Текст книги "Виновник завтрашнего дня (СИ)"

Автор книги: Арина Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

От всех этих мыслей голова шла кругом.

Хорошо, Скибинский не подгонял, не ограничивал временными рамками, а спокойно выжидал результата. А у него все дороги вели к Олегу. И не придешь, не скажешь: «Это он, потому что моя чуйка так считает». Шутка ли, деловой партнер, крестник, друг семьи. Тут нужны доказательства. Бетонные. Неоспоримые. А где их взять, если после обнаруженной за Владой слежки больше ничего не происходило.

Не став ждать развязки конфликта, уехал первым. Всё что надо и так узнал.

Вернувшись в город, перелопатил море информации, перебрал кучу договоров, надеясь, что причина ссоры кроется в денежном вопросе. И снова остался ни с чем. Копеечка до копеечки, рубль до рубля – всё четко шло наверх. Никаких тебе левых счетов, ни подпольных фирм. Варланов с Гавриловым зорко следили за общей казной. Надумаешь на*бать – окажешься на том свете.

Устав искать чёрную кошку в тёмной комнате, решил набраться терпения и плыть по течению. Главное, не прекращать следить, глядишь, где-то что-то, да и всплывет…

Чтобы пресечь на корню никому не нужные подозрения, прихватил с собой Сабину, крупье из «Арены». Девушка без лишних вопросов согласилась составить компанию, тем более, что о его связи с ней знали многие.

Сабина оказалась весьма непривередливой. Когда Гончарову хотелось снять напряжение – она всегда была рядом, когда хотелось побыть одному – благоразумно оставляла в покое. Не девушка, а мечта. Вот только… сколько бы не занимался самообманом, сколько бы не пытался забыться – всё бестолку. Закрывал глаза – и видел Владу; ложился спать – и представлял её рядом; принимал душ – и вспоминал её несмелые, но такие упоительные прикосновения.

Думал, три недели – достаточный срок для выработки иммунитета. Нихрена.

Чтобы захотеть её всеми фибрами души – многого не надо. Стоило только увидеть и всё… вся выдержка трещала по швам. Знал, что нельзя целовать, нельзя прикасаться… и не сдержался. Теперь медленно сходил с ума от невозможности испробовать на вкус не только манящие губы, но и всю её. Привык, что если уж хотел девушку, то всегда получал желаемое. Ненормально, когда хочешь кого-то так сильно и не можешь заполучить. Сейчас сам себе удивлялся – как только смог сдержаться и не взять её тогда в душе. А ведь многого от него не требовалось: всего лишь стащить с неё мокрые брюки и сбросить с себя полотенце…

Как же хотелось подойти к ней, вдохнуть присущий только ей запах, зарыться лицом в распущенные волосы и облегченно выдохнуть, отпустив и себя, и въевшееся под кожу напряжение. Казалось, нет ему, напряжению этому, ни конца, ни края. Вечно как не одно, так другое. И то, что был вынужден держаться от неё на расстоянии – убивало больше всего.

А ещё хотелось попросить, чтобы спрятала в себя все эмоции. Не выставляла напоказ. Слишком яркими они были, чересчур откровенными. С неприкрытой болью и затаенной обидой.

Снова обидел. Ранил. Ну а как иначе? Когда за каждым твоим шагом только ленивый не наблюдает – особо не разбежишься. Пришлось призвать на выручку едва не всё самообладание, и то, стоило Турскому начать заливать к девушке, полетело это самообладание псу под хвост. Чувствовал на себе её взгляд и внутренне обмирал от невозможности ответить тем же. А если и смотрел, то с максимальной отстраненностью, наигранным безразличием и задавался всего лишь одним вопросом: с каких это пор его стали волновать чужие чувства? Почему заботили сверкнувшие в глазах слёзы, брошенные украдкой мимолетные взгляды? В какой момент это произошло и когда достигло критической точки?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍«Очнись, дебил. Приди в себя», – приказывал себе мысленно, сгорая от ревности. Олег, с*ка, и не думал забирать от Ладки свои грабли, продолжая ездить по ушам. И видно же, что не в кайф ей его компания. Что кусает дрожащие губы, пытаясь улыбнуться, и с тоской посматривает на выход, мечтая поскорее уйти.

