Текст книги "Книга историй"

Автор книги: Аракел Даврижеци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

Тайные послания друг о друге Теймураз и Луарсаб, спрятав, держали при себе, стараясь узнать, где правда и где ложь. И благодаря попечению бога оба царя сообщили эту тайну друг другу, а также показали письма, посланные им шахом. Увидев [письма], они доподлинно узнали о вражде шаха к ним. И вместо вражды утвердили нерушимую любовь и нерасторжимую дружбу между собой. И Луарсаб, так как прежняя жена Теймураза умерла, отдал ему в жены свою сестру, которой домогался шах. Сыграли там же свадьбу Теймураза и сестры Луарсаба, чье имя было Пари[122]122
  Сестру Луарсаба П звали Хорешам. Она была посватана за сына могущественного арагвского эристава Нугзара, на дочери которого был женат Георгий Саакадзе. Из политических соображений Луарсаб выдал сестру свою за овдовевшего кахетинского царя Теймураза. Оскорбленный Нугзар и его опальный зять отправились в Иран и стали служить шаху Аббасу I.


[Закрыть]. После свадьбы Теймураз и Луарсаб отправились в Мцхету[123]123
  Мцхета – один из древнейших городов Грузии, ее первоначальная столица. Позднее Мцхета стала резиденцией главы грузинской церкви.


[Закрыть], [где находится] престол и патриархия их, и [там] вторично поклялись жить в мире и согласии и воевать с персами.

После того как произошло все это, посланцы персидские, прибывшие открыто, и лазутчики, [прибывшие] тайно, уехав, рассказали шаху, и тот был глубоко уязвлен, ибо столько раз он просил [дать ему] эту девушку и пришел с таким большим войском ради нее – ему ее не отдали, а отдали Теймуразу. /118/ Призвал он Моурава и говорит ему: «Ты привел меня со всем войском сюда, а девушку, о которой ты говорил, отдали, как видишь, не мне, а врагу моему, который едва ли сравнится с моими слугами. Тем самым ты сделал меня шутом и посмешищем перед всем миром и, если не введешь меня в страну грузин и не завоюешь для меня страну их, так и знай – в живых не останешься, а тело твое будет разрублено на части». И Моурав ответил: «Если я не поведу тебя в ту страну, ты так и сделаешь, а что ты сделаешь, если поведу?» И говорит ему шах: «Ты станешь настоящим главой всех моих советников и знатных нахараров и будешь предпочитаемым и самым главным над ними».

По совету Моурава ждали до декабря месяца, до Великих праздников[124]124
  Великие праздники – так называются некоторые праздники, широко отмечаемые христианской церковью (рождество богородицы, воздвижение креста, рождество Христово, богоявление, или крещение, сретение, преображение). У грузин (как и у всех православных) на декабрь приходится великий праздник – рождество Христово (25 декабря).


[Закрыть], пока наступила зимняя пора, закрепчал мороз и выпавший снег покрыл вершины гор и [перекрыл] пути побега. И скрывавшиеся в укреплениях люди, вынуждаемые холодом, спустились в деревни и села; листья с деревьев опали, так что все вокруг стало хорошо просматриваться. Тогда Моурав сказал шаху: «Вот теперь пойдем в страну грузин, ибо уже пора». И, двинувшись из города Гандзака, пришли они на границу Кахетии, страны Теймураза. Дорога, ведшая в Кахетию, шла по ущелью, лишь переправившись через которое можно было вступить в страну, и было оно узким, тесным и труднопроходимым, а по обе стороны ущелья – высокие и каменистые скалы, кустарники и густые леса, через которые ни человек, ни конь не могли /119/ пройти. Теймураз и Луарсаб с большим войском прибыли, заняли выход из ущелья и возвели прочные стены из камня и дерева, а [за оградой] подготовили место для сражения, откуда они, оставаясь внутри, сражались бы с врагами, находящимися за [стеной].

