Текст книги "Книга историй"

Автор книги: Аракел Даврижеци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

В период царствования шаха Аббаса второго после выселения даштцев начали выселять ереванцев и шихшабанцев. Эхтимал-довлат призвал к себе старшину ереванцев, по имени ходжа Иакобджан, с другими мужами и сообщил им царский приказ: мол, вы обязаны выселиться из центра города и обосноваться на окраине его. Обещал им множество милостей и говорил с ереванцами очень ласково. Хотя некоторые из армян согласились, однако другие, упрямые и грубые мужи, не согласились и начали сопротивляться и прекословить, поднимать шум, брань и устраивать беспорядок, что в конечном счете повредило им самим. Все они вместе пришли и собрались на пути следования царя и при приближении к ним царя сообща стали жаловаться ему, и этот их поступок показался царю весьма неприятным и тягостным, и царь разъярился и разгневался на армян. И так как царь разгневался на /452/ армян, иноплеменники, воодушевившись, приободрились, уподобились львам и начали насильно изгонять армян. Эхтимал-довлат назначил вельмож и с воинами [поставил их] над армянским населением, чтобы те не давали им снисхождения во времени, [чтобы] выселяться понемногу день за днем, а торопили их безжалостно и, жестоко насильничая, выселили их из центра города.

И тогда армяне впали в отчаяние, ибо у них не было никакой надежды получить пристанище или убежище от царя либо власть имущих – ведь все сердились на них; а вельможи и воины, приставленные к ним, жестоко притесняя, заставляли их выселяться из города. И вот, когда участились удары дубин по голове армян, они оставили природное высокомерие свое, присущее им от рождения, и, призвав [все] свое благоразумие и рассудительность, стали смиренно просить князей: они написали арзу и вручили ее эхтимал-довлату, [прося] не притеснять их больше, снизойти к ним, дать им срок для постепенного переселения[398]398
  В тексте ***, что соответствует ***, т.е. «медленно», «тихо», «спокойно». М Броссе перевел это слово как «удобно» (см. «Livre d'histoire» стр. 487)


[Закрыть]. Эхтимал-довлату понравились их речи, и он приказал быть посему. Тогда воины, выселявшие [армян], отстали от них.

После этого шах, эхтимал-довлат и другие нахарары, посовещавшись, соблаговолили выделить [армянам] для жительства место по ту сторону реки, поближе к джугинцам.

Расположение города Исфахана таково: большая река, протекающая по городу, проходит с запада на восток; город, все магометане, царский дворец, торговые ряды и остальное, что /453/ относится к городу, – все это находится к северу от реки. Джугинцы же обосновались на юге, по ту сторону реки, отдельно и обособленно от других народов. И нынче место, которое [царь] хотел выделить жителям, выселяемым из города, соблаговолено было дать где-то неподалеку от джугинцев, рядом с ними по берегу реки. Мысль эта понравилась всем: царю, знати, армянам и всем остальным, кто слышал. Тогда по приказу царя эхтимал-довлат отправил землемеров, измеривших [землю] и передавших [ее] народу, а народ распределил ее меж собой: каждому в соответсгвии с количеством душ. И начали строить дома и жилища для себя как ереванцы и даштцы, так и другие, согнанные отовсюду беспорядочной толпой; здесь они обосновались и поселились все вместе.

Таким образом, поводом к выселению христиан из центра города явилось потребление вина – [это было] именно так, как мы рассказали.

Но вначале, когда христиан выселили из города, им было тяжело, ибо казалось, что трудно будет уйти с насиженных мест своих. Однако теперь они очень довольны и благодарят бога, ибо по промыслу Божьему свершилось это над христианами. Благодарность христиан имеет много причин. Во-первых, потому, что там, в городе, христиане и магометане жили вперемежку друг с другом и некоторые христиане, не очень сильно верующие, непрерывно видя легкую, уводящую к низменному[399]399
  В тексте второго и третьего изданий: ***, однако в первом издании у Воскана стоит: *** – «скользящий вниз», последнее представляется нам более походящим.