Словно только вчера прикасался к ней. Страшно представить, чтобы произошло, позволь он себе лишнее. Да у него от одного поцелуя крышу рвало, куда уж больше?

В голове не мысли – сплошной гул. Сердце бешено колотилось о грудную клетку, вызывая непонятное, необоснованное ничем беспокойство. Едва улавливал суть происходящего за столом. Хорошо, что вовремя вспомнил о Сабине, привлек её к себе, поцеловал в висок, демонстрируя полнейшую апатию к сидящей напротив девушке и, наконец, взял себя в руки.

– …Вижу, Володя, всё ты никак успокоиться не можешь, – донеслось до него замечание Скибинского. Старик за весь вечер так и не притронулся к наполненной коньяком рюмке, следуя чётким указаниям врача. – Всё тебе не так. То охрана не та, то поставщик ненадёжный.

Владимир Вениаминович недовольно крякнул и, сняв с плеч ставший неудобным пиджак, перекинул его на спинку стула.

– Зато тебе только дай повод побурчать, – закатал рукава рубашки, навалившись локтями на стол.

– Варланов с Гавриловым не одобрили предложенную тобой кандидатуру, – сдержанно заметил Павел Олегович, и кивнул на Гончарова, привлекая к разговору. – Вот, Алексей, не даст солгать. Наверху уже всё решили и без твоего участия.

Владимир Вениаминович сжал и без того тонкие губы в едва заметную линию и свысока посмотрел на Гончарова.

Да, было такое. Мотался Лёшка в Москву на пару деньков. Перед Варлановым отчитаться, с друзьями увидеться. Так вот Роман Викторович дал четкие указание относительно нового поставщика. Им стал Денис Ходаков, с которым Алексей был хорошо знаком.

– Я думал, ты поддержишь меня, – выдал отец Олега слегка обижено. – Сосновский не первый год занимается поставкой металлолома и гарантирует беспрепятственное перемещение товара через границу.

Почему-то у Лёшки сложилось впечатление, что весь сыр-бор с Вадосом был Турским только на руку. Мало того, что заварили кашу, которую ещё не ясно сколько будут все расхлёбывать, так ещё и своего человека проталкивают к власти.

– Извини, Володя, – сдвинул плечами Олегович, накалывая на вилку приготовленный специально для него диетический салат, – но я тут не указ. Восемь голосов были отданы за Ходакова. Есть претензии – езжай в столицу. Если что-то не нравится – вот, – снова кивнул на Гончарова, неспешно пережевывая листья салата, – сидит представитель Варланова, к нему и обращайся с жалобами.

Будто и не сказал ничего такого. Все и так знали, что устранения Гордеева вызвало массу недовольства как среди своих, так и среди недоброжелателей. Нужно было быстро найти ему замену, да такую, которая бы устроила большинство. Кто такой Сосновский? Протеже Турского. Только и всего. А вот Ходаков – уже имя. Тем более что Денис относительно недавно вошел в число участников конгломерата. Кому доверятся в первую очередь? Конечно тому, кто связан с тобой не только бизнесом и прибылью, но ещё и братством. Скибинский это понимал, Гончаров это понимал, но не Владимир Вениаминович. Его подобный ответ не устроил.

– Милый, вы разве на работе не наговорились? – взъелась Евгения Александровна, услышав, как мужчины принялись обсуждать дела. – Потом, всё потом, – пропела мелодичным голоском, дав знак официанту наполнить бокалы. – Давайте лучше выпьем за именинника и пожелаем ему крепкого здоровья. Сынок, за тебя! – приподнял бокал с шампанским. – Будь счастлив.

Послышался звон бокалов. Владимир Вениаминович обреченно вздохнул, но просьбу супруги выполнил. Будет ещё время поговорить.

А вот Лёшка, нет-нет да бросал в сторону Владки беглый взгляд. Переживал, что может учудить что-нибудь. Вон, весь вечер, если не смотрела в тарелку, так глазела на шампанское, и он практически чувствовал её потребность в нем. Он бы и сам опрокинул в себя бутылку водки, лишь бы избавиться от охватившего каждую клеточку неприятного ощущения.

