю из сэндвича лист шпината и съедаю, не понимая, что смешного в моем позоре. Закрываю глаза, считаю до пяти и шумно выдыхаю.

– Ну хорошо, Чарли, я спрошу: чему ты радуешься?

– Веймар, вообще-то, на обычное свидание вслепую ходил. О группе он не знает. Я пообещал ему вечер с классной девчонкой Рианной О’Нил в обмен на нужную мне информацию. Дэнни тебя сразу вспомнил и согласился.

Наверное, у меня комичный вид, потому что Чарли снова победно скалится.

– Тогда зачем ты ему сказал, что я люблю философию? Это, по-твоему, признак классной девчонки?

– По-моему, да.

– Черт, – я закрываю ладонями лицо, понимая, что обидела ни в чем не виноватого Дэнни. После истерики в кинотеатре, после тяжелого молчания на фоне отсутствия общих тем он все равно захотел встретиться. Это заставляет меня улыбнуться и мысленно попросить прощения у парня. Нужно ему обязательно перезвонить, извиниться за неадекватность.

– А куда вы с ним, кстати, ходили? – интересуется Чарли.

– В кино, на предпоказ «Войны бесконечности».

– И как?

– Жесть. Спойлерить не буду, но повозмущаюсь. Главный Злодей слишком консервативный. Серьезно. Вселенная страдает от перенаселения, и он не может придумать ничего лучше, чем уничтожить половину жителей каждой планеты. Что за идиотизм? Танос, алё! Дай равные права людям, справедливо раздели ресурсы, введи всеобщее образование – и успокойся.

Чарли слушает меня с удивлением и небольшой долей ужаса.

– Постой, Ри… Я не о фильме.

– А о чем?

– О Веймаре.

Оставляю в покое недоеденный сэндвич, который уже на крошки распотрошила, и вдруг смущаюсь. Странно обсуждать с Чарли других парней. Но мы с ним вроде как сообщники.

– Ну-у, удивительно, что Дэнни позвонил сейчас. Каждый раз, когда он пытался меня поцеловать, я рыдала, а потом и вовсе уснула.

При упоминании поцелуев Чарли внимательно смотрит на мой рот, и я врастаю в кресло, даже пальцы на ногах поджимаются, делая черные туфли на два размера больше. Жар пробегает по позвоночнику снизу-вверх, пока не выплескивается на щеки. Взгляд голубых глаз ласкает, вырисовывая на моем лице ясный посыл: Осборну я бы не отказала…

И он словно бы гордится этим.

Чувствую, что сейчас оторвусь от земли и полечу в облака, как китайский фонарик, и поэтому делаю худшее, что можно сделать в подобной ситуации: заговариваю именно о том, о чем думаю.

– Слушай, сосед, а как ты обычно соблазняешь девчонок? У тебя есть «фишки» озабоченного примата?

– Есть.

– И? Что ты обычно делаешь на свидании? – уточняю, обнаглевшая от буйства гормонов.

– Ничего.

Хватаю смартфон и притворно воплю в трубку:

– Алло, скорая! Осборн выстрелил в логику! Скорее, она умирает!

Он смеется, глядя исподлобья, и нехотя признается:

– Я не хожу на классические свидания. Обычно еду на вечеринку или в бар, выбираю девчонку и делаю понятное предложение.

– То есть, пришел и ткнул пальцем, мол, заверните, сдачи не надо?

Если честно, я в шоке от уровня потребительского цинизма, но Чарли возражает:

– Зачем так грубо?

– Но что же ты в таком случае говоришь, раз тебя не посылают?

– Какая тебе разница? – начинает злиться Осборн.

– Никакой. Да мне наплевать вообще, – вру, опуская взгляд, и начинаю выкладывать из крошек на тарелке слово «Хаос».

Чарли сокрушенно вздыхает и поднимается. Но вместо того, чтобы оставить меня в гордом одиночестве, садится рядом и примирительно толкает плечом в плечо, призывая не дуться. Меня окутывает свежим мандариновым ароматом, и я судорожно сглатываю, а потом все же поворачиваюсь к соседу, стараясь не гипнотизировать тонкую серебряную цепочку в вырезе рубашки.

