Текст книги "Переписка и деловые бумаги"

Автор книги: Антон Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 187 страниц)

Не понимаю Вас: почему это для публики Ан. Чехов приятнее, чем А. Чехонте? Не всё ли ей равно?

Публике, о которой Вы пишете, что она нетерпеливо ждет появления в "Новом времени" моих рассказов, скажите, что я уже послал туда один рассказ на тему "Старая дева".

Григоровичем польщен. Это единственный человек, который оценил меня!! Скажите всем знаменитым писателям, в том числе, конечно, и Лейкину, чтобы они брали с него пример.

Пальмин записал Ваш адрес, чтобы выслать Вам свою карточку и медвежью шубу. Стихи на смерть Аксакова действительно хороши, но жаль, что у нашего поэта тратится слишком много точек... Все его стихи состоят из каких-то обрывков, из незаконченных мелодий...

Впрочем, подальше критику...

Едете в Финляндию! Когда из Вашего медового месяца получится в Финляндии мороженое, то помяните тогда мое приглашение и ругните себя за свое малодушие... Сколько Вам будет стоить поездка в эту дикую Финляндию? Рублей 100? А за эти деньги отлично можно съездить на юг или, по крайней мере, ко мне в Московию...

Надо мной сейчас играет свадебная музыка... Какие-то ослы женятся и стучат ногами, как лошади... Не дадут мне спать...

О моей женитьбе пока еще ничего неизвестно... Получил от Голике письмо. Поклонитесь ему. Кланяйтесь Вашей невесте. Пригласите меня в шафера.

Были ли Вы когда-нибудь шафером? Я был... Под каким псевдонимом Вы пишете в "Новостях"? Скажите Альбову и Баранцевичу, что вдвоем они могли бы написать что-нибудь более лучшее и менее плохое...

Давайте вместе напишем водевиль в 2-х действиях!.. Придумайте 1-е действие, а я 2-е... Гонорар пополам.., Пишите, заклинаю Вас прахом Цезаря...

Ci devant* (1) A. Чехов.

* На днях я познакомился с очень эффектной француженкой, дочерью бедных, но благородных буржуа... Зовут ее не совсем прилично: M-lle Sirout...

(1) бывший (франц.)

144. Н. А. ЛЕЙКИНУ

16 февраля 1886 г. Москва.

86, II, 16.

Уважаемый

Николай Александрович!

Письмо, корректуру и лист моей книги получил и шлю спасибо за хлопоты. Помарки в "Анюте" действительно неважны. Благодарю, что выручили этот мой рассказ, – все-таки ведь движимое имущество!

Шрифт книги мне нравится. Размер тоже. Вероятно, последней корректуры еще не было, так как ошибок много... Между прочим, есть ошибка, которую едва ли корректорша исправит без моей помощи, ибо она не бросается в глаза. Шлю корректорше записочку, которую потрудитесь передать ей. Шехтель обещал быть сегодня у меня ради виньетки, но не был. Сам же я съездить к нему не могу, так как сижу босой: на подъеме правой ноги у меня нарыв, который пришлось вскрывать. Вонища иодоформом на весь кабинет.

На заглавии книги мы, кажется, уже остановились с Вами. Я не думал, что это еще не решенное дело, а потому и не спешил писать Вам. Мы согласились с Вами назвать книгу так: "А. Чехонте. Пестрые рассказы". Песий бюст мною еще не получен. Я писал Гиляровскому, чтобы тот привез, но ответа не получил. Съездить к нему не могу по вышеписанной причине... Хожу в башмаках, но не дальше ватерклозета. У меня уже есть на столе одна собака – сеттер... Случу ее с Апелем.

От Агафопода ни слуху ни духу... Я начинаю беспокоиться... Он не отвечает даже на нужные письма... Уж не заболел ли?

Письмо это пойдет завтра с почтовым. Рассказ же, который уже наполовину написан, пошлю с курьерским... Сейчас кончить не в состоянии, потому что ослабел и хочу лечь в постель... Да и к тону же 2-й час ночи... Мозг не хочет работать, а утром и вчера вечером мне мешали...

Прочтите в субботнем (15-го февраля) No "Русских ведомостей" сказку Щедрина. Прелестная штучка. Получите удовольствие и руками разведете от удивления: по смелости эта сказка совсем анахронизм!

