Текст книги "Виновник завтрашнего дня (СИ)"
Автор книги: Арина Александер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)
Уже свернув во двор, неожиданно остановился, услышав сзади сначала громкий оклик, а потом настолько звонкое «Лёшка!», что заложило в ушах.
Обернулся и тотчас увидел Владу. Она стояла от него в двух шагах, нервно комкая в руках чёрный пакет, а в серо-зелёных глазёнках плескалось столько неподдельной радости, что и самого накрыло.
– Ты вернулся! – прошептала с придыханием и тут же бросилась к нему, обняв за талию. Сердце словно обезумело, ускоренно трепыхаясь в груди. А ведь совсем не признала, проходя мимо. Чудом подняла голову, рассматривая высокого парня да так и обомлела, узнав в нем Гончарова. Ещё и эта стрижка дурацкая…
Лёшка обнял Владу в ответ, перебирая пальцами русые локоны. За её спиной виднелся розовый рюкзак, огромные белые банты приятно щекотали кожу, а не по-детски крепкие руки сжимали его со всей силы. Подросла его Лада за прошедший год. При чем заметно. И волосы стали длиннее, и личико изменилось.
– Вернулся, – заулыбался, напрочь позабыв, чья она сестра. Да и разве Влада в чем-то виновата? – Помнится, кто-то обещал мне писать, – подколол, наслаждаясь её смущением.
– Ой, точно! Подожди! – попросила она, метнувшись в соседний двор.
– Ты куда? А в школу?
– Я сейчас, жди!
Так и не понял, что там у неё стряслось, но спешить особо было не куда, поэтому присел на обнаруженную неподалеку лавочку и приготовился жать. Никогда бы не подумал, что встреча с ней так обрадует его. Словно в прошлое окунулся. В счастливое, беззаботное прошлое, когда всё виделось сквозь призму безоблачного будущего.
Влада показалась спустя десять минут, запыхавшаяся и раскрасневшаяся от быстрого бега. В руках у неё была небольшая картонная коробка, доверху заполненная конвертами без марок.
– Вот, держи, – протянула её, присаживаясь рядом.
– Что это? – принялся перебирать конверты, начиная догадываться.
– Это мои письма. Вика не разрешала тебе писать. Даже рисунки рисовать. Засмеяла. Сказала, что ты… – опустила глаза, не желая вспоминать те дни. Больно они ранили, заставили усомниться в себе. Её тогда жестко стряхнули, поставили на место, приказав писать письма одногодкам, а не взрослым парням. Чем не невеста выискалась. Так разве она в невесты набивалась? Лёшка… он ведь как брат. Что тут такого?
Когда подняла глаза, то посмотрела на Гончарова без тени обиды. Быстро взяла себя в руки, не желая выглядеть плаксивой малявкой.
– Не важно в общем. Я рада твоему возвращению. Мама сказала, что ты обхохочешься, когда будешь их читать, – показала пальцем на письма, смутившись, – но мне всё равно. Если рассмешат – это ведь здорово. А ещё… – вскочила с лавочки, с ужасом вспомнив об уроках, – мне жаль, ну… что у тебя с Викой не получилось. Не злись на её, пожалуйста.
Лёша так и остался сидеть с открытым ртом, став обладателем херовой кучи писем. И смех и слёзы, одним словом.
Влада понеслась в направлении школы, на бегу размахивая пакетом со спортивной формой, и один раз даже обернулась, помахав на прощание. И столько обожания светилось в её глазах, что, даже если бы и промелькнула мысль избавиться от неожиданного подарка – рука бы не поднялась совершить столь вопиющее кощунство.
Не удержавшись, разорвал первый попавшийся конверт и зашелся громким смехом. Не насмешливым, нет. А действительно искренним и легким. Владка, блин, умора, делая по несколько ошибок в каждом слове, поведала, как дала сдачи однокласснику, засадив «мразюке» между глаз. Если бы эти письма приходили ему в армии, честно, служилось бы в разы легче.
Глава 3
14 лет спустя
Лёха выплюнул изо рта спичку и, стряхнув онемевшей рукой, припал к прицелу.
Для него провести два часа не шевелясь, было сродни медитации. Люди йогой занимались, доводя организм до физического и психического совершенства, а он часами мог находиться в какой-нибудь позе, ничуть не хуже владея всеми группами мышц, не забывая при этом демонстрировать грандиозную психологическую стойкость.
Хождение по лезвию ножа в прямом смысле слова порой настолько щекотало нервы, что практически сделало его бесчувственным ко многим защитным реакциям организма.
– Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, – пропел тихо первые строчки припева знаменитой песенки, с любовью поглаживая винтовку, – когда моя «Валюшенька» со мной.
С Валюхой, боевой подругой, Лёха прошел немало испытаний. Она была единственной «женщиной», которой доверял и поклонялся безгранично.
Мог часами лежать у «её ног», заглядывая, как любил часто отшучиваться «в очко», ведя задушевные «беседы». Вот кто всегда выслушает, не перебивая, и не закатит концерт по возвращению домой.
Идиллия.
В жизни таких баб в априори не существовало. К сожалению. Сколько не пытался отыскать – одно сплошное разочарование. То он их не устраивал, то они его вечно бесили. И так по кругу.
Единственное, что ценилось, считалось превыше всего – это дружба. Ради неё можно и жизнью рискнуть, и встретить любой удар, а главное, выстоять, опираясь на крепкое плечо.
Русый, Влад, Мишка, Димыч, – верные дружбаны на протяжении долгих лет. С кем-то познакомился относительно недавно, с кем-то общался больше пятнадцати лет. Подумать только… У Димки, одноклассника, вчера сын родился, а он так и не смог приехать, поздравить вживую, разделить вместе радость. Пришлось ограничиться телефонным звонком и то, нормально не получилось поговорить…
Из гостинично-ресторанного комплекса «Фавн», в котором так любил сиживать Варланов, показался Пашка Ямковский. Вышел как всегда, в окружении бритоголовой охраны и с вечно недовольной рожей.
– Что ж ты за тварь такая живучая, а? – сосредоточился на мишени Гончаров, застыв каменным изваянием. – Ничего, сейчас мы тебе подправим репутацию долгожителя.
В такие моменты даже не дышал, став одним целым с оружием, и выжидающе ждал той самой секунды, когда сможет выполнить данное поручение.
Ямковский был чем-то недоволен. То и дело размахивал руками, хватая за шкирки как не одного амбала, так другого.
– С*ка-а-а… – выругался, понимая, что, если сейчас не завалит, придется ещё с неделю колесить следом, выжидая подходящего случая. А заказ-то срочный, можно сказать, сиюминутный. Подпортить репутацию на такой гниде? Ага. Щас… Тут сам трупом ляжешь, а сбившего насмерть на пешеходном переходе шестилетнюю девочку грохнеш как можно скорее. Пока родители оплакивали утрату, эта мразь кутяжила в ресторанах, откупившись от тюрьмы немалыми деньжищами.
Таких зажравшихся тварей, решивших в один прекрасный день стать неприкосновенными – отстреливал бы каждый час без зазрения совести. Ещё со смерти отца понял, что справедливости в этом мире нет и быть не может. Если ты слаб, безвластен, без каких-либо связей и возможностей – всё… хана тебе. И тогда приходится в прямом смысле слова идти по головам, доказывая, что тоже не пальцем деланный. Что имеешь право на существование независимо от достатка и положения в обществе.
– Ну, давай же, – переместил палец на курок, – ещё чуть-чуть… отойди немного, – по старой привычке приговаривал вслух, снимая собственным голосом сгустившееся на окаменевших плечах напряжение. – Вот так, откройся…
Изрядно пьяный Ямковский в сердцах отпихнул от себя выскочившего из бронированного внедорожника водителя, умоляющего поскорее сесть в салон и… в ту же секунду рухнул замертво.
Пока СБешники, выхватив пистолеты, неслись в молниеносно скоординированном направлении, Гончаров уже садился в машину, прислушиваясь к возникшей вначале улицы панике.
Вот поэтому и не хотел становиться владельцем чего-нибудь масштабного. Сколько раз Шамров зазывал его, желая поставить у руля отжатого бизнеса. Всегда отказывался. Не прельщало. Всех денег не заработаешь; на тот свет тоже не заберешь, а на жизнь ему и так хватало. Имелись и машины с квартирами, и счёт, трещавший по швам в швейцарском банке. И сестре с матерью помогал, обеспечив безоблачное существование.
Устало прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Снова пустота. Привычная. Обволакивающая всё естество. Ничего не чувствовал. Даже позывных от совести. Что вообще такое совесть? Какие у неё распознавательные черты?
Вспомнил, как потерял её, впервые забрав чужую жизнь. Это случилось восемь лет назад, когда его пятнадцатилетняя сестрёнка, возвращаясь домой со дня рождения одноклассницы, была зверски избита и изнасилована двумя наркоманами прямо в подъезде. И ладно, если бы те понесли заслуженное наказание, тогда, может быть, отделались малой кровью, а так… самому пришлось стать и судьей, и присяжными.
