Текст книги "Том 20. Письма 1887-1888"
Автор книги: Антон Чехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 50 страниц)
221. А. С. ЛАЗАРЕВУ (ГРУЗИНСКОМУ) *
23 января 1887 г. Москва.
Вы напрасно поспешили уехать * , добрейший коллега. Во-первых, у меня 17-го было многолюдно и весело, во-вторых, я готовил Вам медицинское свидетельство, и, в-третьих, Ваше усердие по службе совершенно бесполезно: насколько мне известно, за то, что Вы поспешили, Вас не произвели в действ<ительные> статские советники.
Лейкин сердит на Вас * . На меня тоже. (Я потребовал прибавки * .) Что ж, будем с покорностью сносить гнев наших начальников! Несть власти, аще не от бога * …Посылая еще раз упрек за Ваше усердие* по службе, пребываю уважающим
А. Чехов.
* Ведь на Вашу долю была закуплена провизия!
На обороте: г. Киржач (Владимирск<ой> губ.)
Его высокоблагородию
Александру Семеновичу Лазареву.
В учительской семинарии.
Лейкину Н. А., 26 января 1887222. Н. А. ЛЕЙКИНУ *
26 января 1887 г. Москва.
26-го янв.
Добрейший Николай Александрович!
Сегодня получил Ваше письмо и немедленно отвечаю. Прежде всего констатирую тот факт (как говорят ученые жиды), что я нездоров. Вот уже целая неделя, как я чувствую во всем теле ломоту и слабость; сейчас ходил слушать лекцию Захарьина (о сифилисе сердца) * , простоял не более 1½ часов, а утомился, точно сходил пешком в Киев. Работать нужно, но не работается, и всё, что я пишу, выходит плохо. Вот причина, почему я не послал Вам рассказа. В понедельник Билибин получил от меня письмо * , в к<ото>ром я, во избежание траты на телеграмму, просил его немедленно уведомить Вас, что рассказа не будет.
Насчет Литературного фонда – с удовольствием * . Если выбаллотируют, то уплатите им не из январского гонорара, а из будущего февральского, ибо сейчас не имею ни гроша. Буквально: ни гро-ша! Брать взаймы еще не научился – большое неудобство!
Относительно поездки в Питер * на 2-й неделе поста не знаю, что сказать Вам. Я очень рад быть полезным, но, представьте, мои домашние уверяют меня, что читаю я отвратительно, да и сам я чувствую всякий раз, что после 40–50 строк у меня начинают сипеть и сохнуть голосовые связки. Как бы мне не проехаться даром и не наехать на скандал! Подумайте…
Алекс<андр> Пав<лович> писал мне о том, что он уже не служит в «Судоходстве» * . Судя по его письмам, живется ему недурно и он доволен.
У нас погода тоже скверная. Вчера была оттепель, сегодня мороз, а завтра будет дождь. Очевидно, природа стала работать в мелкой прессе. Иначе было бы непонятно такое ее поведение.
Вы пишете, что у Виктора Викторовича своеобразные требования по отношению к рассказам и повестям * . Мне всякая своеобразность нравится, а особливо такая, к<ото>рая долго держится в человеке. Виктор Викторович по-своему прав.
Отчего петербургская литературная братия не служила панихиды по Надсоне? * Надсон – поэт гораздо больший, чем все современные поэты, взятые вместе и посыпанные богами Лиодора Иваныча. Из всей молодежи, начавшей писать на моих глазах, только и можно отметить трех: Гаршина, Короленко и Надсона. За сим поклон Вашим.
Ваш А. Чехов.
Насчет одиннадцати копеек – merci! *
Чехову Ал. П., 26 января 1887223. Ал. П. ЧЕХОВУ *
26 января 1887 г. Москва.
26.
Чехов!
Посылаю тебе счет, который ты обязан в ближайшую из суббот, т. е. 31-го янв<аря>, снести в «Пет<ербургскую> газету» и получить по оному гонорар. Получи обязательно, не соглашаясь ни на какие компромиссы и отсрочки, ибо я сижу без денег и живу в долг. Буйлову скажешь, что, согласно худековскому письму, я после 1-го янв<аря> получаю 12 к. со строки.