Если не найдете у себя этого No, то напишите, я вышлю... Был я 2 раза у Пальмина. Живет он в таком месте, где летом бывает невылазная, бердичевская грязь и растет на тротуаре трава... Не будь он поэтом, он был бы комиком.

Скажите Билибину, что я послал ему письмо... Ваш секретарь неиссякаем... Откуда у него берется столько тем и игривости? Это единственный творец мелочей, который не исписывается. Все же остальные в сравнении с ним кобчики... Из него выработался прекрасный фельетонист...

Весной или в начале лета мечтаю побывать в Петербурге. Погода у нас морозная, но великолепная. Днем солнце, ночью луна... Не рассказы бы писать, а в любви объясняться...

Кланяюсь Вашим... Ваш диван гораздо мягче моего матраца, да и не холодно у Вас так, как у меня... Бррр!..

Ваш А. Чехов.

Практика наклевывается помаленьку.

145. М. М. ДЮКОВСКОМУ

17 февраля 1886 г. Москва.

86 г. февр. 17(29) дня.

Любезнейший

Михаил Михайлович!

Пишу Вам, чтобы у Вас было одним автографом великого писателя больше... Через 10-20 лет это письмо Вы можете продать за 500-1000 руб. Завидую Вам.

Ну-с, а теперь просьба. Нет ли в "Новом времени" чего-нибудь подозрительного в смысле моих рассказов? Не видали ли Вы? Если видали, то дайте Ольге No или же напишите на бумажке No этого номера... Чертовски я богат теперь! Помилуйте, у Суворина работаю!

Но тем не менее, если у Вас, г. банкир, в Вашей толстой кассе есть сейчас свободные 25 рублей, то, по примеру прошлых месяцев, дайте мне их на неопределенный, но короткий срок, ибо у меня сейчас нет ничего, кроме вдохновения и писательской славы, а без дров между тем холодно.

Ваш соотечественник А. Чехов.

146. М. М. ДЮКОВСКОМУ

Около 20 февраля 1886 г. Москва.

Мерси Вас. Если не хватит, то своевременно уведомлю, а пока и этого достаточно. Суворин назначил мне по 12 коп. за строчку.

Пишу ему еще...

А. Чехов.

147. Р. Р. ГОЛИКЕ

20 февраля 1886 г. Москва.

Москва, 1886 г. Февраль 20.

Многоуважаемый Роман Романович, большое спасибо Вам за Ваше любезное письмо, которое я получил с образцом бумаги. Ф. О. Шехтель, который сейчас сидит у меня, уверяет меня, что виньетки не будет. Это жаль... А всё из-за того, что я не соглашаюсь быть завтра у него на блинах. Если уверение его не пустая угроза, то ведь книжка будет печататься без виньетки.

Ваш Антон Чехов.

Впрочем, ура!.. Франц Осипович сжалился и показал виньетку. Виньетка восторг. Запьешь, на нее глядючи, как говорит один знакомый художник.

148. Н. А. ЛЕИКИНУ

20 февраля 1886 г. Москва.

86, II, 20.

Получил Ваше письмо, добрейший Николай Александрович, и браню себя, что не тотчас ответил Вам на предыдущее письмо... Дело в том, что если лист (I) уже отпечатан, то в нем остались все те

многочисленные ошибки, которые я нашел в нем...

А ошибок много...

Я Вас надул, но Вы простите... Так я утомлен, очумел и обалдел в последние недели две, что голова кругом ходит... В квартире у меня вечная толкотня, гам, музыка... В кабинете холодно... пациенты... и т. д. Недописанный рассказ будет дописан и своевременно прислан...

Виньетка для книги готова и отдана в цинкографию. Вышла она так хороша, что я ахнул и умилился... Пойдет она в 2 краски, чего ради Вы получите 2 клише. По мнению творца виньетки, бумага для обложки должна быть потолще, холодного и желтоватого или сероватого тона. Надпись, что книга издана "Осколками", исполнена.

Не пишите мне про "Сверчка"... Я дал Вам слово, что в декабре и в январе в Москве я не буду подписываться А. Чехонте... Памятуя об этом, я давал просящему Вернеру рассказ и, кроме гонорара, взял с него подчеркнутое честное слово, что он не выставит моего псевдонима... Но он не нашел нужным сдержать это слово...