Только с матерью с тех пор не заладилось. Машка, она ведь наивная, не догадалась, куда подевались насильники, да и всё равно было, не жила в те дни, а существовала, находясь две недели в коме. А мама… одного взгляда хватило, чтобы всё понять.
Отдалилась. Не захотела мириться с мыслью, что её сын настолько жестокий и хладнокровный. А он смог смириться. Ради сестры пересилил себя. Надломил. Человек ведь зачастую и не догадывается о своих скрытых способностях.
В тот день Лёшка выпустил своих демонов на свободу, и не собирался вымаливать грехи. Только не за тех тварей. А жизнь, она потом рассудит, кто на что заслужил. Только былых отношений с матерью уже не вернуть. Смотрела так… осуждающе. И не отказывалась, видел, что любила, рвала сердце, изнывая от тревоги, но и не подпускала.
Сколько они не виделись? Много. Почти три года. Спасибо, хотя бы деньги брала, и то, ради Маши.
Спустя два года сестрёнка полностью реабилитировалась. Научилась заново жить, ходить, улыбаться и даже мечтать. А вот он… К сожалению, шанс на перезагрузку дается не каждому.
Достал из кармана телефон, и несколько минут смотрел на затянувшееся дождевыми облаками звёздное небо.
Конец марта, что тут ещё скажешь. С утра могло светить солнце, в обед – начаться дождь. Вечером – солнце, а ночью – снова дождь. Как у игривой девушки непостоянен характер, так и у проказницы-весны семь пятниц на неделю: никогда не знаешь, чего ожидать в итоге.
Очнулся от того, что по стеклу забарабанили крупные капли. Включил дворники, прислушиваясь к тихому трению, и вздрогнул от завибрировавшего в руке телефона.
– Влад, только собирался позвонить тебе, – прошелся пятерней по волосам, стряхивая собравшуюся влагу. Пришлось поднять стекло, и завести, наконец, машину.
– Великолепное исполнение, Лёх. В принципе, как всегда, – прозвучал довольный голос. Видимо, пока он предавался воспоминаниям, Шамрову уже доложили. Ещё бы. Такую шишку завалил. Тут весь город на уши станет, не то, что Влад.
– Ну, так, – усмехнулся, ничуть не скромничая, – тут даже сомневаться не стоило.
Шамров рассмеялся, соглашаясь, и попросил подъехать в «Плазму».
– Сейчас? – посмотрел на часы, уточная. Как-никак начало первого.
– А ты спать собрался?
– Да нет, это ты у нас примерный семьянин. Жди, – выехал на проезжую часть, взяв курс в направлении "Плазмы", – через полчаса буду.
Чувствовал, что грядет разговор, и судя по голосу Шамрова, весьма серьёзный. Он ещё не состоялся, а на душе уже клубилось вязкое предчувствие чего-то масштабного. Хорошего или плохого, ещё не мог сказать. Однако выработанная годами чуйка так и шептала держаться настороже.
Приехав в клуб, сразу поднялся на второй этаж, на ходу снимая косуху. Влад ждал его в кабинете, развалившись в кожаном кресле, однако при его появлении пружинисто подскочил, приветствуя долгожданного гостя.
– Присаживайся, – кивнул после крепкого рукопожатия на расположенное напротив кресло и принялся разливать по бокалам заранее принесенный коньяк. – Выпьем за удачное решение проблемы.
Лёха насторожено принял бокал, залпом осушив его содержимое. Влад последовал его примеру, не став корчить из себя аристократа, и сразу повторил.
Теперь уже Лёха не спешил. Выжидающе наблюдал за другом, согревая в ладонях стеклянную емкость.
– Ладно, поехали, – Шамров хлопнул в ладоши, и подавшись к Алексею, сложил на столе руки. – Раньше начнем – раньше освободимся. Помнишь, как полгода назад я познакомил тебя со Скибинским? – перешел сразу к делу, не спуская с Гончарова пристального взгляда.
– Да. У него ещё сына потом убили, – припомнил, удивляясь. Неожиданный поворот. – С чего вдруг такой вопрос? Или ты хочешь?.. – многозначно сдвинул брови, намекая на "Валюху".
Влад достал из ящика картонную папку и побарабанил по ней пальцами, ненадолго уставившись перед собой немигающим взглядом.
