Текст книги "Книга историй"

Автор книги: Аракел Даврижеци

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 36 страниц)

А сам он со всем войском /26/ своим выступил, двинулся на город Ереван и, достигнув Еревана, окружил, осадил крепость без всяких трудов и усилий, осел и остался там, ибо окрестные земли, занятые по его же приказу, были благоустроенны и изобиловали всяким добром, откуда и восполнялось войско персидское людьми и животными. И, так разместившись, он преспокойно ждал. Сражался подчас жестоко, а подчас вяло. Временами посылал в крепость людей с предложением мирного союза и договора, с ложными клятвами и коварными речами, [прося] сдать ему лишь крепость, а самим, взяв добро свое, уйти с миром к себе на родину. Но османские войска не прислушивались к словам шаха, а продолжали надеяться, авось откуда-нибудь придет спасение.

В эти дни шах приказал персидским войскам направиться в область Араратскую и ее окрестные гавары, поднять отовсюду мужчин, называемых райятами, будь то христиане, магометане или какого-либо иного племени, собрать и привести их в стан персов, чтобы они вместе с персидскими войсками участвовали в сражениях, толкали сибай и иными действиями помогали персидским войскам. Чтобы в бою, когда начиналось наступление или выдвигали сибай, выталкивая вперед христиан, подставлять их под огонь и меч и чтобы тем самым народ армянский истреблялся с обеих сторон: османами – спереди и персами – сзади.

/27/ После взятия Тавриза, когда шах находился еще там, послал он оттуда Амиргуна-хана[55]55
  Амиргуна-хан – один из военачальников шаха Аббаса I, имя которого тесно связано с историей Армении того периода, ибо Амиргуна-хан был несколько позже (в 1605 г.) назначен шахом Аббасом I беглербегом Ереванской области, как рассказывает ниже и сам Аракел Даврижеци. На протяжении 20 лет (он умер в 1626 г.) своего беглербегства Амиргуна-хан сделал многое для восстановления разоренной Армении. Армянские историки довольно лестно характеризуют этого военачальника. Так, один из них, Закарий Канакерци («Хроника», т. I, стр. 70), называет Амиргуна-хана «мужем храбрым и смелым, доблестным в битвах, неустрашимым и безбоязненным, благоустроителем и другом христиан».


[Закрыть] в Ганджу, чтобы он оставался там и преграждал путь османским войскам, дабы те неожиданным нападением не нанесли бы урона персидской рати. И тот, прибыв в Ганджу, пробыл там два месяца, а когда узнал, что османы бессильны и не в состоянии взять [Ганджу], предал в области Гандзакской огню и мечу все, что только мог; [жителей], где вырезал, а где, разорив, угнал в плен вместе со скарбом и семьями и все это доставил в Ереван для удовлетворения и насыщения рати персидской. Осадив же Ереванскую крепость и ведя [там] бои, шах отдал Амиргуна-хану Ереванскую область и назначил его ханом этой области.

Когда шах прибыл в Ереван, все жители страны пришли поклониться и приветствовать государя, преподносили дары в соответствии со своими возможностями. Пришел с дарами и католикос Срапион, представился царю и на вопрос шаха, кто он и откуда, ответил: дескать, он католикос армян и родом из страны Амид. Шах пренебрег им и не побеседовал с ним, ибо не признал его; он хотел назначить католикосом Мелкисета, которого держал при себе (тот притворялся шахисеваном). А Срапион, увидев, что шах его не признал, выехал из Еревана и отправился в Джугу, дабы оттуда вернуться к себе.

В те дни искушенный в коварных помыслах шах Аббас призвал к себе католикоса Давида /28/ и католикоса Мелкисета и сказал: «Обычай и закон у царей, как вам известно, таков: так как раньше страна эта принадлежала османам, а теперь перешла к нам, то все имущество и доходы их, оставшиеся без хозяина, должны стать казенными, т. е. миримали. Сейчас у вас находятся огромные богатства османов, одолженные вами у них, и вы должны их вернуть безо всяких отговорок, ведь это долг, который должен быть уплачен в государеву казну, так как это имущество османов. И поскольку мы захватили их страну, постольку все их добро должно стать миримали. Когда же вы уплатите [долг] в царскую казну, я дам вам грамоту об освобождении через диван и суд; мол, я получил все деньги, одолженные ими, пусть никто не требует с них ничего, поскольку они уплатили мне».