Вообще грустно. Я с наслаждением уехал бы теперь куда-нибудь вроде кругосветного плавания... Кстати же и кашляю.

Суворин назначил мне 12 коп. со строки. Но от этого мои доходы нисколько не увеличатся. Больше того писать, что я теперь пишу, у меня не хватит ни времени, ни толкастики, ни энергии, хоть Вы зарежьте меня.

От Трефолева письма не было... Само собою разумеется, что, пока не получу от него приглашения, сам не полезу к нему. Дать же что-нибудь, ввиду доброго дела, я не прочь и даже был бы польщен...

Гиляровский обещает завтра приехать ко мне.

Ну что, как Федины недуги? Всё ли еще Вас терзают сомнения?

Кланяюсь Прасковье Никифоровне, а Вам жму руку.

Ваш А. Чехов.

Пора бы уже начаться весне. У меня такие бессонницы – чёрт их знает, откуда они взялись, – что купанье и чистый воздух являются настоятельной потребностью.

Билибину написал я о книге так, а propos*...

Нам на нашей даче купили новой мебели – семейная новость.

* между прочим (франц.)

149. А. С. СУВОРИНУ

21 февраля 1886 г. Москва.

86, II, 21.

Милостивый государь

Алексей Сергеевич!

Письмо Ваше я получил. Благодарю Вас за лестный отзыв о моих работах и за скорое напечатание рассказа.

Как освежающе и даже вдохновляюще подействовало на мое авторство любезное внимание такого опытного и талантливого человека, как Вы, можете судить сами...

Ваше мнение о выброшенном конце моего рассказа я разделяю и благодарю за полезное указание. Работаю я уже шесть лет, но Вы первый, который не затруднились указанием и мотивировкой.

Псевдоним А. Чехонте, вероятно, и странен, и изыскан. Но придуман он еще на заре туманной юности, я привык к нему, а потому и не замечаю его странности...

Пишу я сравнительно немного: не более 2-3 мелких рассказов в неделю. Время для работы в "Новом времени" найдется, но тем не менее я радуюсь, что условием моего сотрудничества Вы не поставили срочность работы. Где срочность, там спешка и ощущение тяжести на шее, а то и другое мешает работать... Лично для меня срочности неудобна уже и потому, что я врач и занимаюсь медициной... Не могу я ручаться за то, что завтра меня не оторвут на целый день от стола... Тут риск не написать к сроку и опоздать постоянный...

Назначенного Вами гонорара для меня пока вполне достаточно. Если еще сделаете распоряжение о высылке мне газеты, которую мне приходится редко видеть, то буду Вам очень благодарен.

На этот раз шлю рассказ, который ровно вдвое больше предыдущего, и... боюсь, вдвое хуже...

С почтением имею честь быть

А. Чехов.

Якиманка, д. Клименкова.

150. Н. А. ЛЕЙКИНУ

25 февраля 1886 г. Москва.

86, II, 25.

Пса смердяща получил, уважаемый Николай Александрович, и уже имел случай показывать на нем двум певцам восторг и изумление обывателя, когда оные певцы поют... Если приподнять голову собаки на 1/3, то на морде получается именно это обывательское выражение...

Гиляй болен. Что-то у него начинается. Т° высока, но в чем дело, пока неизвестно.

За собаку шлю Вам несколько подписей. Если можно, велите тиснуть мне еще 2-й и 3-й лист книги и вышлите бандеролью. Виньетка в цинкографии. Кланяюсь Вашим и Билибину.

Ваш А. Чехов.

151. В. В. БИЛИБИНУ

28 февраля 1886 г. Москва.

Москва, 86, II, 28.

Добрейший

Виктор Викторович!

Я только что поужинал, чего и Вам желаю.

Лейкин, когда пишет мне письмо, то считает нужным выставить на заголовке не только год и число, но даже час ночи, в который он, жертвуя сном, пишет ленивым сотрудникам. Буду подражать

ему: сейчас 2 часа ночи... Цените!

Давно уж собирался ответить на Ваше милое письмо, но простите: занят по горло! Со мной чёрт знает что делается... Работы не бог весть сколько, а копаюсь я в ней, как жук в навозе, с антрактами и хождениями из угла в угол... Близость весны сказывается! А летом и весной я обыкновенно бываю ленив...

