Текст книги "Книга историй"

Автор книги: Аракел Даврижеци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 36 страниц)

В заключение хочется еще раз подчеркнуть, что труд Аракела Даврижеци ценен не только как историческое сочинение, зафиксировавшее и сохранившее для грядущих поколений память о горестных происшествиях, связанных с военными действиями двух враждующих между собой феодальных государств на территории Армении, но и тем, что будил национальное самосознание угнетенного народа, призывал его к верности родине, к борьбе за свои интересы.

И благодарные потомки вправе гордиться летописцами, подобными нашему автору, чей скорбный и благородный труд и поныне, спустя столетия, продолжает волновать читателей.

* * *

Язык книги Аракела Даврижеци не грабар классического периода (хотя автор нередко употребляет слова и глагольные формы, типичные для того времени) и не книжный язык предшествующей эпохи, насыщенный латинизмами. Сторонники последнего критиковали Аракела за недостаточную изысканность языка и стиля[25]25
  Г. Алишан (см.: «Айапатум», ч. I, стр. 131), А. Заминян (см.: «История армянской литературы», стр. 240), Г. Зарбаналян (см.: «История армянской книжности», ч. II, стр. 178-179) считают, что язык его далек от изысканности, груб и прост.


[Закрыть]. Однако были исследователи, справедливо считавшие язык и стиль труда Аракела Даврижеци исключением в ряду сочинений того времени[26]26
  Е. Дурян, История армянской словесности, стр. 80-81.


[Закрыть].

«Книга историй» Аракела написана живым, разговорным языком, выразительным и сочным, подчас не лишенным восточной выспренности, сдобренным изрядным количеством персидских и турецких слов и выражений, в ней встречаются арабские, монгольские, греческие, грузинские слова, бывшие, очевидно, в ту пору в употреблении. Нередко рядом с иностранным словом приводится его армянский перевод. Следовательно, употребление иностранных слов – художественный прием. Повествовательная манера изложения в сочетании с иностранными словами придает сочинению Аракела Даврижеци своеобразный колорит. Не случайно Манук Абегян, очень лестно отзываясь о языке «Книги историй», писал: «Историческое произведение приобретает живость, колорит и нюансы лишь тогда, когда рассказывается на живом. современном языке»[27]27
  М. Абегян, История древнеармянской литературы, т. II, стр. 444.


[Закрыть].

В то же время «Книга историй» Аракела Даврижеци – типичное произведение средневековой историографии. В ней автор передает свое отношение к событиям и свои чувства в характерной для средневековых источников манере – довольно непосредственно, зачастую в весьма грубой форме.

При переводе мы, побуждаемые желанием предельно точно передать на русском языке не только мысли и стиль нашего автора, но и его чувства, старались по мере возможности не смягчать и не изменять этих мест, будучи уверены, что читатель правильно поймет и оценит по заслугам мысли и слова Аракела Даврижеци.

Чтобы сохранить колорит источника и по возможности живее передать звучание разговорного языка первой половины XVII в., мы сочли целесообразным сохранить в русском тексте ряд слов (кроме армянских) на персидском, турецком, арабском и других языках, как это делает сам автор. Точный их перевод и объяснения приводятся в глоссарии.

Эти слова, а также персидские и турецкие имена собственные и географические названия, как правило, даются в той форме, в которой они употреблены автором «Книги историй».

В квадратные скобки заключены слова, которые подразумеваются по смыслу, но отсутствуют в армянском тексте, в круглые – пояснительные слова.

К книге прилагаются комментарий, глоссарий, указатель собственных имен и географических названий, а также перечень использованной литературы.

В заключение считаю своим долгом выразить глубокую признательность всем товарищам, оказавшим мне в процессе работы над текстом и подготовки его к изданию помощь ценными советами и замечаниями.

Л. А. Ханларян

КНИГА ИСТОРИЙ

(О ПРОИСШЕСТВИЯХ В АРМЕНИИ, В ГАВАРЕ АРАРАТСКОМ И В ЧАСТИ ГОХТАНСКОГО ГАВАРА НАЧИНАЯ С 1051 ПО 1111 ГОД АРМЯНСКОГО ЛЕТОСЧИСЛЕНИЯ) (1602-1662)

/ 3 / Преднаписание к предлагаемой «Книге историй»

Повествование о событиях и страданиях, постигших в последнее время страну Армению от руки царя по имени шах Аббас и народа его – персов. И о том, как померкла слава святого Престола Эчмиадзинского и его католикосов. А также об извращении порядков и веры христианской. Здесь найдешь ты вместе с тем и другие исторические сведения, разделенные по главам в соответствии со временем, о событиях, имевших место в городах и гаварах при [различных] царях, князьях, католикосах и других.

И еще надлежит знать, что согласно требованию необходимости следовало бы здесь положить в основу [изложения] хронологию и затем по обычаю историков возвести над ней историю как строение. Но так как народ наш из-за грабителей, насильников и сборщиков податей разбрелся и рассеялся [по свету], измученный и связанный, прикованный, как говорится в псалме, к нищете, как к железу[28]28
  См.: Псалт., 106, 10: «Они сидели во тьме и тени смертной, окованные скорбью и железом»


[Закрыть], когда каждый еле-еле добывал себе дневное пропитание, мы не нашли знающего человека, сведущего вместе с историей и в хронологии. Однако, [прикладывая] большие усилия, мы искали; и там, где доискались, вместе с историей поместили и дату, там же, где не нашли, описали без дат. А ты, не обвиняя, так и прими [труд] сей и помяни в своих молитвах тех, кто корпел над ним.

