Текст книги "Виновник завтрашнего дня (СИ)"
Автор книги: Арина Александер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)
Глава 39
Спустя три недели…
Такси остановилось возле проходной завода, выдернув меня из полусонного состояния. Именно в этот момент из неё повалили толпы рабочих. Я сверилась со временем на телефоне и довольно улыбнулась: вовремя приехала, как раз конец смены.
Заплатив водителю, ещё раз посмотрела в зеркало заднего вида и ободряюще подмигнула своему отражению. Потраченное в салоне красоты время не прошло даром. Чувствовала себя обновленной, женственной, ароматной. Жаль, туфли не обула, врач запретил пока. Но присутствие на ногах удобных балеток даже не портило образ, а наоборот, делало его более нежным, трогательным. Такая себе девочка припевочка, но в откровенно-сексуальном белье под платьем.
От предвкушения предстоящей встречи дрожали коленки, а внизу живота разлилась приятная тяжесть. С замиранием сердца вышла из машины и небрежным жестом стряхнула с подола невидимую соринку. Вот так. Больше уверенности, Владислава Сергеевна. Всё будет хорошо. Максимум проорется, минимум – порычит, но включать заднюю уже поздно.
Волновалась. Все ждали моей выписки завтра, а я взяла и уболтала Никиту Александровича на сегодня. Во-первых, не хотелось собирать возле больницы представление, которое запросто могли устроить друзья. Шарики там, танцы и пляски, торжественная ломка костылей и подпал инвалидного кресла, как своеобразное прощание с временным калецтвом – все эти картинки пронеслись перед моими глазами ещё вчера утром, тем самым утвердив решение слинять незаметно из больницы как можно быстрее.
А во-вторых – до одури захотелось увидеть удивленное лицо Гончарова. Как же я ждала этого момента, сколько сил, упорства и рвения было потрачено. Конечно, можно было проводить лечение дома, и каждый день приезжать на процедуры в больницу, но я отказалась. Не хотела чувствовать на себе убитый взгляд Гончарова, считывать с его лица вину, быть обузой, в конце концов. В больнице меня никто не знал, никого не заботила моя внешность, настроение, состояние. Никто не следил за моим перемещением и не проявлял сострадание.
После длительно сидения первые шаги дались с трудом. Чувствовала себя годовалым ребёнком, только что освоившим премудрости хождения. Меня предупреждали не делать резких нагрузок и в первые дни выписки больше лежать, нежели бегать, как угорелая. Но, блин, ноги сами несли к проходной, наплевав на установки докторов.
– Девушка, вы к кому? – оторвался от газеты кучерявый охранник, заинтересованно смерив меня взглядом. Черт! Всё-таки нужно было следовать плану «Б» и дождаться Гончарова дома.
– Я… – растерялась от неожиданности. Вот уж не думала, что с этим могут возникнуть проблемы. Завод как завод, что тут такого сверхстратегического, чтобы настолько придираться к посетителям? Откуда мне было знать, что за последний месяц его уже трижды пытались отжать.
– Пропуск предъявите! – потребовал он, ещё больше озадачив. Мдааа, вот тебе и сюрприз. Может, всё-таки стоило позвонить? Вдруг Лёшка уже уехал? Боевой настрой испарился в мгновение ока. У меня так всегда: сначала делаю – потом думаю.
– Она ко мне! – прогремело над головой, заставив меня подскочить на месте от неожиданности. Лёшка! Родненький!
Услышав любимый голос, сердце мгновенно вспорхнуло ввысь. Ещё не всё потеряно. Пускай не так, как планировала, но тоже сойдет.
