Текст книги "Виновник завтрашнего дня (СИ)"

Автор книги: Арина Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

Глава 18

– Владка, давай к нам? – разрывался Сеня, готовясь к очередному прыжку.

Меня аж передернуло, а по коже пробежал неприятный озноб. Отвинтив крышечку с солнцезащитного крема, как можно беспечней ответила:

– Спасибо, Сень, но мне и здесь неплохо.

И это чистая правда. Я видела, сколько лететь до воды. Ребятам хорошо, они с рождения занимаются плаваньем, а я только в прошлом году освоила сей вид спорта и то, по-собачьи. Представив, как иду топориком на дно, ещё сильнее передернулась. Я лучше посижу на камешках, позагораю, постерегу бухлишко.

– Зря, – заявила с умным лицом Тася, – тебе бы не помешало.

– Утонуть? – съязвила, распределяя по коже крем.

– Избавиться от негатива, – не согласилась она с моим суждением, обмакивая полотенцем мокрые волосы. – Один прыжок – и словно переродилась. Это такой адреналин, – произнесла восхищенно, разлегшись на покрывале, – ты просто не представляешь.

Возможно. Но мне адреналина в последнее время и так хватает. С головой. По сей день поджилки трясутся при воспоминании о Лёшкином поцелуе. Вот где адреналинище так адреналинище. Самый настоящий омут с головой. Чудом не грохнулась в обморок от испытываемых эмоций.

Боже-е-е… словно вся жизнь пронеслась перед глазами. Чего только не испытала в тот момент. И жгучее желание, и страсть с болью, и дикую радость. Наконец-то поцеловал. По-настоящему. Сам. А как прижимал к себе? От одного воспоминания перехватило дыхание. Никогда бы не подумала, что упирающаяся в живот эрекция может настолько взволновать. Я и сейчас возбужденна. Между ног горячо, влажно, томительно. Мне нельзя думать о таких вещах иначе рехнусь.

Гончаров оказался именно таким, каким и представляла: напористым, голодным, властным.

Три недели прошло, а я до сих пор помню жадность его губ и силу рук. На заднице ещё долго красовались бордовые отметины, оставленные грубыми прикосновениями. Тогда мне казалось, что любой, кто посмотрит на мои губы – сразу поймет, какому напору они поддалась.

Догадывалась, что он далеко не ангел. Что не будет распыляться на телячьи нежности, но представив его член внутри себя… слегка испугалась. А когда он ещё и пригрозил засадить его мне в задницу – так вообще обезумела от страха. Всю безрассудность как рукой сняло. Разорвет ведь нахрен.

Тогда Лёшка ушел, посчитав меня то ли неопытной малолеткой, то ли достаточно проблематичной. Оговорку в несексуальности отмела сразу. Силу его желания только слепой не заметил бы и то, если бы и не заметил, то прочувствовал сполна. Я ведь не маленькая. Всё понимаю.

Но, не смотря на это, хотелось плакать. Даже сейчас, когда нагрянуло лето, зашумело приветливое море, подул южный ветерок. Сердце болезненно сжималось от одной только мысли, что уже завтра Гончаров может вернуться к Варланову, а я так и останусь ни с чем, упустив самое важное в своей жизни.

– Кстати, – вырвала меня из задумчивости Тася, попивая джин-тоник, – что ты решила с Олегом? Идешь?

Блин, я и забыла. Вот черт. Завтра же у него день Рождения. Вика предупреждала ещё неделю назад, просила подготовиться, прикупить платье, записаться к парикмахеру. Я посла её на хрен, заявив, что никуда не пойду, но когда о конфликте прознал Павел Олегович, пришлось пораженно задуматься о выборе подарка.

– Иду, – вздохнула, наблюдая за парящими над водой чайками. – Скибинский настаивает. Только с подарком так ничего и не придумала. Тась, вот что можно подарить человеку, у которого всё есть? Который ворочает миллионами и коллекционирует тачки по несколько сотен тысяч долларов?

– Без понятия, – призналась подружка. – По себе знаю – угодить богачу – ещё тот головняк. А с другой стороны, забей, – посоветовала, перевернувшись на живот. – Уж что-то, а в твоем подарке он вряд ли нуждается. Ты о другом подумай: не зря твоя сестра затряслась вокруг тебя. Чует мое сердце, не к добру.

