Текст книги "Виновник завтрашнего дня (СИ)"
Автор книги: Арина Александер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)
Виновник завтрашнего дня
Арина Александер
Пролог
Когда-нибудь ты поймешь, что бывают люди, которые никогда не предают… Но для этого придется пройти через очень много предательств.
Когда-нибудь ты поймешь, что внешний блеск – ничто по сравнению с внутренней красотой. Потому что все, что снаружи – это до первого дождя… А то, что внутри – горит всегда! Пусть даже оно угасло до еле-видных угольков. Но, достаточно сложить губы трубочкой и ласково подуть – огонь постепенно разгорится и согреет тебя.
Когда-нибудь ты поймешь, что многие формулы и афоризмы, которых ты нахватался в окружающем мире – пустые, пусть и красивые, наборы слов – не более того. Важны лишь те истины, до которых ты сам дошел.
Когда-нибудь ты поймешь, что доброта, нежность, ласка и забота – это проявление внутренней силы, а не слабости.
(Константин Хабенский)
– Быстро отошла от края, – приказал, едва сдерживаясь. Внутри всё застыло от страха. Успел заметить, что высота приличная, да и насколько коварна глубина не знал. А вдруг подводные камни? Расхерячит свою красивую мордашку, покалечится, кому потом нужна будет. Спрятанные в карманах джинсов разбитые кулаки неприятно терлись о грубую ткань, заставляя едва заметно морщиться.
– А то что? – выдавила из себя сквозь сдерживаемый смех девушка, а потом и вовсе рассмеялась, пошатываясь на ветру.
Ну да, сейчас он не выглядел настолько авторитетно, чтобы сходу броситься выполнять его приказы. Кое-как приклеенный над бровью лейкопластырь, моментально налившийся под глазом фингал, разбитая губа и, судя по пульсирующей щеке, ещё и ссадина, являли собой отнюдь не угрожающее зрелище, а самое, что ни на есть, жалостливое.
– Спасибо тем, кто отп*здил тебя, Гончаров, – прекратила заливаться, обняв себя за плечи. – Так тебе и надо.
Не понравились её суженые зрачки. Обкуренная, что ли?
– Я запомню твою доброту, – сплюнул собравшуюся во рту кровь. – А сейчас, живо отошла от края!
В насыщенных, серо-зелёных глазах промелькнуло беспокойство. Задело за живое сказанное. И так всегда: стоило выстроить вокруг себя оборонительные укрепления, как Лёшка вмиг их разрушал. Не брала его ни любовь её, ни преданность. Он всегда ранил её. При чем не столько действием, сколько обычном словом. Колючим взглядом и циничной улыбкой. А о холоде голубых глаз и говорить нечего. Ни разу не увидела в них тепла. Ни разу.
Лёшка напрягся сильнее обычно, заметив, как упрямо поджались пухлые губы, и как следом за этим, их обладательница демонстративно сделала шаг назад.
Вздохнул, прекрасно зная, откуда растут ноги. Что же, настал черёд расставить все точки над «і».
– Не сходи с ума, – сделал шаг вперёд, но предусмотрительно поднял ладони вверх. Стоило усыпить её бдительность, пока не случилось горе.
– Ты всё неправильно поняла. Но и тому, о чем ты себе намечтала – не быть.
Её сердце неспокойно забилось, и возникло неконтролируемое желание сделать себе ещё больнее. Она ведь как садомазохистка, каждодневно истязала себя надеждами, ожидая, что свершится чудо. Просто захотелось развеять миф о безответной любви. Доказать всему миру, что бред это всё. Если будешь бороться, идти до конца, безразличный к тебе мужчина прозреет, обратит, в конце концов, на тебя внимание, ответит взаимностью.
Дура!
Она ему и нахрен не нужна. Сейчас он чётко произнес это. А она, в который раз, поддалась разрывающей на части боли и улыбнулась сквозь слёзы.
– Интересно, о чем это ты? – вскинула голову, сжав кулаки. Нужно как-то унять нахлынувшую дрожь. Трясло, как ненормальную. Сначала думала – нервы. А потом поняла – это так сердце её полоумное реагировало на него, захлебывалось в буквальном смысле слова.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я, – Лёшка сделал ещё один шаг, воспользовавшись небольшой паузой. Хреново разбивать чьи-то мечты, особенно, когда и сам неравнодушен к их обладательнице. – Если думаешь, что между нами что-то есть – забудь об этом. Ничего нет и быть не может.