Обернулась, расплывшись в широкой улыбке, и в ту же секунду прогнала её с лица, увидев разъяренного Гончарова. Что-то мне тут не особо рады. По телу бесконтрольно пробежали мурашки. Уже и забыла, насколько он может быть жёстким. В больнице что? Пришел, проявил нежность, заботу, обласкал, окружил любовью, пожалел, а тут я столкнулась с начальником службы безопасности, в привычном его обличии. И чем больше он смотрел на меня, скользил взглядом по дрожащим от слабости ногах, перетянутой широким поясом талии и учащенно вздымающейся груди, тем сильнее играли скулы и ходил кадык.
Господи, ну что опять не так?!
Его первый порыв – грубая хватка за локоть, но потом… не успела пискнуть, как оказалась подхваченной на руки. Резкий порыв ветра, и вот уже я прижата к бурно вздымающейся груди, не ведая, куда деться под обалдевшим взглядом охранника.
– Ты что здесь делаешь? – поинтересовались у меня вкрадчиво, поднимаясь по лестнице на второй этаж. – Хотя подожди, – насмешливо хмыкнул, – не отвечай. И так всё ясно.
Он вошел в какой-то кабинет, осторожно опустил меня на удобный диван. Я вскочила на ноги, вызывающе вскинув подбородок. Вечно у нас так – через штыки. Нет, чтобы обрадоваться, закружить в объятиях, осыпать поцелуями… О чем вы? Это не про нас. Обязательно надо перессориться, вымотать друг другу нервы, а потом уже перейти к нежностям.
– Славик, отбой! – Лёшка набрал кого-то по телефону, не спуская с меня глаз. – Да не то, чтобы… Угу… Просто меня опередили. Давай, на связи, если что.
Я сглотнула, почувствовав в ногах колоссальную слабость. Не от упадка сил, а от полыхнувшего в голубых глазах голода.
– Лёш, я… хотела сделать сюрприз, – прошептала заторможено, не в силах отвести от него взгляд. – Не сердись, пожалуйста. Я знаю, мне не следовало так глупить и…
Не договорила. Он прижал к моему рту указательный палец, заставляя заткнуться.
– …всё хорошо, – пробубнела, кое-как размыкая смятые губы. – Я вчера целый день провела на ногах и попросила Никиту Александровича ничего не говорить. Лёш, – привстала на носочках, покаянно заглядывая в глаза, – ну не сердись. Мне просто хотелось удивить тебя. Смотри! – крутанувшись на пятках вокруг своей оси, задорно рассмеявшись. – Что скажешь?
Гончаров сокрушительно покачал годовой.
– Влада, ты когда-нибудь повзрослеешь?
– Не-а, – неумело запрыгнула на него от непривычки. Лёшка тут же подхватил меня под ягодицы, не позволяя сползти вниз. – Мне и так хорошо!
И в тот же миг оборвала смех, почувствовав грубое прикосновение на заднице. Перехватило дыхание, запутались мысли. Вздохнуть бы на всю силу легких и прижаться к его губам в жадном поцелуе, да не дышалось. Не могла сделать даже самый поверхностный вдох, плавясь под жарким руками.
– Я так соскучилась по тебе, – с трудом выдохнула в приоткрытые губы, обвив крепкую шею руками. – А ты?
Лёшка запрокинул голову и громко застонал. Ясно. Слова тут неуместны. Осторожно опустил меня на диван, и с особой трепетностью расстегнул на спине застежку, тем самым отвечая на мой вопрос. Я ловко стащила с него футболку, проворно расстегнула на джинсах пуговицу и взялась за молнию. Хорошо, когда можно понять друг друга по одному только взгляду.
Воздух потяжелел. Стал густым, вязким. И раньше было трудно дышать, а сейчас и подавно. Но не только меня бросало попеременно то в жар, то в дрожь. Лёшка тоже покрылся мурашками, стоило мне прикоснуться ладонями к его затвердевшим соскам.
Ушла и недавняя напряженность, и растерянность с затаенной обидой. Улетучились все страхи, неуверенность в себе, недосказанность. С откровенным наслаждением прошлась руками по гладкой груди, огладила широкие плечи, прощупала мощные мускулы.
Мой. Весь мой. Больше ничей.
