Текст книги "Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ)"

Автор книги: Ава Абель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Но у Лины заблокирован телефон, а мне нужно знать, как она. Обычно наше общение с сестрой сводилось ко встречам два раза в месяц, на выходных, но полгода назад я с одобрения школы и Джейсона купил ей мобильник. Она никогда мне не звонит, но я знаю, что морально ей так все равно легче, особенно после смерти матери.

Сестра учится в закрытой британской школе в Нью-Йорке. Джейсон сам родом из Шотландии и хочет, чтобы Лина жила в Эдинбурге, когда подрастет. С его братом Алистером. С долбанным, конченным Алистером, который обитает в родовом поместье Осборнов. В этом аду, который два года назад отравил меня чувством вины и обязательно отравит мою сестру, если я ее не заберу.

Шумно выдыхаю и складываю руки на руле.

В общем, я подумал, что Ри могла бы позвонить в школу Лины. Ни мне, ни Феррари – единственной, кому известно о проблемах в моей семье – там не дадут информацию, Джейсон постарался. А мисс Рианна О’Нил назвалась бы представителем какой-нибудь британской благотворительной ассоциации и выспросила бы.

Но Ри будто чеку из меня выдернула своим логичным и даже ожидаемым предложением. Единственный триггер, способный разбудить во мне зверя, – это Джейсон, который произносит имя матери или Лины. Ну вот, теперь появился и второй: Ри, когда просит подложить ее под какого-нибудь местного урода. А не пошла бы она? Да и насчет Лины я передумал. Не хочу рассказывать чужому человеку о сестре, найду другой способ.

В итоге, до этого момента я делал вид, что Рианны не существует. А сейчас сижу в машине на стоянке и жду, когда она выйдет из колледжа. Потому что хоть и с опозданием, но до меня дошло: если я не устрою Рианне личную жизнь, она попросит кого-то еще. Я, по крайней мере, смогу проследить за процессом. Это ведь именно то, что нужно: возможность показать ей настоящую жизнь. Рианна сама меня попросила, никто не заставлял.

Вытаскиваю сигарету из пачки и тут же засовываю обратно: Ри идет. Ветер треплет ее длинные каштановые волосы, которые она сегодня распустила, брюки подчеркивают стройность ног, и мне хочется провести по ним руками.

Она чувствует мой взгляд – между нами всегда так, без слов.

Выхожу из машины и прислоняюсь бедром к капоту. Глубоко вдыхаю бриз и прикрываю глаза от безнадеги, имя которой Рианна О‘Нил... Хочу ее до боли, но не хочу увлекаться. Надо разбудить ее, но черт возьми, до чего жалко: она такая красивая, когда спит в этом своем раю. Проще сделать это чужими руками, не такими губительными, как мои – но мутит от одной мысли, что к Ри будут прикасаться эти самые чужие руки. В общем, полный кризис сознания, голова раскалывается от противоречий. Глаза жгут, кожа обветрилась. Красавчик, короче.

Она прощается с подругой, Амандой Коллинз, и идет в мою сторону. Останавливается в шаге, поджимает губы, которые блестят от бальзама, и молча ждет.

– Уговорила, я согласен, – снисхожу до ответа.

– И что ты хочешь взамен?

«Твою душу», – думаю, а вслух говорю:

– Чтобы ты отвечала на мои звонки в любое время.

– Договорились, – деловито принимает она невинное условие и протягивает руку для пожатия. Я касаюсь ее прохладной ладони своей, теплой, и ищу указательным пальцем пульс на тонком нежном запястье. Пытаюсь убедиться, что она живая, а не иллюзия. Иллюзии заразны, не хотелось бы подцепить.

– И еще чай, тот, едреного зеленого цвета, – добавляю с ленивой усмешкой, взглядом извиняясь за то, что был таким придурком.

Ри широко улыбается в ответ, и я мгновенно успокаиваюсь. И думаю: какого черта я почти целую неделю не разговаривал с ней?

Нехотя выпускаю ее руку и предупреждаю:

– Готовься повзрослеть, детка.

