Текст книги "Переписка и деловые бумаги"

Автор книги: Антон Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 124 (всего у книги 187 страниц)

Архитектор рисует внутренность кабинета, камин, окна. Выходит ничего себе.

Хлопотать о Гиляровском и Легчищеве, конечно, можно, но достаточно с нас и наших школ. Талежской учительнице выдается на сторожа, и поэтому у нее есть кого посылать в Мелихово за деньгами. Ведь присылал же Алексей Антонович. Ремонтировать погреб зимой – нельзя.

Насчет Вареникова писал мне судебный следователь. Дело потушено.

Очень рад, что Роман исправен. Если Мелихово продадим, то я возьму его в Крым. Ваня говорил, что вы, т. е. ты и мамаша, не прочь продать Мелихово. Как хотите. Продавай за какую хочешь цену, не дешевле 15 тысяч. Мои условия: 15 тысяч мне, а остальные бери себе; так как Мелихово своим ростом обязано главным образом тебе, то на сие вознаграждение ты имеешь полное право. Продавать нужно со всем инвентарем; взять только содержимое флигеля, картины, белье, копры, постели, седло, ружье и все вещи, принадлежащие тебе и мамаше, исключая такие громады, как мамашин гардероб. Пишу об этом на случай, если бы вы в самом деле захотели продавать и нашелся бы покупатель. Если же я хорошо продам Марксу свои сочинения, то Мелихово продавать не стану, а поверну дело иначе.

Сегодня чудесный весенний день. Жарко, море тихое. Получил телеграмму от Шаляпина, бывшего на "Чайке".

Разве нельзя перебраться в Крым так, чтобы потом можно было уезжать месяца на два в Москву? Без Москвы тебе будет скучно, да и нет надобности стеснять себя. Гимназию можно будет совсем оставить, а заняться только живописью. Если ты возьмешься вести мои книжные дела, то я буду платить тебе 40 р. в месяц – и мне будет выгодно, а то теперь мы терпим громадные убытки. Это между прочим, а propos. Живи, как хочешь, и это будет лучшее, что ты можешь придумать.

Кстати о книгах. Суворин печатает уже полное собрание сочинений; читаю первую корректуру и ругаюсь, предчувствуя, что это полное собрание выйдет не раньше 1948 года. С Марксом переговоры, кажется, уже начались.

Если в другой раз будете шить мне сорочки или рубахи, то шейте подлиннее, чтобы была ниже колен. В короткой рубахе похож на журавля. Журналы иностранной литературы (два) я велел высылать в Ялту. Сюда же высылаются "Неделя" и "Исторический вестник".

Поклонись всем, а главное мамаше и Ване с семейством. Будь здорова. Если будешь в Мелихове, то из аптеки, что в сенях во флигеле, достань все лекарства, которые замерзли, и перенеси их в тепло. С эфиром осторожнее, а то взорвет. Эфир оставь в сенях; если склянку расперло, то совсем выбрось в снег.

Будь здорова. Крепко жму руки.

Антоний, епископ Мелиховский, Аутский и Кучукойский.

2568. Е. М. ШАВРОВОЙ-ЮСТ

9 января 1899 г. Ялта.

9 янв.

Вы были у сестры, уважаемая collega? Вы очень, очень, очень добры и очень милы, и я кланяюсь Вам до самой земли.

Вашего "Аспида" я послал в Москву с братом. Получили?

Критиковать в письме трудно, даже невозможно. Рассказ хорош, но в компоновке капитальнейшие ошибки, такие ошибки, как если бы Вы поперек портрета, который пишете, протянули бы палку. Но тут писать нельзя, ибо вышло бы длинно, очень длинно, как критическая статья Протопопова. Надо поговорить.

Как здравствуете? Что новенького? Нет ли чего-нибудь необыкновенного? Не поленитесь, напишите подробнее, что нового в Москве.

Вашей сестре (или сестрам, если они обе в Москве) привет и пожелания счастья. Вам желаю всего, всего хорошего!

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Москва.

Ее высокоблагородию

Елене Михайловне Юст.

Пречистенка, д. Борщова, кв. Шавровых, No 3.

2569. В. С. МИРОЛЮБОВУ

16 января 1899 г. Ялта.