Чеканил каждое слово, глядя в пылающие болью глаза, и мысленно приказывал себе не вестись. Ранит? Хорошо. Будет держаться на расстоянии. Может, возненавидит, зато потом, спустя время, скажет спасибо. Не для неё он. И она не для него. Такие девочки, как она, должны обходить десятой дорогой, таких мужиков, как он.
Стоял, ожидая представления, слезливого концерта, хоть какой-то реакции. Но к тому, как изменилось её лицо, как потухли выразительные глаза – не был готов. От одного только взгляда на её побитый вид стало дерьмово.
Куда подевалась девчонка, не побоявшаяся спуститься в бассейн к разъяренным ротвейлерам? Где та бесшабашная сорвиголова, бросившая обвинения в бесчеловечности самому Скибинскому?
А нет её. Он и уничтожил.
И так хреново стало, как никогда ещё в жизни. Ощущения, словно потоптался по чистому сердцу, прошелся вдоль и поперёк, а потом ещё и плюнул в душу.
Ждал, что начнет истерить, ругаться, но она молчала. Только глаза, огромные, стеклянные, с наполнившимися слезами, смотрели на него, не мигая.
Зря начал. Сейчас как пригрузит.
– А я и не думала ничего такого, – отчеканила в ответ, хотя видно, что ломало. – Можешь трахаться с кем хочешь, мне всё равно.
Если бы час назад не созерцала Гончарова с сестрой, никогда бы не восприняла его слова так болезненно. Со сколькими девахами его видела и ничего, жива-здорова. Это ведь Гончаров. От таких как он, не ждут чувств, потому что не знают они, что это такое, а если и знали когда-то, то давно забыли. Но застав их вместе?..
Господи, дай сил выдержать эту боль.
Представшая перед глазами картина нанесла удар не под дых, нет. В самое сердце засадила, да так, что до сих пор не могла собрать себя.
– Кто ты и кто я… – начал Лёшка, приблизившись буквально вплотную. От открывшегося за её спиной вида застыла кровь – если шуганет, лететь придется прилично. А ему совсем не улыбалась перспектива прыгать следом.
Она улыбнулась. Сначала робко, словно боясь того, что последует дальше. Потом шире, и на конец, зашлась истерическим смехом. Кто она и кто он? А ей всё равно. С самого начала было всё равно. Сколько лет любить одного человека – с ума сойти можно. Просто так любить, не требуя ничего взамен. Прекрасно зная, что это просто мечта.
– Я всегда буду рядом, – равнодушие, которое Алексей демонстрировал вначале, трещало по швам. – Помогу при любом раскладе, но не более.
– Да, будь рядом. И когда с Олегом буду – тоже будь. И когда лягу под него – будь. А я буду трахаться с ним и представлять тебя, – закричала, корчась от боли и тут же осеклась, увидев в голубых глазах бешенство.
Молниеносно, не позволяя отскочить, схватил её за плечи и грубо стряхнул.
– Ты что несёшь? Совсем охренела? А ну посмотри на меня? – грубо схватил за подбородок, надавливая на нежную кожу. – Ты курила?
Поняв, что задела за живое, она продолжила гнуть свое.
– Буду с ним, на зло тебе, – зашипела сквозь зубы, не отрывая глаз от застывшего лица. – Понял? Отпусти! – попыталась сбросить сильные руки, одновременно обмирая от их прикосновения. Любила его до одури. До маниакального помешательства. Как же хотелось заставить его мучиться, пережить всю ту боль, что пережила сама. – Убери, сказала! – завопила истерично, наразрыв и со всей силы ударила по начавшей отекать щеке. Добротно увалила. Так, как учил в прошлом. На какой-то момент Алексей послабил захват, и этого хватило, чтобы она отскочила на самый край утёса.
Ни секунды промедления. Хотела наказать? Да, пожалуйста! Только вопрос, кого?
