Текст книги "Виновник завтрашнего дня (СИ)"

Автор книги: Арина Александер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

Глава 22

Как эта выходка подействовала на Лёшку, было страшно даже представить.

Его гнев чувствовала каждой клеточкой. То, как прижимал к себе, пытаясь удержаться на плаву и как ругал, крича на всю глотку – говорило само за себя. И если после сюрприза в гостинице её всего лишь вытолкали за дверь, то теперь стоило ожидать чего угодно.

На берег выбрались уставшими и обозленными. Обоим было от чего вскипеть.

Лёшке не верилось, что смог так попасть. Не в его-то возрасте, когда пресытился любовью, не доверял ей, обходил стороной. Уж точно не к девушке, которая не только на пятнадцать лет моложе, но и по всем категориям не для него. И чем больше вяз в её серо-зелёных глазищах, тонул в их глубине, тем больше презирал себя. Потому что хотел её, желал её. Всю. Полностью.

Сказал Максименко, что она не вещь. Что никому не может принадлежать. Соврал… Его она. И не потому, что сам так захотел. Она захотела. Не спросив разрешения, ворвалась в его жизнь, проникла под кожу, осела на языке сладким привкусом. Чтобы отказаться от неё, прекратить так остро реагировать, стоило содрать с себя кожу, выколоть глаза и вырвать сердце с языком. Нереально. Тогда он просто умрет.

– Тебе жить надоело? – вцепился в дрожащие плечи, и пару раз хорошенько встряхнул. – Ты сколько будешь испытывать меня? М?

Некрасова отбросила с лица мокрые пряди, и злостно сбросила с плеч сильные руки.

– Вику свою будешь шарпать. Понял? А меня не трогай. Я не просила приезжать, не просила прыгать следом. Твои проблемы.

Горькая обида давила изнутри, разъедала сердце. Не побитое лицо перед собой видела, а довольное, изуродованное насмешливой улыбкой лицо сестры. Перед глазами мелькали пошловатые картинки, на которых они занимались сексом в разных позах, пока она, дура, набивала болезненные шишки и надеялась на чудо. Жгучая ревность погнала по крови свой разрушающий яд, отравляя ум. Хотелось рвать и метать, крушить всё вокруг, лишь бы стереть из памяти их поцелуй.

Круто развернувшись, хотела начать подниматься по склону, как Лёшка грубо схватил её за локоть и со всей силы дернул на себя.

– А ну-ка иди сюда! Какая нахер Вика? Сбрендила, что ли?

– Угу. Ещё скажи, что не лизался с ней. Что не спишь? Повеселились? – вскинула подбородок с вызовом. – Весело вам было, когда я унижалась, бегая за тобой?

– Блдь, Влада, не тупи! – заорал, потеряв терпение. – Никто с твоей сестрой не целовался и уж тем более не спал. Уж я – так точно. – Зачем говорил это всё – и сам не знал. Больно было видеть её такой подавленной. Попробовал представить Владку целующейся, например, с тем же самым Арсением и едва зубами не заскрипел. Не дай бог. Убил бы сразу. – Послушай! – стряхнул головой, убирая со лба мокрые пряди. – Я не буду оправдываться за то, чего не делал. Веришь своим глазам? Тогда проваливай! Мне ещё только двадцатилетних дур для полного счастья не хватало. Хоть бы раз включила мозги. Хоть бы раз стала на мое место.

– А ты знаешь, почему я так делаю? Знаешь?..

Гончаров тяжело выдохнул, догадываясь, что за этим последует.

– Замолчи! – прижал её к себе одной рукой, а второй прикрыл чувственный рот. – Заткнись…

Влада улыбнулась сквозь слёзы, а затем прижалась к его ладони приоткрытыми губами, коснулась языком. Лёшка вздрогнул и отнял руку. Через него словно 220 вольт пропустили. Невинная ласка отдалась в каждой клеточке огненным импульсом.

Прикрыл глаза и запрокинул назад голову, напоминая застывшего в болезненной агонии зверя. Всё тело напряглось. Задрожало в преддверии неотвратимого. Хорошего ли, плохого ли, ещё не ведал. Знал только, что ничто уже не будет, так как прежде. Потому что это конец. Всему.

Влада судорожно сглотнула, увлажняя пересушенное горло, и смахнула с ресниц собравшиеся слезинки.

