Текст книги "Книга историй"

Автор книги: Аракел Даврижеци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц)

/ 93 / ГЛАВА 8
О взятии городов Ганджи и Шамахи

Зимой, после второго нашествия и отступления Сардара Джгал-оглы, когда пришел он в Софиан, сражался с персами и, побежденный, вернулся в Амид, где и умер[108]108
  См. гл. 6, стр. 83-88.


[Закрыть], царь персидский шах Аббас со всем своим войском находился в городе Тавризе. А в весеннюю пору, когда подули южные ветры, собрал он все войска свои и выступил против османских войск, все еще находившихся в городе Гандзаке, т. е. Гандже, и было это в 1055 году нашего [летосчисления] (1606). Как только добрался он туда, осел и окружил крепость. И, подчинив своей власти всю страну, правил ею с миром, приказав войскам своим не беспокоить и не неволить жителей страны, из которой восполнялись /94/ все нужды их в людях и животных. Сам же шах был озабочен делами военными: он хотел во что бы то ни стало взять крепость.

[Персы] то били [по крепости] сверху, поднимая сибай, то делали подкопы внизу, под стенами, наполняли их порохом, поджигали и, взорвав стену, развеивали ее в воздухе. Подчас шах писал ложные клятвы и договор о мире и посылал в крепость, мол, выйдите со всем своим имуществом и семьями, уходите восвояси, а мы никакого вреда вам не причиним, только лишь крепость сдайте нам. Войска же османские не сдавали [крепость], а терпеливо ждали и, храбро сражаясь, сопротивлялись. Персидские войска не терпели нужды в провианте, не страдали от холода, окружающих врагов или чего иного, а жили себе, ни в чем не нуждаясь, и беспрерывно воевали. И когда увидел шах, что военные действия несколько затянулись, велел отлить две огромные пушки – мощные и большой пробойной силы, – стрельба из которых сильно разрушила крепостную стену. Тем самым он причинил много беспокойства османам. И наконец, после всех этих сражений находящиеся в крепости османские войска, осмотревшись, увидели, что им неоткуда ждать помощи: ни из окрестных городов, ни от двора их царя, ибо в стране османов было много джалалиев, имена которых мы упомянули в предыдущей главе, и [двор] был занят ими. А также паша ганджинский, по имени Зынджилгран Али-паша, пал в сражении. И еще вновь отлитая пушка сильно разрушила стену. Поэтому, притесняемые со всех сторон, они сдали крепость персам. Взяв крепость Гандзакскую, шах завладел всей страной /95/ и назначил тамошним властителем человека по имени Ахсах Махмат-хан.

До сей поры шах держал при себе Теймураза, внука кахетинского царя Александра, а теперь он отпустил его на родину, дав ему царский приказ владеть своей родной страной и править делами своего царства, однако же пребывать в согласии [с ним] и подчинении от царства персидского. И Теймураз отправился в Кахетию, на родину свою, управлять царством и пребывал в покорности персам.

Говорили, будто после взятия шахом Ганджи в Ганджинском гаваре [все еще] жило какое-то племя магометан, которое сами они называют элем, и называли этот эль Джекирлу; они придерживались исповедания и религии османов, называемых сунни. Шах приказал собрать их всех в каком-то месте, затопляемом потоком, куда вел узкий ход, охраняемый персами; чем дальше, тем более расширялся [ход], а вокруг был высокий обрыв, и оттуда нельзя было выбраться и убежать. Шах приказал зарубить их всех – мужчин и женщин, стариков и детей – острыми мечами, даже малые дети были вырезаны и истреблены[109]109
  Шах Аббас I, хотя и не был фанатиком в религиозных вопросах, возобновил политику насильственного насаждения шиизма в Азербайджане, ибо видел в преследовании суннитов не столько религиозный, сколько политический смысл: сунниты рассматривались как потенциальные сторонники османов.


[Закрыть].

А царь шах Аббас после взятия крепости Гандзак и овладения всей страной пустился в путь и пошел по направлению к Грузии, в город Тифлис. Взял он с собой оставшиеся войска и османское население, выжившее после резни в крепости. Обманул их коварными речами, внушив им /96/ суетную надежду, мол, идите вслед за моей ратью, чтобы разбойники не нанесли вам какого-либо вреда, а я выделю из своего войска охранный отряд для вас, чтобы, оберегая и заботясь [о вас], он довел вас до границы вашей страны.