[Закрыть] и плотоугодливую веру магометан и /454/ слыша все время проповеди и рассказы о вере их, ослабевали в вере христианской, пока вовсе не отвращались и не отрекались от христианства в [пользу] магометанства и становились мусульманами. Во-вторых, если сыновьям христиан нравились дочери магометан или же сыновьям магометан нравились дочери христиан, магометане столько замышляли тайно и скрытно, [столько] говорили с дочерьми и сыновьями христиан, пока всех их не склоняли на свою сторону и не обращали в веру Магометову. Мы своими собственными глазами видели множество [юношей и девушек], которые уходили и попадали в дома магометан. И хотя христиане очень старались вызволить их оттуда, но из этого [ничего] не получалось, и те отрекались [от своей веры]. В-третьих, потому, что там, в центре города, христианам было тесно и неудобно, не хватало воды, и из-за маловодья им приходилось терпеть множество лишений; а здесь, на новом месте, им было просторно и привольно, здесь они построили роскошные и красивые дома, просторные и большие, с различными украшениями, с высокими покоями, с летними пристройками, с местами для отдыха перед ними, парками, цветниками и плодовыми деревьями. В-четвертых, потому, что, переселившись, они отделились от змеенравного племени магометан, которые, непрестанно уязвляя, обманывали и не давали покою христианам. А ныне [здесь] собрались все христиане, живут вместе и благодарят бога, которому слава во веки веков. Аминь.

Следует знать, что когда начали /455/ выселять христиан из города и выселили даштцев, был 1104 год нашего, армянского, летосчисления (1655), а в 1105 (1656) году выселили ереванцев, которые переехали из центра города и собрались на новом месте, где построили дома для жительства, а в городе не осталось христианского населения, [ибо] все они собрались во вновь выделенном [для них] месте. А нынче, когда мы пишем эту историю, 1108 (1659) год.

Еще одна история, подобная предыдущим

Как мы во многих местах говорили, так и сейчас [повторяем], что великий шах Аббас первый не два и не три раза переселял армянское население из области Атрпатакан в Персию, а много раз. И когда был 1067 год нашего летосчисления (1618), вышеуказанный царь шах Аббас первый опять приказал выселить все армянское население из области Атрпатакан и погнать в Персию.

По этому приказу вельможи его выступили с большим войском, отправились в город Ереван и гавары его, в Ганджу и гавары ее, в Тавриз и гавары его, в Ардебиль и гавары его и стали искать и допытываться среди армян, кто является потомственным, коренным жителем тех мест, а кто нет и из какой страны приехали и собрались они [здесь]. Коренных жителей оставили, а пришельцев всех записали поименно /456/ в списки, назначили над ними начальника и надзирателя из армян, назвав их меликами, и, вверив им все население, поручили находить и приводить [их] обратно, если кто-либо из записанных людей спасется бегством или каким-либо иным способом, а если [они] не найдут, то [мелики] будут ответственны перед царем и заслужат смерть. Вот так всех выселили с их насиженных мест и погнали в Персию.

Выделив всех ремесленников-каменотесов, погнали их в город Исфахан, ибо ремесло их могло пригодиться там при строительстве дворца для царя и вообще для персов. Их поселили там, в Исфахане.

Всех остальных выселили и погнали в город Фахрабад, а там поселили кого в городе, а кого в селениях. [Армяне эти] не остались там и не умножились: из-за сурового, зловонного и вредного воздуха, к которому они не привыкли, день ото дня их становилось все меньше и меньше, они рассеялись, пока вовсе не исчезли оттуда. И хотя многие хотели бежать, однако не смогли, ибо придорожной страже, которая называется рахдар, царь велел впускать всех, кто хочет вступить в область Фахрабадскую, но не выпускать никого, кто желает покинуть ее. А если найдутся такие, кто тайком уйдет, их следовало поймать и убить. Поэтому никто не мог убежать, а оставшиеся там [армяне] умирали и погибали. Переселились более 10 тысяч домов армян, а нынче [там] осталось едва ли 400 домов. В настоящее время, если случится христианину по важному делу [пуститься] в путь или что-либо еще, следует ему явиться к градочачальнику и просить письменного повеления /457/ рахдару в знак того, чтобы не препятствовали ему и не вернули его обратно, ибо, если не будет грамоты, не разрешат [ему] выехать. А градоначальник сперва берет кого-либо в залог взамен него, а затем дает ему грамоту, и тогда только путешественник отправляется в путь.