– Я люблю тебя, Лёш, – сказала твердо, устав таиться. – И ничего не могу с собой поделать.

Всё же её признание подействовал на него похлеще ведра холодной воды, опрокинутого на голову в сорокаградусную жару. Догадывался, что есть что-то, но не до такой же степени. Стряхнул головой, проясняя мысли, и почувствовал, как в районе солнечного сплетения разлилось приятное тепло. Согрело оно его, обволокло, тягуче побежало по венам.

– Это не увлечение и не привязанность, скорее всего – болезнь, – продолжила Влада, опустив голову. Нелегко стоять под его взглядом, когда не знаешь наверняка, что прячется за ним. – Чтобы я не делала, как бы не боролась с этим чувством – всё зря. Ты, наверное, думаешь, что я сошла с ума. Возможно. Но я так долго люблю тебя, что уже и не помню, с чего именно началась моя любовь, – произнесла полушепотом и, отбросив все сомнения, с замиранием сердца подошла к нему.

Лёшка смотрел на неё во все глаза, затаив дыхание. Это как удар под дых. Как добровольный прыжок в пропасть, которою он обходил всеми способами. Прыгнул. Никто его не толкал, не заставлял. Она поманила – и он рванул за ней. Захотел и всё.

Надрывно застонав, он привлек её к себе, и крепко обнял, зарывшись лицом во влажные волосы.

– Что ж ты режешь меня без ножа? – прошептал надтреснуто, сжимая её со всей силы. Влада тихо засмеялась, уткнувшись ему в шею горячими губами.

– Я не режу, а люблю, – добила окончательно, обнимая в ответ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍У него не было слов. У неё они закончились. Наконец-то выговорилась.

Достаточно долгое время они просто стояли на ветру, вздрагивая от его прохладного прикосновения, осмысливая и принимая происходящее. Не разговаривали. Не двигались. Не чувствовали ни неприятно льнувшей к коже мокрой одежды, ни палящего над головой солнца. Растворились друг в друге, проросли. Кончики Лёшкиных пальцев касались её спины, скользили вдоль позвоночника, впитывали в себя легкую дрожь.

Кажись, не дышал. Никогда и ни с кем не стоял просто так, прислушиваясь к чужому сердцебиению. В душе поднялась волна необъятной нежности, тепла и ещё чего-то такого, что невозможно описать словами.

Полюбил. Против всех ожиданий, запретов и риска, полюбил. Но в отличие от Влады, относился к понятию «любовь» немного иначе. Разная она у них была. Одинаковая по силе и глубине, но иная по смыслу и звучанию. У неё была чистая, ослепляющая. У него – с надрывом, с дикой агонией. У неё первая, по крайней мере, ему так казалось. У него же – закаленная. Избитая не одним ударом судьбы.

Любовь бывает разная. У кого-то громкая, необузданная, покоряющая, очищающая. У кого-то – тихая, неподъемная, бездонная. Кто-то может любить на расстоянии. Кто-то – и дня не сможет прожить без любимого человека. Есть любовь жертвенная, когда идешь на всё, когда ни свободы, ни жизни не жалко. Есть любовь губительная. А есть – исцеляющая.

Вся потребность в ней полезла из Лёшки наружу. Впервые обнимал Владу так крепко и с таким чувством. И она поняла его. Всё-всё прочувствовала. Пускай и промолчал, но его объятия сказали о многом. Принял он её. Смирился. Счастливо выдохнула, прижавшись губами к трепещущей на шее венке и услышала судорожный вздох. От этого звука сердце пустилось вскачь, наполнило низ живота раскаленным свинцом.

Не верилось, что это случилось. Что выговорилась, а он принял. Кажется, сейчас зазвенит будильник, и она проснется, как было не один раз. Однако время шло, а они так и стояли, прислушиваясь к эмоциям друг друга, ведя безмолвный диалог.

Влада слегка отстранилась, настолько, чтобы можно было заглянуть в голубые глаза. В них плескалось столько чувств, восхищения и отчаянья, что стало не по себе. Никогда не испытывала перед ним робости. А сейчас испытала. Увидела, с каким голодом и тоской смотрел на её губы, и пошатнулась. Всё тело накрыло огненным саваном. Ещё чуть-чуть, и вспыхнет, высушив мокрую одежду. Если бы не удерживающие её руки – осела прямо на песок.

