Текст книги "Виновник завтрашнего дня (СИ)"

Автор книги: Арина Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

Глава 4

– Защитим бездомных животных!

– Оставьте в покое приют!! Прочь руки!..

– Те, кто мучают животных – нелюди!

Даже добавить нечего, в десяточку. Попривыкали относиться к братьям нашим меньшим, как к игрушкам, а потом, за ненадобностью, избивать, калечить, выбрасывать на улицу, словно мусор. И ещё удивляются, откуда в городе столько бродячих собак с котами. Охренеть просто.

– Сегодня они отстреливают собак, пытаются разрушить приют – завтра истребят весь город!

Ой, а вот это, по-моему, перебор. Если Мироненко заснимут журналисты – не поздоровится всем. Наше дело маленькое – словить Загорского на лжи, а не развязать войну.

– Сень, ты полегче со словами. Нам только в полицию не хватало загреметь для полного счастья, – выхватила у него рупор Таська, вручив мне. Это она зря. Я ведь как та обезьяна с гранатой. Мне такие вещи доверять нельзя. Только прочувствую в руках власть – крышу сносит напрочь.

– Тась, не ссы, как загремим, так и выйдем, – беспечно улыбнулся Сеня, подмигнув. Как же нравится мне его бесшабашность. Да что там Сеня, мне все друзья нравятся. Скажи, кто твой друг и я скажу, кто ты. Это точно про меня. Стоит только посмотреть на патлатого Мироненка, стриженную под мальчика Таську, Игорька с пирсингом в носу, Каринку с фиолетовыми волосами, Нику, длинноногую блондинку с силиконовой грудью – и сразу станет ясно, ЧТО Я ЕСТЬ ТАКОЕ. Но… всё не так безнадежно. Не во внешности дело, а в душевных порывах, во внутренних мирах, схожих между собой.

Нас объединил один универ, одна кафедра, любовь к животным, желание им помочь и вообще, борьба за всё, что стало чуждым для нашего, погрязшего в жестокости, мира.

В общем, не долго думая и как всегда, подавшись сиюминутному порыву, я вскочила на обнаруженную неподалеку скамейку и, окинув взглядом верных соратников, принялась горланить в рупор, дав волю накопившемуся негодованию.

– Ребят! – обратила на себя внимание громким окликом. Человеческое море в один миг перестало махать транспарантами, повернувшись к своему непосредственному лидеру. – Мы не просто так пришли сюда! Мы пришли за справедливостью, за данным нам обещанием. Уважаемый Загорский вторую неделю кормит нас ложью. Вы посмотрите! – махнула рукой на гигантские бульдозеры, вынужденно прекратившие работу из-за нашего стадного набега. – Они только и ждут, чтобы снести приют, на который, между прочим, собирал деньги весь город. Так отстоим свое право! Не позволим разрушить наше имущество в угоду человеческой жадности. Где обещанный корпус на Красногвардейской? Мы требуем его немедленно! Тре-бу-ем, – начала скандировать, воодушевившись от хлынувшей следом одобрительной поддержки.

– Тре-бу-ем! – разрывались вокруг меня одногруппники, а Сеня, так тот вообще подскочил ко мне и чуть согнувшись, постучал себе по плечам.

– Прыгай, так тебя лучше будет видно.

Ха! Меня долго упрашивать не надо. С завидным умением заправской наездницы запрыгнула на тощие плечи (Господи, хоть бы не грохнуться) и умело обхватив бедрами шею парня, продолжила зазывания.

Народу действительно собралось немало. К нам, выходцам из богатеньких семей, вскоре присоединились случайные прохожие, сердобольные бабульки, молоденькие мамы с колясками. Среди них были те, кто действительно переживал о судьбе городского питомника и те, кто просто прогуливался в парке и решил «заглянуть на огонек» от нефиг делать. А нам что? Главное, чтобы смотрелось внушающее.

Таська только качала головой, слушая мою пламенную речь, а я чувствовала себя Вильямом Уоллесом, скачущем на коне перед битвой с англичанами. Всеобщая поддержка не только качала, дарила ощущение невероятного драйва, но и, к сожалению, отключила напрочь здравый ум.