И этаким обманом [шах] повел их с собой и, дойдя до Ахстефского гавара, расположился станом у реки, в ущелье, называемом Инджайским ущельем. И там он приказал персидским войскам зарубить всех оставшихся османов и разграбить скарб и имущество, [полонить] жен и детей их. И все было сделано, как повелел шах.

После этого шах Аббас, двинувшись со всей ратью своей из инджайской земли, пошел в город Тифлис. С миром вошел и с миром ушел оттуда, ибо между персами и грузинами существовало соглашение.

Выйдя из Тифлиса, шах направился в Гегамский гавар, и войско царское раскинуло там стан, а сам шах Аббас остановился в селении Мазра в доме коренного жителя того селения мелика Шахназара. И был мелик Шахназар родом из армян, и христианин по вере, ишхан славный и могущественный; он оказал шаху гостеприимство, приличествующее царю; был он другом, близким человеком царя и пользовался его уважением. Почему и царь, возвеличив, одарил его почетными и благородными одеяниями, и пожаловал ему власть мелика того гавара, и пожаловал ему и братьям его другие имения и деревни. И написал надежный номос, закрепил царской печатью и дал им, дабы вотчина эта неизменно принадлежала /97/ им и сыновьям их навеки, из поколения в поколение.

И, выступив оттуда, шах двинулся со всем войском своим и достиг Тавриза; дождался, пока наступил следующий год, который был 1056 годом нашего летосчисления (1607), затем, собрав все войска свои, пошел на Шамаху и осел под крепостью, окружив и осадив ее. И, воюя с Шамахой так же, как мы рассказали о Гандже, отнял ее у османов. Войска османские уничтожил мечом, а семьи и скарб разорил и разграбил. И назначил над ними властителем Зилфигар-хана, а сам выступил с ратью своей и вернулся в Тавриз. С наступлением 1057 (1608) года шах направился в город Исфахан.

/ 98 / ГЛАВА 9
О том, под каким предлогом призвал шах Аббас к себе грузинских царей и коварно обманул их

Во времена правления царя народа персидского шаха Тахмаспа[110]110
  Тахмасп I – персидский шах (1524-1576).


[Закрыть] очень усилился этот шах, стал тиранить другие народы, соседствующие с ним, завладел народом грузинским и взял заложников из царства их: от царя тифлисского, великого Симон-хана, – дочь его и ее брата, от царя кахетинского, Александра[111]111
  Александр II (1574-1605) – царь грузинского Кахетинского царства, сын Левана. Царь Александр, продолжая политику своих предков [еще в начале XVI в. кахетинский царь Александр I (1476-1511) признал себя вассалом шаха Исмаила], не выходил из повиновения персидским шахам, направляя всю свою энергию на внутренние дела.


[Закрыть], – сына его, по имени Константин. Были у этого царя Александра также двое других сыновей – Давид и Георгий; эти двое оставались при отце своем Александре. А Константин, отданный заложником персидскому царю шаху Тахмаспу, остался там, и, вскормленный при /99/ нем, вырос и стал знатным человеком при царском дворе, ибо его отвратили от христианской веры [и обратили] в религию лжетворца. Умер шах Тахмасп, сын его, шах Исмаил[112]112
  Шах Исмаил И, царствовал в 1576-1577 гг.


[Закрыть], царствовал полтора года, но [вскоре] его убили. После него царствовал девять лет брат его – шах Худабенде[113]113
  Шах Худабенде (1578-1587) – отец шаха Аббаса I.


[Закрыть]. После него царствовал сын его – разоритель мира шах Аббас. И Константин этот во времена шаха Аббаса все еще здравствовал. Когда шах пришел в Тавриз, Нахичеван и Ереван и подчинил их своей власти, этот Константин находился при нем.

В дни, когда щедрый на коварные замыслы шах Аббас находился под Ереваном и сражался с османами, бывшими в Ереванской крепости, задумал он привлечь к себе и царей грузинских, поэтому послал к ним зватаями оставленных ими заложников. Одним из них был этот самый Константин, которого [шах] послал зватаем к его собственному отцу, Александру. Упомянутого нами выше Ханиса Тахмасп-Кули[114]114
  Ханис Тахмасп-Кули – брат сохметского атабека (так назывался начиная с конца XVI в. один из шести крупных сановников Грузинского царства), о нем Аракел рассказывает в гл. 3, стр. 46.


