Текст книги "Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ)"
Автор книги: Ава Абель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
Глава 16
«Успокойся, Ри, это всего лишь обычная размолвка», – убеждаю себя, падая на диван в гостиной рядом с Итоном. Мне стыдно, что я вообще думаю о Чарли, когда стоит сосредоточиться лишь на Аманде. Где мы еще не искали? Что нашла полиция, о чем они молчат?
Брат гладит меня по голове, как ребенка, и я спрашиваю, ужинал ли он.
– Джоанна разогрела мне пасту болоньез из магазина. Когда уже мама вернется? Скоро я подохну от плохого питания.
Итон не был сегодня в школе, потому что дядя Эндрю возил его на осмотр к врачу, и брат не в курсе, что Аманда исчезла. Я попросила дядю не заводить эту тему. Удивительно, как это никто из приятелей не позвонил Итону с новостями.
– Где твой телефон?
– Я его опять в кармане забыл, Джоанна постирала. Не работает совсем, прикинь? Лежит на кухне в пачке риса.
– А планшет где?
– Случайно чаем залил, экран затек весь и почернел, дядя в ремонт завтра отвезет.
Ну и слава богу. Не представляю, как сообщить брату, что его первая любовь пропала.
Мы смотрим старую серию «Теории большого взрыва», жуя пресный попкорн, и я прокручиваю в голове все возможные варианты, куда могла запропаститься Аманда.
Серийный маньяк. Маловероятно. Трейси была девственницей, а Аманда – известная «блудница». Нет логики в таких похищениях, разве что маньяк охотится на любых девушек восемнадцати лет. Но тогда этот преступник странный и непоследовательный.
Стивен Хант. Подозреваемый номер один, учитывая, что и его нигде нет. Может, он увез Аманду с острова, чтобы выяснить отношения? Увидел их вчера с Томом и понял, что девушку могут забрать навсегда… Но неужели он уплыл с ней на материк? Почему она не кричала, не звала на помощь? Может, он снова накормил ее таблетками?.. Сплошные вопросы.
Амнезия. Аманда вдруг потеряла память и прямо у своего дома развернулась и пошла на пристань, а утром уплыла в поисках сокровищ. Н-да, хотелось бы, чтобы это было правдой.
Одно радует: Томми сделал ей предложение. Для меня странно, когда люди женятся так рано, едва начав жить, но Аманда любит младшего Килмора. Ее мечта – это иметь свой дом и семью, чтобы вдохновлять близких и делать их красивее и радостнее в собственном салоне красоты. Если Томми готов к такому серьезному шагу, как брак, то не мне их судить.
– Слышишь? – приподнявшись с дивана, спрашивает Итон, и я морщу лоб, оттопырыв ухо. Точно. Вроде бы, музыка…
Я не могу сложить два плюс два, даже когда выхожу на улицу и в смятении таращусь на вереницу машин у дома Осборна.
Что за собрание? Случилось что-нибудь?
И только когда вижу двух парней, которые вносят в дом ящик пива, понимаю: Чарли решил меня добить. Он устроил вечеринку прямо в день исчезновения Аманды.
Вот же скотство! Бить по слабым местам у нас взаимно получается, с максимальным попаданием.
Ярость вспыхивает во мне адским пламенем, и я мчусь на порог, но двери захлопываются прямо у меня перед носом. Дергаю ручку: закрыто.
– Откройте немедленно! Вы с ума сошли?!?! Человек без вести пропал! Ваша одногруппница, уже вторая за месяц!
Отбегаю от крыльца и бросаю щебенку в окно на втором этаже, где горит свет. Наружу высовывается голова Джерри, и я просто-таки зверею:
– Ты идиот, что ли?!
– Ой, Ри, это ты. Я думал, шабаш ведьм. Слушай, не обижайся, но все на нервах, я так вообще еле на ногах стою. Томми набухался в хлам и спит здесь, вот тут, прямо на полу. Никто не понимает, что происходит в этой жизни. В таких ситуациях советуют держаться большими группами для безопасности.
– Тогда открой и впусти меня!
– Оз просил тебя не пускать, пойми правильно. Ты, как всегда, тоску нагонишь.
– Оз? Оз?!?! Он тебе лучший друг, что ли?! Джерри, я убью тебя, клянусь! И что значит: большими группами?! Этот дом стоит у холмов. Ты ужастиков мало смотрел? «Очень страшное кино», например?!