Католикосы эти бежали из-за долгов и рассчитывали на шаха, надеясь, что, может быть, шах их спасет от заимодавцев, а теперь сам шах требует с них долг; так вот она, помощь шаха, на которую они уповали!

И католикосы поняли, что из его рук они не ускользнут, ибо знали жадность его. Волей или неволей они выплатили весь долг шаху Аббасу, невзирая на то, кому они были должны. В этой связи был вспомянут и католикос Срапион; шах сказал католикосам: «Сейчас вот я посылаю одного из слуг своих, такого-то, за тем католикосом. И вы со своей стороны снарядите кого-либо, чтобы он с посланцем моим поехал, нашел его и /29/ привез, как подобает тому». Вот поэтому католикосы послали одного из своих служителей вместе с царским слугою за католикосом Срапионом. Поехав в Джугу, они нашли католикоса Срапиона, задержали его, взяли под стражу и стали требовать у него большие деньги. И он хотя и давал сколько мог, но тем все было мало, и, проявляя бесчеловечный и дикий нрав свой, они подвергли Срапиона ужасным мукам, били батогами и плетью, всячески унижали почтенного мужа сего, вплоть до того, что подвесили его за ноги на площади и много дней подряд жестоко били дубинами на виду у всех. Срапион, видя, что неоткуда ему ждать спасения, взял в долг большие деньги и отдал им, пока, подобно Иуде, не насытились очи их деньгами и взятками, и тогда они отпустили его. И он, вырвавшись, как ягненок из пасти волчьей, уехал из Джуги и еле-еле избавился от них. И, скорбя душой и тоскуя сердцем, безутешно и горько стеная, поехал он в город Ван, а оттуда в город Амид. Пробыв здесь год, он на второй скончался и преставился к господу. И кончина его имела место в 1055 году нашего летосчисления (1606), 23 апреля. Похоронили его на кладбище города Амида. Да будет благословенна память о нем, и молитвами его да помилует нас господь, аминь.

А шах, пока воевал, осадив Ереванскую крепость, не переставая разорял страну и угонял в плен армян. Послал он [своих] военачальников /30/ с большим войском в сторону Эрзерума. Они отправились, разорили области Басен и Хнус, долину Эрзерума и другие [земли], куда только смогли дойти, и, разрушив, разорив, предав огню и осквернив области и поселения, разграбив скарб и имущество, зарубив мужчин, заполонив женщин и детей, привезли [их] в Ереван, в лагерь свой. Войска были посланы и в область Арчеш; придя туда, они, подобно вышеописанному, разорили, полонили и осквернили население армянское в зимнюю пору.

В это же время, покуда шах воевал, осадив Ереванскую крепость, прибыл из Шираза в Ереван к шаху Аллахверди-хан[56]56
  Аллахверди-хан (Аллаверди) – один из военачальников шаха Аббаса I, талантливый полководец, выходец из гулямов. Аллахверди-хан, был по происхождению армянин (см.: М. С. Иванов. Очерк истории Ирана, стр. 64).


[Закрыть], и это принесло персам большую пользу. Шах послал Аллахверди-хана на город Арцкэ. Причина же, по которой отправили его в Арцкэ, следующая. Когда был еще 1049 год армянского летосчисления (1600), царь грузинский Симон-хан великий восстал против османского владычества и истребил османские гарнизоны, находившиеся в Грузии. Поэтому хондкаром Мухаммед-Султаном владетелю Тавриза Джафар-паше был отдан приказ собрать большое войско и идти на Симон-хана. Джафар-паша со множеством войск по приказу царя пошел на Симон-хана. И случилось так, что Симон-хан попал в руки османов, и Джафар-паша поручил одному паше, по имени Мамад-паша, отвезти его в Константинополь к хондкару. И когда этот Мамад-паша привез Симон-хана к хондкару, хондкар пожаловал ему (Мамад-паше) в хила пашалыкство в Эрзеруме, а также в /31/ арпалых пашалыкство в Ване. И, отправившись по царскому приказу в Эрзерум, Мамад-паша управлял пашалыкством. Городу же Вану и другим окрестным касабе это не понравилось, ибо им была невыносима мысль о том, что город Ван с его крепостями так обессилел, что превратился в арпалых Эрзерума. И поэтому они не желали подчиниться Мамад-паше. А Мамад-паша выступил из Эрзерума, прибыл в город Ван и, подчинив своей воле, покорил его. И уехал оттуда, чтобы подчинить себе также и окрестные касабе; объехав их, привел все в порядок, пока не дошел до Арцкэ. Но владетель Арцкэ, тоже по имени Мамад-паша, не пожелал подчиниться, а, услыхав о его прибытии, собрал большое войско и, запершись в крепости, укрепился там и не покорился, ибо крепость была неприступной. Прибывший Мамад-паша обложил крепость и, начав с ним войну, мужественно сражался. А другой Мамад-паша, что был внутри крепости, с целью избежать войны по совету своих единомышленников послал кого-то из преданных ему людей, чтобы те тайком добрались до шаха, расположившегося в то время вокруг крепости Ереванской и сражавшегося [там]. Люди эти явились к нему и сказали: «Государь, живи во веки веков, Мамад-паша, восседающий в крепости Арцкэ, желает стать шахисеваном и сдать крепость шаху, а ванский паша не хочет этого; он пришел, окружил крепость и хочет сам завладеть ею. Поэтому Мамад-паша послал нас к твоему величеству и просит тебя послать ему на помощь войска, дабы спасти его, а страну и крепость он сдаст твоему полководцу».