– Ты же не против, да? – от его голоса у меня по телу табуном пробежали мурашки, а на ногах поджались пальцы. Он ещё спрашивает?
– Лёш, только давай быстрее. Мне аж плохо, так хочу тебя.
Ответом мне послужил хриплый смех. А ведь не врала и не преувеличивала. У меня реально всё плыло перед глазами от возбуждения, а в ушах шумела кровь. Ещё чуть-чуть и грохнусь в обморок.
– Ну-ну, – подхватил меня под руки Лёшка, поднимая с дивана. – Ты мне тут в обморок не падай.
– Это от страсти, Лёшенька, – прошептала без тени смущения, соблазнительно выгибаясь навстречу горячим ладоням. – А ещё от тоски по тебе и твоему члену.
Его руки замерли на моей талии, болезненно впившись в рёбра. Я распахнула прикрытые от наслаждения глаза и непонимающе уставилась на замершего Гончарова.
У него ступор. И это мягко говоря.
– Что такое? Ты же хотел, чтобы я повзрослела. Вот, получите и распишитесь.
– Мне куда больше нравилась скромная Лада, – прозвучало с упреком. Блин, да что я такого сказала?
Возможно, и ничего такого, но его переклинило. Тут и слепой заметит.
– Ладно, проехали, – принялась остервенело застегать на спине молнию, не зная, куда деться от стыда. Хотела внести перчинку, а на деле сама же и обожглась от неопытности.
– Эй, ты это куда? – Лёшка перехватил мои запястья, наклонившись к губам. – Тебя никто не отпускал.
– А я и не спрашиваю разрешения. Адиос, – соскочила с дивана, собираясь откланяться, но тут же оказалась прижатой к широкой груди.
– Взрослая стала, да? – прошептал надсадно, скользя губами вдоль моего виска. – Оклемала, значит? Хорошо-о-о… Пускай будет по-твоему. Сама напросилась.
Я прекрасно знала, чем всё закончится и от этого ещё сильнее возбудилась, начав оседать на слабеющих ногах, однако в следующий миг выровнялась, развернувшись к Гончарову лицом. Я же не просто так сходила с ума и корчила из себя, не пойми что. Была тому причина. Съедала она меня не один день, не давала нормально спать и восстанавливаться.
– Лёш, скажи мне, ты спал с кем-то, пока я была в больнице? Ну так, ради минутного перепихона. Я же вижу, что ты отдалился. Признайся, было дело? Я всё пойму…
– Дурочка, – хмыкнул Гончаров, продолжая удерживать меня возле груди. Даже не раздеты, а горели оба. – Ты там у себя в палате совсем рехнулась, что ли? Какой перепихон, какие бабы? Это тебя твои восьмидесятилетние «подружальки» надоумили?
Я потупила взгляд. Нет, конечно. Никто меня не надоумил. Сама додумалась. Чувствовала, что что-то не так. И дело не только в усталости или проблемах в охране завода. Было что-то ещё. Не знаю. Я не могла просто так на ровном месте накрутить себя. Ревновала страшно. Как представлю его с какой-то бабой, так сразу тошнота к горлу подступала. Знаю, дура, но ничего не могла с собой поделать.
– А хочешь знать, в чем причина? Почему у тебя сложилось такое впечатление, такие мысли? – отпустил меня, направляясь к стоявшему посреди кабинета столу. Выдвинул ящик, порылся там недолго и неожиданно извлек небольшую бордовую коробочку.
Я зажмурилась, не веря своим глазам. Это… кхм… то, о чем я только что подумала?
– Я ещё на прошлой неделе хотел поговорить с тобой, – подошёл ко мне, распахнув бархатную крышечку. – Вроде, мелочи, но оказалось, не так всё просто. У меня и так мозги закипают, я не знаю, за что хвататься первым. Я сплю по четыре часа в сутки, не жру толком, не получаю сексуальной разрядки, – прорычал, выделяя с нажимом для особо мнительных последние слова. – Заказал на завтра ресторан только для нас двоих, решив удивить, а потом понял, что до задницы вся эта романтика, понимаешь?