Ремесленников-каменотесов, переселенных в город Исфахан, поселили в южной части города, на том берегу реки, там, где было поселено племя гебров, в соседстве и вперемежку с ними.

И теперь, в 1108 году армянского летосчисления (1659), в мае месяце, царь шах Аббас второй приказал армянам, а с ними вместе и племени гебров уйти оттуда и переселиться туда, где устроились ереванцы, шихшабанцы, даштцы, и там поселиться, дабы все иноплеменники и иноверцы отделились бы от магометан, чтобы магометане, живя отдельно от них, обрели бы очищение. Поэтому армяне и гебры перебрались оттуда и поселились близ вышеперечисленных христиан.

Если же кто спросит относительно племени гебров, так вот: великий шах Аббас первый, законченный угодник сатаны, как армян выселил из области Атрпатакан и согнал в Персию, так и племя гебров[400]400
  Гебры – персы, не принявшие ислама, последователи зороастризма.


[Закрыть] изгнал из исконной их родины, из Кермана, Иезда, Шираза и других мест, переселил в разоренный дотла Исфахан и, заполнив его ими, отстроил /458/ и превратил Исфахан в многолюдный город.

Вот таким образом переселились эти гебры в Исфахан и обосновались там. А нынче их тоже выселили с их [насиженных] мест, погнали и поселили около армян, несколько в стороне [от них]. И это тоже так.

ГЛАВА 34
История евреев, проживавших в городе Исфахане, а также и других евреев, которые проживали под владычеством персидских царей, [о том], по какой причине их вынудили отречься от своей религии и принять веру Магомета

После выселения армян из центра города Исфахана было положено начало также и выселению евреев.

Однажды в период царствования этого шаха Аббаса второго, в 1106 году армянского летосчисления (1657) (то было в пятницу вечером, накануне субботы), тот же эхтимал-довлат, по имени Махмат-бек, который выселил из центра города Исфахана армян, а нынче хотел выселить и евреев, снарядил воинов и послал их против племени евреев, кое и есть племя иудеев, мол: «Вы, все евреи, должны переехать отсюда, из центра города, переселиться за черту города и обосноваться где-нибудь на окраине города, потому что вы, мол, /459/ не веруете в Магомета, вы нечистое племя; выходите из нашего города и живите за чертой города, ибо таково повеление государя относительно вас».

Евреи били ему челом, говоря: «Раз таково повеление государя относительно нас, а мы высоко чтим государев приказ и беспрекословно исполним его, однако просим у вас снисхождения на три дня, чтобы с сыновьями и дочерьми, со всем имуществом и добром своим собраться и уйти. Тем паче вы видите, что день клонится к вечеру, а [среди нас] множество больных и немощных, стариков и малых детей, кои не могут сейчас, на ночь глядя, идти, поэтому просим вас о снисхождении на три дня».

А пришедшие воины не разрешили и не сделали снисхождения, чтобы они остались до завтрашнего дня, а потребовали, не мешкая, быстро выбраться в тот же вечер, ибо таков был приказ эхтимал-довлата: без снисхождения и послабления, [не дожидаясь] утра следующего дня, в тот же вечер и в ту же ночь, выгнать всех их с семьями, а если кто останется до следующего дня, таких подвергнуть палочным ударам, заключению и пыткам за то, что они не подчинились приказу эхтимал-довлата и не ушли.

Эхтимал-довлат так поступил с евреями, дабы евреи отказались бы от своей субботы, которой они понапрасну придерживаются, и преступили ее.