[Закрыть], брата Атабека, [шах] послал зватаем к тифлисскому царю Георгию[115]115
  Георгий X, сын Симон-хана, царь грузинского Картлийского царства (1601-1606).


[Закрыть]. А царь Георгий, сын великого Симон-хана, был назначен после захвата Симон-хана царем вместо него. И шах, послав зватаев к грузинским царям, напомнил им: «Коли вы верны прежним обязательствам, которые предки наши, договорившись, приняли, то должны потрудиться и прийти на помощь нам, ибо мы сражаемся с врагом».

А цари грузинские были /100/ смущены этим, они не хотели выступать. После долгих размышлений и соображений они обещали выступить, но не добровольно или же по неведению, а просто потому, что не было у них иного выхода. Ибо они не были независимы, чтобы суметь противостоять османам и персам, а были немощны и бессильны, посему и вынуждены были подпасть под власть одного из них. Раньше, во времена шаха Тахмаспа, они находились под владычеством персов; позже османский сардар Лала-паша пришел, захватил грузинские города, построил в них крепости, расположил в крепостях янычаров и вынудил Симон-хана к бегству. Затем другой османский военачальник, Джафар-паша, пришел, захватил Симон-хана и отправил его к хондкару в Константинополь, и там Симон-хана и внука его убили[116]116
  См. прим. 22 к гл. 3.


[Закрыть]. И по этой причине грузины оказались независимыми. И вот [теперь] шах требует от них признания покорности из-за заключенного прежде, во времена предков их, договора. И они задумали удовлетворить желание [шаха], но не из-за договора, или по неведению, или же доброй воле своей, а потому, что не было у них иного выхода, [они боялись], как бы шах, окончив войну с османами, не повернул бы на грузин. [Они решили] задобрить шаха, дабы жить в мире; и не ведали они, что в дальнейшем его рукою будут истреблены и погублены и сами они, и народ их.

Итак, оба царя грузинских – Александр и Георгий – прибыли в Ереван повидать шаха. А шах с присущей ему /101/ хитростью с великой любовью и почтением принял их, одарил, воздал почести, чтобы доставить удовольствие им и [всем] взирающим на него, и с миром продержал их, пока не взял крепость Ереванскую.

А затем благодаря колдовству и чародейскому искусству своему напоил каким-то смертоносным зельем царя Георгия, чтобы тот спустя несколько дней умер. Некоторое время царь Георгий даже не подозревал о коварном поступке шаха по отношению к нему. Вслед за этими событиями шах любезно, с подарками отпустил Георгия домой. И он, выехав из Еревана, направился в свой город Тифлис и, прожив несколько дней, умер в соответствии с действиями и желанием шаха. А народ и князья тамошние посадили на место Георгия сына его, Луарсаба[117]117
  Луарсаб II (1605-1604) – картлийский царь, сын царя Георгия X; был посажен на престол с согласия шаха Аббаса I в. 14-летнем возрасте.


[Закрыть], в отроческом возрасте. И так, в результате действий шаха окончились дни царя Георгия.

А царя Александра шах задержал у себя и не отпустил; взяв его с собой, заставлял его скитаться здесь и там, требовал от него заложников. Поэтому Александр, отчаявшись, поневоле привел внука своего Теймураза[118]118
  Теймураз – внук царя Александра II, сын Давида I; впоследствии он унаследовал кахетинский престол и правил с перерывами с 1606 по 1648 г. Аракел ниже подробно рассказывает о нем.


[Закрыть], еще ребенка, и отдал его в залог шаху. И тогда шах позволил ему уехать. Александр, отпущенный шахом, отправился восвояси, а внук его, Теймураз, остался при шахском дворе. И был этот Теймураз сыном Давида, сына Александра.

/ 102 / ГЛАВА 10
Еще один рассказ о предательстве шаха Аббаса, совершенном им по отношению к грузинскому царю

Вышеупомянутый царь Кахетии Александр отдал свое царство по собственной воле сыну своему Давиду, и Давид управлял царством. А другой сын Александра, Георгий, разгневался и убил своего брата Давида, чтобы самому стать царем. Но отец их, Александр, был еще жив и не отдал царства Георгию, а сам занял [престол] и правил царством.