Я во все глаза уставилась на обручальное кольцо, выпав из реальности. Оказывает, Гончаров тоже умеет удивлять.
– Понимаю… – Мне ли не пофиг. Да мне вообще плевать на эти загоны. Рестораны, опускание на одно колено, возвышенные речи, букеты цветов и прочие розовые сопли не про меня и уж тем более не про Гончарова.
– Да ни хрена ты не понимаешь, – усмехнулся уголками губ, нависая надо мной и продолжая гипнотизировать кольцом. Он дергал им, активно жестикулируя, а я, словно наблюдавший за мельтешившей сосиской котяра, не сводила с него глаз. – Ты простодушная наивняга, добрейшей души человек, только начавший познавать мир. Мечтательница, – добавил с грустной улыбкой, поглаживая костяшками пальцев мою щеку. – И я с тобой размечтался. Это неплохо, и порой, даже полезно. Но правда жизни такова, что не будет у тебя цветов под окнами в Александровке. Я не буду возвращаться домой с пакетами продуктов. Мы не будем спорить, кто заберет ребёнка из садика, потому что у кого-то завал на работе. Не получится так, Ладусь.
Я оторвала глаза от обручалки с диамантом и сосредоточилась на серьёзном лице. О чем это он?
– И прежде чем ответить мне «да», – продолжил, возвращая меня из мира грёз, – ты хорошенько подумаешь. Я ни в коем случае не отказываюсь от тебя и не отталкиваю. Но ты должна знать, что нарисованного в твоем воображении будущего не будет. У тебя будет всё, что пожелаешь, и даже больше. Но жить ты будешь за высоким забором, перемещаясь по городу в окружении всё той же охраны. Я не могу обещать тебе отсутствие слёз, ссор и скандалов. Всё будет. Но я не хочу, чтобы по истечению двух, трёх, десяти лет ты разочаровалась в своем выборе, обвинив меня во всех грехах. Не стоит ждать от меня высоких душевных порывов. Но если я полюбил, то на всю жизнь, и не важно, рядом ты или где-то в другой стране. Если нужно будет убить – убью, не задумываясь и похрен на чье-либо мнение. Люди не меняются, Влада. И я никогда не изменюсь. Пробовал. Не получилось. Ты слишком поздно вошла в мою жизнь, чтобы что-то менять в ней, – выдохнул с сожалением, расправляя широкие плечи.
Сказать, что я зависла – ничего не сказать. Это было… отрезвляюще.
– Зачем ты так со мной? – опустила голову, собираясь с мыслями.
– Я просто снял с тебя розовые очки, – ответил вполне себе спокойно, вызвав во мне целую бурю негодования. – Рассказал, чего ожидать в будущем.
От его слов сердце ухнуло вниз, оставив после себя губительную пустоту.
– Зашибись предложение.
– Ну, извини, – захлопнул крышечку, наблюдая за мной из-под опущенных ресниц. – Как мог. Зато от всей души и честно. Романтик из меня х**вый. Подумай, Ладусь. Я подожду и ни в коем случае не давлю. Выбор за тобой.
– За мной? – воскликнула, поправляя платье. Где-то на полу валялась сумочка, надо её забрать. – Интересный расклад. И что же будет, если я отвечу «нет»? Отпустишь? А как на счёт «сдохнуть без меня»? М?.. Уже всё? Хорошо же тебя обработал Скибинский. Что он там наобещал, что ты так запел?
Ага, вот и сумка. Распахнула её дрожащими руками, собираясь вызвать такси. Вот так сделала сюрприз. Нет слов, одни эмоции и маты.
Лёшка перехватил меня на полпути к двери, схватив за локоть.
