Текст книги "Переписка и деловые бумаги"

Автор книги: Антон Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 138 (всего у книги 187 страниц)

Нового ничего. Мать здорова.

Поклон Ольге Леонардовне и Вишневскому. Будь благополучна.

Твой Antoine.

3/XI.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл, Дмитровка, д. Шешкова, кв. 14,

2937. М. С. МАЛКИЕЛЬ

5 ноября 1899 г. Ялта.

5 ноябрь.

Многоуважаемая

Мария Самойловна!

Уведомляю Вас, что я перешел в магометанскую веру и уже приписан к обществу татар деревни Аутки близ Ялты. Наши законы не позволяют нам вступать в переписку с такими слабыми существами, как женщины, и если я, повинуясь влечениям своего сердца, пишу Вам, то совершаю большой грех. Благодарю Вас за письмо и шлю сердечный привет Вам и Вашей сестре, гадающей судьбу людей, и желаю Вам обеим попасть в гарем к какому-нибудь знатному господину, такому красивому, как Левитан.

Пишите еще. Будьте здоровы и благополучны.

Осман Чехов.

На конверте:

Москва.

Ее высокоблагородию Марии Самойловне Малкиель.

Сухаревская-Садовая, д. Малюшина.

2938. М. П. ЧЕХОВОЙ

8 ноября 1899 г. Ялта.

Милая Маша, всё благополучно, нового ничего нет. Решетку наконец поставили на заборе. Я ожидал, что будет безобразно, но вышло ничего себе. Внизу комната всё еще не готова, плотники возятся и делают что-то. Балкон всё еще не готов. Посадок сделано очень много, и ты теперь не узнаешь сада. По забору, отделяющему нас от соседей и татарского кладбища, поставлены каменные столбы, между ними протянуты два ряда колючей проволоки. Пришла из Таганрога бочка с солеными арбузами. Вот и всё.

Получил подушку с кружевами. Кружева отпорол.

Получено известие, что в Ялту приедет Н. М. Линтварева. Не предложить ли ей помещение у нас?

Мне нужен валик для марок и конвертов, а то я себе весь язык порезал. Пришли при случае.

Только что получил письмо от Коншина. Он извиняется, что не мог заплатить к сроку, т. е. к 4 ноября, 1000 р., и пишет, что ему и его жене очень нравится Мелихово. Ну, будь здорова. Поклонись Ольге Леонардовне и Вишневскому. Александр Леонидович, как мне кажется, обязан обеспечить Машу и ее ребенка. Он бывал у нас чаще, чем солдат Александр.

Что нового?

Твой Antoine.

8/XI.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

2939. М. П. ЧЕХОВОЙ

11 ноября 1899 г. Ялта.

11 ноябрь.

Милая Маша, у нас министерский кризис. Мустафа ушел, и на его место приглашен Арсений, русский в пиджаке, грамотный, служивший в Никитском саду. Его хвалят. Молод.

Теперь отвечаю на твое последнее письмо. Машиного ребенка должен содержать не Ашешов, а Вишневский. И самой Маше он должен выдавать ежемесячно хотя по три рубля. А еще лучше, если бы он взял к себе Меланью и держал ее у себя вместе с ребенком. Он уже писал мне, что отец ребенка – это он, а вовсе не солдат Александр.

Мне кажется, что протестовать вексель не следовало бы. Это не в моем стиле.

На горах снег. Потягивает холодом. Жить теперь в Крыму – это значит ломать большого дурака. Ты пишешь про театр, кружок и всякие соблазны, точно дразнишь, точно не знаешь, какая скука, какой это гнёт ложиться в 9 час. вечера, ложиться злым, с сознанием, что идти некуда, поговорить не с кем и работать не для чего, так как всё равно не видишь и не слышишь своей работы. Пианино и я – это два предмета в доме, проводящие свое существование беззвучно и недоумевающие, зачем нас здесь поставили, когда на нас тут некому играть.

Мать вполне здорова. Марьюшка тоже, Марфуша старается. Об имении на берегу моря близ Гурзуфа пока еще ничего не могу написать определенно. Подожди. Записку Юнкеру прилагаю, чек такожде. Вот и всё. Больше писать не о чем. Кланяйся Ольге Леонардовне, князю Шаховскому, Маше с младенцем. Кстати сказать, под одной из телеграмм подписалась Лепешкина. Она красива, интересна или так себе?