Всего лишь три шага – и вот уже она оттолкнулась от выступа, сгруппировавшись для прыжка.
То, что Лёха схватил её в последний момент – ничем не помогло.
Полетели вниз вместе. В самое пекло.
Одновременно ушли под воду, подняв столбы брызг. Чудом не свернули шеи, нарушив все правила группировки.
Лёшка сразу вынырнул на поверхность, осматриваясь по сторонам. Некрасова показалась спустя минуту, панически хватая ртом воздух. В голове пульсировала одна единственная мысль: вытащить на берег и всыпать таких мандюлей, чтобы потом с месяц не могла на заднице сидеть.
– Долбаная наркоманка, – взревел на всю глотку, подплывая. Только она могла довести до белого каления, больше никто. Мощным захватом перехватил её под мышки, удерживая на плаву. Судя по застывшему в глазах ужасу, кто-то даже толком не умел плавать. От этой мысли озверел ещё больше. – Тебе жить надоело, паскуда ты этакая? Ещё один такой номер и клянусь, я убью тебя нах**.
Мощные гребки свободной рукой прошивали всё тело болезненным спазмом. Знали, с*ки, куда бить. Из последних сил греб к берегу, чувствуя на шее рваное дыхание.
Вот же угораздило. Ладно он, ничего святого за душой. А она?..
Не наркоманка она и не суицидальная дурочка, просто накрыло. Так бывает, когда опускаются руки, а в сердце, будто тысячи иголок вонзились. Но чтобы он не говорил, как бы не ранил и не отталкивал, нанося удар за ударом – сердце-то не обманешь. Рвалось оно к нему, не смотря на все доводы разума держаться подальше. Замирало от одного только взгляда и вновь начинало трепыхаться, пускаясь вскачь. Уже не от злости или обиды, а жаркого, изнывающего чувства. За это и презирала себя, ненавидела всеми фибрами души.
На всех его девах могла закрыть глаза, только не на сестру. Пока она боролась за него всеми мыслимыми и немыслимыми способами, той даже делать ничего не пришлось. Как можно быть настолько слепой, не понимала. Но прозрение оказалось слишком болезненным.
Глава 1
14 лет назад. Начало 2000-х
– С твоим-то ростом, Лёшка, да физическими данными только в спецназ или погранвойска, – пробасил Василий Станиславович под конец медкомиссии. – Если не дурконешь и останешься служить – в большие люди выбьешься. Серёжка гордился бы тобой. Жаль, потерял два года, но, – нахмурил брови, вспоминая события двухлетней давности, – значит, так нужно было.
Алексей улыбнулся.
– Спасибо.
– На какое число призывают?
– На двадцатое, – заявил без особого энтузиазма. Не страшила служба, наоборот, видел в ней своего рода дорожку в светлое будущее, а вот перспектива оставить без присмотра маму, тяжким грузом давила на плечи.
– Ого! Так быстро, – нахмурился друг семьи.
– А что вы хотели? – подала голос медсестра, закончив возиться с медицинскими картками. – Самый разгар весеннего призыва. Автобусы от военкомата каждый день отходят переполненные.
Терапевт хмыкнул, переключившись на помощницу, ненадолго позабыв о Гончарове.
– Надо же?! Я думал, сейчас все откупаются, а оно вон как. Это хорошо, кто-то ведь должен стоять на защите Родины. Мы служили, теперь пускай наши дети служат. Всё правильно. Нехрен протирать штаны в универах за счёт родительского бабла.
Лёшка терпеливо стоял возле стола, ожидая заключения и решал одну из самых сложных задач за последнее время: как побыстрее перехватить Вику. Городок небольшой, пока шел в военкомат, человек десять общих знакомых повстречал. Если донесут раньше – начнутся обиды.
– Дядь Вась, – протянул на прощание руку, как только терапевт передал заключение о пригодности к службе. – Я бы хотел попросить вас наведываться иногда к моим. Чисто так, подсобить по-мужски. Мать… она ведь сама никогда не попросит.
Мужчина пожал руку, по-отцовски похлопав парня по плечу.