– Никто мне ничего не обещал, – дернул на себя, разозлившись. – Лучше завернуться от тебя, будучи вдали, чем потерять, пытаясь удержать. Пойми, я ничем не русскую. Со мной и так всё ясно. Рискуешь ты, – задышал рвано и обхватил мой подбородок пальцами, заставляя посмотреть в глаза.
– Да пошел ты, – вырвалась из цепкого капкана, шмыгнув носом. – И кольцо свое засунь себе в задницу…
Не помню, как выскочила из кабинета. Перед глазами стояла вот-вот готовая прорваться плотина из слёз. Прихрамывая, поспешила к лестнице, и только ступив на первую ступень, словно очнулась, с сожалением обернувшись назад, рассматривая грюкнувшую после моего ухода дверь.
Стало так обидно. В тот момент мне не хотелось думать о Лёшкиных чувствах. О том, что его подтолкнула к этому недавняя ситуация с Турским. Что он убил ради меня, как и обещал. Что пошёл против всех, наплевав на оказанное Скибинским доверие. Он рискнул всем и прежде всего, своей жизнью. Почему же я не могу поступить аналогично?
Да мне всё равно на будущее. Похер. Как говорил недавно Лёшка: «Люди сами себе усложняют жизнь». Я не хочу быть той, кто поддастся страху и всю жизнь будет жалеть о принятом под давлением решении. А Лёшка давил. Чтобы он там не рассказывал, а каждое произнесенное им слово – давление на мои расшатанные нервы. Он или так проверял мои чувства, или действительно собирался дать отбой, лишь бы оградить от дальнейших передряг.
Нет, Гончаров, не будет по-твоему. Застал ты меня, конечно, врасплох, но и забыл кое-что.
– Знаешь что? – вломилась обратно в кабинет, собираясь отстоять «свое» до последнего. – Ты всё так устрашающе расписал, но упустил один момент.
Лёшка так и не оделся. Стоял с голым торсом у окна, передергивая широкими плечами и даже не удивился моему появлению. Вот гад! Знал, что вернусь.
– И что же? – выгнул дугой бровь, направляясь в мою сторону. Увитая венами рука нырнула в карман, извлекая кольцо. На это раз без коробочки. Та небрежно валялась на диване, став ненужной после официальной части.
– Меня не так просто запугать! Если думаешь, что я откажусь от тебя в угоду безоблачного будущего – то глубоко заблуждаешься. Если ты думаешь, что я смиренно отойду в тень, лишь бы ты мог вершить свои грязные дела – тоже глубоко заблуждаешься. Я ещё повою за тебя, Гончаров. Ещё не всё потеряно, – всхлипнула, не выдерживая эмоционально накала. – До самой смерти, Лёш. И мне плевать, когда и как она наступит, я готова рискнуть, лишь бы вместе.
Расплакалась. Сколько можно? Когда наступит конец этим качелям? А вот Гончаров, к моему величайшему удивлению рассмеялся и, широко распахнув свои ручища, поманил к себе. Вот что за человек, а?
– Сволочь ты редкостная, – хлюпнула носом, бросившись ему на шею. – Всю душу вывернул.
– Это «да»?!!
Боже, он не исправим. Мог хотя бы для вида придать голосу нотку неуверенности, а взгляду – шаткое ожидание. Так нет же. У меня не спросили, а скорее констатировали.
– Да! – воскликнула, улыбаясь. Я точно сегодня сойду с ума.
– Ну всё, Владислава Сергеевна, пздц тебе. Теперь хрен куда свалишь.
– А я и не собиралась, – расправила пальцы, и с замиранием сердца проследила за тем, как Гончаров надел на безымянный палец кольцо. Благородный металл лишь на долю секунды охладил своим касанием, после чего стал со мной одним целым. – Оно шикарное, – прошептала восхищенно, чувствуя на себе не менее восхищенный взгляд.
