Текст книги "Виновник завтрашнего дня (СИ)"

Автор книги: Арина Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

– Ты что творишь, *б*нутая? – вытер губы. Стояли возле окна, на виду у всех. Если кто-то увидит – расстреляют на месте.

– Прости, не сдержалась, – ни с того ни с сего развеселилась Вика.

– Да пошла ты на х*й со своим предложением, – рванул к выходу, едва не сплевывая. Стерва. Владка, видите ли для него угроза. – И Олегу своему передай, что ср*ть я хотел на него. Пускай не нарывается.

На свой страх и риск вошел в главный дом. Похрен, что рано. На второй этаж взбежал без происшествий. Такое впечатление, что Скибинский ещё не спускался. Осторожно провернул дверную ручку и заглянул к девушке в комнату. Странно. Никого. Прикрыв за собой дверь, шагнул в глубь комнаты, осматриваясь по сторонам.

– Влада-а-а, – позвал тихо, направляясь в ванную. – Надо поговорить, выходи! – постучал в дверь, и не дождавшись ответа, заглянул во внутрь. Тоже пусто. Куда ж она подевалась? Может, вышла на пробежку. Бегала ведь раньше.

Спустившись на улицу, увидел идущего навстречу Седыха.

– О, Лёха, чёт ты рано сегодня? – зевнул смачно. – Как погуляли вчера?

– Хорошо погуляли, – ответил рассеянно, направляясь в сторону леса. – Впечатлений – по самую глотку.

– Что, Владюха снова учудила? – гоготнул, увязавшись следом.

– Да есть немного, – скривился, вспоминая не столько инцидент с бассейном, сколько случай в гостинице.

– Ясно. А я-то думаю, что за муха её укусила с самого утра, пронеслась мимо, как ошпаренная.

Лёшка остолбенел.

– Куда понеслась?

Седых сдвинул плечами.

– А я откуда знаю. Я курил с пацанами, смотрю, несется со стороны гостевого домика и плачет. Я спросил, что случилось, она не ответила. Села в Фольксваген и уехала.

В рот вашу ж мать. Неужели увидела его с Викой? Вот же дурёха-а-а.

– Давно? – развернулся в направлении машины, собираясь догнать.

– Да минут десять-пятнадцать назад.

Хреново.

– Слушай, а маячки на всех висят или только на Ваньке?

Седых сразу понял, куда он клонит и принялся звонить Поликарпову, отвечающему за программное обеспечение и видеонаблюдение.

– Привет, Серый. Слушай, дело на миллион. Надо координаты Влады… Ага… Как можно быстрее… Угу… Давай, на связи. Сказал, что минут десять, может больше, – начал оправдываться, увязавшись следом. – Лёх, да не кипятись. Ты что, Владку не знаешь? По-любасу к Таське рванула. Нажрется как всегда, а нам потом забирать.

Если бы. Чёрт, как всё не вовремя.

– Нет, Вань, на этот раз всё серьёзно. Некогда мне ждать новостей. Постараюсь догнать. Как только Полик скинет координаты, сразу звони.

Седых провел его долгим задумчивым взглядом. Плевать. Ему сейчас куда важнее перехватить Владку и не допустить беду, всё остальное решаемо.

Гнал превышая скорость, оставляя под колёсами километры дороги и не сразу обратил внимание на развернувшуюся посреди дороги фуру. Сначала думал, поломка, что занесло. Дальнобойщики часто засыпают за рулем, всякое бывает. Но когда сбавил скорость, собираясь объехать, увидел за ней тонированный микроавтобус, а рядом с ним, поджидающую его делегацию во главе с СБшником Турского. Надо же, как быстро пошел в наступление. Не сказать, что неожиданно, но и удивил. Видимо, вчерашний разгоняй от Скибинского не достиг адресата.

Устало вздохнув, потянулся к разрывающемуся телефону, высматривая среди людей самого Олежку. А не было его. Сцыкло. Сердце гулко колотилось. Не от страха. А от чувства надвигающейся катастрофы. Тревога липкими лапками сковал все мышцы. Сейчас важна каждая минута, каждая секунда. А эти уроды лишают его драгоценного времени.

– Лёх, – затараторил в трубку Седой, стоило ответить. – Ежай к утёсу, слышишь? Владка туда поехала.