Непроизвольно увлажнила нижнюю губу, пройдясь по ней языком, и тут же с шумом втянула в себя воздух, увидев, как Лёшка прикоснулся к её губам большим пальцем.

Мягкие они у неё, до сих пор помнил их вкус. Манящая полнота так и просилась поцеловать, втянуть в себя, искусать. Не мог. Пол-лица онемело. Рот еле открывал. Только и смог, что вновь прижать к себе, скользнув губами по нежной коже и со стоном выдохнуть.

– Болит? – Влада хотела коснуться налившейся отёчности под глазом, но Лёшка не позволил.

– Нет.

– Обиделся? – вспомнила свое недавнее высказывание по этому поводу. – Ты ведь знаешь, почему я так сказала. Я не со зла.

Уже и жалела о брошенных в пылу обиды словах. Смотрела на него и сердце кровью обливалось. Чтобы он не испытывал, чтобы не проживал – всё зеркально отражалось в ней.

– Знаю, – разнял он объятия, отлепляя от торса мокрую футболку. – Не бери в голову.

Влада только сейчас обратила внимание на его сбитые костяшки.

– Это Олег, да? – То, как заиграли скулы на его лице, только подтвердило её догадку. – Можешь не отвечать, всё и так понятно.

– Что между вами произошло вчера, когда танцевали? – спросил Лёшка строго, глядя в упор. Теперь, когда всё между ними ясно, смотрел на неё открыто, решительно, и в то же время, по-другому, по-новому. Будто повзрослела, стала ровней ему. Следил за каждым её движением. Каждым вздохом и жестом.

Влада сникла.

– Ничего. Ну… – замялась под сузившимися зрачками, – он попросил прогуляться с ним, я отказала. Ему не понравилось.

– Ты знаешь, что Павел Олегович на твоей стороне в теме с Турским? Что всё зависит только от тебя?

Влада удивилась.

– Не-е-ет, – протянула обескуражено. – Вика сказала, что он отдаст меня Олегу и что уже всё решено.

– Пошла на хрен твоя Вика, – рассердился Гончаров, вспомнив выходку Скибинской. Презирал стерву всей душой. Если раньше дышал в её сторону ровно, то сейчас вспыхнул давно позабытой ненавистью. – Вчера Скибинский ясно дало понять, что не станет давить на тебя. Теперь смотри, – перешел к самому главному, положив руки на её плечи. – Всё в твоих руках. Скибинский не станет вмешиваться, как скажешь, так и будет, но ты должна уяснить одну вещь: чем больше ты будешь провоцировать его и вести себя необдуманно, тем больше шансов потерять его доверие.

– Никто не имеет права указывать мне, как жить, – вспыхнула Влада, чувствуя, как обхват на плечах стал сильнее. – Это нечестно. Я тебя люблю, Лёш. Ты даже не представляешь, как долго и как сильно, и скорее повешусь, чем стану плясать под их дудку.

Лёшка пораженно прижал её к себе, шокированный столь пылким заявлением.

– Пускай оставят меня в покое, – всхлипнула, обвив его спину руками. – Ненавижу их всех. Они мне жить не дают. Вечно контролируют, диктуют свои законы.

– Шшш, какое повешусь, Влад? Ты что?! Ты не одна, есть я, слышишь? Ну, не плачь.

Легко сказать. Всё пережитое доселе хлынуло из неё неудержимым потоком. Когда он вот так гладил её волосы, ласкал плечи и спину, участливо смотрел в глаза – не могла сдержаться. Сколько не прикусывала губы, подавляя через боль дрожащий комок в горле – ничего не получалось.

– Лада, – позвал её тихо, заставляя приподнять голову. Замотав головой, ещё сильнее вжалась в его футболку. – Посмотри на меня! – потребовал мягко, словно обращаясь к маленькому ребёнку.

Только из-за этого выполнила просьбу, желая доказать, что она уже далеко немаленькая девочка, а взрослая думающая девушка.

– Всё будет хорошо, – стер с её лица крупные слезинки, разрываясь от щемящей нежности. – Никто тебя не выдаст за Олега. Я не позволю. А ты впредь пообещай быть осторожной. Я не хочу тебя пугать, но за тобой следят. Прежде, чем что-то сделать или сказать – подумай хорошенько. Не толкай меня на необдуманные поступки. Нам обоим стоит быть осторожными.