– Влада, слезай. Сень, да спусти ты её! – повисла на «коне» подружка, прекратив скандировать. – Хватит. Уже и так засветились.

Ну да, журналисты тут как тут. И хорошо это, и плохо. Хорошо, что будет хоть какой-то толчок. А плохо… снова отгребу от Вики. Ой, да ладно, впервой, что ли? Ей лишь бы придраться.

Возможно, всё так бы и продолжалось: мы бы орали, носясь перед бульдозерами, зрители бы кричали: «Руки прочь от питомника», работники спецтехники вяло курили, наблюдая за сим действием, но неожиданный вопль «менты!» внес в наши ряды изрядный переполох.

И, казалось бы, чего приперлись? Мы ведь тихо, никого не трогая… эм… перекрыли движение возле парка. Всего-то…

И пускай «менты» уже давно не менты, но данный призыв подействовал не хуже атомной бомбы – все бросились в разные стороны, петляя, кто между домов, а кто, как зайцы, между растущими в парке деревьями. Пришлось и мне спрыгнуть на землю, прихватив доверенный Таське транспарант.

Сеня пришел в себя первым, и не успела я пискнуть, потащил за собой в направлении многоэтажек. Игорёк тоже прихватил Каринку с Никой и надавил на пятки, бросившись к оставленным на стоянке тачкам.

– Довыпендривались? – причитала Чистюхина на бегу, пока я едва поспевала за длинноногим одногруппником. Если бы не он – пришлось бы снова наведаться в нашу доблестную полицию, а это уже чревато последствиями.

– Тась, ну а как иначе? Прийти и просто пожевать сопли? Сколько можно?

– Да он всё равно его снесет, мы лишь отсрочили неизбежное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Не скажи, – не согласилась я, – теперь о нас не только в газетах напишут, но и по телику покажут. А Загорский, если не захочет облажаться перед выборами, сдержит данное слово.

Запыхавшись, мы влетели в первый попавшийся подъезд и, хватая ртом воздух, прилипли к выходившему во двор окну, наблюдая за отрядом полицейских, сумевших перехватить троих одногруппников.

За их судьбы не переживала, прекрасно зная, что через два часа их опустят. Практически у каждого имелись связи. Хреново, что снова прилетит от декана. Он, конечно, был на нашей стороне и буквально благословил на подвиг, отпустив с пар, но с одним условием – без вмешательства правоохранительных органов. Всё остальное – не помеха. Сестра для меня давно не указ. Павел Олегович? Ну, да, приютил в трудные времена, но поверьте, лучше было переселиться к тетке, нежели жить под его крылом. С виду как бы и ничего страшного, но я-то в курсе, чем он промышлял и порой, от услышанного, волосы на голове шевелились.

Не нуждалась я в отдельной квартире, в машине, которую мне с такой помпезностью подарили в прошлом году, даже на карманные деньги не претендовала. Училась бесплатно, стипендию получала, могла устроиться хоть сейчас на подработку в любое кафе и переселиться в студенческую общагу, но проблема в том, что мне не позволяли расправить крылья настолько широко.

Помню, как однажды, после очередного грандиозного скандала с сестрой, собрала вещи и, вызвав такси, переехала к Таське. И что? Через два часа за мной приперлись два шкафа, перекинули через плечо и отвезли обратно к Скибинскому. Как мне потом объяснили: не пристало родственнице Павла Олеговича жаться по чужим углам. Это вредит авторитету. И смех, и слёзы. Он-то ведь мне никто по-факту. Чужой дядька. А переживал порой похлеще родной сестры. Той вообще было наплевать, где я ночую и с кем дружу.

– Кажется, рассосались, – высунулся в приоткрытое окно Сеня. – Сволочи, такой кайф обломали.

– Скажи спасибо, что не попались, – пробормотала Тася, не отрывая глаз от телефона. – Ага! – вскрикнула довольно и принялась пританцовывать вокруг нас, искрясь от радости. – Глядите, мы засветились на Фейсбуке. Ого! Уже больше тысячи репостов.

