Текст книги "Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ)"

Автор книги: Ава Абель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Если бы инспектор приехал раньше, убийства не произошло бы.

Если бы…

Если бы.

Увы, история не знает сослагательного наклонения.

Глава 28

Джио Россо, «Знаешь, Мэри…»

[…]

Ты знаешь, Мэри,

Есть истина в вине и теле,

Религии и постели,

Но я отыскал в тебе...

POV Чарли

В квартире Джейсона – сумасшедший дом. Люди приходят и очень редко уходят. Журналисты, имиджмейкеры, адвокаты, представители каких-то чиновников…

– Тебя обслужат по высшему разряду, ноги я раздвинула удачно, – с обидой сказала Феррари, когда мы прощались вчера. Чертовка надела темные очки и смоталась, оставив меня с толпой чужаков. Они захватили меня в заложники с той минуты, когда я ступил на американскую землю. Мне вторые сутки говорят, как себя вести, что говорить, куда улыбаться.

Сейчас я сижу на террасе, глядя с высоты пентхауса в Манхэттене на прокопченный городской пейзаж, и медленно закипаю. Я никогда не любил этот дом. Надеюсь, Джейсон завещал все свои капиталы бездомным, чтобы насолить Алистеру.

Алистер, кстати, пытается до меня дозвониться еще со вчерашнего дня, но я попросил Гарри, чтобы нас не связывали.

Гарри, охреневший от кампании по обелению моего образа, наивно пытается напомнить коллегам-адвокатам о важности расследования, но на беднягу Гарри никто не обращает внимания. А может, они не понимают сильного шотландского акцента, к которому я успел привыкнуть.

Я очень сонный: ночью мне устроили вечеринку. Ее организовали «друзья, для которых Чарли – пример для подражания». Меня поддержали какие-то селебрити, требуя законного расследования, а эта девчонка (зачем я с ней связался когда-то?), Триша Вудс, сказала, что я прекрасный человек...

Нет слов. Я с ней видео 21+ записал, и она по тупости сохранила ролик в «облако»; хакеры взломали аккаунт и выложили в Сеть. Только Ферр и спасла, поколдовала в интернете. Именно за это событие зацепился Джейсон, чтобы отправить меня в Шотландию до конца учебного года.

Будь Триша адекватной, обходила бы меня за километр, а она пришла в гости, из Лос-Анджелеса прилетела, и рассказывает байки о моей душевной красоте. Во время вечеринки она залезла на меня, и меня едва не вырвало от чужого приторного запаха. Хорошо, организатор вечеринки оттащил девчонку, потому что поцелуи не были заявлены регламентом.

Господи… Я всегда окружал себя людьми, но сейчас меня от них тошнит. Хочу одиночества. Хочу слушать голос Вселенной, а не вот это вот всё.

…Гарри выходит на террасу, жуя чизбургер из «Макдака», и подает мне бутылку колы.

– «Кока-кола» рекламу не оплачивала, возьми вот эту минералку, – сухо говорит женщина №3, вырывая из моей руки колу и впихивая минералку.

Я присвоил имиджмейкерам номера, чтобы не запоминать имена.

– Прочти вот это, утром разошлем, – деловито сообщает №3, и у меня в другой руке оказывается пригласительный на плотной бежевой бумаге с золоченым тиснением по краям и витиеватым черным шрифтом. Какой примитивный дизайн.

«Чарли Осборн скорбит по матери. Символическое прощание с оскороносной актрисой Джессикой Милборн состоится в часовне Фрэнка Кэмпбелла в пятницу, 19 марта…»

– Что за херня? – холодно спрашиваю и пью минералку, чтобы не психануть.

– Это…

– Я понял, что это. Кто вам разрешил лезть в память о моей матери? Джейсона хороните, а ее оставьте в покое.

– Но тело вашего отца еще в морге, – теряется №3.

– Только попробуйте разослать этот бред, и я вас вышвырну отсюда.

