Текст книги "Переписка и деловые бумаги"

Автор книги: Антон Чехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 187 страниц)

Я еще не женился и детей не имею. Живется нелегко. Летом, вероятно, будут деньги. О, если бы!

Пиши, пиши! Я часто думаю о тебе и радуюсь, когда сознаю, что ты существуешь... Не будь же штанами и не забывай

твоего А. Чехова.

Николай канителит. Иван по-прежнему настоящий Иван. Сестра в угаре: поклонники,

симфонические собрания, большая квартира...

* Мишка, будучи поэтом, под юдолью разумел нечто... ** до крайней степени (лат., прим. ред.)

129. Н. А. ЛЕЙКИНУ

5 января 1886 г. Москва.

86, I, 5.

Уважаемый

Николай Александрович!

Шлю Вам всё, что успел выжать из своих мозговых полушарий, и даю отчет:

Левитану заказ передан с объяснением.

Для специальной почты шлю от себя 2 штучки.

Условие: под почтой моих псевдонимов не ставьте. Думаю, что самой подходящей подписью было бы Дуо или Трио, смотря по количеству лиц, участвующих в почте, или же И. Грэк – по имени человека, редактирующего этот отдел. Думаю также, что этот отдел будет оживляющим элементом. Для оживления журнала будем сочинять открытые письма, вопросы, загадки, конкурсы... и всё это во вся тяжкая. Для образчика предлагаю Вам на обороте конкурс... Такие штуки любит читатель. У меня вышло шероховато, но если Билибин возьмет на себя труд перефразировать, то получится нечто более лучшее... Премированные ребусы уже заезжены, а конкурсов еще, кажется, кроме Вольфа, никто не начинал.

От Вас я получил два письма.

Агафоподу написал. Пальмина еще не видел.

За сим будьте здоровы.

А. Чехов.

Если будете в "Петербургской газете", то напомните Буйлову или кому следует о высылке мне газеты. Перестал получать с 1-го января.

130. М. М. ДЮКОВСКОМУ

Около 10 января 1886 г. Москва.

Милейший Банк!

К Вам опять просьба. Дождусь я своими просьбами того, что Вы дадите мне по шее...

12-го я шафером. Нет ли у Вас у кого-нибудь на примете фрака и фрачной жилетки? Где таковые можно достать? Ваш фрак не годится... Не подойдет ли Скворцова под мой рост?

12-го я шаферствую до 5 вечера. После пяти увидимся в "Эрмитаже".

В-третьих: нет ли в Вашем банке под проценты 25 руб.? Честное слово, отдам. Чтоб мне сквозь землю провалиться, ежели не отдам. Когда я буду Захарьиным (чего никогда не будет), я дам Вам взаймы 30000 р. без процентов.

Ваш А. Чехов.

131. Н. А. ЛЕЙКИНУ

12 января 1886 г. Москва.

86, I, 12.

Уважаемый

Николай Александрович!

Отвечаю на Ваше письмо. Левитан у меня еще не был. Ехать же мне к нему неловко, ибо извиняться я не уполномочен. Когда придет ко мне, то постараюсь уломать его и втемяшить в его голову, что отказом аванса "Осколки" выказали отнюдь не недоверие к нему, а только и проч. ... Пока же темы я отдал Николаю, который перестал уже быть импотентом и живет у меня. Даже, не сглазьте, не пьет. Взгляд Ваш на авансы я во многом не разделяю. Конечно, плата за не исполненный еще труд есть абсурд, но почему не снисходить к человеческим слабостям, если это возможно? 40 руб. не великие деньги – стало быть, возможно... Представьте, что Левитану нужны 40 руб. позарез, до

чёртиков... К кому он должен обратиться, и кто вывезет его из неловкого положения? Конечно те, для которых он работает... Впрочем, об этом можно писать только длинно...

Как велика подписка у "Будильника" и "Сверчка", не вем. Узнаю, напишу.

П. И. Кичеев покушался на самоубийство, но пуля оказалась дурой. Третьего дня я виделся с ним и слушал, как он рассказывал анекдоты.

Сегодня у нас Татьяна. К вечеру буду без задних ног. Сейчас облачаюсь во все фрачное и еду шаферствовать: доктор женится на поповне – соединение начал умерщвляющих с отпевающими.

Ах, как меня надули! Впрочем, прежде чем Вы не начнете ругаться, я не скажу, в чем дело... Ужасно и подло надули!

Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде. Билибину я давно уже послал письмо и никак не дождусь ответа. Получил ли он?

Рассказы почти наклеил и пришлю посылкой. Газету получаю. Как зовут Буйлова? Имя его мне нужно на случай могущего случиться случая с газетой или гонорарием. Кланяюсь всем.

Ваш А. Чехов.

132. П. Г. РОЗАНОВУ

14 января 1886 г. Москва.

86, I, 14.

Женатый коллега!

Хотя Вам теперь и не до приятелей и не до их писем, но тем не менее спешу сдержать данное обещание – шлю вырезку из газеты.

Брррр! До сих пор еще не пришел в чувство после Татьяны. У Вас на свадьбе я налисабонился важно, не щадя живота. От Вас поехали с Сергеем Павловичемв "Эрмитаж", оттуда к Вельде, от Вельде в Salon... В результате: пустое портмоне, перемененные калоши, тяжелая голова, мальчики в глазах и отчаянный пессимизм. Не-ет, нужно жениться! Если Варвара Ивановна не найдет мне невесты, то я обязательно застрелюсь. В выборе невесты пусть она руководится Вашим вкусом, ибо я с 12-го января сего года начал веровать в Ваш вкус. Пора уж и меня забрать в ежовые, как Вас забрали...

Сестра кланяется Вашей жене и просит напомнить ей еще раз об обещании быть у нас.

Помните? Чижик, новая самоварная труба и пахучее глицериновое мыло симптомы, по коим узнается квартира женатого...

У меня женится трое приятелей... Ужас, сколько предстоит работы! Работа несносная, ибо в каждом приходе свои свадебные обычаи. Извольте потрафить! Я ведь и у Вас путал...

Не забывайте про "Фельдшера".

Более писать некогда. Срочной работы чёртова пропасть.

Ваш А. Чехов.

133. М. М. ДЮКОВСКОМУ

16 января 1886 г. Москва.

Милый Михаил Михайлович!

Завтра известный писатель волею судеб производится в чин именинника. Надеюсь, что Вы будете у меня... Жду!

Теперь просьба. Я человек бедный: жена вдова и дети сироты. Не можете ли Вы одолжить мне для бала следующей домашней утвари:

а) 1 1/2 дюжины каких-нибудь ножей и вилок.

б) Чайных ложек возможно больше.

в) Стаканов, блюдечек, мелких тарелок, ваксенных щеток, чугунную печку и проч.

Пригласите Алексея Афанасьевича.

Все вещи будут возвращены во всем их первобытном целомудрии.

Ваш А. Чехов.

134. В. В. БИЛИБИНУ

18 января 1886 г. Москва.

86, I, 18, Москва.

Это ужасно, Виктор Викторович! С тех пор как Вы стали служить в ведомстве почт и телеграфа, мои письма не доходят по адресу.

2-го января сего года я послал Вам громаднейшее письмо, и оказывается, что оно не дошло... Писал я его в ответ на Ваше первое письмо... Вышло оно у меня такое большое, что ни один извозчик не соглашался довезти меня с ним до почтового ящика.

Писал я в нем приблизительно следующее:

1) Вашего упрека относительно "платонической любви" и "Варвары", лопни мои глаза, не понял. Чего мне не следовало бы сообщать Лейкину? Совсем загадка! Очевидно, Вам Лейкин наврал что-нибудь, как брату Агафоподу наврал про меня... Объяснитесь!

2) В "Новостях" Вам не везет по той причине, что Вы недостаточно либеральны. Надо в жилку попадать.

3) Ваше извинение относительно Бореля охотно принимаю... Чистосердечное раскаяние делает Вам честь. Я извиняю, но простит ли Вам совесть, что Вы вошли в ресторан в пальто и калошах? Благодаря Вам лакеи приняли нас за моветонов... А ведь мы литераторы!! Во-вторых, секретарю Лейкина, юристу и чиновнику, пора знать, что в ресторанах платит приглашавший, а не приглашенный... Насколько помню, приглашения удостоились Вы, а не я... Прав Лейкин, говоря, что Вы не знаете жизни... Вы бы почаще по ресторанам ходили...

В-третьих, ужином у Бореля мне хотелось задобрить Вас, как правую руку Лейкина и как будущего действительного статского советника. Вы не догадались – стало быть, деньги мои пропали... Знал бы, не приглашал.