– Не волнуйся. Не брошу. А ты давай, устраивай свое будущее, и рви когти из нашего Зажопья…
В коридоре поджидал Русый, тоже призывник, как и он. Познакомились на прошлой неделе, во многом сошлись взглядами, да так и стали общаться, отбывая последние дни на гражданке.
– Ну чё там? – спрыгнул он с подоконника, разминая плечи.
Лёшка на ходу достал сигареты, направляясь на улицу и остановившись на крыльце, прикурил.
– Да нормуль всё. Туда же, куда и тебя.
– Ещё бы в одну часть попасть – вообще закачаешься. Но ты ведь помнишь? – закурил и себе, провожая взглядом молоденьких практиканток. – Если разойдемся, будем писать друг другу. Номер не потерял? – сощурился, повернувшись к Гончарову.
– Не ссы, не потерял. У меня хорошая зрительная память. – Вряд ли ему придется прибегнуть к услугам Руслана, но в жизни, как говорится, всякое бывает.
Кохнович собирался после службы осесть в столице у брата и всячески звал Лёшку с собой, предлагая и сытое место, и приличный заработок едва не на халяву, вот только способы получениях этих самых зарплат слегка напрягали Гончарова.
– Ну и ладненько. А так, не передумал?
Уже третий день Руслан пытался переманить к себе новоявленного друга, красочно расписывая преимущества работы на столичных братков. Мол, перспектива карьерного роста обеспечена, да и возможность помогать родням перепадёт нехилая.
Заманчивое предложение, если учесть, что в их городке кроме разреза с полуразрушенными шахтами ничего толкового нет. Но что-то сдерживало. Бесспорно, круто, когда у тебя бабок немерено, есть машина, жилье, те же самые перспективы. Но ведь за всё придется платить. Прикрывать чей-то бизнес, заниматься вымогательством, буквально выбивая из должников деньги, порой калеча, а порой – и убивая.
Тут было над чем задуматься. Пускай Русый и уверял, что до убийства ни разу не доходило, не верил Лёшка в столь щедрый подарок судьбы. В бизнесе Тохи, двоюродного брата Руслана всё было просто: или ты, или тебя. Хочешь жить – умей вертеться. А ему хотелось заработать денег, не переступая черту закона. По крайней мере, пока.
В двадцать один год жизнь только начинается. Ещё успеется просраться. Миллионы людей зарабатывают деньги честным трудом и ведь как-то живут? Тут главное смекалка и умение проявить себя.
– Пока нет, – сощурился, выдыхая дым. – Попробую в органы или, на крайняк, в охрану.
– Ты шутишь? – Русый настолько удивился, что заржал на весь двор. – Тогда уж лучше на физкультурный поступай. С твоей-то физподготовкой, тебя любой ВУЗ заберёт. Ну и насмешил, охранник, блин.
Лёшка не стал вникать в подробности, рассказывая, как в свое время не поступил в универ из-за болезни отца. Да и не спешили его забирать. Конкурс огромный, взятки – на каждом шагу. А безденежье такая штука, что далеко не уедешь. Порой, хлеба не было за что купить, не то, чтобы по универам разъезжать. Так и вышло, что пошел в обычный технарь на технолога, лишь бы быть поближе к семье. И хотя учился нормально, понял, что стоять за станком и чертить технологические карты – не его. Не лежала его душа ко всяким там подачам суппорта и оборотам шпинделя, хоть ты тресни. А вот охрана – другое дело, тем более что после армии туда попасть проще простого.
– Ладно, ты куда сейчас? – быстро сменил тему Руслан. Не хочет человек – как хочет. Главное, чтобы потом не пожалел.
– К Вике, – сразу улыбнулся Лёшка, выбросив в урну сигарету.
– Ясно, тогда до четверга?
– До четверга.
После крепкого рукопожатия разошлись.
Только сейчас обратил внимание, насколько вокруг красиво. Всё-таки весна опупенное время года. А в их городке – так вообще красотень неописуемая. Повсюду цветущая сирень, величественные каштаны. Сладковато-приторный аромат пьянил, заставляя дышать на полную грудь. И так легко стало на душе, что и годовалая служба в армии показалась плевым делом.
Больше всего тревожился за мать и за сестрёнку-сорвиголову. Да и с Викой как-то всё неоднозначно. Для него подождать с год девушку не было проблемой. А вот для неё… Не хотелось грузиться раньше времени.