Пишу и лечу. В Москве свирепствует сыпной тиф. Я этого тифа особенно боюсь. Мне кажется, что, раз заболев этой дрянью, я не уцелею, а предлоги для зараженья на каждом шагу... Зачем я не адвокат, а лекарь? Сегодня вечером ходил к девочке, заболевшей крупом, а ежедневно бываю у жидочка-гимназиста, которого лечу от болезни Наны – оспы.

Я опять о псевдониме и фамилии... Вы напрасно публику припутываете... Откуда публике знать, что Чехонте псевдоним? И не всё ли ей равно?

Сегодня послал Суворину поздравительную телеграмму. Что бы там ни говорили, а он хороший, честный человек: он назначил мне по 12 коп. со строки... Сколько Вам платил Нотович? Честный он или нет? Жаль, что с "Новостями" у Вас расклеилось. Лишние 50-100 руб. Вам, как будущему отцу семейства, пригодились бы, да и талант бы Ваш имел, выражаясь языком учителей физики, гораздо более "лошадиных сил", чем он имеет теперь... Я не лгун и не комплиментщик, а потому говорю прямо, как понимаю: Вы талантливый и образованный фельетонист; если я среди беллетристов 37-й, то Вы среди русских фельетонистов – второй. Когда подохнет Буква, Вы будете первый... Если Вам угодно верить моему чутью и пониманию вещей, то спешите пригвоздиться к какой-нибудь газетине... Отчего Вам не работать в "Новом времени"?

На московские газеты пока плохая надежда. У нас есть единственная приличная и платящая газета – это "Русские ведомости", но газета, битком набитая, сухая, стерегущая свой несуществующий тон и признающая в людях прежде всего фирму и вывеску... И к тому же в этой газете нет подходящего для Вас отдела... Можно еще работать в "Будильнике", но эта инфузория платит мало...

Отчего Вы не попробуете что-нибудь по части беллетристики?

Был у меня 3-го дня Пальмин... Поговорил о высоких материях, выпил и ушел. Водку закусывал варениками с капустой.

Письма от Трефолева не получал. Без письма же ничего не пошлю. Воображаю, что за дикий сборник выйдет! Сдается мне, что он не выйдет... В Париже такие сборники мыслимы... Там есть и фотографии, и цинкографии, а у нас что есть?

За темы merci... Ax, как я нуждаюсь в темах! Весь исписался и чувствую себя на бобах... Пройдет 5-6 лет, и я не в состоянии буду написать одного рассказа в год...

Крупное напишу, но с условием, что Вы найдете этому крупному место среди избранных толстой журналистики... Надо полагать, после дебюта в "Новом времени" меня едва ли пустят теперь во что-нибудь толстое... Как Вы думаете? Или я ошибаюсь?

Вы просите написать откровенно, насколько необходим Лейкин для "Осколков" и будут ли подписчики в случае и т. д. Должно быть, вы, петербуржцы, считаете меня очень откровенным человеком! Вы просите написать откровенно о Лейкине, Лейкин на днях в Р. S. просил, чтобы я откровенно изложил свое мнение об его рассказах, Суворин пишет, чтоб я откровенно сообщил ему, доволен ли я гонораром, и т. д. Этак вы все струны души моей истреплете! Если хотите откровенности, то: провинция об авторстве Лейкина никакого мнения; она перестала уже читать его, но он продолжает еще быть популярным. Как фирма для "Осколков" он необходим, ибо известный редактор лучше, чем неизвестный. Человечество ничего не потеряет, если он перестанет писать в "Осколках" (хотя его рассказы едва ли можно заменить чем-нибудь более лучшим за отсутствием пишущих людей), но "Осколки" потеряют, если он бросит редакторство... Помимо популярности, где Вы найдете другого такого педанта, ярого письмописца, бегуна в цензурный комитет и проч.? Есть у него одна еще очень большая редакторская добродетель – он ровен и прямолинеен... Впрочем, всё это скучно... Давайте говорить о браке.

Я еще не женат. С невестой разошелся окончательно. То есть она со мной разошлась. Но я револьвера еще не купил и дневника не пишу. Всё на свете превратно, коловратно, приблизительно и относительно.

Что слышно о моей книге? Предатель Вы этакий! Лейкин ужасно обиделся, что с вопросом о книге я обратился к Вам, а не к нему. Он очень ревнив... Не пробовали ли Вы его щекотать?