/ 5 / ГЛАВА 1
О страданиях католикосов из-за податей, требуемых с них насильниками

Итак, в последнее время ослабели народы, исповедующие христианскую веру, усилились народы, исповедующие магометанскую религию: на востоке – персы, на западе – османы, отнявшие в 902 году армянского летосчисления (1453)[29]29
  Аракел Даврижеци (как и все армянские историки), приводя даты, подчеркивает: «нашего летосчисления». По решению Двинского церковного собора (VI в.) в Армении было введено новое церковное летосчисление, разница между которым и христианской эрой составила 551 год. Это так называемое Большое армянское летосчисление было принято не сразу, а лишь в 574 г. благодаря стараниям католикоса Мовсеса Егвардци. Окончательное исправление армянского церковного календаря относится к 1774 г., когда католикос Симеон Ереванци составил так называемый верный календарь.


[Закрыть] у ромеев славный город Константинополь.

После взятия Константинополя османы еще более умножились и усилились, их власть простерлась на восток и достигла Тавриза; османские паши восседали [уже] в Тавризе, Ереване и Гандже, в Шамахе и Дамур-Гапу[30]30
  Дамур-Гапу, Темир-Гапу, Темир Капысы («Железные Ворота») – ныне Дербент.


[Закрыть]/6/ – [всё], вплоть до Худафрина, они подчинили своей власти. Они захватили также Грузию и обложили [ее] данью. В то время католикосом святого Эчмиадзинского Престола был владыка Аракел[31]31
  Согласно данным историка армянской церкви М. Орманяна, Аракел был не католикосом, а восседал на Эчмиадзинском престоле в качестве коадъютора (вместе с Тадеосом II, а позже, с 1597 г., и Давидом IV) при католикосе Грягоре XII Вагаршапатци с 1575 г.


[Закрыть] из того же селения Эчмиадзин – муж добродетельный и постящийся, скромный и благообразный во всем – в делах, речах и одежде, который правил патриархией при жизни своей и преставился к господу.

После него католикосом святого Эчмиадзина стал владыка Давид[32]32
  Давид IV Вагаршапатци стал католикосом в 1587 г. после смерти католикоса Григора.


[Закрыть]; этот тоже был уроженцем селения Эчмиадзин. Приняв сан католикоса, правил он несколько лет по велению времени и по своим возможностям; но еще при жизни, оставаясь католикосом, сам рукоположил в католикосы другого, имя которому Мелкисет[33]33
  Мелкисет, или Мелкиседек Гарнеци, с 1593 г. был коадъютором при эчмиадзияском католикосе Давиде, умер 18 марта 1627 г. в г. Каменце.


[Закрыть], уроженца Гарнийского гавара, селения, называемого Ахджуцванк[34]34
  Ахджуцванк – монастырь, расположенный недалеко от Гегарда, в ущелье р. Азат, в переводе означает «девичий монастырь» (см.: Г. Алишан, Айрарат, стр. 352); согласно преданию, трое из сподвижниц святой Рипсимэ, спасаясь от преследования, нашли прибежище в горах Гарни.


[Закрыть]. [Католикос] рукоположил его, надеясь, что он будет ему помощником, но тот стал, как показывают последующие события, помехой и врагом его. Говорят, были две причины, по которым католикос Давид благословил Мелкисета католикосом. Кто говорит: благословил, чтобы тот стал помощником и сотоварищем ему, ибо подати иноплеменников легли тяжелым бременем на христиан, разоряли их, и от католикоса тоже требовали много добра; а он, когда мог – давал, а когда не мог – подвергался гонениям и прятался от сборщиков. И, прожив некоторое время так, преследуемый, как вор, утомленный мучительной жизнью, когда ему непрестанно приходилось /7/ бежать и прятаться, задумал обрести себе товарища, чтобы помогать друг другу и сочувствовать в беде, авось тогда они смогут вдвоем, странствуя один здесь, другой там, запастись имуществом, достаточным для нужд католикосата. Итак, говорят: потому Давид благословил Мелкисета католикосом, чтобы он стал помощником ему.

Другие говорят, что католикос Мелкисет, муж тщеславный и подчиняющийся верховной власти, щедро одаривал всех добром и, завоевывая их сердца по примеру Авессалома[35]35
  Очевидно автор имеет в виду следующее место из Библии: «И когда подходил кто-нибудь поклониться ему (Авессалому), то он простирал руку свою и обнимал его и целовал.. и вкрадывался Авессалом в сердца израильтян» (II кн. Царств, 15, 5-6)


[Закрыть], дружил со всеми, дабы они помогли ему и согласились, чтобы он стал католикосом, дескать, он дал много добра владетелю той области, чтобы стать католикосом. А владетель, получив добро, заставил насильно католикоса Давида благословить Мелкисета; Давид же, не имея другого выхода, благословил Мелкисета католикосом. Кое-кто говорит так.

Ну вот, так или иначе, стало на одном престоле в одно и то же время два католикоса.