Глава 6

Воскресенье, 7:00. Отрубаю назойливый будильник и, кутаясь в плед, ползу в душ. Ставлю классическую музыку на смартфоне, включаю воду, которая сегодня нагревается особенно медленно… и вдруг раздается звонок. Осборн собственной персоной: я на его входящие выбрала песню «Долгая трудная дорога из ада».

Как будто специально неудобный момент подбирал.

Звонит один раз, второй… Вспоминаю, что обещала отвечать в любое время, и мысленно бьюсь головой о влажную бежевую плитку. Наспех моюсь и выпрыгиваю из кабины. Осборн не сдается, настойчивый.

– Алло?! – кричу. Но связь в ванной плохая, и я, обмотавшись махровым полотенцем, на цыпочках топаю в комнату. – Алло?

– Ты откроешь это чертово окно когда-нибудь? – Чересчур бодрый голос Осборна заставляет меня крепче сжать полотенце на груди.

– И тебе доброе утро, Чарли. А шторы я зацементировала, так что извини.

– М-м, какая ты вежливая, когда ждешь от меня помощи.

Вот, кажется, он ничего такого не говорит, а у меня ноги слабеют. То ли его дразнящий голос так на меня влияет, то ли скрытые смыслы, о которых мы молчим.

– Ты звонишь, потому что соскучился?

– Я звоню, потому что обещал. Во вторник ты идешь на свидание в 17:00. Еще одно – в среду, в то же время.

Ничего себе. И двух дней не прошло с момента, когда мы заключили сделку.

– Ты их наколдовал, что ли?

– Почти. Сходил вчера на игру, местные в регби месились. Поговорил кое с кем, организовал кое-что, решил вопрос.

– А кто. То есть с кем?

– Майкл Салливан заедет за тобой в… среду. А во вторник – Дэнни Веймар.

У меня челюсть отвисает. Дэнни – восходящая звезда регби, учился на острове до пятнадцати лет, а потом ушел в профессиональный спорт, с ним контракт подписали. А Майкл… он мой одногруппник, но мы с ним практически не общаемся. Потому что Майкл – прошлогодний король школы, причем корона ему жмет неслабо, он ее полирует днем и ночью. Майкл меня презирает, вернее, считает пришельцем с планеты занудства, и всячески избегает.

Как?! Ка-а-ак?! Кто ты, Осборн? Почему они согласились? Я рассчитывала на кого-то попроще и поскромнее, а тут… просто нет слов.

– Твое молчание очень красноречиво, надеюсь, ты довольна, – сухо говорит Чарли и снова просит: – Открой окно.

– Я не одета, только из душа.

Раздается стук, а спустя несколько секунд шума и глухого чертыханья сосед добавляет:

– Никто не станет заходить дальше, чем ты позволишь. Поэтому не звони в полицию при первых признаках флирта с их стороны, ладно?

Фантазии хватает лишь на жалкое «постараюсь», и Чарли прощается со мной.

Аманда сойдет с ума. Майкл никогда не «опускался» до свиданий с девчонками из нашей школы, потому что слишком гордый и пафосный.

Это невероятно. Не то, что я буду общаться с местными знаменитостями, а то, что Осборн исполнил мою просьбу так сразу.

В смятении натягиваю комбинезон задом-наперед и топаю вниз. Сегодня пятое февраля, родители уезжают до конца месяца на Лансароте. Оттуда они вернутся либо снова счастливыми, либо окончательно разбитыми. Папа в отпуске несколько лет не был, трудоголик. Он там свихнется до марта.

Из кухни раздается лай, и это означает только одно: дядя Эндрю уже здесь, вместе со своим старым лабрадором Лобстером.

– Ри, ну наконец-то! Мы из-за тебя уже опаздываем, сколько можно спать? – зовет мама, складывая паспорт и пластиковые карты в сумочку. – Такси ждет, так что люблю-обнимаю. Энди, лазанья в морозилке тебе на неделю, а дальше сам думай.