– Но почему?

– Потому что Скибинский против, – напрягся, коснувшись болезненной темы.

– Ещё чего! Да его и спрашивать никто не будет! Кто он такой?

– Он твой опекун, человек, отвечающий за твое будущее, – повысил голос Лёшка. Ну, вот как ей донести серьёзность ситуации? – Я и не могу его осуждать. Ты прекрасно знаешь, чем я занимаюсь. Будь я на его месте – хрен бы позволил даже смотреть в твою сторону, не говоря уже о большем. Голову бы оторвал сразу и дело с концом.

– Я знаю, кто ты и мне всё равно, – заверила пылко, выдержав изучающий взгляд. Да она уже давно смирилась с этой мыслю. Если он думает, что напугал её, то глубоко ошибается, ей пофиг, чем он зарабатывает на жизнь.

Лёшка накрыл свою голову руками, признав полное поражение. Всё, это нокаут. Последний оплот рухнул. Было ли ему в кайф слышать подобное признание? Ещё бы. Готов ли он был ради неё на всё – даже не стоило спрашивать. Все инстинкты отошли на задний план, оставив место для сжигающего изнутри чувства. Нехорошо это. Нельзя ему так сильно терять голову.

– Я даю тебе последний шанс спасти нас, – сказал твердо, обхватив её лицо руками. – Потом пути назад не будет.

Влада улыбнулась, приподнявшись на носочках. Как он может даже думать о таком? Да она жить без него не сможет, не то, чтобы отказаться.

– Ты меня с кем-то путаешь. Я не Вика. Если до этого не отказалась, то и впредь не откажусь. Ты разве ещё не понял?

– Понял. Лобешник у тебя непробиваемый, – снова привлек её к себе, целуя в висок.

– И ещё… – прикрыла от наслаждения глаза, прислушиваясь к мощному сердцебиению под ухом. – Я давно уже немаленькая. Заруби это себе на носу.

Гончаров рассмеялся. По-мальчишески задорно. Никогда не видела его смеющимся. Красивая у него улыбка, открытая и заразительная. Не заметила, как и сама зашлась смехом, вспомнив свои неудачные попытки завоевать его. И ведь завоевала. Смогла обратить на себя внимание. Кто знает, когда именно пала Берлинская стена, но пала же.

– Это я тоже понял, – щелкнул Владу по носу. Так не хотелось отпускать её, но увы… он и так много времени провел с ней. Ей нужно возвращаться домой, ему – пережить встречу со Скибинским. – Влада, ещё раз повторю, – прекратил смеяться, вновь стал серьёзным, – будь осторожна. Сейчас ты поедешь домой и возьмешься за ум. На Вику не реагируй. Её цель вывести тебя из равновесия. Знаю, это непросто, но старайся не реагировать неё. Чтобы она не сказала, как бы не спровоцировала тебя – оставайся спокойной. То же самое касается и Павла Олеговича. С ним особенно соблюдай субординацию. Не накаляй обстановку.

– Я постараюсь.

– Нет, Влада, не «постараюсь», а сделаю всё возможное, чтобы не усугубить и без того дерьмовую ситуацию. Договорились?

Она расстроено кивнула. Если от её поведения зависит их будущее – она так и сделает. Но Скибинский не прав, вмешиваясь в её жизнь. Если он по-настоящему желает ей добра, то примет её выбор, каким бы он не был.

– Когда мы увидимся? – посмотрела с надеждой и тут же вспыхнула, уловив в его взгляде что-то новое. Теперь он смотрел на неё иначе, не так, как всегда. Сердце ухнуло вниз, начав плавиться в бурлящей внизу живота магме.

Лёшка взял её за руку и повел за собой к Фольксвагену.

– Не знаю, – признался честно. – Но впредь никакой самодеятельности, слышишь? Научись сдерживать себя. Я не смогу открыто смотреть на тебя при посторонних, приезжать, когда вздумается, водить тебя по ресторанам и клубам. Предупреждаю сразу, чтобы потом не было обид.

– Я всё понимаю.

– Правда?

– Да. Я знаю, что вела себя не лучшим образом, – раскаялась, игриво захлопав угольными ресницами, – Но ты сам виноват, – добавила поспешно. – Не одному тебе досталось, я тоже намучилась. Думаешь, мне по приколу было получать от тебя?