У Гончарова всё оборвалось внутри.

– Вань, – перебил парня, сожалея, что не взял с собою пистолет, – бери наших и дуй на десятый километр, – отдал указания, съезжая на обочину. На душе – целый спектр эмоций. И больше всего среди них было жгучей ненависти. Пускай только не успеет к Владке. Пускай только с ней что-то случиться – перестреляет всех нахрен, а потом и себе пустит пулю в лоб, всё равно убьют в итоге.

– Не понял… Лёх, алё? Что случилось?

– Перевоспитывать меня собрались, Вань, – выдохнул в трубку и, отбросив телефон на пассажирское сидение, вышел из машины.

Всё правильно. За свое надо стоять до последнего.

Глава 21

Скорее бы Седой приехал. Не выстоит ведь сам. В лучшем случае ноги переломают, в – худшем – убьют. О том, что будет дальше, не думал. Как будет сдерживаться, чтобы не убить Олежика, как отреагирует Варланов и главное, какие выводы сделает Скибинский – не волновало. Думал только о Владке. Все мысли были о ней.

Не знал, как будет выпутываться. Не будь Турский таким скользким, возможно, ещё бы и отошел в сторонку. Пускай сами разбираются. Влада не маленькая и имеет право на собственное право голоса, тем более что Скибинский не настаивал. Лично для Лёхи так было бы проще. Но взглянув на сплотившихся вокруг него уродов, понял, не бывать этому: костями ляжет, а девушку не отдаст.

Спокойно посмотрел на главаря «делегации», усмехнулся криво, отмечая, с какой затаенной осторожностью на него смотрели некоторые участники. Видимо, в курсе, кто перед ними.

Зато Максименко, отвечающий за безопасность Олега, глазел с открытым вызовом. Оно и понятно, хозяин дал добро развлечься, обязательно надо воспользоваться предоставленной возможностью. Только не понимал Гончаров таких порывов. Привык всегда и во всем отвечать за себя сам и никогда не прятался за чужие спины.

– Насмотрелся? – поинтересовался насмешливо. Максименко оскалился. – Тогда ближе к делу.

– Привет тебе от Олега Владимировича, – хмыкнул тот, продолжая разглядывать Лёху.

– Раз такой сердобольный, чего сам не приехал.

– А ты не переживай. Будет ещё такая возможность. Как только не послушаешься совета, так и встретитесь. Лично.

Гончаров обвел взглядом враждебные лица, выстраивая в уме последовательность действий. Как не крути, а шансы неравны.

– Интересно, что это за совет такой? – улыбнулся криво, решив потянуть время. Седой по-любому уже в пути.

– Да ладно, Лёх, ты ведь не дурак. Давай не будем внедряться в подробности. Нехорошо засматриваться на чужое.

– Неверной информацией тебя снабдил хозяин, – сказал сочувственно, будто разговаривал со слабоумным. – Мне и дела нет до собственности Олега. А насколько я знаю, Влада свободная девушка и не вещь, чтобы принадлежать кому-то.

Максименко загоготал, а стоявшие рядом соратники поддержали.

– А это уже не твое дело. Думаешь, её кто-то будет спрашивать?

– Может у неё и не спросят, но у Скибинского – по-любому, – ответил снисходительно, заметив, как уплотнилось вокруг него кольцо. Одними разговорами сыт не будешь. У каждого в глазах светилась звериная жажда крови. Одно неверное движение – и загрызут на месте. – Так что харе тут втирать всякую х*йню. Немного не по адресу. Ко мне у вас какие претензии?

– А ты не в курсе? Я тебе о чем талдычу? Я говорю: от девки держись подальше. Даже в сторону её не дыши. Так понятно?

Понятно. Он сейчас каждую рожу запомнил, запечатлел в памяти, чтобы потом наказать по-своему. А Максименка, доставшего из кармана кастет – убивать не станет. Собственными руками шею свернет.

– Смотри, даю последний шанс на сообразительность, – надел специфическое оружие на толстые пальцы, злорадно усмехаясь. – Я даже понимаю тебя. Девка красивая, сочная, так и просится на х*й, да?