На маме красивое летнее платье и теплое бежевое пальто поверх. И не скажешь, что ей 39 лет, выглядит на 35 сегодня. Родителям предстоят полтора часа на пароме до материка, до портового городка Ардроссана, а дальше – около часа до аэропорта Глазго.

На пароме мама любит сидеть на палубе, а там ветрено в это время года. Пока не доберется до самолета, будет каждые пять минут жаловаться, что глаза слезятся. Поэтому я ей напоминаю:

– Не забудь солнечные очки, те, с крупными стеклами.

– Точно! – восклицает она и, пробегая мимо, целует меня в макушку.

Папа входит на кухню, на ходу допивая кофе, и откладывает книгу на стол, не дочитав. Он посматривает на часы каждую минуту, раздражая окружающих молчаливым напоминанием о том, что время не ждет. Но при этом сам не делает ни малейшей попытки собраться быстрее.

Дядя Эндрю и папа друг друга на дух не переносят. Но шанс заполучить бесплатную няньку для меня и Итона облагораживает моего отца, и он начинает относиться к маминому младшему брату с трепетом.

– Не скучай тут, Энди. Дети уже взрослые, они и сами могут о себе позаботиться.

– Вас такси ждет, – напоминает дядя, потягивая сидр, и Лобстер протяжным, сиплым воем оповещает о том же: у дома стоит чужая машина.

Мама появляется из коридора уже в очках.

– Бесполезно его подгонять, Энди. Пол считает, что его будут ждать и паромы, и самолеты, и Господь Бог. Он ведь у нас – солнце, а мы так, жалкие планеты, должны кружить вокруг него с опахалами. Посмотришь, он и в отпуске будет работать день и ночь.

– К счастью, я не посмотрю, – бормочет дядя, а папа хмыкает:

– Я буду работать, чтобы ты могла купить себе новое лицо и новую сумку.

– Ну конечно, снова все сводится к деньгам. Ты не оригинален, Пол. Ничего, скоро войдет в силу новый закон, и финансовое унижение жены-домохозяйки станет официальным насилием. Вот тогда посмотрим, как ты запоешь.

– Надеюсь, к тому времени я буду петь отдельно от тебя, – цедит папа, и мама начинает хватать предметы со стола, включая папину недочитанную книгу.

– Мой вклад в семью нельзя исчислить деньгами, чтобы ты тыкал мне ими каждый день! Скоро и суд будет на моей стороне, если я заявлю о психологическом насилии.

– Так мы едем в этот чертов отпуск или нет?! – заводится папа.

– А зачем он, если ты уже все решил? Мы детей до конца месяца бросаем! Зачем?!

– Вас такси ждет, – напоминает дядя Эндрю.

Лобстер снова воет.

Папа смотрит на часы.

– Ладно, идем. Какой прок обсуждать один и тот же вопрос. Прогреешься под солнцем, тогда с тобой и разговаривать будет проще.

Он выходит из кухни, и мама, обняв меня на прощание, отправляется следом.

– Поцелуй за нас Итона, не хотела его будить, – говорит она, и я обещаю.

Уф… Хоть бы они и правда отогрелись там хорошенько. Главное, чтобы отец не перегрелся, иначе маме тоже не поздоровится. Он хуже ребенка, когда обгорает.

Я оборачиваюсь к дяде Эндрю – а его нет. Смылся, пока мы с мамой прощались, только пустая бутылка из-под пива доказывает, что дядя существует. Лобстер плетется к окну, запрыгивает на кресло и смотрит на улицу; чужой машины там больше нет – и пес успокаивается.

Через неделю мне нужно подать заявку на грант. Пока она сыровата, но возможно, целых два свидания натолкнут меня на умную мысль, выведут из тупика. Но это же целых два свидания! Их как-то нужно пережить. Нет, я, конечно, воодушевлена, до сих пор не верится, что отважилась экспериментировать над собой. Но я совершенно не представляю, о чем говорить со спортсменами, а тем более с Майклом, королем всея вселенной.