Со всех сторон чувствовал моральную давку. Мало того, что Вика чему-то противно улыбалась, вливая в себя бокал за бокалом, так ещё и Скибинский порой поглядывал на него, задумчиво поглаживая подбородок.

Неизвестно, сколько бы ещё находился под перекрёстным огнем, но когда Турский поднялся из-за стола, собираясь пригласить Владу на танец – голубые глаза всё-таки угрожающе сощурились.

Какого хрена ему не сидится на месте?

Влада пришибленно окинула всех взглядом и, дождавшись от Павла Олеговича утвердительного кивка, приговорено пошла за Турским.

Вот тут-то Лёшку и накрыло. То, что с таким трудом было взято под контроль, ожесточенно проломилось наружу, подводя к натянутому над пропастью канату. Сможет удержаться, преодолеть расстояние не упав – считай, что выживет. Грохнется вниз – подпишет себе смертный приговор. Иначе и не назовешь вспыхнувшее к девушке чувство. Только губительной тягой.

– Слушай, Олегович… – повернулся в полоборота к Скибинскому Турский и Алексей смог в открытую рассмотреть его лицо. Надменное, с высокими скулами, породистое. – А давай-ка засватаем наших детей? – огорошил предложением, а Евгения Александровна подхватила, принявшись перечислять достоинства отпрыска:

– Соглашайся, Павел Олегович. Влада нам не чужая, знаем её с десяти лет. Красивая, добрая, милая девушка. Олег тоже не чужой тебе, – щебетала весело, а собравшиеся рядом родственники дружно поддакивали. – Пригляделась ему Владка ещё давно. Сказал на днях, что если и женится, то только на ней. Сам понимаешь, Олежке не двадцать, пора и о семье задуматься, да и мы внуков хотим понянчить…

Лёшка нащупал руками вилку, и обхватив прохладный металл пальцами, оцепенело посмотрел на танцующую Некрасову. Моргнул, проясняя зрение, потому что стоило встретиться с ней взглядом, как яростная пелена опустилась на глаза, окончательно пригружая осознанием – вот то давящее чувство, что сжимало колючей проволокой грудь на протяжении всего вечера.

– Я всего лишь опекун, – ответ Скибинского послышался сквозь толстый слой ваты. – Да, я отвечаю за её будущее и забочусь о его благополучии, но не в праве принимать за неё решения. Пускай Олег сам спросит её. Я не против породниться, но слово за Владой. Как решит – так и будет.

Гончаров выдохнул. Медленно освободил легкие от скопившегося там углерода. Оказывается, пока Скибинский говорил, он совсем не дышал, с жадностью вслушиваясь в каждое произнесенное слово и не сводил с Влады пристального взгляда. Похрен, как это выглядело со стороны. Плевать. Даже не дернулся, настолько всё замерло в нем, лишь сердце грохотало в груди, будучи не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями.

Только когда понял, что никто не собирается выдавать Владу насильно, смог перевести дыхание и удивленно уставился на согнутую в руках вилку.

Твою ж мать…

Быстро спрятал её в кулак, до боли уткнувшись острыми концами в кожу и сославшись на срочный звонок, резко поднялся из-за стола.

Можно было и не уходить далеко, но на этот раз не выдержал и, миновав обширный газон, пошел прямиком к воротам, подальше от человеческого присутствия. Вышел на улицу, пиликнул сигнализацией, зашвырнул поломанный прибор в бардачок и достал взамен запечатанную пачку сигарет. Снял с неё тонкую пленку, вынимая долгожданное успокоительное и закурив, вобрал в себя дым, после чего неспешно выпустил его сквозь приоткрытые губы.

В желудке раскаленными углями прожигались внутренности. Задыхался. Не от дыма удушливого, а от нагрянувшего осознания – попал он. Конкретно попал. Не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь вот так замыкало.

– Вот ты где! – прозвучало сзади. На расслабленные плечи опустились прохладные пальчики. Лёшка прикрыл глаза, возвращаясь в реальность. – Я уже обыскалась тебя, сидел-сидел и сорвался.

– У меня был важный звонок, – накрыл её руки, притягивая к себе со спины. Возможно, Сабина именно та девушка, которая поможет переболеть жуткой болезнью под названием «любовь».