Дорогой Виктор Сергеевич, портрета у меня нет, и мне бы очень хотелось, чтобы Ваше намерение – "залепить" мой портрет – осуществилось не раньше, как лет через двадцать, когда я вновь пожелаю сняться. Из существующих портретов я считаю лучшим тот, который помещен в "Истории новейшей литературы" Скабичевского (Морского Жителя) – снимок с карточки Шапиро, и тот, который имеется в Москве у Асикритова, да еще, пожалуй, тот, что у сестры, снятый в 1898 в Ницце.

Поздравляю Вас с Новым годом, с новым счастьем, желаю поскорей жениться. Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

99 16/I.

На обороте:

Петербург.

Виктору Сергеевичу Миролюбову.

Лиговка, 9.

2570. П. А. СЕРГЕЕНКО

16 января 1899 г. Ялта.

Желательно 75000. Приехать не могу, сделаю всё, что прикажешь. Благодарю всей души. Телеграфирую Суворину. Жду подробности.

Чехов.

Адрес:

Петербург,

Разъезжая 20, кв. 38.

Петру Алексеевичу Сергеенко.

2571. А. С. СУВОРИНУ

16 января 1899 г. Ялта.

Маркс предлагает право собственности 50000. Прошу 75000. Телеграфируйте Ваше мнение. Что делать? Кланяюсь.

Чехов.

2572. М. П. ЧЕХОВОЙ

16 января 1899 г. Ялта.

Милая Маша, если В. Е. Голубинина, ялтинская учительница, еще не уехала, то попроси Ваню взять у Феррейна две пачки гваякола (guajacolum carbonicum) по 25 грамм и пришли мне. Кстати скажи Ване, что Альтшуллер доску получил и очень доволен.

Сегодня день моего рождения: 39 лет. Завтра именины; здешние мои знакомые барыни и барышни (которых зовут антоновками) пришлют и принесут подарки.

Постройка подвигается. Обещают кончить дом к весне, но вот беда: сажать теперь деревья нельзя, потому что сломают каменщики, весной же будет уже поздно – итак, всё лето и зиму придется, пожалуй, просуществовать на пустом дворе (если не считать 20 существующих деревьев). Впрочем, летом мы будем на севере – ведь так?

Получил письмо от Гаврилы Харченка, который когда-то жил у нас в мальчиках. Он в Харькове, имеет свой дом; отличный почерк. Кланяется мамаше и тебе. Погода здесь опять очень хорошая, теплая. Здоровье ничего себе, жаловаться не на что. Засим, будь здорова. Привет мамаше и Ивану с семьей, а также Александре Александровне и Коновицерам. О, ужас: сюда в Ялту едет Лавров с Софьей Федоровной! Это сюрприз!!

Твой Antonio.

Степана Алексеевича (архимандрита Сергия) сделали архиереем.

На обороте:

Москва.

Ее высокоблагородию

Марии Павловне Чеховой.

Угол Мл. Дмитровки и Успенского пер., д. Владимирова, кв. 10.

2573. А. П. ЧЕХОВУ

16 января 1899 г. Ялта.

16 янв.

Братт!! Кончив сегодня твой рассказ (кстати сказать, очень хороший), я вспомнил, что давно уже не имел от тебя письма и что оба мы существуем на свете.

Нового ничего нет. Получил письмо от Гаврилы Харченко, который когда-то служил у нас в мальчиках. Живет он в Харькове, в собственном доме, пишет хорошим конторским почерком.

Что нового? Пиши. Потому что завтра я именинник.

Поклон Наталии Александровне и сынам. Будь здрав.

Твой Antonio.

Ялта.

На обороте:

Петербург.

Александру Павловичу Чехову.

Невский, 132, кв. 15.

2574. В. А. ГОЛЬЦЕВУ

17 января 1899 г. Ялта.

17 янв.

Я именинник.

Посылаю тебе 3 рубля, которые я чуть было не зажульничал. Это за корабль, поднесенный маленькой Мусмэ.

Будь здоров и невредим. Надеюсь, что у тебя в доме всё благополучно.

Всего хорошего!

Твой А. Чехов.

2575. А. С. СУВОРИНУ

17 января 1899 г. Ялта.

17 янв.

Речь идет только о тех моих произведениях, которые были напечатаны; я просил сказать Марксу, что не продаю только дохода с пьес. Будущие повести, конечно, продавать нельзя, ибо будущее наше покрыто мраком неизвестности. Я и сам знаю, что не следует торопиться, но получить сразу несколько десятков тысяч – это так заманчиво!