Пишет он, что приглашен сегодня на юбилейный вечер к Суворину. Не слыхали ли Вы чего-нибудь про этот вечер? Напишите...

Как Ваше здоровье? Чем лечитесь? Мне думается, что Вам не мешало бы попринимать мышьяку... Я могу прислать рецепт бесплатно... О мышьяке я серьезно. Единственная вещь, помогающая несмотря ни на какие условия жизни... Пробовали ли Вы также бромистые препараты?

Напишите мне о Ваших болезнях... Скажу Вам по секрету, что я не такой плохой врач, как Вы думаете...

Однако прощайте... Пойду спать... Кланяйтесь Вашей невесте, Голике и Лейкину.

Ваш А. Чехов.

Да, Суворин великий человек... 12 копеек! И Вы не завидуете?

Какой я, однако, сквалыга и грошовик! Раз 20 о деньгах упомянул...

152. М. М. ДЮКОВСКОМУ

Февраль 1886 г. Москва.

Ваше Благородие!

Если хотите, чтоб блондинка была Вашей (30000!!!), то дайте мне взаймы под проценты на кратчайший срок 5-10 руб. Дожился до того, что в карманах нет даже тени денег. Что я честный человек и не спускаю с лестницы своих кредиторов, Вам известно.

Ваш А. Чехов.

Р. S. Альбом, который Вы мне обещали, можете взять себе в счет долга. Расходы – ужас!! Было сегодня утром 3 целкаша, мечтал прожить на них minimum 2 суток, а сейчас, кроме золотой турецкой лиры, – ни черта!

На обороте:

г. Министру Мещанского Просвещения

М. М. Дюковскому

153. М. М. ДЮКОВСКОМУ

Февраль 1886 г. Москва.

Рукой Н. П. Чехова:

Уважаемый Михаил Михайлович.

Будьте любезны, пришлите, бога ради, подрамник: крайне необходим.

Восточные Noра, 59. Если меня нет, то передать Семену (3-й этаж).

КРОВЬ ЗА КРОВЬ

(Трагедия)

Продолжение

Явление Х

Те же и дон Антонио.

Дон Антонио. Приветствую вас, дон дюк-Мишель (кланяется.)

Дон Мишель (с высоты своего величия). Что вам угодно?

Дон Антонио (опускает это письмо в почтовый ящик). Будьте здоровы-с!

(Продолжения не будет.)

154. Л. Н. ТРЕФОЛЕВУ

1 марта 1886 г. Москва.

86, III, 1.

Уважаемый

Леонид Николаевич!*

Не пишу "милостивый государь", потому что после Вашего милого письма считаю наше знакомство установившимся. Когда два поезда встречаются, то обыкновенно обмениваются свистками. Вы свистнули, теперь же позвольте мне свистнуть... Пред Вами А. Чехонте, Человек без селезенки, Рувер и проч., числящийся в длинной шеренге почитателей Вашего таланта. Насколько я почитаю Вашу музу, видно из того, что у меня есть любимые вещи из Ваших творений и что обещание Ваше прислать мне сборничек стихов Л. Н. Трефолева подействовало на меня, как рюмка водки после десятичасовой поездки на перекладных по 35-градусному морозу.

Что касается предмета нашей переписки, то я весь к Вашим услугам. Постараюсь поспешить, написать и прислать. О сборнике впервые я узнал от Лейкина и моего хорошего приятеля Л. И. Пальмина. Насколько я мог их понять и насколько помню виденные мною мельком заграничные сборники, от нас требуется краткость и, ввиду исключительности сборника, особая выразительность. Понимая таким образом, я назначил себе меру: не более 50 строк... Если я не так понял, то поспешите пояснить...

В письме к Пальмину Вы выражаете боязнь, что сборник будет односторонен, если участники будут писать только о детях и бедных... Боязнь основательная, но смотрите, чтобы из боязни односторонности Вам не впасть в другую крайность, чтобы не лишить сборника характера и физиономии...

Относительно знаменитостей, пообещавших Вам прислать кельк-шоз**, могу словами известного текста сказать: "Не надейтеся на князи, сыны человеческие", а потому торопите их, не давая им ни отдыха, ни срока.