Грудную клетку сжимает от злости, которая была привычной в той, другой жизни, когда у меня не было выбора. Я возвращаюсь в просторную гостиную. Она кажется крошечной, до того здесь людно.

– У тебя есть постоянная девушка? Нужно представить, что есть, – листая виртуальные страницы на планшете, тоном голосовой почты говорит №2.

– Есть, но имени я не назову, – защищаю Рианну, а №2 и не спорит.

– Имя не нужно. Придумай пару слов о том, какая она, и я закажу статью в молодежный журнал.

– Кто ваши журналы сегодня читает?

– Домохозяйки, мы на них рассчитываем. Так какая она?

Мне не надо придумывать. Глядя на фальшь и безразличие, которые оккупировали квартиру, я громко, чтобы №2 хорошо расслышала, произношу:

– Моя девушка – шедевр. Она оправдывает существование этой конченной планеты.

№2 машинально записывает, а потом вдруг осекается.

– Ничего себе. Даже я прониклась. Слово «конченной» уберу, а остальное отправлю.

В обед я уже не могу отличить красное от синего. Рой голосов вызывает нестерпимую головную боль, и Гарри лечит меня парацетамолом. Я как раз запиваю таблетку, когда адвокат, отвечая на звонок, вдруг орет на высокой ноте:

– Ох ты ж, господи!

Я давлюсь таблеткой, и Гарри стучит меня по спине.

– Кто?! – кричит адвокат в трубку. – Ни хрена себе, святые источники!

Он хохочет и, отключив звонок, лезет ко мне обниматься.

– Джеймс звонил! Гений, чертов гений! Преступник написал чистосердечное.

– Кто?!

– Священник, твою мать! – Гарри продолжает гоготать на адреналине, потому что он взялся за безнадежное дело, а теперь его имя засветится в международном успешном проекте.

– Подожди, какой священник, – туго доходит до меня.

– Отец Трейси Блэквуд.

Две секунды – и я в шоке. Преподобный Мартин? Какого…

– А мотив?

– Не знаю пока. Какая тебе разница?! Ты свободен, Чарли!

Но я не слышу поздравлений. Мартин?.. Мне плохо, в груди давит безбожно. Мартин?! Рианна с ума сойдет. Она в шоке, наверное.

Я оглядываюсь на суетящихся людей и хриплю:

– Пошли все вон отсюда.

Но меня никто не слышит.

– Убрались из квартиры, – приказываю, хватая ртом воздух, неспособный закричать, и в глазах темнеет. Я иду к лифту, намереваясь спуститься на улицу, подальше от этого бедлама, но охрана останавливает:

– Вам запрещено выходить на улицу, мистер Осборн.

К счастью, лифт открывается, и в пентхаус заходит Феррари.

– Решила тебя простить, не могу на тебя обижаться больше суток.

– Ферр… Скажи, чтобы все ушли. Следствие нашло преступника. Все закончено.

– Ты бредишь, что ли? Ты что принимал? – она встревоженно смотрит на меня и берет за руку.

– Я серьезно. Доннаван… – Я даже договорить не могу, мне не хватает воздуха.

– Оз, расслабься, ты на взводе. – Она тянет меня на террасу, и я еле переставляю ноги. – У меня срочное дело, – тараторит она. – Чтобы выйти на человека, который тебе помог, я связывалась с Алистером.

– Зачем? У него же время не спросишь, чтобы он взамен душу не попросил, – напоминаю онемевшими губами, глубоко вдыхая то, что в Нью-Йорке называется воздухом.

Феррари поправляет волосы, криво завязанные в хвост, и начинает психовать:

– В тот момент я просто хотела тебе помочь. А теперь Алистер звонит, требует, чтобы ты поговорил с ним, он не может до тебя достучаться.

– Ладно, давай, мне и так хреново, хуже не будет.

Феррари нервничает. Она роется в сумочке и достает пачку сигарет и айфон. Ферр до сих пор боится Алистера. Особенно обидно, что ее усилия оказались в итоге ненужными, потому что инспектор Доннаван нашел преступника.