У меня всё внутри похолодело. А что? Зная о Викиной идее фикс – всё может быть. А когда ещё и Скибинский впрягся… Всё, сушите вёсла. Точно что-то задумали. Я-то в последнее время рубила с плеча, говорила всё, что хотела, мысли не фильтровала. Вот и настал час расплаты. Допрыгалась.

Наблюдая за моим поникшим состоянием, Тася решила «подбодрить» меня, переключившись на Гончарова.

– Ну а с Лёшкой твоим как? Не объявился?

Замотала головой, не находя сил признать очередное поражение. Хорошо, сессия на носу, не было когда грузиться по этому поводу, но всё равно неприятно. Сбежал, как от прокаженной. Таське я, конечно, не рассказывала всех подробностей, так, в общих чертах, однако она успела сделать свои выводы.

– Тут два варианта, – протянула мне охлажденное пиво, от которого я благоразумно отказалась. – Твой Гончаров или гей, или…

– Что «или»? – не выдержала театральную паузу.

– У него проблемы с головой.

Я рассмеялась. Второй вариант вполне возможен.

– Может, если бы ты призналась в своих чувствах, – замялась Тася, – он бы прекратил бегать от тебя.

– Ты что? – очумела от подобной затеи. – Ещё чего! Да он засмеет меня нафиг. Ему моя любовь как собаке пятая нога.

Даже думать о таком не хочу, особенно после всего, что между нами было. Представляю эту картину: я, с распахнутой настежь душой и смеющийся до слёз Гончаров. Да, поцеловал так, что земля из-под ног ушла, весь мир рухнул в одночасье, а после ушел и не возвращался до тех пор, пока я находилась в номере. Нормально, да? Я ему уже прямым текстом намекала – он ни в какую. О какой любви может идти речь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Разве мало, что я предложила себя? Не мало. Он первый, кого я не только поцеловала сама, но и кому захотела принадлежать и душой, и телом.

Лично для меня это многое значит. Для Лёшки же… Я не знаю, что за мысли в его голове. Его поступки говорят об одном, слова – совсем о противоположном. Принято считать, что женщин невозможно понять. Чушь. Гончаров – вот где можно мозги сломать, пока разберешься, что к чему.

На берег, веселясь и подкалывая друг дружку, выбежали Сенька, Ника и Игорек.

Я завидовала их беспечности и бесшабашности. Чтобы вот так просто шугануть с утёса – это надо как минимум выпить. Я трусиха в таких вопросах. Мало того, что высоты боюсь, так ещё и плавать толком не умею. А хотелось бы. Чтобы с разбега, как есть, без всяких там техник и комбинаций уйти под воду, оставив за спиной накопившуюся тяжесть.

– Народ, а давайте после сессии махнем в Грецию? – предложила Ника, присаживаясь возле меня.

– Супер идея, – поддержала Тася.

– Я отдыхал на Кипре прошлым летом, тоже неплохо, – подключился Сеня, открывая пиво. – Можно и туда заглянуть на денек. А ты? – повернулся ко мне, заметив, что я не участвую в обсуждении.

– А я – пас. Вы знаете мое положение. У меня не хватает денег на съем квартиры, о какой поездке может идти речь.

– Так не вопрос, деньги – не проблема, – оживился Сеня.

Знаю, что это так, но блин, ещё я не отдыхала за счёт друзей.

– Владусь, не упрямься! – поднасела Тася. – Сказали же, что с деньгами проблем не будет. Сеня купит билет, я – оплачу гостиницу.

– За мной шмотки и отдых, – подключилась Ника. – Соглашайся, Владусь.

У меня слёзы на глаза навернулись, в горле запершило. Если бы не была девственницей, подумала бы, что беременная. За всю жизнь столько не ревела, сколько за последний месяц.

– Спасибо большое, ребят, – улыбнулась сквозь слёзы, – но этим летом точно не получится.

– Почему? – недоумевала Тася.

– Я работать пойду.

– Чего?

– Кем?

– Ты в своем уме? Думаешь, Павел Олегович разрешит?