Дядя Эндрю любит регби, и я иду в гостиную, чтобы посоветоваться. Но стоит мне появиться на пороге комнаты, как дух дяди испаряется. Думаю, если я хорошенько осмотрюсь, то найду его на потолке, приклеенного, как летучая мышь. Боится, что стану жаловаться ему на свои девичьи проблемы или начну учить жизни, объясняя, почему он так и не женился.

Кстати! Итон тоже любит спорт, особенно теннис. Увы, братишка еще спит; на двери его комнаты знак «Не входить, убьет током».

В итоге забиваю на вопрос о свиданиях и переодеваюсь для пробежки. Беру айпод с наушниками, бутылку воды и выползаю под февральское холодное солнце. Меня пронизывает колючим ветром, и я прихожу в движение, чтобы не продрогнуть. Бегу на холмы, по тропе, которая мне знакома вдоль и поперек, и стараюсь думать о гранте. Но мысли возвращаются к более важной теме, и – нет, это не спорт. Что меня действительно интересует, так это сверхспособность Чарли влиять на людей.

Как он это делает?!

В движении мне всегда легче думается, но сегодня ответы не приходят. В ушах гремит Green Day, волосы спрятаны под капюшоном толстовки, и жизнь кажется загадочной как никогда.

Сегодня я гуляю долго, чтобы окончательно проснуться. Часа два, не меньше. Размышляю о жизни, ищу ответы на вечные вопросы. Возвращаюсь в 10:00, гордая собой: обычно в воскресенье я в это время только просыпаюсь. Вхожу в дом и нюхом чую: у нас гости. Вернее, гостья, ибо аромат парфюма настолько сильный, что дышать противно. И точно: дядя сидит в гостиной на диване, а в кресле рядом – девушка. Живая, настоящая. При моем появлении дядя Эндрю даже головы не поворачивает, продолжая смотреть регби по телику.

– Привет, – здороваюсь.

– Привет! Энди много о тебе рассказывал. Ты ведь Ри?

«Кто ты?» – хочется спросить, но я лишь киваю.

– Ничего, что я здесь?

– Хм, – издаю невнятное, ничего не понимая, и в итоге не выдерживаю: – А почему вы здесь?

Девушка растерянно хлопает глазами, как кукла, и смущенно выдает:

– Энди, ты не рассказал своей семье, что женишься?

Искреннее удивление гостьи смешивается с моим, и я тоже смотрю на дядю. Вечный холостяк, домосед и безработный зануда, социофоб и скромняга, он предстал передо мной в новом образе: скрытного жениха.

– Эндрю Дикинсон, – говорю я строго, – объяснись немедленно, или я позвоню твоей матери!

Ко мне подходит Лобстер, и я отвлекаюсь, чтобы почесать его за ухом, а когда бросаю хмурый взгляд на диван, то дяди там нет.

– Он вышел в туалет, – объясняет девушка. – Не понимаю, почему он не сказал. В конце концов, я буду здесь жить, это все очень и очень странно.

Жить? Здесь?

– Не обижайтесь, но мои родители приглашали только дядю Эндрю.

– Но что ты предлагаешь? Мой жених согласился присмотреть за вами и вашим домом, а я, значит, должна без него провести почти месяц?

– Да-а, запутанное дельце, – бормочу, пытаясь придумать, как избавиться от рейдерского захвата моей территории.

Гостья – вполне милая девушка, старше меня лет на пять максимум. Но она здесь не будет жить, и точка.

Она поднимается из кресла и отходит к окну, на ходу отбрасывая за спину длинные черные волосы, красиво подрезанные, ламинированные… И что-то такое знакомое проскальзывает в ее силуэте, что я задерживаю дыхание.

Нет, не может быть.

Показалось.

Выдыхаю изумленный смешок, отгоняя галлюцинацию, но тем не менее уточняю:

– Я забыла, как вас зовут.

– Джоанна.

Срываюсь с места и быстро поднимаюсь к себе. Набираю Чарли.

– Ри, я занят, – сразу отвечает тот, и его голос тонет в битах радио-музыки.

– Прости, что отвлекаю, но как звали ту девушку, с которой ты встречался в прошлую субботу?

– Э-эм, а тебе зачем?