– И без нас разобрались. Убийцу нашли, правда, с заказчиком пока не ясно. Там у них такой срач, что хрен поймешь. Скибинский обвиняет некого Бекира, но у меня есть сомнения на его счёт. Понимаешь, если ты в конгломерате, то слишком не побуянишь. Не так просто убить наследника одного из самых влиятельных участников. Есть правила, которые нельзя нарушать, как бы не хотелось и не кололось. Из-за этих правил Скибинский и не может нанести ответный удар, хотя потерю сына едва перенес. Таких как Павел Олегович сейчас практически не осталось. Тяжело жить по понятиям, когда преждевременно хоронишь собственных детей. Ну да ладно, не об этом сейчас речь, – вздохнул, поглаживая картон и сосредоточившись на Гончарове, выдал, как на духу: – Мне нужна твоя помощь. Очень.
Лёшка демонстративно закатал рукава, вызвав на лице собеседника улыбку.
– Ты же знаешь, чем смогу…
– Тогда я хочу попросить тебя заменить меня в одном деле, – начал Влад, продолжая следить за его реакцией. – Варлан дал добро. Скибинский тоже не против. Он наслышан о тебе и в курсе твоих скрытых способностей. То есть, решение за тобой, конечно, но сразу предупреждаю, если согласишься, придется уехать на неопределенный срок.
– Не вопрос, – согласился Лёшка, облегченно выдохнув. Пока Шамрова подводил его к сути, чего только не передумал. А оказывается, не всё так страшно. – Только давай поподробней.
– Да тут всё просто, Лёш. Изначально должен был ехать я, но сам понимаешь, Насте со дня на день рожать. И так весь на нервах. Не могу бросить. Ещё и эта угроза постоянная, из больницы в больницу, из больницы опять в больницу. В общем, мандец полный. А тут вчера Варлан позвал к себе и попросил подсобить Павлу Олеговичу. Мне не в лом, но перспектива оставить Настю здесь, знаешь ли, лишком рисковая. Я предложил твою кандидатуру. Они одобрили. Тем более, я тебе доверяю больше чем самому себе. Ты в курсе конгломерата. Знаешь его подноготную. У тебя четырнадцать лет стажа, – рассмеялся, услышав, как хмыкнул Гончаров. – Ну а что? Ты в этой теме дольше меня. Да и…
– Семьей не обременен, – подсказал Лёшка, упершись локтями в широко расставленные колени. – Я понял, пора заводить детей, чтобы перестать быть в каждой бочке затычкой. – Сказал без тени обиды или упрека. Влад поймет. Их связывала не только дружба, но и общая, перелитая при ранении Шамрова кровь.
– Пора, Лёха. Тогда и жизнь заиграет красками. Поверь, я знаю о чем говорю.
Гончаров отвел взгляд, ни капли не сомневаясь в правдивости его слов. Кто-кто, а Шамров знал в этом толк, как никто другой. Чтобы стать счастливым прошел немало испытаний. Пережил клиническую смерть, а сейчас сам боролся за жизни любимых. Что Настя под угрозой, что ещё не родившийся сын. И держится ведь, не опускает руки. Сдаться в такой ситуации проще всего. А ты попробуй выстоять. Заставь поверить и себя, и всех вкруг, что всё будет вери гуд.
– Значит так, – Влад хлопнул ладонью по папке, сосредоточив на ней внимание, – сам Скибинский через пару недель уезжает в Израиль и хочет, чтобы ты приехал как можно скорее. Сам понимаешь, пока вольешься в колею, приноровишься к их темпу – пройдет пару дней. Павел Олегович спешит ввести тебя в курс дел немедленно. От тебя требуется подсобить его невестке. Баба там, я тебе скажу, не промах. Многому научилась у Макса. Но ещё не настолько обросла чешуей, чтобы звенеть стальными яйцами. Скибинский переживает, что может не выстоять. А подпускать кого-то из своих – тоже риск, особенно после смерти Максима. Ты же – человек Варлана. Незаинтересованное лицо и в то же время с достаточным опытом. Для тебя не будет лишним влиться в его окружение. Скибинский входит в четверку лидеров юга, да и Варлан в долгу не останется. Не говоря уже обо мне, – подмигнул, потянувшись к лежавшей на столе пачке сигарет и извлек одну, продолжая ровным тоном. – Если возникнут вопросы – звони, не теряйся. Мы с Романом Викторовичем поможем. Семья Скибинского должна выстоять, иначе… всем не поздоровиться. – И закурив, подвинул к Гончарову папку. – Здесь вся информация на его семью: покойного сына, его жену, внука. Относительно бизнеса и как всё обустроено, Павел Олегович сам введет тебя в курс дела. Расскажет, к кому можно обратиться на месте, а кого лучше не трогать. В целом, – затянулся, задержав ненадолго дым в легких, – рассчитывай остаться там на полгода.