Она включила видео, на котором наша компашка красовалась в первых рядах. Мда-а, и чем я только думала, взбираясь на Сеньку? Тогда меня куражило, эмоции плескались через край, а теперь отчётливо понимала, что можно было обойтись и без броневика. Друзьям ничего не будет, их родители мировые, максимум пожурят пальчиком, а меня дома однозначно уже ждет светопреставление.

Пока шли к оставленным на соседней улице автомобилям, Тася предложила потусить у неё сегодня вечером, поболтать о том, о сем, расслабиться в конце концов.

– Ты как, присоединишься? – Чистюхина прыгнула за руль белоснежного Мустанга, окинув меня пытливым взглядом.

– Не знаю, дай дожить до вечера.

– Ой, да ладно, – отмахнулась она, – ты уже взрослая и имеешь полное право на личную жизнь. А Вика пускай горланит, сколько душе угодно. Ты главное не принимай близко к сердцу и не огрызайся.

– Влад, хочешь, я поеду с тобой? – вклинился в разговор Мироненко. – Скажу, что это я подговорил тебя.

Я вздохнула, обнимая его на прощание. Если бы всё было так просто.

– Спасибо, Сень, но не стоит. Я постараюсь обязательно приехать. Всё будет хорошо.

– Я напишу нашим, – взревела мощным двигателем Таська, – пускай тоже подтягиваются. А ты не затягивай, если всё обойдется, приезжай пораньше, хорошо?

Заторможено кивнула. Ключевое слово «если». Может и правда, не огрызаться, а тупо поддакивать? Покладистость ещё никому не навредила.

Попрощавшись с друзьями, села за руль ярко-красного Фольксвагена и некоторое время тупо смотрела перед собой, не замечая ничего вокруг. Дай Бог, Вика задержится на работе, а потом будет не в силах закатывать скандал. Реально надоело.

Въезд к дому, на обширную частную территорию элитного посёлка, охранялся шлагбаумом и сидевшими в сторожке тремя охранниками. Это был не просто дежурный пост, а стеклянная пуленепробивная будка с камерами видеонаблюдения вдоль всей улицы, возле каждого дома и аж до самого леса.

Охрана менялась каждые восемь часов и состояла из профессионалов своего дела. Мимо нашего дома птица без разрешения не могла пролететь, не то, что тварь какая-нибудь пройти.

Конечно, при моем приближении шлагбаум сразу взлетел ввысь, давая понять, что видеонаблюдение ведется и на трассе.

Честно, ехала как на заклание. До последнего надеялась, что дома никого не окажется, но… стоило переступить порог коттеджа, как на меня с ходу обрушилась отрицательная энергетика.

Сестра стояла посреди гостиной, скрестив под грудью руки и пускала в мою сторону гневные молнии.

– Где ты шлялась? – если что, это у нас вместо «здравствуй», «привет» и «как твои дела?».

– Где была – там уже нет.

– Думаешь, настолько умная?

– А что, нельзя?

Ну, очень содержательный диалог.

– Влада, – холодный прищур карих глаз на меня никак не подействовал, – почему с тобой одни проблемы?

Началось. Всегда одно и то же…

– Давай не будем, – ответила как можно спокойней, проходя мимо. Вовремя вспомнила просьбу Таси держать себя в руках, а ещё не могла не заметить машину Скибинского. Не хотелось разводить при нем скандал. Вот уедет – тогда и дам волю эмоциям. – Ничего ведь не случилось.

Вика возмущенно вскинула идеальной формы брови и тоже понизила голос, покосившись на приоткрытую в кабинет дверь.

– Не случилось, говоришь? А то, что твоя рожа засветилась по всем местным новостям – ничего не значит, да?

– Я всего лишь призвала человека к ответственности, – начала подниматься по лестнице, желая избежать конфликта. – Помнишь, Максим всегда говорил, что не умение отвечать за свои слова жестоко наказывается?

Невольно затронула болезненную тему. Вика так и не отошла после смерти мужа и держалась при всех невозмутимо только благодаря железной выдержке. Но я ведь не со зла. Просто так получилось.

– А ты, я смотрю, возомнила себя Жанной Д’Арк? Ты кто такая, чтобы призывать человека держать ответ, м? – рванула ко мне, сверкнув глазами. – Да Загорский расплющит тебя, даже не моргнув. Думаешь, когда защищаешь своих шавок, ищешь им приют, орешь как ненормальная на митингах, то становишься важной?