Персидское же войско расположилось в открытой местности напротив ущелья. Как только [персы] увидели, что грузины заняли проход, их охватило отчаяние и смятение. И шах снова призвал Моурава и стал угрожать ему смертью, но Моурав и сам не знал, что делать. Спустя два дня Моурав сказал шаху: «Подумав, я нашел в одном месте дорогу, но она проходит на расстоянии двухдневного пути отсюда, и нужны [еще] люди с топорами, лопатами и молотами, чтобы вырубить лес и превратить труднопроходимые места в легкопроходимые». Шах, как только услышал это, возликовал и приказал войскам своим взять множество топоров, лопат и иных орудий, пойти куда нужно и прорубить дорогу; и они, отправившись, вырубили лес, сделали удобными труднопроходимые места и открыли дорогу и, прибыв, сообщили шаху, мол, выполнено то, что ты приказал. И шах приказал рати своей, чтобы, как до этого составлены, разбиты и воздвигнуты были шатры, [где находились] верблюды и тягловый скот, орту-базарчи и все остальное, все так и осталось бы на своих местах, дабы грузины думали, что персидские войска все еще находятся там.

Лишь боевые части персидские[125]125
  В тексте *** т.е. части непосредственно участвовавшие в сражении; меж тем как обоз, шатры, животные и т.д. остались на месте


[Закрыть] со своим военным снаряжением и конями должны были, снявшись, неслышно и тайно продвинуться и по открытой дороге вступить в Кахетию. Ратные войска персидские выступили /120/ и, продвигаясь по вновь открытой дороге, вступили в страну Теймураза, добрались до деревень и сел и стали безжалостно избивать грузинское население. А Теймураз и Луарсаб, находившиеся вместе с войском грузинским у входа в ущелье, не знали о действиях персов, пока неожиданно не увидели человека, раненного, окровавленного с головы до ног, который, спасаясь от персов, явился [в качестве] скорбного вестника, [чтобы сообщить] о нашествии персов и вступлении их в Грузию. Услышав это, Теймураз, Луарсаб и все, кто был с ними, опешили и не могли ничего предпринять: ни увезти имущество и пожитки, ни сделать что-либо иное. Каждый из них, взяв с собой семью свою и самых близких, еле-еле успев оседлать по одной лошади, в панике и тревоге спешили убежать, дабы не попасть в руки персов. Вот по этой причине Теймураз и Луарсаб, убежав оттуда, попали в Тифлис и оттуда – в Гори, но и там они не смогли остаться, а по Колбайской дороге перешли гору Кавказ, т. е. Эальбуз, и направились в страну Пашиачух. Ибо мать Луарсаба была дочерью пашиачухского царя, поэтому Теймураз с женой своей и Луарсаб с матерью своей и другие [члены] семей их, убежав в Пашиачух, спаслись от персов.

Войска персидские, пришедшие с другой стороны, вошли в страну Теймураза, дошли до входа в закрытое грузинами ущелье, разрушили ограду и открыли широкую и просторную дорогу, по которой прошла персидская рать и вошла в страну Теймураза, /121/ расположилась там станом, пробыла дней пятьдесят и не выходила из страны. И что натворили они в течение дней, проведенных там, – ни уста не в состоянии рассказать, ни язык – выговорить, ты сам представь себе и пойми. Сколько невинных людей из христиан было заколото мечами и ранено либо вовсе убито! Невинных угнали в плен и обесчестили, [их] имущество и добро разграбили, а строения подожгли, предали огню и разрушили и церкви разорили, ниспровергли святые алтари и святые Знамения крестов. И пленных держали у себя в стране и мучили их холодом и наготой, голодом и жаждой и многими другими способами.

Шах Аббас, вступив в Кахетию, увидел, что Теймураз и Луарсаб убежали, а страна и народ остались в его руках. Тогда он, искушенный в коварных помыслах, пустил в ход новые всеразрушающие козни: приказал послать во все гавары и селения Кахетии глашатаев, чтобы они разъезжали в течение многих дней и громогласно возвещали, мол: «[Таков] приказ могущественного, миролюбивого и миросозидающего государя шаха Аббаса, чтобы все население Кахетии – как князья, так и всадники, ремесленники, простой люд и все, кто, уйдя, укрепился в горах и лесах, в крепостях и иных твердынях, – вернулось и пришло на свои места, в свои обиталища; пребывало в мире, и не страшилось, не боялось войска персидского, ибо царь приказал им не притеснять и не обижать никого из обитателей страны, покорных шаху, тех, что стали шахисеванами; чтобы не было [нанесено] им /122/ никакого вреда и чтобы пребывали они в мире. А против тех, кто, упорствуя, не повинуется приказу царя, царь пошлет многочисленные войска, которые, захватив, разорят укрепления их, самих их убьют, семьи захватят в плен, имущество разграбят. Итак, выходите из укреплений и покоритесь, станьте шахисеванами и пребывайте в мире. И кто из князей и знатных людей раньше придет, тем царь дарует славу, почет, множество подарков и княжеский сан».

