Текст книги "Предречение (СИ)"

Глава II. Бездушный металл

Тони

Утро в лагере имперской армии начиналось с похмелья. Солдаты с хмурыми лицами морщились и пошатывались на пути к умывальникам с мутной водой. Запах перегара и дешевого алкоголя по меткому выражению капитана Энтони Уотерса за лигу выдавал их местоположение врагам. Капитан учуял знакомый тяжелый аромат, брезгливо поморщился, плеснул на лицо холодной воды и поспешил покинуть жилую часть лагеря, который находился на небольшой равнине между песчаными холмами, на одном из которых сверкали на солнце боевые машины Империи.

Тони запустил руки в длинные густые волосы. Ветер растрепал их, создав ежедневную прическу капитана. Тони небрежно зачесал волосы назад. Эта прическа его гордость. Способ позлить полковника Синглтона.

– Друг, я готов терпеть даже волосы, которые лезут в глаза, лишь бы позлить нашего любимого полковника, – сказал Тони проходящему мимо солдату. Тот испуганно остановился, несколько раз шатнулся, словно ветер мог в любую минуту сдуть его как семена одуванчика. Тони брезгливо поморщился.

Чтобы покинуть нестройные ряды коричневых палаток, гордо называемых лагерем, предстояло стоически преодолеть всего лишь с полтысячи двойных шагов и перепрыгнуть через низкую деревянную ограду. Какой легкий рецепт создания пути в иной мир. Так любил говорить Кристофер, и так было в любое время суток кроме утра. Утром Тони овладевали воспоминания. Вернее одно воспоминание. Его всегда порождал тягучий спертый запах перегара.

В памяти Тони это событие осталось двумя неясными пятнами и одной четкой картинкой. Первое пятно – серое, угрожающе огромное, обладало голосом отца, от него веяло липким страхом и запахом перегара. Второе – маленькое темно-синее, сжалось в углу. Большое серое пятно надвигается на маленькое, Тони слышит звук побоев, всхлипы брата… Одна четкая картинка. Тони, совсем маленький, четырех лет от роду, стоит около кровати. Лицо брата до неузнаваемой гримасы исказила боль. Отца рвало на соседней кровати. Маска боли стала уроком для Тони, отбила у него охоту к выпивке получше рассказов ученых докторов.

Тони почувствовал под рукой шероховатое дерево ограды и словно вынырнул из пучины памяти. В ином мире пахло машинным маслом и латунью, а безмолвные механизмы окружали человека, представ фантастическими существами, которые металлической стеной оградили капитана от остального мира.

– В Империи существовала загадка: в каком городе красные реки? – Тони обращался к огромным шагоходом, совершенно не волнуясь, что кто-то его услышит. – Любой имперец отвечал неизменно: в Арихе. Ты, друг, спросишь, а почему? Реки крови, друг.

Тони сел на землю, оперся головой на металлическую ногу шагохода и улыбнулся бездумной улыбкой, направленной в безоблачное небо. Среди напряженной атмосферы древних развалин осталась его бродить его невинность.

– Я убил много людей, друг. Безвинных душ. Убил, сидя за штурвалом самого совершенного творения людей, – взгляд Тони метался среди одинаковых грозных золотистых воинов. – Арих – древняя столица артарийцев. Престиж государства. И сражения, сражения… сражения, где погибал каждый третий солдат имперской армии.

Капитан положил руку на холодный золотистый металл. Шагоход, который в империи их было принято называть амбулатами, бросал на лагерь длинную тень. Тони гордился тем, что был офицером ИАМ, как сокращенно именовали Имперскую армию машин. Капитан любил и ненавидел эти механизмы.