– Я же говорю, ты сеешь панику. Мы отдохнем немного и утром снова на весь день в поисковый отряд. Сил нет ни капли. По-твоему, ты одна за Аманду переживаешь?
– Нет, но…
– Ну вот и свали ради всего святого! – неожиданно рявкает Джерри и захлопывает окно.
Трындец. Ломлюсь в дверь еще несколько минут в надежде, что кто-нибудь откроет, но дверной звонок отключен, и мне нечем выбесить гостей. В ступоре рассматриваю знакомые машины, припаркованные вдоль дороги, и замечаю серебристый кабриолет Кошки-Кэт. Холод пробирает до костей, и я мчусь к себе, чтобы выглянуть в окно.
Нет-нет-нет-нет!
Шторы Чарли задернуты, но окно открыто, и я слышу женский смех в спальне. Боль просачивается инеем в душу, покрывая вечной мерзлотой, и стресс, накопленный за день, вмещается в один-единственный вздох: не верю!
Что же ты делаешь, Чарли? Кому и что ты хочешь доказать? Да, я наговорила лишнего в сердцах, напуганная и усталая, но ведь это всего лишь слова…
Колени слабеют от охватившей меня паники, и я опираюсь ладонями о стол. Дверь за спиной с громким стуком закрывается на сквозняке; резкий поток ветра хлещет меня по лицу, как пощечиной, и я вздрагиваю, трезвея.
Всего лишь слова? Разве? Осборна задели мои обвинения, потому что я действительно так считаю. Я верю, что он может совершить страшное преступление. Правда, верю. «Такой, как Чарли» в моем представлении способен на все. На то, чтобы купить людей, на хранение оружия и на убийство. Он ведь не видит грани, не понимает разницы между «можно» и «нельзя», потому что живет по своим законам. Чарли Осборн – это мальчик, который вырос с отцом-психопатом и выжил только благодаря собственной изворотливости, благодаря маскам, которые изобретает на каждый случай жизни.
Но со мной он не надевает масок, знает, что бесполезно. Со мной он такой, какой есть: откровенный, спокойный и заботливый. Пока я психовала в машине у полицейского участка, Чарли кормил меня салатом, чтобы я не была голодной. А сам при этом ничего не съел. Почти не спал два дня, а может, и больше.
Я жмурюсь, проклиная предвзятость, и с силой сжимаю деревянную грань стола, на котором сижу по вечерам, когда звонит Чарли. Его звонки – лучшая часть моей жизни. Как глоток свободы и полет в мечту, которой я делюсь с интересным мне парнем. Он далеко не подарок, но всё во мне откликается на него, словно моя система распознала «своего» человека. Он снится мне постоянно.
Я его оскорбила, уподобившись Кошке-Кэт, которая ляпнула, что проблемы начались с его приездом. Ясно же, что это глупость, не более. А вот подозрения Осборна по поводу мистера Килмора вполне обоснованные. Есть факты. Чарли всего лишь громко высказал разумную теорию, а я плюнула ему в душу, хотя знаю, какого труда ему стоило открыться передо мной.
На его месте я бы меня бросила. А он не бросил, спокойно попрощался и ушел домой. Собрал гостей мне на зло, потому что ненавидит одиночество. Как я могла забыть? Как могла оставить его одного в таком убитом состоянии? Сидела в гостиной и смотрела «Теорию большого взрыва» вместе с Итоном, пока соседа жрали его демоны.
Смогла бы я оставить Итона с жестоким отцом, если бы знала, что отец – психопат и может в любой момент причинить собственному ребенку зло, что ломает его каждый день, а однажды может убить? Что бы я сделала? Разве хотя бы в мыслях не начала бы беситься от собственного бессилия? Не пожелала бы смерти тому, кого не могу победить в равном бою, кого ненавижу?
– Боже, Чарли, что мы творим? Что вообще происходит? – бормочу себе под нос и отправляюсь в душ. Прохладная вода хорошо прочищает мозги, особенно таким истеричкам, как я.
Стоны из соседнего окна кромсают мое сердце, но я, как самурай, одеваюсь медленно, с невозмутимым лицом, не делая резких движений и не заламывая рук.
Самурай сначала думает, потом делает.