В толпе послышались пошлые замечания, кто и как оттрахал бы Владку, не будь она Олега. Гончаров и бровью не повел. Ярость и так прожигала внутренности, заливала всё серной кислотой. Если сейчас потеряет голову и поддастся эмоциям – не сдержится и первым нанесет удар, откроется со всех сторон.

– Засунь свои советы себе в задницу, – отчеканил, сжимая до хруста кулаки. – И Олежке передай то же самое.

– У-у-у, смелый сильно? А не боишься, что рожу твою симпатичную разукрасим да ноги переломаем?

– А кто ломать будет? Ты что ли? Если сам на сам, так давай, ещё посмотрим, кто кого. Я ж тебя первым урою. Если ж все вместе – тогда да, смельчаки. Десять на одного – за*бись смелость. Не думал, что сложил о себе такое впечатление. Прям лестно стало.

– Я думал, ты умнее, – театрально вздохнул Максимов, изображая вселенскую скорбь и тут же, без какого-либо намека сделал резкий выпад.

Только благодаря присущей с рождения наблюдательности Гончаров сумел уйти от сокрушительного удара в челюсть, однако это не спасло его посыпавшихся градом ударов.

Торцонув одного в бочину, второго увалив в пах, третьего лупил куда придется – и это всё под хлынувшей массой. Всё, что сдерживал до сей поры, прорвалось, вылилось в неистовом желании уцелеть.

Не обращал внимания на пульсирующую боль в затылке, на бежавшую по виску кровь. Напрягал мышцы, прикрывал лицо, не позволяя завалить на асфальт. На теле не было такого места, которое бы не занемело от боли. Пот застилал глаза, разъедал слизистую, отдавал во рту противным привкусом. А может, это и не пот вовсе.

Только бы продержаться, не уплыть раньше времени. От каждого нового удара, что сыпались со всех сторон, обрастал лютой ненавистью. Вот его природа. То, с чем он жил долгие годы. Напомнил ему Олежка, кем он есть на самом деле – бесчувственным убийцей, способным убить не моргнув глазом.

– Что ж ты, Лёшенька, не понятливый такой? – донеслось до затуманенного болью сознания.

Гончаров сплюнул собравшуюся во рту кровь и холодно улыбнулся, чувствуя, как отекает подбитый глаз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Какой есть, – прохрипел, отбиваясь от очередной порции ударов и победно улыбнулся, услышав совсем рядом резкий визг тормозных колодок…

– Как будем дальше? – Седых плеснул Гонгчарову на руки очередную порцию воды, а потом и сам отпил из бутылки, выравнивая сбившиеся дыхание.

– Никак, – смыл с лица кровь, кривясь от жжения в рассеченной брови. По ощущениям, вроде всё цело. Так, пара ссадин да бочина побаливала, а там будет видно. – Я со Скибинским сам поговорю.

– Так может…

– Никаких «может»! – рявкнул, на ходу вытерся краем футболки. Никто не должен знать о причине конфликта. Турский не будет распространяться, так как никто ему не давал права на девушку. Сказано было: если сама даст добро – без проблем. Влада не давала, насколько Лёшка был в курсе. Сам он тоже не спешил открываться перед Скибинским, решив переговорить с Шамровым, и заручится дружеской поддержкой. Для всех остальных причиной наезда стал вчерашний конфликт.

Такого как Турский не грохнешь просто так. Но и сидеть, сложа руки, Гончаров тоже не собирался. Стоило ускориться, землю грызть зубами, но найти на него компромат. Прижать как-то с*ку к стенке. Если не сделает этого – прижмут его. И вряд ли в следующий раз ограничатся бейсбольными битами.

Разговаривали в сторонке, подальше от оставленных у обочины машин. Прихваченные в спешке парни расхаживали вдоль трассы, обсуждая недавнюю потасовку. Размяли руки, ничего не скажешь. И казалось бы, не с врагами ведь, а со своими. Не правильно как-то. Но и набрасываться толпой на одного считали сверх подлости. Если уж и решать спор, то по-честному, как положено.

– Как знаешь, – мрачно согласился Седых, провожая друга к машине.

Гончаров прошелся по волосам пятерней, гася остатки недавней злости и прикрыв глаза, попытался взять себя в руки. Седых ни в чем не виноват. Наоборот…

– Вань, – тяжко вздохнул, оперся о дверцу, нетерпеливо играя скулами, – давай потом поговорим. Сам видишь, ситуация хреновая. Я сейчас начну с тобой беседы вести, а там Владка слетела с катушек. Кто потом отвечать будет?