М. Н. Климентовой и М. И. Махориной поклон. Все – Машечки. Теперь в искусстве сплошная Машечка. (Я не говорю о присутствующих.)

Когда будешь у О. Л. Книппер, то поклонись ее матери.

Поклон и Владимиру Ивановичу. Завидую ему, так как для меня теперь несомненно, что он имеет успех у одной особы.

Ну, будь здорова. Пиши.

Как и что Иван?

Твой Antoine.

Письмо к Юнкеру я пометил 17-м ноябрем. Значит, ступай туда после 20-го.

2940. В. А. ГОЛЬЦЕВУ

13 ноября 1899 г. Ялта.

13/XI.

Милый Виктор Александрович, посылаемое отправь в типографию, и пусть мне пришлют опять корректуру в исправленном виде. Надо еще раз прочесть. Исполни сию мою великую просьбу. Время терпит, так как до декабря или января еще далеко.

Будь здоров.

Твой А. Чехов.

2941. С. П. ДОРОВАТОВСКОМУ

14 ноября 1899 г. Ялта.

Желание Ваше отвечаю согласием благодарю.

Чехов.

На бланке:

Петербург, Манежный, 11, Дороватовскому.

2942. М. П. ЧЕХОВОЙ

14 ноября 1899 г. Ялта.

14 ноябрь.

Милая Маша, Кенц прислал накладную – к великому моему огорчению, так как я просил прислать по почте. Ведь теперь на почте берут 40 к. за 7 фунтов, а за пуд, т. е. за 6 посылок по 7 ф., только 2 р. 40 к. – это дешевле, чем ездить на мол, получать и привозить. Если же исключить гвозди и молотки, то всего бы осталось не больше 10 ф. Ручки и задвижки очень нужны; плотники скоро уходят, ждать не станут. Нужно еще для пяти окон на балконе по ручке; желательны круглые ручки (кнопки). У каждого окна будет ручка только на одной стороне, внутренней. Какие задвижки ты купила? Я просил таких, как у моей двери из кабинета в спальню, с валиком. Так вот, если будешь на Мясницкой, то возьми у Кенца или Кирова 5 ручек и вели выслать их посылкой по почте. А с ручками и еще что-нибудь, хотя бы замочек (не висячий) для стенного шкафа внизу.

Другое огорчение: заметка в "Курьере".

А. П. Чехов, весьма интересуясь постановкой своей драмы "Дядя Ваня" труппой Художественно-общедоступного театра, прислал одному своему знакомому литератору письмо с просьбой сообщить ему подробности о постановке "Дяди Вани".

Во-первых, о "Дяде Ване" я не писал литераторам, ничего не просил. Во-вторых, печатать такие заметки значит поднимать на смех.

Третье огорчение: у нас во дворе прижилась собачка – щенок такой же прекрасной породы, как Огородник, но еще более жалкий и с более глупой физиономией. Когда я гоню его со двора, он на меня лает. Спит около дров. Другой пес, большой и страшный, ночует в подвале.

Больше огорчений нет. В остальном всё обстоит благополучно.

Вчера была у нас А. Г. Архангельская. Говорила, что Наталья Михайловна серьезно больна. Сегодня она уехала с И. И. Орловым.

Плотники все еще работают внизу. Лестница не готова. Двери уже не хлопают.

Пишу большую повесть, скоро кончу и начну другую. Когда будешь писать, то как бы от себя попроси, чтобы в кухне были поопрятней; там грязно и тяжелый воздух. И мух много. Солят оливки, купили два бочонка.

Ну, будь здорова. Поклонись знакомым.

Твой Antoine.

2943. Г. М. ЧЕХОВУ

14 ноября 1899 г. Ялта.

14 ноябрь.

Милый Жорж, ты добрый и обязательный человек, не знаю, в каких словесах благодарить тебя. Арбузы получены. Они очень вкусны, но еще недостаточно просолели, надо подождать есть их. Горшки, присланные тобой, уже в деле. В Ялте они очень дороги, и никто не верит, что они обошлись мне так дешево. Всё хорошо, только вот одно дурно: это не твое дело было платить за доставку арбузов. С меня в агентстве не взяли ни копейки.

Что же прислать тебе из Ялты? Обе телеграммы возвращаю по принадлежности. Они дают понять, что, во-первых, тебя ценят, и, во-вторых, – твое не уйдет и ты еще сделаешь себе хорошую судьбу. Конечно, это хорошо, что ты на предложение не ответил отказом. Теперь, когда девочки подросли и Володя служит в Таганроге, ты смело можешь уехать в Петербург.