Я горько улыбнулась, покачав головой. Мы общались на разных языках, к сожалению. Доказывать что-то сейчас – пустая трата времени.

– Я всего лишь хочу, чтобы животных перевезли на их законное место. Не вижу в этом ничего криминального.

Вика уже открыла рот, собираясь выплеснуть очередную порцию язвительных замечаний, как ей помешал прозвучавший из кабинета голос.

– Влада, подойди-ка сюда!

Ой, что сейчас будет-то.

На ватных ногах проковыляла в кабинет, мысленно попрощавшись с немеченой вечеринкой.

– Здравствуйте, Павел Олегович, – расправила плечи, решив не пасовать перед авторитетом. Пуганые уже. В целом, как человек, Скибинский мне нравился. В его живых чёрных глазах даже в шестьдесят восемь лет плескался тонких ум и способность к решениям самых сложных логических задач. Массивный подбородок и высокий лоб сглаживали обманчиво-мягкие черты лица, словно предостерегая: перед вами отнюдь не добрый дедушка, а влиятельный председатель конгломерата. Что-что, а о его силе и влиянии я была хорошо наслышана. – Если вы позвали меня насчёт сегодняшнего митинга, – продолжила, выдержав с вызовом тяжелый взгляд, – то я не собираюсь оправдываться.

– А я и не требую, – произнес спокойно, откинувшись на спинку кресла. – Наоборот, ценю твое рвение к подобным вещам. Призвать чиновника к ответу публично не каждый осмелится, а вы молодцы. Я тоже в свое время много чего отстаивал прилюдно, а потом понял, что по-тихому тоже можно. Понимаешь, да? – придавил взглядом, поглаживая аккуратную, полностью седую бородку.

– Понимаю, – даже не моргнула, хотя сцепленные за спиной пальцы практически онемели от усилия выстоять, ни разу не вздрогнув.

– Это хорошо, что понимаешь, – улыбнулся, поправляя воротник рубашки. – Вот только самостоятельности твоей ещё рано проявляться. В свое время я пообещал Раисе, что пока ты не закончишь учёбу и не устроишься на работу – никакой самостоятельности. И поверь, я свое слово держу всегда. Поэтому… – от располагающей улыбки не осталось и следа, – больше никакой самодеятельности. Если кто-то обидел или расстроил – говоришь мне. Если в заднице зачесалось и захотелось продемонстрировать свою значимость – тоже говоришь мне. И пока ты живешь под моей крышей, таких «если» дохренища, запомнила?

Черт. Как же мне хотелось сказать, что нифига. Взбрыкнуть, фыркнуть, короче, тупонуть одним словом, но сдержалась. Непонятно как совладала со свойственным мне в больших масштабах упрямством и как можно приветливей улыбнулась:

– Конечно, Павел Олегович, всё запомнила.

– Умница, – снова оттепель на лице и величественный кивок в направлении двери, разрешающий удалиться восвояси.

Кажись, пронесло. Однако чувствовала себя первоклассницей, впервые получившей выговор за разбитое окно. Господи, поскорее бы окончить университет и слинять отсюда к едреной фене. Эх, мама-мама, лучше бы ты меня завещала тёть Любе.

Поднявшись к себе в комнату, не разуваясь, завалилась на кровать и уставилась в потолок.

В такие моменты накрывало с головой. Жутко не хватало мамы. Если бы она только была жива… Пускай тогда моя жизнь кардинально отличалась от этой; пускай я бы не ездила на дорогой машине, не одевалась в бутиках, ела обычный борщ, пользовалась дешевой косметикой, но блин, была бы самой счастливой. Я бы многое отдала за возможность уехать из этого города как можно дальше и не важно, как бы потом сложилась моя жизнь. Пофиг. Лишь бы не дышать с ними одним воздухом.

Мы с Викой такие разные. Нет ничего общего. Знаю, люди в горе сближаются, а мы, наоборот, отдалились. Порой мне казалось, что кроме Скибинского и Вани я никому не нужна. Не могу сказать, с чего всё началось. Может, со смерти Макса, может – мамы, может, так было всегда, простоя я не замечала. А может, всё началось с моего рождения?