На улице давно стемнело, но звезд не видно. Сейчас девять часов, и мне надо как-то попасть в дом Чарли. Жаль, он убрал лестницу утром.
Я смотрю в зеркало на свое печальное отражение и щурюсь, спрашивая себя: слабо ли мне победить страх высоты? Слабо. Но я пойду через страх. Когда-то же надо начинать.
Спускаюсь к Итону, и у того челюсть отвисает:
– Ты куда собралась в таком виде?
На мне короткое белое платье на бретельках, с глубоким V-образнымы вырезом, под ним – комплект кружевного белья шоколадного цвета (подарок Мэнди). Захотелось предстать перед Чарли без балахонов и пижам. Выбросить белый флаг, так сказать.
– Скоро вернусь, – говорю и, обувшись в белые кроссовки, выхожу на улицу. Задний двор Осборна окружен сеткой, и я вглядываюсь через аккуратно подстриженный зеленый «забор», открыта ли дверь в сад. Увы, закрыто. Зеркальная поверхность дверей отражает ночной мрак, не позволяя увидеть, что творится внутри. Чарли определенно отгородился от меня, во всех смыслах. Вот же злопамятный мерзавец!
Возвращаюсь к Итону и жалуюсь, как обиженная девочка:
– Мне нужно попасть в дом Осборна, а меня не пускают. Ты поможешь мне дотащить пожарную лестницу, я к нему в окно залезу.
– Ты сбрендила, – обалдело отвечает Итон.
– Я влюбилась. Кому, как ни тебе, знать, какая это мучительная боль и безысходность!
Аргумент железный, и брат фыркает, но поднимается с дивана и идет в гараж, где отец держит целый магазин всякой дребедени, которую никогда не использует. Даже станок по изготовлению лестничных балясин есть. А лестницы как были старые, так и остаются.
– Слушай, Ри, а у вас с соседом серьезно, что ли? – расстроенно спрашивает братишка, и я ерошу его лохматую шевелюру.
– Я и сама не знаю, – честно признаюсь.
– Он мне не нравится.
– Он многим не нравится, – соглашаюсь. – Например, дяде Эндрю.
– О, да.
– Но ты ведь не расскажешь?
Итон тяжело вздыхает.
– Если ты решила забраться в чужой дом по лестнице, то значит, тебе очень приспичило. Что я, дурак отговаривать тебя от такой дичи? Мне даже интересно, на какой ступеньке ты запищишь и позовешь на помощь. Клянусь, я позвоню в пожарную службу и опозорю тебя.
Вот она, истинная братская любовь. Никакой веры в успехи сестры.
– Класс, давай вот эту возьмем! – хищно лыбится мой милый Итон. – Точно взвоешь от страха.
Он показывает мне спасательную лестницу, которая выдвигается механически при нажатии кнопок и при этом цепляется за край подоконника «лапками». Главное, чтобы окно было открыто в соседнем доме.
Я понимаю подоплеку и ахаю:
– Ты предлагаешь мне перейти по лестнице, как по мосту, в комнату Чарли?! Меня стошнит при первом же шаге!
– Зато круто, потом будешь детям рассказывать.
– После такого стресса у меня и детей может не быть! – Но сущность начинает скулить, подбивая на безрассудство. «Чего ты боишься, Ри? Вечно ты боишься всяких глупостей».
Да! Потому что это глупо.
Зато какой эффект получится! Даже если своих детей не будет, то чужим будут рассказывать эту городскую легенду: о том, как Рианна О’Нил застряла между домами в кружевных стрингах в феврале.
В итоге мы с Итоном крадемся наверх, стараясь не спугнуть Джоанну и дядю. Они давно закрылись в своей комнате.
– Тише ты, – цежу, но Итон гогочет в кулак.
– Представляю рожу Осборна, когда ты к нему, как Лара Крофт, спрыгнешь с подоконника. У него инфаркт случится.
Какой у меня добрый брат. Но впечатлить Осборна действительно охота. А если честно, просто увидеть его хочется. Давно не видела, целых три часа.
Мы возимся с лестницей, фиксируя ее за мой подоконник, и нажимаем кнопки с двух сторон: металл едет вперед, прокладывая рельсы. Я легкая, под моим весом лестница не должна прогнуться, но все равно скулы сводит от волнения и предвкушения самого идиотского поступка в жизни. Наверное, без Мэнди у меня отказал рассудок. Но так лучше. Джерри был прав: когда отвлекаешься, то и переживания притупляются. Останься я дома – и до утра извелась бы от бессилия и мысленных поисков Аманды.