Читал я рассказ Льва Львовича "Мир дурак". Конструкция рассказа плоха, уж лучше бы прямо статью писать, но мысль трактуется правильно и страстно. Я сам против общины. Община имеет смысл, когда приходится иметь дело с внешними неприятелями, делающими частые набеги, и с дикими зверями, теперь же – это толпа, искусственно связанная, как толпа арестантов. Говорят, Россия сельскохозяйственная страна. Это так, но община тут ни при чем, по крайней мере в настоящее время. Община живет земледелием, но раз земледелие начинает переходить в сельскохозяйственную культуру, то община уже трещит по всем швам, так как община и культура – понятия несовместимые. Кстати сказать, наше всенародное пьянство и глубокое невежество – это общинные грехи.

Я тут от скуки читал провинциальные газеты и узнал, что на днях в Екатеринославе с успехом прошло Ваше "Честное слово".

Погода в Ялте летняя. Я выхожу по вечерам, выхожу и в дождливые холодные дни – это для того, чтобы приучить себя к суровой погоде и будущей зимой жить в Москве и в Петербурге. Надоело так болтаться.

Читаю корректуру первого тома. Многие рассказы переделываю заново. Всего будет в томе более 70 рассказов. Затем вторым томом пойдут "Пестрые рассказы", третьим – "В сумерках" и т. д. Только придется кое-где подбавить рассказов для полных десяти листов, требуемых цензурой.

Где Вы будете весной? Летом? Я охотно бы укатил в Париж и, вероятно, так и сделаю.

Тут в Ялте живет академик Кондаков. Нас обоих город выбрал в комиссию для устройства пушкинского праздника. Хотим ставить "Бориса Годунова", Кондаков будет Пименом. Я ставлю живую картину – "Опять на родине". На сцене забытая усадьба, пейзаж, сосенки... входит фигура, загримированная Пушкиным, и читает стихи "Опять на родине". Даем "Дуэль Пушкина" – живую картину, копию с картины Наумова. Анне Ивановне, Насте и Боре поклон нижайший и привет. Будьте здоровы и благополучны.

Ваш А. Чехов.

2576. А. М. ПЕШКОВУ (М. ГОРЬКОМУ)

18 января 1899 г. Ялта.

18 янв.

Сегодня, Алексей Максимович, я послал Вам свою фотографию. Это снимал любитель, человек угрюмый и молчаливый. Я смотрю на стену, ярко освещенную солнцем, и потому морщусь. Простите, лучшей фотографии у меня нет. Что касается книг, то я давно уже собираюсь послать Вам их, но меня всё удерживает такое соображение: в этом году начнут печатать полное собрание моих рассказов, и будет лучше, если я пошлю Вам именно это издание, исправленное и сильно дополненное.

Что Вы со мной делаете?! Ваше письмо насчет "Жизни" и письмо Поссе пришло, когда уж я дал согласие, чтобы в "Начале" выставили мою фамилию. Была у меня М. И. Водовозова, пришло письмо от Струве – и я дал свое согласие, не колеблясь ни одной минуты.

Готового у меня нет ничего; что было, всё уже роздано, что будет – уже обещано. Я хохол и страшно ленив поэтому. Вы пишете, что я суров. Я не суров, а ленив – всё хожу и посвистываю.

Пришлите и Вы мне свой портрет. Ваши строки насчет паровоза, рельсов и носа, въехавшего в землю, очень мило, но несправедливо. Врезываются в землю носами не оттого, что пишут; наоборот, пишут оттого, что врезываются носами и что идти дальше некуда.

Не приедете ли Вы в Крым? Если Вы больны (говорят, что у Вас легочный процесс), то мы бы Вас полечили тут.

Крепко жму Вам руку. Подробный ответ насчет "Жизни" напишу Поссе.

Ваш А. Чехов.

Вересаев талантлив, но груб – и, кажется, умышленно. Груб зря, без всякой надобности. Но, конечно, он гораздо талантливее и интереснее Чирикова.

2577. М. П. ЧЕХОВОЙ

18 января 1899 г. Ялта.

Милая Маша, кровати пришли. Итак, стало быть, товары малой скорости идут из Москвы до Ялты три недели.

Вчера были именины, вечером приходили гости. Подарки: подушка, крендель торт, азалия, 4 горшка резеды. Азалия красива.

Варвара Константиновна кланяется.

Вишневский звал меня в Москву, писал, что театр принимает на себя все путевые издержки, – это всё прекрасно, но едва ли я теперь поеду в Москву. Подожду весны. Читал, что седьмое представление "Чайки" прошло при переполненном театре. Елена Михайловна Юст писала, что Роксанова – Чайка ей очень понравилась.