Деньги вышлешь переводом (простым) в субботу же, вексель пошлешь курьерским или заказным, а о высылке вышлешь телеграмму: «Москва, Кудрино, Чехову. Выслано. Чехов», что будет стоить 40 к. На расходы трать, сколько следует, но с угрызениями совести. Помни и чувствуй: несмотря на твою заведомо жульническую натуру, я доверяю тебе большие суммы! Если у Буйлова не удастся получить, то зайди в контору
«Нов<ого> вр<емени>» и попроси, чтобы мне выслали гонорар за рассказ мой «Враги».
Еще об одном одолжении: в Питере будить издаваться журнал «Солнце» (Микешин и Быков) * . Сходи в редакцию оного (Троицкий пер., 40) и подпиши на мое имя сей орган, уплатив 2 р. (т. е. воспользуйся рассрочкой), да за Ивана взнеси 1 р. (Кудринская Садовая, д. Фацарди). Подписавшись на 2 экз<емпляра>), надень шапку, навоняй и уйди. Уйдя, ступай на Большую Морскую в магазин Гольцера и скажи там, что тебя зовут Сашей. Вот и все поручения.
Буйлова нажми, не щадя его животов.
Есть вероятность, что на 2-й неделе поста мы увидимся * .
Все наши здоровы. Николай заметно исправляется, но по-прежнему не щадит чужих штанов и двугривенных.
Я болею. Живется скучно, а писать начинаю скверно, ибо устал и не могу, по примеру Левитана, перевертывать свои картины вверх ногами, чтобы отучить от них свое критическое око…
Дядя получил золотую миндаль для ношения на своей тонкой шее. От радости прислал нам инжиру. Из религиозного чувства я съел три штучки…
В «Солнце» заплатишь, конечно, из моего гонорара. Скажешь там (т. е. на солнце), что остальные деньги вышлю после.
Жду твоих писем и кланяюсь прочим, как-то: Анне Ивановне, Кокоше и Тотоше. Когда твои беспутные сыновья со временем будут есть у Доминика, то в высшем свете их будут звать: Коко и Тото.
Votre à tous [1]1
Весь твой ( франц.).
[Закрыть]
А. Чехов.
308 * 311 281 211 – 1111 ×12 один в уме – 2222 1111 – 13332
Множимое равно множителю, деленному на парал<лел>епипед.
По моим гонорарным делам езди не на конке, а на извозчике.
Чехову Ал. П., 28 января 1887224. Ал. П. ЧЕХОВУ *
28 января 1887 г. Москва.
Податель сего!
Я послал тебе письмо в Кавалергардскую и ответа не получил. В наказание за такое неуважение посылаю счет * . Получи и немедленно вышли простым переводом, иначе я тебе все уши оборву.
Из «Нового времени» не получай: боюсь, что зажулишь…
Нада слушаться.
Николай еще не сбежал * .
D -rЧехов.
Чехову Ал. П., 30 января 1887225. Ал. П. ЧЕХОВУ *
30 января 1887 г. Москва.
Гусев! Тебе послано письмо 28-го янв<аря> со счетом в «Петерб<ургскую> газ<ету>». Если не получил, то уведомь телеграммой.
Спасибо за письмо.
Пиши как можно чаще.
Твой А. Чехов.
Кланяюсь всем.
Если письмо не получено, то, значит, обозначая в адресе № дома, я написал не № 20, а № 15.
Чехову Ал. П., 31 января 1887226. Ал. П. ЧЕХОВУ *
31 января 1887 г. Москва.
Гусев!
Деньги получены, но не сполна: многое ты ужулил. Напрасно ты получил в «Новом времени» * : потрачу, а в конце февраля нечего будет кушать.
«Радуга» погибла * . С нею погиб и твой гонорар * и комиссионерский доход нашего адвоката * .
На «Солнце» не подписывайся * , ибо оно никуда не годится. Я читал, что издательница сбежала, а редакторы остались без гроша. Наверное, ты не подписался, ибо в последние 2–3 дня только и разговора было в газетах, что про закат «Солнца». Из оставленных тобою 3-х рублей один принадлежит положительному с характером (т. е. Ивану), а остальные два андай моему крестнику или купи себе на них цилиндр.