Так и знала, что никто меня не поддержит. Друзья у меня, конечно, опупенные, последнюю рубашку отдадут, из любой беды вытащат, но на многие вещи наши взгляды разительно отличались.

– Разрешит не разрешит, у него никто спрашивать не собирается. Моя фамилия Некрасова, если уж на то пошло. А будет ставить палки в колеса – уеду к тетке в Александровку. Лучше работать официанткой, чем плясать под его дудку.

Тася вздохнула, опустив глаза, однако я успела заметить промелькнувшее в них разочарование. Она больше всех была в курсе моей войны со Скибинским и должна понять меня как никто другой. Чем скорее я стану независимой от него – тем быстрее обрету свободу.

– Ну, что, ещё по разочку? – предложил Игорь, потирая руки. – Кто со мной?

– С меня на сегодня хватит, – отмахнулась Ника.

– Я тоже уже всё, – припал к пиву Сеня.

– Ладно, Игорёша, так и быть, составлю тебе компанию, – пародируя старушку, поднялась Тася. – Пойду, стряхну стариной, в отличие от некоторых.

– А мне домой пора, – начала собираться, пропустив мимо ушей явный намек на мою зашуганность в последнее время.

Спасибо, никто не стал переубеждать. Не снимая купальника, надела сверху шорты, и попрощавшись с друзьями, прихватила рюкзак. Перед тем, как уехать, решила взглянуть на Таськин кульбит.

С замиранием сердца подошла к краю утеса и с восхищением проследила за её прыжком.

Мамочки… Душа ушла в пятки. Аж передернуло.

Тася вынырнула на поверхность, что-то выкрикивая во всё горло. Игорек ей вторил, заливаясь раскатистым смехом.

– Ненормальные, – помахала им на прощанье, направляясь к Фольксвагену. Когда-нибудь и я осмелюсь на такой же прыжок. Просто надо набраться смелости и шагнуть с обрыва, наплевав на страх и последствия.

***

Не успела выйти из ванной, как в комнату вломилась сестра. Я понимаю, что мы сестры и застань она меня голой, ничего катастрофического не произошло бы, но блин, могла и постучать для приличия.

– Вернулась? – окинула меня дотошным взглядом. Мне даже смотреть на неё не надо, я его чувствовала оголенной кожей. Неприятные ощущения, скажу я вам. Так и хотелось стряхнуть их, передернув плечами.

– Вернулась, – села на пуфик и, взяв расческу, принялась расчёсывать влажные волосы волосы.

– Я решила вопрос с подарком Олегу, – озвучила она причину своего прихода, скрестив на груди руки. – Это картина Микеля Барсело, он давно мечтал о ней, я выторговала её у одного знакомого.

Пофиг. Барсело-Марсело, я даже понятия не имею, кто это.

– Мне всё равно, я не пойду, – сказала как можно спокойней, хотя саму начало потряхивать.

– Ты в своем уме? Это как минимум невежливо, – едва не захлебнулась она возмущением. – Тем более Павел Олегович ясно дал понять, что присутствовать должны все.

– Мне пох-рен, – протянула, продолжая играть на нервах, – и на твоего Олежика, и на Скибинского. Можешь так и передать.

– Да ты совсем уже… – охренела Вика с моего пофигизма.

– Что, «совсем»? – вскочила с пуфика, отбросив расчёску. Внутри все клокотало от обиды. Сестра называется. Хоть бы раз поддержала. Сколько живу тут, столько и слышу, какая я херовая и неблагодарная. А я просила их об опеке? Лично я? За что благодарить? За кусок хлеба, о котором непременно напомнят при случае? – Я всё знаю, Вик: даже не мечтай подложить меня под Турского. Я скорее вздернусь, чем буду с ним.

Вика упрямо пождала губы. Как же мне знакома эта черта. Сама такая же. Но упрямство упрямству рознь. Упрямство хорошо, когда идешь к поставленной цели, добиваешься чего-то, не сходишь с выбранного пути не смотря на усталость и разочарование, но не с близкими людьми. Такое упрямство ранит и отталкивает.

– Дура, я как лучше для тебя хочу. Брак с Олегом откроет для тебя море перспектив. Будешь жить не тужить и горя не знать, – привела весомые по её мнению аргументы.