Ну, будь здорова. Мамаше нижайший поклон. Гольцев пишет, что он болеет. Получаешь ли письма от Лики?

Твой Antoine.

18 янв.

На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Уг. Мл. Дмитровки и Успенского пер., д. Владимирова, кв. 10.

2578. И. П. ЧЕХОВУ

18 января 1899 г. Ялта.

18 янв.

Милый Иван, с Марксом дела подвинулись уже сильно вперед, и предварительный договор уже подписан. По условиям, которые Маркс предлагает, я за право собственности уже напечатанных и своих будущих произведений получаю 75000 р. и затем за каждый новый том в двадцать печатных листов – пять тысяч. То есть я буду печататься обычным порядком в журналах и газетах, получать гонорар, издавать же сборники моих рассказов может только Маркс, причем за каждые 20 листов он всякий раз платит мне 5 тысяч. Доход с пьес принадлежит мне. Дело еще не кончено, но переговоры ведутся настойчиво, и очень может быть, что когда ты будешь читать это письмо, то я буду уже продан в рабство во Египет. Эта продажа имеет две очень хорошие стороны: 1) получу сразу 75 тысяч и во-2) избавлюсь от суворинских беспорядков. Всё это пока секрет. Сообщи Маше и скажи, чтобы пока она никому не говорила, чтобы не попало в "Курьер".

Исправно ли получаешь "Крымский курьер"? Я высылаю каждый день, кроме послепраздников, когда газета не выходит.

Кровати пришли.

Соне и Володе поклон и привет. Брюнетка жаловалась мне вчера, что она больна. Я сказал ей, что будто сестра прислала для передачи ей банку варенья и коробку конфет, а я нечаянно съел – она поверила.

Скажи Клюкину, что я разрешил ему поместить "Белолобого" в сборнике, но не разрешал выпускать его брошюрами.

Будь здоров.

Твой Antonio.

2579. В. Ф. КОМИССАРЖЕВСКОЙ

19 января 1899 г. Ялта.

19 январь.

Я огорчен, Вера Федоровна: Вы задали мне неразрешимую задачу. Во-первых, я во всю жизнь мою никогда не писал рецензий, для меня это китайская грамота, во-вторых, я не пишу в "Новом времени". Я огорчен, что не могу исполнить Вашего желания, и боюсь, что Вы не поверите, до какой степени я огорчен. Ваше желание для меня свято, и не уметь исполнить его – это уж совсем конфуз. Кстати сказать, в "Новом времени" я не работаю уже давно, с 1891 года. За книгу большое Вам спасибо, я прочел ее с удовольствием. Что написать о себе? Живу я в Ялте, скучаю; здесь надоело мне всё, даже очень хорошая погода, хочется на север. Если будут деньги, то в начале весны поеду за границу, в Париж.

Моя "Чайка" идет в Москве уж в 8-ой раз, театр всякий раз переполнен. Говорят, поставлена пьеса необыкновенно, и роли знают отлично. М. И. Писарев, кончив пьесу, сказал, что в соседней комнате лопнула "бутылка" – и публика смеялась; московский исполнитель сказал, что лопнула стклянка с эфиром – и смеха не было, всё обошлось благополучно. Как бы ни было, писать пьесы мне уже не хочется. Петербургский театр излечил меня.

Зачем Вы всё болеете? Отчего не полечитесь серьезно? Ведь болезни, особенно женские, портят настроение, портят жизнь, мешают работать. Я ведь доктор, я знаю, что это за штуки.

Вы пишете, что имеете успех; мне это известно, я радуюсь, в то же время мне досадно, – досадно, что не приходится видеть Вас. Вы превосходная артистка, только жаль, что нет у Вас подходящего entourage'a*, нет театра, нет товарищей. Вам бы хоть в Москву, в Малый театр. Тут все-таки больше на искусство похоже и между артистами немало хороших людей! В Москве Вы имели бы громадный успех, вообразить даже трудно.

Где Вы будете летом? Где будете играть? Если где-нибудь близко к Москве, то я приехал бы взглянуть на Вас. С апреля я дома, около Москвы.

Еще раз благодарю от всей души, желаю здоровья, счастья и всего, что только есть хорошего на этом свете.

Ваш А. Чехов.

* окружения (франц.)

2580. А. С. СУВОРИНУ

19 января 1899 г. Ялта.