Осборн приподнимает пальцами мой подбородок, мягко улыбается, глядя в глаза, и от звука его тихого, будоражащего голоса мурашки бегут по коже:

– Ты еще надолго здесь? – спрашивает. Я отрицательно мотаю головой и из вежливой растерянности уточняю:

– А ты?

– Я бы и хотел уйти, но не могу.

– П…почему?

– У меня бессонница.

«Помню. Я вообще все наши разговоры помню», – хочу признаться, но до меня, как до слона, наконец доходит, почему Чарли ко мне подсел. Робею, но задаю «правильный» вопрос, подыгрывая:

– Я могу тебе помочь?

– Да, – отвечает он, глядя прямо, не скрывая намерений, и у меня не получается дышать ровно. Губы пересохли, перед глазами рябит от волнения, а сердце гулко бьет в набат. Да еще этот мандариновый аромат, который мне очень нравится. Хочется податься вперед и укусить Чарли в шею. Но вместо этого спрашиваю, еле шевеля языком:

– М-м... и как же?

Осборн опирается рукой на спинку моего кресла и склоняется ко мне. Слишком близко... И пока я впиваюсь ногтями в ладони, чтобы не раствориться в этом мгновении, Чарли тихо, с какой-то непередаваемой тоской просит, касаясь губами моих волос у виска:

– Расскажи мне сказку на ночь, детка. – Его губы едва осязаемо скользят вниз по коже, согревая дыханием. Закрываю глаза, чтобы избавиться от света, который вдруг стал слишком ярким, и шепотом спрашиваю:

– И… что происходит дальше?

– А дальше она мне ее рассказывает, – слышу насмешливый, прозаичный голос заскучавшего мажора. Резко открываю глаза.

– В смысле?

– В смысле – губами, Ри.

Чарли отстраняется, оставляя пустоту вместо розовых единорогов, и я делаю вид, что на меня вообще не произвели впечатления его действия.

– Кхм, ясно. А-а…

– А совсем дальше? Я бы показал, но ты этого не хочешь.

– Не хочу?

– Нет, не хочешь, – заставляет он поверить в эту фразу, которая искусственным барьером лежит между нами, ограждая от глупостей.

Чарли поднимается и подхватывает свой рюкзак, а я медленно возвращаюсь в реальность. Если наклоню голову, то из уха точно посыплются конфетти – остатки здравого смысла, который Чарли только что пропустил через бумагорезку.

– То есть, все настолько просто? Ты делаешь предложение, она соглашается, потом вы расходитесь, как незнакомцы, и никто не в обиде? С Джоанной тоже так было?

Чарли устало проводит ладонью по лицу, сгоняя тень, а потом засовывает руки в карманы брюк и пожимает плечами:

– Жизнь вообще простая штука, Ри. Сложности – в выборе. Определись, и сразу станет легче. Это всего лишь игра.

Он бегло, безотчетно смотрит на мои губы, и я чувствую незримое прикосновение, словно Чарли провел по ним пальцами.

– Ладно, не загоняйся, детка. Звони, если что, – слишком резко говорит он и оставляет меня одну. А я, сбитая с толку, начинаю снова выкладывать из крошек слово, дожидаясь, когда вернется Аманда. Но ее нет в столовой, наверное, с Джерри ушла.

Опускаю взгляд в тарелку… и застываю: я выложила слово «игра». И в голове щелкает. Мозг вдруг сложил кубик Рубика.

Сначала я даже не шевелюсь, чтобы не рассеять мысль, а потом срываюсь с места и воплю про себя. Единороги всего мира, объединяйтесь! Рианна О’Нил придумала разработку на грант!

– Я люблю тебя, Чарли, – выдыхаю обалдело, и любовь подразумеваю чисто профессиональную, как к напарнику по заскокам.

Хватаю рюкзак и бегу к мистеру Килмору.

– Мистер Килмор! – радостно кричу, залетая в кабинет. – Я придумала! Оно вдруг сошлось, понимаете?

Куратор стоит у окна, задумчивый. Он вздрагивает, выдернутый из размышлений, и вскидывает светлые брови.

– Внимательно слушаю.

– Я предложу игру, вроде «Монополии», только другую, компьютерную, про эволюцию.

