Текст книги "Том 20. Письма 1887-1888"

428. Ал. П. ЧЕХОВУ ^*

Апрель, после 26, 1888 г. Москва.

Гуськов!

Отвечаю на твое последнее письмо. Первее всего, приглашаю тебя к хладнокровию и смотрению в корень вещей. Во-вторых, сообщаю тебе сице:

Детей твоих пристроить можно, но под непременнымусловием, что ты поручишься перед кем или перед чем хочешь, что ни трус, ни потоп, ни огонь, ни меч, ниже́ моровая язва не могут помешать тебе быть аккуратным, т. е. в определенное число месяца высылать определенное количество рублей. В деньгах вся суть. Ни благочестие дедушки, ни доброта бабушек, ни нежные чувства папеньки, ни великодушие дяденек – ничто не может заменить их. Сие помни, как я ежеминутно помню. Если сознаешь, что предложенное условие по силам тебе, то чти дальше.

Пятидесяти рублей в месяц достаточно. Меньше нельзя. Дети поступят под ферулу бабушки… Какой? Не Евгении Яковлевны… Жить у Е<вгении> Я<ковлевны> значит жить у меня… У меня же теснои для детей положительно нет места. Плачу я за квартиру 750 руб… Если прибавить еще 2 комнаты для детей, няньки и детского хлама, то квартира будет стоить 900… Впрочем, в любой просторной квартире нам было бы тесно. Ты знаешь, у меня скопление взрослых людей, живущих под одной крышей только потому, что в силу каких-то непонятных обстоятельств нельзя разойтись… У меня живут мать, сестра, студент Мишка (который не уйдет и по окончании курса), Николай, ничего не делающий и брошенный своею обже, пьющий и раздетый, тетка и Алеша (последние два пользуются только помещением). К этому прибавь, что от 3 часов до ночи и во все праздники у меня толчется Иван, по вечерам приходит батька… Всё это народ милый, веселый, но самолюбивый, с претензиями, необычайно разговорчивый, стучащий ногами, безденежный… У меня голова кружится… Если же прибавить еще две детские кровати и няньку, то я должен буду залить воском уши и надеть черные очки… Будь у меня жена и дети, я охотно взял бы к себе еще хоть дюжину детей, но в теперешнюю семью, угнетаемую ненормальностью совместного жития, шумную, денежно беспорядочную и искусственно склеенную, я не решусь взять нового человека, да еще такого, которого надо воспитать и поставить на ноги. К тому же моя семейка всяедет в начале мая на юг. Возить с собой детей туда и обратно – неудобно и дорого.

Жить детям можно у бабушки Ф<едосьи> Я<ковлевны>. Я с ней уже говорил об этом, сообщил твои и мои мотивы, и она охотно согласилась. Алексей хороший человек и тоже, вероятно, ничего не будет иметь против.

Жизнь у ней представляет для детей немало удобств: 1) тишина, 2) доброжелательство хозяев, 3) отсутствие моментов раздражающих, вроде музыки, гостей, благочестия, косо глядящего на плоды беззаконно живущих ^* , и проч.

За 50 рублей тетка дает детям квартиру, пищу, прислугу и мою медицинскую помощь (квартира 18–25 руб., дрова Алешкины, нянька 5–6 руб., остальное идет на харчи и на всякие случаи). Условие: дети должны быть привезены из Питера тобою или прислугой; ехать за ними из Москвы некому. Квартира должна быть найдена к 1 сент<ября>. До этого времени детишки проживут с теткой в моей квартире (посему до сентября достаточно будет высылать 25 р. в месяц).

У меня ломит голову; вероятно, письмо написано нескладно. Жаль, если так. Вообще в голове скверно. Я думаю, что ты поймешь меня. Т. е. меня и мое нутро можешь не понимать, но пойми доводы и соображения. Пиши мне, но не тетке. Потом напишешь ей, когда сговоримся, а то будет много лишних разговоров. Разговоры же меня замучили. Будь здоров и по возможности бодр.

Твой А. Чехов.

Это письмо порви. Вообще имей привычку рвать письма, а то они у тебя разбросаны по всей квартире.

Летом приезжай к нам на юг. Стоит дешево.

Леману А. И., 30 апреля 1888

429. А. И. ЛЕМАНУ ( Неотправленное) ^*

30 апреля 1888 г. Москва.