– Слушай, и еще такое дело… – нервничает Ферр. – У меня паническая атака утром началась из-за этого всего, и я сделала кое-что плохое. Написала твоей Дороти.

– И?

– Я ей ссылку на видео с Тришей сбросила. Через полчаса одумалась и удалила, но Рианна успела посмотреть… Извини. Просто ты сильно меня обидел, а на адреналине я творю дикие вещи.

Ч-ч-черт.

Но Феррари сейчас на грани, слезы по щекам текут, и я говорю:

– Ничего, Ферр, успокойся, все в порядке, слышишь? Рианна поймет. Тема закрыта. Набери Алистера, что он там хотел сказать мне…

Несколько долгих гудков, и я впервые за долгое время слышу голос дяди:

– Чарли, мальчик мой. До тебя труднее добраться, чем до президента. Я прилечу завтра, займусь похоронами Джейсона и церемонией для Джессики.

– Можешь не беспокоиться, я решу эти вопросы.

– Я не спрашивал разрешения.

Тогда какого черта дозваниваешься? Что ты хочешь?

– Феррари сказала, ты мне помог. Я это очень ценю, Алистер.

– Ну что ты, не смущай меня. Мы ведь семья.

– Да, ты прав, – широко, как Чеширский кот, улыбаюсь. – И какое счастье, что убийцу все-таки нашли.

Я ощущаю волну тихой ярости, но голос у дяди мягкий:

– Правда? Мне еще не сообщили. Это обнадеживает. Я не сомневался в тебе.

Еще как сомневался. Считал, что я всадил нож в Джейсона, потому и расследованию не помогал, только усугублял. А когда все стало совсем плохо, сыграл в эдакого доброго дядюшку Осборна, без помощи которого несчастного Чарли засадили бы в тюрьму.

Расскажи кому-нибудь еще о своей доброте, Алистер. Я тебя слишком хорошо знаю.

Нет, ну что за мудак. Даже не спрашивает, кто преступник, потому что ему не интересно. Алистер считал Джейсона простаком.

Молчание затягивается, я собираюсь отключить звонок, и вдруг дядя ненавязчиво заявляет:

– Ах, да. Вчера я познакомился с твоей подругой. Достойная девушка. Почему бы вам не переехать в Эдинбург, здесь чудесный университет. Бабушка Оливия одобрила бы, что ты и твоя шотландская девушка живете в семейном гнезде Осборнов. Лина тоже будет рада.

– Спасибо за предложение, я подумаю, – вежливо отвечаю, а у самого сердце бьется через раз.

– Увидимся завтра.

– Конечно.

Следующие несколько часов вместо мыслей в голове – абстракция в серых тонах, я вообще не реагирую на окружающую среду. Плевать на людей, на №3 и №2, на Гарри и самого себя. Никого не слышу. О сестре я стараюсь не думать. Решать задачи нужно по мере поступления. Вопрос №1 сейчас – это Рианна. Душа рвется в клочья, требуя не тянуть с действиями. Но что я скажу: знаешь, Ри, в Шотландии тебе небезопасно. Срочно бросай семью и универ, о котором мечтала, ибо придирчивый коллекционер Алистер внезапно одобрил твои гены, и это даже хуже контракта, потому что мой дорогой дядя хочет тебя навсегда?

Как я ей это объясню? Она пошлет меня и будет права.

В полшестого вечера Феррари, так и не достучавшись до меня, уходит, а Гарри с видом победителя бросает мне айфон, добытый из конфиската.

– Все. Можешь звонить, кому хочешь.

В Ламлаше половина одиннадцатого. Ри спит, наверное… Я читаю ее сообщения, перечитываю каждое слово, улыбаюсь.

«Не целуйся с бывшими…»

Какие бывшие, я их не помню, детка. У меня короткая память на других, осталась только ты.