Еще одно... Не дождетесь Вы рокового числа 50, пока не станете рекламировать... Пустите рекламу, о сборнике заговорят, и к Вам посыпятся статьи, словно с неба. Торопиться нельзя, а нужно ждать, когда из присланного можно будет делать выбор...

Не могу ли я помочь Вам чем-нибудь помимо автографа? Сборник издается в Москве, я издан и продаюсь в розницу тоже в Москве... Исполнить мне какое-либо поручение будет нетрудно... Не нужно ли Вам для сборника художников по части виньетки, рисунков и проч.? Вся московская живописующая и рафаэльствующая юность мне приятельски знакома... Через юность нетрудно добраться к заходящим светилам...

Ваше обещание зайти ко мне, когда будете в Москве, принимаю близко к сердцу. Не забудьте Вы его... В первой половине мая я, кажется, переменю квартиру. Если это случится, то мой адрес можете узнать в "Будильнике" или же в любой аптеке.

Не подумайте, что в аптеках мой адрес имеется как лекарство. Дело в том, что в аптеках есть список врачей и их адресов, а я, представьте, врач... Пальмин всякий раз, прежде чем войти из передней в мой кабинет, берет с меня честное слово, что я его не буду лечить... Если все поэты так мнительны и дорожат жизнью, то спешу Вас успокоить: лечить Вас я не буду.

За сим прощайте.

Ваш А. Чехов.

* Простите за моветонство: рассеян, как профессор!

** кое-что (франц. quelque chose)

155. Н. А. ЛЕЙКИНУ

4 марта 1886 г. Москва.

86, III, 4.

Уважаемый

Николай Александрович!

Написав и прочитав посланный Вам вчера рассказ, я почесал у себя за ухом, приподнял брови и крякнул – действия, которые проделывает всякий автор, написав что-нибудь длинное и скучное... Начал я рассказ утром; мысль была неплохая, да и начало вышло ничего себе, но горе в том, что пришлось писать с антрактами. После первой странички приехала жена А. М. Дмитриева просить медицинское свидетельство; после 2-й получил от Шехтеля телеграмму: болен! Нужно было ехать лечить... После 3-й страницы – обед и т. д. А писанье с антрактами то же самое, что пульс с перебоями.

Ездил к Давыдову в цинкографию справиться насчет виньетки. Виньетка уже готова. Не взял клише, потому что свободных денег со мной не было; получу гонорар из "Осколков" или из "Петербургской газеты", уплачу Давыдову 9 р. 84 к. и моментально вышлю клише. Стало быть, будьте на сей счет покойны и ждите...

Сейчас получил от Агафопода письмо. Оказывается, что мое письмо путешествовало к нему 16 дней! Я бы издох при такой почте... Где дело касается корреспонденции, там я нетерпелив чертовски, хоть и... ленив писать письма.

Вы просили, чтобы я высказался откровенно о Вашем рассказе ("Переписка учителей"). По моему мнению, тема очень хорошая и благодарная; для "Осколков" такие темы очень годятся. Исполнение мне тоже понравилось, хотя я и держусь мнения, что изложение в форме писем устарелая вещь. Оно годится, если вся соль сидит в самих письмах (например, отношение станового, любовные письма), но как форма литературная оно не годится во многих отношениях: вставляет автора в рамки – это главное... Пиши Вы на ту тему рассказ, было бы лучше...

Ну, как Вам ужиналось у Суворина? Судя по телеграммам и описаниям, юбилей был шумный... Когда-то "Осколки" будут справлять юбилей! Авось и мы с Билибиным золотых медальонов дождемся. Я Вам пришлю тогда телеграмму в 50 слов... Суворину послана мною телеграмма за час до получения Вашего письма.

Что у Вас, у петербуржцев, за манера фаршировать себя всякого рода белладоннами, кодеинами и бисмутами? Побойтесь бога, если не боитесь за свой желудок! Это Вас так петербургские доктора приучили... У нас в Москве Вы не разгулялись бы так по части аптеки...

Буйлов обещал высылать гонорар каждое 31-е число. Чувствуется, что на сей раз обещание исполняется не в точности...

Я все-таки полагал, что книга будет быстрей печататься. В Москве печатают не медленнее. Впрочем, время и дело не к спеху.