– Как ты? Извини, Викусь, но я не настолько падкая на деньги, чтобы раздвигать ноги…

Звонкая пощечина оборвала концовку. Голова мотнулась вправо, щеку обожгло огнем. Против всех ожиданий слёз не было. Только жгучая ненависть, вспоровшая вены тупым ножом.

– Да что ты знаешь обо мне? – зашипела сестра, уничтожая горящим взглядом. – Это из-за тебя, сучки недоношенной, заболела мама. Из-за тебя она всю жизнь промаялась по больницам, – перешла на крик, метая молнии.

Каждое слово – яд, против которого нет противоядия. Кислота – разъедающая меня до костей и уничтожающая те несчастные крохи понимания, что ещё оставались между мной и сестрой.

– Из-за тебя… – перешла на зловещий шепот, – я предала любимого человека, потому что МОЯ МАТЬ нуждалась в деньгах на лекарства. Кто их достал? М?.. Ты, что ли? Ты?! – схватила меня за плечи, стряхнула, а затем отшвырнула на пол.

Специально сделала или случайно получилось – не знаю, но я ударилась лопаткой об угол туалетного столика, невольно вскрикнув от боли.

– Только попробуй завтра не прийти, – нависла надо мной, оскалившись. – Мне и делать ничего не придется, Павел Олегович сам тебя с дерьмом смешает.

Об уходе сестры оповестил резкий поток воздуха, а после – громкий хлопок дверью.

Я так и осталась сидеть на полу, прикусив дрожащие губы.

Снова давящее чувство вины перехватило стальными тросами грудь, вонзилось в сердце, раскромсало его вдоль и в поперёк.

Этот пожизненный крест – быть виновной в смерти родного человека высосал из меня все силы. Всю кровь высосал. Зря не напилась. Зря не попробовала волшебной травки. Глядишь, и жизнь бы казалась малиной, и нападки сестры не ранили похлеще ножа.

– Я не хотела её смерти! – ударила кулаком по тумбочке, ободрав о торец костяшки. Глаза жгло от непролитых слёз. – Не хотела… – выдохнула опустошенно, уткнувшись подбородком в колени.

Если бы можно было не появляться на свет – я бы с радостью не появлялась. Нет, я не жалуюсь и не жду сострадания, просто у всего есть предел, граница, переступив которую можно потерять себя, прыгнуть с того самого утеса, смиренно опустив руки.

Я боюсь этой границы. Очень боюсь. Боюсь, что, когда меня накроет, никого не окажется рядом. Боюсь потерять себя. Стать игрушкой в чужих руках.

– Как же вы меня все за*бали, – прошептала сдавлено, не чувствуя ни жжения в содранных костяшках, ни пульсирующей боли на месте удара, ни тем более пылающей щеки. Это всё мелочи. Человек всегда ранит в ответ, если его задеть за живое. Что такое физическая боль? Всего лишь поврежденный участок тела. Поболит и пройдет. В сто крат больнее от въевшегося под кожу чувства вины и продемонстрированной родным человеком ненависти.

Глава 19

Мне не оставили выбора. Конечно, можно было послать Скибинского куда подальше, забаррикадировавшись у себя в комнате или поехать с ночёвкой к Тасе, но то ли здравый ум не позволил совершить очередную глупость, то ли элементарный упадок сил, воспротивившийся намечающейся схватке.

До полуночи просидела на полу, приходя в себя после общения с сестрой. И только спустя несколько часов, когда вышла из ступора, смогла прочувствовать весь масштаб катастрофы.

Это уже не слухи, не догадки, а самая настоящая констатация факта – меня в открытую готовили для Олега, ничуть не беспокоясь о моем мнении.

Хотелось встать, пойти среди ночи к Павлу Олеговичу и устроить «свадебный переполох», но благодаря титаническим усилиям воли сдержалась. Опять же, по непонятно каким причинам. Хотя внутри, не смотря на внешнюю заторможенность и отстраненность, разбушевался самый настоящий ураган.

За всю ночь я так и не уснула. Я то наматывала круги по комнате, строя мстительные планы, то мечтала бросить универ и сбежать к тётке, лишь бы не сдаваться, не прогибаться под обстоятельства.