/32/ А искусный в коварных помыслах шах Аббас приказал Аллахверди-хану взять большое войско и выступить. И наказал ему: «Ежели страну и крепость сдадут тебе – добро, завладеешь страной и осядешь в крепости, но если они захотят обмануть тебя – причини им какой только можешь вред и, заполонив страну, возвращайся сюда». Аллахверди-хан вышел из Еревана и направился в Арцкэ. Мамад-паша, окруживший крепость, услыхав о прибытии хана, ушел оттуда и направился в область Муш. И хан, подойдя к Арцкэ, ждал, когда Мамад-паша, находящийся в крепости, явится к нему и выполнит свое обещание. А тот к хану не явился и крепость не сдал; более того, он стал готовиться к бою с ханом. Тогда хан предпринял наступление на крепость, паша же, выйдя с войском из крепости, в первый раз обратил в бегство ханские войска; во второй же раз, желая начать наступление на крепость, хан устроил засаду и поручил сидевшим в засаде: «Оставайтесь там и прячьтесь, а мы пойдем в бой против крепости, а когда из крепости выйдут [войска], мы, якобы убегая от них, уйдем подальше от крепости. Вот тогда вы подниметесь позади них, а мы спереди, и, окружив, уничтожим их». И когда так и сделали, окружив, уничтожили вышедшие из крепости войска, воины, оставшиеся в крепости, заперли ее и не сдали хану.

Увидев твердую волю защитников крепости не сдавать ее, хан ушел прочь оттуда, напал /33/ на гавары этой области и всю землю Арцкэ разорил дотла, сжег и предал огню, истребил все население мужского пола, разграбил имущество и скарб, угнал в плен сыновей, дочерей и жен…

Выйдя оттуда, он пришел в Арчеш, Беркри и Ван, и во всех этих гаварах он сделал то же самое. Он разъезжал [по стране], подобно владетелю и князю, без страха и сомнений разъезжающему по гавару своему, разрушал и разорял земли, в которых бывал. И оставался на одном месте по многу дней, ибо не было никого, кто был бы в состоянии оказать ему сопротивление. Он делал все, что желал и что мог. Собрав отовсюду пленных, стада животных, отары овец и табуны лошадей, погнал, соединив их в могучий буйный поток, и привел в Ереван для насыщения рати персидской. Вот по какой причине отправился Аллахверди-хан в Арцкэ, отчего было взято в плен так много христиан, и число их, как говорят, достигло двадцати трех тысяч, помимо убитых.

Османские войска, находившиеся в крепости Ереванской, во главе которых стояли Саид-паша и сын Хтыр-паши Сулейман-паша, смело преградив путь царю и войскам персидским, сражались восемь месяцев, а на девятом, оказавшись в безвыходном положении, сдали крепость, ибо османы пришли к выводу, что неоткуда им ждать помощи: ни из городов, расположенных окрест, ни из двора царя их, так как двор царский раздирала смута. Ибо хондкар султан Мухаммед скончался в том году, а /34/ сын его, султан Ахмед[57]57
  Ахмед I – турецкий султан (1603-1617).


[Закрыть], возведенный на престол, был отроком двенадцати лет; царь был новый, к тому же мальчик. Более того, среди вельмож не было любви и согласия и приверженности к царской фамилии. К тому же много было внутри страны мятежных джалалиев[58]58
  Джалалии, джеляли — первоначально участники повстанческого движения в окрестностях Тохата (Турция) в 1519 г.; называли их джалалиями по имени шейха Джаляли, руководители этого движения. Аракел Даврижеци сообщает интересные подробности о движении джалалиее. Благодаря достоверности приводимых им сведений «Книга историй» Аракела Даврижеци имеет исключительную ценность как источник для изучения повстанческого движения в Турции на рубеже XVI и XVII вв. (см.: А. С. Тверитинова, Восстание Кара-Языджи.,., стр. 19-20).