/ 8 / ГЛАВА 2
О прибытии вардапета Срапиона в святой Эчмиадзин и о том, как он стал католикосом

Хотя, как я сказал, стало двое католикосов, дабы они облегчили долги [Эчмиадзина], однако те еще более умножили их, ибо до сих пор был один католикос – один расточитель, а нынче стало двое католикосов – двое расточителей. Таким образом, вследствие ли их расточительности, из-за налогообложения ли тогдашнего или по какой-либо иной причине, но долги святого Эчмиадзинского Престола при их помощи накопились, возросли и умножились и, говорят, достигли 50 тысяч гурушей, а [католикосы] не могли их выплатить. И когда, бывало, приходили заимодавцы и требовали обратно ссуженные ими [деньги], а также когда приходили царские и княжеские сборщики /9/ податей, чтобы взыскать государственную (поголовную) подать, католикосам по бедности нечем было платить. Поэтому они непрестанно находились в бегах и скрывались, не могли оставаться два или три дня в одном месте либо переходить из одного селения в другое при дневном свете, а делали это ночью. И, как рассказывают очевидцы, жизнь их в то время была крайне убогой, ввиду чего, оказавшись из-за несчастий и бремени налогов в безвыходном положении, они были все время в смятении и надеялись, авось найдется какое-либо спасительное средство. Долго обдумывали они и обсуждали эту мысль. И вот двое католикосов по воле своей и всех советчиков своих сделали следующий вывод из своих размышлений: написать письмо, [исполненное] почтения, любви и привета, великому вардапету Срапиону[36]36
  Срапион позже, 14 августа 1603 г., был избран католикосом под именем Григора XIII, умер 23 апреля 1606 г. Подробности о нем сообщает сам Аракел Даврижеци.


[Закрыть], духовному предводителю города Тигранакерта[37]37
  Тигранакерт – г. Амид (нынешний г. Диярбакыр в Турции).


[Закрыть], чтобы он, приехав, уплатил долги; в письме было написано: дескать, мы вот по воле своей отречемся от патриаршего сана, ежели ты приедешь и уплатишь долги, – да будут твоими престол и сан патриарший.

Вардапет Срапион был родом из города Урфы[38]38
  Урфа – Эдесса (город в Турции)


[Закрыть], сын благочестивых и весьма богатых родителей. После смерти родителей множество добра и большие доходы достались вардапету, который, возлюбив жизнь святую и целомудренный образ жизни, обратился к чтению Священных книг и пошел в ученики /10/ к великому вардапету Гукасу Кегеци[39]39
  Гукас Кегеци (или Хордзенаци) – вардапет, известный ученый средневековой Армении, ученик вардапета Иованнеса Ширака. Перу его принадлежат и поэтические произведения, содержание которых относится к области теории календаря, знатоком которой был Гукас Кегеци. В 1557 г. он изложил в стихах греческий календарь. Согласно сведениям, сообщаемым одной памятной записью (см.: А. Алпояджян, История армянской Кесарии, т. II, стр. 1860), умер он в 1602 г.


[Закрыть] – главе всех вардапетов того времени. Пройдя у него обучение, он стал мужем, в совершенстве владеющим всей мудростью и [знающим] Священное Писание.

Достоинства его (Срапиона) видел вардапет Гукас и все прихожане, поручившиеся [за него], поэтому вардапет Гукас 20 февраля 1035 года нашего летосчисления (1586) в городе Амиде вручил ему жезл вардапета, чтобы он проповедовал слово жизни, орошал, подобно роднику, жаждущие души народа. И все прихожане были довольны и охотно сделали его духовным предводителем своего города. И он, согласно речению апостола, прославлял служение свое[40]40
  Библия, II, 13


[Закрыть], ибо служба его по прекрасному и последовательному чередованию песнопений и музыки, прославлений и мелодий, гимнов и аллилуй[41]41
  Все это – разновидности армянских средневековых песнопений


[Закрыть] была подобна небесному торжеству. И, совершенно не ленясь, ежедневно читал проповеди и поучения, превратив это в свое обычное занятие. Жизнь свою он проводил как пустынник, в воздержании и посте.

Слава о мудрости и добродетелях его распространилась повсюду. Поэтому шли к нему из всех областей жаждущие знаний служки церковные, дабы изучить Священное Писание.

И он, подобно воде из родника животворящего, утолял жажду всех: учредил школу для учащихся и обучал всякого, кто становился его учеником. Многие из его учеников стали мужами знаменитыми и прославленными.

/11/ Был среди них вардапет Григор Кесараци[42]42
  Григор Кесараци – вардапет, ученик Срапиона Урфаеци и учитель католикоса Мовсеса Сюнеци. Занимал в разное время различные посты в армянской церковной иерархии, играл довольно заметную роль в событиях своего времени, как и отмечает далее Аракел (например, в событиях во Львове). Математик и историк, а также автор церковных гимнов и песен, он создал глобус с армянскими надписями. Являлся одним из последовательных защитников национальных интересов армян, боролся против ориентации некоторых кругов армянского духовенства на католицизм. Умер в 1632 г.