– Я помню белые колонны, друг. Белые колонны в росчерках крови, словно сама война расписалась в своих и моих грехах. Клубы черного густого дыма, воздух, раскаленный как пар, он ревел, обжигал, и мне казалось, что я вступил в пламя костра…

Тони смотрел прямо на приближающуюся фигуру женщины перед ним и не видел её. Капитан вскочил, не в силах сдержать пробивающиеся из глубины души эмоции. – Яростный пульс боя! – страстно воскликнул Тони. – Настоящая боевая лихорадка, восхищение! – голос капитана сорвался, поник. – Я увлекал солдат в безумные атаки, – хрипло продолжил он. – Тогда имперская армия казалась единым мощным монолитом, непобедимой армадой, а что теперь? Все осталось в Арихе.

Сзади звонко захлопали в ладони. Тони вздрогнул и обернулся. Рука сама собой нашарила кобуру на поясе.

– Мне говорили, что вы капитан ИАМ, а оказывается настоящий актер. Как будто в театре побывала. – Напротив Тони улыбалась молодая особа, с распущенными волосами цвета вороного крыла. Она дерзко рассматривала капитана.

Тони отвел взгляд от её больших темных глаз. Осмотрел плохо сидевшую форму, но не заметил ни единого знака различия.

– С кем имею честь говорить? – холодно осведомился Тони.

Девушка проигнорировала его вопрос. – А вы просто одержимы амбулатами. Похвально для офицера ИАМ, но мне странно видеть, как с раннего утра кто-то бежит гладить бездушный металл. О, и разговаривать с ним.

– Подруга, я не люблю повторяться. – Капитану решительно не нравилась эта девушка. Он нервно облизнул губы и присмотрелся к её мундиру. Там, где у других офицеров гордо сверкали золотые львы, торчало несколько едва заметных ниток. Знаки различия просто вырвали.

– Милина Рич, – девушка наклонила голову набок, наблюдая за реакцией капитана. Тони молчал.

– Первый раз слышишь обо мне, капитан? Я уж на «ты», раз теперь твоя подруга. – Милина подошла и стряхнула пыль с плеча капитана. От нее пахнуло алкоголем. Тони побагровел, сжал и медленно разжал кулаки.

– А моя фамилия ни о чем не говорит? – Милина рассмеялась.

Тони не любил читать бумаги, которые направлял к нему полковник Синглтон и сейчас лихорадочно пытался вспомнить, не забыл ли каких важных сведений. – Ваше звание? – буркнул он. – Назначение от штаба?

– Снова на «вы»? – Милина наигранно вытянула губы вперед. – Разве одна моя фамилия не должна Вам говорить, что звания не играют в данном случае особой роли?

– Подруга, что ты цепляешься за свою фамилию? Звания всегда играют какую-либо роль, это символ особого положения, предметом гордости и честолюбивых ожиданий.

Тони еще раз осмотрел мундир оливкового цвета со стоячим воротником. – Вы, штрафник, госпожа Рич.

Веселый настрой девушки пропал, она сжала губы, черные густые брови искривились, придавая ей грозный вид. – Разберись в своих словах, капитан. Подруга я тебе или госпожа? Я легко могу быть и той и другой.

– Вы что, украли офицерскую форму? – Тони перешел в наступление, теперь он владел информацией. – И не придирайтесь к моей манере говорить, подруга.

– А ты очень неприятный человек, друг, – Милина подчеркнула последнее слово. – Я лейтенант.

– Если только в Ваших мечтах. Что, фамилия не помогла?

– Помогла. Я была артиллеристом, а теперь в ИАМ. И ты поможешь полковнику Синглтону восстановить меня в звании. Напишешь лучшую рекомендацию во всем мире.

– Да я Вас даже в бой не выпущу, подруга.

– Тогда я займу твое место. Полковник так и сказал. – Милина вскинула голову, задрав острый подбородок. В её взгляде капитан чувствовал угрозу.

Тони ухмыльнулся. – Это невозможно.

– А полковник сказал, что возможно. – У тебя косяков достаточно, капитан. Р-раз! И ты уже бывший капитан.

Их прервал посыльный из почтового отделения. – Капитан, вас вызывает полковник. И вот еще – письмо. – Солдат передал желтый конверт, запечатанный красным сургучом с оттиском грифона, семейного герба дома Уотерсов.