Рассвет встретила на ногах. Чтобы хоть как-то сбросить нервное напряжение, решила пробежаться к лесу.

Петляя вдоль высоких сосен вспомнила о Найде, о постигшей её участи и чем больше думала о своем жестоком окружении, тем больше распалялась. В итоге – не успокоилась, а ещё больше накрутила себя.

Вернувшись в комнату, кое-как приняла душ и стиснув зубы, нанесла на поврежденную лопатку крем от ушибов. Темные круги под глазами скрыла с помощью тоналки, а на содранную кожу костяшек, дабы отсечь ненужные вопросы одногруппников, надела кружевные перчатки без пальцев. В ансамбле с чёрным блейзером, коротким топом и приталенными брюками получилось весьма неплохо.

В семь часов утра я уже была в университете, готовясь к сдаче первого экзамена. Не смотря на столь ранний приезд, в аудиторию зашла самой последней, ближе к обеду. Куда спешить?

Экзамен сдала, но чувствовала себя будто под толстым полиэтиленовым куполом. Чудом сдала на пятерку и то, если бы не усидчивость и настойчивость в стремлении не лишиться повышенной стипендии – давно бы забросила учёбу.

Потом, в состоянии сомнамбулы, пошла с одногруппниками в кафе. Все пили пиво, я – сок. Все смеялись, строили планы на лето, я – смотрела на их лица, наигранно улыбалась, поддакивала в нужных моментах, и мысленно содрогалась от предстоящей поездки к Олегу.

Не дай бог Вика что-то затеялась за моей спиной… Боюсь даже думать о возможном браке с Турским. Во-первых, я не люблю его. Во-вторых – ни разу не дала повода и не ответила на ухаживания. В-третьих – а мое мнение разве ничего не значит? Нет?

Домой приехала в подавленном состоянии. Семёновна порывалась узнать причину, взирая на меня с тревогой. Рассказывать о вчерашней перепалке с сестрой не было никакого желания. С трудом запихнула в себя самодельный бутерброд, отказавшись от предложенного полноценного обеда и поднялась к себе, на всякий случай попросив разбудить меня в шесть часов вечера.

К Турским всё-таки опоздали. Как ни странно, не из-за меня. Я-то что? В чем была с утра, в том и поехала, правда, сменив удобные мокасины на нарядные туфли. А вот сестра… произвела целый фурор. Я, конечно, понимаю, что на дне рождения Олега будут все сливки криминального общества, но не настолько, чтобы выряжаться в пух и прах.

Вика вырядилась. И не скажу, что плохо, наоборот, выглядела потрясающе. Длинное приталенное платье из темно-синего бархата выгодно оттеняло легкий загар и подчеркивало соблазнительные изгибы фигуры. Высокая грудь отсвечивала перламутром в v-образном вырезе, а длинные стройные ноги загадочно мелькали в боковом разрезе, притягивая к себя взгляды едва не всех мужчин. Я по сравнению с ней выглядела такой себе замухрышкой, что не могло не радовать. На то и было рассчитано.

Правда, сестра, заметив мой «наряд», недовольно поджала губы, а вот Павел Олегович заставил меня удивленно приподнять брови, заявив, что одета я со вкусом и достаточно стильно.

В общем, смутил так смутил.

А ещё радовало, что племянничек тоже поехал. Вот его я и выбрала в кавалеры на сегодняшний вечер.

– Ванюш, наклонилась к его уху, подъезжая к загородному дому Олега, – не отходи от меня ни на шаг, хорошо?

– Почему? – удивился, будучи не в курсе моих опасений.

– Так надо. Тебе в лом, что ли?

– Да нет.

– Вот и отлично, – обрадовалась, взяв его под руку. – Если кто-то будет приглашать меня танцевать, отвечай, что я танцую только с тобой.

– Ты же знаешь, что я не люблю танцевать! – спохватился он, занервничав.

Я рассмеялась.

– Это просто отмазка, Вань. Посмотри на мои туфли! – продемонстрировала десятисантиметровые шпильки, сложив губки бантиком, бровки домиком. – Да я еле иду!