Воины эхтимал-довлата, пришедшие выселять евреев, мучая и нанося удары и раны мечами и дубинами, насильно выгнали всех евреев с их насиженных мест, скарб и утварь их разбросали и очаги разрушили. А евреи, подняв крик и плач, /460/ громко вопя и сетуя, взяв каждый за руки сыновей и дочерей своих, взвалив на спину постель и одежду, вышли из своих жилищ ночью, в необычное время, и кружили по дворам магометан, по площадям и улицам. И не было никого, кто пожалел бы их.

Затем евреи, выйдя из города, отправились в Джугу и Гаврапат, но и там не нашли они приюта, поскольку [туда] пришли какие-то воины, якобы посланные эхтимал-довлатом, и приказали джугинцам и гаврапатцам не давать им приюта, поэтому те не дали. И все племя еврейское осталось без крова. И снизошло на них несчастье и горе великое, ибо то было холодной осенью, к началу зимы, холод чрезвычайно досаждал и томил их, ведь жили они под открытым небом, без крова.

Среди них было много несчастных мужчин и женщин, были престарелые и дряхлые, истощенные и немощные, а иные вовсе больны и хворы, с чахлым телом и не были в силах передвигаться. И было множество молодых матерей с грудными младенцами на руках и беременных женщин с отяжелевшими ногами, молодых девушек и юношей пригожих, которым похотливые, мерзкие, развратные мужчины песьей породы из персов говорили гадкие и скверные слова, вызывая тем самым у них страдание и стыд великий. И другие магометане, общавшиеся с ними, ругали их, выказывали свое презрение, гнушались ими, били и причиняли этим несчастным множество страданий.

/461/ Увидев, что добровольно их нельзя обратить в мусульманство, эхтимал-довлат задумал обратить их в мусульманство насильственно. С этой целью он приказал жителям-магометанам, и особенно военным, хватать всех евреев, где бы они ни были, и тащить ко двору эхтимал-довлата. И каждый магометанин, где бы ни встречал еврея, схватив, тащил его к стопам эхтимал-довлата, а тот сначала кротко толковал с ним и говорил: «Ступайте вы, люди, отрекитесь от ложной веры вашей, признайте создателя и господа бога земли и неба и станьте нашими братьями».

А евреи отвечали: «господа и бога земли и неба признаем и поклоняемся ему, но быть братьями вашими не желаем и от веры нашей не отречемся, ибо вера наша праведна и дарована нам богом, ведь бог дал ее нам через посредство пророка Моисея, это ты и сам знаешь».

Эхтимал-довлат сказал: «Если обратитесь в нашу веру, будете нашими братьями любимыми, более того, множество сокровищ, даров и почестей дадим вам».

На эти слова один из евреев, которого звали Иосифом, ответил: «Когда приходят к нам земледельцы страны нашей покупать нечистоты человеческие для садов, мы прежде всего берем деньги за нечистоты и затем отдаем нечистоты им, а вы бросаете нам религию вашу, положив на нее сокровища и дары». Так сказал муж [по имени] Иосиф, дабы эхтимал-довлат, разгневавшись на него за эти слова, убил бы его. Точно так же говорили и остальные евреи: «Убей всех нас, ибо лучше всем нам умереть, нежели принять вашу веру».

/462/ И эхтимал-довлат сказал: «Я знаю, вы говорите эти возмутительные слова, чтобы я, разгневавшись на вас, убил вас, но так и знайте: никого из вас я не убью, зато так долго буду мучить вас изысканнейшими и долгими пытками, пока вы, окончательно отчаявшись, не обратитесь в нашу религию».

Мужчины-евреи с общего согласия обратились с мольбой к эхтимал-довлату, прося предоставить им место для поселения, и сказали: «Как армянам, которых вы выселили из центра города, вы позволили поселиться в другом месте, так и нам выделите место, чтобы мы поселились и жили где-нибудь на окраине города; там мы постепенно отстроим каждый для себя жилище, уйдем из города, соберемся вместе и будем жить».