– Решай быстрее, – Милина откровенно веселилась. – Полковник вызывает. Ждет наверное, что ты меня не примешь и он с удовольствием выпихнет твою задницу из ИАМ.

– Зарываешься, подруга, – у Тони задергалось веко от злости. Когда подобное происходило, любой, кто знал капитана, торопился закончить разговор.

– Я считаю, смотри. Раз, два…

– Твоя взяла, Рич. – Тони покашлял. – Но если узнаю, что ты соврала… Не быть тебе тогда офицером ИАМ.

– Не грози сделать того, что не можешь, капитан. – Милина криво неприятно улыбнулась и ушла.

Тони выругался. День начинался очень плохо. Он покрутил в руках конверт. Новости из дома? Мама переживает и просит вернуться? Или это от отца. Последнее предположение заставило Тони похолодеть. Он сломал сургуч.

Строгие прямые буквы. Крупный почерк. Подчеркнуто холодный и отстраненный тон. Так мог писать только отец Тони. И только своему сыну. Еще начиная читать письмо, Тони понимал, что отец делает еще одну глупую попытку перевести Тони в штаб, подальше от боевых действий.

– Нет, отец, тебе не получится затащить меня в пыльный и душный штаб, – рассмеялся Тони, нервно скомкивая письмо.

– Тебе лучше среди пыли и духоты шерфской пустыни? – раздался веселый тонкий голос за спиной. Тони, не оборачиваясь, узнал Оливера.

– Оливер, будь здоров. Есть что-то новенькое для моих ушей? – шутливо приветствовал знакомого капитана разведчиков Тони.

– Твои уши хотят узнать мои сведения быстрее, чем полковник?

– Да брось, расскажи. Полковник не подзаправит тебя отличным бренди. Что там ты такого высмотрел со своими разведчиками?

– Бренди? И давно у тебя порочные связи со спиртным? Это точно Тони? – Оливер начал сосредоточенно разглядывать мундир Тони.

– С тех самых пор, как моим другом стал разведчик со склонностями к алкоголизму. Рассказывай быстрее, с меня две бутылки. – Капитан внутренне скривился, но внешне остался невозмутимым.

– Ничего хорошего для наших солдат, Тони. Многочисленные силы идут в направлении старой столицы. Шерфы объединились в могучую армию, а это для них не характерно. У кочевников не меньше трех тысяч всадников в авангарде, и за собой они ведут стрелков…

– Стрелки, друг Оливер. Оставь подробный отчет для полковника. Что там с оружием грома и дыма? Много у кочевников ружей? Штук пятьсот, вряд ли больше…

– Послать тебя, Тони, и доложить полковнику мои сведения. Ты их все равно не ценишь.

– Не ломайся. Сколько ружей?

– Немного, ты прав, но… – Оливер выдержал эффектную паузу. – А вот винтовок у них будь здоров.

– Винтовок? – непонимающе переспросил Тони. – Какие еще винтовки? Откуда, у этих примитивов винтовки? – Тони сам не заметил, как начал быстрыми шагами мерить площадку перед шагоходами.

– Спокойно, Тони. Оставь свой пыл для наших врагов. Чего так разозлился?

– Я разозлился, друг? Когда я служил в Арихе, винтовки только появились. Здесь в Экспедиционном корпусе про них многие даже не слышали! Откуда у шерфов винтовки? – голос Тони охрип.

– Не знаю, – пожал плечами Оливер. – Кто-нибудь из чинуш в Имперском штабе продал под шумок. Шерфы уже давно разрабатывают рудники, у них золота больше, чем в имперской казне.

– Ааа, все через…!

– Спокойно, Тони. Если это тебя так раздражает, мои следующие слова тебя просто взорвут.

– С утра уже успели испортить настроение. Ну, давай, обрадуй меня, – Тони скривился, ожидая слов Оливера.– Давай уже, а!

– Три тысячи стрелков с винтовками. Около двадцати пушек.