Я осушаю бутылку рекламной минералки и смотрю на город, который ближе к вечеру становится более привлекательным. Нью-Йорк идет тусоваться. Но я мыслями на тихом острове, гипнотизирую окно напротив. И точно знаю, что собираюсь сделать.

* * *

Десять вечера. Сижу на крыльце, сна ни в одном глазу. Рядом, покачиваясь с пятки на носок, стоит инспектор. Он переоделся, и впервые я вижу его не в форме офицера, а в джинсах, черной футболке и тонкой кожанке. Он похож на заядлого рокера. Три дырки в ухе теперь обрели смысл. Доннаван потягивает сидр, который я принесла, и расслабленно изучает темным взглядом силуэт вересковых холмов.

– У Мартина были сообщники, хоть он и отрицает, – говорит инспектор. – Но я оставлю как есть. Все равно меня завтра уволят за произвол.

Вспоминаю, как мистер Килмор приезжал на пробежку на холмы, хотя живет в другой части Ламлаша, и понимаю, что да – у пастора были сообщники. Мистер Килмор. А еще кто-то, бывавший в доме. Иначе откуда преподобному Мартину было взять запасной ключ? Откуда он знал, в каком порядке расположены ножи на кухне?

Но об этом я молчу. Думаю, инспектор и сам догадался. А кроме того, он прав: дело нас больше не касается.

– Как вы поняли, что это преподобный Мартин? – спрашиваю, поправляя капюшон серой толстовки. На улице прохладно, но приятно, безветренно, и угги на моих ступнях кажутся лишними. Весна все-таки, можно и босиком на крыльце посидеть. Но если я беременная, то нужно заботиться о здоровье… Господи, хоть бы это была ложная тревога.

– Чарли задал правильный вопрос. Кто сказал Дэнни Веймару о том, что Осборн – сектант-извращенец? Мне стало любопытно: действительно – кто? Кто мог знать об этом? Оказалось, Дэнни говорил о тебе с преподобным Мартином, и тот подтвердил, что ты встречаешься с плохим парнем. Тогда я проверил биографию вашего пастора. Военный врач. Так картина и сложилась. Мартин буквально молил, чтобы его арестовали. Думаю, еще пара недель – и он сам бы пришел сдаваться. Не каждый способен жить с чувством вины.

– Откуда вы узнали о клубе?

Инспектор садится рядом со мной на ступеньке и упирается локтями в согнутые колени, позволяя мне разглядеть обручальное кольцо, нанизанное на тонкий кожаный браслет вокруг его запястья.

– Во время расследования два года назад. Я работал тогда в Эдинбурге. У нас был труп, а дело наверху не заводили. Тогда я впервые встретил Алистера Осборна, но он меня, конечно, не запомнил. Руководство перекрыло мне доступ к информации, и меня перевели в Глазго. Я так и не выяснил, что именно произошло… Ты называешь их клубом, а для меня это химера. Чарли – отчаянный парень, я таких давно не встречал, но он не сможет противостоять Алистеру и забрать свою сестру. У Чарли нет козырей, чтобы разменять на Лину.

Меня передергивает, когда вспоминаю записку, вложенную в орхидеи. Зачем было отправлять мне цветы и делать двусмысленные намеки? Чтобы подразнить Чарли?

– Ты в порядке? – хмурится инспектор.

– Да, – натянуто улыбаюсь. – Переволновалась немного.

– В твоем положении хорошо бы поберечь себя, Рианна.

– Мое положение подтвердится только через неделю. А по поводу того, что случилось два года назад в Эдинбурге… Спасая девушку, которая передумала исполнять контракт, Чарли убил охранника. Это была самозащита.

Инспектор морщит лоб, глядя перед собой. Напевает простой мотив, а потом вздыхает:

– Надо же. Забавная штука – жизнь… Кстати, я уверен, что это Алистер сообщил местному сержанту о смерти Джессики Милборн. Он слету ответил тогда, а должен был секунды три осмысливать мой вопрос.

– Но зачем ему это?