– Ммм… а я заскучала без тебя, – пожаловалась, уткнувшись лицом между его лопаток. – Ты весь вечер на телефоне, мне скучно.

– Мне тоже.

– Тогда… может, уйдем? – предложила несмело, обнимая Лёшку за талию. Умелые руки не стесняясь, ловко опустились вниз живота, а затем накрыли молнию брюк и слегка сжали выступающую выпуклость. – Всё равно за столом практически никого не осталось, одни старперы. Никто и не заметит, что мы ушли.

Как бы не было приятно от её уверенных манипуляций, Лёшка недоуменно повернулся к Сабине.

– В смысле, "одни старперы"?

– Ну… – кивнула себе за спину, возобновив скольжение пальцев по мужскому паху, – там какой-то мужик взял на слабо Олега после твоего ухода и предложил устроить поединок.

– С кем? – не понял Гончаров.

– Помнишь, мы удивлялись, почему пустой бассейн? – принялась разъяснять Сабина. Лёшка кивнул, чувствуя, как по спине пробежала изморозь. – Так вот в нем устраивают собачьи бои. Прикинь, жесткач? Олег Владимирович сначала заупрямился, ссылаясь на неподходящий контингент, но большинство гостей поддержали идею и… эй, Лёш, ты куда?!

– Езжай домой, – попросил, обернувшись на бегу. – Завтра увидимся. Хорошо?

– Лёш, ты нормальный вообще? – не поняла прикола Сабина. Что опять не так? Отдохнула, называется.

– Всё, потом поговорим, я позвоню, – отмахнулся, оставив её одной.

Ага, знает она, как он позвонит. Вот же… Ну, ничего. Она ещё свое возьмет. Обещал незабываемую ночь – пускай держит данное слово…

Лёшка со всех ног несся к бассейну, боясь даже представить, что за действие там разгорелось. Если Влада увидит бой – это будет самый настоящий пздц. Приходилось ему как-то видеть подобное. Собаки загрызали друг друга на глазах у ошалевшей от азарта публики, оставляя вокруг себя кровавое месиво. Зрелище не для слабонервных. Если его смогло впечатлить, то что тогда говорить о Некрасовой?

С гулко стучащим сердцем ворвался в обступившую бассейн толпу, не обращая внимания на недовольный ропот и обмер, увидев, как Олег пытался перехватить уцепившуюся за поручни бассейна Владу. Ещё секунда – и девушка шуганет на головы озверевших от запаха собственной крови ротвейлеров.

Девушка вырывалась из удерживающих её рук с искаженным от жгучей ненависти лицом. На грани была. И он её понимал как никто другой.

– Твари… – хрипела, лупя Олега по плечам. – Вы все твари… Ненавижу…

На поднявшийся шум со стороны шатра прихрамывая, бежали Скибинский, Ваня, а следом за ними и перебравшая лишнего Вика.

– И тебя ненавижу, – набросилась на Павла Олеговича. – Решил поторговать мной? А них** понял? Никому не позволю решать за меня! Пошли вы все! Изверги.

Всё скопившееся за последние дни напряжение нашло выход в этом бурном протесте. И представить не могла, что Олег настолько жестокий. Знал ведь о её любви к собакам. Знал… Все знали… и каждая сволочь пошла поглазеть, никто не ужаснулся проявленной жестокости, никто не отговорил.

Без раздумий бросилась к лестнице и если бы не метнувшийся следом Олег – прыгнула в самую схватку, наплевав на последствия. Для неё собака – это прежде всего друг человека, а не ожесточенный механизм для наживы и пофиг, что ей во всю глотку доказывали, что это специально обученные твари, что это их суть.

– Отпусти!!! Ненавижу, – бесконечно орала она, впиваясь ногтями в ставшее вдруг противным лицо. Олег заламывал ей руки, оттаскивая подальше от края бассейна, а она молотила его ногами, не обращая внимания на недовольные возгласы и осуждающий взгляд Скибинского. Надо же, как быстро подействовало на неё выпитое залпом шампанское. – Всех ненавижу, – прохрипела, и… неожиданно встрепенулась, увидев неподалеку Гончарова. – Лёш!.. – позвала с надрывом, начав вырываться пуще прежнего, но Олег и не думал отпускать, волоча за собой в сторону особняка. – Да пусти ты!