Итак, в Таганроге, кроме водолечебницы Гордона, будет и еще водопровод, трамвай и электрическое освещение. Боюсь все-таки, что электричество не затмит Гордона и он долго еще будет лучшим показателем таганрогской культуры, как когда-то Анисим Васильич был лучшим показателем состояния таганрогских умов, или еще лучше – языков.

Читал, что кладбище опять подчинили духовенству. Где же теперь Андрей Павлович? Кстати, поклонись ему и скажи, что обещание свое насчет книг я исполню.

Нового ничего нет, всё благополучно. Мать здорова. В садах еще цветут розы.

Ну, будь здоров. Поклонись тете, сестрам, Володе, Иринушке и Марфочке.

Где Володя Сиротин?

Если соберешься зимой в Ялту, то извести письмом, приготовлю для тебя комнату и ложе.

Твой А. Чехов.

Ялта.

2944. Н. Ф. КОРШ

15 ноября 1899 г. Ялта.

15 ноябрь.

Вы спрашиваете, многоуважаемая Нина Федоровна, как я устроился. Устроился я недурно, но настроиться всё никак не могу, так как скучно, одиноко и прочее тому подобное. А тут еще зима подошла, стало холодно, идет снег.

Радуюсь за Вас. Только держите в секрете, что Вы занимаетесь логикой и философией, а то Гришутке это может не понравиться. Он хотя и образованный человек, но всем наукам охотно бы предпочел кулинарию.

Как Ваше здоровье? Полнеете Вы или худеете? Это хорошо, что Вы редко бываете в театре; было бы еще лучше, если бы вовсе не ходили в театр, хотя бы год-два, а сидели бы по вечерам дома с книжкой.

Да, говорят, что "Дядю Ваню" хорошо играют. Не видеть своих пьес – это моя судьба. Когда будете в Москве, то, пожалуйста, побывайте в Художественном театре, а потом мне расскажите.

Ну, будьте здоровы и веселы. Большое Вам спасибо, что вспомнили и прислали письмо.

Преданный А. Чехов.

Мать благодарит за поклон и шлет привет. Сестра в Москве.

Через 2-3 дня я пришлю Вам воззвание насчет приезжих чахоточных. Денег не присылайте, а только прочтите, поглядите, чем мы тут занимаемся, и пришлите несколько адресов особ обоего пола, кои известны Вам как благотворители. Буду бомбардировать филантропов, столичных и провинциальных. С адресами не спешите, время терпит, а новости сообщите. В Питере, вероятно, теперь новостями хоть пруд пруди.

2945. А. С. ЛАЗАРЕВУ (ГРУЗИНСКОМУ)

15 ноября 1899 г. Ялта.

Дорогой Александр Семенович, шлю запоздалый ответ на Ваше письмо. Никакого протеста я не собирался печатать в газетах, и Вы напрасно извиняетесь.

Недавно я послал Владимиру Дмитриевичу рассказ "Марья Ивановна". Если Маркс разрешит напечатать его в приложении к "Будильнику" ("XX век"), то корректуру пришлите. Еще одно примечание: Владимир Дмитриевич в награду за мою сговорчивость обещал высылать мне с нового года "Будильник". Каково?!!

По слухам, Вы здоровы и благополучны – я очень рад. Желаю Вам всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

99 15/XI.

Если найдется свободная минутка, то напишите мне. Я очень скучаю.

На обороте:

Москва.

Александру Семеновичу Лазареву.

Тверская, д. Гинцбурга, редакция журнала "Будильник".

2946. М. П. ЧЕХОВОЙ

17 ноября 1899 г. Ялта.

17 ноябрь, вечер.

Вот уж два дня, как дует отчаянный северный ветер. Дождь стучит. Деревья гнутся, на магнолиях, которые я посадил недавно, оборвало все листья. Сижу безвыходно дома.

Со ставнями хорошо. На крыльце уже есть рамы, но стекол еще нет.

Больной, о котором ты писала, еще не приходил.

Ваня пишет, что его Володя болен. Нового ничего. Мать здорова. Будь и ты здорова. Ах, едва не забыл: для двери, выходящей из моей спальни на балкон, нужна тяжелая, для ветра непроницаемая портьера. Как быть? Купить ее в Ялте или ты велишь Мюру выслать мне по почте? Вышина двери – 5 аршин, длина палки с кольцами – 2 1/2 аршина. Ответь на сие поскорее, а то от двери дует.