– Езжай домой, горе луковое, – подтолкнул её к машине, сдерживая улыбку. – Потом поговорим о твоих методах.

– А ты?

– Я приеду позже. Сначала приведу себя в божеский вид.

– Позвонишь? – выглянула из салона, сощурившись от яркого солнца. Как же не хотелось уезжать. Хотя бы ещё пять минуточек побыть с ним. Не надышалась ещё им, не осознала до конца долгожданное счастье. Сейчас бы позаботиться о нем, обработать ссадины, а потом обнять и никогда не отпускать.

– Позвоню, – наклонился к ней, и осторожно поцеловав манящую полноту губ, резко выпрямился. – А теперь езжай, пока тебя не объявили в розыск.

Девушка уехала, а Лёшка так и остался стоять на месте, смотря ей вслед. Когда Фольксваген скрылся из виду, глубоко вздохнул, принимая в себя неизбежное и неспешно пошел к обрыву. Сколько всего обрушилось, не знал, за что хвататься первым. Мысли о Владке грели душу, будоража воображение, всё остальное – заставляло сжимать кулаки.

Говорят, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Он готов был рискнуть. В награду или в наказание дарована ему такая любовь – ещё не знал. Но в одном был уверен точно – добилась таки Владка своего, перевернула его жизнь с ног на голову, пустила корни в сердце и стала в нем полноправной хозяйкой.

Глава 23

Я помнила о данном обещании не совершать опрометчивых поступков и всячески пыталась не лезть на рожон.

Признаюсь, тяжело это давалось, особенно, когда пересекалась с Викой. Её всезнающая улыбка так и напрашивалась на смачный трёхэтажный мат. Я всеми силами продолжала играть отвергнутую Гончаровым неудачницу и в большинстве случаев помалкивала, дабы не сболтнуть лишнего.

Как же мне хотелось кричать, визжать, по-дурацки улыбаться, горланить на весь дом песни… Нельзя. Если уж играть, то играть до последнего. Хорошо, хоть от Лёшки не надо было таиться. Когда он звонил по вечерам, я закрывалась у себя в комнате и давала волю эмоциям.

Милый мой, любимый мой, родненький… я едва не мурлыкала от его голоса и не растекалась по постели бесформенной массой. Его хрипотца рождала в моей буйное головушке эротические фантазии и порой Лёшке приходилось задавать один и тот же вопрос по несколько раз, настолько я витала в облаках, представляя, как он шепчет мне на ушко пошловатые словечки.

Иногда мы разговаривали по часу, иногда – по два. О чем можно говорить? Да обо всём. Мы суматошно и жадно поглощали друг о друге информацию, восполняя утраченное время. Правда, не всегда получалось поговорить по душам. Часто Лёшка звонил далеко за полночь и устало спрашивал, как прошел мой день, была ли я послушной девочкой, не объявился ли Олег, потом желал спокойной ночи и отключался.

Я понимала, что у него есть свои проблемы, что на него свалена куча обязанностей, но девчачья натура хотела большего. Пускай не пылкого признания в любви, но, блин, хотя бы какого-то намека на романтику. Да-да, я знаю, меня предупредили: никаких розовых соплей, клубов, прогулок под луной, но как же порой хотелось…

Не ждала цветов или каких-то громких жестов. Что-что, а в отношении меня этих самых жестов было продемонстрировано предостаточно. Просто… не знаю, хотелось услышать в свой адрес что-нибудь ласковое, мимишное. Хотя Лёшка и что-нибудь ласковое и уж тем более мимишное – понятия несовместимые.

Ни капельки не жалела, что призналась тогда в чувствах и не считаю, что именно мужчина должен признаться в любви первым. Если любишь – какая разница? Если бы я ждала от Лёшки признания, то ого-го-о-о-о сколько бы воды утекло и не факт, что дождалась бы. Важно, что наши чувства обоюдные, всё остальное – пыль. Ты просто любишь и всё. Просто говоришь: «Я люблю тебя» и не ждешь ничего в ответ.