[Закрыть] – муж ученый, знаток церковных и светских наук, победоносный борец с врагами истины как из нашего народа, так и иноплеменных. И великодушный вардапет Барсег, ставший после вардапета Срапиона духовным предводителем Тигранакерта, т. е. Амида. И вардапет Иованнес Урфаеци, ставший духовным предводителем Урфы, большой знаток астрономии и вообще искусства математики. И вардапет Аристакес Таронаци, в совершенстве знающий песни и мелодии. И вардапеты Иовсеп и Иованнес из Хзы. И другой вардапет Иованнес из Каджберуника, т. е. из Арчеша. И католикос Мовсес[43]43
  Мовсес Сюнеци, или Татеваци, был избран католикосом 13 января 1629 г. и умер 13 мая 1632 г. Аракел Даврижеци рассказывает подробно о нем в 19, 20, 24-й и других главах. Известен также под именем Мовсеса. Хотананци.


[Закрыть] из Сюнийской области, ставший просветителем восточной части нашей страны, обновивший святой Эчмиадзин, историю заслуг которого я расскажу ниже.

И зачем дальше продолжать? святой вардапет Срапион был знаменит и прославлен в глазах всех, не только нас, армян, но и ромеев, сирийцев и магометан, и за какое бы дело житейское он ни брался, ни в чем не терпел неудачи.

Поэтому двое католикосов написали ему письмо привета и любви, где было сказано: «Вот мы изнемогаем и не в состоянии более выплачивать многочисленные долги, в которых увязли. Почему мы по доброй воле своей отрекаемся от сана патриаршего и владения святым Престолом. Итак, все даруется тебе – католикосат и престол, /12/ как ты того заслуживаешь; и нынче мы просим тебя, не мешкая, приехать во имя спасения нашего и наипаче – ради восстановления старого духовного родителя твоего – святого Престола Эчмиадзинского».

А вардапет Срапион, как только услышал о святом Эчмиадзине, согласился поехать. Но не ради католикосата и славы, ибо был он прославлен богом и людьми, а ради спасения светозарного престола, ибо, как сын родной за престарелого родителя, болел он душой за него. И, покинув Тигранакерт, он пустился в путь через город Ван и достиг Верхней области Армении и городка Джуги[44]44
  Джуга – городок на левом берегу р. Аракс. Уже в XVI в. он славился торговыми связями с Востоком и Западом. Джугинские купцы вели оживленную торговлю шелком со странами Западной Европы и Россией. Благодаря этому город разбогател, стал одним из красивейших армянских городов того времени, с великолепными домами, церквами и школами. Воюя с Турцией, шах Аббас I. решил разорить и выселить жителей всех районов по левому берегу Аракса, дабы османы не могли использовать их как базу для своего наступления. Шах руководствовался соображениями не только стратегического, но и экономического характера: в дальнейшем развитии шелковой торговли Ирана с Западной Европой богатым джугинским купцам отводилась одна из первых ролей. Аракел рассказывает печальную повесть об осуществлении плана шаха Аббаса I. (см. гл. 5 и далее «Книги историй»).


[Закрыть] – крупного и известного в то время в восточной части нашей страны поселения, ибо жители его еще не были угнаны в Персию. Приехав в Джугу, он остановился здесь, а молва о его приезде распространилась повсюду. Услыхав об этом, двое католикосов, захватив с собой некоторых своих наперсников – епископа хавуцтарского[45]45
  Хавуц-Тар, или Хайоц-Тар, – обитель во имя всеспасителя («Аменапркич»), расположенная на берегу р. Азат, недалеко от Гарни, название ее происходит от названия селения (ныне необитаемого), расположенного недалеко от обители. Построена в начале XI в.


[Закрыть] Манвела и другого Манвела, епископов – хорвирапского[46]46
  Хорвирап, или просто Вирап, – одно из наиболее почитаемых армянами святых мест, связанное с именем просветителя армян Григора.. По преданию, Григор за приверженность к христианству был брошен-царем Трдатом в темницу, кишащую ядовитыми змеями и другими пресмыкающимися. Там он провел четырнадцать лет и выжил «благодаря божественному провидению» и доброте некой вдовы, которая каждый день бросала ему в темницу скудную пищу. Царь Трдат подвергся участи Навуходоносора – обезумел и, подобно вепрю, скитался с дикими зверями по лесным чащам. Ужас объял страну. И тогда пришлось освободить Григора, ибо сестре царя Хосровидухт явилось видение, что спасти царя и страну может лишь узник Хорвирапа (подробности этой легенды сообщает историк Агафангел, см.: «История Армении», стр. 30-133).


[Закрыть] и гегардского[47]47
  Гегард, или Айриванк («Пещерный монастырь»), – прославленный монастырь, вырубленный в скалах, расположен в ущелье р. Азат. Самые ранние исторические сведения об этом монастыре относятся к IV в., в IX в. он был основательно опустошен арабами; существующие ныне сооружения относятся к XII-XIII вв. Гегардом (гегард — «копье», «пика») называется потому, что там хранилось копье, которое, по преданию, было вонзено в бок Иисуса Христа.


[Закрыть] Аствацатура – и кое-кого из светских родичей своих, приехали в селение Джугу, где находился и вардапет Срапион.