Эхтимал-довлат с согласия других власть имущих персов указал им какое-то место далеко за городом, называемое Гозалдара, близ Мусалас-Имама; место здесь было неудобное и неплодородное: во-первых, оно было расположено далеко от города, и, во-вторых, здесь не было воды, а когда проводили сюда воду из далеких мест, вода не шла, не доходила из-за дальности расстояния; когда же на месте рыли колодец, вода не била, ибо место было гористое и каменистое. Указали столь неудобное место, дабы и тут евреи оказались бы в безвыходном и неопределенном положении, чтобы не смогли бы перебраться туда, а остались бы под открытым небом.

Затем эхтимал-довлат задумал постепенно мучить /463/ евреев. Исстари, с незапамятных времен, где-то на окраине города, вдали от строений и жилищ, было место, обнесенное высокой оградой с воротами в ней; но внутри, за оградой, не было ничего: ни жилищ, ни домов – одна лишь голая ограда вокруг.

Эхтимал-довлат приказал своим воинам приставить к каждым двум евреям одного воина в качестве мучителя и, схватив всех оказавшихся там евреев, связав, повести и загнать их за ту ограду. Землю же там залить водой и всех [евреев], скрутив им руки за спину, сняв исподнее и подняв подол одежды, посадить на землю. А было это в холодную осеннюю пору, так что земля намокла от пролитой воды, более того, она покрылась льдом, и несчастные евреи сидели на оледенелой земле, а персидские воины, стоя над ними, били их. Три дня и три ночи оставались евреи там, голодные, с пустыми желудками, ибо никто не дал им ничего поесть, а родичи их, придя [туда], стояли по ту сторону ограды и бросали за ограду принесенный [с собой] хлеб, чтобы было чем прокормиться; но и это воины отнимали и сами ели, не давали евреям. Поэтому они оставались голодными три дня, пока эхтимал-довлат не приказал вывести их оттуда, привести в город и бросить в темницу.

/464/ Эхтимал-довлат спросил предводителя и главу своей веры, которого они называют садром, относительно евреев, мол: «Как мы ни стараемся, добровольно они не принимают веру нашу, можно насильственно обратить их или нет?» Садр ответил: «Наша религия не предписывает насильственного обращения кого-либо [в магометанство]». Вторично эхтимал-довлат спросил: «Так что же мы будем делать?» – И садр сказал: «Это не моя забота, делай как знаешь».

Снова эхтимал-довлат призвал к себе евреев, посоветовал им покориться и принять веру Магометову, поскольку, мол, тому, кто примет веру нашу, подарим два тумана и он будет избавлен от мучений и спокойно будет сидеть у себя дома; а тому, кто раньше обратится в нашу веру, дадим должность и власть.

Были среди евреев люди, недостаточно твердые в вере своей, совратившиеся на неправедную [стезю] воровства, распутства и подобных злодеяний и в помыслах своих склонные принять веру Магомета. Увидев все, пережитое евреями, а также услыхав увещания эхтимал-довлата, один из этих не очень верующих людей, по имени Аватия, сам уж вовсе неверующий и нечестивый, пришел раньше всех, предстал перед эхтимал-довлатом и согласился отречься от иудейства и исповедовать мусульманскую веру. Речь его очень обрадовала и осчастливила эхтимал-довлата, и он, почтив суетной милостью, превознес и обласкал его, объявил его своим названым братом и всю одежду, что /465/ на нем была, сняв, надел на него, вплоть до того, что кольца, сняв с пальцев своих, надел ему на пальцы. И еще подарил ему множество вещей, тем самым накрепко привязав его к себе.