– Да, надери мне император зад! – взревел Тони. – У нас стрелков немногим больше. Сюда надо было армию посылать, а не наш корпус. Ах, да, в корпус же включен отряд ИАМ, – передразнил Тони отчет штаба по Экспедиционному корпусу. – Пятнадцать амбулатов, Оливер! Раздолбанных амбулатов!

– Слышал, у тебя три новых шагохода. Чего ругаться. Да еще и с пушками, – широко улыбнулся Оливер.

– Я об этом не слышал, друг. – Тони редко и тяжело дышал, стараясь успокоиться.

– Ты чересчур эмоционален. Пошли, полковник Синглтон вызывал всех офицеров.

– Лейтенанта Уотерса перевели в экспедиционный корпус около месяца назад. Дали звание капитана и постарались забыть о несносном офицере, – веселый голос Синглтона гремел над половиной лагеря.

Тони слушал его и мрачнел по мере приближения полевого штаба. Солдаты почтительно уступали дорогу капитану. Энтони был невысок, но твердый шаг и резкий взгляд вселяли уверенность. Он привлекал к себе внимание крепким телосложением, волевым квадратным подбородком. Солдаты, страдающие от птичьей болезни, стремились спрятать покрасневшие глаза от слепящего солнца и капитана, уже успевшего прославиться нетерпимостью к пьяным солдатам.

– Сделал он не так уж и много, – отвечал полковник тихому собеседнику. Раскрыл махинации генерала Альпина, ну того, который командовал в Арихе, ты, наверное, слышал. Тот очень выгодно продавал военные технологии врагам. Так хитрить уметь надо. Чувство справедливости у Уотерса что надо. Чего не скажешь о мозгах. К счастью, для капитана все обернулось самым лучшим образом. Генерала Альпина арестовали, а его перевели сюда. На другое острие атаки. Более тупое. – Голос полковника перекрыл смех.

Тони замер, громко выдыхая. Оливер смущенно закашлял сзади.

Энтони сжал веки и откинул тяжелую узорную занавесь в сторону. Офицеры сидели вокруг круглого деревянного стола, на котором небрежно валялось несколько карт местности. Друг Энтони – Кристофер Блумквист оживленно спорил со щуплым капитаном артиллеристов Гвайдом. Уотерс занял свое место около лейтенанта и, дождавшись паузы, громко обратился к полковнику:

– Господин Синглтон, не ваша ли эта светлая идея послать ко мне в ИАМ штрафника с громкой фамилией?

Полковник – крупный мужчина, с большими седыми усами и здоровенной плешью на голове, наклонился в кресле: – Вы, как всегда, исключительно тактичны, господин Уотерс. Моя идея. И советую вам быть поосторожнее с данной особой. Несмотря на свой возраст, она уже успела проявиться себя, и…

– И у нее влиятельный папаша, я понял! И зачем же вы изволили засунуть это сокровище ко мне?

Кристофер схватил руку Тони и сильно сжал. Он знал, что фамильярное обращение Тони вернейший знак скорых проблем для друга.

– Чтобы вы ее послушали, Уотерс, и поняли, как деликатно вы обращаетесь к начальству. Или хотите рядовым, куда-нибудь в пехоту? – стальной взор Синглтона ни уступал в твердости взгляду капитана. – Так я это устрою, быстро.

– А ты не думай, что за мной поддержки нет, полковник. Думаешь, почему меня за Альпина в утиль не отправили? – Тони поднялся и сжал кулаки. Темная пелена гнева застила его глаза.

– Что вы себе позволяете, капитан? – полковник вставать не стал, но поднялись несколько офицеров, в руках которых заблестели пистоли. Кристофер больно пнул Тони под столом.

– Извините, – Энтони опустил глаза. – Милина Рич сказала мне, что вы пообещали выкинуть меня из ИАМ, если я не дам на неё блистательной рекомендации. Неужели мы теперь пишем рекомендации за фамилию?

– Извинения приняты, капитан, – сухо ответил полковник. Если бы не ваше обостренное чувство справедливости, которое мне импонирует… – Синглтон замолчал. – А впрочем, ладно. Сейчас на повестке другой вопрос. Садитесь. – Полковник умело ушел от ответа.