Твой Antoine.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

2947. О. Л. КНИППЕР

19 ноября 1899 г. Ялта.

19 ноябрь.

Милая актриса, Вишневский писал мне, что за то, чтобы увидеть меня теперь, Вы дали бы только три копейки, – так Вы сказали ему. Благодарю Вас, Вы очень щедры. Но пройдет немного времени, еще месяц-другой, и Вы не дадите уже и двух копеек!

Как меняются люди!

А я между тем за то, чтобы увидеть Вас, дал бы 75 рублей.

Но представьте, нельзя писать: бьют в набат, у нас в Аутке пожар. Сильный ветер.

Будьте здоровы! Бегу на пожар.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Москва.

Ольге Леонардовне Книппер.

Никитские Ворота, уг. Мерзляковского пер., д. Мещериновой.

2948. В. А. ПОССЕ

19 ноября 1899 г. Ялта.

19 ноябрь.

Многоуважаемый Владимир Александрович, Ваше письмо всё еще лежит у меня на столе, поджидая, когда я отвечу на него; оно служило для меня суровым укором всё время, пока наконец вот, пославши ответ на телеграмму, я взялся за перо, чтобы написать Вам. Дело в том, что я пишу повесть для "Жизни", и готова она будет скоро, должно быть, ко 2-й половине декабря. В ней всего листа три, но тьма действующих лиц, толкотня, тесно очень – и приходится много возиться, чтобы эта толкотня не чувствовалась резко. Как бы ни было, около 10 декабря она уже сформуется совсем, можно будет набирать. Но вот беда: разбирает страх, что ее пощиплет цензура. Цензурных помарок я не перенесу, или кажется, что не перенесу. И вот потому, что повесть местами выходила не совсем цензурной, я не решался писать Вам определенно и отвечать наверное. Теперь, конечно, отвечаю наверное, но с условием, что Вы возвратите мне мою повесть, если она и Вам покажется местами не цензурной, т. е. если и Вы также будете предвидеть опасность, что ее почиркает цензор.

Теперь просьба: пожалуйста, не печатайте в объявлениях меня так длинно. Право, это не принято. Печатайте в одну строку со всеми, по алфавиту.

Где Максим Горький?

Ну, будьте здоровы. Желаю Вам хорошей подписки и побольше читателей, этак тысяч сто. Жму руку.

Преданный А. Чехов.

2949. М. П. ЧЕХОВОЙ

19 ноября 1899 г. Ялта.

19 ноябрь.

Милая Маша, вчера вечером в Аутке около нас был пожар при сильном рвущем ветре. Наши испугались очень, а я только ходил да помалкивал, так как всё еще не собрался застраховать дом. Искры несло в сторону реки, был дождь – и всё обошлось благополучно.

Новость: у нас, наконец, провели водопровод и поставили водомер, но толку пока мало, так как в аутском водопроводе воды почти нет. После лета в Ялте вообще насчет воды скудно.

Ноябрьские ветры дуют неистово, свистят, рвут крыши. Я сплю в шапочке, в туфлях, под двумя одеялами, С закрытыми ставнями – человек в футляре. Нового ничего нет, мать здорова. Новый работник тих, грамотен, работает пока хорошо. Он похож лицом, походкой и разговором на тихохода Александра.

Ну, будь здорова.

Твой Antoine.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

2950. Вл. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО

24 ноября 1899 г. Ялта.

24 ноябрь.

Милый Владимир Иванович, пожалуйста, не обижайся на меня за молчание. В переписке у меня вообще застой. Это оттого, что я пишу свою беллетристику во-первых, во-вторых, читаю корректуру Марксу, в-третьих, возня большая с приезжими больными, которые почему-то обращаются ко мне. А корректура для Маркса – это каторга; я едва кончил второй том, и если бы знал раньше, что это так нелегко, то взял бы с Маркса не 75, а 175 тысяч. Приезжие больные, в большинстве бедняки, обращаются ко мне с просьбой устроить их, и приходится много говорить и переписываться.

Конечно, я здесь скучаю отчаянно. Днем работаю, а к вечеру начинаю вопрошать себя, что делать, куда идти, – и в то время, как у вас в театре идет второе действие, я уже лежу в постели. Встаю, когда еще темно, можешь ты себе представить; темно, ветер ревет, дождь стучит.