4) "Буфет Екатерины II" еще не беда... А вот будет беда, если в "Осколках" будут работать орлы Екатерины, Аракчеев и проч.! Держу пари на 10 коп., что Лейкин уже хвастает этим, как хвастал мне, что Точечкин и многие другие сотрудники "Осколков" состоят в чинах IV и V классов.

И многое другое нашли бы Вы в моем письме. Описывал я свой костюмированный вечер, бывший у меня 1-го января (художники устраивали), писал, как одна девица поднесла мне фотографический) альбом "в память избавления моего от тифа"... Последнее писал я не ради хвастовства, о нет! (Вы и без этого догадываетесь, что я великий медик), а ради напоминания (есть такое слово?) Вам об обещанной карточке... Пока вакансии не заняты, присылайте... Альбом тифозный, но даю слово, что Вы не заразитесь, – острота, которую посылаю даром. Можете ее напечатать... Писал Вам, как в моем аквариуме умерли все мои рыбы от брошенной в воду сигары...

Писал, какие высокие чувства наполняли мою душу во все святки от систематически-методического отравления себя алкоголем...

A propos: святки стоили мне около трехсот... Ну не шальной ли? Не-ет, беда быть семейным! Впрочем, вчера, провожая домой одну барышню, сделал ей предложение... Хочу из огня да в полымя... Благословите жениться.

Наконец писал Вам я и просьбу... Чтобы моя просьба не показалась беспокойством, я предпослал ей предисловие. Книга моя, писал я, имеет быть светлым пятном в истории русской литературы и т. д. На обязанности всякого лежит содействовать и т. д. А потому благоволите, добрейший Виктор Викторович, поддержать коммерцию и в скорейшем времени выслать мне NoNo "Осколков", коих у меня нет. Из этих номеров надлежит вырезать рассказы, наклеить, исправить и проч. У меня есть "Осколки" за все годы, но не хватает духа резать то, что переплетено...

Вот что недостает:

Год 83 No 46. Рассказ Клевета.

" 84 No 22. Дачница.

" " No 24. Брожение умов.

" " No 28. Экзамен на чин.

" " No 30. Русский уголь.

" " No 32. Хирургия.

" " No 34. Невидимые миру слезы.* " " No 36. Хамелеон.

" " No 38. Новинка.

Немножко мало, но, простите, других NoNo не нужно. Если удобнее выслать одни только вырезки, то высылайте вырезки. За пересылку и за NoNo можете истребовать гражданским порядком через судебного пристава. Лейкин взял с меня по 15 к. за No – это помните. В конце моего прошения: простите за беспокойство... Если не к Вам обратиться за помощью, то к кому же?

Рассказы уже наклеены, увязаны, упакованы и завтра пойдут в Питер посылкой. Встречи, пожалуйста, не делайте...

Поторопите Лейкина. Если будет печататься у Голике, то скажите Голике и проч. И его бы мне нужно было задобрить у Бореля... Эх, я не догадался! Один рассказец, не вошедший в транспорт, при сем прилагаю... Присовокупите его к общей массе... Прочтите его, если хотите: в этом рассказе я пробовал себя как medicus.

Радуюсь, что мои штуки в "Петербургской газете" нравятся Вам, но, аллах керим! своими акафистами вы все окончательно испортили мою механику. Прежде, когда я не знал, что меня читают и судят, я писал безмятежно, словно блины ел; теперь же пишу и боюсь...

Жалею, что не познакомился короче с Голике. Кланяйтесь ему.

Когда приедете в Москву? Вы вот что сделайте: женитесь и валяйте с женой ко мне в мае на дачу, недельки на две. Дам Вам и комфорт, и природу, и уезд, и стол для письма... что хотите! Купите большие сапоги... Лейкин не будет пускать Вас, но Вы наплюйте... Возьмите отпуск. Обещаю, что Вы освежитесь и великолепно поглупеете. Скучно всю жизнь быть умным... Жену предупредите, что скучно не будет: пианино и проч.

12-го была Татьяна. Того же дня я был шафером у одного доктора. 17-го я имел честь быть именинником... Наконец-то кончились мои святки! Продолжись они еще на неделю, я пошел бы по миру. Сейчас в кармане – ни гроша. Помолитесь за меня.

Не говорите пока Лейкину: меня пригласили в "Новое время". Когда начну работать там, не знаю. Пишите мне... Я в долгу не останусь. В заключение кланяюсь Вам и Вашей невесте.