А жители Кахетии, услыхав слова, которые объявляли глашатаи, одни, обманувшись, поверили, пришли и стали шахисеванами, другие в страхе перед смертью и пленением пришли и стали шахисеванами, третьи пришли и стали шахисеванами, так как много дней пробыли там, в стране персов, и уже отчаялись. А иные, увидев, что [персы] захватывают одну крепость за другой, вырезают и полонят обитателей крепостей, испугались и ужаснулись, как бы и с ними не случилось то же самое, поэтому вышли из укреплений, пришли и стали шахисеванами.

И еще шах приказал, чтобы тех, кто стал шахисеванами, поселили повсюду в селениях и [иных] местах и беседовали с ними, ободряя и утешая великой добротой, и чтобы персы записали на бумаге имена мужчин и женщин, сыновей и дочерей и всех [членов] семей их и хранили при себе. А также повсюду приставили к ним стражу из воинов персидских, /123/ чтобы никто из них не убежал бы никуда. Но их самих обманывали и говорили: «Приставили к вам стражу, чтобы никто из персов вас не притеснял или не разграбил имущество ваше». И со всеми теми, кто пришел и стал шахисеваном, поступали так, как мы рассказали.

Что же касается тех, что не пришли, а остались в своих укреплениях, – персы выступили против их укреплений и много дней подряд всячески воевали с ними, пока, победив, не захватили и, предав мечу, не стали безжалостно убивать, будто, по свидетельству господа, считали это благоговением перед богом[126]126
  В тексте ***. Очевидно, имеется в виду следующее место из Библии "...благоволение к богу-начало разумения (Притчи Соломоновы I, 7)


[Закрыть]. Затем разграбили их, разорили имущество и скарб, заполонили оставшихся жен и детей, привели их в свой стан. И, как я уже сказал, после пятидесятидневного их пребывания [там] не осталось ни одного незанятого укрепления либо места, которое не разорили; они опустошили дотла и осквернили изобильные, плодородные и густонаселенные земли Кахетии и Греми.

Шах приказал утварь, кресты и священные чаши, Евангелия, ладанницы, ризы и иные сосуды и святыни церквей Кахетии и Греми, великолепные и драгоценные, искусно украшенные благородными каменьями и жемчугами, не уничтожать, а повезти в город Исфахан и сдать в царскую казну. И по сей день остается все это там, в казне, о чем свидетельствуют многие из наших армян, видевшие эти святыни. И еще увезли туда вместе с другими святынями и нешитую одежду Христову, /124/ что находится [поныне] в той же казне города Исфахана, и до сих пор перед ней ставят лампаду. Нам рассказывали об этом [люди], которые видели своими глазами, и им можно доверять.

После неоднократных грабежей страны той шах, двинувшись оттуда и подойдя к границе между двумя странами – Кахетией и Картлией, обосновался там. И приказал своим войскам не притеснять и не обижать никого из жителей Картлии, а если войскам персидским понадобится что-либо или будет нужда в людях и скоте – пусть приобретают это за деньги у жителей гавара и платят цену соответственно желанию продавца. А еще приказал шах выйти глашатаям и разъезжать по всем гаварам Картлии, кричать и возвещать, мол: «Великий и миросозидающий царь шах Аббас повелел, чтобы Картлия со всем своим населением – князьями и простым людом – жила в мире и спокойствии, а все, кто поднялись в крепости и укрепления в страхе перед войсками персидскими, пусть отныне не боятся и не опасаются ничего, а пусть спускаются в свои жилища и пребывают при деле своем и занятиях, и да будет любовь, и мир, и общение между народами персидским и грузинским. И так как Картлию я признаю своей страной, то ради себя и ради царя Луарсаба я не разорю ее, ибо его считаю сыном, братом и другом своим. И как только он вернется, я верну ему родину, а сам отправлюсь восвояси. Так вот, коли пожелает царь Луарсаб и придет – так и сделаю, а если не придет – вот Моурав, он родом из Картлии и [выходец] из народа грузинского, и сейчас он при нас. Картлию я отдам Моураву, а сам вернусь к себе в страну».