[Закрыть], разрушавших города и земли государевы, и все они (вельможи) были заняты [джалалиями] и не могли помочь войскам, находившимся в Ереване. Имена этих джалалиев мы упомянем ниже, в главе, посвященной им, и, прочитав ту главу, ты узнаешь, кто такие джалалии. По вышесказанным причинам и множеству иных затруднений, переживаемых османскими войсками, осажденные в Ереванской крепости [османы], теснимые, не имея надежды на помощь и спасение, сдали крепость персидским войскам.

Взяв крепость, шах приказал глашатаям возвестить всенародно в станах персидском и османском: «Великий государь шах Аббас повелевает: все те, кто любит шаха и страну сию и желает остаться в отчей стране своей, пусть остаются с богом, они по заслугам получат почет и признание шаха; а кто желает уйти к своему племени и народу, пусть уходит с миром, взяв имущество свое и достояние». Саид-паша стал шахисеваном, домогался у шаха власти и управления Имамурузом[59]59
  Имамуруз (правильнее Имам-Риза) – одно из самых почитаемых магометанами-шиитами святых мест, усыпальница Имама-Ризы, находящаяся в Мешхеде – главном городе персидской провинции Хорасан.


[Закрыть] и получил от него просимое: он отправился в Хорасан управлять Имамурузом. Сулейман-паша попросил у шаха разрешения вернуться к племени своему, шах позволил ему уйти. И тот собрался и ушел, и с /35/ ним [ушли] пять тысяч всадников, а также множество людей. Несколько полков из дьявольских войск персидских последовали за ними и, тайком настигая их, [идущих] порознь друг от друга, ударяли по ним, кого уничтожали, а кого, разогнав, обращали в бегство; и так, разграбив их имущество, возвратились они в стан свой.

И все это сделал царь персидский. Народ османский и царь их, восседавший в Константинополе, услыхав об этом, сговорились и вышли на ратный подвиг, чтобы ударить врага в лоб. Поставили главою некоего сардара, по имени Синан-паша[60]60
  Синан-паша, более известный под именем Джгал-оглы (правильнее Джигал-оглы), – полководец Османской империи, итальянец по происхождению, отрекшийся от своей веры, поступивший на службу ко двору султана и добившийся успехов на военном поприще. Войска под его командованием одержали немало побед в войнах Османской империи с Ираном и Австрией.


[Закрыть], прозванного Джгал-оглы; он собрал большое войско, с которым выступил из Константинополя и двинулся к нам, в восточную страну.

После взятия крепости шах приказал поискать, найти в области Ереванской и согнать в Персию всех странников и чужбинников, сколько бы их ни было, а также людей, освобожденных из плена, будь то христиане, магометане или иудеи, которых ханы сгоняли отовсюду, куда они вторгались за добычей. Так, Амиргуна-хан пригнал [жителей] из области Ганджинской, Аллахверди-хан – из Арцкэ и Арчеша, Беркри и Вана. И иные ханы, согнавшие в другое время людей из Арчеша, Маназкерта, Алашкерта и Маку. И еще ханы согнали [людей] из Карса, Кахзвана, Басена, Эрзерума, Хнуса. И всех других, откуда бы они ни были.

/36/ И приказ этот был немедленно исполнен: сколько ни было таких людей, всех их погнали в страну персов.

Еще когда шах взял Тавриз и покуда находился там, он велел погнать в страну персов всех бывших там чужбинников, что и было исполнено.

А когда он, покинув Тавриз, приехал через Нахичеван в Ереван, чужбинники в Нахичеване, узнав, что шах тавризских чужбинников изгнал и переселил в Персию, сочли это для себя благом, и кое-кто из них поехал в Ереван, предстал перед шахом, дескать, мы тоже шахисеваны, и желаем поехать в страну персов. И шах, дабы ублажить их и обмануть этаких простаков, велел преподнести им хлхат, и им дано было пять хлхатов. [Шах] поставил над ними проводников, которые переселили их в Персию.