Ты ошибаешься, полагая, что мне "пишут со всех концов". Мои друзья и знакомые совсем не пишут мне. За всё это время я получил только два письма от Вишневского, и одно из них не в счет, так как Александр Леонидович критикует в нем рецензентов, которых я не читал. Получил письмо и от Гославского, но и это письмо тоже не в счет, потому что оно деловое; деловое в том смысле, что никак не придумаешь, что на него ответить.

Пьесы я не пишу. У меня есть сюжет "Три сестры", но прежде чем не кончу тех повестей, которые давно уже у меня на совести, за пьесу не засяду. Будущий сезон пройдет без моей пьесы – это уже решено.

Моя ялтинская дача вышла очень удобной. Уютно, тепло и вид хороший. Сад будет необыкновенный. Сажаю я сам, собственноручно. Одних роз посадил сто – и всё самые благородные, самые культурные сорта, 50 пирамидальных акаций, много камелий, лилий, тубероз и проч. и проч.

В твоем письме звучит какая-то едва слышная дребезжащая нотка, как в старом колоколе, – это там, где ты пишешь о театре, о том, как тебя утомили мелочи театральной жизни. Ой, не утомляйся, не охладевай! Художественный театр -это лучшие страницы той книги, какая будет когда-либо написана о современном русском театре. Этот театр – твоя гордость, и это единственный театр, который я люблю, хотя ни разу еще в нем не был. Если бы я жил в Москве, то постарался бы войти к вам в администрацию, хотя бы в качестве сторожа, чтобы помочь хоть немножко и, если можно, помешать тебе охладеть к сему милому учреждению.

Идет проливной дождь, темно в комнате. Будь здоров, весел, счастлив.

Крепко жму руку. Поклонись Екатерине Николаевне и всем в театре, а ниже всех – Ольге Леонардовне.

Твой А. Чехов.

2951. М. П. ЧЕХОВОЙ

Между 8 и 24 ноября 1899 г. Ялта.

Прислать через транспортную контору Российского общества или Надежда:

Халат, глубокие калоши (с суконным верхом), все галстуки, 2 полотенца.

Стопу писчей бумаги, почтовой бумаги и конвертов разных (взять у Мерилиза) всяких форматов, чтобы хватило на год; 5 пачек бумаги, которая у Мюра стоит по 18 коп. за пачку. 1 коробку перьев. У Мюра: 1/2 дюжины манжет бумажных.

Черный пиджак, оставленный мной при отъезде у Ивана, таковые же брюки. И еще какой-нибудь старый пиджак, выбрать, какой получше.

Взять у Феррейна: 2 унца gummi arabici в порошке и 1 унц bismuti subnitrici.

Штопор. Туфли.

Календарь Сытина. Стеклянную штучку (корытце с цилиндром) для омочения марок.

2951а. С. П. БОНЬЕ

Ноябрь, не позднее 24, 1899 г. Ялта.

Многоуважаемая Софья Павловна, подателя сего, Сергея Петровича Д-а, я направил к Вам; будьте добры, посоветуйте, как ему устроиться в Ялте на зиму. Он имеет в своем распоряжении сорок рублей в месяц, стало быть, квартира ему нужна не роскошная, этак рублей на 20. Желаю Вам всего хорошего.

А. Чехов.

2952. М. П. ЧЕХОВОЙ

24 ноября 1899 г. Ялта.

24 ноябрь.

Милая Маша, студент приехал и привез валик для марок. Студента устроим как-нибудь, я сдам его M-me Бонье и думаю, что он будет жить хорошо со своими 40 р. в месяц. Тут много бедняков, у которых нет и 4 руб. Вчера Марфуша докладывает мне:

"Ергатический артист". Оказывается, "драматический артист", пришел просить. Московский поэт Епифанов умирает здесь в приюте. Одним словом, от сих бед никуда не спрячешься и прятаться грех; приходится мириться с этим кошмаром и пускаться на разные фокусы. Будем печатать воззвание насчет чахоточных, приезжающих сюда без гроша.

На террасе вставляют стекла. Воды в водопроводе много, бак полон. Та собака, о которой я писал тебе, огородницкой породы, окончательно поселилась под маслиной. Решили не гнать ее, пусть живет. А кошек будем стрелять.

Из Сухума прислали лимон в 2 аршина, апельсин, 2 олеандра, драцены и проч. и проч. Кипарис выпрямили. Посадили 11 камелий.