Я поздний ребёнок. Мама родила меня в сорок два. После тяжелых родов у неё пошатнулось здоровье, возникли проблемы по гинекологии, потом и сердце забарахлило. Пока она была жива, мне и кривого слова никто не сказал, а вот после смерти посыпались непонятные намеки.

Конечно, я грузилась. Конечно, винила себя. И так было до тех пор, пока однажды, в одной из поездок в родной город, я не повстречала давнюю подружку Машутку Гончарову. После переезда к сестре мы стали мало общаться, потом наступил момент, что совсем перестали писать и звонить друг другу, потерявшись окончательно. Позже я узнала, что она переехала на другой конец города, и никто из соседей не был в курсе их нового адреса.

Только три года назад, проведывая могилу матери, мы случайно пересеклись взглядам на родительской субботе и тогда я поняла, что есть вещи пострашнее Викиных обвинений. Маша рассказала, как её избили, затем изнасиловали, бросив захлебываться кровью в своем же подъезде; как пережила реанимацию, потом – кому; как не могла ходить из-за опухоли на позвоночнике и как училась заново разговаривать. Девушка прошла через самый настоящий ад и всё же радовалась жизни, научив меня тому же.

Когда я поинтересовалась у тёть Нади, понесли ли виновники наказание, она поменялась в лице и тихо ответила, что да, понесли. Позже я узнала, что их нашли мертвыми у себя в квартирах, и что самое интересное, с простреленными гениталиями. Что не говори, а всё-таки Божья кара существует…

Проснулась, когда солнце начало садиться за горизонт и то, Семёновна разбудила. Домработница мягко коснулась плеча, легонько стряхнула, заставляя разлепить веки.

– Ладусь, вставай ужинать. Ты же знаешь, Павел Олегович не любит ждать.

А что он вообще любит?

– Сейчас умоюсь и спущусь, – пообещала, поднимаясь, но стоило ей уйти, как обратно рухнула на подушку, хватаясь за остатки сна.

Поздно. Как не старалась, а вернуть обратно утерянную дрему не получилось. Бли-и-ин, так обидно. Не часто мне снился Машкин брат, а сегодня приснился вдруг, прямо ни с того ни с сего. М-м-м, вечно бы спала, лишь бы продлить это видение.

Пришлось наведаться в ванную, и разочаровано застонав на всю комнату, привести себя в чувство холодной водой.

Знаю, что больная на всю голову, но ничего не могла с собой поделать. Как возобновила общение с Машкой, так и запала на Лёшку, и это при том, что не виделась с ним, хрен знает сколько. Ещё с первого класса.

У Маши было много его фотографий, так что мне предоставилась возможность проследить за ним «вживую». Божечки, это же выстрел в голову. Один рост чего стоил. А глаза? Теперь понятно, откуда взялась эта тяга к голубоглазым. Даже небрежно зачесанные набок волосы заставляли сердце колотиться, не говоря уже о непонятно откуда взявшемся мандраже. И это, на минуточку, от одного только взгляда на фотографии. Боюсь даже представить, что испытала бы, окажись он рядом. Наверное, грохнулась бы в обморок.

Это ж надо быть настолько шибанутой, чтобы так втрескаться. Оказывается, мое детское притяжение к нему уже тогда попахивало ненормальным влечением. А я-то думала, что это просто привязанность, благодарность за доброту и проявленное внимание. Ага. Благодарность. Может, в шестилетнем возрасте всё так и казалось, но сейчас… уже открыто граничило с клиникой.

Стыдно признаться: как только увидела его дембельский альбом, так и поплыла. И уже не столько наведывалась к подружке, сколько к снимкам. Позже к ним присоединились ещё несколько фотографий с её дня Рождения три года назад, на которых Лёха смотрелся более реально.

В начале марта ему исполнилось тридцать пять. Интересно, как устроена его жизнь? О чем думает, как просыпается по утрам, улыбается, хмурится, любит… Да, как бы не было больно, но я прекрасно понимала, что у такого мужчины стопроцентно есть любимая женщина.