Главное побуждение: хочется привести свои дела в некоторый порядок. Продолжаю торговаться. Прошу за будущие произведения 250 рублей за лист и надбавки каждые пять лет по 250 рублей. Пришлите календарь. Благодарю сердечно за телеграмму. Кланяюсь.

Чехов.

2581. Г. А. ХАРЧЕНКО

19 января 1899 г. Ялта.

19 января.

Многоуважаемый

Гавриил Алексеевич!

Исполняю Ваше желание, сообщаю подробности, касающиеся моей семьи. Начну с отца, Павла Егоровича. Он скончался 12 октября прошлого года в Москве, после тяжелой операции. Последние годы своей жизни он прожил у меня в имении; старость у него была хорошая. Мать, Евгения Яковлевна, обыкновенно проживает у меня, теперь же она в Москве, у сестры моей, Марии Павловны, которая служит преподавательницей в женской гимназии и занимается живописью. Мать очень добрая, кроткая и разумная женщина, ей я и мои братья обязаны многим. Что касается братьев, то старший, Александр, служит в Петербурге, второй, Николай, прекрасный художник, подававший блестящие надежды, умер в 1889 г. от чахотки, третий, Иван, образцовый педагог, служит в Москве заведующим Покровско-Басманным училищем; четвертый, Михаил, в Ярославле, начальник отделения казенной палаты. Александр, Иван и Михаил – женаты, я холост. Все мы давно повыросли, но изменились мало в своих отношениях к тем, кто когда-либо был близок к нам. О Вас, например, мы часто вспоминаем, чаще, чем Вы думаете.

От всей души благодарю Вас за письмо и буду рад, если Вы хотя изредка будете подавать весть о себе. Если случится быть в Харькове, то постараюсь повидаться с Вами.

Желаю Вам всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

Ялта.

Дядя мой, Митрофан Егорович, умер, его похоронили в церковной ограде, в уважение к его особым заслугам. Федосья Яковлевна, тетка, которую Вы, вероятно, помните, тоже умерла.

2582. В. А. ГОЛЬЦЕВУ

20 января 1809 г. Ялта.

Милый Виктор Александрович, хищная тигра Маркс покупает у меня мои произведения – на веки вечные. Будь добр, скажи в телефон или напиши в книжный магазин "Русской мысли", чтобы не медля сообщили, сколько экземпляров "Острова Сахалина" осталось еще; сообщить нужно по адресу: Петербург, Малая Морская, 22, редакция журнала "Нива", для Петра Алексеевича Сергеенко. Пожалуйста, исполни сию мою просьбу; кроме тебя, больше не к кому обратиться.

А также надо бы Сергеенке сообщить, сколько экземпляров "Святой ночи" и "Мечты" выпустило в свет Общество грамотности и что еще желает выпустить. Если телеграфируешь названия рассказов, предполагаемых к печати, то Сергеенко включит их в договор (Сергеенко мой поверенный), но надо телеграфировать или писать не иначе, как от имени Общества. Продаю за 75000. Но это пока между нами, не говори никому.

Завтра в Ялту прибудет Вукол со своими почками. Как нарочно, начались дожди, нельзя выходить.

Если продам сочинения, то поеду за границу на весну.

Отчего ты болеешь? Что болит?

Почему? Ты пишешь очень скупо, очень, очень скупо, и не поймешь, как тебе живется в Москве – хорошо или дурно.

Будь здоров, небесами храним. Крепко жму руку.

Твой А. Чехов.

20 янв.

2583. И. И. ГОРБУНОВУ-ПОСАДОВУ

20 января 1899 г. Ялта.

Дорогой Иван Иванович, издатель "Нивы" Маркс покупает у меня мои произведения, покупает совсем право собственности. Сделайте милость, возможно скорее сообщите по адресу: Петербург, Малая Морская, 22, редакция "Нивы", Петру Алексеевичу Сергеенко, – сколько "Посредником" издано моих книг (в последнее время) и сколько из этого числа еще не продано. Если имеются какие-либо из моих рассказов в сборниках, то упомяните и о них, чтобы потом не было притеснений. Сергеенко ведет переговоры.

Желаю Вам всего хорошего и крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

20 янв.

Ялта.

На обороте:

Москва.

Ивану Ивановичу Горбунову.

Зубово, Долгий пер., д. Нюниной.

2584. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ)

20 января 1899 г. Ялта.

20 янв. 99 г.