Получил от Трефолева письмо с комплиментами и приглашением. Знаете что? Мне кажется, что Трефолев очень хороший человек, но сборник его не состоится... Нельзя, живя в Ярославле, издавать в Москве; нельзя приглашать пишущих, не зная ни характера сборника, ни его внешности, ни величины... Ведь он и сам не имеет ясного представления о том, что хочет издать! А это неладно... Я написал ему свои соображения... Написали бы и Вы ему что-нибудь вроде соображения или совета. Москва – не Париж... Наши литографии и цинкографии переделают автографы в такие кляксы, что не разберете буки от мыслете...

Кто-то дернул за звонок... Не ко мне!

Погода у нас совсем весенняя. Страсть как хочется за весенние темы приниматься.

Вашим всем кланяюсь, а Вам жму руку.

Ваш А. Чехов.

156. Н. А. ЛЕЙКИНУ

8 марта 1886 г. Москва.

86, III, 8.

Сейчас получил Ваше письмо, добрейший Николай Александрович! Спасибо за подробности, сообщенные Вами. Ваши строки о Григоровиче, если только они не преувеличены желанием Вашим сказать мне что-нибудь приятное, доставили мне великое удовольствие.

Бандероль с пятью листами я получил. Поблагодарите корректоршу: я не нашел ни одной ошибки во всех пяти листах. Вы были правы, когда называли ее идеальной. Если, конечно, она не обидится и если Вы мне посоветуете, то по выходе книги я ей подарю что-нибудь.

Левинский, которого Вы видели у Суворина, не редактор "Будильника". Он издатель негласный... Служит: чиновником особых поручений при почтамте, смотрителем Политехнического музея, секретарем разных благотворительных обществ и т. д. Человек добрый, мягкий, но тихоня и малодушный. Мы с ним приятели: он удостоверяет мне подпись под почтамтскими объявлениями...

Клише готово! Завтра оно пойдет с этим письмом на почту. Я посылаю: 1) Клише для черной краски. 2) Клише для красной и 3) Оригинал виньетки для руководства гг. литографов. На оригинале места, нарисованные лиловыми чернилами, должны быть абсолютно черны. Подпись "Издание журнала "Осколки"" не вытравилась, а потому должна быть набрана типографским, тонким шрифтом.

Вы видите, что виньетка недурна, хотя фигура сильно подгуляла... Оригинал, по выходе в свет книги, благоволите возвратить, ибо он есть, так сказать, вещественное доказательство невещественной любезности моего вещественного приятеля.

Агафопод влез в долги и хочет драть из Новороссийска... Чёрт знает как сложилась его жизнь! Не пьет, не курит и балов не задает, а не может прожить в провинции на 120-150 р. в месяц, когда я с большущей семьей года 2-3 тому назад жил в Москве на 100-120 р. А ведь живет мерзко, ест чепуху!

Если Суворин не врет, т. е. если моя книга разойдется, то это будет недурно.

Сегодня ездил к Николаю и привез его домой. Он только что получил деньги из "Всемирной иллюстрации", куда давал похороны Аксакова. Живет, конечно, не так, как мог бы жить. На мой вопрос, желает ли он работать в "Осколках", он ответил: "Конечно! Я завтра же пошлю туда рисунок!"

Стало быть, ждите завтра, с чем Вас и поздравляю. Если это завтра протянется 2-4 недели, то придется радоваться, что оно не протянулось 2-4 месяца.

Посылаю рассказик. Завтра (воскресенье) у меня день свободный. Если ничто не помешает, то напишу и пришлю еще что-нибудь.

Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде.

Ваш А. Чехов.

Едва не забыл сообщить приятную новость.

5-го марта я был в синедрионе, сиречь судился у мирового, и присужден к уплате 50 руб.

Если Вам приходилось когда-нибудь платить чужие долги, то Вы понимаете, какую революцию подняли в моем маленьком финансовом мире эти глупые, некстати на голову свалившиеся 50 руб.

А. Ч.

157. В. В. БИЛИБИНУ

11 марта 1886 г. Москва.

86, III, 11.

Есть надежда, что в грядущие дни я буду по горло занят, а потому отвечаю на Ваше письмо теперь, когда имеется час свободный, уважаемый Виктор Викторович! (Не подумайте, что слово "свободный" относится к Вам: перед ним нет запятой.)

Primo... Ваши похождения в драматической цензуре подействовали на меня, как Майн Рид на гимназистов: сегодня я послал туда пьесу в 1 действии.