Про кн. Урусова я не читал * , но мне доподлинно известно * (из «Петерб<ургских> вед<омостей>»), что редактор «Русского богатства» Оболенский выпустил брошюру под заглавием: «Чехов и Короленко» (перепечаток с его статьи, бывшей в XII кн<иге> «Рус<ского> бог<атства>»). Если попадется на глаза сия брошюра, то пришли; если не попадется, то не нужно…
Крылова, про к<ото>рого ты раньше писал, я не знаю * . Не знаю также, чего хотят от меня Суворин и К о * . Я пишу мало, гораздо меньше, чем остальные беллетристы. Разница только в том, что я пишу чаще, а прочие толще.
Не Маслова распекал генерал, а другого военного сотрудника, к<ото>рого зовут Николаем Карловичем * .
Опиши мне свои занятия. Бываешь ли у Суворина на воскресных вечерах?
Узнай: прилично ли мне читать публично в пользу Литер<атурного> фонда * , который собирается выписать меня в Питер для участия в литературном вечере? Узнай обиняком, подходцем, не называя имен. Именно узнай, на каком счету эти вечера и не считается ли участие в них моветонством?
Отчего Маслов не пишет? Это очень талантливый парень. Прочти его военные рассказы * , и он вырастет в твоих глазах на 5 аршин.
Насчет «Будильника» узнаю * .
А за сим кланяюсь и пребываю
А. Чехов.
Чехову Ал. П., начало февраля 1887227. Ал. П. ЧЕХОВУ *
Начало февраля 1887 г. Москва.
Шантажист!
Посылаю тебе счет и деньги.
Счет
Дворянину Александру Чехову.
Взято от Вас:
Фальшивый купон – 2 р. 50 к.
От голубей – 10 р.
Итого 12 р. 50
Следует с Вас:
От голубей 10 р. 60
Взято Вами» 60 к.
Итого остается Вами дополучить 1 р. 30 к.
За тобой 10 к. Надеюсь, что твоя подлая натура, склонная к скоктанию, <…> и грабежу, 10 к. мне возвратить, хотя бы ради Мишиного честного слова.
Не будь подлецом и возврати! Будь добр! Ведь на 10 коп. для перепела на 28 дней корму купить можно. Не дай ему помереть далеко от родной земли! Заплати, сволач!
Фамилии не подписываю, боясь подделки подписи.
Чехову Ал. П., 3 или 4 февраля 1887228. Ал. П. ЧЕХОВУ *
3 или 4 февраля 1887 г. Москва.
Почтенный друг!
Так как ты рантье и принадлежишь к ничего не делающей петербургской золотой молодежи, то я нахожу полезным дать тебе занятие. Видишь ли: мне нужно 20 (двадцать) экземпляров сочинений Пушкина, изд. Суворина * . В Москве достать никакнельзя: всё моментально распродается.
Если ты можешь оказать протекцию и купить мне у своего благодетеля и отца (к<ото>рого ты должен уважать, как меня) означенные экземпляры не позже понедельника будущ<ей> недели и выслать их мне с кондуктором курьерского (при письме), то моментально уведомь: я вышлю тебе деньги. Похлопочи, ибо Пушкин нужен до зареза.
Ты не старший брат, а мерзавец: отчего ты не остановил своих младших братьев * от такого позорного шага, как подписка на «Солнце». Да сожжет тебя это солнце своими лучами!
Николая не вижу.
Ты ведешь с ним переписку. Напиши ему, пожалуйста, чтоб он прислал или принес мне мои новые черные штаны.
Все здравствуют и кланяются. Мать жаждет узнать, говорит ли твой Кокоша.
Я кланяюсь всем и остаюсь твой талантливый Брат
А. Чехов.
«Дневник гимназиста» мне очень понравился * . Избегай только таких фамилий, как Николенко… К чему тебе знакомые и им созвучные имена?
Лейкину Н. А., 8 февраля 1887229. Н. А. ЛЕЙКИНУ *
8 февраля 1887 г. Москва.