30 апр. 88.

М<илостивый> г<осударь> Анатолий Иванович!

Идея Ваша мне симпатична ^* , и она приходила мне в голову, когда я издавал свои «Пестр<ые> рассказы». Насколько помнится, я поместил в книге объявления об изданиях своих приятелей и впредь буду помещать (независимо от того, солидарен я с ними или нет; простите, я не понял в Вашем письме слов «более или менее солидарныхс нами» и, откровенно говоря, стал в тупик: откуда Вам известно, с кем я солидарен и с кем не солидарен?). Предложение Ваше охотно принимаю и благодарю за внимание ко мне. Впрочем, заранее извиняюсь за те свои книги, которые будут изданы А. С. Сувориным. Обыкновенно Суворин держится хорошего обычая: в конце каждой книжки помещает объявления о всехсвоих изданиях, и таким образом каждый автор несет маленькую общую повинность. Раз обычай существует, мне едва ли будет дозволено видоизменять его, ибо со своими уставами в чужой монастырь не ходят.

За книжку, которую я получил ^* , приношу Вам мою искреннюю благодарность. Когда будут отпечатаны 2-е изд. «В сумерках» и вторая книжка моих нововременских рассказов… [28]28
  Письмо не окончено.


[Закрыть]

Короленко В. Г., 2 мая 1888

430. В. Г. КОРОЛЕНКО ^*

2 мая 1888 г. Москва.

2 май.

В четверг я еду, добрейший Владимир Галактионович, в Украйну. Напоминаю Вам о Вашем обещании побывать у меня в конце июля или в августе. Адрес такой: «г. Сумы Харьк<овской> губ<ернии>, усадьба А. В. Линтваревой». Маршрут: Москва, Курск, Ворожба, Сумы, извозчик…

Послал в «Сев<ерный> вестн<ик>» рассказ ^* и получил аванс (500 р.).

Я хотел было поехать в Ярославль и сесть на «Охотника», но 19 число оказалось неудобным ^* . Если бы я выехал к этому числу, а не раньше, то не вернулся бы в Москву к Пасхе, отсутствие же кого-нибудь в Светлый праздник у моих домочадцев считается смертным грехом.

Посылали ли Вы Баранцевичу рассказ? Он теперь требует рассказ, который не был бы нигде напечатан ^* .

Я почему-то не в духе и пишу всем ругательные письма. Ответил ругательно Баранцевичу на одно его письмо. Ответил ругательно А. Леману ^* , который прислал мне предложение – печатать в своих книгах общее объявление о книгах тех из молодых писателей, «которые более или менее солидарныс нами». Я ответил ему согласием и фразой: «Откуда Вам известно, с кем я солидарен и с кем не солидарен?» Вообще замечаю, что мой характер начинает изменяться, и к худшему. Меняется и моя манера писать – тоже к худшему… Мне сдается, что я утомился, а впрочем, чёрт его знает…

Моя семья Вам кланяется.

Дорогой буду читать Вашего «Слепого музыканта» и изучать Вашу манеру ^* .

Везу с собой медикаменты и мечтаю о гнойниках, отеках, фонарях, поносах, соринках в глазу и о прочей благодати. Летом обыкновенно я полдня принимаю расслабленных, а моя сестрица ассистентирует мне ^* . Это работа веселая. Будьте здоровы и богом хранимы.

Ваш А. Чехов.

Леонтьеву (Щеглову) И. Л., 3 мая 1888

431. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ) ^*

3 мая 1888 г. Москва.

3 мая.

Милый Альба! Наконец Вы можете меня поздравить: послезавтра, т. е. 5-го мая, я уезжаю dahin [29]29
  туда ( нем.)


[Закрыть]…Стало быть, ответ на сие письмо Вы будете адресовать тако: «г. Сумы Харьк<овской> губ., усадьба А. В. Линтваревой». После 10-го мая ко мне приедет А. Н. Плещеев… Отчего бы Вам не приехать? Эх Вы! Во всяком случае буду ожидать Вас в течение всего лета. Авось, надумаете и приедете! Впрочем, не буду ждать Вас в июне. Весь этот месяц я буду путешествовать. Если приедете, то привезите 3 ф. хорошей ветчинной колбасы, самой дорогой (в мой счет).