Соскучилась по нему ужасно. Нет таких слов, чтобы описать глубину моей тоски. Прошло четыре дня, а мы так и не увиделись. Может, оно и к лучшему. С одной стороны у меня появилось время привыкнуть, попытаться научиться сдерживать эмоции, прятать их под маской безразличия. От меня теперь зависело многое, и становиться причиной Лёшкиных проблем я не хотела. А с другой… мне до одури хотелось увидеть его, вдохнуть его запах, запустить пальцы в густые волосы, почувствовать на себе силу его рук, прижаться губами к колючей щеке, а потом медленно, не спеша, проложить дорожку от виска к уголкам твердых губ…

Боже, какие же это муки: знать, что он твой и не иметь возможности провести время вместе. Прятать чувства среди родных и близких людей. Друзей. Семёновне не решалась сказать, потому что сразу начнется промывка мозгов насчёт Лёшкиной «профессии». Тасе – потому что сразу начнутся подколы, расспросы, был ли у нас секс, какой Гончаров в постели. А когда бы я призналась, что мы ещё не спали – меня бы добродушно высмеяли. Это слишком личное, слишком интимное, ещё неокрепшее как следует, чтобы делиться им. Тем более, я боялась, что могу забыться и проговориться там, где не следовало. Нет уж, спасибо.

– …Владусь, ты с нами?

– Что? – очнулась, посмотрев на Тасю. Сегодня мы сдала ещё один экзамен и сейчас стояли с друзьями возле аудитории, ожидая Сеню.

– О-о-о, Некрасова, ты где витаешь? Я говорю: гоу с нами в кафе. Отметим сдачу экономики, поедим мороженное, а уже вечером нагрянем в клубешник, расслабимся, как следует. Наши все «за».

– Извините, ребят, но мне надо домой.

– А вечером?

На меня смотрели во все глаза, ожидая ответа. Чтобы я, да пропустила такой момент? Никогда. Я всегда была впереди планеты всей, отрывалась наравне со всеми, была едва не заводилой. Но сейчас многое изменилось. Я боялась, что могу разминуться с Лёшкой: вдруг он приедет к Павлу Олеговичу, а меня не окажется дома?

– Извините, ребят, но и вечером не получится.

– Тебя что, посадили под домашний арест? – подколола Ника, остальные поддержали её шутку.

– Что-то типа того.

Тася вздохнула и ободряюще обняла меня за плечи, мол, держись, я с тобой.

Из аудитории вышел довольный Сеня и, растопырив пальцы, продемонстрировал нам «пятерку».

– Раз все в сборе, – привстал на носочки Игорёк, осматривая одногруппников, – тогда поехали в кафе.

Со всех сторон прозвучали одобрительные возгласы. Пускай едут, а я домой. И так вся извелась, не получив от Гончарова ответ на утреннее сообщение. В голову сразу полез всякий бред. Вечно только плохое приходит на ум. Неужели так сложно ответить?

– Владусь, у тебя всё хорошо? – Тася отстала от компании, наблюдая, как я, направляясь к выходу гусиным шагом, копошусь в сумке в поисках телефона.

– Да, всё хорошо, – улыбнулась через силу, увидев, что мое сообщение до сих пор не прочитано.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Просто ты в последнее время сама не своя, – подытожила подруга, крикнув Арсению ехать без неё. – Может, с Викой проблемы? Так ты только скажи, я ей вмиг патлы повырываю. И Скибинского твоего быстро на место поставлю, и Лёшку.

Я обняла её за талию и смачно поцеловала в щеку, стараясь придать голосу оптимистические нотки.

– Всё и правда хорошо, не волнуйся.

– Ладно, – протянула она недоверчиво и вдруг громко ахнула, указав рукой вперёд. – Вот это да-а-а! В жизни не видела столько роз. Вот же повезло кому-то.

Я безучастно посмотрела в указанном направлении и едва не выронила телефон из рук, споткнувшись на ровном месте – прямо по курсу, держа в руках огромный букет бордовых роз, стоял… Олег. Он выцепил меня из толпы студентов и помахал рукой. Я же вцепилась в Чистюхину мёртвой хваткой и быстро прошептала на ухо, чувствуя, по покрываюсь изнутри вечной мерзлотой.

– Тась, ты это… никуда не уходи от меня, угу?

– Что случилось, – завертела она головой, не понимая причину моего ступора.

– Мужик с розами… – сглотнула, наблюдая загнанно за приближающимся Турским, – это Олег…

– Да ты что? – моментально напряглась она, понял, о ком речь.