Лестница достигает подоконника Чарли и ложится наверх, лязгая, когда «лапки» спадают за край и тоже фиксируются.
– Если я упаду, не рассказывай родителям. Пускай живут и думают, что со мной все хорошо.
– Выживешь ты или нет, в любом случае будешь крайней, так что иди давай, пока я не передумал и не позвал Энди. – Голос у Итона напряженный, без былой издевки, и я понимаю, что он начал сомневаться в гениальности своей затеи.
Но главное, что в его гениальности не сомневаюсь я.
– Ты только вниз не смотри, – обеспокоенно просит Итон, и я переступаю со стола на край лестницы. Колени сразу начинают дрожать, в горле – ком, в глазах все плывет. Отлично, именно с таким настроением самураи и идут в бой.
Рот наполняется слюной, меня мутит, когда делаю следующий шаг. Вопреки совету Итона, смотрю именно вниз, фокусируюсь на щебенке, чтобы осознать: это всего лишь земля. Поверхность, а не бездна. Если сорвусь, то успею ухватиться руками за лестницу. У меня крепкие мышцы, я удержусь и подтянусь наверх.
Это всего лишь земля.
Трейси утонула. Аманда неизвестно где. А я иду по лестничному мосту, чтобы сказать Чарли, как сильно люблю его.
Говорить слова любви нужно сразу, не затягивая, не дожидаясь, пока исчезнешь и станешь воспоминанием, как рыжеволосая русалка.
…До сих пор не верится, что у них с мистером Килмором были настоящие чувства. Теперь понятно, почему куратор такой подавленный и печальный всю неделю.
…Если завтра Аманду не найдут, я сломаюсь. А сегодня еще держусь. Прямо сейчас, правда, не за что держаться: подо мной метра четыре пустоты, которые кажутся целым километром. В голове шумит, и от каждого порыва ветра замирает сердце в страхе. Я не могу обернуться, вдохнуть нормально – остается лишь идти вперед. Колени дрожат сильнее, тьма в глазах сгущается, и чтобы выйти из прострации, вспоминаю о Чарли. Шаг, еще шаг… Это просто земля. Обычная поверхность. Нужно снова сфокусироваться на ней.
Лобстер. Подходит и садится у стены соседского дома, но не скулит; смотрит на меня, а я – на него. И как-то даже дышать легче становится. Лишь бы не завыл, иначе Чарли распахнет шторы, и я паду жертвой собственной ревности.
Тиски в груди не ослабевают, но я делаю последний шаг, до крови кусая губу, и становлюсь на широкий подоконник Осборна. Оседаю и упираюсь ладонями в гладкое дерево, сглатывая соленую кровь и ужас того, что я преодолела пропасть. Сама, без страховки.
О господи…
Оборачиваюсь, и становится грустно: я прошла всего несколько метров, а не обогнула земной шар, как мне показалось. Но для меня это настоящий подвиг, хоть и на грани безумства. Голова все еще кружится, а сердце бабахает, как готовая рвануть граната.
Никогда не повторяйте чужих дуростей в домашних условиях, дети.
Итон облегченно показывает мне большой палец, а я снимаю «лапки» лестницы; брат нажимает на кнопки, убирая ее. Он еще раз смотрит на меня и уходит. Рыдать от стресса пошел, наверное. Или падать в обморок. Или менять штаны.
Затаив дыхание, раздвигаю шторы и упираюсь взглядом в полуголую Кэт, которая выходит из ванной комнаты. Кошка-паразитка спотыкается и начинает визжать, прикрываясь руками, но я прикладываю палец к губам, показывая, что если она не заткнется, то я помогу.
Кэт умолкает и таращится на меня, как на ангела возмездия, а я спрыгиваю на пол и стараюсь не анализировать проклятое бытие, которое тыкает меня носом в измену Чарли. Он в ванной, я слышу его шаги. Он входит в комнату – и у меня перед глазами рвется пленка, кино обрывается, кадры пылают в огне, прижигая кровоточащую рану в сердце.
Это не Чарли.
Это не он.