В это время коварный, [поднаторевший] на злых уловках шах Аббас задумал новые способы ниспровержения христиан и возбуждения раздора в их царстве. Призвал он пред очи свои вышеупомянутого вероотступника Константина, сына Александра, находившегося при нем, и заговорил, к его радости, с ним по душам, соответственно желаниям его, и сказал ему: «Возьми с собой /103/ сколько нужно воинов из нашего войска – я их предоставляю тебе – и возвращайся к себе на родину, найди способ убить отца своего Александра и брата Георгия, с тем чтобы стать царем вместо отца своего и править царством отцов своих. Но пока как при наших, так и там, среди грузин, не говори о причине отъезда: мол, еду на родину, чтобы там остаться, а отговаривайся следующей мнимой причиной и тверди об этом каждому: мол, посылает меня шах с этим войском в поход на Шамаху, чтобы взять ее. А по прибытии на родину ты сделаешь то, что тебе удастся: убьешь отца и брата своего или же возьмешь Шамаху».

И вот, получив такое поручение, змея подколодная (Константин), выступив с войском, направился в Кахетию, к отцу своему Александру. Но в тот раз он не смог осуществить своих козней, ибо при виде неправедных дел его подозрение запало в душу грузин, и посему он в то время скрыл сокровенную тайну души своей. И чтобы показать себя прямым и бесхитростным и угодить грузинам, он взял с собой из грузин-ратников отца большое войско и, выступив, пошел на Шамаху. А грузины очень хотели погибели его, поэтому во время сражения воздерживались и не сражались самоотверженно, [надеясь], что в этом сражении придет к нему погибель от руки османов. А коварный Константин понял в глубине души положение вещей и знал также, что с персидскими войсками не сможет победить войска османов, и покуда войска сражались /104/ с османами, бросил, оставил поле боя и убежал прямо в Персию, явился к шаху. И османы, окружив оставшиеся войска персидские, дотла уничтожили их, разграбили все добро его (Константина).

Шах вторично дал Константину войско – около 30 тысяч [человек] – и вторично послал его на родину с тем же намерением. И когда Константин достиг родины своей, притворился, будто сожалеет о вероотступничестве и хочет снова вернуться [в лоно] христианства, поэтому, как человек благочестивый, от всего сердца пожелал постранствовать по церквам и монастырям грузинским. И таким образом он собрал множество церковной утвари, крестов, сосудов, кадильниц и другого, что пожелал, а затем всю утварь уничтожил и раздарил [в качестве] жалованья персидским войскам, пришедшим вместе с ним. Увидев это, грузины были глубоко уязвлены в сердце и хотели сейчас же лишить его жизни и, посоветовавшись с отцом его Александром, [решили] убить его, но Александр откладывал это дело и все еще размышлял об исходе выполнения [задуманного]. И пока Александр раздумывал, этот замысел стал известен Константину, и Константин поспешил предупредить их и убил отца своего Александра и брата своего Георгия, захватил власть в свои руки и завладел страной.

После этого Константин снова собрал рать свою и [рать] страны народа грузинского и, выступив с ними, пошел на город Шамаху. Когда прошли путь нескольких дней, грузинские войска, сговорившиеся по пути, напали на Константина и, разрубив его на части, /105/ растерзали и искоренили зло со света. А пришедшие вместе с Константином войска персидские, разгневанные этим, хотели начать войну с грузинскими войсками. [Тогда] грузинские воины показали письменную грамоту, якобы посланную шахом к ним, [с приказом] сделать это; тем самым грузины ответили, мол, сделано это по приказу шаха. И потому сторона персидская притихла и не стала воевать, и, расставшись друг с другом и рассеявшись, [они] пошли восвояси к своему народу. И было первое и второе нашествие и гибель Константина в 1054 году нашего летосчисления [1605].

Власть в Кахетинском царстве взяла в свои руки невестка Александра, жена Давида, и [случилось] это по двум причинам. Во-первых, потому, что так пожелала знать страны, ибо была она женой Давида, которому Александр поручил царство [свое]. И, во-вторых, потому, что она была матерью Теймураза, оставшегося наследником царства; и должна была она хранить как завет царство сына своего Теймураза, все еще находившегося в качестве заложника при шахе. Как мы выше отметили, после взятия крепости Ганджи шах послал Теймураза в Кахетию и он, приехав, царствовал вместо предков своих.