/125/ И еще шах поручил Моураву послать и своих слуг во все концы страны, чтобы и они то же самое говорили всем жителям гаваров, дабы убедить их. Внушив суетную и коварную надежду, он обманул и Моурава, сказав: «Придет Луарсаб или не придет – власть в Картлии я вручу тебе». [Он велел] и слугам Моурава то же самое говорить в народе. И так ложными и коварными речами были обмануты все жители, так что не войной и не беспорядками, а полюбовно и мирно уговорили всех жителей и вынудили их спуститься из укреплений и поселиться в деревнях. Откуда и восполнялись нужды стана персидского в людях и скоте, и ничего не опасались персидские войска, а пребывали в мире и спокойствии во всех отношениях.

Однако жители Картлии боялись: а вдруг Луарсаб не вернется и, мстя за это, шах прикажет войскам своим разграбить и заполонить страну, подвластную Луарсабу. То же самое говорили им и персидские воины и еще говорили: «Давайте, вы тоже запишитесь шахисеванами, чтобы вас не взяли в плен, подобно жителям Кахетии, где [лишь] те, кто записался шахисеванами, не были угнаны в плен». По этой причине многие из Картлии пришли и записались в шахисеваны. Персы записывали в списки имена тех, кто становился шахисеваном, и всего его семейства и держали [списки] при себе. И тех, кто в надежде на великое благо и мир записались шахисеванами, поселяли повсюду. /126/ И шах, пока оставался на границе между двумя странами, задумал еще одну, новую уловку: одного из своих советников, крупнейшего князя и известного нахарара по имени Сару-ходжа, назначил посланцем мира и с письмом, полным любви, послал его в Пашиачух к Луарсабу. Содержание послания было таково: «Царь арийский[127]127
  Арии (санскр. агуа, т. е. «верный») – индо-иранские племена, от которых произошли иранцы (персы). Самоназвание этих племен агуа дало, в частности, название Arjana – Иран.


[Закрыть] шах Аббас с великой любовью шлет привет царю грузинскому Луарсабу; много раз мы писали тебе с любовью и высказывали дружбу свою сердечную к тебе, но ты не внимал и не верил речам нашим. Так вот на деле узнай и поверь: как видишь, страну Теймураза я разорил, а твою оставил целой и невредимой для тебя и жду твоего прибытия. Итак, не мешкая, приезжай, не слушай глупых и бестолковых увещевателей и не лишай себя царства своего, ибо нет в сердце моем злобы и коварства по отношению к тебе, так как ты никакого вреда мне не причинил. А прихода твоего я домогаюсь, так как хочу, чтобы, как при предках наших было согласие между двумя народами, так и в наше время было. Всю северную часть, что по сю сторону реки Ерасх, мы отдадим тебе, чтобы ты был главой и повелителем над всеми князьями этих земель и оберегал эти земли, а мы спокойно оберегали бы другие земли и противостояли врагу. Будь здоров». Написав это письмо, отдал его Сару-ходже, а устно поручил ему [претворить в жизнь] много других дел и коварных козней, накопившихся у него в душе, дабы [тот] как-нибудь уговорил Луарсаба явиться к /127/ шаху. А Сару-ходжа, поехав в Пашиачух и представ перед Луарсабом, передал привет и письмо. Когда прочли письмо, поняли, что все слова – обман, и не поверили ему – как Луарсаб, так мать, сестра [его] и Теймураз. Хотя Сару-ходжа много дней и на все лады увещевал Луарсаба, однако они не поверили.

Спустя несколько дней они ответили на слова шаха следующим образом: «Ежели то, что ты написал, правда и ты действительно хочешь, чтобы была дружба между нами, то пусть знаком любви твоей и мира будет то, чтобы ты оставил целой и невредимой страну нашу и народ наш остался бы повсюду, а ты взамен себя оставил бы там кого-либо из своих князей, чтобы при его посредничестве мы утвердили бы любовь, согласие и союз с тобой, как ты того желаешь; а ты, покинув страну нашу, ушел бы, мы же, вернувшись, владели бы своей страной и пребывали бы в любви и согласии. Будь здоров».

После многих лукавых речей, когда увидел Сару-ходжа, что не поверили ему, он взял письмо Луарсаба, поехал к шаху и передал ему речи и твердое намерение их.

Выслушав слова ответа, шах Аббас двинулся со всей ратью и, выйдя на дорогу, ведшую в Пашиачух, выше Гори, там же, на дороге, раскинул стан. А раскинул он стан именно на этом месте, чтобы, в случае если кто-либо из грузин – князь или простолюдин – захотел бы убежать и направиться в Пашиачух, не смог бы пройти.