Не он…
Облизываю сухие губы и прислоняюсь спиной к стене, медленно сползая, испытывая полное, абсолютное равнодушие ко всему. А потом я начинаю смеяться. Паника, страх, пережитый за день стресс и подозрения, терзания – все уходит со смехом, который заполняет планету и оглушает. Но никто, кроме меня, его не слышит, потому что я смеюсь беззвучно. Громкость включена только внутри.
Кажется, пролетают целые столетия, прежде чем я поднимаюсь.
– Привет, – говорю Кошке-Кэт и, судя по всему, уже не целомудренному Джерри, раздетому до пояса. – А ты ничего, качаешься, да, Джерри? Молодец. Грудь бреешь или воском обрабатываешь?
Он молчит как рыба, и я оглядываюсь.
Вся комната завалена рисунками. Карандашные наброски, смятые и аккуратно сложенные на столе, на креслах, на полу. Я брожу по комнате и рассмариваю их с маниакальным обожанием, понимая, что все это время Чарли рисовал меня. Одетой, обнаженной, одну и вместе с ним. На некоторых набросках портреты хорошо прорисованы, а кое-где лишь плавные линии, как танец.
Нет, это конец света. Мы с Чарли – двое буйнопомешанных, которые нашли друг друга.
Джерри и Кэт, далеко не трезвые, продолжают молча таращиться на меня, а потом в шоке – друг на друга, будто не понимают, как оказались вдвоем в чужой ванной комнате, да еще в таком пикантном виде.
Пить меньше надо.
У кровати валяется пачка презервативов, и я забираю один, пряча в декольте за неимением карманов. Так, на всякий случай.
Подмигиваю онемевшим одногруппникам и выхожу из спальни в поисках Чарли. Его имя сейчас звучит, как ангельская песня. Лишь бы он меня не выгнал, мой мстительный, злопамятный, лучший на свете парень.
На втором этаже еще три комнаты, и я заглядываю в каждую.
Чарли спит, уткнувшись лицом в подушку, на большой кровати под балдахином, в спальне, которая гораздо просторнее, чем его собственная. Здесь красиво, даже роскошно. Явно комната Джейсона, хоть тот и бывает здесь слишком редко.
Будить Чарли не хочется, он слишком устал. Так что я сбрасываю кроссовки, забираюсь под одеяло и обнимаю его. На нем черная майка, подчеркивающая рельеф плеч, а шершавая ткань спортивных штанов приятно щекочет мои голые ноги.
На меня снисходит умиротворение, я словно нежусь на пляже под летним солнцем. Чарли невероятный, неземной. Я могла бы смотреть на него часами, особенно когда он спит, а не ругается со мной. В свете ночной лампы его кожа отливает серебром, но я не смею коснуться ее губами. Вместо этого начинаю считать его вдохи. Собираю их и сохраняю внутри себя, на счастье.
На счете «десять» сбиваюсь, захваченная врасплох. Чарли очень сильный, он подминает меня под бок, как котенка. Все еще в полудреме, он устраивает голову в изгибе моей шеи и тихо, хрипло выдыхает:
– М-м-м...
Но вот он замирает, а потом резко отталкивает меня со злым бурчанием:
– Какого…! – Осборн осекается на полуслове и смотрит на меня несколько долгих мгновений, взъерошенный и невыносимо порочный спросонья: – Ты мне снишься, что ли?
– Да, это осознанный сон, – фыркаю, пряча за смешливым тоном волнение, и выбираюсь из-под одеяла. Чарли замирает, разглядывая меня таким голодным взглядом, что сущность лежит в обмороке.
– Прости, что толкнул, думал, Кэтти навязалась, – объясняет Осборн, пожирая глазами меня всю, без остатка. – Ты как сюда попала?
– Через окно. Сегодня моя очередь.
Он недоверчиво щурится, анализируя реальность, а потом подпирает голову рукой и с философской серьезностью спрашивает:
– Скажи мне, Ри. Что я должен сделать, чтобы ты послала меня раз и навсегда? У тебя гордость есть вообще?
Я тоже ложусь поудобнее и забрасываю руки за голову, слегка выгибаясь. Платье подтягивается выше, оголяя бедра, и я наслаждаюсь реакцией Осборна. Он с шумом втягивает воздух и прикипает к моим ногам таким тяжелым взглядом, что я робею.