Из глаз брызнули слёзы. Состояние… то ли горячка, то ли безумие. Не отдавала отчёт своим действиям. Удушливый приступ тошноты обжег глотку. Рвота подступила к горлу. У неё бывало так, когда поддавалась сверх эмоциональным нагрузкам. Видимо, от резкого скачка давления начинались спазмы, и она совсем потерялась, чувствуя, как пульсирующая боль давила на виски, грозясь разорвать её на части.

В какой-то момент её тело обрело свободу. А ещё через мгновения она рухнула на землю, освободившись от удерживающих рук, и только потом смогла разобрать, как Гончаров, будучи вне себя от ярости, схватил Олега за глотку. Что он шипел ему, расслышать не могла, но его в ту же секунду облепила охрана. Мощный окрик Скибинского заставил разжать стальную хватку и отступить назад, взирая на согнувшегося пополам Турского с неким маниакальным наслаждением.

– Разошлись все! – проорал Скибинский, подлетая к охране. – Я кому сказал!

– Павел Олегович, ты бы как-то угомонил своего человека, – процедил отец Олега, вклинившись и себе между охраной и пришедшим в себя Лёшкой.

– А ты – сына. Алексей отвечает за безопасность моей семьи, а твой Олег совсем слетел с катушек. – Мужчина едва переводил дыхание. Быстрая ходьба и резкий окрик вызвали отдышку и ноющую боль в груди.

– Чего-о-о? – взбеленился Турский, но вовремя подоспевшая жена сумела охладить его пыл, принявшись что-то шептать на ухо. – Скажи спасибо, иначе…

– Володя, не забывайся! – рявкнул Скибинский, помогая подняться зашедшей в беззвучных рыданиях Владе. – Давай не будем выяснять, кто кого сейчас должен благодарить, ага?

Намек был понят.

Скрипя зубами, Турский кивнул охране отпустить Алексея и, махнув в сердцах рукой, пошёл прочь. Зато Олег не сводил с Гончарова полыхающего взгляда, охренев от продемонстрированной борзоты. И не только от неё. Такое не прощается и уж ни в коем случае не забывается.

Собак так никто и не разнял…

– Алексей, отвези Владу домой, – отдал указания Скибинский, опираясь на Ванькино плечо.

Гончаров подошел к дрожащей девушке, но смотрел на него. Стоило что-то сказать, как-то объясниться.

– Павел Олегович я могу всё… – но его оборвали на полуслове.

– Для начала отвези её домой, потом вернешься и мы поговорим.

Лёшка подхватил Владу за плечи и как можно быстрее поволок за собой к ставленой за воротами машине.

– Так и знал, что с тобой будут проблемы, – вздохнул, помогая забраться в салон. – И что ты такая геморройная? Ты хоть понимаешь, во что я вляпался из-за тебя?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– И во что же? – всхлипнула, хотя плакать перестала.

Лёшка обогнул машину и резко запрыгнул на водительское сидение, сверкнув на неё своими ледниками.

– А ты типа не знаешь? – взревел двигателем, выезжая на дорогу.

Владу ощутимо потряхивало, и не понять, то ли от пережитого стресса, то ли от его присутствия. Впервые чувствовала себя рядом с ним неуютно.

– Я не сделала ничего плохого, – задрожал её голос. Хотелось расслабиться, перевести дыхание, да разве такое возможно?

– Да? – удивился, изогнув дугой бровь. – Не сделала? Тогда какого хрена потащилась со всеми? А если бы сорвалась?.. Загрызли бы… Что за поху*зм, я никак не врублюсь?..

Орал так, что оглохнуть можно. Влада сжалась в комок, не смея поднять голову. Проще выучить китайский, чем понять Гончарова. То целует взапой, то насмехается. То отталкивает, то лезет под пули. Если такой равнодушный, тогда почему вмешался?

Не было ни сил не желания вступать в полемику. Что не скажи – в ответ прилетит ещё больше. Протолкав застрявший в горле ком, обхватила себя руками и согнулась пополам, настолько было плохо.