– Обычный шаблон манипулятора. Хотел довести дело до безвыходного тупика для Чарли, чтобы потом красиво его спасти. К счастью, племянник ему ничем не обязан: убийца сознался, дело быстро прикроют.

На крыльцо выходит мама, одетая в легкое летнее платье. С прической, макияжем…

– Ты куда-то собралась? – удивляюсь.

– Нет, а что? – смущается она, поглядывая на инспектора. – Решила проверить, как вы тут. Принесу вам выпить.

Я делаю большие глаза, толкая носком мягкого сапога черный ботинок Доннавана, и инспектор вопросительно вскидывает брови.

– Главное не установить с ней зрительный контакт, – советую ему шепотом. – Если посмотрите ей в глаза, она решит, что вы влюбились. По словам мамы, у нее половина острова – поклонники. Не уверена, что они об этом знают.

– И твой отец не против? – не верит мне инспектор.

– Это больше не его проблемы. Родители разводятся.

– Вот как? – приосанивается Доннаван… и смотрит прямо в глаза моей маме, когда она возвращается с двумя бокалами.

– Убью. Убью обоих! – цежу, но инспектор отмахивается:

– Шла бы ты в дом, Рианна. Тебе нельзя нервничать, а тем более пить алкоголь.

– Почему ей нельзя? – растерянно спрашивает мама, протягивая мутно-красный коктейль Доннавану.

– У нее кортизол завышен, – с философской загадочностью отвечает инспектор, и мама поддерживает его:

– Это все из-за игры. Рианна из-за своих проектов скоро в психиатрическую лечебницу попадет.

– Звучит, как моя жизнь, – вздыхает Доннаван, а я подрываюсь со ступеньки, силясь высказать восторженную мысль:

– «Моя жизнь»!

– М-м?

– Я назову игру «Моя жизнь»! Разница в одно слово, но суть колоссально отличается!

На радостях бегу в дом, чтобы записать мысли, пока не растеряла, и слышу приглушенный голос мамы за спиной:

– Что я тебе говорю, Джеймс. Она с ума сойдет еще до конца этого года. Будет жевать свои волосы и рассказывать врачам о вселенной…

Я влетаю в комнату, притормаживая у стола, и открываю ноут. И вдруг сердце выпрыгивает из груди на пол – туда, где вибрирует смартфон на зарядке, издавая мелодию Cinema Bizzare, «Ты моя навязчивая идея».

«Да, мы творим тысячи ошибок,

Но по-иному не научишься жить…»

– Алло, – недоверчиво отвечаю, и несчастное сердце пробивает дыру в полу, чтобы сорваться в пропасть, когда слышу невероятный, будоражащий голос:

– Привет, Ри.

– Чарли…

– Как ты?

– Хорошо. Ты уже знаешь?

– Да.

От волнения не получается даже прядь за ухо заправить непослушными пальцами. Хочется сказать что-нибудь умное, но в голову приходят только сплетни, вроде: «Натали считает, что я беременна». Или: «Алистер прислал мне огромный букет орхидей». А может: «Инспектор Доннаван флиртует с моей мамой».

– Ри, мне нужно тебе кое-что сказать. Не знаю, с чего начать, если честно…

На этой напряженной ноте Чарли замолкает, и я будто в воздухе парю вне своего бренного тела. Единороги лежат без сознания, а разум заполняют подозрения. Может, Осборн переспал со мной – и ему стало скучно? Он вернулся в Нью-Йорк, и старая жизнь показалась ему более привычной? Начинающая звезда Голливуда оказалась слишком яркой, чтобы не поддаться соблазну? Или в Осборне победил здравый смысл, которым он так гордился во время знакомства, и мой лучший в мире парень понял, что наши отношения слишком непредсказуемые? Понял – и пошел на попятную уже после финиша.

А может…

Алистер! Его запугал Алистер – и Чарли решил оставить меня на веки вечные, лишь бы уберечь от этого скучающего демона.