Петербург хороший город. Еще приеду Ваш А. Чехонте.

Не налепил ли я в потёмках к своему письму вместо 7-микоп. марки 2-хкоп.? Обе они одноцветны. Это со мной случается.

Высылайте письма не заказными, а просто.

* Рядом со строкой, слева – помета Чехова: наврал

135. Н. А. ЛЕЙКИНУ

19 января 1886 г. Москва.

86, I, 19.

Как ни старался, добрейший Николай Александрович, попасть Вам в жилку послать рассказ к понедельнику, но не успел. Много всякой работы, да и не клеилось писанье. Шлю сейчас рассказ. Если успею, то завтра пошлю с курьерским мелочей.

Посылаю Вам темы. Николка опять размокропогодился и набрал заказов из "Сверчка". Клялся мне, что некогда... На одну тему он начал прелестно. Начал и, по обычаю, не кончил.

Вы говорите, что я пишу так, словно отвязаться хочу... К чему это говорить? Если мои письма не всегда удачны, то это объясняется очень просто: не умею писать писем. Всегда в письмах я или недописываю, или переписываю, или же пишу чепуху, не интересную для адресата. Такова у меня natura.

Сегодня послал Вам посылку, содержащую очень мало съедобного, сам же я на днях получил посылкой хохлацкое сало и хохлацкие колбасы... Я счастливее Вас...

Я банкрот... Денег, хоть удавите, нет... Просто хоть в альфонсы нанимайся. Когда месяц кончится, Вы поторопите Вашего казначея утолить мою жажду. Как зовут Буйлова? Буду ему счет посылать.

Сколько подписчиков у "Будильника" и "Сверчка", честное слово, не знаю, иначе написал бы. Почти нигде не бываю и ни с кем из газетчиков не видаюсь. Когда узнаю, напишу. А отчего стрелялся Петр Иваныч, никому не известно. Стрелялся, вероятно, по причинам, вытекшим "из глубины внутреннего миросозерцания".

Получил от Агафопода письмо. Трудно живется бедняге... В декабре Вы обещали мне прибавить ему...

Неужели и теперь Билибин не получил моего письма? Он много потерял, что не получил моего первого письма, которое я писал в подпитии, распираемый благонамеренными чувствами... Спьяна, должно быть, вместо 7-микоп. марки наклеил 2-хкопеечную, ибо были потемки, а впотьмах все кошки серы и все марки семикопеечны... Вообще на святках акцизному ведомству посчастливилось: приходилось пить чуть ли не каждый день...

Тема для передовицы: По поводу юбилеев.

Луна, глядя на Землю, презрительно улыбается.

– Когда же, наконец, мой юбилей будут праздновать?

Если эта тема не годна, то ее можно взять для мелочишки "Юбилей Луны". Порекомендуйте И. Грэку.

Надо спать. Над моей головой идет пляс. Играет оркестр. Свадьба. В бельэтаже живет кухмистер, отдающий помещение под свадьбы и поминки. В обед поминки, ночью свадьба... Смерть и зачатие...

Кто-то, стуча ногами, как лошадь, пробежал сейчас как раз над моей головой... Должно быть, шафер. Оркестр гремит... Ну чего ради? Чему обрадовались сдуру?

Жениху ... такая музыка должна быть приятна, мне же, немощному, она помешает спать.

Кланяюсь Прасковье Никифоровне и Феде. Собакам от моего имени дайте по лишнему кусочку. Дайте Апелю возбудительного.

За сим прощайте.

Ваш Чехов.

136. Н. А. ЛЕЙКИНУ

28 января 1886 г. Москва.

1886, I, 28.

Письмо Ваше получил, уважаемый Николай Александрович, и спешу на него ответить. Вы очень мило сделали, что написали мне, ибо я целую неделю ждал Вашего письма.

Прежде всего о книге. Тонкости, которые сообщаете мне Вы про Худекова, не казались мне толстыми до получения Вашего письма... Значение их было для меня темно иль ничтожно... Вообще я непрактичен, доверчив и тряпка, что, вероятно, Вы уже заметили... Спасибо Вам за откровенность, но... все-таки я не могу понять: к чему нужны были Худекову все его тонкости? Чем я мог заслужить их?