– Случайно не Джоанна?

– Допустим… А что?

– А то, что ты переспал с невестой моего дяди Эндрю, и они вдвоем собираются жить у нас дома, пока родители в отпуске.

Чарли, этот наглый бабник, наконец делает музыку тише. Едет куда-то, причем по трассе, судя по громкому шуму на фоне. Где это он?

– Я дико извиняюсь, Бри, но я здесь при чем? – равнодушно спрашивает Осборн.

– А ты не понимаешь?!

– Когда ты вопишь, звук резонирует.

– Ха-ха! Чарли, она специально навязывается, чтобы к тебе бегать!

– Вопрос остается прежним: а я здесь при чем?

– Позвони ей, скажи, чтобы проваливала, что не будешь с ней встречаться и ей проще убраться отсюда.

– А Луну с неба не достать? – ехидничает Осборн. – Джоанна – взрослый человек. Изменять жениху – это ее аморальное право.

– Что-о-о?!?! Ты думаешь, я позволю тебе встречаться с невестой дяди у него под носом?!

– А что ты сделаешь, Ри? Пойдешь и расскажешь ему? Иди. Говори. И спроси заодно, зачем он отпускает свою женщину на ночь глядя шляться по клубам.

Цинизм Осборна выбивает меня из колеи, но я не могу не согласиться. Дядю развели, как первоклассника.

– Ты где? – не сдерживаю любопытства.

– Еду в Глазго. Вернусь через пару дней.

Я уже открываю рот, чтобы обиженно прохныкать: ты не будешь держать меня за ручку во время моего первого в жизни свидания? Но вовремя захлопываюсь и мысленно даю себе подзатыльник.

– Ладно. Пока, Чарли.

– Пока, детка.

Я отключаю звонок, но проблема остается прежней: как выставить Джоанну? Меня потряхивает от ярости, когда спускаюсь в гостиную и выслеживаю взглядом дядю. Он не замечает надвигающейся бури, а потому упускает момент для побега, и я резко спрашиваю:

– Где она?

Дядя Эндрю затравленно смотрит на меня – у него даже глаз дергается – и натужно отвечает:

– Обед готовит.

Дядя, если приглядеться, очень даже симпатичный. Среднего роста, темноволосый, в меру упитанный, в прошлом – оцифровщик исторических архивов. В какой-то момент его переклинило, и он отрешился от внешнего мира, погрузившись в собственное болото. А я для него как назойливая электрическая лампочка: вечно высвечиваю слабые места.

– Дядя Эндрю, признайся, откуда ты знаешь Джоанну?

– Мы с прошлого месяца встречаемся.

Хм…

– С декабря или января?

– Января.

– С какого числа?

– Тридцатого.

Серьезно? Одну неделю! Ну, это все объясняет. У меня аж от сердца отлегло. Я боялась, что придется разочаровать дядю, но он вряд ли успел влюбиться, а тем более сделать предложение.

– Где вы познакомились?

– Она меня стригла.

Ясно. Джоанна спросила, чем он занимается, а дядя не хотел признаваться, что безработный, и выкрутился, сказав, что будет присматривать за племянниками. Ну, все понятно с ними.

– Знаешь, я не против того, что ты женишься на первой встречной, но ты бы хоть о Лобстере подумал. Такой стресс для его старых костей.

Я жду, что он сознается: никакой помолвки не было. Может, Джоанна даже заплатила, чтобы попасть в этот дом. Но дядя рушит фундамент моей логики, когда вдруг расправляет плечи и смотрит открыто и даже смело:

– Джоанна не первая встречная! Мы собираемся пожениться. Ради этой женщины я готов изменить свою жизнь, и если ты ее выгонишь, Ри, то разобьешь мне сердце.

…И я осыпаюсь пеплом на диване, потому что это была самая длинная речь, которую мне удавалось вытянуть из дяди за последние годы… О господи. Энди с первого взгляда влюбился в пустышку. Я что же, должна жить с Джоанной под одной крышей и покрывать ее свидания с Осборном?