Мать ждала, что ты пришлешь ей теплые полусапоги, которые я когда-то прислал ей из Ялты.

Марфа старается. Новый работник, тихоход, читает жития. Тоже старается. Пока всё тихо и благополучно.

Рецепт прилагаю.

Меня снимал здешний фотограф два раза. Говорят, похож. Портрет громадный, в аршин. Вишневский писал мне, что Ольга Леонардовна выразилась про меня так: "Не говорите мне об этом мерзавце". Вот еcли бы она так не выражалась, то я прислал бы ей свой портрет, который она могла бы продать за 3 копейки.

Нового ничего нет. Будь здорова.

Твой Antoine.

2953. Н. М. ЕЖОВУ

25 ноября 1899 г. Ялта.

Дорогой Николай Михайлович, Епифанов умер третьего дня. Приехал он сюда в состоянии совершенно безнадежного больного, и было бы лучше удержать его в Москве.

За 2-3 дня до его смерти я был у него, он велел Вам кланяться.

Желаю Вам всего хорошего, будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

25/XI.

На обороте:

Москва.

Николаю Михайловичу Ежову.

Арбат, Мл. Песковский пер., д. Кругликова.

2954. А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)

25 ноября 1899 г. Ялта.

25 ноябрь.

Здравствуйте, милый Алексей Максимович, большущее Вам спасибо за книгу. Некоторые рассказы я уже читал, некоторых же еще не читал -вот мне и удовольствие в моей скучной провинциальной жизни! А когда выйдет "Фома Гордеев"? Я читал его только урывками, а хотелось бы прочесть целиком, в два-три залпа.

Ну-с, пишу для "Жизни" повесть, для январской книжки. Получил письмо от Дороватовского с просьбой прислать портрет для книги. Больше же нет никаких литературных новостей.

Ваша книжка издана хорошо.

Я поджидал Вас всё время и махнул рукой, не дождавшись. Идет в Ялте снег, сыро, дуют ветры. Но местные старожилы уверяют, что еще будут красные дни.

Одолевают чахоточные бедняки. Если бы я был губернатором, то выслал бы их административным порядком, до такой степени они смущают мое сытое и теплое спокойствие!

Видеть их лица, когда они просят, и видеть их жалкие одеяла, когда они умирают, – это тяжело. Мы решили строить санаторию, я сочинил воззвание; сочинил, ибо не нахожу другого средства. Если можно, пропагандируйте сие воззвание через нижегородские и самарские газеты, где у Вас есть знакомства и связи. Может быть, пришлют что-нибудь. Третьего дня здесь в приюте для хроников, в одиночестве, в забросе умер поэт "Развлечения" Епифанов, который за 2 дня до смерти попросил яблочной пастилы, и когда я принес ему, то он вдруг оживился и зашипел своим больным горлом, радостно: "Вот эта самая! Она!" Точно землячку увидел.

Вы давно уже мне ничего не писали. Что сие значит? Мне не нравится, что Вы долго жили в Петербурге – там легко заболеть.

Ну, будьте здоровы и веселы, да хранит Вас бог. Жму Вам крепко руку.

Ваш А. Чехов.

2955. С. Н. ХУДЕКОВУ

25 ноября 1899 г. Ялта.

25 ноябрь 99.

Многоуважаемый

Сергей Николаевич!

Я не совсем понял Вашу телеграмму и не могу поэтому ответить кратко, также телеграммой, а посылаю письмо. О каком моем рассказе идет речь? Если этот рассказ был уже однажды напечатан, то возможно ли и для чего нужно печатать его во второй раз? Как бы ни было, против напечатания в "Петербургской газете" рассказа я ничего не имею, только, во-первых, поговорите с А. Ф. Марксом, которому принадлежат теперь все мои рассказы, когда бы и где бы то ни было напечатанные, и, во-вторых, если Маркс разрешит напечатать, телеграфируйте мне название рассказа, и я вышлю Вам его в корректуре, прочитанной два раза, исправленной и дополненной. Корректура присылается мне в двух экземплярах – и один я оставляю себе на всякий случай.

Прошу Вас передать поклон и привет Надежде Алексеевне и шлю Вам и всей Вашей семье лучшие пожелания.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

Ялта.

А когда на Ривьеру?

2956. С. П. ДОРОВАТОВСКОМУ

26 ноября 1899 г. Ялта.

26 ноябрь.

Многоуважаемый

Сергей Павлович!