Милый Жан, большое, громадное Вам спасибо за Ваше письмо, за то, что еще раз показали мне Ваш трагический почерк (который, кстати сказать, стал более разборчив). Ваше дружеское поздравление вызвало во мне целый ряд воспоминаний. Вспомнил я между прочим, как бывал на Ваших именинах, как Вл. Тихонов, после того, как Вы пили за здоровье военных, грустно покачал головой и сказал: "А старого гродненского гусара забыли!"

Ну что с Вашим здоровьем? Не преувеличиваете ли Вы, подобно большинству петербуржцев, и просто дурное петербургское настроение не принимаете ли за болезнь? Как бы ни было, весной Вам необходимо удрать куда-нибудь, вообразить себя вновь прапорщиком и начать гарцевать.

Весной я поеду, быть может, за границу – ненадолго; оттуда домой в Серпуховский уезд, в июне в Крым, в июле опять домой, осенью опять в Крым. Вот Вам мой, так сказать, жизненный маршрут. Где же мы увидимся? В каком месте? Подумайте о сем. В самом деле, нам о многом следовало бы поговорить.

Поклон и привет Вашей жене. Вам крепко жму руку и желаю всего хорошего, а наипаче всего здоровья и денег.

Ваш А. Чехов.

В том месте письма, где Вы говорите об убийстве Рощина-Инсарова, есть фраза: "Что за путаница в современной жизни!" Мне всегда казалось, что Вы несправедливы к современной жизни, и всегда казалось, что это проходит болезненной судорогой по плодам Вашего творчества и вредит этим плодам, внося что-то не Ваше. Я далек от того, чтобы восторгаться современностью, но ведь надо быть объективным, насколько возможно справедливым. Если теперь нехорошо, если настоящее несимпатично, то прошлое было просто гадко.

2585. М. О. МЕНЬШИКОВУ

20 января 1899 г. Ялта.

20 янв.

Дорогой Михаил Осипович, здешняя публика всё спрашивает о Вас, и я говорю, что Вы ко мне приедете. Не будете ли Вы в этом году на юге? Не купите ли себе здесь участка, в самом деле? Только покупайте не в Алуште, кстати сказать; в Алуште скучно. Я давно собираюсь написать Вам, и всё мешают разные пустяшные дела. Книжку "Недели" получил, но еще не читал Вашей статьи о дружбе. Вы спрашивали в письме, достаточно ли 300 р. Не знаю, велите сосчитать буквы или строчки; в "Ниве" мне дают 400. А "Жизнь", можете себе представить, предлагает мне 5001 "Жизнь" зовет к себе, а "Начало" к себе, а я именно как раз в хохлацком настроении, когда одолевает тяжелая лень, лень держать в руке перо, лень считать... Вам незнакомо такое настроение, Вы не хохол.

Получил от И. Щеглова письмо. Пишет, что ему тяжело живется. Получил письмо и от Вл. Тихонова; пишет, что он очень счастлив. Баранцевич после юбилея прислал мне письмо необыкновенно унылое.

Поклон Яше. Как его здоровье?

Ваш А. Чехов.

На обороте:

Царское Село.

Михаилу Осиповичу Меньшикову.

Магазейная (угол Госпитальной), д. Петровой.

2586. П. А. СЕРГЕЕНКО

20 января 1899 г. Ялта.

Согласен. Даю слово не жить более восьмидесяти лет.

2587. П. А. СЕРГЕЕНКО

20 января 1899 г. Ялта.

20 янв.

Милый Петр Алексеевич, здешние оба нотариуса говорят, что в Ялте еще не было ни одного случая продажи литературной собственности, и потому они не знают, что собственно нужно. Посылаю доверенность. Если она не годится, то брось; без доверенности составляйте договор, пришлите, я подпишу. За сим мои обязательства:

1) Как я издаюсь у Суворина, на каких основаниях и проч. и проч., узнаешь у Ф. И. Колесова. У бухгалтера Ахмылова познакомишься с состоянием моих счетов. В сентябре (или октябре) этого года я взял 5 тыс. в счет книг. Значит, нужно счесться и уплатить долг полностью. В "Дешевой библиотеке" – сборник "Детвора". За каждое издание в 5 тысяч я получаю по 100 руб. Получил уже за 2-е издание и, кажется, за 3-е – точно не помню, справься у бухгалтера.

2) По 50 экземпляров каждой книги издания Суворина (кроме "Детворы") отданы для продажи книжному магазину Ю. В. Волковой в Ялте.

3) "Остров Сахалин" издан "Русской мыслью"; он уже давно окупился, почти распродан, так что упоминаю о нем только между прочим.