8-го февраля.
Ну, посылаю Вам * , добрейший Николай Александрович, рассказ. Целый день мне сегодня мешали писать его, но все-таки я написал. Вообще, чувствую, что начинаю входить в норму и работать регулярнее, чем в январе.
Письмо и расписка от Фонда получены * , с комплектом же произошел маленький инцидент. Сегодня утром, когда я еще спал, посланный от Девяткина принес мне комплект * и потребовал полтинник за доставку; мои домочадцы полтинника не имели, и комплект был унесен назад. На днях пошлю за ним.
Да, Надсона, пожалуй, раздули, но так и следовало: во-первых, он, не в обиду будь сказано Л<иодору> И<вановичу>, был лучшим современным поэтом, и, во-вторых, он был оклеветан * . Протестовать же клевете можно было только преувеличенными похвалами.
Насчет курсисток * , которые ведут себя неприлично в церкви, совершенно согласен с Вами. На панихиде по Пушкине у нас в Москве * присутствовали литераторши, которые тоже вели себя неприлично. Что делать, батенька! Образование не всегда в ладу с воспитанностью, а литературность тем паче… Кстати сосплетничать: секретарь О-ва любителей словесности, изображавший собою на панихиде Общество, во всё время панихиды вел оживленные разговоры и дебаты о чем-то; сама же панихида, с точки зрения «народа», ради которого она служилась, была неказистой: пели даровые певчие, служил один священник и не горели паникадила… Всё это мелочи, но слишком заметные для тех, у кого внешность играет важную роль во всем, а таких людей у нас ведь большинство…
Пахнет весной. Вам скоро ехать на Тосну * , а где я буду жить летом, мне неизвестно.
Иду спать. Кланяюсь Вашим и желаю всех благ. От толщины и большого живота у меня имеется прекрасное медицинское средство, преподанное мне Захарьиным * .
Ваш А. Чехов.
Суворину А. С., 10 февраля 1887230. А. С. СУВОРИНУ *
10 февраля 1887 г. Москва.
10 февр.
Уважаемый Алексей Сергеевич!
Вместе со своим рассказом * посылаю Вам рассказ г-жи Киселевой «Ларька-Геркулес». Авторша (помещица) прислала мне его почтой и просила пристроить его * в какой-нибудь юмор<истический> журнал, я же, прочитав, решил послать его Вам: не сгодится ли для субботника? Мне кажется, что шероховатости и женственность рассказа окупаются симпатичной темой и краткостью.
Простите, что работаю у Вас так неусердно. Весь январь я болел, ленился и писал пустяки. Целодневная напряженная возня с «домашними обстоятельствами» совсем отняла у меня энергию; чтобы не высохнуть, в конце марта уеду на юг * , в Донскую область, в Воронеж<скую> губ<ернию> и проч., где встречу весну и возобновлю в памяти то, что уже начало тускнуть. Тогда, думаю, работа пойдет живее.
Знакомые и незнакомые, преимущественно врачи и женщины, узнав, что я работаю у Вас, обращаются ко мне с просьбами протежировать им в покупке Вашего Пушкина. Лиц, одолевающих меня письмами и карточками, записано у меня ровно сорок. Я слышал, что подписка у Вас не принимается, знаю, что протекция – зло, но, не имея мужества отказывать, я почел за лучшее сообщить об этих просьбах Вам. В виде образчика посылаю подписной лист, присланный мне из клиник захарьинским ординатором * . Подобными просьбами о подписке и протекции и без меня давно уже надоела Вам публика, но я все-таки решаюсь беспокоить Вас: во-1-х, просить за других не совестно, и, во-2-х, мне кажется, что для больничных врачей, педагогов, вообще лиц, занятых от утра до вечера, всегда утомленных и не имеющих времени ожидать в магазине, посредничество и протекция являются необходимостью.
За сим, пожелав Вам всего хорошего и поблагодарив за брата, которому, судя по письмам, живется недурно, пребываю
искренно преданный
А. Чехов.
Григоровичу Д. В., 12 февраля 1887231. Д. В. ГРИГОРОВИЧУ *
12 февраля 1887 г. Москва.