На все условия, которые Вы мне предлагаете в последнем письме, я согласен, признавая их вполне основательными. Всё издание отдаю на Ваше усмотрение, считая себя в деле издательства импотентом. Беру на себя только выбор статей, вид обложки и те функции, какие Вы найдете нужным преподать мне по части хождения к Ступину и проч. Отдаю и себя в Ваше распоряжение. Издавайте книгу и всё время знайте, что издание моей книжки я считаю большою любезностью со стороны "Осколков" и наградою за труды вроде как бы Станислава 3-й степени.

Сегодня посылаю остальные оригиналы. Если материалу не хватит, то поспешите уведомить: еще вышлю. Если останется лишний материал, то тоже уведомьте: я напишу Вам, какие рассказы выкинуть. Обложку для книги я беру на себя по той причине, что московский виньетист, мой приятель и пациент Шехтель, который теперь в Питере, хочет подарить меня виньеткой. Шехтель будет у Вас в редакции. Надежду Вашу на то, что книга скоро окупится, разделяю и я. Почему? Сам не знаю. Предчувствие какое-то... Почему Вы не хотите печатать 2500 экземпляров? Если книга окупится, то 500 лишних экземпляров не помешают... Мы их "измором" продадим...

А какое название мы дадим книге? Я перебрал всю ботанику, зоологию, все стихии и страсти, но ничего подходящего не нашел. Придумал только два названия: "Рассказы А. Чехонте" и "Мелочь".

Буду писать И. Грэку. Пусть он выдумает.

Насчет цены книги и проч. меня не спрашивайте. Я, повторяю, на всё согласен... Впрочем, нельзя ли будет прислать мне последнюю корректуру?

За сим кланяюсь и говорю спасибо. Поклонитесь Прасковье Никифоровне и Феде.

В заключение дерзость. Если б можно было выстрелить в Вас на расстоянии 600 верст, то, честное слово, я сделал бы это, увидав в предыдущем No грецкие орехи, которые Вы поднесли редакторше "Будильника". Ну за что Вы обидели бедную бабу? Не знаю, какой эффект произвели в "Будильнике" Ваши орехи... Вероятно, бранят меня, ибо как я могу доказать, что про орехи не я писал? Нет, честное слово, нехорошо... Вы меня ужасно озлили этими орехами. Если орехи будут иметь последствия, то, ей-богу, я напишу Вам ругательное письмо.

А. Левитана я лечил на днях. У него маленький психоз, чем я отчасти и объясняю его размолвку с "Осколками".

Прощайте.

Ваш А. Чехов.

137. М. М. ДЮКОВСКОМУ

Январь, после 10 – февраль 1886 г. Москва.

Милостивый государь!

Контора "А. П. Чехов и К°" имеет честь препроводить при сем следуемые Вам 27 руб. по расчету:

р. к.

Взято в кредит................................25

Переплет книг..................................1

На извозчика г. Азанчевскому 1

Итого:..............................................27 р.

С почтением:

Ответственный бухгалтер

А. Чехов.

138. В. В. БИЛИБИНУ

1 февраля 1886 г. Москва.

86, II, 1.

Добрейший из юмористов и помощников присяжного поверенного, бескорыстнейший из секретарей* Виктор Викторович! Пять раз начинал писать Вам и пять раз отрывали меня от письма. Наконец пригвоздил себя к стулу и пишу. ...** разобидевший меня и Вас, с Вашего позволения объявляю законченным, хотя в Москве он еще не начинался. Писал о сем Лейкину и получил разъяснение... Сейчас только что вернулся от известного поэта Пальмина. Когда я прочел ему из Ваших писем относящиеся к нему строки, он сказал:

– Я уважаю этого человека. Он очень талантлив!

За сим Его Вдохновение подняли вверх самый длинный из своих пальцев и изволили прибавить (конечно, глубокомысленно):

– Но "Осколки" развратят его!! Не хотите ли настойки?

Говорили мы долго и о многом. Пальмин – это тип поэта, если Вы допускаете существование такого типа... Личность поэтическая, вечно восторженная, набитая по горло темами и идеями... Беседа с ним не утомляет. Правда, беседуя с ним, приходится пить много, но зато можете быть уверены, что за все 3-4 часа беседы Вы не услышите ни одного слова лжи, ни одной пошлой фразы, а это стоит трезвости...