Сегодня я послал Вам заказною бандеролью свою фотографию, с автографом как Вы желали. Есть другая фотография, получше, но не годится для Вас, так как я изображен на ней в шляпе.

Фотограф просит, чтобы было напечатано "по фотографии "Юг" в Ялте". Я обещал ему написать Вам об этом.

Желаю Вам всего хорошего и сердечно благодарю за внимание ко мне.

С истинным уважением

А. Чехов.

Ялта.

2957. А. Б. ТАРАХОВСКОМУ

22-26 ноября 1899 г. Ялта.

26 ноябрь.

Наконец я собрался отвечать Вам, многоуважаемый Абрам Борисович. Устава кассы взаимопомощи у меня нет. Напишите Ипполиту Федоровичу Василевскому, Петербург, Офицерская, 40 – он вышлет Вам, или прямо напишите кому-нибудь из одесситов, чтобы Вас избрали в одесское отделение (оно, кажется, есть в Одессе); кажется, нужны двое, чтобы записать Вас. Одним из этих двух буду я. Для удостоверения Вашей литературной правоспособности достаточно книжки, изданной "Посредником", – не говорю уж о Вашей постоянной и значительной деятельности как журналиста. Если в Одессе нет отделения, тогда в Москву или в Петербург. Спишитесь с Василевским, приложите сему джентльмену на ответ марку.

Зачем Вы носите с собой револьвер? Вы честно исполняете Ваш долг, правда на Вашей стороне, значит – к чему Вам револьвер? Нападут? Ну и пусть. Не следует бояться, что бы ни угрожало, а это постоянное ношение револьвера только Вам же испортит нервы.

Да, народная читальня и народный театр должны иметь свое помещение, а городская библиотека -свое. Просветительные учреждения не следует концентрировать в одном месте, нужно их разбрасывать по городу – это раз. Во-вторых, следует бояться тесноты, толкотни, надо бояться шума, который нужен в театре и так мешает в библиотеке. В-третьих, когда несколько учреждений одного характера помещается под одной крышей, то одно из них должно поглотить другие. В-четвертых, кухарки библиотекаря, смотрителя театра и проч. и проч. будут ссориться и ссорить между собой хозяев. А главное, в-пятых, городская библиотека, как книгохранилище, должна занимать свое собственное, просторное, привлекательное для публики помещение, и должна быть уверенность при этом, что по мере надобности помещение библиотеки можно будет расширять; а если с одного боку читальня, а с другого театр, то уж о расширении тут и думать нечего. Ведь при росте теперешней культурной жизни никто не может поручиться, что для библиотеки не понадобится через 25-40 лет пятиэтажное здание! Театры же учреждения наполовину коммерческие; дайте срок, и они сами начнут расти, как грибы, и на каждой улице будет по театру, именно по такому театру, какой этой улице нужен. Как в Неаполе, например.

Идет снег. Жизнь здесь ничего себе, но скучно, ах как скучно! Работаю понемножку и жду весны, когда можно будет уехать. Одолевают приезжие чахоточные; обращаются ко мне, я теряюсь, не знаю, что делать. Придумал воззвание, собираем деньги, и если ничего не соберем, то придется бежать вон из Ялты. Прочтите воззвание сие и, если найдете нужным, напечатайте хоть несколько строк в "Приазовском крае". Напирайте на то, что мы хотим устроить санаторию. Если бы Вы знали, как живут здесь эти чахоточные бедняки, которых выбрасывает сюда Россия, чтобы отделаться от них, если бы Вы знали, – это один ужас! Самое ужасное – это одиночество и... плохие одеяла, которые не греют, а только возмущают брезгливое чувство.

Вы писали мне что-то насчет Воскресной школы? Писали? Запишите меня членом и сообщите, как велик членский взнос и куда я должен его послать.

Скажите Гордону, что я свои обещания помню.

Картинку для приемной вышлю, пусть потерпит.

Ваш А. Чехов.

Привет Вашей семье.

На конверте:

Таганрог.

Его высокоблагородию

Абраму Борисовичу Тараховскому.

2958. Е. П. КАРПОВУ

27 ноября 1899 г. Ялта.

27 ноябрь 99.

Дорогой Евтихий Павлович, большая к Вам просьба. Нельзя ли отложить "Дядю Ваню" до будущего сезона, когда я, по всей вероятности, буду в Петербурге? Спешить нам некуда, дело не медведь – в лес не уйдет.