Шах отсюда /128/ вторично послал Сару-ходжу с предложением и письмом к Луарсабу, дабы тот, обманувшись, пришел. Но он не пришел.

И в третий раз был послан тот же Сару-ходжа к Луарсабу, но [Луарсаб] не пришел.

Многократные посещения и возвращения [послов] надоели Луарсабу и его близким; в это последнее посещение они сделали нечто унизительное для Сару-ходжи, с тем чтобы шах не посылал больше посла к ним. А действия, которые были унизительными [для посла], заключались в том, что все его имущество они похитили, раздели его донага, отняли украшения и оружие, одежду и лошадей, вплоть до того, что и мула, на котором он сидел, взяли. А его отпустили пешим и наказали с большими угрозами: не ходи, мол, больше. И так Сару-ходжа вернулся опозоренный к шаху. А шах терпеливо ждал его у себя и, обдумывая, замышлял злые и коварные плутни-действия против Луарсаба и Теймураза.

Пока шах пребывал в таком смятении и не мог найти выхода из положения, в эти же дни некий муж из города Тифлиса, служитель зла и исчадие ада, движимый демонами по наущению сатаны, выйдя из Тифлиса, пришел в государев стан и спросил шаха, мол, не хочет ли твое величество, чтобы я привел Луарсаба; коли ты в самом деле хочешь и не причинишь вреда, я пойду и приведу его к тебе. И шах крайне удивился речам мужа сего и спросил его, как-де ты сумеешь привести его. А человек тот сказал: «Мы с /129/ Луарсабом – родственники: он мой крестник, и мы очень доверяем друг другу, поэтому я уверен, он поверит моим словам». Шах же при этих словах преисполнился несказанной радости, ибо то, над чем он так мучился и страдал и что не удавалось, то, чего он так долго желал и не достигал, с большой легкостью может осуществиться. И он обещал этому человеку большое богатство и множество подарков, а также [помощь] в достижении непомерной славы, если он приведет Луарсаба.

А злокозненный и коварный муж тот, ставший причиной гибели христианского царства, отправившись в Пашиачух к Луарсабу и Теймуразу, много дней говорил Луарсабу убедительные и умягчающие речи, пока не сломил твердость духа его. Но Теймураз, мать и сестра Луарсаба и все наперсники их не одобряли речей того человека, а гнушались ими, ибо доподлинно знали, что это – колдовские козни шаха. Но одержимый бесом человек тот, подобно змее, совратившей Еву, внушил Луарсабу мысль явиться к шаху. Мать же Луарсаба и сестра, Теймураз и князья и все друзья плакали [горючими] слезами, горевали и говорили: «Не отдавай ты себя в руки врага своего, ибо он – враг твой, а не друг и старается погубить тебя». Теймураз говорил: «Не верь этому нечестивцу и коварному зверю, так как он старается нас погубить». Но разум Луарсаба больше склонялся к словам приспешника зла, чем к словам друзей. И так отвечал он всем: «Вот пришел шах и живет в нашей стране и просит меня заключить мир; если я не явлюсь к нему, [шах], разорив, /130/ осквернит всю страну и разрушит церкви, христиан убьет и заполонит. И всему этому буду причиной я; чем так долго терзаться от угрызений совести и быть обязанным стольким людям, не лучше ли мне явиться к шаху и вызволить всю страну, дабы не было по моей вине разорения стране? Уповая на бога, открыто пойду к нему, а что там случится со мной – смерть или жизнь, на то будет благословенная воля господня».

Так, лишившись разума, не послушался Луарсаб друзей своих, а поверил словам и клятвам шаха, выступил из Пашиачуха, чтобы поехать к шаху[128]128
  В 1614 г. вместе с шахом Аббасом в Картлию вернулся и изгнанный Моурав – Георгий Саакадзе. Это встревожило его противников, боявшихся мести Моурава. Нежелание Луарсаба, скрывавшегося в Имеретии, вернуться на родину еще более усиливало опасения верхушки феодалов. Один из них, стольник царя Шадиман Бараташвили – личный враг Саакадзе, взялся уговорить царя Луарсаба вернуться из Имеретии. К большой радости шаха Аббаса, миссия Бараташвили удалась, и Луарсаб явился к шаху.