Седых понимающе вздохнул. Оно то так, но… он и сам бы мог поехать за Некрасовой.

– Ладно, – перебил поток его мыслей Гончаров, сев за руль. – Спасибо за помощь, с меня причитается.

– Да ты что, Лёх? Какие долги? Ты уже свой, мы все за тебя горой. Ты главное дров не наломай, – пожал протянутую в благодарность руку, с тревогой заглядывая в глаза. – Ага?

– Постараюсь, – пообещал смазано. Оба знали, что всё далеко не так просто. Перешагнул Гончаров установленную черту. Уже давно. И Седых это видел. Может, и не правильно, что прикрывал его, но и пойти против, сдав Скибинскому, не мог.

До утеса Лёшка домчался за несколько минут. Не ехал, а летал, не обращая внимания на раскинувшуюся вокруг красоту. Смотрел только перед собой, уставившись сначала в едва виднеющуюся точку, а потом, при приближении, и на саму девушку.

Влада сидела на плоском камне и при его приближении вскочила на ноги, стирая со щёк слёзы. Не делая резких движений, Гончаров вышел из машины, и с каждым пройденным шагом видел, как на её лице одна за другой меняются эмоции.

Не смотря на солнечное утро, ветер тут бушевал нехилый. Владкины волосы развевались от резких порывов, платье облепило стройную фигурку, покрывая кожу колкими мурашками. Шатало её от него, скрывало лицо длинными прядями. Влада остервенело отбрасывала волосы назад, а когда Лёшка шагнул к ней, выставила вперёд дрожащие руки.

– Не подходи! – прозвучало как-то не убедительно. Смотреть на него не могла. – Не надо делать вид, будто тебе есть до меня дело.

Лёшка всё же шагнул. Влада отскочила. Он ещё сделал шаг. Бессонница, бесконечное нервное напряжение давали о себе знать. Едва заметно пошатывался, слыша в ушах нарастающий звон. Лишь бы не вспылить. А мог.

– Есть, – произнес твердо. – Кому как не мне заботиться о тебе.

– Прекрати! Я не верю тебе, – прошептала беззвучно. Ей бы с мыслями собраться, зализать разбитое сердце, а он ещё больше бередил его, вызывая адскую боль. Апатия накатила, полная отстраненность. Было пофиг на всё. Даже его вид не вызвал беспокойства. Всё равно. Заслужил, значит. Может, Павел Олегович увидел тоже, что и она и провел воспитательные процедуры? Было бы неплохо.

Лёшка начал закипать. А когда Влада отступила едва не к самому краю, внутренне обмер. Бывал в разных ситуация, но чтобы в такой?.. Не было в нем всех этих психологических уловок, умения убеждать. По-другому привык склонять на свою сторону, да и Владка выглядела слегка обезумевшей. Тело тут, а вот мыслями была далеко. Смотрела на него и словно не видела. Было от чего напрячься.

– Быстро отошла от края, – приказал, едва сдерживаясь. Внутри всё застыло от страха. Успел заметить, что высота приличная, да и насколько коварна глубина, не знал. А вдруг подводные камни? Расхерячит свою красивую мордашку, покалечится, кому потом нужна будет. Спрятанные в карманах джинсов разбитые кулаки неприятно терлись о грубую ткань, заставляя едва заметно морщиться.

– А то что? – выдавила из себя сквозь сдерживаемый смех, а потом и вовсе рассмеялась, пошатываясь на ветру.

Ну да, сейчас он не выглядел настолько авторитетно, чтобы сходу броситься выполнять его приказы. Кое-как приклеенный над бровью лейкопластырь, моментально налившийся под глазом фингал, разбитая губа и, судя по пульсирующей щеке, ещё и ссадина, являли собой отнюдь не угрожающее зрелище, а самое, что ни на есть, жалостливое.

– Спасибо тем, кто отп*здил тебя, Гончаров, – прекратила заливаться, обняв себя за плечи, посмотрев на него опустошенно. – Так тебе и надо.

Не понравились её суженые зрачки. Обкуренная, что ли?