Вероотступник Аватия стал советчиком персидских властителей, он сказал: «Мужчин-евреев не держите по нескольку человек вместе и не приводите на суд по пять или по четыре, ибо они, подбадривая друг друга, укрепляют дух свой; приводите их по два или по три и обращайте [в магометанство] насильственно, ведь по доброй воле они не обратятся в [вашу веру]». И еще: «Сперва схватите священника их, которого называют хахамом, и потрудитесь над ним как следует – посулите подарки, угрожайте пытками, может быть, он обратится, ибо, если он обратится [в мусульманство], обратятся и все остальные». Этот нечестивец и вероотступник Аватия научил их множеству уловок, подобных этим. По его наущению персы, не мешкая, стали искать и нашли хахама, которого звали Саид, и, приведя его, представили эхтимал-довлату, и тот сказал: «Послушайся меня и исполни повеление государя – прими нашу, магометанскую веру, и [тогда] ты получишь от меня множество подарков и благ». Но хахам не согласился, отказался. И долго говорили вельможи с хахамом, но не склонили его; он попросил разрешения вернуться к себе домой, и вельможи позволили ему уйти. Но и здесь вероотступник Аватия внушил вельможам [мысль]; не отпускать его домой, а держать при себе. И вельможи так и сделали. На следующий день снова привели его в присутственное место и в тех же словах приказали ему обратиться в магометанскую веру, а хахам и на этот раз не согласился. /466/ На третий день дело кончилось тем же. А на четвертый день после долгих разговоров с хахамом вынесли такое решение: если он не обратится в магометанскую веру, распороть ему живот и, взвалив на верблюда, возить его по городу, а имущество и семью [его] разграбить. Вынесли решение и тут же привели верблюда, усадили [хахама] на него; явились палачи, оголили живот и, вынув мечи свои, требовали, чтобы хахам отрекся [от иудейства], иначе они угрожали распороть ему живот. И хахам, боясь смерти, а также жалея семью свою, отступился: его вынудили принять их исповедание, они обратили [его] в свою, магометанскую религию и возрадовались этому несказанной радостью.

Обратив хахама в свою религию, они стали приводить мужчин-евреев по одному или по двое в присутственное место и говорили им: «Что вы еще можете сказать? Ведь вот и хахам ваш перешел в нашу веру, почему же вы все еще упорствуете и сопротивляетесь?»

Но евреи не поддавались уговорам. Поэтому вельможи приказали воинам увести евреев в темницу, и тотчас же привести их снова; так их по многу раз уводили и приводили. Когда их водили туда и обратно, присутствовавшие там воины, рабы и слуги вельмож плевали, ругали, наносили удары и пощечины, валили их на землю и волоком тащили и, приведя, ставили перед вельможами, эхтимал-довлатом и насильно заставляли их принять веру Магометову. А евреи от страха перед муками вопреки желанию своему принимали [магометанское исповедание]. После принятия [магометанства] персы приносили новую капу и облачали в нее обращенных, дарили каждому из них по два тумана /467/ денег из государевой казны и позволяли им вернуться восвояси. А тех, кто не отрекся [от своей веры], возвращали в темницу и [там], оставляли; затем приводили во второй, третий и много раз еще, ставили перед [эхтимал-довлатом] и заставляли отречься. И таким образом всех задержанных мужчин обратили в веру лжеучителя Магомета: в течение месяца они обратили в веру Магомета 350 человек.

После этого евреи выглядели еще более слабыми перед персами, ибо половина их перешла в веру персов. А персы еще более усилились над евреями и больше не давали им жить, хватали их, приводили изо дня в день к эхтимал-довлату и насильственно вынуждали их обратиться в Магометову веру.

И так долго персы преследовали евреев и насильничали над ними, дабы совратить их, и не уступали ни в чем, даже самом малом, пока не обратили в магометанство все еврейское население, проживавшее в городе Исфахане (евреев, проживающих в городе Исфахане, было мало – около трехсот домов, но не более того).