[Закрыть]. И когда принесли шаху благую весть о прибытии его, душа его возликовала безмерно.

Когда Луарсаб приблизился к персидскому стану, шах сам со всеми князьями и ратью вышел навстречу ему. Увидев друг друга, они с любовью, радостью и большим почтением приветствовали один другого. Что же касается шаха – тот радовался в душе и сердце своем, ибо для него день этот оказался более великим, чем все дни жизни его, так как исполнилась злая воля его [и он получил то], о чем так долго мечтал. И как принято у хитрого и коварного племени персидского, а особенно у этого шаха – искусного вишапа, вначале он принял Луарсаба с большой любовью и почестями, без конца говорил ему ложные, суетные и коварные речи, соответствующие желаниям его, пока по всей стране не распространилась молва о том, что шах домогался, мол, Луарсаба не по какой-либо иной причине, а из-за любви [к нему] и ради союза с ним.

Затем, двинувшись оттуда со своим войском, шах направился в Тифлис; он взял с собою и Луарсаба и обращался /131/ с ним как с равным: всегда беседовал к удовольствию его о делах, приятных ему, и выказывал себя преданным ему.

Когда Луарсаб только что сел на престол, спустя [лишь] несколько лет после этого и года за четыре или пять до нашествия шаха, случилось как-то, что во время беседы, [когда рассказывали] об истории деда Луарсаба, Симон-хана, которого османы схватили, увезли в Стамбул, убили и там похоронили, вскипела кровь Луарсаба и возмечтал он привезти останки деда своего, Симон-хана, и похоронить [его] вместе с другими предками и их родными в своем фамильном склепе. И, справившись, проведал о каких-то людях, знавших место в городе Константинополе, где похоронены были останки Симон-хана. Он сейчас же послал тех сведущих людей привезти останки Симон-хана, и те, поехав в Константинополь, выкопали останки его и привезли, доставили в Тифлис. И случилось так, что в то время, когда прибыли люди, привезшие останки Симон-хана, шах находился в Тифлисе, так что шах узнал, что привезли останки Симон-хана. И он, преисполненный мыслей и коварства сатаны, который враждебен христианам так, что алчет крови их, не довольствуясь убийством и пленением живых, стал теперь чинить вражду также и костям умерших, поэтому строго-настрого приказал тотчас же принести [останки] к нему. И когда приказ его был исполнен, он сказал: «Я воздам им больше почестей и славы, чем вам, ибо вы не знаете, каких почестей достойны цари; желаю я послать их в Имамуруз, дабы их почитали вместе с предками наших царей и повелителей». Итак, с такими колдовскими словами /132/ послал он кости Симон-хана в Персию и не позволил похоронить их на грузинской земле, и никто так и не узнал, что сделали с ними или куда их дели. И так они бесследно пропали. И за то время, пока шах находился в Грузии, он подчинил своей власти всю страну. Что же касается страны Теймураза, [шах] сделал так, чтобы всем было ясно, что она находится под властью Персии, [точно] так как если бы он мечом своим ее завоевал.

С этой целью он послал воинские части из персов, которые возвели крепости в стране Теймураза, и расположил в них персидские войска. И Селим-хана, Пекар-хана и Бекдаш-хана назначил там владетелями и военачальниками, дабы они блюли в стране власть персов. Население Кахетии и Греми он истребил убийствами и пленением, а всех тех, что остались и записались шахисеванами, велел вывести за границу, погнать в Персию. И назначил на это дело князей и воинов, [имевших] при себе прежние списки и грамоты, в которых записаны были имена их.

С этими списками начали они разыскивать всех родных их и всех их вместе с семьями и имуществом стали отовсюду выселять. Всех выселенных приводили, поселяли на берегу у реки Куры, в местечке, называемом Крзен, так как там был раскинут стан; делали так, пока не выселили всех записавшихся шахисеванами. А когда было завершено выселение по спискам, подняв их оттуда, по тем же спискам и реестрам погнали в Персию и довели до города Казвина, а оттуда переселили в город Фахрабад. Когда довели до Фахрабада, кое-кого из них – грузин, /133/ армян, магометан и евреев – поселили в городе Фахрабаде, многих же поселили в деревнях и дали всем им участки для домов, садов и полей. Вот таким образом [шах] разорил страны Грузию, Кахетию, Греми, а [жителей], переселив, согнал в страну Фахрабад.