Послал в «Сев<ерный> вестн<ик>» рассказ. Мне немножко стыдно за него ^* . Скучища и так много филосомуд<…>, что приторно… Неприятно, но нельзя было не послать, ибо деньги нужны, как воздух. Завтра кончаю рассказ для «Нового времени». Летом буду писать только мелочи.

Получил я от Лемана письмо; он извещает, что «мы (т. е. все вы, питерцы) согласились» печатать объявления друг о друге в своих книгах, приглашает меня согласиться и предостерегает, что можно в число избранных «включать лишь лиц, более или менее солидарныхс нами». В ответ я послал согласие и вопрос: «Откуда вам известно, с кем я солидарен и с кем не солидарен?» Как у вас в Питере любят духоту! Неужели вам всем не душно от таких слов, как солидарность, единение молодых писателей, общность интересов и проч.? Солидарность и прочие штуки я понимаю на бирже, в политике, в делах религиозных (секта) и т. п., солидарность же молодых литераторов невозможна и не нужна… Думать и чувствовать одинаково мы не можем, цели у нас различные или их нет вовсе, знаем мы друг друга мало или вовсе не знаем, и, стало быть, нет ничего такого, к чему могла бы прочно прицепиться солидарность… А нужна она? Нет… Чтобы помочь своему коллеге, уважать его личность и труд, чтобы не сплетничать на него и не завистничать, чтобы не лгать ему и не лицемерить перед ним, – для всего этого нужно быть не столько молодым литератором, сколько вообще человеком… Будем обыкновенными людьми, будем относиться одинаково ко всем, не понадобится тогда и искусственно взвинченной солидарности. Настойчивое же стремление к частной, профессиональной, кружковой солидарности, какой хотят у вас, породит невольное шпионство друг за другом, подозрительность, контроль, и мы, сами того не желая, соделаемся чем-то вроде иезуитских социусов друг у друга… Я, милый Жан, не солидарен с Вами, но обещаю Вам по гроб жизни полную свободу как литератору; то есть Вы можете писать где и как угодно, мыслить хотя бы на манер Корейши, изменять 1000 раз убеждениям и направлениям и проч. и проч., и человеческие отношения мои к Вам не изменятся ни на один гран, и я всегда буду на своих обложках печатать объявления о Ваших книгах. То же самое могу я пообещать и прочим моим коллегам, того же хотел бы и для себя. По-моему, это самые нормальные отношения. Только при них возможны и уважение, и даже дружба, и сочувствие в тяжелые минуты жизни.

Однако я заболтался. Да хранит Вас небо!

Ваш А. Чехов.

Сергеенко П. А., 4 мая 1888

432. П. А. СЕРГЕЕНКО ^*

4 мая 1888 г. Москва.

Москва, Кудринская Садовая, д. Корнеева (зимний адрес) 88, V, 4.

Только сегодня получил твое письмо, милейший Йорик ^* ; где оно пропадало половину апреля, не вем. Очень рад, что ты имеешь о кое-чем поговорить со мной; очень рад буду и послушать ^* . Спешу сообщить свой летний адрес: г. Сумы Харьк<овской> губ., усадьба А. В. Линтваревой.

Лето я думаю провести в Украйне и уже нанял себе берлогу на реке Псле. Завтра еду туда с фамилией.

Насчет Афона бабушка еще надвое сказала, хотя съездить очень хочется. В мае ехать не стоит, жаль потерять русское лето, которое я очень люблю. Если поеду, то в октябре – так советует сын Суворина, Алексей Алекс<еевич>, с которым мы уговорились ехать вместе.

Будь здоров.

Твой А. Чехов.

Если летом буду в Одессе ^* , то не откажи подарить часок времени: поболтаем. В начале июня я поеду вниз по Днепру до Одессы, из Одессы в Крым.

Тихонову В. А., 4 мая 1888

433. В. А. ТИХОНОВУ ^*

4 мая 1888 г. Москва.

Уважаемый Владимир Алексеевич!

Укладываюсь в путь, а потому, простите, тороплюсь и пишу на бланке. Не дождавшись Вашего дачного адреса, рискую писать в Поварской пер<еулок>, где Вас, быть может, уже нет давно…

Ваше желание – писать мне – меня радует ^* . Вот Вам мой летний адрес: « г. Сумы Харьков<ской> губ., усадьба А. В. Линтваревой».