Вслед за Тони, сели остальные офицеры.

Полковник покашлял. – Сейчас наша главная задача разобраться с планом нападения на шерфов. Лейтенант Блумквист предлагает пустить в авангарде шагоходы и прикрыть наступление пехотинцев пушечными залпами. Капитан Гвайд предлагает не наступать до прибытия новых кавалерийских частей, после чего отправить конницу в центре атаки и использовать шагоходы на флангах. Артиллерия же даст несколько залпов перед атакой, а потом капитан Гвайд предлагает её отвести.

– Тактика труса! – не сдержался Кристофер. Гвайд помрачнел, но промолчал.

Полковник поморщился. – Что не так с субординацией в этом корпусе? Собрание штрафников и дебилов! – Синглтон ударил по столу кулаком. – А ну-ка ведите себя как положено по уставу!

– Тактика капитана Гвайда кажется мне более предпочтительной, – Тони склонился над картой, – кочевники уже видели наши шагоходы и напугать их лобовой атакой наших амбулатов будет сложно. Нападают они обычно врассыпную, обстреливают противника и стараются взять в клещи, поэтому шагоходы на флангах нас прикроют. Не надо отводить артиллерию, ее нужно разместить на холмах, сбоку, вот тут, – Тони ткнул в карту, – там самая хорошая возможность для обстрела врага.

– Возможно, – полковник провел рукой по шее, – что считаете, господа?

– Определенно, капитан Уотерс хочет сохранить свои драгоценные шагоходы, раз соглашается с вариантом капитана Гвайда, – пробурчал дородный майор, чьего имени Тони никак не мог запомнить, – но план лейтенанта не годится вообще. План же Гвайда зависит от прибытия кавалерии, да и артиллерию он планирует оставить в невыгодном положении без защиты…

– Это глупо, Энтони, – перебил майора Кристофер, – наши шагоходы сомнут этих варваров!

– Их пятнадцать, Крис. – Пятнадцать! Еще и не самые совершенные. Что мы сделаем против двух-трех тысяч всадников? – повысил голос Тони.

– Они дрогнут после выстрелов…

– Дрогнут? Они же встречались с ними в бою. Может, ты один всех раскидаешь?

– Успокойтесь, господа, – подал голос полковник, – Уотерс прав, лейтенант. Шагоходы играют лишь вспомогательную роль и не могут идти в атаку в одиночку. Предлагаю подкорректировать план капитана Гвайда, и выступать утром, чтобы быстрее занять выгодную позицию на холмах. Нельзя надеяться на амбулатов, все то, что уничтожает вражеских солдат больше, чем одного за выстрел, одинаково опасно и для нашего войска.

– Подход традиционалиста, – улыбнулся капитан Гвайд. – Вот увидите, артиллерия еще будет царицей войны.

– Артиллерия… – подал голос толстый майор, собираясь продолжить спор.

– Голосую за план Гвайда с уточнениями, – Тони быстро поднял руку. Его жест повторило большинство офицеров.

Синглтон кивнул. Он хотел что-то сказать, но тут в шатер ворвался адъютант. – Полковник! Кавалергарды прибыли!

– Превосходно! Значит, утверждаем план капитана Гвайда. Артиллерией я рисковать не буду, и мы оставим её позади позиций наших войск. Теперь пойдемте, разместим гостей. Капитан Уотерс, полагаю, вы захотите осмотреть новых амбулатов, которые должны были прибыть с отрядом кавалергардов.

Тони кивнул и вышел вслед за Кристофером.

Новые шагоходы были прекрасны. Высотой в три человеческих роста, они сверкали темно-серебристым покрытием в заходящем солнце.

– Они дают самое яркое представление о могуществе и силе Империи, – букрнул Кристофер с кислым лицом.

Тони, наоборот, радовался как ребенок. Сейчас, он с удовольствием подставлял лицо ласковым лучам солнца и беспечно улыбался, рассматривая хмурого друга.