А причина, по которой послали Теймураза в Кахетию, следующая: когда шах Аббас всяческими уловками дал убить деда Теймураза с тремя сыновьями их же (грузин) руками, осталось место их незанятым, наследником же престола был Теймураз, пребывавший заложником при шахе, поэтому [шах] и послал его. А также потому, что шах прекрасно знал, что, если он пошлет властителем Кахетии [кого-либо] из персов, знать кахетинская [его] не примет, а посему он послал Теймураза.

/ 106 / ГЛАВА 11
История и причины разорения страны грузин и смерти царя их, Луарсаба, от руки шаха Аббаса первого

Когда грузинский царь Георгий вернулся из Еревана в Тифлис, он [долго] не прожил, а вскоре умер, поскольку, как мы выше рассказали, шах Аббас отравил его. И князья грузинские определили на его место царем сына его в отроческом возрасте. И имя его было Луарсаб.

И случилось так, что по приказу этого царя Луарсаба в городе Тифлисе был назначен на должность моурава[119]119
  Моурав, правильнее моурави (груз.), – феодальный правитель (деревни, города, области, страны). По отношению к Георгию Саакадзе слово моурави применяется и как имя собственное. Аракел Даврижеци, уделяющий Георгию Саакадзе так много места, ни разу не упоминает его имени, как будто он и не знает его. Георгий Саакадзе, его отец и братья достигли высокого положения при дворе, хотя и не были тавадами. Они были и не глехи, как пишет Аракел, а азнауры — представители дворянского сословия, хотя и не высшего.


[Закрыть] (который нынче называется даругой) некий муж; и был муж, назначенный моуравом, велеречив и проницателен, сведущ в своем деле, а также исполин по росту и весьма храбрый. Был он воинственный и непобедимый /107/ ратник: к какой бы стороне ни присоединялся – побеждал другую, противную сторону. И, скосив полчища противников, подобно траве, покрывал ими поле [брани]. Храбрость его в дальнейшем много раз будет упоминаться, и оттуда ты узнаешь правду. Этот самый Моурав не был благородного происхождения и не был сыном князя или же [отпрыском] знатного рода, а [был он выходец] из простого и низкого рода, который народ грузинский называет глехи. Была у этого Моурава сестра – юная дева, прелестная и красивая, пригожая и статная, стройная и высокая.

Царь Луарсаб рос и достиг пятнадцатилетнего возраста, [немного] более или менее шестнадцати лет; [возраста], когда пробуждаются желания и волнения и властвуют, подчиняя себе все.

В эту пору царю Луарсабу понравилась сестра Моурава: он полюбил ее исступленной страстью и тайно с нею развлекался; но они не совокуплялись, а были девственны оба – и Луарсаб и девушка. И хотя это дело некоторое время оставалось тайной – потом открылось, ибо, как велит господь, «нет ничего сокровенного, что не открылось бы»[120]120
  Матф., 10, 26


[Закрыть]. Позже весть об этом достигла ушей Моурава: какие-то завистники и ненавистники Моурава, исчадия зла и возбудители гнева, упомянули об этом при Моураве и попрекали его, оттого Моурав огорчился до глубины души, со скорбью в сердце просил смерти себе и не находил ее. После долгих сетований, – а сетовал Моурав тайно – заговорил он явно и смело перед всеми /108/ и заявил, что я, мол, убью Луарсаба, ибо не могу перенести попреков, которые мне бросают в лицо, так как стал я постыдной притчей в стране. А князья и приближенные царя Луарсаба, услыхав эти слова Моурава и испугавшись, стали избегать его, ибо знали, что он может претворить в дело то, что сказал на словах. Поэтому в удобный и подходящий час смиренно и убедительно умоляли Луарсаба бросить затею эту, вовсе не подобающую царскому званию; а также [передали] ему угрозы Моурава, [которые], возможно, будут претворены в жизнь. На долгие уговоры своих друзей Луарсаб ответил: «Не могу я отказаться от этой девы, ибо люблю ее всей душой, но раз вы так говорите и так как вы сами прекрасно знаете, что у меня не было жены, а у нее – мужа, то сосватайте ее, как полагается по закону, мне в жены, обручите нас, сыграйте свадьбу, тогда недовольство оставит вас».