По прошествии нескольких дней они замолвили слово о деле, в связи с которым вызван был вардапет. И пока они вели переговоры и дело их продвигалось вперед, враг справедливости и противник истины, искуситель, непрестанно раздирающий церковь Христову, нежданно внес распрю в их среду: приближенным католикосов не понравились несколько пренебрежительные слова вардапета, из-за чего они и /13/ подняли сумятицу и шум. Так, епископ хавуцтарский Манвел здесь же, на этом собрании, самочинно поднялся и, громким воплем вызвав замешательство среди них, не дал [другим] ни говорить, ни слушать. Вздорное поведение его возмутило всех присутствующих. И, обнаружив, что ненавидят друг друга, они с отвращением бросили все и разбрелись кто куда.

Уехав отсюда, католикосы со своими людьми направились в Татевский монастырь[48]48
  Татевский монастырь – один из известнейших монастырей Армении. Созданный в незапамятные времена, Татевский монастырь, расположенный высоко в горах Зангезура, в стороне от больших дорог и почти недоступный для набегов вражеских орд, с IX в. стал крупным культурным и духовным центром средневековой Армении. На протяжении многих веков (особенно в XIII-XV вв.) Татев оставался одним из самых прославленных научных и просветительных центров Армении.
  Слава монастыря и университета при нем распространялась по всей Армении, и в Татев стекались юноши и зрелые мужи, желавшие совершенствоваться в науках и искусствах, получить духовный сан.
  Здесь ученые-монахи изучали разные отрасли науки (в том числе естественные науки и философию) и искусства. Временами число братчи монастыря вместе с учащимися достигало 500 и даже 1000 человек, как свидетельствует историк Степанос Орбелян (см.: «История области Сисакан», стр. 227).
  Татевский университет имел наиболее длительную историю существования из всех подобных заведений в Армении. История сохранила и донесла до нас созвездие имен средневековых армянских ученых, тесно связанных с Татевским монастырем и его университетом, ряд интересных трудов ученых этой школы, многочисленные рукописи, скопированные и украшенные писцами и миниатюристами Татева (здесь имелся и свой скрипторий).
  Татевскому университету, его истории и деятельности ученых этой школы большое внимание уделил А. X. Мовсисян в своем труде «Очерки по истории армянской школы и педагогики (X-XV вв.)», стр. 95-161.


[Закрыть], что в Сюнийском гаваре. А вардапет Срапион, пробыв несколько дней в Джуге, подобно громогласному евангелисту нового Сиона, непрестанно поучал и просвещал всех светоносной проповедью своей, что очень понравилось и доставило удовольствие джугинцам и всем восточным [армянам], которые радовались и воссылали благословение Всевышнему.

Они препроводили вардапета к высочайшему престолу в святом Эчмиадзине и созвали весь народ страны – духовенство и мирян; собрался синод великий, и торжественно рукоположили вардапета Срапиона в католикосы всех армян и восприемники святого Эчмиадзинского Престола 14 августа 1052 года нашего летосчисления (1603). И в день рукоположения нарекли его по имени святого просветителя Григором, уповая, что молитвами его в грядущем, как того в прошлом, воссияют армяне. И намерение это, и дума исполнились в наши дни.

/ 14 / ГЛАВА 3
О том, как царь персидский шах Аббас пришел в Армению и завладел всем, и о том, как вардапет Срапион вернулся опять к себе

Двое католикосов – Давид и Мелкисет – и их приближенные, увидев, что между ними и вардапетом Срапионом не установилось согласия, более того, вместо согласия возник даже раздор, покинув Джугу, направились в Татевский монастырь. И, пробыв там дней десять, совещались – думали да гадали, как бы найти средство не лишиться католикосского сана, удержать католикосат в своих руках и как-нибудь ускользнуть из рук заимодавцев. Посовещались, но не с господом, как говорится в Писании, а на погибель себе, на уничтожение и ниспровержение страны [своей], на истребление своего народа: они твердо решили /15/ промеж себя отправиться в Исфахан к царю персидскому по имени шах Аббас[49]49
  Аббас I – персидский шах из династии Сефевидов (род. в 1557 г. – ум. в 1629 г.), младший сын шаха Худабенде, был правителем Хорасана, когда умер его отец (1585 г.). По наущению Аббаса I были убиты два его старших брата, и он стал шахом (1986 г.). Почти весь период царствования Аббас I вел кровопролитные воины с Турцией, боролся за возвращение территорий, потерянных в период царствования его предшественников, и присоединение новых областей. Владения Персии при нем значительно выросли. Аракел описывает военные действия между войсками шаха Аббаса I и Османской Турции.


[Закрыть].

А причина их поездки к шаху была следующая: они верно и точно знали, что шах готовится к нашествию на Армению; еще до них многие магометанские и христианские князья и правители страны Атрпатакан[50]50
  Атрпатакан – по древней армянской географии северная часть Мидии (Атропатена греков), долгое время составлявшая часть царства армянских Аршакидов. Средневековые армянские источники под Атрпатаканом подразумевали наместничество Азербайджан в Сефевидском Иране (современный Южный Азербайджан).


[Закрыть] ездили к персидскому царю, ибо племя османское подвергало их жесточайшим гонениям, грабило и мучило их тяжелыми налогами, разоряло, бесчеловечно глумилось над верой и подвергало их иным мукам, и не только армянский народ, но также грузин и магометан; и из-за этих-то притеснений отправились они к царю персидскому, надеясь с его помощью изыскать средство освобождения от османского ига.