И все это произошло в течение двух лет: прибытие католикоса Срапиона в Эчмиадзин, избрание его католикосом, прибытие в том же году шаха и овладение им Тавризом, Нахичеваном и Ереваном, возвращение Срапиона к себе и все другое, о чем мы рассказали в этой главе, – все это имело место в течение двух лет, кои были 1052 и 1053 годы нашего летосчисления (1603 и 1604).

/ 37 / ГЛАВА 4
О первом нашествии Джгал-оглы, из-за которого шах окончательно выселил все население Араратской страны и сопредельных с ней близлежащих земель

Покончив со всеми делами и начинаниями, предпринятыми им, шах со всем своим войском выступил из Еревана и двинулся на Карс, чтобы завладеть и им. И когда достиг он гавара Ширакван, наряду со множеством высланных им лазутчиков, непрестанно приносивших ему слухи о продвижении Джгал-оглы, явились туда и другие лазутчики и сообщили точные сведения: Джгал-оглы уже пришел и вступил в Каринский гавар, т. е. в Эрзерум. Услыхав эту новость, шах повернулся и /38/ поехал в бывший Ервандакерт, который ныне называется Агджакала. И там он сообщил наперсникам своим то, что с давних пор вынашивал в сердце своем: об изгнании христианского населения и разорении Армении. Ибо в глубине души он понимал, что в [открытом] сражении не сможет противостоять Синан-паше, т. е. сардару Джгал-оглы. Поэтому и приказал выселить всех жителей Армении – и христиан и евреев, и магометан – в Персию чтобы османы, придя, нашли бы страну обезлюдевшей. Войско же османское, не найдя провианта и корма, нужного как им самим, так и скоту их, было бы обеспокоено отсутствием необходимого. Кроме того, изгнанное население [в Персии] стало бы неотвратимо и навеки тяглыми рабами и земледельцами.

И пока [шах] все еще колебался, стало известно, что Джгал-оглы выступил из Карина. Тогда [шах] призвал пред очи свои вельмож страны армянской и, лицемерно притворяясь сочувствующим армянам, сказал старейшинам и вельможам: «Слыхали мы, будто Джгал-оглы пришел и уже вступает с неисчислимой ратью в страну вашу. Наши войска тоже бесчисленны. И, как вы знаете, в такое время и на одной и на другой стороне появляется множество людей с ожесточившимся сердцем: грабителей, разбойников и негодяев, о которых мы не знаем даже, кто они и откуда. Может случиться, что кое-кто из них, пренебрегши жизнью своей и приказом начальников, неожиданным ударом нападет на часть страны вашей и народа вашего и, похитив скарб и ближних ваших, разбежится. И попадут люди /39/ ваши в плен и погибнут. Так вот, сочувствуя вам, я хочу спасти вас таким образом: пусть селяне и жители страны вашей, поднявшись со своих мест, немного продвинутся и пройдут путь нескольких дней, а мы приостановим продвижение османов, вступим в бой с ними. И если господь дарует нам [успех], вы вернетесь на свои места и будете нашими подданными, а если господь даст [победу] им, мы уйдем и вы вернетесь к себе и будете их подданными».

Так сказал шах вельможам армянским, главу которых звали тэр Иованнесом, коего велеречиво называли ага тэртэром. Но те поняли предательские козни и не согласились на это предложение, а, ища предлога, явились к шахскому нахарару и сказали: «Время нынче осеннее, – ибо было это уже после праздника Св. Креста, когда стали выселять [жителей] страны, – люди не все готовы отправиться в путь, [не у всех] есть вьючный и иной скот, чтобы погрузить на них имущество и детей; ведь хотя здоровые и сильные пойдут пешком, старики и младенцы-то пешком пойти не могут. Умоляем, пусть сейчас царь смилуется над нами, а весной мы с богом выполним его приказ». Они говорили так, чтобы выиграть время.

А разоритель стран и погубитель христианских народов, обиталище Несара[61]61
  Т.е. «обиталище дьявола» (ne"sar, евр.) «дьявол, сатана»


[Закрыть], шах Аббас не внял мольбам армян. Он призвал к себе своих нахараров и назначил из них надсмотрщиков и проводников жителей страны, с тем чтобы каждый князь /40/ со своим войском выселил бы и изгнал население одного гавара. [Население] собственно города Еревана, Араратской области и отдельных близлежащих гаваров [было поручено] Амиргуна-хану.

Шах приказал под страхом меча, смерти и плена выселить [жителей] отовсюду, куда только они могли добраться, изгнать их и не оставить ни единой живой души, будь то христианин или магометанин, согласный [на переселение] или несогласный или нарушитель приказа царя.