Покончив с ними, [персы] приставили к ним магометанского моллу, чтобы он обучал их вере Магомета, постоянно водил в персидскую молельню молиться по-персидски, детей их обучал магометанской грамоте и исповеданию. И еще распорядились, чтобы евреи дочерей своих выдавали за магометан и сами брали [магометанских] девушек, а также чтобы не приносили в жертву животных, как прежде это делали, а покупали бы мясо на торжище у мясников-магометан. /468/ И много подобных порядков установили персы для евреев. После этого приставленный к ним молла всегда собирал их, и они вместе отправлялись в мечеть. И евреи, чтобы угодить персам, молились несколько дней; из-за того же, что они приняли исповедание Магомета не от всей души, они ходили [в мечеть] несколько дней, а затем, отступая понемногу, [вовсе] оставили это. А когда приставленный к ним молла спрашивал евреев: «Почему не приходите в молельню?» – евреи отговаривались той или иной причиной. Молла предостерегал их, но они не внимали ему. Тогда молла явился к сановникам-магометанам и донес на них, мол, [евреи] не обращаются в нашу веру. Евреи тоже донесли на моллу, мол, он хочет получить с нас взятку, поэтому так мучает нас, а мы не даем, потому он клевещет на нас. И так много разных небылиц и козней приписали евреи персам, что персам-вельможам и молле надоело [все это] и они отстали от них. Всем персам стало ясно, что евреи не желают принять Магометову веру.

Были также евреи, не ходившие в персидскую мечеть и даже не приближавшиеся к ней; они не покупали мяса на торжище и только у себя дома закалывали овец или же жили много дней подряд без мяса. Случалось, что изредка, боясь доносчиков и персов, евреи шли на /469/ торжище и покупали у мясников-персов мясо закланных [овец] и на глазах у всех, смело и открыто приносили к себе домой, якобы чтобы самим есть, но на самом деле они не ели [это мясо], а потихоньку выбрасывали его псам. И много таких дел было совершено евреями, и это ясно доказывало, что евреи не желают отказаться от иудейской веры.

Но нечестивец и вероотступник Аватия и вместе с ним его коварные товарищи-споспешники, отрекшиеся [от своей веры], были рады своей вновь обретенной вере, религии Магомета, и тверды в ней. Поэтому, вращаясь среди евреев, наблюдали, осведомлялись и доискивались, кто по доброй воле своей склонился к религии Магомета, а кто нет и все еще тайно поклоняется иудейской вере. В связи с этим они причиняли много неприятностей евреям – как существенных, так и несущественных: хватали евреев, притесняли, ругали, оскорбляли их, спрашивали: «Почему ты не ходишь в мечеть молиться, а ходишь в молельню еврейскую?» А иным [говорили], мол: «Сына своего посылаешь на обучение к хахаму, а не к молле». Кое-кому они говорили: «Мясо не покупаешь на торжище, а в доме своем закалываешь». И много подобных дел творили с евреями вероотступники из их же среды. Евреям, боявшимся персов, еле-еле удалось спастись из их (вероотступников) рук [ценою] многократных просьб и взяток.

Более того, эти вероотступники были причиной того, что персы взяли себе в жены дочерей трех евреев, /470/ ибо они упоминали при персах об этих девушках, очень хвалили [их] и подстрекли персов взять этих девушек в жены; более того, сами из мстительных чувств заставили родителей этих девушек отдать их персам в жены. Евреи не хотели выдать [их за персов], и родители девушек прибегали ко всяким хитростям, давали взятки, чтобы избавить девушек, но не смогли [ничего сделать], и персы женились на [этих] трех девушках.

Евреи, глубоко уязвленные поступками вероотступников, были в большом горе, исполнились гнева и ярости. Они твердо решили про себя убить отступников, и прежде всего Аватию, ибо он был самым опасным.

Был среди евреев человек – отчаянный мститель за веру иудейскую, – которого звали Финхасом. Он, будучи ревнителем веры отцов своих, страстно желал в душе убить Аватию, с умом задумал и нашел еще трех человек из евреев – сообщников и товарищей себе в деле убийства нечестивца Аватии. Имя одного [из них] было Исаак, второго – Масих и третьего – Иуда. Эти четверо сговорились и твердо условились меж собой при [первом же] удобном случае убить Аватию.