Он облегченно выдохнул и заверил меня, что весь вечер будет рядом. Слава Богу. Надеюсь, Ванькина фамилия и не по возрасту высокий рост отметут от меня нежелательных ухажеров и позволят провести вечер без напряга.

Вика только посмеивалась с моих попыток избежать столкновения с Турским. Я же не теряла надежды и изредка посматривала на Скибинского, пытаясь понять по нахмуренным бровям, будет этим вечером что-то или нет. Подойти и спросить напрямик не позволяло огромное количество гостей, с которыми Олегович то и дело здоровался, обменивался рукопожатиями и вел деловые беседы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Пока все ожидали отлучившегося по строчному делу именинника, мы с Ванькой обошли огромный белоснежный шатер, внутри которого я насчитала около тридцати столиков. Конечно, когда столько баблища, зачем тащиться в ресторан. Можно без проблем устроить сабантуй на открытом воздухе, под звёздным небом, в окружении миниатюрных фонтанчиков и многочисленных кустов ранних роз.

Подошедшего Олега поздравила со всем «семейством», в общей, так сказать, массе.

Сжав Ванькину руку, я тоже присоединилась к поздравлениям, вскользь поцеловав именинника в гладко выбритую щеку, и уже намеревалась прошмыгнуть к дальнему столику, поближе к выходу, как зычный голос Владимира Вениаминовича остановил меня на пути к заветной цели.

– Влада, Ваня, вы куда? Присаживайтесь с нами, – указал рукой за продолговатый центральный стол, за которым уже восседали (и когда только успели?) Павел Олегович, Вика, и приехавшая из Испании Евгения Александровна, мама Олега. – Давайте, давайте, не стойте, как неродные. Тут все свои.

Ага. Свои. Зато я – чужая. С этой минуты уверенность, что празднование дня рождения не принесет для меня ничего хорошего, увеличилась в сто крат. А когда среди подошедших к Олегу припозднившихся гостей узнала Гончарова, так вообще остолбенела, увидев рядом с ним миниатюрную брюнетку.

Сказать, что я была шокирована – ничего не сказать. У меня и слов не нашлось подходящих, чтобы описать свое состояние. Шок. Вакуум. Ступор. Если бы не Ванька, потащивший меня к столу – так и осталась бы стоять истуканом, во все глаза уставившись на довольную рожу Гончарова.

Стоило отметить, что одета его спутница была со вкусом. Неброско и в то же время изысканно, что наталкивало на мысль: рядом с ним далеко необычная «прости господи», а возможно, даже вполне себе приличная девушка, от чего я пригрузилась ещё больше. Смазливая. Даже чересчур. Гончаров тоже сумел удивить, надев вместо привычных футболок белоснежную рубашку с воротником-стоечкой и угольно-чёрные классические брюки. На лице – уже ставшая привычной легкая небритость, поверхностная, ничего не значащая улыбка и затаенная (уж я-то знаю) внимательность к любой, даже самой незначительной мелочи.

Мимолетный взгляд на сестру заставил вздрогнуть. Она тоже пялилась на Гончарова, безжалостно скомкав в руках салфетку. Если на моем лице отображена хотя бы часть её эмоций – тогда тушите свет.

Горько усмехнувшись, смогла взять себя в руки. Не ожидала, сестричка? Так вот ради кого ты марафетилась? Честно? Захотелось рассмеяться. А ещё… бежать. Бежать, куда глаза глядят, хоть на край света, лишь бы не видеть промелькнувшей в глазах сестры боли.

– Владочка, присаживайся возле Олега, – засуетилась вокруг меня спорхнувшая Евгения Александровна, услужливо отодвигая свободный стул. Я же заторможено кивнула, наблюдая с ужасом, как Олег, приняв очередные поздравления, позвал Гончарова за собой. Прямо к нашей компании. Ёпрест.

Ваньку определили на противоположную сторону, посадив между дедом и матерью. Туда же последовал и Лёшка с чёрноволосой незнакомкой.

М-да-а-а… Знай я заранее о «сюрпризе», осталась бы в мокасинах. Никогда не комплексовала относительно своего роста, а тут прям накрыло. А вдруг Гончарову именно такие и нравятся? Маленькие, нежные, утонченные.

После обмена приветствиями завязалась непринужденная беседа.