Получив такой всесокрушающий и жестокий приказ царя, каждый из военачальников выступил со своим полком и устремился в тот гавар страны армян, куда ему было приказано; и, словно бушующее пламя, бегущее по тростнику, они погнали перед собой объятых паникой и тревогой жителей гаваров, выселенных отовсюду из их жилищ, и насильно гнали, подобно огромному сонмищу стад, пока не довели до Араратского гавара, где они заняли от края до края всю обширную равнину. Ширина стана простиралась от подошвы Гарнийских гор до берега большой реки Ерасх, а длину его я [лишь] укажу, а ты сам измерь – путь одного дня. Но я видел, в другом месте было написано путь пяти дней.

Только что сменился год и наступил 1054 год армянского летосчисления (1605), был первый армянский месяц навасард[62]62
  Навасард – первый месяц древнеармянского календаря.


[Закрыть], когда изгнали /41/ жителей страны. И персидские войска, посланные выселять народ, подняв, изгоняли его из деревень и городов, предавали огню и безжалостно сжигали все поселения, дома и обиталища. А также заготовленные впрок сено и солома, пшеница и ячмень и другие припасы – все было уничтожено и предано огню.

Так персы разорили и опустошили страну из-за османских войск, дабы не осталось ничего для прокормления их и они оказались бы в опасности. А также чтобы у изгнанного населения при виде этого дрогнуло бы сердце и оно не вернулось бы обратно. И пока персидские войска, назначенные сопровождать народ, выселяли и сгоняли его на Эчмиадзинское поле, а шах Аббас находился в Агджакале, османский сардар Джгал-оглы со своим войском добрался до Карса. Шах Аббас знал, что в [открытом] бою не сможет задержать османов, и, испугавшись многочисленности их, повернул и пошел со всем войском своим за ратью народной к Персии.

Войска османские тоже последовали за персидскими войсками. И стало три рати – великие и неисчислимые: первая – рать народная, вторая – персидское войско и третья – войско османов. И так сложились обстоятельства, что, когда уходила рать народная, в их стане, остановившись, располагался шах Аббас с персидским войском; а по выступлении их располагался на том же месте Джгал-оглы с войском османов. Так, идя след в след, наступая друг другу на пятки, шли они до тех пор, пока народ и персы не пришли в местечко Джуга и османы не дошли до Нахичевана. И /42/ тогда персы, не давая народу передышки ни на час, стали с крайней жестокостью гнать его, нанося смертельные удары, отсекали ноздри и уши, а некоторым (как, например, брату католикоса Аракела – Оганджану) отрубали головы и втыкали на шесты. [Оганджану] и другим отрубили головы на берегу реки Ерасх и воткнули их на шесты. [Персы] терзали людей подобными и еще более [жестокими] пытками на страх и ужас им самим и всем очевидцам, дабы заставить их быстрее перейти реку. Коварное племя персидское подвергало народ всем этим мукам от страха перед османами, шедшими вслед за ним. Ибо персы глядели на рать народную – была она несметна, смотрели и на свое войско – и оно было велико. Прошло бы много дней, прежде чем такое множество [народу] переправилось бы через реку. Персы боялись, как бы османские войска за эти дни внезапным ударом не разгромили персидские войска и не нанесли им урона или же не отбили народ и не вернули его, что помешало бы их коварным замыслам. Поэтому они торопили народ перейти реку. Народу было много, а шлюпок и плотов для переправы не хватало. И хотя откуда-то были доставлены шлюпки, а, кроме того, на месте было построено множество плотов, однако, так как народ и персидское войско были многочисленны, этого все еще было недостаточно. Воины же /43/ персидские, сопровождавшие народ, окружив, удерживали людей, чтобы никто не убежал, и подгоняли ударами дубин, рубя и избивая, сгоняли их в воду. Так сгущались опасность и горе над народом.

А несчастный народ видел впереди широкую реку, подобную морю, которое топит, а сзади – меч персидский, который рубит, и не находил пути к избавлению; повсеместное скорбное рыдание и обильные слезы, текущие из глаз, породили второй Ерасх; плач и стенания, крики и стоны, сетования и скорбь слились в единый громкий вопль, а милосердия и спасения не было ниоткуда.

Вот здесь нашему народу был бы очень нужен древний Моисей и ученик его Иисус, дабы спасти новый Израиль из рук второго фараона[63]63
  Автор намекает на библейский эпизод о чудесном избавлении израильтян от фараона (Исх. 14-18)


[Закрыть] или приостановить течение многоводной и широкой великой реки; но их не было, ибо обилие грехов наших закрыло пред нами двери сострадания милосердного бога.