...Ненавижу теперь орхидеи, их резкий запах даже сейчас душит.

О боже, боже, боже… Кое-как доползаю до кровати и забираюсь под одеяло, чтобы согреться. Мы с Чарли сражались как умели, до последнего, на голом энтузиазме и вере в любовь. И вот мы победили, справедливость восторжествовала. Но я лежу, сраженная в самое сердце, оцепеневшая от молчания, которое раньше нравилось. Во рту горечь подозрения, а на губах – соль разбитой иллюзии. Я привыкла к этой соли за время знакомства с Осборном, но сейчас она выжигает меня дотла. Горло сводит судорогой, и я даже спросить ничего не могу.

Соседний дом опустел, моя душа тоже. Но вот же она, дышит мне в трубку, а я от страха забыла алфавит. Если Чарли не заговорит в ближайшие секунды, то у меня мозг взорвется, как сверхновая.

Пожалуйста, не молчи...

– Через неделю, максимум дней через десять, я закончу дела в Нью-Йорке и прилечу за тобой. Ри, я понимаю, у тебя планы до осени, семья, друзья… но я тебя забираю. Насовсем.

– Э? – Кровь наконец приливает к мозгу, и я резко сажусь.

– Ты главное не бойся, хорошо?

– …Алистера?

– Да, не хочу оставлять тебя на его территории.

Что-то смущает в его словах, и я комкаю пододеяльник горячими пальцами.

– Чарли, не чувствуй себя обязанным, пожалуйста. Ты мне ничего не должен.

Он тяжело, раздраженно вздыхает.

– Я похож на героя с чувством долга?

– Иногда… совсем чуть-чуть.

– Как низко я пал, – сокрушается он. – В любом случае, пакуй чемодан, Джульетта, если не хочешь лететь в Нью-Йорк без любимых игрушек.

– Но...

– Спокойной ночи, детка.

И звонок прерывается.

Вот это поговорили…

До рассвета сижу на столе и ссорюсь с невидимым соседом, потягивая свой любимый чай, матча с малиной и медом.

Что я буду делать в чужой стране? Как я без Аманды, без мамы? А Итон?! Сердце кричит: не важно, главное, что рядом с любимым. Но разум порицает такую халатность. А как же университет? Увы, внутри настолько звонкая пустота, что и в «Мою жизнь» играть не нужно, чтобы услышать зов: поток манит меня следом за Чарли. Разглядываю рисунки, которые он создал, и бережно касаюсь пальцами изящных линий. Сосед не имел права приказывать, словно у меня нет выбора, я ведь не контракт подписала: захочу – и передумаю… Но вспоминаю его руки, губы – и хочется выть от тоски. Имя Чарли течет огнем в моих венах, живет эхом в сознании. Он мой человек. Он предупреждал, что придется платить. Я знала… Да, но не знала, что выбирать придется так сразу. Осень казалась далекой, было много времени на раздумья, а тут вдруг сорваться вот так, без страховки…

Беру смартфон и смахиваю пальцем блокировку. Будь я дочкой владельца кондитерской фабрики, то спросила бы об уровне диабета в США. Но я – истинная дочь своего отца, адвоката по разводам, поэтому осторожно интересуюсь:

– Статистика разводов среди юных пар.

О боже мой, 60%. И чем моложе, тем плачевнее показатели. Зашибись. Учитывая, что Аманда с Томом скоро обручатся и поженятся в ближайшие пару лет, то одна из наших пар точно подпадет под статистику. Шестьдесят процентов – это даже не каждая вторая, а хуже!

Но я тут же осуждаю себя: нет бы цвет обоев в нашу с Чарли квартиру подбирала и стикеры для холодильника, так я статистику штудирую. Осборн сошел с ума, когда в меня влюбился.

Набрасываю плед на плечи и спускаюсь в гостиную; включаю телик, канал «Дисней». Там показывают ситком с Тришей Вудс, той самой девушкой, с которой встречался Чарли.