Между прочим, выдумывал я с ним название для моей книжки. Долго мы ломали мозги, но кроме "Кошки и караси" да "Цветы и собаки" ничего не придумали. Я хотел было остановиться на заглавии "Покупайте книгу, а то по морде!" или "Пожалуйте, что покупаете?", но поэт, подумав, нашел это избитым и шаблонным... Не придумаете ли Вы название? Что касается меня, то, по моему мнению, все эти названия, имеющие (грамматически) собирательный смысл, очень трактирны... Я бы предпочел то, что хочет и Лейкин, а именно: "А. Чехонте. Рассказы и очерки" – больше ничего... хотя такие заглавия к лицу только известностям, но не таким – бесконечным,*** как я... Годилось бы и "Пестрые рассказы"... Вот Вам два названия... Выберите из них одно и сообщите Лейкину. Полагаюсь на Ваш вкус, хотя и знаю, что, затрудняя Ваш вкус, я затрудняю и Вас... Но Вы не сердитесь... Когда бог даст у Вас будет пожар, я пришлю Вам свою кишку.

За Ваши хлопоты по вырезке и высылке мне оригинала большое спасибо. Чтобы не быть у Вас в долгу (денежно), шлю Вам за пересылку марку 35-копеечного достоинства, которую Вы когда-то прислали мне с гонораром и которую я никак не мог сбыть с рук. Мучайтесь теперь Вы с ней.

Теперь о невесте и Гименее... С Вашего позволения откладываю эти две штуки до следующего раза, когда буду свободен от вдохновения, сообщенного мне беседой с Пальминым. Боюсь сказать лишнее, т. е. чепуху. Когда я говорю о женщинах, которые мне нравятся, то обыкновенно затягиваю свою беседу до nec plus ultra****, до геркулесовых столбов – черта, оставшаяся у меня еще со времен гимназии... Невесту Вашу поблагодарите за память и внимание и скажите ей, что женитьба моя, вероятно, – увы и ах! Цензура не пропускает... Моя она -еврейка. Хватит мужества у богатой жидовочки принять православие с его последствиями – ладно, не хватит – и не нужно... И к тому же мы уже поссорились... Завтра помиримся, но через неделю опять поссоримся... С досады, что ей мешает религия, она ломает у меня на столе карандаши и фотографии – это характерно... Злючка страшная... Что я с ней разведусь через 1-2 года после свадьбы, это несомненно... Но... finis*****.

Ваше злорадство по поводу запрещенной цензурою "Атаки на мужей" делает Вам честь. Жму Вам руку. Но тем не менее получить вместо 55 р. – 65 было бы гораздо приятнее... В отместку цензуре и всем злорадствующим моему горю я с приятелями придумал "Общество наставления рогов". Устав уже послан на утверждение. Председателем избран я большинством 14 против 3.

В 1 No "Колосьев" есть статья "Юмористические журналы". В чем дело? Кстати... Как-то, беседуя с Вами и с Вашей невестой о молодых писателях, я назвал Вам Короленко. Помните? Если хотите познакомиться с ним, то возьмите "Северный вестник" и прочтите в IV или V книге статью "Бродяги". Рекомендую.

Кланяйтесь Роману Романычу. На днях у него был мой посол, московская знаменитость, художник Шехтель, сказавший ему более, чем могло бы сказать самое длинное письмо.

Нужно писать, а тем нет и нет... О чем писать?

Однако пора спать. Кланяюсь и жму руку. Езжу каждый день за город на практику. Что за овраги, что за виды!

Ваш А. Чехов.

Что же Вы молчите насчет дачи? Жалуетесь на плохое здоровье, а о лете не думаете... Нет, надо быть очень сухим, жилистым и неподвижным крокодилом, чтобы просидеть лето в городе! Из-за 2-3 хорошо, безмятежно проведенных месяцев, право, можно наплевать и на службу и на что хотите...

Пятьдесят пять рублей семьдесят две копейки получил сполна, что подписом и приложением печати удостоверяю.

Вольнопрактикующий Врач А. Чехов.

* Мысль: секретари консисторий наверное не завидуют секретарям редакций. (Прим. А. П. Чехова)

** Здесь в автографе кем-то зачеркнуто несколько слов, не поддающихся прочтению. (Прим. ред.)

*** Здесь в оригинале стоит знак бесконечности. (Прим. ред.)

**** крайней степени (лат.)

***** конец (лат.)

139. Н. А. ЛЕЙКИНУ

3 февраля 1886 г. Москва.

86, I, 3.

Добрейший

Николай Александрович!

Получил я и гонорар и Ваше письмо. Первый пришел как раз вовремя, а на второе отвечаю:

1) На книге я буду не А. Чехов, а А. Чехонте.