А безжалостные персидские воины, согнав людей, заставили их войти в воду; в реке же они от страха все громче и громче вопили и рыдали. И переправились они, кто ухватившись за край лодки, кто держась за плоты, иные – за хвосты лошадей, быков и буйволов, а другие – вплавь. Не умеющие плавать и немощные: старики и старухи, мальчики, девочки и младенцы – сплошь устилали реку, /44/ и она, подхватив их, несла, подобно соломинке в весеннее половодье.

Река была полна людьми, которых уносило течением, и, хотя кто сумел – переправился, много было и таких, кто погиб, утонув в воде. Среди христиан шныряли какие-то всадники из воинов персидских, смелые и сильные, на могучих конях; они приглядывались и примечали сыновей и дочерей христиан и, если кто-то из них приходился им по душе – будь то женщина, девушка или юноша, – обманывали родителей, предлагая, мол, дай ради тебя переправлю через реку на тот берег, и, переправив, не отпускали, а забирали с собой, увозили куда хотели. А некоторые увозили, захватив тайком. Другие же увозили, отняв у родителей силой или убив их.

Нестерпимые бедствия, нависшие над людьми, заставляли многих матерей покинуть детей своих на дороге, другие уходили, оставив больных родственников. Итак, повторяю: невыносимые бедствия и ужасы постигли народ наш, но я не в силах [выбрать], по какому образцу сложить плач печальный и скорбный о гибели племени армянского, сумевшего перенести столько бедствий. Ибо хотя [народ наш], подобно древнему Израилю, гнали в плен рукою вторых вавилонян, но не было ни второго Иеремии, который поучал бы, ни Иезекииля, который просвещал бы, и ни Иисуса или Зоровавеля, который возглавил бы возвращение, а был он подобен рассеявшемуся стаду без пастыря, преследуемому клыкастыми волками и хищными зверями, /45/ насильно изгонявшими их. И они шли и рыдали, и некоторые из них несли семена свои.[64]64
  Автор намекает на Библию, где говорится: «сеявшие со слезами будут пожинать с радостью. С плачем несущий семена возвратится с радостью, неся снопы свои» (Псалом 125, 5, 6)


[Закрыть]

Однако того, что последовало за этим [там] (ведь говорится: возвращаясь, шли и радовались), здесь не имело места[65]65
  Т.е. возвращения народа на родину


[Закрыть], ибо [армяне] не вернулись и не было радости. Остались они там, куда переселили их и задержали, то есть в стране персов.

И случилось так, что весь народ перешел реку; переправилось, смешавшись с ним, и войско персидское. До этого места народ погонял Амиргуна-хан, здесь же шах Аббас приказал ему уйти вместе со своим войском. Он назначил сопровождающим народ Элиаз-султана Халифалу[66]66
  Речь идет об Илиасе Халифэ Карадаглу.


[Закрыть] и приказал ему быстро погнать народ, отвести подальше от войск османских и довести до страны персов. Сам шах со всем войском персидским вступил на дорогу джадахн, то есть на царскую дорогу, и направился в город Тавриз. А народ повели в Тавриз не по той, царской дороге, ибо боялись, как бы османы, следуя за ними, не отбили [народ] у персов. Шах приказал Элиаз-султану повести [армян] по тесным, потайным и трудным местам, по которым не смогла бы вслед за ними пройти рать османская. И он, переправив народ, повел [его] по дороге в ущелье, где течет по руслу своему река Ерасх, по трудным горным стремнинам и склонам, по ущельям и узким тропам. И со множеством злоключений и страданий прошли они трудные горные местности. Проведя народ через труднопроходимые места, привели его в область, называемую /46/ Тарумхалхал, а также в Агар, Мушкун и их окрестности и поселили их там на несколько месяцев из-за жестокого зимнего холода, мешавшего продвигаться.

А по наступлении благостной весенней поры назначили начальником над [армянским] населением другого властителя, по имени Абутураб-бек, который снова погнал народ, пока не привел его в город Исфахан. И в том городе разместили и поселили горожан, а селян и крестьян разместили в гаварах вокруг города Исфахана: в Лнджане и Алнджане, в Гандимане и Джлахоре, в Пари и Бурвари. Обосновались они и остаются там по сей день. Ибо старики, переселившиеся из Армении и знавшие прелесть Армении, умерли там, а те, кто родились, были вскормлены и обучены там, привыкли к той стране, полюбили ее и свыклись с ней, так как к этому они были приучены, поэтому там остались и живут по сей день.