Я даже стырила одну фотографию, правда, армейскую. Никогда бы не опустилась до подобного, но тогда желание любоваться им не таясь пересилило всё доводы разума и задавило на корню недовольное бухтение совести.

Жаль, за последние три года он ни разу не приехал к родным. Общался только по телефону и то, с одной сестрой, не особо распространяясь насчёт личной жизни. Маша как-то сказала, что он поссорился с матерью и с той поры перестал наведываться. В тот момент моя мечта застать его дома канула в лету. Да и что между нами могло быть общего? Так, малявка, которую учил драться, правильно сжимать кулак да вытирал сопли, когда ревела. Чем не подружка выискалась. А как вспомню писанные ему письма, так вообще хотелось провалиться сквозь землю. Надеюсь, он выбросил их в тот же день. Не читая.

Эх… вот так и маялась со своей, никому не нужной ненормальной любовью. Мирно, никого особо не трогая. На парней не вешалась, к себе тоже не подпускала. Общалась только с теми, кто был проверен временем и не лез с непристойными предложениями. Отрывалась в клубах, ходила на пары, кормила бездомных животных, помогала определять их в приюты. В общем, ничего интересного или сверхъестественного. Жила как все, ничем особо не выделяясь, кроме выходивших порой из-под контроля тараканов.

Промокнув лицо полотенцем, посмотрела на себя в зеркало и, оставшись довольной, поспешила на кухню.

За длинным столом уже собрались все домочадцы. Я поспешно прошмыгнула на свое место и подмигнула Ваньке.

Какие тут витали ароматы – не передать словами. Что-что, а Семёновна знала свое дело. Не зря Павел Олегович держал её при себе вот уже двадцать лет. Оказывается, я нехило так проголодалась. Сейчас бы наброситься на аппетитное мясное рагу да как кайфонуть… Однако недовольная мина сестры напрочь лишила аппетита, заставив едва не подавиться слюной.

– Раз все в сборе, – начал Скибинский, сцепив под подбородком пальцы, – я бы хотел сделать небольшое объявление.

Блин, пришлось одернуть потянувшуюся к вилке руку. Что там ещё стряслось?

– Вы все знаете, что в ближайшие дни я уезжаю в Израиль и вам придется некоторое время пожить одним.

Ситуация действительно была неахтевой. После смерти Максима у Скибинского возникли проблемы со здоровьем и ему пришлось решиться на операцию по замене сердечного клапана.

– …Вика, – обратился к сестре, и я успела заметить, как она сосредоточилась, прекратив глазеть на меня, – с тобой останется вся команда. Адвокаты, юристы, экономисты, не впервой учить и объяснять. Надеюсь, проблем не возникнет.

Это надо было видеть – Вика не то, что расцвела, она буквально преобразилась. Ещё бы, такая возможность проявить себя.

– Но я всё же решил заручиться поддержкой Варланова. После смерти Максима у нас активизировалось слишком много врагов. Ещё и слухи о моем здоровье, сама понимаешь. Запомни, Вань, – перевел взгляд на внука, смягчившись, – в нашем деле никогда нет уверенности в завтрашнем дне. Ты в постоянном тонусе. Все у тебя должны быть вот здесь, – сжал огромную натруженную ладонь в кулак, демонстрируя силу и власть. – Когда сможешь всех удержать, тогда и выстоишь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Я запомню, дедушка, – сосредоточено закивал Ванька, а мне стало горько. Кто бы мог подумать, что сестра свяжет свою жизнь с такой семейкой. Чувствовала себя с другой планеты. С ума сойти можно. Парню двенадцать лет, а его уже полным ходом готовят управлять целой империей казино и ночных клубов, не говоря о всяких там заводах-пароходах. Самое страшное, что Ваньке нравилась эта тема. Он впитал её с молоком матери и наставлениями отца и со всей серьёзностью прислушивался к советам, стремясь доказать, что он истинный внук своего деда.

Жесть.

– Завтра сюда приедет человек Варланова. Я лично введу его в курс дел.

– Павел Олегович, – удивилась Вика, – зачем он нам? Я всё могу и с Турским решить. Олег наш давний друг и всегда помогал в трудную минуту…

– Это не обсуждается. Алексей стрелок высшего класса. Тебе может понадобится его помощь. Тем более, он отлично разбирается во всех тонкостях и сможет дать дельный совет, будучи незаинтересованным в личной выгоде. А твой Турский спит и видит, как бы урвать кусок помясистей.