Некий Гази-хан из племени курдов, великий князь и правитель страны Маров[51]51
  Страна Маров – так называют армянские источники XIII-XIX вв. Курдистан.


[Закрыть], притесняемый османами, ибо османы хотели убить его и овладеть его княжеством, послал преданного ему человека по имени Авдал-хан к шаху [с просьбой] прийти спасти его, сам же он [обещал] быть на стороне шаха.

Другой князь из племени Маров[52]52
  Племя маров (курдов).


[Закрыть], по имени Улама-оглы Гайбад-бек, не то чтобы других послать, – сам поехал к шаху. Цари грузинские тоже хотели, чтобы персы завладели их страной, ибо до глубины души были оскорблены /16/ османами – и не столько из-за притеснений их, но наипаче из-за захвата царя их, Симон-хана великого[53]53
  Симон-хан (1558-1600) – царь грузинского Картлийского царства; после сражения у Нахидури с османскими войсками, в котором грузины потерпели поражение, царь Симон был захвачен в плен османским военачальником Джафар-пашой; летом 1601 г. он был отправлен в Стамбул и заключен в замок. Настойчивые переговоры грузин об освобождении царя Симона ни к чему не привели; умер он в Стамбуле. Дальше Аракел рассказывает о нем и о его внуке Луарсабе.


[Закрыть]. Османы, захватив его, увезли в Стамбул и там убили и внука его тоже обманом повезли в Стамбул и тоже убили. Сверх того, у персидских царей много было заложников – грузинских царей: так, например, дочь и сын вышеупомянутого Симон-хана Тифлисского, сын кахетинского царя Александра, которого звали Константином, а также брат Атабека, владетеля Сомхета, которого звали Тахмасп-Кули. И много других заложников из грузин было при царях персидских.

А из страны Агванк[54]54
  Страной Агванской или просто Агванком (Албанией Кавказской) называлась страна, занимавшая северо-восточную часть Закавказья. Агваны приняли христианство в начале IV в. Церковь агванская, придерживавшаяся монофизитского толка и отвергшая постановления Халкидонского собора 461 г., была на протяжении всей своей истории тесно связана с армянской, а агванские католикосы признавали над собой верховенство армянских католикосов. Народ Кавказской Албании в течение многих веков подвергался притеснениям со стороны могущественных соседей – Персидской державы и Византийской империи, а также набегам кочевых племен – гуннов и хазаров. В период арабского нашествия и владычества часть населения Агванской страны подверглась насильственной исламизации. Часть территории Агванка ныне занимает Азербайджанская ССР (об Агванке см.: А. Ш. Мнацаканян, О литературе Кавказской Албании).


[Закрыть] от армян поехали: Сарухан-бек и брат его Назар из селения Восканапат, кешиш Оглан и брат его Галабеки из селения Атерк, Джалал-бек с племянниками из Хачена, мелик Суджум из Дизака, мелик Пашик из селения Кочиз, мелик Бабе из селения Бритис, епископ Мелкисет из селения Меликзата из Верхнего Закама, мелик Айказ из селения Ханадзах из области Кштах. Кроме того, [жители] четырех селений области Дизак снялись и отправились все вместе в Персию. И шах поселил их в городе Исфахане. А еще третья часть населения местечка, называемого Дашт, что находится в гаваре Гохтн, близ Агулиса, переселилась в Персию, и шах их тоже поселил в городе Исфахане. Причиной же переселения дизакцев и даштцев были тяжесть налогов, грабеж и разорение, насилия и безжалостное истребление христиан.

/17/ Все они крайне обнищали, были в долгах и в безвыходном положении, вот почему бежали в Персию. Мужи, чьи имена мы упомянули, все были людьми знатными; они, и помимо них еще многие другие, были у шаха, о чем знали католикосы; более того, им было известно, что шах непременно должен приехать в страну армян, поэтому они хотели явиться к нему, дабы выказать себя друзьями шаха, уповая на поддержку и помощь его против притеснений и долгов.

Тогда по завершении всех совещаний католикос Давид и хорвирапский епископ Манвел остались в Армении. А католикос Мелкисет, хавуцтарский епископ Манвел и гегардский епископ Аствацатур, покинув Татев, под каким-то предлогом поехали в Персию. И было так, что, прибыв в пределы страны персидской, [они], не мешкая, пустились [снова] в путь и ехали, пока не добрались до города Исфахана. Предстали перед царем шахом Аббасом и доложили ему о своем намерении. Шах, как только услышал и узнал это, возрадовался душой, возликовал умом, взбодрился телом, ибо радость его в эти дни была превыше [радости] во все остальные дни жизни его. И как было свойственно коварному нраву его, шах Аббас стал возвеличивать их, преподносить дары и щедрые даяния и изо дня в день приглашал их к себе, беседовал с ними об их намерениях; привлекал их сердца, а сам притворно выказывал им свою преданность и дружбу, /18/ обещал оказать им великие благодеяния и множеством суетных и коварных ухищрений разыгрывал из себя их верного друга, так что выведал все [их] сокровенные помыслы: узнал входы и выходы стран их и [имена] владетельных мужей. И, поняв, что действительно на душе у них то, о чем говорят уста, [шах] велел военачальникам своим подготовить войско к походу. Приказ был тотчас, немедля исполнен.