Но переселенцы в той стране не умножались, ибо они не были приспособлены к сырому и суровому, удушливому и смрадному воздуху, а также к пище и питью и образу жизни этой страны, поэтому они (переселенцы) начали гибнуть и умирать, и спустя немного времени столько [народу] погибло, что едва из десятерых один остался [жив]. И те, кто остался, спустя некоторое время так изнурились и похудели, снедаемые болезнями и недугами, что не могли заняться каким-нибудь физическим трудом для поддержания жизни своей.

Кроме того, вследствие изгнания и переселения они обеднели и обнищали, продали и проели все, что было у них. Вынуждаемые бедностью, грузины подали прошение, где жаловались на нищету и голод, терпимые ими, шаху, который в те дни находился в Фахрабаде. И шах ответил им, мол, отрекитесь от своей веры, примите веру Магометову, тогда я вас ссужу имуществом большим, чтобы вы могли жить и питаться. И они, вынуждаемые голодом, выполнили приказ шаха и стали магометанами, а шах не дал им много добра, как обещал, он солгал, обманул их. Он дал каждому – будь то взрослый или малый – по одному пиастру и отпустил их восвояси.

/134/ Так вот, если кто воздает хвалу этому шаху, мол, он любил христиан, был миросозидающим [царем], государем-миротворцем, вот она – любовь его к христианам, когда весь мир христианский – Армению, Грузию – разорил и всех истребил мечом, голодом и пленом, а остальных выселил и загнал в Фахрабад и Исфахан, и они там изо дня в день истребляются разными способами. И тот, кто хочет воздать ему хвалу, пусть сначала обратит взор на дела, содеянные им над христианами, а затем уже воздает хвалу.

[Выше] мы рассказали, как шах поступил с людьми, записавшимися в шахисеваны в стране Теймураза; точно так же поступил он с людьми, записавшимися в шахисеваны в стране Луарсаба: и над ними назначил он воинов и военачальников, которые по предварительным записям и спискам, собрав отовсюду, погнали их в Персию. Однако жителей Картлии повели не в Фахрабад, а в Исфахан и поселили в нагорных селениях Исфахана, где были поселены и армяне. И ныне, в то время когда мы пишем эту историю, в 1107 (1658) году нашего летосчисления, все те грузины уже отреклись от веры своей [и приняли] магометанскую религию. И так люты и бесчеловечны они к христианам, что при встречах наших с ними где-либо в пути на приветствие наше они и не отвечают, считая грехом для себя ответ на приветствие [христианина]. Более того, понося, порочат отцов и предков своих, мол, были они неверующими и неверующими умерли, и еще воссылают хвалу богу за новую веру свою, /135/ мол, вот вера, которую мы ныне получили, – истинная вера. Еще когда их только переселили в Исфахан, часть этих грузин отделили и, погнав дальше, довели до страны Шираз и страны, называемой Асупас. Эти [грузины] тоже были истреблены разными способами, а оставшиеся все обратились в нечестивую веру Магомета.

Когда шах находился еще в Тифлисе и держал при себе Луарсаба, он ликовал и, радуясь, тешился, что поймал его в тенета свои. Но огорчался из-за Теймураза, ибо не мог поймать его, и размышлял о нем на ложе Бегемота[129]129
  Автор, видимо имеет в виду библейского Бегемота, см. Иов, 40, 10-19


[Закрыть], обдумывая в глубине души, как погубить его.