Я постаралась взять себя в руки и придать лицу непринужденное выражение, но у меня плохо получалось. Меня почему-то задели его светлые брюки и белоснежная рубашка. Ты посмотри, как вырядился! Прям белый и пушистый. Лицо довольное, гладко выбритое, с открытой улыбкой, и не скажешь, что любитель глазеть на собачьи бои. Память услужливо напомнила и об окровавленных ротвейлерах, и как тащил меня в дом, наплевав на просьбу отпустить, и о ссадинах на любимом лице.

Смелый? Да-а-а, смелый. Хотелось бы мне посмотреть, как бы он выглядел, стань против Лёши сам на сам. Убил бы его Гончаров нефиг делать. Одним ударом кулака отправил бы на тот свет.

Готовое сорваться с губ едкое замечание так и застряло в горле. Олег – опасность номер один для меня. С ним стоило быть предельно осторожной.

– Привет, – поздоровался он первым, скользнув по Тасе мимолетным взглядом. Я сильнее сжала её руку, продолжая удерживать возле себя.

– Ты что здесь делаешь? – задала вполне резонный вопрос. После его выходки я вообще могла не разговаривать с ним.

Турский дружелюбно улыбнулся.

– Приехал просить прощения. Вот, – протянул букет, который я приняла с большой неохотой, чисто на автомате, – это тебе. Мы можем поговорить… эм… – снова посмотрел на Тасю, – наедине?

Чистюхина в отличие от меня и не думала теряться. На недовольный взгляд ответила высоко приподнятой бровью, изучая Турского с открытым пренебрежением.

Я реально растерялась, не зная, как быть. Если откажусь – могу привлечь ненужные подозрения. И так отличилась в прошлый раз. Если соглашусь – тоже хреново. Ещё и букет приняла, значит, по-своему простила. Черт.

– Можем поехать в кафе, если хочешь? – Олег не сводил с меня глаз, ожидая ответа. – Можем просто пройтись. Как скажешь, так и будет.

Черт. Черт. Черт…

Что тут скажешь, кроме: «Где ты взялся на мою голову?».

– Мне нужно срочно позвонить, – спохватилась, сжав телефон. – Кстати, – кивнула на Тасю, – это моя близкая подруга Таисия. Тася – это Олег, друг семьи.

Олег сдержанно кивнул, ему ответили тем же.

– Приятно.

– Взаимно.

– Пообщайтесь тут немного, я скоро.

Набирая на ходу Гончарова, отошла на приличное расстояние, не обращая внимания на завистливые взгляды. Конечно, такой букетище, но лично меня он тяготил, обязывая быть вежливой.

Став в полоборота, так, чтобы было видно Турского, прижала телефон к уху и прикусила от нетерпения губу. Давай, Лёшка, ответь!

– Да?! – прозвучало чересчур резко. Значит, не сам. Плохо. На заднем плане послышались мужские голоса и отборной мат с громким смехом.

– Лёш, ко мне Олег приехал, – выдала на духу, стараясь не нервничать. – Что делать?

– Вот же с*ка хитрожопая. Пошли его нах**, – ответил спокойно.

– Не могу. Он с цветами приехал, зовет в кафе поговорить. Я оставила его с Тасей… Алло, Лёш, ты там? – затараторила быстро, встретившись с Олегом взглядом.

Послышался тихий стук, звук шагов, после чего мужские голоса стихли. Видимо, вышел куда-то.

– Ты где? – рявкнув так, что у меня заложило ухо.

– В университете, – расстроилась, пожалев об опрометчивом поступке. – Ты же сам сказал вести себя естественно, не вызывая подозрений! Тем более он попросил прощения. Что мне оставалось?

– Ты так и хочешь, чтобы я грохнул его раньше времени, – с шумом втянул в себя воздух.

Мне не нужно видеть его лицо, чтобы представить, как сверкают от злости голубые глаза. Казалось, я даже расслышала, как хрустнули сжатые в кулак пальцы. Но что поделать, сам же просил звонить, если Олег появится на горизонте. Я и позвонила.

– Боже, зачем сразу убивать? – испугалась, покосившись на Олега. Заметно, что ему не нравилось мое отсутствие. Он кое-как поддерживал разговор с Тасей, периодически посматривая на часы. – Я не собираюсь за него выходить замуж. Скажи прямо, что мне делать: идти или нет?