Напрасно Вы хлопотали о том, чтоб мне в "Осколках" прибавили. Если ради 10 р., которые прибавлены Вам, Лейкин будет писать в каждом No 2 сценки (для уравнения бюджета), то сколько сценок придется ему написать, если и мне прибавят? Помилуйте! Пожалейте человека!

Пальмина я не видел.

С невестой разошелся до nec plus ultra*. Вчера виделся с ней, поговорил о чёртиках (чёртики из шерсти у нас в Москве модная мебель), пожаловался ей на безденежье, а она рассказала, что ее брат-жидок нарисовал трехрублевку так идеально, что иллюзия получилась полная: горничная подняла и положила в карман. Вот и всё. Больше я Вам не буду о ней писать.

Быть может, Вы правы, говоря, что мне рано жениться... Я легкомыслен, несмотря даже на то, что только на один (1) год моложе Вас... Мне до сих пор иногда спится еще гимназия: невыученный урок и боязнь, что учитель вызовет... Стало быть, юн.

Как метко попали "Колосья"! Вы грубы! Как раз наоборот... Весь Ваш недостаток – Ваша мягкость, ватность... (от слова "вата" – простите за сравнение). Если Вы не пугаетесь сравнений, то Вы как фельетонист подобны любовнику, которому женщина говорит: "Ты нежно берешь... Грубее нужно!" (A propos: женщина та же курица – она любит, чтобы в оный момент ее били). Вы именно нежно берете...

За тему – merci Вас. Утилизирую.

"Ведьма" в "Новом времени" дала мне около 75 р. – нечто, превышающее месячную ренту с "Осколков".

Читаю Дарвина. Какая роскошь! Я его ужасно люблю. "Женитьбу" Стулли не читал... Сей Стулли был учителем истории и географии в моей гимназии и жил на квартире у нас... Коли увидите его, напомните ему жену учителя французского языка Турнефора, которая (т. е. жена), почувствовав приближение родов, окружила себя свечами.

Ваша фамилия напоминает мне степной пожар. Когда-то во времена оны, будучи учеником V класса, я попал в имение графа Платова в Донской области... Управляющий этим именьем Билибин, высокий брюнет, принял меня и угостил обедом. (Помню суп, засыпанный огурцами, начиненными раковой фаршью.) После обеда, по свойственной всем гимназистам благоглупости, я, сытый и обласканный, запрыгал за спиной Билибина и показал ему язык, не соображая того, что он стоял перед зеркалом и видел мой фортель... Час спустя прибежали сказать, что горит степь... Билибин приказал подать коляску, и мы поехали... Не родственник ли он Вам? Если да, то merci за обед...

Тем совсем нет. Не знаю, что и делать.

В Москве свирепствует тиф (сыпной), унесший в самое короткое время шесть человек из моего выпуска. Боюсь! Ничего не боюсь, а этого тифа боюсь... Словно как будто что-то мистическое...

Я знаю, "Ведьма" не в Вашем характере, да и многим она не понравилась... Но что делать! Нет тем, да и чёрт толкает под руку такие штуки писать...

Но однако пора спать.

Ваш А. Чехов.

Отчего Вы первый не напишете Пальмину? Ведь он мертвецки ленив.

* крайней степени (лат.)

158. Н. А. ЛЕЙКИНУ

17 марта 1886 г. Москва.

86, III, 17.

Добрейший

Николай Александрович!

Вчера я был у Гиляя и отнял у него очень миленький рассказ, который он готовил не то в "Развлечение", не то в "Будильник". Рассказ совсем осколочный. Удался и формой и содержанием, так что трудно было удержаться, чтоб не схапать его... Гиляю, хандрящему, он не нравится, потому он и не посылал его Вам...

Кстати, прихватил у него мелочишку и стишки. Хотя, если верить одному русскому писателю, и не бывает лишних марок, но тем не менее жертвую одну марку и уворованное посылаю.

Сегодня послано Вам заказное письмо, а сей транспорт пойдет с курьерским.

Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде.

Жму руку.

Ваш А. Чехов.

Если цензура не пустит рассказ Гиляя, то пришлите мне его обратно. Я помещу его где-нибудь.

159. Л. H. ТРЕФОЛЕВУ

20 марта 1886 г. Москва.

86, III, 20.

Многоуважаемый и добрейший, как самая добрая маменька, Леонид Николаевич!