Что-то промелькнуло в её глазах. То, что зацепило, разозлило ещё больше. Теперь Скибинский точно что-то учует. Ещё и Олега едва не придушил на глазах у целой толпы. За*бись!

– Не ори на меня! – очнулась Влада, устав везде и во всем быть козлом отпущения. – На шмару свою будешь орать, понял?

От воспоминания о брюнетке захотелось рассмеяться истерическим хохотом. Что ей псины какие-то, когда он прямо на её глазах заливал к другой.

– И вообще, ты достал меня. Сколько можно? – вскинула голову, распаляясь. – Влада то, Влада се, Влада пошла на х*й… Сам ты пошел туда, – закричала ничуть не хуже него и едва не слетела с сидения от резкого торможения. – Лёш, – прошептала оторопело, усаживаясь обратно, – ты чего?..

А ему уже было всё равно. Кровь ударила в лицо. И если ещё минуту назад испытывал к ней жалость, то последний выпад лишил последних крупиц спокойствия.

Не дав опомниться, рванув её на себя и грубо перекинул через колени, пропихнул под руль таким образом, что если и захочет подняться, то хрен получится. Левой рукой перехватил тонкие запястья, заломив за спину, а вот правой… правой принялся хлестать по заднице. Хлестал за всё пережитое и за то, что ещё придется пережить. Додуматься только – схватить за глотку самого Турского?!! Тут чтобы не придумал – не сработает. А всё она… дрянь мелка, выпила всю кровь и сидит сейчас перед ним, психи свои показывает.

– Тварь. Скотина. С*ка… Ай… Козел! Ты больной? – зашлась слезами, вскрикивая от боли.

– Больная у нас ты! – огрызнулся, нанося удар за ударом, прикусив от усердия нижнюю губу. – Надо было прежде думать, чем лезть к натренированным псам. Видимо, мало тебя пороли в детстве. Может, хоть сейчас поумнеешь.

Боже, так стыдно ей ещё не было. Сволочь. Брыкалась изо всех сил. Ругалась – так же. Правда, в её положении, свесившись лицом едва не в самый низ, любая угроза звучала как минимум нелепо.

– Успокойся, – жестко процедил Лёшка, чувствуя спустя время онемение в ладони. Рука горела огнем. Между лопаток – жаркая испарина. В паху, как не странно, болезненное давление. Не растрогали её слёзы, а ещё больше распалили.

– Да пошел ты! – дернулась Влада и тут же болезненно застонала, ударившись об руль лопаткой.

Лёшка вжался в спинку сидения и рывком поднял мгновенно вспыхнувшую девушку, собираясь ответить как следует, однако не успел и рта раскрыть, как отгрёб такую пощечину, что из глаз искры посыпались.

– Ах ты ж паскуда… – захлебнулся возмущением, дойдя до критической точки. – Ты совсем охренела? Ты когда уже повзрослеешь? – затряс хрупкие плечи, зверея от прилетевшего удара. Жгло невероятно. Владка только с виду хрупкая и ранимая, а на деле – хрен сломишь.

– Никогда! Так и подохну безмозглой, – бросила ему в лицо разъяренно. Хотя, может и не разъяренно, а скорее с болью.

Лёшка несколько секунд всматривался в её безумные глаза, понимая где-то на задворках сознания, что это всего лишь защитная реакция на проявленную жестокость. Что стоило успокоиться, не реагировать так агрессивно, но ничего не мог с собой поделать. Всё как-то сразу навалилось, не оставив возможности перемотать кассету и начать всё сначала. Лучше бы он тогда потерял друга, отказав в поездке, чем вот так терять себя.

Устало уронив плечи, посидел так некоторое время, а потом оттолкнул от себя Владу и молча вышел из машины.

Всё смешалось воедино: злость, ненависть, неутоленная жажда, страсть, отчаянье. Глубоко втянул в себя ночной воздух, покрываясь колкими мурашками.

«Что же делать? Как быть?»

Не узнавал себя. Ведь ещё немного, и мог придушить Турского. Убить, защищая свое. Свое ли? Почему-то именно сегодня получил сокрушительный удар по чувствам. До сих пор его ощущал. И дело уже не только в похоти. Не в животном влечении или магнетическом притяжении. А в самой настоящей любви.