И благодаря попечению Божьему случилось однажды такое дело: Аватия, по обыкновению своему, ходил по домам евреев, чтобы проведать и проследить за ними; встретил он священника еврейского, которого называют хахамом, и сказал ему, угрожая: «Это ты не даешь евреям обратиться в /471/ мусульманство, обходишь их дома, поучая, увещеваешь их остаться верными иудейству, а также совершаешь в домах их заклание животных?» И хотя хахам отпирался, всячески доказывал и клялся, [что он непричастен к этому], чтобы избавиться от него, ему это не удалось. Аватия сказал: «Если ты говоришь правду и не совершаешь заклания животных, то почему же держишь при себе меч для жертвоприношения. Так принеси и отдай его мне». А меч для жертвоприношения, требуемый Аватией, таков: это не простой меч, который есть у каждого, а совсем другой – большой, длинный и чрезвычайно острый, так что с одного раза, как только дотронешься до шеи овцы, отсекает голову, в крайнем случае – со второго раза, но не более, ибо если повторить трижды, то жертва считается не принятой. Меч этот изготовляется специально для жертвоприношения, и держит его при себе для приношения жертвы священник, и никто кроме него. Поэтому Аватия сказал священнику, мол, дай мне меч для жертвоприношения. И хахам не в силах отвязаться от него отдал ему меч для жертвоприношения. Взяв меч, Аватия заткнул [его] за пояс и, оставив хахама, пошел по улице, на которой был дом Финхаса, и дошел до ворот его дома. Случилось так, что в это же время Финхас выходил из своего дома и тут же встретился с Аватией; оба они стали здороваться друг с другом и справляться о здоровье друг друга. Финхас из коварства и хитрости притворился другом и благожелателем [Аватии], сердечно и благосклонно настоятельно приглашал его к себе домой, якобы чтобы угостить. И Аватия пошел к Финхасу домой. Пришли туда и /472/ трое товарищей и сообщников Финхаса: Исаак, Масих и Иуда. Выдвинули стол, принесли яства и вино, и, так как время было весеннее, и на столе были огурцы, Финхас попросил у матери нож, чтобы очистить огурец. Мать его, зная, что [сын] просит нож, чтобы убить Аватию, не дала, отговорившись тем, что в доме нет ножа. А Финхас дважды и трижды повторил матери свою просьбу, но она не дала.

Тогда Аватия, достав меч, отнятый им у священника и бывший при нем, протянул Финхасу. «Вот нож, – [сказал он], – возьми и им очисти [огурцы]». Финхас, взяв в руки меч, тотчас же поднялся, схватил Аватию левой рукой за бороду и сказал: «Это ты отрекся от богом данной веры моисеевой и еще вынуждаешь сыновей Израиля делать то же самое!» И хотя Аватия громко вопил, Финхас не внял его [мольбам] и в тот же миг тем мечом отсек голову Аватии и отбросил его прочь при помощи трех своих товарищей.

После того как нечестивец Аватия околел, четверо мужей решили сделать так, чтобы бесследно исчез нечестивый труп его. И хотя они долго говорили на разные лады, но единодушия между ними не было, а с согласия четверых сделали так: с наступлением ночи, в полночь, взвалив на себя труп нечестивца Аватии, понесли его подальше от своих домов и бросили где-то посреди улицы, а сами исчезли.

Мы спрашивали многих евреев, /473/ почему, мол, вы поступили так необдуманно и нелепо: вместо того чтобы после убийства [труп] уничтожить тайно где-либо, вы взяли и открыто бросили его посреди улицы. И все объясняли нам так: есть у евреев обычай – когда умирает мужчина, необходимо, чтобы жена его была очевидицей смерти мужа. А если муж умер в дальней стране, необходимо, чтобы кто-либо из очевидцев, приехав, удостоверил бы смерть мужа ее или чтобы прибыла достоверная весть либо письмо, удостоверяющее [смерть] и сообщающее о смерти мужа; тогда закон разрешает женщине сочетаться браком с другим мужчиной; в противном случае женщина эта не может выйти замуж, а должна сидеть, вдовая и беспомощная, горемычная и страждущая, до самого дня смерти своей. И четверо этих евреев из жалости к жене Аватии бросили труп его на улице, дабы жена его, увидев, получила бы право выйти замуж за другого.