Его слова ещё звучали в воздухе, а Лёшка уже напрягся, моментально изменившись в лице. Исчезла недавняя расслабленность, а в голубых глазах промелькнул не то шок, не то растерянность.
– Лёш, что-то не так? – не понял в чем дело Влад, поднявшись с кресла.
Гончаров посмотрел на застывший руках распечатанный снимок и почувствовал, как бросило в жар. Буквально до испарины между лопаток. До обжигающей нутро горечи. Сердце тоже прокатилось по американским горкам, резко взлетев вверх, а потом с разгону рванув вниз.
С фотографии на него смотрела Вика. Счастливая, смеющаяся в объятиях мужа. Того самого, что стал между ними пятнадцать лет назад.
– Это… какой-то адовый п*здец, – прошептал пришиблено, посмотрев на Шамрова.
– Не понял? – взял тот себе одну из фотографий. – Ты её знаешь?
Лёшка хмыкнул.
– Раньше думал, что знаю, но… сейчас уже ни в чем не уверен. Не важно, – отмахнулся, продолжая изучать снимки. Взял под контроль эмоции, хотя видит Бог, далось это ему с большим трудом.
Надо же, и сын есть. Паренёк двенадцати лет. Похож на Вику. Цепануло. Болезненно так, буквально до крови. Мрачно усмехнулся про себя, отыскав через время в пацаненке сходство со Скибинским.
– Ничего не хочешь мне рассказать? – не спрашивая согласия, Влад разлил коньяк, поняв, что без дополнительных сто грамм не обойтись.
– А надо ли? Это прошлое, при чем давно забытое, – ответил, не отрывая глаз от фотографий.
– Да? А так сразу и не скажешь, – протянул ему порцию, вернувшись за стол.
Гончаров улыбнулся, поднесся бокал к губам и уже хотел сказать, что не стоит замарачиваться, да так и застыл, наткнувшись на следующую подборку фотографий. Заметив его ступор, Влад снова приподнялся, заглядывая в папку, и спокойно произнес:
– Это сестра Скибинской, Влада, переехала к ним после смерти матери. Если не ошибаюсь, лет десять назад. Что, тоже из прошлого? – поддел шутливо, наблюдая за сменой эмоций на его лице. Презрение, которое ещё недавно считывалось столь открыто, сменилось теплотой, и как ни странно, восхищением.
На Лёшку смотрела настолько повзрослевшая Владка, что перехватило дыхание. Он и сам догадался бы, что представшая на снимках девушка и есть та самая шестилетняя девочка, наградившая его полной коробкой писем, но блин… будто из реальности выпал, всматриваясь в искристые серо-зелёные глаза.
– Влад, ты не поверишь, но я учил её драться, ещё малявкой помню, – прижал сложенные домиком ладони к губам. Оказывается, в памяти до мельчайших подробностей запечатлелся тот день. А потом, друг за другом, словно сговорившись, всплыли и её обещания писать, и просьба не злиться на сестру.
– Раз ты приложил руку к её воспитанию, тогда не удивительно, откуда у неё столько бесшабашности. Мужики говорили, бойкая слишком, сунешь палец – откусит по локоть.
Гончаров рассмеялся.
– Да уж, представляю.
– Ну, так что, – вопросительно вскинул брови Влад, желая всё же услышать рассказ, – поведаешь, откуда знаешь сестер Некрасовых?
Опрокинув в себя остатки коньяка, Гончаров поднялся с кресла, прихватив брошенную на спинку куртку.
– Да нечего рассказывать. Жили в соседних дворах. Встречались. Обещала ждать из армии. Как видишь, – развел руками, – не дождалась. А Владка… она раньше дружила с сестрой. Всё.
– Лёш, смотри, – Влад пожал на прощанье протянутую руку, искренне беспокоясь за друга, – я ведь объяснил, почему выбрал именно тебя, но если ты сомневаешься…
– Не парься, – прихватил со стола папку, собираясь подробно изучить предоставленную информацию. – Если сказал, что прошлое, значит, прошлое.
Только оказавшись на улице смог окончательно выдохнуть. Оказывается, всё это время и не дышал, как следует. О том, что Вика в прошлом, не солгал. Так было раньше и так будет впредь. Но на душе стало неспокойно. Тревожно. Словно стоял на пороге чего-то неизведанного. Того, что навсегда изменит жизнь, заполнит собой пустоту и толкнет в пропасть с такой силой, что не успеет сгруппироваться, разлетевшись при падении на тысячи осколков.