Лёшка гулко зарычал.

– Ладно, иди, но только с подругой.

– И как ты это представляешь?

– Мне похер. Или идёте втроем, или я сейчас приеду и засуну его веник ему в задницу. Решение за тобой.

– И это, по-твоему «вести себя спокойно, не привлекая внимания»?

– Угу, – заскрипел он зубами. Не знаю почему, но меня такая реакция улыбнула. Ревнует мой Лёшка, аж бесится бедняга. Пускай побудет в моей шкуре и узнает, каково это. Я немало перебисилась в свое время.

– Хорошо, я возьму Тасю с собой.

– Потом расскажешь, что этот мудила хотел от тебя.

– Только при личной встрече.

Наконец Лёшка рассмеялся.

– Само собой, Ладусь, – сказал хрипло, а у меня от его «Ладусь» задрожали коленки. С такой теплотой и скрытым обещанием оно прозвучало, что внизу живота всё замерло от предвкушения.

– Я соскучилась по тебе, – прошептала сдавлено и пару раз моргнула, прогоняя непрошеные слёзы.

– Я тоже, – прозвучало едва слышно, после чего наступила тишина.

Я положила телефон в сумку и, переложив тяжеленный букет на другую руку, с неспокойным сердцем подошла к Олегу.

– Какие-то проблемы? – забеспокоился он.

– Да нет, всё хорошо. С Павлом Олеговичем разговаривала, предупредила, что задержусь, – слукавила, бросив на Чистюхину умоляющий взгляд. При упоминании Скибинского Олег вмиг поменялся на лице, нахмурившись. – А ещё я собиралась угостить Тасю кофе, давайте поедем все вместе?

Тасе такой поворот совсем не понравился. Олегу тоже. Конечно, я могла послать его лесом ещё с самого начала и стоило заметить, вполне обосновано, но… не могла. Не потому, что чересчур вежливая или хорошо воспитанная, просто так бы поступила прежняя Влада. А прежняя "я" относилась к Олегу ровно. Во всех смыслах. Значит, стоило продолжить в том же духе.

– Хорошо, будь по-твоему, – от некуда деться согласился Турский. Тася закатила глаза, но промолчала.

В кафе поехали каждый на своей машине. По дороге к «Сказке» я висела на телефоне, обсуждая с Тасей появление Турского. Чистюхина призналась, что ей не понравился Олег и что она его открыто побаивается. Что тогда говорить мне? Меня, между прочим, пророчат ему в жены. Да будь он последним мужчиной на Земле, я бы ни за что на свете не связала с ним свою судьбу.

Приехав в «Сказку» и заняв понравившийся столик, я напряженно сцепила под столом пальцы, наблюдая за Турским. Но то ли присутствие Таси не позволяло ему осуществить задуманное, то ли новость о том, что Скибинский знает о нашей встрече.

Пока ждали заказ, разговор шел натянуто. Я не могла ему простить ротвейлеров и Лёшку, он же чувствовал мое нежелание оставаться с ним наедине и всем своим видом демонстрировал недовольство. Понятно, нам по-любому пришлось бы поговорить, но к сегодняшней встрече я была не готова. Он буквально застал меня врасплох.

Тасин телефон обрывали брошенные на произвол друзья, а я молила бога, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

Неожиданно она поднялась и, кивнув на жужжащий телефон, виновато улыбнулась:

– Извините, срочный звонок.

– А-а-а? – я попыталась её остановить, перехватив за руку.

– Я на пять минут. Не скучайте.

Блин, вот же коза. Стоило ей уйти, как Олег вмиг оживился.

– Всё ещё злишься? – сделал небольшой глоток кофе, сосредоточившись на мне.

– А ты как думаешь?

– Думаю, ты слишком жестока ко мне. Я бы никогда не причинил тебе боль намеренно.

– Но причинил.

– Так получилось. Ты уже взрослая и должна понимать, что есть вещи, которые не зависят от нас. Есть собаки, приученные убивать. Есть люди, обученные тому же, – сделал ещё один глоток, продолжая пожирать меня взглядом. Я прикусила изнутри щеку, сохраняя непринужденный вид. – Мне интересно, почему я в твоих глазах выгляжу чудовищем, а Гончаров – нет? Он ведь киллер, Влада. Хладнокровный убийца. А ты общаешься с ним, как ни в чем не бывало.