Я бы отдала все свои сбережения, все украшения и даже машину, лишь бы оказаться поближе к выходу. Я не знаю таких пыток, которыми можно было описать мое состояние. С одной стороны сестра, сумевшая таки взять себя в руки и пристально следившая за каждым моим вздохом, с другой – Олег, который тоже не отставал от неё, пытаясь мне всячески угодить. Он то всевозможные закуски мне предлагал, то спрашивал, всё ли мне нравится. А его родители? Да они не сводили с меня глаз и наперебой восхваляли мою красоту. Сложилось впечатление, что не Олег виновник торжества, а я.

Ещё никогда не чувствовала себя так неудобно. Не люблю быть в центре внимания, а тут прям как по заказу, все смотрели только на меня. Кто-то смотрел заинтересовано, с любопытством. Кто-то с обожанием. Кто-то с неприкрытой злостью и отчуждением. Плотоядно. Хищно. Никто не остался безучастным, кроме Лёшки.

Выпить бы, а ещё лучше – напиться. Нельзя. Точно не в этой компании. Могу не сдержаться, натворить делов и сделать только хуже.

Сцепив под столом пальцы, приказала себе не смотреть на Гончарова, уставившись на наполненный шампанским бокал.

«Не смотри! Не смотри! Не смотри»… Посмотрела.

Судорожно втянув в себя воздух, пропустила один удар сердца. Встретились взглядами, и меня будто молнией ударило. Именно в этот момент Олег обнял меня за талию и склонился к моему лицу, едва не касаясь губами щеки.

– Всё, что говорят мои родители – правда, – прошептал на ухо, отчего я передернула плечами, нервно скомкав край скатерти. – Ты невероятно красивая…

На лице у Лёшки – приветливая улыбка, а вот в глазах – самые настоящие ледники. Боже, какой тяжелый у него взгляд. Поежилась под ним. Вспомнила его другим. Пьяным от желания и страсти.

Олег ждал ответа, и не думая отстраняться, а я смотрела на приоткрытые в насмешливой улыбке губы и буквально ощущала их прикосновение к своим губам. Это такие муки. Я помнила всё, до мельчайших подробностей: как посасывали мой язык, как кусали и сразу же зализывали…

В голубых глазах промелькнула яркая вспышка. Молниеносно. За считанные секунды. Он тоже всё помнил.

«Зачем ты так со мной?» – повторила один и тот же вопрос, кивнув украдкой на его спутницу.

«А с тобой иначе нельзя», – ответили мне посмеиваясь. – «Разве ты не поняла ещё?».

Ближе к ночи народ достиг соответствующей кондиции и начал вести себя более развязно. Ведущий вечера перешел на более фривольные шуточки.

Я же накрутила себя до того, что с каждым тостом едва не подскакивала на месте. Мне постоянно мерещилось, что следующий тост будет «за здоровье молодых». Бред, конечно, но чем черт не шутит. Меня настолько крыло от происходящего, что еле сдерживалась.

Лёшка иногда отлучался, разговаривая с кем-то по телефону, а когда возвращался, то был полностью сосредоточен на своей спутнице и больше на меня не смотрел. От его холодного равнодушия щемило в груди, а перед глазами всё плыло от непролитых слёз.

Я чувствовала себя такой уставшей и эмоционально истощенной, что едва улавливала суть звучавшей за столом беседы. Если бы можно было уйти – я бы ушла. Но я знаю, что меня никто не отпустит. Пока Скибинский тут – ни о каком уходе не могло быть и речи.

Олег снова надумал побеседовать, наклонившись ко мне как можно ближе и вновь приобняв за талию.

– Что прости? – очнулась, заметив, что все уставились на меня. Но уже как-то иначе. Выжидающе, что ли.

– Я говорю: может, потанцуем? – повторил он свой вопрос, и не думая забирать руку.

– Я… – растерялась, не зная, как поступить правильно. Это всего лишь танец, так ведь? – Можно, – согласилась заторможено, встретившись с одобрительным взглядом Павла Олеговича.

Только прежде чем подняться не сдержалась и посмотрела на Лёшку.