– Но…

– Никаких «но»! – повышение тона не сулило ничего хорошего. Я опустила глаза, в какой-то мере сочувствуя Вике. – Я уже отдал распоряжение подготовить для него гостевой дом. С завтрашнего дня охрана увеличится вдвое. Седых пускай будет под рукой круглосуточно. Это не совет, а приказ. Ты руководишь, человек Варланова помогает. Всё!! Я не собираюсь рисковать внуком в угоду твоих амбиций.

Ого! Вот так дела. Слава Богу, я не имею к этой семейке прямого отношения. Родство с сестрой не в счёт. У нас и фамилии-то разные. Я так, затерявшаяся, никому не нужная родственница, проживающая с ними под одной крышей до окончания учёбы. Господи, поскорее бы она подошла к концу.

После пятиминутной политинформации все дружно принялись за еду. Правда, мой разыгравшийся доселе аппетит решил отсидеться в тылу и наесться до отвала на вечеринке. А раз такое дело…

– Спасибо за ужин, – улыбнулась, поднимаясь со стула. – Всё было очень вкусно.

Наверное.

– Ты куда собралась? – насторожилась Вика.

– К Тасе, у нас сегодня… – блин, что же придумать? – Тематическая вечеринка.

– После сегодняшнего, я бы твоем месте не отсвечивала, – посоветовали мне с умным лицом.

Ну да, по прошествии пятнадцати лет себя трудно вспомнить. Тихоня, блин, выискалась. Святая невинность. Я приготовилась возразить, применив железные аргументы, как вмешался Скибинский.

– Пускай идет, – разрешил великодушно, чем немало удивил. – Влада взрослая девушка и в надзоре не нуждается, так ведь? – на меня не смотрел, но по спине пробежал неприятный холодок. Мне намекали на недавнее предупреждение, мол, веди себя в пределах разумного и проблем не возникнет.

– Да, Павел Олегович.

– Тогда передавай привет Таисии и повеселись от души.

– Спасибо, обязательно передам.

Прошмыгнув в комнату, быстро приняла душ, накрасилась, впрыгнула в купленное на днях платье и на цыпочках прокралась на кухню.

Семёновна убирала со стола посуду, мурлыча что-то под нос, а, завидев меня, тихо вскрикнула, поднесся руку к сердцу.

– Владка, чертовка, так и разрыв сердца получить можно!

– Да ладно, в сорок пять-то? – обняла её за плечи, рассмеявшись. Хороший она человек. Добрый и отзывчивый. К ней тянулась больше всех в этом доме. А ещё к её мужу, дядь Юре, выполняющего обязанности садовника.

Она тоже рассмеялась, огрев меня полотенцем по заднице и довольно прицокнула языком, одобряя наряд.

– Красавица! Только не понятно, куда ухажеров деваешь?

– А я их отстреливаю, – отшутилась, демонстрируя себя со всех сторон. – А если честно, – перешла на шепот, наклонившись к её уху, – я больше по девочкам. Понимаешь? Лесбиянка я, о!

– Тю ты, дурында, – прыснула Семёновна, прикрыв рот ладошкой, – скажешь ещё. Ох, Владка-Владка, тебе лишь бы дурачиться. Снова за гостинцами для Найды?

– Ага. Дашь? – сложила молитвенно руки, выпрашивая угощенья.

– Дам, конечно, мне не жалко, – полезла в холодильник и достала заполненный продуктами бумажный пакет. Чего в нем только не было: и хлеб с костями, и пирожки вчерашние, печенные в духовке и даже печеночные котлеты. – Только, зря ты её приручила. Приведет щенят, что потом? Потравят, как пить дать.

Конечно, она права. Я понимала, что Найду, прибившуюся к нашему посёлку с трассы, стоило пристроить в приют, но в связи с возникшей ситуацией, не знала, как будет лучше. Действующий приют собирались снести, а на новый так и не выделили здание. Привести её в дом тоже не могла, Скибинский на дух не переносил собак, тем более дворняжек.