Интересно, я смогу с ней подружиться, как с Джоанной и Кэт? И нормально ли это – сближаться с бывшими своего парня? Что со мной не так?

Вместо ответа слышу тихий скрежет: открылась входная дверь. В холле раздается тяжелое сиплое дыхание, и в комнате показывается старина Лобстер. Я так рада его видеть, что встречаю с распростертыми объятиями. Лобстеру нравился Чарли… А может, наоборот. Я так и не поняла, если честно, почему пес выл под соседским окном.

– Ри, – здоровается со мной удивленный дядя Эндрю. – Шесть утра, а ты уже не спишь?

– Бессонница. А ты как?

– Джоанна новую машину покупает, собираемся в Ардроссан. Заехал Лобстера оставить до завтра.

Дядя садится рядом со мной, от него приятно пахнет. И вообще он в последнее время похорошел, блеск в глазах появился.

– Дядя Эндрю, а что ты думаешь о статистике?

– А зачем о ней думать?

– Чарли предложил переехать к нему в Штаты через десять дней, – огорошиваю. – И мне страшно. И стыдно из-за того, что страшно, потому что кажется, будто я недостаточно сильно люблю Чарли. А на самом деле мне без него дышать трудно.

Дядя неуверенно обнимает меня одной рукой, притягивая к себе, и говорит привычно сдавленным, будто опухшим от усилия голосом:

– Я завидую мечтателям, как ты. Всегда завидовал, особенно в те годы, когда работал в историческом архиве. Поэтому мечтай, пока запала хватает.

– А со страхом что делать?

– Ну… что делать. То и делать. Не покупай билет в один конец, купи сразу и обратный, чтобы мозг обмануть. Я так часто делал – мозг обманывал. Боялся уходить с насиженного места в архиве, поэтому мотивировал себя тем, что стану аквалангистом-спасателем. Идея стать супергероем меня и подтолкнула вперед, к безработице.

– Да ты философ, дядя Эндрю.

– Просто врать себе хорошо научился. Теперь вот отучиваюсь, – делится он. – Но одно тебе точно скажу: не взваливай на плечи всю вселенную, Рианна, ты слишком много на себя берешь. Будь скромнее.

Я вскидываю брови домиком в порыве сентиментальной благодарности и искренне обнимаю человека, которого никогда до этого не спрашивала о смысле жизни. Предубеждение мешало: я тщеславно считала дядю неудачником и теперь раскаиваюсь. У Осборна дядя удачливый – а толку? Мне мой больше нравится.

– Спасибо, Энди.

– Ну, ладно, я же ничего особенного не сказал, – взволнованно отвечает он, слегка растерянный, а потом кивает на экран телика, где Триша ссорится с подругой: – Зачем вы с Итоном эту ерунду смотрите? Столько хороших фильмов есть на свете.

– А знаешь что, – воодушевляюсь. – Давно планировала посмотреть фильм с Джеймсом Дином.

– «К востоку от рая» советую, по Джону Стейнбеку.

– Ого, да ты не только философ, но и киноман.

– Я просто старый, – краснеет польщенный 35-летний дядя Эндрю.

С легкой душой выключаю актерские потуги Триши и нахожу на ютубе «К востоку от рая» за £3.50. Быстро готовлю карамельный попкорн и, попрощавшись с дядей, погружаюсь в мир старого кино. Лобстер лежит рядом на диване, утроив морду у меня на колене, и я чувствую, как с каждой минутой фильма у меня за спиной расправляются крылья. Без понятия, какой магией подействовал на меня Джеймс Дин, но я готова лететь на восток от рая. Да, знаю, Штаты – на западе от Шотландии, но…

Я быстро пробиваю маршруты самолетов в поисковике и улыбаюсь.

…но мы полетим в Нью-Йорк через Амстердам и Токио, чтобы получилось на восток.

Пусть Чарли считает меня чокнутой, но наш рассвет начнется на востоке. Это будет правильный рассвет, и плевать на статистику.