Затем все войска двинулись по направлению к Тавризу против войск османских, расположившихся там лагерем, и овладели Тавризом и его гаварами.

Шах, выступив из Исфахана, чтобы пойти на Тавриз, взял с собою всех вышеназванных мужей. Выехав из Исфахана на борзых быстролетных конях, они через несколько дней достигли Тавриза. Османские войска даже и не думали о приходе персов, ибо те добирались до Тавриза недолго, а всего лишь несколько дней. Когда шах Аббас прибыл в Тавриз, дела для него обернулись счастливо. Владетель Тавриза по имени Али-паша, начальник всех османских войск, охранявших страну, собрался и со всем двадцатитысячным войском выступил по направлению к гавару Салмасту против упомянутого ранее курдского властителя Гази-хана, ибо османам известно было, что Гази-хан откололся от союза с османами, сговорился с персами и послал к шаху своего наперсника Авдал-хана. Вот /19/ почему османские войска собрались и пошли в Салмаст на Гази-хана. А Гази-хан еще до прихода османских войск вышел из Салмаста, направился в гавар Урмию, вошел в неприступную крепость, называемую Гогарчин-галаси, посреди озера Урмийского и укрепился там. Али-паша с османскими войсками, придя в Салмаст и увидев, что Гази-хан ушел в Урмию, сам не пошел в Урмию, ибо хотел сначала овладеть областью Салмаст и крепостью и затем уже двинуться к Урмии против Гази-хана. И так как в области Салмаст была лишь одна сильная крепость, называемая Гарниярух, [османы] стали готовиться к сражению в окрестностях ее. Османские войска оставались там почти три месяца, сражались против крепости, но не смогли взять ее.

В дни, когда османы сражались за крепость Гарниярух, в Тавриз приехал шах, [затем] он покинул город и выступил против османских войск. Османы, узнав о приходе персов и удостоверившись, что это сам шах (ибо до того полагали, что это какой-нибудь военачальник), сразу бросили осаждать крепость, отступили и подошли к селению Софиан; и там на Софианском поле они столкнулись в открытом бою. В этом сражении отменную храбрость проявил Улама-оглы Гайбад-бек: он преподнес шаху 20 голов и, подобно лютому и ненасытному зверю, [снова] ринувшись в бой, добавил еще. От долгих походов и /20/ усилий конь его изнемог, а османские воины окружили его и, метнув ядро, убили. Увидев это, персидские войска, испугавшись, дрогнули, поэтому на миг показалось, будто персы побеждены. Но шах тотчас же потребовал к себе великого хана Зилфигара, подбодрил его и призвал к бою. А тот, воодушевленный ободрением шаха, ринулся на арену боя и могучим ударом сокрушил османские войска. Увидев это, персидские войска нагрянули со всех сторон, рубя острыми мечами, раскидали всех по полю, остальные же спаслись бегством.

Али-паша, увидев поражение своей стороны, а также [то], что это действительно шах, взял с собой сына своего и, явившись к шаху, пал к стопам его и молил даровать ему свободу. А шах благосклонно и милостиво принял его, держал с великими почестями при себе и повез с собою в Исфахан.

Одержав победу в бою, шах возвратился, вступил в Тавриз и, захватив его, покорил город и все гавары. И крепость городскую, разрушив до основания, сравнял с землей. [Шах] пробыл там несколько дней, завладел всей страной, назначил правителей и должностных лиц во всех концах ее.

А остальные османские войска, те, что убежали из города /21/ Тавриза, и те, что избежали войны, направились к Нахичевану и собрались [там]. Посовещались с войсками нахичеванскими и решили: дескать, персидский царь пришел сюда ради этой именно страны, и, следовательно, в конце концов он отнимет ее у нас. Так давайте же до его прихода мы разорим эту страну и, расхитив, награбим в селениях этого гавара, что можем, и, захватив с собою все, уйдем. Замысел этот стал известен крестьянам гавара и особенно [жителям] Джуги – поскольку больше всего решение это касалось Джуги, поэтому все [жители], покинув насиженные места, убежали из селений, поднялись в горы, пещеры и твердыни [и стали] дожидаться, чем же все это кончится.

Молва об этом дошла до шаха в Тавриз, вот почему он назначил Чрах-султана полководцем и послал его с большим войском защищать население Нахичеванского гавара. И тот поехал и добрался до Джуги. Османы, увидев это, отказались от своего намерения. Однако хоть и не очень много, но кое-что они сумели награбить в ближайших селениях, разорили и опустошили [гавар] и собрались в Нахичеване.

Жители же Нахичевана, как воины, так и простой люд, услыхав о взятии Тавриза, об изгнании оттуда войск, а также о том, что персы готовятся идти на них, растеклись, подобно [весенним] водам, по всей стране, с унынием в сердце, с опущенными руками. Войска османские, что убежали из Тавриза и пришли в Нахичеван, не смогли остаться там и противостоять персам, а, объятые великим страхом до глубины души, вышли в панике и тревоге из Нахичевана и направились в город Ереван. И в южной /22/ части Ереванской крепости, вплотную к ней, возвели ограду и построили еще одну крепость, а сами в боевом снаряжении вошли в нее.