– Я запомню твою доброту, – снова сплюнул собравшуюся во рту кровь. – А сейчас, живо отошла от края!

В насыщенных, серо-зелёных глазах промелькнуло беспокойство. Задело за живое сказанное. И так всегда: стоило выстроить вокруг себя оборонительные укрепления, как Лёшка вмиг их разрушал. Не брала его ни любовь её, ни преданность. Он всегда ранил её. При чем не столько действием, сколько обычном словом. Колючим взглядом и циничной улыбкой. А о холоде голубых глаз и говорить нечего. Ни разу не увидела в них тепла. Ни разу.

Лёшка напрягся сильнее обычно, заметив, как упрямо поджались пухлые губы, и как следом за этим, их обладательница демонстративно сделала шаг назад.

Вздохнул, прекрасно зная, откуда растут ноги. Что же, настал черёд расставить все точки над «і».

– Не сходи с ума, – сделал шаг вперёд, но предусмотрительно поднял ладони вверх. Стоило усыпить её бдительность, пока не случилось горе.

– Ты всё неправильно поняла. Но и тому, о чем ты себе намечтала – не быть.

Её сердце неспокойно забилось, и возникло неконтролируемое желание сделать себе ещё больнее. Она ведь как садомазохистка, каждодневно истязала себя надеждами, ожидая, что свершится чудо. Просто захотелось развеять миф о безответной любви. Доказать всему миру, что бред это всё. Если будешь бороться, идти до конца, безразличный к тебе мужчина прозреет, обратит, в конце концов, на тебя внимание, ответит взаимностью.

Дура!

Она ему и нахрен не нужна. Сейчас он чётко произнес это. А она, в который раз, поддалась разрывающей на части боли и улыбнулась сквозь слёзы.

– Интересно, о чем это ты? – вскинула голову, сжав кулаки. Нужно как-то унять нахлынувшую дрожь. Трясло, как ненормальную. Сначала думала – нервы. А потом поняла – это так сердце её полоумное реагировало на него, захлебывалось в буквальном смысле слова.

– Ты прекрасно знаешь, о чем, – Лёшка сделал ещё один шаг, воспользовавшись небольшой паузой. Хреново разбивать чьи-то мечты, особенно, когда и сам неравнодушен к их обладательнице. – Если думаешь, что между нами что-то есть – забудь. Ничего нет и быть не может, даже если хочется.

Чеканил каждое слово, глядя в пылающие болью глаза, и мысленно приказывал себе не вестись. Ранит? Хорошо. Будет держаться на расстоянии. Может, возненавидит, зато потом, спустя время, скажет спасибо. Не для неё он. И она не для него. Такие девочки, как она, должны обходить десятой дорогой, таких, как он.

Стоял, ожидая представления, слезливого концерта, хоть какой-то реакции. Но к тому, как изменилось её лицо, как потухли выразительные глаза – не был готов. От одного только взгляда на её побитый вид стало дерьмово.

Куда подевалась девчонка, не побоявшаяся спуститься в бассейн к разъяренным ротвейлерам? Где та бесшабашная сорвиголова, бросившая обвинения в бесчеловечности самому Скибинскому?

А нет её. Он и уничтожил.

И так хреново стало, как никогда ещё в жизни. Ощущения, словно потоптался по чистому сердцу, прошелся вдоль и поперёк, а потом ещё и плюнул в душу.

Ждал, что начнет истерить, ругаться, но она молчала. Только глаза, огромные, стеклянные, с наполнившимися слезами, смотрели на него, не мигая.

Зря начал. Сейчас как пригрузит.

– А я и не думала ничего такого, – отчеканила в ответ, хотя видно, что ломало. – Можешь трахаться с кем хочешь, мне всё равно.

Если бы час назад не созерцала Гончарова с сестрой, никогда бы не восприняла его слова так болезненно. Со сколькими девахами его видела и ничего, жива-здорова. Это ведь Гончаров. От таких как он, не ждут чувств, потому что не знают они, что это такое, а если и знали когда-то, то давно забыли. Но застав их вместе?..

Господи, дай сил выдержать эту боль.

Представшая перед глазами картина нанесла удар не под дых, нет. В самое сердце засадила, да так, что до сих пор не могла собрать себя.