Пишите и благоволите прислать свой дачный адрес.

Уважающий А. Чехов.

На обороте: Петербург,

Поварской пер., д. 12, кв. 17

Владимиру Алексеевичу Тихонову.

Чехову Ал. П., 4 мая 1888

434. Ал. П. ЧЕХОВУ ^*

4 мая 1888 г. Москва.

4 мая.

Маленькая польза! ^*

Завтра я, мать и сестра едем на дачу. Вот наш адрес: «г. Сумы Харьков<ской> губ., усадьба А. В. Линтваревой».

Сюда благоволи адресовать письма и прочее. Сюда же приезжай и сам, когда уляжется твоя семейная суматоха.

Когда выйдет книга ^* , то распорядись, чтобы мне выслали 10 экземпляров.

Написал «субботник» ^* , но не переписал начисто; вышлю его из Сум.

Мишка в Таганроге.

Будь здрав и благополучен.

Твой А. Чехов.

Поклоны всем.

Чехову Ал. П., май, после 6 1888

435. Ал. П. ЧЕХОВУ ^*

Май, после 6, 1888 г. Сумы.

Сумы, Харьк. губ., усадьба А. В. Линтваревой.

Маленькая польза!

Я уже перебрался в Малороссию и живу в местности, обозначенной в заголовке. Живу на берегу Псла, ловлю рыбу и наблюдаю хохлов. Как-нибудь я опишу тебе здешнее бытье-житье, а пока поговорим о делах.

Получил ли ты мои два письма ^* , в которых я писал тебе о детях и о моей книге? Когда выйдет книга ^* , то 10 экз<емпляров> ее отправь мне посылкой (без доставки, конечно). Следующие редакции имеют право на получение ее: 1) «Вестник Европы», 2) «Русское богатство», 3) «Русский вестник», 4) «Север», 5) «Нива», 6) «Московские ведомости», 7) «Русская мысль», 8) «Неделя».

По экземпляру вручи Петерсену, Маслову, себе, Анне Ивановне Сувориной и Щеглову. Скажешь Маслову, чтобы он по вышеписанному адресу выслал мне свою новую книжку ^* .

Один экз<емпляр> послать Я. П. Полонскому, буде он в Питере. Если в Питере его нет, то узнай, буде это возможно, его летний адрес и сообщи мне.

Псел – приток Днепра. Очень широкая и глубокая река. Зелени по берегам тьма.

Ну, будь здоров. Пиши.

Твой А. Чехов.

«Северному вестнику» я пошлю книжку сам.

Чехову И. П., 7 или 8 мая 1888

436. И. П. ЧЕХОВУ ^*

7 или 8 мая 1888 г. Сумы.

Сумы.

Иван! Мы приехали. Дача великолепна. Мишка наврал ^* . Местность поэтична, флигель просторный и чистенький, мебель удобная и в изобилии. Комнаты светлы и красивы, хозяева, по-видимому, любезны.

Пруд громадный, с версту длиной. Судя по его виду, рыбы в нем до чёрта.

Передай папаше, что мы его ждем и что ему будет покойно. Бабкино в сравнении с теперешней дачей гроша медного не стоит. Один ночной шум может с ума свести! Пахнет чудно, сад старый-престарый, хохлы смешные, двор чистенький. Нет и следа лужи.

Жара ужасная. Нет сил ходить в крахмальной сорочке.

Поклонись всем и будь здоров. Ехать до Сум скучно и утомительно. Привези бутылку водки. Здешняя водка воняет нужником.

Я задержу здесь папашу на 3 недели. Очень уж хорошо!

Твой А. Чехов.

Река шире Москвы-реки. Лодок и островов много. Подробности завтра или послезавтра.

Баранцевичу К. С., 10 мая 1888

437. К. С. БАРАНЦЕВИЧУ ^*

10 мая 1888 г. Сумы.

10 мая.

Добрейший Казимир Станиславович!

Я уже в Сумах, на лоне природы. Местность великолепная. Повторяю Вам свой адрес: г. Сумы Харьк<овской> губ., усадьба А. В. Линтваревой. Маршрут такой: Москва – Курск – Ворожба – Сумы – извозчик до усадьбы (30 коп.). Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

На обороте: Петербург,

Пески, 3 улица, 4, кв. 8

Казимиру Станиславовичу Баранцевичу.