В эти тревожные дни османы, ссудившие деньгами католикоса Давида и католикоса Мелкиседека, задержали католикоса Срапиона и стали требовать у него свое добро, говоря: «Долг этот числится за престолом, восприемником и католикосом которого нынче являешься ты, тебе и следует заплатить нам».

И хотя он в ответ им сказал много верных и справедливых слов, они ему не вняли. И хотели даже взять его с собою в крепость, но милосердие Божье помогло: Срапион дал одним много [денег], а другим – меньше и ускользнул из их рук, так что в крепость его не взяли, а оставался он в гаваре, пока в Ереван не приехал шах.

Шах Аббас, еще до того как выехал из Тавриза, послал Зилфигар-хана в Нахичеван обосноваться там и править городом до его прибытия, что Зилфигар-хан и сделал.

Приехав [туда], он расположился станом и осел близ крепости Нахичеван, так близко [к ней], что можно было достать выстрелом из ружья. Поэтому друзья Зилфигар-хана говаривали ему: «Будь осторожен, как бы османы не попали в тебя из ружья». И Зилфигар-хан отвечал им, улыбаясь и хуля османов: «Пусть пуля их попадет мне [прямо] в глаз». А на второй день он отправил к владетелю города посольство, дескать, не стреляйте из ружья или лука, ибо я с несколькими мужами иду к вам /23/ откровенно и по справедливости переговорить кое о чем.

И, взяв с собою двадцать человек, он вышел из стана и пошел пешим к городу; дойдя до городских ворот, [он] уселся там, и, когда собралась к нему вся знать города, Зилфигар-хан обратился к ней: «На что вы надеетесь и чего вы ждете, оставаясь здесь? Ведь пришел сражаться с вами не я и не подобный мне хан, а сам державный государь с многочисленными войсками пришел домогаться страны отцов своих. Что за сила у вас, чтобы сопротивляться и воевать с ним? Вот потому и говорю вам по-дружески, ибо мне кажется, так будет лучше. И если вы согласны со мной, сейчас же выходите вместе с семьями и имуществом своим и идите с миром – не сопротивляйтесь и не упорствуйте, сражаясь, ибо, возможно, вы не победите, а потерпите поражение. И тогда вас убьют, семьи ваши заполонят, а имущество разграбят».

И знать, и население османское, согласившись с ним, попросили назначить дни для выхода из города, что хан и сделал. Затем все османское население стало покидать город Нахичеван и расположилось станом недалеко от города, пока там не собрались все. Когда османы выходили из города, пришли воины из войска Кызылбаша и встали у городских ворот; они отнимали у османов из наличного оружия лишь ружья, и больше ничего. Взяв все свое имущество и оружие, кроме ружей, османы уходили.

К Зилфигар-хану пришли многие из воинов города /24/ и сказали: «Те, что собираются уйти, не коренные жители города сего, что же касается нас, мы коренные жители города и не желаем уходить отсюда. До сей поры власть в городе принадлежала хондкару – ему мы служили, отныне, так как власть перешла к шаху Аббасу, желаем остаться здесь и служить ему». Хан весьма охотно согласился с их речами, благосклонно и милостиво принял их и приказал быть посему. И воины, пришедшие [к хану], быстро сняли с себя османскую одежду, постригли длинные бороды свои, облачились в кызылбашскую одежду и стали похожи на стародавних кызылбашей. Затем хан приказал глашатаю выйти и громогласно провозгласить в городе, что отныне власть и управление страной перешли к шаху; кто доброжелателен к шаху – пусть спокойно остается здесь, а кто хочет уйти – пусть уходит с миром своей дорогой. Остальные мужчины остались в соответствии с этим предписанием в городе до тех пор, пока сам шах не прибыл в Нахичеван.

Шах, будучи еще в Тавризе, очень быстро уладил все тамошние дела и тут же приказал своим начальникам конницы двинуться прямо на город Нахичеван. И по пути, когда они достигли городка Джуги, все многочисленное и разнообразное население города, заранее подготовившись, вышло навстречу шаху, как и подобало [встречать] царя. Знать – как старые, так и молодые, разряженные и /25/ вооруженные, облаченные в чудесные златотканые одежды, – шествовала навстречу [шаху]. И юные отроки подносили сладкое, благородное вино в золотых чашах. Священники с зажженными свечами, ладаном и фимиамом и светские певчие, шествуя впереди, пели благозвучными голосами. Путь царя был украшен: от берега реки до дворца ходжи Хачика дорога была устлана коврами, драгоценной, прекрасной парчой, по которым царь прошествовал и вступил в дом ходжи Хачика. А дома ходжа Хачик, вручив сыну своему золотое блюдо, полное золотых [монет], преподнес [его] царю. Все вельможи джугинские тоже преподнесли дары, подобающие царю. Шах оставался там три дня, и джугинцы потчевали его прекрасными, изысканными яствами и благоуханным вином.

Шах Аббас же, этот вишап из преисподней, издревле исполненный змеиной ненависти к христианам, увидев такое богатство и благосостояние христиан, почувствовал зависть. И стал выискивать в уме повод и удобный случай, чтобы предать их. Однако, утаив на время яд, внешне притворялся довольным.

Спустя три дня он вышел из Джуги, направился в Нахичеван и, войдя в город, овладел им без боя и уж вовсе без усилий; пробыв там несколько дней, он назначил князей и должностных лиц во всех концах его.