А Найда, она умненькая, лишнего себе не позволяла, по посёлку не отсвечивала, постоянно сидела на опушке леса и никого не трогала. Надеюсь, когда она приведет щенков, вопрос с приютом разрешиться, и я смогу отдать её в заботливые руки.

Набросив на плечи пальтишко, побежала в сторону соснового леса. Найда всегда ждала меня на опушке, радостно виляя хвостом. Дворняга дворнягой, но команды понимала отменно и если при первой встрече получила запрет идти следом, то ни разу его не нарушила. Где она пропадала целыми днями, было неясно, но на нашей улице её никто не видел. Знали о её существовании помимо меня ещё двое: Семёновна и её муж. Ну, и ещё охрана, но им вряд ли было до неё дело.

– Найда-Найда, – позвала четвероногую подружку, кутаясь в пальто. Холодно, блин. Хоть бы переобулась, а то как вырядилась в ботинки на высоченных каблуках, так и поперлась в лес.

Странно, никакой реакции.

Зная, что территория под надежной охранной, бесстрашно углубилась в подлесок, прислушиваясь к каждому звуку. Возле пологой сосны на днях смастерила что-то типа будки, и была мысль, что всё-таки Найда привела щенят именно сегодня, поэтому и не бежит за долгожданным подкреплением. Но у самодельного жилья ни дворняжки, ни щенков не оказалось.

– Найда-а-а-а… – уже не звала, а орала на весь лес, почувствовав неладное. Раньше она всегда прибегала по первому зову или же отзывалась громким лаем. А сейчас тихо.

С тяжёлым предчувствием побежала обратно домой.

– Дядь Юр, – влетела в подсобку к садовнику, чуть не сбив с ног, – вы Найду сегодня не видели?

Мужчина вытер испачканные мазутом руки и поправил на переносице очки.

– Нет, а что?

– Зову-зову, а её нигде нет.

– Может, подалась в пригород?

Почему тогда именно сегодня, а не вчера или позавчера? Раньше ждала каждый день, никуда не уходила, а тут вдруг ушла.

– Нет, здесь что-то не так, – заломила руки, чувствуя, как сжалось сердце. – Дядь Юр, помогите найти, а? У меня плохое предчувствие.

Немаловажную роль сыграло предупреждение Семёновной. А вдруг и правда кто-то отравил или пристрелил? Народ тут своевольный, не знающий сострадания к людям, не то, что к животным.

– Хорошо, – согласился он, накинув на плечи ветровку, – пойдем, поищем твою приблуду.

Пока шли к лесу, я снова звала её, в надежде увидеть на привычном месте. Но увы, как бы не рвала горло, Найда так и не появилась.

Дядя Юра потоптался возле будки, присвечивая фонариком и вдруг охнул, схватив меня за руку.

– Стой, не смотри! – впился в локоть, удерживая возле себя. – Боже, как же так, а? – забедкался, когда я вырвалась из захвата и достав телефон, насветила на лежавшее под кустом можжевельника неподвижное тело. А ведь проходила там и не заметила её чёрную шерстку в сгустившихся сумерках.

– Найда-а-а, – прошептала сдавлено и бросилась к ней. – Найдочка…

– Всё-таки отравили, изверги, – вздохнул горестно дядь Юра, намекая на пенные следы возле её рта. – И похоже, – присел на корточки, касаясь огромного живота, – совсем недавно скончалась.

Я ошарашено смотрела в стеклянные, тёмно-синие глаза и тихо плакала, виня себя в её смерти. Когда же дядя Юра коснулся её живота – заревела навзрыд. Щенки. Они тоже умерли.

– Найда… – всхлипнула, схватившись за горло. – Прости меня…

– За что ты извиняешься? – недоумевал садовник. – За тех нелюдей?

– Я виновата, что не отвезла её в приют.

– Всех не спасешь. Дело ведь не в тебе, а в человечестве как таковом. Виноват тот, кто отказался от неё. Кто выгнал из дому или специально завез в наши края. Знаешь, чем больше я узнаю людей, тем больше нравятся собаки. Человек самое жестокое существо на нашей планете. Ну не плачь, не вини себя, ты ведь хотела как лучше.