4) "Повести и рассказы" в 1897 г. проданы Сытину, 5 тысяч экземпляров. Вероятно, продано уже больше половины.

5) "Посреднику" отданы для отдельных изданий рассказы "Именины", "Палата No 6" и "Жена" и также, кажется, в каком-то сборнике "Посредника" напечатан "Ванька".

6) Для сборника в память Белинского отданы рассказы "Оратор", "Ошибка" и "В бане".

7) Книжному магазину М. В. Клюкина в Москве отдан очень маленький детский рассказ "Белолобый" для сборника ("Сказки жизни и природы", составил М. Васильев). Клюкин выпустил "Белолобого" отдельной брошюрой, на что я не давал ему разрешения.

8) Некоему Н. В. Назарову в Москве разрешено издать рассказ мой "Припадок" с благотворительною целью.

9) Обществом грамотности изданы мои рассказы "Святою ночью" и "Мечты".

10) Приват-доценту Ф. Д. Батюшкову (Литейная, 15) отдан рассказ "Ванька" для сборника в пользу Красного Креста.

11) Рассохин ("Театральная библиотека") в Москве издает, кажется, мои одноактные пьесы – без всяких с чьей-либо стороны обязательств.

12) В сборнике в пользу армян Джаншиева помещен мой рассказ "На подводе".

Вот и всё. В договоре следует оговорить, что редактирование принадлежит мне при всяком новом издании, при всех тех случаях, когда понадобится чтение корректуры. Право разрешать переводы моих произведений на иностранные языки, а также гонорары за эти переводы принадлежат мне.

Ты требуешь инструкций насчет денег. Что деньги? Деньги – это дым! Во всяком случае мне нужно теперь же 25 тысяч на уплату долгов, сделанных по твоему совету. (Ты часто говорил мне: "В твои годы Пушкин уже имел 30 тысяч долгу".) Если будешь переводить деньги, то переводи через казначейство (в Ялте банка нет), переводом по телеграфу, если это недорого. Всё израсходованное тобою на телеграммы и проч. удержи.

В заключение вопрос: как мне благодарить тебя? Ты оказал мне такую услугу, что в вопросе о благодарности я становлюсь положительно в тупик.

Жму тебе руку.

Твой А. Чехов.

Чтобы жить, я по крайней мере 50000 должен сделать своим, так сказать, основным капиталом, который давал бы мне около 2 тысяч в год. Как быть? Положить в банк или купить процентных бумаг? Каких?

Твоя последняя телеграмма подписана так: Сувчинский.

Сытин, "Посредник", "Русская мысль" и проч. пришлют тебе нужные сведения; на случай перемены адреса я дал им такой адрес: редакция "Нивы", для передачи П. А. Сергеенко. Одновременно пишу им всем.

2588. А. Б. ТАРАХОВСКОМУ

20 января 1899 г. Ялта.

Многоуважаемый Абрам Борисович, Вашу статью насчет Луи Дрейфуса ("Приазовский край", "Арабески") я послал в Париж, Maison Dreyfus. Там читают по-русски, и один из братьев Dreyfus, кстати, учится читать и говорить по-русски – он будет Вам благодарен, так как, по всей вероятности, всё это творится без ведома парижской конторы. Впрочем, утверждать не стану.

Желаю Вам всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

99 20/I.

На обороте:

Таганрог.

Его высокоблагородию

Абраму Борисовичу Тараховскому.

2589. М. П. ЧЕХОВОЙ

20 января 1899 г. Ялта.

20 янв.

Милая Маша, Иван, вероятно, уже говорил тебе о моих переговорах с Марксом. Я долго торговался, долго и упорно, и наконец сегодня телеграфировал, что я согласен. За все уже напечатанные и будущие произведения я получаю 75000 руб. (семьдесят пять тысяч), причем за будущие я буду получать по 250 р. за лист, а через 5 лет 450, а через другие пять лет – 650 и т. д., с надбавкой по 200 р. за лист через каждые 5 лет. Будущие произведения будут принадлежать Марксу уже после того, как я напечатаю их в журналах и газетах и получу гонорар. Доход с пьес принадлежит мне и потом моим наследникам.