Сотни красивых девушек вокруг, а ему далась эта Некрасова. Гордая, неприступная красавица, которую до ломоты в зубах захотелось приручить, попробовать на вкус, сделать своей.
Сначала думал: ради очередной галочки. А потом, чем больше узнавал, чем дольше добивался расположения, тем сильнее влюблялся. И теперь ходил за ней попятам, ловя, как дебил, каждый вздох и взгляд…
Нырнув в соседний двор, ещё издали заметил Владку, отбивающуюся от паренька не намного старше её самой. Малец норовил запихнуть ей за шиворот майского жука, сопровождая сей процесс громким гоготом. И ладно, если бы только за шиворот, так эта мразь ещё и платье задирала, показывая столпившимся неподалеку подельникам девчачьи трусы. При виде розовых мишек сопляки заливались смехом, доведя Владу до слёз.
Лёшка осмотрелся по сторонам, отмечая отсутствие взрослых и пылая праведным гневом, незаметно подкрался к улюлюкающей толпе.
– Ты что творишь, мразина? – нагрянул сзади и не позволяя опомниться, схватил мальца за шкирки. Стряхнул хорошенько, заглядывая в испуганные глаза, а потом в полсилы отшвырнул в песочницу. – Совсем страх потерял? Ещё раз увижу с Ладой – заставлю жрать этих жуков, понял?
Тот приземлился на задницу, а потом ловко подскочил на ноги и, заорав на всю глотку, смылся в соседний двор. Замершая свора потянулась за предводителем, на бегу перепрыгивая через скамейки.
– Сейчас он мамку позовет, – всхлипнула Влада, привлекая к себе внимание Гончарова. – Вони будет – дальше некуда. Его мамка знаешь, какая противная.
Лёшка присел на корточки, достал из кармана чистый носовой платок и протянул девочке. Та покраснела, поблагодарив, и принялась тереть зареванные щёки.
– Да мне пофиг. Ты мне лучше вот что скажи: почему сдачи не даешь?
– Как тут дашь? – возмутилась девочка, прекратив вытирать глаза. – Видел, какой он? На целую голову выше.
Лёшка осуждающе покачал головой, предвидя дальнейший прессинг со стороны сопляка. Владу стоило подучить некоторым приемам, чтобы умела постоять за себя.
– А ну-ка дай свою руку! – поднялся на ноги, и когда Влада протянула свою ладошку, показал, как правильно сжимать кулак. – Вот так держишь руку и лупишь по всему подряд. Главное, не прячь вот этот палец внутрь, – указал на большой пальчик, вынуждая обхватить им остальные фаланги, – а то сломаешь, понятно?
Влада согласно кивнула, отчего светло-русые волосы золотистым переливом заиграли под обеденным солнцем.
– А сейчас давай потренируемся.
Где-то с полчаса ушло на обучение всем тонкостям правильного удара. Не смотря на шестилетний возраст, Влада была прилежней ученицей, послушно выполняя озвученные наставления. Порой Алексей ловил на себе её восхищенный взгляд и считывал робкую, застенчивую улыбку, невольно улыбаясь в ответ.
Опустевший двор то и дело оглушался его театральными вскриками «ой!», «ай!», «о, мой нос!» и так далее. Влада заливалась колокольчиком, молотя его, согнувшегося пополам, по чем только можно, правда, едва ощутимо, но не в этом суть. Это для него, двадцатилетнего бугая, не больно, а для таких, как Колька Сидоров – самое то.
У него тоже была сестра, поэтому к младшей Некрасовой испытывал чисто братские чувства. Нравились её не по-детски развитое мышление, чистое сердце, доверчивость.
– Теперь поняла, как давать сдачи? – присел на лавочку, окинув девчушку теплым взглядом.
– Ага! Теперь буду всех мутузить, – рассмеялась она, поправляя растрепанные волосы. – А я этой осенью пойду в первый класс, – похвасталась, взобравшись на скамейку рядом.
– Так тебе только шесть? – опешил Лёшка, не представляя её с портфелем.
– Мама сказала, что я слишком высокая для своего возраста, так что могу и раньше. Буквы я уже знаю, считать тоже умею.