Леонтьеву (Щеглову) И. Л., 10 мая 1888

438. И. Л. ЛЕОНТЬЕВУ (ЩЕГЛОВУ) ^*

10 мая 1888 г. Сумы.

10 мая. Сумы Харьк. губ., усадьба А. В. Линтваревой.

Капитан! Я уже не литератор и не Эгмонт. Я сижу у открытого окна и слушаю, как в старом, заброшенном саду кричат соловьи, кукушки и удоды. Мне слышно, как мимо нашей двери проезжают к реке хохлята верхом на лошадях и как ржут жеребята. Солнце печет.

Сейчас я еду в город за провизией и на почту. Вернувшись из города, пойду на реку ловить рыбу. Река широкая, глубокая, с островами… Один берег высокий, крутой, обросший дубами и вербой, другой отлогий, усыпанный белыми хатками и садами. По реке шныряют лодки. Вчера, в Николин день хохлы ездили по реке и играли на скрипках. Кричат лягушки и всякие птицы. Кричит где-то в камышах какая-то таинственная птица, которую трудно увидеть и которую зовут здесь бугаем. Кричит она, как корова, запертая в сарае, или как труба, будящая мертвецов. Ее слышно день и ночь. По берегу ходят с удилищами хохлята ^* .

Много лодок. Ездим каждый день на мельницу. Места чудные. Право, нужно быть большим крокодилом, чтобы подобно Вам коптеть теперь в городе. Послушайте, отчего бы Вам не приехать? Если у Вас есть 70 рублей, то, уверяю Вас, этих денег совершенно достаточно, чтобы приехать, пожить в свое удовольствие и благополучно вернуться. Если же у Вас нет этих денег, то возьмите взаймы, украдьте, но приезжайте ^* . Потратите Вы 70 р., но вернете 700. Вы найдете здесь немало сюжетов и запасетесь гарниром на пять повестей. А сколько здесь декораций, которые пригодились бы Вам!

Приезжайте. Места хватит на всех.

Приглашаю я Вас серьезно, а посему и Вы подумайте серьезно.

Пишите мне. В деревне очень интересны газеты и письма. Будьте здоровы и богом хранимы.

Ваш А. Чехов.

P. S. Нужника нет. Приходится отдавать долг природе на глазах природы, в оврагах и под кустами. Вся моя задница искусана комарами.

Чехову И. П., 10 мая 1888

439. И. П. ЧЕХОВУ ^*

10 мая 1888 г. Сумы.

10 мая.

Сейчас еду в город, а посему должен быть краток. Пишу по пунктам:

1) Все здравствуют. Кашли и насморки мало-помалу проходят.

2) Квартира просторна и удобна. Но удобств нет. За удобствами приходится каждый раз ходить в кусты и в канавы. «Бывалыча на чистом воздухе» имеет свою прелесть, когда тепло и сухо, но каково-то будет в дождь, в холод или во время поноса?

3) Река широка, глубока и красива. Водятся в ней следующие рыбы: окунь, чебак, язь, судак, бели́зна (порода шелишпера), голавль, плотва, сом, сибиль, щука ласкирка… Первая рыба, какую я поймал на удочку, была щука, вторая – большой окунь. Окуней здесь ловят на рачьи шейки. Раков – тьма-тьмущая. В пруде не клюет.

4) Удилища есть, поплавки тоже. Привези возможно больше всякихкрючков, очень больших, средних и очень малых, немного с волосками для нас и много без волосков для раздачи хохлам и хохлятам. Требуются большие крючки для сомов – такой или чуточку даже больше. Привези лесок и струн. Лодок здесь много, и рыбу ловят с лодок. Жерлиц не крадут.

5) Хозяева народ хороший, но невеселый, подавленный горем. Одна из девиц Линтваревых ^* , женщина-врач, ослепла от опухоли в мозгу и неизлечимо больна. Семья серьезная. Лиза́к не существует. Народ здесь литературный. Знают про всё.

6) Провизия не так дешева, как думала мать.

7) Бутылка сантуринского в Сумах стоит 35 коп.

8) Получаем «Всемирную иллюстрацию».

9) Ездили на лодке по реке на мельницу.

А вчера ездили на линейке куда-то в «мызу».