Князья, а также и сам Моурав согласились с этим предложением Луарсаба и, обрадовавшись, воздали хвалу господу за то, что он устранил ссору. И на основании этих слов сосватали девушку в жены Луарсабу. А брат девушки, Моурав, очень обрадовался этому и был признателен Луарсабу, называл себя рабом и слугой его, дескать, «себя и жизнь свою отдам за дело и повеления его, так как он не только не презрел безродность мою – ведь меня называли сыном глеха, но так благоволит ко мне, что сестру мою берет в жены и царицы себе».

А упрямому, высокомерному и гордому племени грузинскому, /109/ которое считается с родословной и происхождением предков и расследует [их], не понравилось это. Женам князей, вельмож и тавадов, бывшим прежде дочерьми дворян, а ныне – женами и матерями князей, а вместе с ними и кое-каким мужчинам вовсе не понравилось [это], и они не согласились на [этот брак]. Знатные женщины говорили своим мужьям и сыновьям: «Ужели подобает нам, дочерям таких-то дворян и женам и матерям таких-то князей, пойти на поклон и поздравлять ту, кто является дочерью какого-то глеха – крестьянина. И если убедите царя отказаться от этого намерения и взять себе жену из дочерей царских – хорошо, а если нет – мы не желаем идти на поклон и [приносить] поздравления какой-то дочери глеха, ибо нам это трудно; и если хотите – откажитесь от нас, жен своих, и берите других жен». Эти смятение и раздор, крамола великая и непримиримая в народе грузинском продолжались много дней. И как ни старалась группа сторонников, не могла убедить группу противников, потому, будучи в затруднении, сторонники мира поклонились в ноги Луарсабу, умоляли его как-нибудь мирно разрешить [спор]. А царь был тоже в затруднении и сказал им: «[Делайте] как знаете». Князья послали [людей] в страну [князей] Дадиани[121]121
  Имеется в виду Мегрелия – Колхида древних. Дадиани были владетельными князьями Мегрелии.


[Закрыть] и сосватали дочь царя Дадиани в жены Луарсабу. Поэтому Луарсаб отказался от сестры Моурава.

В Моурава и без того прежде вселен был демон, а нынче этот демон, вселившись в Моурава, присоединил к себе семерых, еще более злых демонов. И эти последние были злее /110/ первого. Поэтому он ржал, как конь боевой, рыкал, как лев, как дракон огнедышащий, изрыгал [пламя] на Луарсаба и хотел убить его по двум причинам: во-первых, из-за прежнего позора сестры своей, и, во-вторых, из-за последнего унижения ее. И так он всячески старался найти способ убить Луарсаба.

А приближенные – князья и сострадатели-доброжелатели – берегли, блюли Луарсаба и предупреждали его, чтобы он остерегался Моурава. А также увещевали его убить Моурава. И вот князья и Луарсаб порешили меж собой убить Моурава. С этим намерением как-то во время пьяного веселья сильно подпоили Моурава, дабы хоть немного обессилить его, чтобы легче было убить. Когда наступил [назначенный] час, царь вышел вон; те из князей, что знали, тоже вышли по одному и позвали к Луарсабу какого-то палача, чтобы Луарсаб приказал ему войти и убить Моурава. Когда [Луарсаб] говорил с палачом, один из слуг Моурава – скороход, идущий впереди него, которого называют шатром, – услышал; подобно птице, влетел он в покои, где находился Моурав, и сказал ему: «Вот идут убить тебя, ибо так повелел царь».

И когда Моурав услышал это, от сильного страха хмель покинул его, будто он вовсе и не был никогда пьян. Сидел он тогда распоясанный, с непокрытой головой, и в спешке, как был, босой и распоясанный, с непокрытой головой, вскочив с места, ринулся в конюшню царскую /111/ (ибо находилась она близко), где стояли связанными дворцовые кони. И так как Моурав по собственному опыту знал, который из коней был быстрее и стремительнее [всех], бросил узду в рот коню, там же в конюшне сел на него и с одной лишь уздечкой, без седла, боясь, как бы, поймав, не убили его, вскочил на коня, вылетел из конюшни и, ослабив уздечку, пришпорил коня, чтобы тот ускакал вместе с ним. А крылатый конь тот, как птица поднебесная, ускакал вместе с ним, будто шел он не по земле, а по воздуху. И хотя многие из воинов Луарсаба вскочили на коней и бросились в погоню, никому из них не удалось настигнуть [Моурава], за исключением двоих. А Моурав убедил их остановиться и обождать минуту; когда преследователи остановились, Моурав начал молить их оставить его и позволить уйти, и столько уговаривал он, пока не заронил жалость и милосердие в их душу, и они, [вместо того чтобы] схватить, отпустили его. И он направился в город Тифлис; ночью вошел [в город] и той же ночью вышел, взяв с собой какого-то толмача, ибо сам он не знал иноплеменного языка. Отправился в Ахстефский гавар к султану Казаха, правившему в этом гаваре, рассказал ему обо всех событиях и попросил переправить его к шаху Аббасу. И они, полные неописуемой радости, снарядили множество своих людей и, пустившись в путь, привели к шаху, который находился в то время в местечке, называемом Кызлагач, что в области Шамахинской.