М-дааа. Ну и дела. Гончаров вздохнул, искренне сочувствуя малышке. То ли ещё будет.
– А ты к Вике пришел? – опомнилась она, спрыгнув обратно на землю.
– Угу. Позовешь?
– А её дома нет. – И сразу же поспешила уточнить: – Она с Наташкой на какое-то прослушивание ушла, а перед этим с мамой жутко поссорилась. Сказала, что уже совершеннолетняя и сама вправе принимать решения.
Гончарова как обухом по голове треснули. Вмиг подлетел с лавочки, сразу догадавшись, куда понесло Некрасову.
– Ладно, Ладусь, мне пора.
– А как же Вика? Разве ты не подождешь её? – растерялась девочка.
– Не, я позже зайду. Кстати, – словно вспомнив нечто важное, вернулся обратно, – а с Машкой чего не гуляешь?
– Так её тёть Надя позвала обедать. Вот, жду, пока выйдет.
– Значит так, – наклонился к недавней ученице, заговорщицки понизив голос. – Если кто-то спросит – ты меня не видела, договорились?
Ответом послужил кивок. Умница.
***
В городе было не так уж и много пристойных клубов, в которые можно сунуться в поисках работы.
Решил начать с «Питона», где зачастую светились выпускники местного училища культуры. Парни подрабатывали музыкантами, набивая руку и приноравливаясь к нравам чересчур требовательной публики, девчонки – танцевали и пели, сбиваясь во всевозможные коллективы и группы.
«Питон» оказался закрытым, а блеклая табличка на дверях гласила, что заведение откроется не раньше 21:00.
Такой ворот Лёшке не понравился. Неужели всё-таки «Оскар»? Тут было отчего напрячься.
В «Оскаре» оседала совсем другая публика. Борзая, в какой-то мере блатная, властная. Это не «Питон», где каждый вечер можно потянуть вполне себе доступное бухлишко и послушать отличную музыку.
Это другой уровень. Намного выше.
И теперь ему была понятна истерика Викиной матери. Он и сам занервничал, представив её в этом гадюшнике.
Стоило подойти к клубу, как его опасения оказались верны – у входа с яркой вывеской толпилось едва ли не полгорода.
Прошерстив глазами толпу так и остался ни с чем. Значит, или внутри, или уже ушла. Чтобы не гадать попусту, ломонул в здание, решив проверить зал, да так и застыл в затемненном проходе, вслушиваясь в звучащий со сцены голос. Точно Вика.
Медленно пошел на голос, остановившись у барной стойки, и жадными взглядом прошелся по стоявшей прямо по курсу девушке.
Как она пела… Что не говори, а Некрасова была создана для сцены. Идеальная фигура так и притягивала к себе взгляд, а пробирающей до мурашек голос заставлял позабыть обо всём на свете. Много раз видел её выступления, но на это раз… было в разы круче. То ли атмосфера клуба так действовала, то ли профессиональное звучание, не мог сказать, но то, что на его малышку пускали слюни практически все присутствующие (среди которых ни одной знакомой рожи, кроме администратора Андрея), пробудило в нем собственника.
Пришлось взять себя в руки, пока не закончилось выступление, и как только Вика спустилась со сцены, схватил опешившую девушку за руку.
– Лёша?! – растерялась, выискивая среди зрителей Наташку. – Ты что тут делаешь?
Гончаров поволок её к выходу, расталкивая по пути особо борзых, и оказавшись на улице, с бурно вздымающейся грудью повернулся к семенившей следом девушке.
– Это ты что тут делаешь? Мы разве не договаривались, м?
– Лёш, подожди, я всё объясню.
– Что ты объяснишь? – оттеснил её к каштану, и навалился всем весом, прижимая к шершавой коре. Так и хотелось придушить. – Ты хоть понимаешь, куда лезешь?
– А что тут такого? Ты посмотри вокруг! – пришла в себя Вика, выровняв дыхание. – Я не одна такая. Чем плохо, если устроюсь на работу?
Лёшка заскрипел зубами.