10) Хохлы страстные рыболовы. Я уже со многими знаком и учусь у них премудрости. Вчера, в день св. Николая хохлы ездили по Пслу в лодках и играли на скрипках.

А какие разговоры! Их передать нельзя, надо послушать.

Поклонись папаше, тете и Алексею. Сегодня немножко холодно, а вчера ходил я в чечунче. Будь здоров.

Твой А. Чехов.

Купи рубля на три копеечных книжек священных и светских (Филарет милостивый, Григорович, Гоголь и проч.) для раздачи червекопателям. Книжки вышли с кем-нибудь. Из священных книг выбирай только жития.

Лейкину Н. А., 11 мая 1888

440. Н. А. ЛЕЙКИНУ ^*

11 мая 1888 г. Сумы.

11 мая, г. Сумы Харьк. губ., усадьба А. В. Линтваревой.

Здравствуйте, добрейший Николай Александрович!

Пишу Вам из теплого и зеленого далека, где я уже водворился купно со своей фамилией. Живу я в усадьбе близ Сум на высоком берегу реки Псла (приток Днепра). Река широкая и глубокая; рыбы в ней столько, что если бы пустить сюда Вашего бородатого Тимофея, то он сбесился бы и забыл, что служил когда-то у графа Строганова.

Вокруг в белых хатах живут хохлы. Народ всё сытый, веселый, разговорчивый, остроумный. Мужики здесь не продают ни масла, ни молока, ни яиц, а едят всё сами – признак хороший. Нищих нет. Пьяных я еще не видел, а матерщина слышится очень редко, да и то в форме более или менее художественной. Помещики-хозяева, у которых я обитаю, люди хорошие и веселые.

Очень жалею, что Вы почти на всё лето остаетесь сиротой ^* . Одному на даче скучновато, особливо если кругом нет знакомых, которые симпатичны. Наймите себе бонну-француженку 25–26 л<ет> <…> Это хорошо для здоровья. А когда приедут к Вам Далькевич и Билибин <…>

Катаетесь ли Вы на лодке? Прекрасная гимнастика. Я ежедневно катаюсь на лодке и с каждым разом убеждаюсь всё более и более, что работа веслами упражняет мышцы рук и туловища, отчасти ног и шеи, и что таким образом эта гимнастика приближается к общей.

С «Сатиром и нимфой» у меня произошел досадный казус ^* . Еще до Вашего приезда в Москву взял у меня книгу переплетчик (работающий для училища брата); взял, запил и доставил только на Фоминой неделе. Прочесть я не успел, хотя мне очень хотелось покритиковать Вас. Я читал роман в газете, помню и купца, и Акулину, и дьяволящую Катерину, и адвоката, и Пантелея, помню завязку и развязку; но знания действующих лиц и содержания романа недостаточно для того, чтобы сметь суждение иметь ^* . Люди в романе живые, но ведь для романа этого недостаточно. Нужно еще знать, как Вы справились с архитектурой. Вообще меня очень интересуют Ваши большие вещи, и я читаю их с большим любопытством. «Стукин и Хрустальников», по моему мнению, очень хорошая вещь, гораздо лучше тех романов, которые пекутся бабами, Мачтетом и проч. «Стукин» лучше «Рабы» Баранцевича… Главное Ваше достоинство в больших вещах – отсутствие претензий и великолепный разговорный язык. Главный недостаток – Вы любите повторяться, и в каждой большой вещи Пантелеи и Катерины так много говорят об одном и том же, что читатель несколько утомляется. Засим, еще одно достоинство: чем проще фабула, тем лучше, а Ваши фабулы просты, жизненны и не вычурны. На Вашем месте я написал бы маленький роман из купеческой жизни во вкусе Островского; описал бы обыкновенную любовь и семейную жизнь без злодеев и ангелов, без адвокатов и дьяволиц; взял бы сюжетом жизнь ровную, гладкую, обыкновенную, какова она есть на самом деле, и изобразил бы «купеческое счастье», как Помяловский изобразил мещанское. Жизнь русского торгового человека цельнее, полезнее, умнее и типичнее, чем жизни нытиков и пыжиков, которые рисует Альбов, Баранцевич, Муравлин и проч. Однако я заболтался. Будьте здоровы. Поклон Вашим… Пишите.

Ваш А. Чехов.

Назад к карточке книги "Том 20. Письма 1887-1888"