И казахские воины привели Моурава, представили шаху Аббасу. Шах заговорил с Моуравом, спросил его, кто он, откуда и почему /112/ [приехал к нему], и Моурав на все вопросы отвечал как и следовало. И сказал: «Если примешь меня под покровительство твоего величества, на службу к себе, во многих делах и вещах я окажусь полезным тебе». Шах с войском своим пробыл там некоторое время, а затем, двинувшись оттуда к Исфахану, взял с собой и Моурава, и, медленно продвигаясь вперед, достигли они Исфахана. И шах, как только улучал минуту, говорил с Моуравом и справлялся у него о состоянии страны и народа грузинского, о мощи страны и мудрости царей и князей, о количестве населения и храбрости войск и обо всем ином, о чем желал. И так жили они в Исфахане. Прошел тот год, и наступил второй год, и сказал шах Моураву: «Прошло уже много дней, какой же мы придумаем повод, чтобы по этому поводу, собрав войско, выступить против народа грузинского?».

Моурав всячески хотел отомстить Луарсабу за обесчещение и унижение сестры; и по какой причине сам он явился сюда, соответственно этому и заговорил. Он поклонился шаху Аббасу и сказал: «Есть у Луарсаба сестра-принцесса, юная дева, прелестная и красивая, достойная во всех отношениях; она достойна, чтобы владел ею никто иной, кроме тебя, господин мой государь; так посватай ее в жены себе, а когда приедет сюда дева эта, потребуй также и мать ее, [будто] ради девушки; и когда приедет мать – задержи ее здесь из-за девушки; [при помощи] их тебе нетрудно будет захватить Луарсаба и убить. Итак, /113/ если замысел сей осуществится так – хорошо, это удобно и легко, а если не послушают и не отдадут тебе девушку, тогда отказ их будет для тебя поводом выступления против них».

А непременный угодник сатаны, этот второй Сабюрос, шах Аббас, получив такой совет от Моурава, написал Луарсабу и матери его послание, полное любви и почтения, относительно сестры Луарсаба, содержащее на словах жизнь, а на деле – призыв к смерти. И суть послания была следующая:

«Мы искренне желаем, чтобы наше и ваше царства были твердыми и непоколебимыми во имя любви и согласия двух народов – персидского и грузинского; и управление всеми князьями и землями в этой части поручим вам, чтобы вы пеклись и правили как царь в северной части, а мы будем печься обо всех иных частях. И символом и причиной этого соглашения будет то, что деву – дочь свою вы приведете ко мне. Во-первых, чтобы она стала символом исполнения этого дела и союзом, связующим два народа, во-вторых, чтобы стала она царицей и государыней всего народа арийского». И вот письмо, написанное по такому образцу, [шах] послал в страну грузин, в город Тифлис, Луарсабу и его матери.

Когда [последние] прочли послание это, поняли, что содержание письма – предательство по наущению и вражде Моурава. Они не пожелали ни сами явиться, ни девушку отдать. И ответила /114/ мать Луарсаба: «Когда ты был в сражении под Ереваном, то призвал нас к себе по дружбе, и мы с открытой душой пришли к тебе, как к искреннему другу и царю, а ты поступил с нами по-вражески, ибо отравил зельем мужа моего и опозорил меня; и теперь мы, увидевши подобные деяния твои, как решимся еще раз приехать к тебе? И если ты, как говоришь, действительно желаешь укрепления [союза] и спокойствия нашего – не притесняй нас, не тревожь и не нарушай спокойствия нашего, оставь нас в покое, ибо этого маленького княжества нашего нам достаточно для удовлетворения наших потребностей; будь здоров».