– Это ночной клуб, а не какое-то там ДК! – увалил кулаком по стволу, едва сдерживаясь. – Хочешь работать, устройся…
– Куда? – вскинула голову, с вызовом уставившись в полыхающие гневом глаза. – Ну?.. Подскажи варианты! Куда меня возьмут без опыта работы? Мыть полы или вилять задом между столиками? А тут такой шанс показать себя, испытать судьбу.
Лёша покачал головой, не соглашаясь. Если бы не армия, можно было бы рискнуть, поддержать. Но вот так просто оставить её без присмотра? От одной только мысли, как на неё будут пускать слюни богатые мажоры, хотелось крушить всё вокруг. А пускать будут, тут и к гадалке не ходи. Вика красивая, фигуристая, длинноволосая. Под реки спиртного и вседозволенность и не такое будет. Ему ли не знать.
– Доучись сначала, – потер ладонями лицо, собираясь озвучить главную новость, – потом и полы мыть не придется.
– Я думала, ты меня подержишь, – прошептала она, продолжая прижиматься к дереву. Сейчас ей было больно, как никогда. Ладно, мама, ей не понять её стремления стать независимой, расправить крылья и поскорее выпорхнуть из родительского гнезда, но Лёха?.. – Я ведь не на панель пришла, – добавила дрожащим голосом. – Не понимаю, что здесь такого?
– Это место не для тебя! – разозлился, стряхнув её за плечи. – Тут работают только те, кто имеет реальную защиту. Тогда тебя и пальцем не тронут. Улавливаешь суть?
Вика подалась к нему, мягко скользнув пальчиками по выступающим грудным пластинам.
– Но ведь у меня есть ты! – прошлась ладонью по футболке, надавливая чуть сильнее на подрагивающие кубики пресса. – Защитишь, если что. Наваляешь плохим дядькам, заступишься.
Лёшка перехватил тонкие запястья стальной хваткой.
– Не наваляю, Вик.
– А что такое? Испугался?
– Я через два дня в армию иду, – оглушил новостью, всматриваясь в карие глаза. – Сегодня прошел комиссию. В четверг утром отправление.
Хреново, что не сказал неделю назад. Может, и не сунулась бы на прослушивание, знай заранее. Он и сам не знал, почему молчал. Возможно, чтобы не видеть пришибленного взгляда и дрожащих губ?
– Через два дня? – повторила убито, не представляя, как проживет без него целый год. – А как же наши планы? Мы ведь хотели съехать, снять вместе квартиру.
Было такое. Мечтали, планировали, надеялись, но ведь и от армии не «откосишь». И так потерял почти три года. Если бы пошел сразу после школы, глядишь, и жизнь сложилась бы иначе.
Вика рвано дышала, переваривая услышанное. Волна негодования поднялась с самого дна, заполняя собой каждую клеточку. На прошлой неделе ей исполнилось восемнадцать, такое событие, особенно, когда ждешь его, считая дни и ночи. Наконец-то долгожданная близость. Целый год ожидания – с ума сойти можно.
В тот день он подарил ей тоненький серебряный браслет и ограничился жарким поцелуем. А она-то, дурочка, разрисовала их первый раз в лучших традициях любовных романов, договорившись с Наташкой перекантоваться на даче её родаков. Однако Гончаров съехал, сославшись на срочные дела, и после поздравления быстро ретировался, оставив её в кругу друзей изнывать от тоски и желания.
Мама не одобряла её выбор, всячески отговаривая от подобной кандидатуры, мол, ничего из него путного не выйдет, что он из бедной семьи и вообще, без каких либо перспектив в будущем, но ведь она полюбила не за положение в обществе, семейный доход или другие возможности, а просто так. При чём с первого взгляда. Как увидела на дне Рождения Наташкиного парня год назад, так и пропала, хотя и жили в соседних дворах, но как-то не присматривались друг к дружке.
Она мало бывала на улице, просиживая всё свободное время за учебниками, Лёшка слыл гулякой и драчуном. Зато как изменилась её жизнь с его появлением! Не знала, что может настолько сильно любить и сгорать от ревности одновременно.
– Почему сразу не сказал? – машинально коснулась подаренного браслета, пытаясь успокоиться.
– Ты гонишь? В разгар праздника?