Медаль имеет две стороны. И продажа, учиненная мною, несомненно имеет свои дурные стороны. Но, несомненно, есть и хорошие. Во-1-х), произведения мои будут издаваться образцово, во-2-х) я не буду знаться с типографией и с книжным магазином, меня не будут обкрадывать и не будут делать мне одолжений, 3) я могу работать спокойно, не боясь будущего, 4) доход не велик, но постоянен; если допустить, что 25 тысяч пойдут на уплату долгов и на расходы по постройке, покупке пианино, мебели и проч. и что 50 тысяч станут моим, так сказать, основным капиталом, дающим 4%, то я буду иметь ежегодно самое малое:

Проценты с 50 тысяч – 2 тысячи. Гонорар за 10 листов новых произведений – 3500р. От Маркса за эти 10 листов – 2500 р. Доход с пьес – 1500 р.

Итого 9 1/2 тысяч.

А через 5 лет я буду брать с Маркса уже не 250, а 450 р.; и нередки годы, когда я пишу не 10, а 20 листов, и когда театр, как, например, в этом году, даст не 1500, а 3000 рублей. Все-таки будет порядок – и слава богу.

Что делать с Мелиховым? Второй участок я подарил бы мужикам, а себе оставил бы усадьбу. Впрочем, как ты хочешь.

Завтра буду писать мамаше насчет Марфочки, от которой я получил письмо. Будь здорова.

Твой Antoine.

Шапка очень хороша. Благодарю.

2590. Ал. П. ЧЕХОВУ

20 января 1899 г. Ялта.

Надень калоши, подсучи брюки и ступай скорей в "Новое время" к Булгакову или в магазин к Колесову и узнай, как зовут по отчеству известную переводчицу Елизавету Бекетову, жену профессора ботаники, – и сообщи мне поскорее.

Благодарю за поздравление.

Tuus bonus frater

Antonius.*

20 янв.

Ялта.

На обороте:

Петербург.

Александру Павловичу Чехову.

Невский, 132, кв. 15.

* Твой добрый брат Антоний (лат.).

2591. И. П. ЧЕХОВУ

20 января 1899 г. Ялта.

В дополнение к письму о переговорах с Марксом сообщаю, что я продолжал упорно торговаться до сегодня и только сегодня телеграфировал, что я согласен. За будущие произведения я буду получать (по предварительном напечатании в журналах обычным порядком) 250 р. за лист, потом через 5 лет 450 р., еще через 5 лет 650 р. за лист и т. д. с надбавками по 200 р. через каждые 5 лет. Обещал в телеграмме, что буду жить не долее 80 лет.

Идут дожди. Осенний дождь стучит в окна, точно в Мелихове.

В Кучукое землевладелец Попов проводит нижнюю дорогу. Кровати уже отправлены. Поклонись Соне и Володе и будь здоров.

На сей раз шапка оказалась хорошей.

Твой Antonio.

20 янв.

Завтра утром это письмо опущу на пароходе.

На обороте:

Москва.

Его высокоблагородию

Ивану Павловичу Чехову.

Нов. Басманная, д. Крестовоздвиженского.

2592. И. Я. ПАВЛОВСКОМУ

21 января 1899 г. Ялта.

21 янв.

Дорогой Иван Яковлевич,

Вот что я скажу Вам насчет "Курьера". В этой газете я не заинтересован материально и не сотрудничаю в ней, – не сотрудничаю, потому что не хочу огорчать "Русские ведомости", которые видят в "Курьере" конкурента и которые переживают теперь тяжелое испытание. Но я могу поручиться, что "Курьер" совершенно порядочная, чистая газета; ее ведут и работают в ней хотя и не особенно талантливые, иногда даже наивные (с газетно-издательской точки зрения), но вполне порядочные, умные и доброжелательные люди. О будущем газеты нельзя сказать ничего определенного, так как она может быть прихлопнута, как и всякая другая газета. Настоящее же недурно, подписчиков уже много, и пайщики взирают на будущее бодро, с упованием. О том, что было бы недурно пригласить Вас, говорил мне один из самых видных членов редакции, некий Коновицер, тот самый, которого Вы видели в Васькине (большой пруд), когда ехали ко мне в Мелихово. Он учился в таганрогской гимназии. Я думаю, что Ваше сотрудничество для "Курьера" было бы просто находкой. Вам же прежде, чем решаться, надо подумать, т. е. познакомиться и с газетой и с ее хозяевами, и столковаться с ними лично. Я напишу завтра Коновицеру (конечно, конфиденциально), он поговорит со своей редакцией, ответит мне; его ответ я пришлю Вам – и тогда приезжайте в Москву. Я напишу ему также, что до окончательного решения Вы желали бы писать корреспонденции под псевдонимом.