Зря…

Созерцать его улыбку, предназначенную другой – ещё то испытание. А когда его спутница обняла его шею, притягивая к себя для поцелуя – так вообще потеряла связь с реальностью. Сама схватила Олега за руку и потащила в направлении отведенной для танцев площадки, лишь бы поскорее оказаться как можно дальше от демонстрированного безразличия.

– Ты в порядке? – проявил беспокойство Олег, прижимая меня к себе. Я подалась к нему безвольной массой, уткнувшись носом в плечо.

– Да.

– Точно?

– Угу, – сморгнула набежавшие слёзы. Отчаянно захотелось плакать. Тяжело видеть любимого с другой. Тяжело и больно. Особенно понимая, что ему до меня нет никакого дела. Тут вдох сделать невозможно, не то, что танцевать. Ухватилась за Олега, оставаясь равнодушной к заботливым прикосновениям, и едва не вырвала, встретившись глазами с сестрой.

Радовалась она. Настолько откровенно и неприкрыто, что стало противно. Что она там удумала, я не знаю, но уж точно ничего хорошего.

– Влада, – начал Олег осторожно, а я уже напряглась, заподозрив неладное, – я бы хотел поговорить с тобой. Может, прогуляемся немного?

Вот тот момент, которого я так боялась. В глазах Олега столько ожидания… Не знай, чем это всё закончится, согласилась бы, пошла без лишних вопросов. Но теперь, помня о предостережениях Таси и вчерашнем конфликте с сестрой, шарахнулась от Турского, лихорадочно соображая причину для отказа.

Не к кому обратиться за помощью. Куда не посмотри – всем чуждо мое состояние. Никому нет дела до охватившего меня озноба. Ванька не поможет априори. Павел Олегович о чем-то увлеченно разговаривал с отцом Олега. Вика? Ну с ней и так всё ясно. Лёшка… Хрен поймешь, что на уме. Но я успела заметить, с какой легкостью он согнул замершую в руках вилку, стоило встретиться со мной взглядом, после чего подорвался и, спрятав сломанный прибор в увесистом кулачище, зашагал прочь.

***

Если бы не подозрения насчёт Олега – хрен бы пришёл.

Нутром чувствовал: что-то тут не так. После того, как на днях увидел его с Викой, вернее, как они беседовали за городом в топольках – так и щелкнуло что-то внутри, безошибочно причисляя Турского к смерти Максима.

Казалось бы, два нечужих друг другу человека решили встретиться с глазу на глаз, подышать свежим воздухом, что тут такого? Но… было в их поведении что-то подозрительное. То, что заставило проследить за ними на выходе из казино, предварительно проверив наличие бинокля в бардачке и как можно осторожней, пытаясь не засветиться, сесть на хвост.

Когда Вика, а за ней и Турский, свернули в рощу, Гончаров решил не рисковать и, выждав пять минут, притормозить у въезда.

Жаль, не слышал о чем речь, но благодаря профессиональной оптике имел возможность проследить за их эмоциями, благо, Вика не стояла на месте, а металась между деревьями, возмущенно размахивая руками. Олег ей вторил. Его тоже что-то не устраивало. Видно, что разговаривали на повышенных тонах, потому что лица обоих были красными от гнева. Сначала думал, Турский чем-то недоволен, однако, присмотревшись получше, понял, что ошибался. Вика едва не набрасывалась на него, колошматя по всему подряд, он же стойко терпел сыпавшиеся друг за другом удары. Но когда Скибинская разошлась на полную, попытавшись влепить пощечину, Олег жестко перехватил занесенную для удара ладонь и тоже перешел на крик.

Ссорились они капитально. Гончаров бы многое отдал за возможность услышать их ругань. То, что между ними была связь – определил сразу, ещё с первой встречи.

Сначала думал – секс. Но потом узнал о голубой мечте Олега, и данный вопрос отпал сам собой. Смысл жениться на младшей сестре, когда пылаешь страстью к старшей? Бред.

Потом была мысль – бизнес. Олег устраняет Максима, женится на Владке и… что? Есть прямой наследник – Ваня. Есть та же самая Вика, Владка Скибинскому никто, ей ничего не перепадет в любом случае. Тогда что? Почему его интуиция буквально вопила о причастности Турского к смерти Максима? Почему не доверял Вике?