Ну да, тогда бы она вряд ли обрадовалась. Испортил бы настроение капитально.
– Хорошо. А потом? Неделя прошла.
Гончаров усмехнулся, сорвал с дерева листик, смял в руке, после чего выбросил в траву.
– Это всего лишь на год, – заботливо убрал с её щеки каштановую прядь, увильнув от ответа. Что толку сейчас распинаться. Чтобы не сказал – суть от этого не изменится.
– Я знаю парней, которые откупились от армии. Можно ведь по состоянию здоровья… – и вздохнула, осознав, что за бред несёт. Теперь понятно, почему он молчал: чтобы не начала ныть раньше времени, умоляя остаться.
Парень раскинул в сторону руки, демонстрируя себя во всей красе. Широкие плечи, рост под метр восемьдесят семь, спортивное телосложение. Вика с жадностью обвела его взглядом, почувствовав, как захмелели мозги.
– Думаешь, я похож на того, кто будет прятаться под мамкиной юбкой? – заулыбался, подойдя вплотную.
Вика сглотнула, теряясь под его взглядом.
– Почему тогда раньше не пошел?
– Ты знаешь причину.
– Тогда почему сейчас?
Лёша прикоснулся костяшками пальцев к её щеке, с особой трепетностью оглаживая нежную кожу.
– Потому что не хочу всю жизнь горбатиться на заводе, будучи не на своем месте. Армия для меня, что-то типа фундамента, на который смогу в будущем опереться. – Объяснял неспешно, с расстановкой, словно несмышленому ребёнку. Хотя Вика как никто другой должна понимать его. Лично он понимал её стремление ворваться во взрослую жизнь, стать самостоятельной, независимой, но только не с помощью ночного клуба. – Пока меня не будет, ты закончишь ещё один курс. У тебя будет возможность…
– Поумнеть? – перебила его, отмахнувшись с горечью. – Может, набраться опыта? – обижено толкнула в грудь, надавив ладонями на грудные мышцы. – Ведь должна быть причина, почему тебя переклинило. А может, просто появилась другая, более искушенная, чем я?
Лёшка даже не пошатнулся, хотя толчок получился приличный. Понимал её обиду. Правда. Он и сам хотел её, до ломоты во всем теле, но бл*дь, воспользоваться её совершеннолетием, когда за спиной маячит служба – ещё та подляна. Она должна чётко понимать, кому и на какой срок отдает свою невинность, а не пожелать на следующий же день, обвинив его в скотстве.
Да, у него был секс на стороне. Не так часто, как того требовал организм, но был. И да, до двадцати лет у него была активная сексуальная жизнь, мгновенно сошедшая на нет с появлением Некрасовой. Приходилось выкручиваться. Какой-никакой секс лучше, чем вечная дрочка, от которой на полном серьёзе едва не появились мозоли.
– При чем тут это? Я тебе говорю, что пока меня не будет – нехрен шастать по клубам. Это не место для порядочных девушек.
– Да-а-а? А ты, я смотрю, в курсе здешних нравов? Так вот, я не такая, понял? Если девушка не даст повода – к ней никто приставать не станет.
Лёшка рассмеялся, поражаясь её наивности.
– Да тебя и спрашивать никто не будет. Думаешь, один раз погуляла в клубе и всё уже, стала взрослой? Да тебя в первый же вечер вывезут в посадку и отымеют всем «Оскаром», – рассердился, решив перейти на более понятливый язык. Дура. Нихрена толком не видела и стоит тут, умничает. – Разве я против, Вик? Бл*дь, – выругался, увидев, что его совсем не слушают. – Ну, сама подумай, зачем такому клубу, как «Оскар», набирать молоденьких певичек? – попытался обнять, но Некрасова оттолкнула его, заметив на улице Наташку. Та вертела головой в поисках подруги, а когда нашла – принялась активно жестикулировать, подзывая к себе.
– «Певичек», значит? – стало так обидно. А ведь говорил, что нравится её голос.
– Не цепляйся к словам.
– А знаешь что? – сверкнула заблестевшими от слёз глазами, начав медленно отступать в направлении клуба. – Проваливай-ка ты в свою армию, а я как-нибудь и без тебя справлюсь. Защитник долбанный.