Голова идет кругом. Поднимаюсь и говорю:

– Не волнуйся, она ведь твоя невеста. Что же я, не человек?

Как во сне добираюсь до кухни и с минуту наблюдаю за Джоанной, которая вытащила из морозилки лазанью и пытается разобраться с духовкой.

Сажусь на круглый барный стул, беру пустую бутылку из-под сидра, которую так никто и не убрал со стола, и начинаю прокатывать ее меж ладоней, пытаясь найти подходящие слова. Джоанна не смотрит мне в глаза, явно нервничает.

– Нам нужно поговорить, – решаюсь наконец. – Дело в том, что я близкая подруга соседа Чарли, – вру не краснея.

Джоанна не притворяется, что не поняла меня. Она с душевным надрывом сбрасывает с руки прихватку и качает головой, изгоняя прошлое:

– Так и знала, что не надо с ним связываться, но черт, у него такая энергия… мрачная, харизматичная.

– У кого?

– Так у Чарли.

– А-а… Ну, да.

Джоанна плюхается рядом на соседний стул и расстроенно говорит, едва сдерживая слезы:

– Черное невезение какое-то... Я же не знала, куда меня везет Энди. Сказал: к родственникам. Увидела этот дом, думала, в обморок упаду. В машине пряталась, пока твои родители не уехали, боялась выйти и столкнуться с Чарли.

– Кстати, да: чья развалюха во дворе? Дядя свой внедорожник еще два года назад продал, на велике ездит по острову.

– Моя, чья. Давно пора менять... Может, в Ардроссан выберемся на следующей неделе, не знаю. – Она прячет лицо в ладонях, и я замечаю красивый маникюр с блестками.

– То есть, ты здесь не для того, чтобы преследовать Осборна? – спрашиваю напрямую, и Джоанна ахает, глядя на меня как на блаженную.

– Это он так сказал? Чарли тебя надоумил?!

– Нет, я сама решила. Увидела тебя и… что еще я могла подумать?

– Тише, прошу! – шикает Джоанна. – Не говори ничего Энди, он считает меня безгрешной богиней. Он такой… мой, понимаешь? Я стригла ему волосы, они у него уже до плеч отросли, и просто щелкнуло внутри: это мой мужчина. По волосам легко понять. – Она смотрит на меня вопросительно, хотя я без понятия, как по волосам выбирают спутника жизни. А Джоанна продолжает: – У него тоже щелкнуло. Мы всю ночь гуляли, а утром он предложил мне стать его женой. Я понимаю, звучит, словно я на него вешаюсь, лишь бы выйти замуж, но это не так. Умоляю, Рианна, дай мне шанс. Не рассказывай про Чарли, иначе мне придется отсюда уехать.

Я тру глаза, чтобы проснуться, но реальность не меняется. Поднимаюсь, чтобы выбросить бутылку, и обещаю, охреневая от всего происходящего:

– Не волнуйся, на имя Чарли в этом доме табу… Давай помогу запечь лазанью.

Мы с Джоанной готовим, накрываем на стол, зовем Итона и дядю Эндрю. Обедаем, как обычная семья. Брат в шоке смотрит на Джоанну, не понимая, кто это и какого черта здесь делает, и я объясняю, мол, это избранница нашего дяди, услада его души и тела… А сама думаю о грубостях, которые готова была наговорить Джоанне, когда узнала ее.

Меня накрывает холодным потом осознания: я ведь действительно осудила незнакомого человека. За полчаса успела заклеймить пустышкой, сталкершей и дурой. А все потому, что она переспала с Чарли, чего не сделала бы ни одна здравомыслящая девушка. Джоанна порвала один из моих шаблонов, и я ее слету забраковала. В этот момент мне очень стыдно перед дядей и его невестой.

Вот оно… Осборн прав, я живу по шаблону. Мне казалось, что Рианна О’Нил – это вселенная, а на деле – загнанная в жесткие рамки планета, наполненная тараканами.

И мне впервые становится действительно любопытно: а что там, за рамками?