Из [числа] армян, переселенных в Исфахан, отделили пятьсот домов и поселили в Исфахане, пятьсот же домов отделили, повели в Ширазскую область и поселили там. (Так как армяне были покорными и верными, владетель Шираза Аллахверди-хан попросил шаха Аббаса даровать ему часть армян, чтобы они стали его подданными; царь уважил его просьбу, и он переселил их и обосновал в Ширазском гаваре).

[А теперь] вернемся опять к началу нашего повествования: когда по приказу царя /47/ Амиргуна-хан собрался выселить [жителей] Араратской области, он послал часть своих войск в Гарнийский гавар, чтобы поднять и повести [тамошних жителей] и присоединить их к переселенцам. А войско, прибыв, вступило прежде всего в селение Гарни и начало вопреки повелению государя захватывать, подобно разбойникам и грабителям, имущество и детей христиан. И, видя это, жители села, сговорившись, напали на них огромной толпой, [вооруженные] мечами и мотыгами, камнями и дубинами; перебив и обезглавив [многих], обратили персов в бегство, а сами беспечно остались на месте, как во времена Маврикия[67]67
  В тексте: *** – времена Маврикия (582-602), военачальника, а затем и императора византийского, вошли у армянских авторов в поговорку: они считали, что в период его правления в Византии царил мир. На самом же деле именно в этот период народные восстания и волнения в войске достигли особой силы. Сам Маврикий погиб в результате восстания – в 602 г. он был убит вместе с братьями и сыновьями по приказу Фоки, возглавившего восстание и объявившего себя императором.


[Закрыть], не разбежались оттуда, не пошли к хану и не доложили ему о бесчинствах [персидских воинов]. Меж тем убежавшие воины, явившись к Амиргуна-хану, начали клеветать на крестьян, свалили всю вину на них. Разъяренный этим, [Амиргуна-хан] в великом гневе пришел с войском в Гарнийский гавар и, сперва схватив мужчин селения Гарни, подверг их мучительным пыткам: их били батогами, отсекали им члены. И тут же выселил их и поручил своим воинам погнать и присоединить их к большой рати переселенцев.

И погнали их, присоединили к переселенцам, вместе с которыми они пустились в путь, в страну персов. А в Гарни Амиргуна-хану сообщили, что есть в том гаваре и иные селения, жители которых укрепились в горных твердынях гавара, в пещерах и расщелинах [скал]. И назвали поименно епископа Хавуцтарского монастыря Манвела и епископа Гегардского монастыря Аствацатура, они-де укрылись в этих пещерах, укрепились там. Эти два епископа, услыхав об изгнании [жителей] страны, запаслись самым /48/ необходимым, чтобы есть и пить, и, взяв кое-кого из близких своих – духовных и мирян, пошли к Гегардскому ущелью и укрылись в одной из пещер (ибо в Гегардском ущелье с давних пор есть много выдолбленных пещер и твердынь). Узнав об этом, Амиргуна-хан пришел вместе с войском, находившемся при нем, в Гегардское ущелье и, встав перед пещерой, где были епископы, начал [им] кричать, уговаривать мирно покориться государеву приказу.

А [епископы] оттуда громогласно выкрикивали безобразные оскорбления, ругательства и хулу да еще метали в хана камни и стрелы. И, увидев, что мирным путем они не покорятся, хан приказал своим войскам выполнить его волю любой ценой. И несколько скалолазов из его войска поднялись на вершину горы, где была пещера, и, держась за выступ, спустились по извилистой тропе к входу [в пещеру]. Один из скалолазов-мусульман, добравшись до пещеры, в которой находился епископ Манвел, встал и заглянул внутрь. Увидев сидевшего там епископа, [мусульманин] прежде всего приветствовал его на своем языке, а епископ, опешив, не смог даже ответить ему; мусульманина это приободрило и в душе и на деле – он вошел в пещеру, выхватил из-за пояса меч, ударил епископа и убил его на месте, а отсеченную голову сбросил вниз к стопам хана. Потом и другие /49/ воины-персы, подбодренные, быстро взобрались в пещеру и, схватив единомышленников этих епископов, спустили их вниз к хану, и все они здесь же были убиты. Затем персы учинили великий розыск по всему ущелью и, поискав, нашли всех беженцев, спрятавшихся в расщелинах и за выступами скал, разграбили их имущество, кое-кого убили, а остальных погнали и присоединили к основной рати переселенцев.