Как поживаете? Желаю Вам всего хорошего и крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

2959. А. А. ЖЕЛЯБУЖСКОМУ

28 ноября 1899 г. Ялта.

Передайте Ивану Максимовичу Кондратьеву, что я прошу не разрешать моей пьесы "Иванов" никому в Москве, кроме Общества искусств и литературы, которому принадлежит исключительное слово в течение этого сезона.

Чехов.

На бланке:

Мск., Рождественка, дом Хлудовых, Андрею Алексеевичу Желябужскому.

2960. В РЕДАКЦИЮ ЖУРНАЛА "ЖИЗНЬ"

Ноябрь 1899 г. Ялта или Москва.

Борис Корженевский пришлет в редакцию "Жизни" свою поэму. Обратите внимание. По-моему, это талантливый и умный человек.

2961. Е. П. ГОСЛАВСКОМУ

1 декабря 1899 г. Ялта.

Ялта, 1 декабрь 99.

Многоуважаемый Евгений Петрович, я не собрался до сих пор ответить на Ваше письмо, потому что всё никак не мог придумать ответа, мало-мальски удовлетворительного, который уместился бы в одном письме. Сюжет такого рода, что надо не писать, а говорить, притом говорить много. К тому же посетители и дурная погода, которая тянется почти с сентября, так раздражают, что я всё не попадаю в настроение и не чувствую себя способным написать Вам что-нибудь бодрое. Итак, отложим до весны, когда я приеду в Москву и повидаюсь с Вами.

Я напишу о Вас "Журналу для всех", "России" и "Жизни". Мне кажется, что, например, в "России" Вы могли бы печататься каждую неделю, – там, по слухам, хорошо платят и порядки хорошие. Можно печататься и в "Северном курьере", повидавшись предварительно с Т. Л. Щепкиной-Куперник, которая знакома с редакцией. Приглашений специальных не ждите. Одни ленивы, других утомила суета, и не ждите, чтобы Вам отворили дверь, отворяйте ее сами. С редактором "Нивы" я знаком очень мало, но, если желаете, напишу ему. Весной я буду видеться с ним и тогда поговорю.

Спасибо Вам за доброе, сердечное письмо и простите, что я так не скоро ответил.

Редактора "Жизни" зовут так: Владимир Александрович Поссе. Редактора "Журнала для всех":

Виктор Сергеевич Миролюбов. В "России" главенствует Александр Валентинович Амфитеатров.

Желаю Вам всего хорошего, крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

2962. М. П. ЧЕХОВОЙ

1 декабря 1899 г. Ялта.

У нас отвратительная погода со снегом, холодом, грязью, с разговорами о погоде, какая бывает в Москве в самые плохие дни. И говорят, что вся зима будет скверная. Надоели и раздражают посетители. Привези того, чего нет в Ялте: гороху, чечевицы, побольше шнурков для pince-nez, беловской колбасы и всего, что только можно захватить.

Нового ничего. Лестницу покрыли лаком. В саду по случаю отвратительной погоды застой, кисло. Я вышлю Раевской фотографию, только напиши, как ее зовут и где она живет. Распорядись, чтобы после Нового года нам продолжали высылать "Курьер" и "Новости дня", не дожидаясь понуждений и просьб. Попроси Ольгу Леонардовну приехать к нам в Ялту на всё лето, без нее скучно. Я ей буду жалованье платить.

Испортился телеграф, нет телеграмм. Не знаю, как здоровье Толстого.

Ну, будь здорова. Всё благополучно.

Твой Antoine.

1/XII.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

2963. В. М. ЛАВРОВУ

2 декабря 1899 г. Ялта.

Милый друг Вукол, большое, сердечное тебе спасибо за память. Книгу получил уже давно, не собрался же до сих пор написать тебе, потому что мешали разные дела и посетители.

Когда же ты в Ялту? Кланялся тебе Фома Петрович и велел передать, что он без тебя жить не может. В Ялте ты найдешь всё по-старому; только нет доктора Грудинского, и я живу уже не у Иловайской, а у себя в Аутке. Посадок сделано очень много, и твой Золотарев сослужил мне большую службу.

Погода преподлая.

Напиши же, когда ждать тебя и не нужно ли поговорить с M-me Яхненко насчет помещения.

Шлю привет и поклон Софье Федоровне и Виктору Александровичу. Митрофану Ниловичу тоже поклон.

Ну, будь здоров и весел. Крепко жму руку.

Твой А. Чехов.