И вот задумал он такую западню для него: уговорил человека и послал его в Пашиачух, показал ему все ходы замысла, поручив строго-настрого во что бы то ни стало убить Теймураза – явно или тайно. И человека того, посланного тайком убить Теймураза, отправил он скрытно от всех своих нахараров, дабы никто [об этом] не знал. И тот, поехав, добрался до Пашиачуха и несколько дней входил туда, где жил Теймураз, и выходил оттуда и, наблюдая, примечал все: дорогу и место, где ночью спал Теймураз (а место это было верхним покоем, куда поднимались и спускались по деревянным лестницам). И однажды этот человек, спрятавшись, не видимый никем, бодрствовал в ожидании всю ночь, чтобы как-нибудь улучить удобный случай и убить Теймураза. В /136/ полночь, думая, что все спят, спит также и ночная стража, то есть кешикчи, пришелец тот, не замеченный никем, тихо поднялся по деревянной лестнице в верхний покой, где спал Теймураз, и увидел: в одном углу покоя спали двое в одной постели, а в другом углу спали двое других – тоже в одной постели. И те, что спали в верхнем покое в одной постели, были Теймураз и жена его, другая же постель принадлежала двум служанкам, которые, прислуживая им, спали около них в одной постели. А человек, пришедший убить Теймураза, не мог понять, который из них Теймураз, поэтому решил не убивать этой ночью и уйти, а на следующий день разузнать точно, кто из них Теймураз, и затем уже прийти, ударить его и безошибочно убить. (Мысль эту заронил в душу тому человеку бог и отвратил его [руку], дабы не убил он царя-христианина; более того, раскрыв коварную злобу шаха, осрамил его.) Вот с таким намерением человек этот вышел из покоя и стал спускаться по той деревянной лестнице, по которой поднялся, а в это время сабля, висевшая у него на поясе, задела о лестницу и зазвенела; от [этого] звона проснулся пес кешикчиев и начал лаять на него. От лая пса проснулась стража, увидела человека, окружила и схватила его; и все видевшие его ошалели от страха. Назавтра Теймураз и другие князья призвали этого человека к себе, расспросили, и он откровенно во всем признался, мол, /137/ шах подослал меня убить Теймураза.

Тогда Теймураз, вздохнув из глубины души, сказал: «Вот, братья мои, обоих сыновей моих шах, отняв у меня, взял к себе и оскопил, мать мою, увезя, бросил в глубь Персии[130]130
  Об этом Аракел подробно рассказывает в следующей главе.


[Закрыть], а теперь страну мою вконец разорил, весь народ мой и род угнал в плен, а я убежал один-одинешенек и живу на чужбине; и все же он, несмотря ни на что, не довольствуется этим и даже издали старается меня убить. И если он так старается убить меня, на что я могу рассчитывать, если осмелюсь поехать к нему?» И все, кто увидел содеянное [шахом] и услышал слова Теймураза, оправдали речи его. А Теймураз сжалился над тем человеком и не убил его, а отпустил идти своей дорогой. Но сам, боясь, как бы шах не задумал против него иные козни, тоже не дерзнул остаться в Пашиачухе, а выехал оттуда, отправился в страну Дадиани и ушел от шаха.

Мы не в состоянии рассказать о всех подробностях злых козней, навязанных шахом стране грузин, так как это сильнее всяких слов. Целый год пробыл он со всей ратью персидской там, в Грузии, и спустя год задумал уйти из Грузии и вернуться в Персию.

Однако был шах в замешательстве и душевном смятении, [раздумывал], как бы погубить Луарсаба. Поэтому поручил нахарарам своим сказать Луарсабу, мол: «Ввиду того что благополучно с Божьей помощью пришел ты повидать шаха и установились между вами любовь и согласие, нынче для /138/ упрочения любви и мирного союза, а также потому, что так подобает, это принято, поскольку шах покидает страну твою, хорошо было бы и тебе проехать с ним в качестве сопровождающего путь трех или четырех дней до границ государства своего, а затем ты вернешься на трон свой». Сам шах тоже во время беседы сказал те же слова Луарсабу. И Луарсаб, ввиду того что, как это присуще христианам, в душе его не было лицемерия и хитрости, согласился сделать так, как велел шах. И когда шах двинулся из города Тифлиса, по предварительно поставленному им условию взял с собой и Луарсаба.

Проехав трех-четырехдневный путь, шах поручил своим нахарарам передать Луарсабу нечто новое: «Так как проехал ты путь стольких дней и это было очень хорошо, просим, чтобы ты не почел за труд проехать еще немного и доехать до города Ганджи, ибо шах задумал там, в Гандже, призвать к себе всех местных князей Шамахи и Еревана и хочет подчинить их твоей власти, а тебя – назначить правителем и главнокомандующим над всеми, дабы все, что нужно делать, они делали [лишь] по твоему приказу». Это тоже пришлось Луарсабу по душе, и он доехал с шахом до Ганджи. И там, в Гандже, когда прошло много дней и [все еще] не было видно никаких знаков того, о чем говорили нахарары шаха, более того, не видно было знаков и примет освобождения его, Луарсаб понял в [глубине] души, что с помощью уловок его вырвали из страны его и больше не /139/ отпустят на родину. Поэтому Луарсаб впал в глубокую печаль и душевное смятение и хотя и думал, но никак не мог найти пути к спасению.