– Кто ты и кто я… – начал Лёшка, приблизившись буквально вплотную. От открывшегося за её спиной вида застыла кровь – если шуганет, лететь придется прилично. А ему совсем не улыбалась перспектива прыгать следом. Не так представлял их разговор. Думал, спокойно поговорят. Он обрисует ситуацию, объяснит, почему нет, постарается достучаться, Влада, будучи неглупой девочкой выслушает его и постарается помочь. Ага. Размечтался.

Она улыбнулась. Сначала робко, словно боясь того, что последует дальше. Потом шире, и на конец, зашлась истерическим смехом. Кто она и кто он? А ей всё равно. С самого начала было всё равно. Сколько лет любить одного человека – с ума сойти можно. Просто так любить, не требуя ничего взамен. Прекрасно зная, что это просто мечта.

– Я всегда буду рядом, – равнодушие, которое Алексей демонстрировал вначале, трещало по швам. – Помогу при любом раскладе, но не более.

– Да, будь рядом. И когда с Олегом буду – тоже будь. И когда лягу под него – будь. А я буду трахаться с ним и представлять тебя, – закричала, корчась от боли и тут же осеклась, увидев в голубых глазах бешенство.

Молниеносно, не позволяя отскочить, схватил её за плечи и грубо стряхнул.

– Ты что несёшь? Совсем охренела? А ну посмотри на меня? – грубо схватил за подбородок, надавливая на нежную кожу. – Ты курила?

Поняв, что задела за живое, она продолжила гнуть свое.

– Буду с ним, назло тебе, – зашипела сквозь зубы, не отрывая глаз от застывшего лица. – Понял? Отпусти! – попыталась сбросить сильные руки, одновременно обмирая от их прикосновения. Любила его до одури. До маниакального помешательства. Как же хотелось заставить его мучиться, пережить всю ту боль, что пережила сама. – Убери, сказала! – завопила истерично, на разрыв и со всей силы ударила по начавшей отекать щеке. Добротно увалила. Так, как учил в прошлом. На какой-то момент Алексей послабил захват, и этого хватило, чтобы она отскочила на самый край утёса.

Ни секунды промедления. Хотела наказать? Да, пожалуйста! Только вопрос, кого?

Всего лишь три шага – и вот уже она оттолкнулась от выступа, сгруппировавшись для прыжка.

То, что Лёха схватил её в последний момент – ничем не помогло.

Полетели вниз вместе. В самое пекло.

Одновременно ушли под воду, подняв столбы брызг. Чудом не свернули шеи, нарушив все правила группировки.

Лёшка сразу вынырнул на поверхность, осматриваясь по сторонам. Некрасова показалась спустя минуту, панически хватая ртом воздух. В голове пульсировала одна единственная мысль: вытащить на берег и всыпать таких мандюлей, чтобы потом с месяц не могла на заднице сидеть.

– Долбаная наркоманка, – взревел на всю глотку, подплывая. Только она могла довести до белого каления, больше никто. Мощным захватом перехватил её под мышки, удерживая на плаву. Судя по застывшему в глазах ужасу, кто-то даже толком не умел плавать. От этой мысли озверел ещё больше. – Тебе жить надоело, паскуда ты этакая? Ещё один такой номер и клянусь, я убью тебя нах**.

Мощные гребки свободной рукой прошивали всё тело болезненным спазмом. Знали, с*ки, куда бить. Из последних сил греб к берегу, чувствуя на шее рваное дыхание.

Вот же угораздило. Ладно он, ничего святого за душой. А она?..

Не наркоманка она и не суицидальная дурочка, просто накрыло. Так бывает, когда опускаются руки, а в сердце, будто тысячи иголок вонзились. Но чтобы он не говорил, как бы не ранил и не отталкивал, нанося удар за ударом – сердце-то не обманешь. Рвалось оно к нему, не смотря на все доводы разума держаться подальше. Замирало от одного только взгляда и вновь начинало трепыхаться, пускаясь вскачь. Уже не от злости или обиды, а жаркого, изнывающего чувства. За это и презирала себя, ненавидела всеми фибрами души.

На всех его девах могла закрыть глаза, только не на сестру. Пока она боролась за него всеми мыслимыми и немыслимыми способами, той даже делать ничего не пришлось. Как можно быть настолько слепой, не понимала. Но прозрение оказалось слишком болезненным.