– Отличная идея. Как назовешь?

– Так и назову: «Жизнь».

– Превосходно! Но есть одна ма-а-ленькая загвоздка. Такую игру создал Джон Конвей лет пятьдесят назад.

Уголки моих губ опускаются, а последняя хлопушка с конфетти выстреливает в воздух нецензурным словом. Какое же оно острое, это разочарование. Я целых пять минут верила, что придумала нечто новое.

– И что мне делать?

– Почитай про игру Конвея, разберись, чем отличается твоя, и придумай концепцию и название. – Куратор бросает взгляд на стену, где висит календарь, и вытягивает губы уточкой, прежде чем напомнить: – У тебя времени до понедельника осталось.

POV Чарли

Ухожу от Ри с невозмутимой физиономией, но с каждым шагом подошвы пробивает искрами адского пламени, и я злюсь, злюсь, злюсь; выбираюсь в опустевший коридор, и меня скручивает. Реально начинает трясти от адреналина.

– Ты в порядке, Осборн? – удивляется кто-то, даже не вижу кто.

Киваю, мол, я зашибись как в порядке, иди мимо.

Упираюсь в стену кулаком, проворачиваю по часовой стрелке, чтобы заныли костяшки. Но ноет только внутри.

Я конченный мазохист. Вчера полночи пялился на ее окно, как на черный, мать его, квадрат Малевича, дорисовывая все, что там, за ним.

Рианна меня вдохновляет, от нее буквально штормит. Хочется забраться в горы и кричать, пока легкие не выжжет. Я это знал, с первой встречи знал, поэтому и держался на расстоянии: боялся обидеть, прятал руки. Вот только сейчас, в этот самый момент, она спокойна, а меня ломает. Не только из-за того, что хочу ее взять, все совсем плохо – хочу ей принадлежать. Чтобы до стирания границ, до необратимой химической реакции.

Твою мать, твою мааать. Этого я, конечно, не предвидел.

Есть в ней что-то непостижимое, бесконечное, вечное, от чего у меня светлеет в глазах, и Ри кажется единственным ярким изображением на сером фоне. Если она поманит еще раз, просто посмотрит так умоляюще, как вчера, то все – унесет, наступит конец света.

Меня и раньше переклинивало на эмоциях к девчонкам, но то было другое, что-то попроще и полегче. Что-то более… земное, физическое. А тут просто жесть. Голова болит, сердце болит, все болит. И лекарство одно – перестать сопротивляться. Иначе я до лета просто не дотяну.

Иду в спортзал, на тренировку, и слышу ор тренера:

– Осборн, ты сдурел в спортзале курить?!

Ой, всё, да пошло оно на хер.

Выбрасываю сигарету и ловлю баскетбольный мяч, присоединяясь к игре. А сам думаю: б**ть, б**ть!!!

– Что в тебя сегодня вселилось, Чарли?! Ты его чуть не снес, уйди с площадки, остынь, – свистит тренер, а я не могу. Не могу остыть.

Потому что хорошо понимаю, что со мной происходит.

Есть такой тип созависимых отношений: муза и мастер. По-хорошему, в идеальном мире, человек должен быть себе и мастером, и музой, тогда он типа здоровый, самодостаточный. Отличная цель, к этому надо стремиться и бла-бла-бла, но я живу здесь и сейчас, и я неидеален. И я не знаю, как обойти эту ловушку, да и хочу ли?

Эмоционально муза отдается полностью, до надрыва. Такой была моя мать. Худшее, что может случиться с музой – это посвятить себя моральному уроду. Мою мать угораздило в юности залипнуть на Джейсоне. Она билась в него, как в стену, пока не провалилась внутрь и не задохнулась в пустоте.

Мне было двенадцать, когда она первый раз пыталась покончить с собой. В тринадцать я, как профессиональный парикмахер, расчесывал ей волосы в реабилитационном центре. Она там восстанавливалась после передоза.

Каждый раз она сдавалась, но потом смотрела на меня и говорила: «Чарли, малыш, ты у меня такой красивый». И будто возрождалась, и Джейсон снова начинал выкручивать ей душу, то, что от нее оставалось, неубиваемое. Пока наконец ни убил. Матери нет уже больше года.