– Три модели «Гранног-63» – тихо сказал Кристофер, – новые, более прочные, чем все модели до этого.

Тони кивнул и решил поинтересоваться: – Раньше амбулаты легко могли привести тебя в возбужденный трепет, друг. Что случилось?

– Что было там, в штабе? Ты опять не поддержал меня.

– Крис, не начинай. – Ты хочешь угробить амбулаты, а я хочу их спасти. Мы по разные стороны баррикад. Я не понимаю твоих стремлений залезть в самую гущу боя.

– Ну конечно, – Кристофер скривился и решил сменить тему: – Ладно, проехали. Я тут письмо с завода читал. «Гранноги» несут на себе встроенную в манипулятор пушку, паровой двигатель уменьшили, он теперь экономнее, спрятан в корпус машины.

– Да, мне не нравилась пыхтящая бандура на спине моего Орленога.

– Как делить новых амбулатов будем?

– Один мне, два лейтенантам. – Тони говорил тихо, любуясь отражением заката на стекле боевой машины. Долговязому и худощавому Кристоферу, который с трудом помещался в кабине шагохода из-за своего роста, Тони доверял руководить вторым флангом в наступлениях.

Через пару часов Тони решил опробовать «Гранног-63».

– Капитан, ты пыхтишь как толстяк после забега в лигу, – услышал Тони вместо приветствия, когда забрался в кабину. Верный боевой товарищ капитана – капрал Джек развалился в кресле водителя, демонстрируя худощавое жилистое тело, заросшее густым черным волосом.

– Друг, ты бы хоть рубашку надел, – пробормотал Тони, пока рассматривал показания датчиков. По беглому осмотру он мог судить, что приборная доска в новой модели не изменилась.

– Пот и так ведрами течет, – отмахнулся капрал. На кнопочки не смотри, тут все как на Орленоге.

– Рычаг пароперегревателя теперь справа, – деликатно кашлянул крепкий парень, который полусогнулся возле двигателя.

– Тебе откуда знать, Коллинз, это твой первый выезд, – Джек громко зевнул.

– Ну… нас же учили на «Орленогах», – смутился Коллинз.

– В этих яслях для обслуги амбулатов? Я там был, ничего дельного не узнал. Меня капитан всему заново обучал потом.

– Это потому что ты не учился как положено, Джек. – Тони довольно поцокал языком, осмотрев двигатель. – Поднимай свою задницу, твоя задача за двигателем следить, а не кресло для офицера греть.

Капрал заворчал, лениво потягиваясь.

Тони шутливо взъерошил всколоченные черные волосы капрала. – Не бойся Коллинз, я тебя всему научу, лучше Джека справишься с этой махиной.

Рядовой быстро кивнул.

– Имя у тебя есть, друг? – Тони занял кресло водителя. Новехонькая жесткая кожа неприятно заскрипела.

– Матушка Джаром назвала. – Коллинз поспешил уйти с дороги Джека, поигрывающего жесткими узлами мускулов.

– Смотри, не перепутай нас, капитан, а то я обижусь, – Джек засмеялся.

– Дж-дж-дж, – начал наигранно заикаться Тони.

Коллинз неловко улыбнулся. Милая улыбка, большие голубые глаза на худом лице. У капитана сжалось сердце, когда он представил, как очерствеет этот открытый взгляд. Как часто он будет улыбаться вот так открыто, после двух-трех боев?

Капрал тем временем согнулся до самого пола, кашляя от смеха.

– Ладно. – Тони завел двигатель. – Посмеялись и хватит. Завтра, послезавтра бой, мы должны объездить этого красавца, а то…

– А то это будет отличный огромный металлический гроб на ножках, – Джек все никак не мог прокашляться.

– Вот именно, – Тони нахмурился. – Всем занять свои места. Бросал бы ты, друг, курить.

– Это от дыма двигателя, – прохрипел Джек, то и дело вздрагивал от подавляемого кашля.