– Любовь сильнее гордости, – произношу с напускным равнодушием, умоляя про себя, чтобы Чарли не выставил меня за дверь.
Он не выдерживает и протягивает руку, поглаживая большим пальцем мою ключицу, а затем спускает ладонь ниже, ловя бешеные удары моего сердца.
– А при чем здесь… хм… любовь? – настороженно уточняет он и морщится, словно у него в горле першит от необходимости обсуждать чувства.
Я тону в этом мгновении, проваливаюсь, как в декорацию. Чарли пытливо смотрит мне в глаза, он даже дыхание задерживает, словно боится спугнуть момент истины. А у меня не получается заговорить. Вспоминаю буквы алфавита, но они не складываются в слова. С Чарли у меня часто такие пробелы в сознании случаются.
Ничего, я скажу ему молча. Скрещиваю ладони над сердцем, поверх горячей руки Чарли, а затем касаюсь указательным пальцем его груди, признаваясь на языке жестов: «Я люблю тебя».
– …и мне все равно, что с нами будет, – тихо добавляю.
Он сжимает челюсти, словно удерживает себя от ответного признания, и смотрит мне в глаза.
– Даже если потом ничего не будет? – спрашивает он.
– Даже если завтра солнце не взойдет.
– Вау, – восхищенно выдыхает Чарли. – Да ты чистая поэзия, детка.
Я и сама от себя в шоке. Любовь превратила меня в романтическую героиню мюзиклов. Но будет ли у нас с Осборном хэппи-энд, это большой вопрос. Первый вопрос в жизни, ответа на который я больше не ищу.
POV Чарли
Она смущенно заправляет волосы за уши и смотрит на меня так невинно, что даже трогать ее жалко. Вот же ненормальная, просто-таки непробиваемая. А еще в белом пришла, как на жертвоприношение. Мои демоны счастливы.
Я все еще зол на Ри из-за того, что она вмазала мне правдой под дых, назвав вещи своими именами. Но мое упрямство разбивается, как ледышка, когда она достает серебристый пакетик из декольте.
– Подумала… мало ли, – тихо говорит она, краснея, и мне выть охота, потому что не могу на нее злиться. Пытаюсь, но не получается.
Попал ты, Чарли. И – черт – это такой кайф, что я согласен вечно оттягивать момент нашей первой близости, как последний мазохист. Просто чтобы ощущать ломающий меня поток гормонов, который оживляет и превращает в озабоченного фаната. Я ощущаю вдохновение, возбуждение, счастье… Так вот оно какое – счастье: непривычно легкое внутри и одновременно болезненно огромное, не вмещается в такого циника, как я. Оно душит меня, и нужно сделать хоть что-нибудь, чтобы не расплакаться, выставив себя сентиментальным психом.
– Как низко ты пала, Рианна Ламлашская. Приносишь себя в жертву чужим демонам и радуешься. Куда только смотрят твои родители?
Я осторожно забираю презерватив из тонких пальцев и откладываю в сторону. Подвигаюсь ближе и накрываю Рианну собой, обнимая, а потом резко переворачиваюсь на спину. Моя муза от неожиданности падает на меня, но тут же упирается руками в кровать, приподнимаясь, и ее волосы волной ложатся мне на плечи, обдавая горько-сладким ароматом мандарина. Мужским ароматом, моим… Она такой же шампунь купила, что ли?
Жаль нельзя купить аромат Рианны. Я бы втер его себе в кожу.
– Покажи мне, как ты умеешь извиняться, – говорю ей и заставляю себя опустить ладони на одеяло, чтобы не разорвать белое платье. Ткань тонкая, в мыслях она уже валяется на полу.
– А я должна? – дрожащим от предвкушения голосом спрашивает Ри. Ей нравится играть со мной, я это давно понял.
– Нет, ты мне ничего не должна. Можешь встать и уйти, я тебя не держу.
– Разве? – дразнит она, и у меня кровь закипает от сексуального тембра этой, казалось бы, здравомыслящей девушки. – Ты держишь меня взглядом, как магнитом. Отпусти меня, и я уйду.
Но я не могу отвести глаз. Не могу отпустить.
Сколько мы вместе? Три дня? Четыре? А кажется, она была со мной всегда.
Нащупываю рядом серебристый пакетик и разрываю зубами. В мыслях держу себя за горло и втолковываю, что нужно быть сдержанным, это ведь ее первый раз.