2) Как титуловать? Я выдумывал название для своей книги купно с Пальминым и ничего не придумал. Остановился я на:

"Пестрые рассказы"

А. Чехонте.

Очерки, рассказы, наброски и проч.

Если это заглавие не годится, то пусть идет Ваше, т. е. "А. Чехонте. Рассказы и очерки". Выбрав одно из двух купно с И. Грэком, которому я послал прошение, поторопитесь уведомить, дабы не задержать виньетиста.

3) С мыслью о последней корректуре расстаюсь.

4) Если бы от меня зависел выбор шрифта, то я остановился бы на том, которым печатались Ваши "Цветы лазоревые".

Шлю рассказ... В нем тронуты студиозы, но нелиберального ничего нет. Да и пора бросить церемониться...

Кстати: как конкурс на любовное письмо? Есть ли что-нибудь? Было б напечатать вызов в 2-х номерах. В Москве погода великолепная. Кататься можно.

Спешу к курьерскому поезду, а посему не гневайтесь на краткость письма.

Кланяюсь Вашему дому с чадами, домочадцами, кончая Апелем и Рогулькой.

За поклон моя семья благодарит, и тем же концом и Вас по боку.

Ваш А. Чехов.

140. Ал. П. ЧЕХОВУ

3 февраля 1886 г. Москва.

86, II, 3.

Филинюга, маленькая польза, взяточник, шантажист и всё, что только пакостного может придумать ум мой!

Нюхаю табаку, дабы чихнуть тебе на голову 3 раза, и отвечаю на все твои письма, которые я "читал и упрекал в нерадении".

1) Хромому чёрту не верь. Если бес именуется в св. писании отцом лжи, то нашего редахтура можно наименовать по крайней мере дядей ее. Дело в том, что в присланном тобою лейкинском письме нет ни слова правды. Не он потащил меня в Питер; ездил я по доброй воле, вопреки желанию Лейкина, для которого присутствие мое в Питере во многих отношениях невыгодно. Далее, прибавку обещал он тебе с 1-го января (а не с 1-го марта) при свидетелях. Обещал мне, и я на днях напомнил ему об этом обещании. Далее, псевдонимами он дорожит, хотя, где дело касается прибавок, и делает вид, что ему плевать на них. Вообще лгун, лгун и лгун. Наплюй на него и продолжай писать, памятуя, что пишешь не для хромых, а для прямых.

2) Не понимаю, почему ты советуешь беречься Билибина? Это душа человек, и я удивляюсь, как это он, при всей своей меланхолии и наклонности к воплям души, не сошелся с тобой в Питере. Мое знакомство с ним и письма, которые я от него теперь получаю, едва ли обманывают меня... Не обманулся ли ты? Рассказ твой "С иголочки" переделывал при мне Лейкин, а не Билибин, который отродясь не касался твоих рассказов и всегда возмущался, когда видел их опачканными прикосновением болвана. Голике тоже великолепнейший парень... Если ты был знаком с ним, то неужели же ни разу не пьянствовал с ним? Это удивительно... Кстати, делаю выписку из письма Билибина: "Просил у Лейкина прибавку в 10 рублей в месяц, но получил отказ. Стоило срамиться!" Значит, не ты один браниться... Счастье этому Лейкину! По счастливой игре случая все его сотрудники в силу своей воспитанности – тряпки, кислятины, говорящие о гонораре, как о чем-то щекотливом, в то время как сам Лейкин хватает зубами за икры!

3) Худекова еще не видел, но увижу и поговорю о твоем сотрудничестве в "Петербургской газете".

4) В "Будильник" сдано. О высылке журнала говорил.

5) За наречение сына твоего Антонием посылаю тебе презрительную улыбку. Какая смелость! Ты бы еще назвал его Шекспиром! Ведь на этом свете есть только два Антона: я и Рубинштейн. Других я не признаю... Кстати: что если со временем твой Антон Чехов, учинив буйство в трактире, будет пропечатан в газетах? Не пострадает ли от этого мое реноме?.. Впрочем, умиляюсь, архиерейски благословляю моего крестника и дарю ему серебряный рубль, который даю спрятать Маше впредь до его совершеннолетия. Обещаю ему также протекцию (в потолке и в высшем круге), книгу моих сочинений и бесплатное лечение. В случае богатства, может рассчитывать и на плату за учение в учебном заведении... Объясни ему, какого я звания...