Педали сцепления и правой, и левой ноги Граннога были туже, а подача пара шла с большей задержкой, но после получаса вождения Тони уже неплохо освоился с нюансами нового амбулата. Джек отмахнулся от помощи рядового и великодушно доверил Коллинзу зарядку орудий.

– А раньше кто заряжал? Капитан? – поинтересовался Джар.

– Наивный, – Джек свистнул сквозь отсутствующий передний зуб. – Капитан себя утруждать не будет.

Тони усмехнулся. Он еще не привык к повышенным габаритам машины. Гранног с громким лязгом маневрировал среди больших валунов песчаника, в полулиге от лагеря.

– Просто у нас эту функцию водитель выполнял. Ему ближе и…

– Вот поэтому капитан меня и переучивал. Те, кто вас учит, в жизни в бою не бывали.

– И со здравым смыслом не знакомы, иначе бы догадались, что водителю некогда отвлекаться на это, – добавил Тони, прикусив язык. Гранног в полушаге разминулся с огромным камнем.

– Да и на Орленоге одна легкая гаубица, а здесь, видишь, две мощные пушки, серьезная сила. Одни заряды сколько весят. Когда-нибудь амбулаты станут ведущей боевой силой в Империи.

Тони хмыкнул. – Ты только полковнику об этом не говори, от такой перспективы его удар хватит. То, что для нашего корпуса прислали новые машины – чудо, которое самому Экхалору и не снилось.

Капитан полулежал в тени Граннога, лениво вытирая руки от машинного масла. Мимо бегали солдаты в полном обмундировании. Тони нравились бурые плотные доспехи из кожи с широкими стальными нагрудными пластинами и шлемами-капеллинами, на которые какой-то оружейный гений установил приближающие окуляры. А вот оружие вызывало лишь слезы жалости, это были палаши, да старые кремневые ружья. Если в Арихе людям помогали технологии, здесь на границе с шерфской пустыней не слышали не только про цивилизацию, но и про современное оружие. Солдаты ни разу не видели многозарядных орудий.

Ограду перепрыгнул посыльный. Его лицо раскраснелось на полуденной жаре, и он тяжело дышал. – Шерфы перешли в наступление, кха. – Синглтон, полковник Синглтон, кха…

– Отдышись, неужто помирать торопишься, – сказал Тони солдату и бросил ветошь в дремавшего Джека. Тот, не разлепляя глаз, отмахнулся и продолжил храпеть.

– Полковник Синглтон приказывает заводить машины, – наконец сказал посыльный.

Тони передернуло. Капитан словно наяву услышал приказ генерала Альпина: – Заводите машины! Они тогда пошли в бой доверху груженые боеприпасами. Вернее, они так думали. Их амбулаты несли пустые металлические болванки, с которых ссыпали порох. Джек дал таким боеприпасам меткое прозвище – металл без души. Потом Тони узнает, что Альпин продал порох их врагам из Альянса. Но он навсегда запомнил тот злополучный приказ, исполнив который, он повел машины своей роты на верную гибель.

Капитан повернулся к посыльному, но тот исчез, точно полуденное марево под набежавшими тучами.

– Выступаем, командир? – Коллинз был уже в броне, пот бежал из-под раскалившегося на солнце шлема-кабассета.

– Джек, ты только посмотри на новичка. Он, наверное, первый кто нацепил кабассет без приказа. Раздери меня демоны, друг, если я надену этот горшок на себя, – сказал Тони.

– Но приказ полковника Синглтона… – растерялся Коллинз.

– Пусть Синглтон нассыт в этот шлем, – отмахнулся Тони. – В такую жару кабассет может пригодиться только как ночная ваза по последнему писку военной моды.

– Тони, ты готов? – Кристофер перепрыгнул через ограду, вслед за другими офицерами и солдатами. Милина Рич перепрыгнула следом и улыбнулась, небрежно поправив прядь волос.

Тони отер пот со лба и взобрался в шагоход. Он сел в кресло водителя. Коллинз, так и не снявший шлема, встал у орудий.