Ответ этот был доставлен шаху Аббасу, пока тот еще находился в Исфахане, где они с Моуравом целыми днями размышляли и обдумывали [способы] разорения страны грузин и низвержения царства их. Повеление, написанное шахом раньше, он дважды и трижды повторил и послал Луарсабу и матери его, дабы заполучить Луарсаба, мать [его] или сестру. Но ему это не удалось.

После того как посланники трижды отправлялись и возвращались и когда [Луарсаб, сестра его и мать] не явились, шах обратился к стране грузин и, собрав войско свое, двинулся из Исфахана, имея при себе советником коварного и всеразрушающего Моурава. Выступив из Исфахана, двигаясь спокойно и медленно, они достигли земли Карабахской, города Ганджи, и, расположившись там, переждали лето. И говорил шах Моураву: «Уже прошло много времени, когда же /115/ ты поведешь нас в Грузию?» И отвечал Моурав: «Потерпи еще, ибо сейчас не время; а когда наступит время, я сам напомню тебе и мы направимся туда». Моурав говорил, что не время, дабы лето прошло, наступила зима и деревья в лесах оголились, чтобы войскам персидским легко было бы продвигаться на конях и войти в страну грузин. А также чтобы убежавшее, укрывшееся и укрепившееся в твердынях, пещерах и труднодоступных местах страны население грузинское, [вынуждаемое] суровым зимним морозом и снегом, изнуренное голодом и иными нуждами, будучи не в состоянии терпеть холод и оставаться в укреплениях, вернулось бы на свои [прежние] места жительства, удобные для передвижения коней, дабы легко было персидским войскам – захватчикам и разрушителям – продвигаться на конях и грабить их. И в конце концов все претворилось в жизнь так, как он заранее задумал.

А грузины, услыхав о походе шаха к ним, стали искать выхода из положения и решили заключить союз между двумя царями – Луарсабом, владетелем Тифлиса и Картлии, и Теймуразом, владетелем Кахетии и Греми, – чтобы они, взаимно помогая друг другу, сумели бы противостоять персам. Поэтому Луарсаб и приближенные его послали в Кахетию и пригласили Теймураза в Тифлис для [заключения] соглашения. А Теймураз, много раз испытавший вред разъединения и разлада и неоднократно познавший горе и вражду, причиненные персами, желал союза всем сердцем. Поэтому, собравшись, приехал он в Тифлис. Приезд его был /116/ радостью несказанной для Луарсаба и его приближенных. И дали они обет, [и заключили] соглашение быть единодушными и дружными, жертвовать собой друг ради друга и умереть во имя Христа.

В те дни, когда Теймураз прибыл в Тифлис, лазутчики шаха, вернувшись, сообщили шаху Аббасу весть о том, что слышали и видели. И добровольный угодник падшего Люцифера – шах Аббас, воодушевленный последним, задумал новые способы разрушения и раздора в христианском царстве. Поэтому, пока он находился вместе с войском своим в городе Гандже, начал и отсюда посылать письма, [полные] лести и обмана. Как раньше из Исфахана, так сейчас отсюда [писал письма], которые содержали на словах привет, любовь и мир, а на деле – лесть, обман и коварство, чтобы заполучить хотя бы одного из троих: Луарсаба, мать его или сестру. Но не смог.

И новый замысел его был таков: чтобы вместе с грамотой повеления, которую он открыто посылал, написать еще тайные письма отдельно Луарсабу и Теймуразу с сокровенными и коварными намерениями. Луарсабу он писал, мол, «не доверяй Теймуразу и не соглашайся с ним, ибо он твой враг и хочет [под покровом] дружбы обмануть и убить тебя и овладеть страной твоей, – таково его намерение, сообщенное мне. Ты сам, пока он не убил тебя, поторопись убить его, дабы владеть и своей и его страной, а я тебе помогу, если тебе понадобятся войска или деньги, ибо я согласен, /117/ чтобы ты овладел страной его». Точно такое же [письмо] по тому же образцу написал он Теймуразу тайно от Луарсаба: «Убей Луарсаба и ты будешь владеть обеими странами». Трижды посылал он им эти послания – и тайные и явные. Но Луарсаб и мать его ни сами не пошли, ни девушку не отправили.