6) Твое поздравительное письмо чертовски, анафемски, идольски художественно. Пойми, что если бы ты писал так рассказы, как пишешь письма, то ты давно бы уже был великим, большущим человеком.

Мой адрес: Якиманка, д. Клименкова. Я еще не женился. У меня теперь отдельный кабинет, а в кабинете камин, около которого часто сидят Маша и ее Эфрос – Реве-хаве, Нелли и баронесса, девицы Яновы и проч.

У нас полон дом консерваторов – музыцирующих, козлогласующих и ухаживающих за Марьей. Прилагаю при сем письмо поэта, одного из симпатичнейших людей... Он тебя любит до безобразия и готов за тебя глаза выцарапать. Николай по-прежнему брендит, фунит и за неимением другой работы оттаптывает штаны...

Не будь штанами! Пиши и верь моей преданности. Привет дому и чадам твоим. Спроси: отчего я до сих пор не банкрот? Завтра несу в лавочку 105 р. – это в один месяц набрали. Прощай... Уверяю тебя, что мы увидимся раньше, чем ты ожидаешь. Я, я ко тать в нощи... Нашивай лубок!

Твой А. Чехов.

141. Р. Р. ГОЛИКЕ

5 февраля 1886 г. Москва.

Москва, 1886 г. Февраль 5.

Уважаемый Роман Романович, Франц Осипович Шехтель, у которого я сейчас сижу, сердится. Он требует у меня размера моей будущей книги, утверждая, что, не зная размера, нельзя делать виньетку. Ранее говорил он мне, что Вы обещали выслать по моему адресу лист бумаги, на которой будет печататься моя книга... Мой адрес: Якиманка, д. Клименкова. За Ваше обещание печатать книгу на отличной бумаге пофранцузистей большое спасибо. Поклон Ивану Грэку – Билибину и Н. А. Лейкину.

Уважающий Антон Чехов.

142. Ф. О. ШЕХТЕЛЮ

8 или 9 февраля 1886 г. Москва.

Vive le roi!*

От Голике получена бумага купно с письмом, которое прилагаю и прошу сохранить для потомства.

Заглавие книги "Пестрые рассказы. А. Чехонте". Ни больше, ни меньше.

Ах, мне кажется, Николая будет трудно вытащить для виньетки!

Лейкин просит, чтобы на виньетке было написано: "Издание редакции журнала "Осколки"", каковая просьба должна быть уважена. Сегодня у нас был Тышко. Хорош поп у Софийского полка! Впрочем, недурно и консоме...

Ваш А. Чехов.

Очень просто!

Во вторник у нас будет Бегичев с Киселевыми. Приезжайте. Скажите об этом Николаю, если увидите его.

* Да здравствует король! (франц.)

143. В. В. БИЛИБИНУ

14 февраля 1886 г. Москва.

14 (26) февраля 86 г.

Sire! Умоляю Вас, реставрируйте Ваш ужаснейший почерк! Верьте, он даже хуже моего... Ваши к и з до того богопротивны, что их повесить мало. Удивляюсь правительству: как Вас с таким почерком терпят в департаменте!

Ваше последнее письмо так мило, что заслуживает быть написанным гораздо лучшим почерком.

Я жив и здоров, что Пальмин объясняет тем, что я себя не лечу. Работы очень много. Некогда даже обедать... Сейчас только что кончил сцену-монолог "О вреде табака", который предназначался в тайнике души моей для комика Градова-Соколова. Имея в своем распоряжении только 2 1/2 часа, я испортил этот монолог и... послал его не к чёрту, а в "Петербургскую газету". Намерения были благие, а исполнение вышло плохиссимое...

Не слыхали ли Вы чего-нибудь о моей книге?

Вы советовали нарещи ее во св. крещении не псевдонимом, а фамилией... Зачем Вы уклонились от мотивировки Вашего совета?.. Вероятно, Вы правы, но я, подумав, предпочел псевдоним и не без основания... Фамилию и свой фамильный герб я отдал медицине, с которой не расстанусь до гробовой доски. С литературой же мне рано или поздно придется расстаться. Во-вторых, медицина, которая мнит себя быти серьезной, и игра в литературу должны иметь различные клички...

Впрочем, Суворин телеграммой просил позволения подписать под рассказом фамилию. Я милостиво позволил, и таким образом мои рассуждения de facto пошли к чёрту.