Мысль подхватывает и несет меня прочь. Я извиняюсь и убегаю в свою комнату, оставляя уборку кухни на Джоанну. Даже удобно, что она здесь поселится. Открываю ноутбук, папку с проектной заявкой на грант и быстро печатаю. У меня появляется все больше и больше вопросов, человеческая жизнь в разрезе становится подробнее и шире. Не знаю, к чему в итоге приду, но я просто записываю все, что выдает мне мозг.

Вечером, уставшая, еду к Мэнди и вываливаю на нее поток сплетен из рубрики «Будни Бри».

– О-фи-геть! – заключает подруга. – Майкл Салливан и Дэнни Веймар. Это просто бомба!

Даже на новость о Джоанне Мэнди не отреагировала так бурно, как на мой график свиданий. Она ходит по своей спальне в короткой пижаме и мохнатых тапках и хмурит лоб от неверия.

– Твой Осборн – гений.

– Злой гений.

– Да хоть в крапинку! Ты прислушайся к этой райской мелодии: Майкл Салливан и Дэнни Веймар… Я рыдаю от зависти.

– Да ладно, чему там завидовать?

– Ай, тебе не понять, – отмахивается Аманда и задает неожиданный вопрос: – А что ты наденешь?

– Хм… дай подумать. Сначала выбрала пальмовые листья, но потом решила, что и обычная одежда сойдет.

Мэнди трагически вздыхает:

– Жизнь несправедлива. Дэнни Веймар, Майкл Салливан… А она будет в листьях. Хоть ногти накрась, не позорь меня.

Я возвращаю Аманде диск с эротическим фильмом и торжественно клянусь, что не пойду на свидания в джинсах и свитере. Но она слишком хорошо меня знает, а потому обещает проконтролировать.

Перед сном читаю в интернете о регби, а сама думаю о Чарли. Удивительно, но я по нему скучаю. До боли в пальцах хочется открыть окно и увидеть свет в его спальне. Но сегодня Осборна там точно нет, и это кажется неправильным. Рассматриваю свои короткие, аккуратные ногти и вспоминаю, как Чарли касался губами моей руки... Что бы там ни говорила Мэнди, я точно знаю: Осборн вообще не обратил внимания на мой маникюр. Ему плевать, в пижаме я или в платье. Чарли смотрит прямо в душу, так что хочется прикрыться. Это откровеннее любого комплимента.

Но слова Джоанны о мрачной энергии Чарли перебивают фантазии и заставляют протрезветь: с соседом лучше не связываться. Да и он определенно решил не связываться со мной.

Почему? Я же почувствовала тогда, что небезразлична ему.

Это невозможно объяснить, но такое ощущение, что Чарли ограждает меня от себя самого. Решил доказать, что человек – всего лишь примитивное животное, а сам словно бы… заботится обо мне. Он мог бы соблазнить меня, растоптать, уничтожить и бросить на обочине подыхать, а вместо этого устраивает свидания с самыми популярными парнями острова. Так неужели у Чарли Осборна где-то там, на дне его тьмы, все еще живет осколок души? Или он просто настолько изощренный манипулятор, что собирается разрушить меня медленно, по частицам?

– Я с ума с ним сойду до лета, – вздыхаю и, кажется, радуюсь этому. Знаю, что не стоит, но все равно пишу: «Спокойной ночи, Чарли».

Он не отвечает, но ночью, когда я осоловело разбираю 1:40 на часах, приходит смс-ка: «Спокойной ночи, детка».

Снова Осборн не спит. И двух недель не выдержал вдали от мегаполиса. Интересно, зачем он все-таки поехал в Глазго?

POV Чарли

– Ты здесь новенький, что ли? – Я прижимаю охранника к земле, надавив ему коленом на шейный позвонок, и слышу сиплый натужный голос:

– Тебе конец, малокосос!

Точно недавно работает.

– Еще раз спрашиваю: Лойер здесь или в другом месте сегодня?

– Да пошел ты!