– Первый бой, как жарко мне и больно, первый бой сломал мне голову! – пропел Джек глупую солдатскую песенку ИАМ.

– Не первый! – возмутился Коллинз, словно капрал его жутко оскорбил.

– Учебные бои не в счет, – отмахнулся Джек и подбросил угля. Кабина быстро нагревалась.

– Я был в Арихе. В Тестальфе, – Коллинз утер пот и с вызовом посмотрел в глаза Джека.

Капрал отвел взгляд. Тони прикрыл глаза. Если этот парень не очерствел после Тестальфа, сохранив детскую непосредственность во взгляде, значит для него не все потеряно.

– Тестальфская мясорубка, – сказал Тони. – Зря, друг, мы дразнили тебя новичком. А почему сразу не сказал?

– Да нечем там хвастать. Подвигов не было. Людей не хватало, вот нас и послали, сразу после учебы. – Коллинз замолчал на несколько секунд. – Из нашей роты десять машин уцелели.

– Это еще хорошо, для Тестальфа то, – скривился Джек.

Тони повел металлического друга во главе шагающих монстров. Их тяжелые «ноги», до боли схожие с лапами курицы, подымали тучи пыли, тяжело неся гигантские кабины. Смотровое стекло быстро покрылось пылью.

– Мы в тот день Горденский округ пытались отбить у Альянса, – кашлянул Джек.

– В тот день Империя потеряла много людей, – Тони кивнул.

– Было жарко и шлем надел только я, – продолжал рассказывать Коллинз. – Одному кадету пол головы срезало осколком металла, когда в нашу машину магический заряд попал. Командир сказал, будь на нем шлем, обошлось бы сотрясением.

Тони и Джек переглянулись, но никто и не подумал потянуть к шлему.

Взгляд рядового замер на пыльном стекле. Коллинз вздрогнул. – Надеюсь, когда-нибудь придумают ставить автоматические щетки на стекла и что-нибудь что поддерживает оптимальную температуру, – сказал он, пытаясь разрядить обстановку.

– Чего? – удивился Джек. – Еще что придумаешь? – обычная самоуверенность всегда быстро возвращалась к капралу.

– А что? Я был бы не против, – улыбнулся Коллинз.

– Мечтатель, – буркнул Джек, и вновь склонился над датчиками давления.

– Ворчишь, старина Джек,– усмехнулся Тони, – а вообще, рядовой прав. Не помешали бы нам щетки на стекло и вентиляция хорошая.

– Нам бы много чего не помешало… Слова капрала прервал звук шерфского рога, мощный трубной гул, но из-за шума стучащих и дребезжащих деталей двигателя и амбулата, он дошел до экипажа лишь легким мычанием.

Вдали, у самого горизонта, появилась туча пыли, а звуку рога вторил низкий рокот. Коллинз громко сглотнул. Тони отчетливо слышал рокот сквозь гудение двигателя, перешедшего в режим ускорения. По спине капитана прошелся холодок. Тони выпрямился в сидении и прибавил ходу.

Только когда гул затих, экипаж смог выдохнуть свободно.

Так прошел час. Солдаты брели чуть в стороне от шагоходов, которые походили на бакены в волнующемся море. Пыль тучами поднималась вокруг машин, песок скрежетал в механизмах шагохода. Гранног нравился Тони все меньше и меньше. Громкий скрежет и лязганье говорило капитану, что новый шагоход совсем не приспособлен для песков, его вес снижал маневренность и скорость. После юркого Орленога Тони чувствовал себя неуверенно. Джек то и дело бурчал из-за спины о прожорливости двигателя. Но крепкая броня должна была защитить от оружия кочевников.

Капитану не давало покоя какое-то странное чувство. Духота мешала думать, пот струился по телу, запыленное стекло раздражало, и у Тони внезапно разболелась голова. Появилось четкое ощутимое желание все бросить и повернуть назад. Тони оттолкнул эти мысли на задний план.

Джек из-за спины сопел больше обычного, рядовой побледнел. Происходящее начинало напрягать еще до начала битвы.