Ри, затаив дыхание, снимает с меня майку, царапает короткими ногтями ноющие мышцы пресса и заводит пальцы под эластичный пояс, стягивая с меня штаны. Под ними нет белья, и она снова напрягается, увидев меня раздетым. Мне кажется, что Ри передумала, но после короткого замешательства она тяжело сглатывает и начинает покрывать мой торс влажными поцелуями, повторяя все то, что я делал с ней утром. Ри передвигается вниз – и я закрываю глаза, убитый наповал, когда она осторожно проводит губами вдоль болезненно твердого члена.
– Ты же меня просто разорвешь, – доносится ее взбудораженный голос.
– Не бойся, я буду нежным… Боже, детка, возьми меня в рот. – Я нетерпеливо запускаю пальцы в волосы на ее затылке, и Ри, эта скромная экстремалка, погружает меня в нирвану. Дыхание вышибает из легких, и сущность, голодная и злая, слетает с катушек. Я резко поднимаюсь и тяну Рианну на себя, заставляя сесть мне на колени. Она обхватывает меня ногами, и я впиваюсь в ее рот, зверея от наших общих стонов. Дрожащими пальцами сдираю с плеч бретельки платья и какого-то убойного бюстгальтера, который даже рассмотреть нет времени.
Еще немного… еще немного, и я вдохну.
Под моими руками стройное тело плавится. Я с силой сжимаю гладкие бедра под платьем, не разрывая поцелуя; целую грубо и глубоко, чтобы притупить удушающую боль в горле, но легче не становится. Я ощущаю, насколько Рианна горячая между ног, и готов кончить от того, как сильно она хочет меня.
– …ты! …что?! – Дверь спиной вышибает Джерри, влетая в комнату, и на него наваливается полицейский. В первую секунду мне плевать на окружающий мир, а в следующую я впадаю в бешенство и матерюсь так, что стены осыпаются, донося понятный смысл: что за нахрен?! Оставьте нас в покое!
Снимаю с себя Рианну и быстро накрываю одеялом, пока она затуманенным взглядом смотрит вокруг, не понимая, что происходит. Натягиваю штаны и слетаю с кровати.
– Вышли отсюда! – ору, а в голове взрываются клетки мозга, который требует, чтобы его перестали выносить.
От неудовлетворенности я превращаюсь в мстительную тварь, и когда Джерри что-то там объясняет, мол, соседи позвонили в полицию, то я просто бью ему по роже. Ибо какого хрена устроили вакханалию, что даже полиция приехала?
Офицер, которого я запомнил – Зак, кажется, – осуждающе смотрит на меня и поправляет рацию на светоотражающем жилете.
– Соседи пожаловались, что у вас слишком шумно, – повторяет он.
– Да кто шумел, Зак? Никто не шумел, – возмущается Джерри, ощупывая щеку. – Только Том проснулся и орет во дворе. Так у него горе, он же не со зла.
Офицер упирает руки в бока и качает головой:
– Думаете, у нас работы нет, кроме как гулящую молодежь разгонять?
Думаю, нет. Думаю, что нынешние события – ЧП, а не норма в Ламлаше. А Зак, которому от силы двадцать два года, пытается понтоваться передо мной… Или не передо мной, учитывая, как пристально он вглядывается в девушку, которая сидит на кровати.
– Совести у вас нет, – нагнетает Зак. – Сейчас возьму и обыщу дом. Найду наркотики или пьяных несовершеннолетних – всех вас засажу.
Он бравирует в пустоту, потому что наркоты в доме нет, как и несовершеннолетних. Так что я даю добро на обыск и пытаюсь выставить парней за дверь, обещая уплатить штраф. Завтра. Завтра, мать вашу!!! Сегодня оставьте меня в покое!
– Рианна? – на прощание окликает офицер, и та показывает нос из-под одеяла.
– Зак, мы не делали ничего противозаконного, – отвечает моя девочка тоном королевы.
Офицер согласно кивает и снова крутит рацию, нервничает.
– Я всего лишь выполняю свою работу, – оправдывается он. Перед Рианной люди почему-то часто начинают оправдываться. – Кстати, это твой дядя позвонил с жалобой. Эндрю Дикинсон.
Круто. Поганый Лобстер воет под моим окном каждую ночь, а Том первый раз вышел во двор проораться, так сразу полиция. Даже в раю никакой справедливости.