– Нет, Влада, оно всего лишь бездушное украшение, символизирующее мою любовь, – сказал Лёшка тихо, обнимая меня сильнее. Я замерла, подняв голову и прикусила изнутри щеку, потерявшись в голубых глазах. Он впервые признался в своих чувствах открыто. Не завуалировано, не припрятано за пошлыми шуточками и двузначными намеками. Теперь бы не спугнуть это дрожащее и такое хрупкое ощущение. Такое долгожданное и важное для меня. Нет, я знала, что Лёшка любит меня и ни на йоту не сомневалась в его чувствах, но знать – это одно, а слышать – совсем другое. Не зря женщины любят ушами, а мужчины – глазами.
– И так, – прокашлялся он, развеяв тем самым возникшее волшебство, – на чем мы там остановились? – вжикнул молнией на моем платье, продолжая начатое. Сорвал его с плеч, опуская до талии, и расстегнул купленное ещё месяц назад красное белье, даже не обратив на него должного внимания и припал с жадностью к обнаженной груди.
Вот тебе и развеялся миф о роли красивого белья в сексуальной жизни партнеров. Если ты кого-то хочешь – ты будешь хотеть в любом виде. Белье это так, тряпка, подчеркивающие твои формы и добавляющая пикантности в сексе. Не более. Делает нас желанными не одежда, и не косметика, а внутренняя совместимость с понравившимся или полюбившимся мужчиной.
Я выгнулась, подставляя под умелые губы затвердевшие соски, и томно прошептала:
– На том, как я сильно соскучилась по тебе.
– Только по мне? – подмигнул, оторвавшись ненадолго от груди. – Помнится, там было что-то ещё.
Я покраснела. Дернул же меня черт ляпнуть такое.
– Ох, Владка… – вздохнул Лёшка, заметив мой конфуз, усаживаясь на диван. – Лишь бы я не прогадал с тобой. Чувствую, буду я бедный.
Я звонко рассмеялась, прогоняя с глаз последние капли слёз, и с наслаждением опустилась на вздыбленный член, закипая от соприкосновения с горячей плотью.
Лёшка поцеловал меня, раскрывая влажные губы и погружаясь языком в рот. Затем приподнял, удерживая на весу, и снова опустил, насаживая до упора. Медленно, вторя таким же медленным движениям языка. Я судорожно выдохнула, вздрогнув всем телом, и вся сжалась вокруг него, хватая ртом воздух.
В таком тесном контакте нет места страстной грубости. Есть только нежное соприкосновение разгоряченных тел и пробирающие до дрожи ласки.
Господи, как же хорошо. Как же мне хватало его запаха, его голоса, взгляда, рук, тела.
Сжал меня, скомкал, впился пальцами, окутывая хриплым шепотом. Я терялась в нем, тонула в сорванных с жадных губ признаний в любви и парила… парила так высоко, как до этого ещё ни разу не взлетала.
Лёшка бесстыдно облизывал мою грудь, мягко мял живот, покусывал приоткрытые губы. Смешались запахи, слились в одно звучание тихие стоны. Я-то тонула в темных водах, то взлетала ввысь.
Вскоре Лёшка увеличил темп, начав двигаться жестче, сильнее. Брал с жадностью, испивая до последней капли. Я запустила пальцы в его волосы и со всей силы сжала бедра, чувствуя на груди влажное касание языка.
– Лёша-а-а, – выгнулась дугой, захлебнувшись от накатившего оргазма. – Я люблю тебя…
Помниться, я зарекалась выходить замуж и рожать детишек в ближайшие десять лет. Чушь.
Пускай он станет причиной всех моих слёз. Пускай я не буду жить в уютной трёшке на Васнецова, и не буду ждать его с работы в пять часов вечера, но в одном я уверенна точно: он виновник всех моих ожиданий, всех мечтаний и поражений. Он виновник испытуемой боли и эйфории счастья. А самое главное – он виновник завтрашнего дня, без которого никогда не наступит наше совместное будущее.