Лойер, как нашептал мне Дэнни Веймар, держит на востоке Глазго три ночных клуба. Наркотики, оружие – это к нему, причем он поставляет как оптом, так и в розницу. В последние годы за город серьезно взялись власти, и человеку с улицы труднее добраться до склада. Но с Лойером не должно было быть проблем – если бы не охранник, который решил выпендриться.

– У меня к нему дело.

– Встань в очередь.

У мужика раздражающий акцент. Тоже не местный. Сильнее выворачиваю ему руку и приставляю его же «Зауэр» к виску. Пистолет старый, с не затертыми номерами, а мне нужен свой, чистый.

– Слушай, тебя можно понять. Я здесь человек новый, а кто такой Дэнни Веймар, ты пока не в курсе. Но твой хозяин сам решит, что со мной делать. Твое дело – сообщить.

Он тяжело дышит, сплевывая песок. Давно стемнело, мы на заднем дворе за клубом, за полосой мусорных баков, и кроме нас здесь только бессознательное тело какого-то наркоши.

– Гаденыш, ты отсюда не выйдешь, – рычит охранник, и мне лень даже возражать на пустую угрозу.

Я не позволяю ему подняться, надеваю на него наушник, включаю связь – и он говорит, что к хозяину явился посетитель. Мне повезло, Лойер у себя и приказывает доставить меня наверх, в частный сектор.

Под ногами вибрирует музыка, вкачивая адреналин в вены, но я абсолютно спокоен. Разглядываю картины на темно-красных стенах коридоров и не делаю резких движений. Я одет, как обычный богатенький мажор, мамкин баловень. Собственно, им я и являюсь в глазах окружающих. Очень выгодный образ, мне идет.

Перед кабинетом стоят два бодибилдера, курят, смеются. Меня досматривают, убеждаясь, что я безоружен, забирают и выключают айфон. Опытным охранникам понятно, что я клиент, студент, искатель приключений, и они впускают меня в кабинет.

Хозяин сидит за столом и сосредоточенно бьет пальцами по клавиатуре. Он в очках, в повседневном костюме, с косяком во рту. Кислый запах марихуаны сразу ударяет в нос.

– Слушаю, – резко бросает Лойер, и даже отвлекать его как-то неудобно.

– Добрый вечер. Мне один «Глок-17», пожалуйста. С полным магазином и чистой историей. И диетическую колу.

Лойер вскидывает брови, глядя на меня исподлобья, и, не прерывая печатания, удивляется:

– И все? Столько шума из-за ерунды?

– А я и не шумел, но проще к президенту попасть.

Словом «президент» я подчеркнул, что американец и мне плевать на этот город. Я здесь проездом. Лойер ухмыляется:

– Что есть, то есть. Времена такие, придет вот такой скромный парнишка, делает вид, что хочет потратить папины денежки. А сам нашпигован «прослушкой» и уголовными статьями, и делай что хочешь.

– Я не делаю вид, а правда хочу потратиться.

– Да, это тебе не Штаты, здесь с оружием строго.

Он откладывает косяк и поднимает очки на лысую голову.

– Послезавтра в это время подвезут твой заказ. Плата наличными. – Он кивает на дверь: – Все, свободен, американец. Мои лучшие пожелания Веймару в новом сезоне.

Охрана возвращает мне айфон и выпроваживает. Можно задержаться в клубе и найти себе девчонку, чтобы не ехать в отель в одиночестве, но я ухожу не оглядываясь. Шумно вдыхаю сырой воздух и сажусь в такси: свою машину оставил на стоянке отеля, чтобы не светить номера.

Ненавижу чужие города.

В окне сливаются в сплошную линию ночные огни, а я ловлю себя на мысли, что хочу обратно в Ламлаш, к Ри. Мне без нее холодно. Но Рианне-сказочнице исполнилось восемнадцать, а взрослым девочкам полагаются взрослые подарки. Так что придется задержаться на два дня.

В одноместном номере устало падаю на кровать и включаю айфон. «Спокойной ночи, Чарли», – читаю, и тяжесть моментально уходит из груди. Знаю, что разбужу соседку, но не могу не ответить: «Спокойной ночи, детка». И на удивление легко засыпаю.