Офицер продолжает топтаться на месте и пялиться на Рианну.
– Эндрю тебя ищет, – произносит он почти смущенно и со страшной обидой смотрит на нее, явно не одобряя выбор Рианны Ламлашской. Но мне все равно, меня трясет. Если я не займусь любовью с собственной девушкой в ближайшее время, то свихнусь и покроюсь забвением. Так что лучше бы всем убраться отсюда.
– Спасибо, что сообщил, Зак, я уже собираюсь домой, – отвечает Ри, не двигаясь с места, и полицейский наконец сваливает вместе с Джерри.
Я захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, растирая лицо ладонями.
– Если бы я был параноиком, то решил бы, что проклятый остров бережет тебя от грехопадения, – говорю с надрывом и хлопаю по бедрам, хотя у меня нет не только сигарет, но и карманов. Возбуждение схлынуло, но мне хватает увидеть припухшие губы Ри, чтобы демоны в голове снова заскандировали: иди и возьми! Возьми ты ее, сволочь, дай нам жить нормально!!!
– Пить хочешь? – спрашиваю, и Рианна кивает, всхлипывая. Сначала я пугаюсь, а потом понимаю, что эта маленькая заноза смеется, а не плачет. Она падает на подушку и буквально давится от смеха, хотя не вижу ничего смешного.
– Зак так на меня посмотрел, ты заметил? Чуть в обморок не упал. Он подкатывал ко мне во время местных состязаний по шахматам, но в итоге я его обыграла, и он мне этого не простил. С тех пор даже не здоровался со мной, сейчас вот первый раз заговорил.
Ри очень весело, она сползает с кровати на пол, пытаясь подняться, но мне из ее сбивчивой речи стало ясно только одно: этот Зак подкатывал к моей девушке, а теперь шарится по моему дому, будто я школьник с травкой.
– Принесу тебе воды, – ласково отвечаю и выхожу из комнаты, чтобы найти шахматиста и объяснить кое-что о пешках и чужих королевах.
В доме пусто. Народ испарился при первых признаках проблем. Только Том сидит на крыльце, закрыв руками голову. Джерри тоже еще здесь, его машина припаркована на улице, как и кабриолет Кэтти.
Зак, увы, оказался не очень храбрым. Ничего он не обыскивал. Разогнал людей и сразу уехал, оставив на крыльце выписку о штрафе, прижав ее пустым контейнером от торта. Кто, интересно, покусился на сухой кекс? Выглядел он отвратно.
– Том, иди спать, – прошу, хлопая приятеля по спине, но он начинает рыдать. – Том, ты же завтра будешь никакой, и толку от тебя?
– Я должен был забрать ее еще прошлым летом. Надо было силой в багажник затолкать и уехать. Я не могу… не могу…
– Ну и сиди, черт с тобой, – начинаю злиться и возвращаюсь в дом. На кухне беру бутылку воды из холодильника, притворяясь, что не вижу обиды в глазах Кэт. Она растерянно стоит посреди комнаты и смотрит на меня.
– Можешь лечь в гостевой, – предлагаю. – Не садись за руль в таком упоротом виде.
– Зачем ты извинился передо мной в колледже сегодня? Зачем сделал вид, что тебе не наплевать на меня? – обвиняет она, смахивая злые слезы с глаз.
– Потому что Рианна попросила, – говорю правду и ухожу, слушая проклятия в спину.
– Пошел ты, Осборн! Кому ты нужен? Я теперь с Джерри, понял? Мы с ним в твоей спальне трахались!
– Да мне пофиг.
Хоть кто-то сегодня лишился невинности. Но чем Кэтти думала, связываясь с Джерри? Красивая ведь девчонка, не глупая.
Господи, мой дом заполонили унылые островитяне. Один плачет, вторая орет, а Джерри еле плетется на кухню, вытирая кровь с разбитой мною губы. Жаль, это не Кэтти его разукрасила, он заслужил. Пьяную девчонку зажал, додумался.
Размышляю обо всем этом и вдруг застываю у лесницы. Какого черта? Мне же наплевать на них.
Но правда в том, что здесь и сейчас, несмотря ни на что, я не ощущаю одиночества. И несчастный Том, и панибратский Джерри, и даже Кэтти – они будто часть моей жизни.