12-го февр.
Уважаемый Дмитрий Васильевич!
Сейчас я прочитал «Сон Карелина» * , и меня теперь сильно занимает вопрос: насколько изображенный Вами сон есть сон? И мне кажется, что мозговая работа и общее чувство спящего человека переданы Вами и замечательно художественно и физиологически верно. Конечно, сон – явление субъективное и внутреннюю сторону его можно наблюдать только на самом себе, но так как процесс сновидения у всех людей одинаков, то, мне кажется, каждый читатель может мерить Карелина на свой собственный аршин и каждый критик поневоле должен быть субъективен. Я сужу на основании своих снов, которые часто вижу.
Прежде всего, чувство холода передано Вами замечательно тонко. Когда ночью спадает с меня одеяло, я начинаю видеть во сне громадные склизкие камни, холодную осеннюю воду, голые берега – всё это неясно, в тумане, без клочка голубого неба; в унынии и в тоске, точно заблудившийся или покинутый, я гляжу на камни и чувствую почему-то неизбежность перехода через глубокую реку; вижу я в это время маленькие буксирные пароходики, которые тащат громадные барки, плавающие бревна, плоты и проч. Всё до бесконечности сурово, уныло и сыро. Когда же я бегу от реки, то встречаю на пути обвалившиеся ворота кладбища, похороны, своих гимназических учителей… И в это время весь я проникнут тем своеобразным кошмарным холодом, какой немыслим наяву и ощущается только спящими. Он очень рельефно припоминается, когда читаешь первые страницы Карелина, а в особенности верхнюю половину 5-й страницы, где говорится о холоде и одиночестве могилы…
Мне кажется, что, родись и живи я постоянно в Петербурге, мне снились бы непременно берега Невы, Сенатская площадь, массивные фундаменты…
Ощущая во сне холод, я всякий раз вижу людей. Случайно я читал критика «Петерб<ургских> ведомостей» * , который сетует на Вас за то, что Вы вывели «почти-министра» и тем нарушили общий величавый тон рассказа. Я с ним не согласен. Нарушают тон не лица, а их характеристики, прерывающие в нескольких местах картину сна. Лица снятся, и обязательно несимпатичные. Мне, например, всегда при ощущении холода снится один благообразный и ученый протоиерей, оскорбивший мою мать, когда я был мальчиком; снятся злые, неумолимые, интригующие, злорадно улыбающиеся, пошлые, каких наяву я почти никогда не вижу. Смех в окнах вагона – характерный симптом карелинского кошмара. Когда во сне ощущаешь давление злой воли, неминуемую погибель от этой воли, то всегда приходится видеть что-нибудь вроде подобного смеха. Снятся и любимые люди, но они обыкновенно являются страдающими заодно со мною.
Когда же мое тело привыкает к холоду или кто-нибудь из домашних укрывает меня, ощущение холода, одиночества и давящей злой воли постепенно исчезает. Вместе с теплом я начинаю уже чувствовать, что как будто хожу по мягким коврам или по зелени, вижу солнце, женщин, детей…
Картины меняются постепенно, но резче, чем наяву, так что, проснувшись, трудно припомнить переходы от одной картины к другой. Эта резкость у Вас хорошо чувствуется и усиливает впечатление сна.
Сильно бросается в глаза также и одна подмеченная Вами естественность: видящие сон выражают свои душевные движения именно порывами, в резкой форме, по-детски… Это так верно! Сонные плачут и вскрикивают гораздо чаще, чем бодрствующие.
Простите, Дмитрий Васильевич, мне так понравился Ваш рассказ, что я готов исписать дюжину листов, хотя отлично знаю, что не могу сказать Вам ничего нового, хорошего и дельного. Боясь надоесть и сказать несообразность, я обуздываю себя и умолкаю. Скажу только, что Ваш рассказ кажется мне великолепным. Публика находит его «туманным», но для пишущего, смакующего каждую строку, подобные туманы прозрачнее крещенской воды. При всем моем старании в рассказе я мог уловить только два неважных пятнышка, да и то с натяжкой: 1) характеристики лиц прерывают картину сна и дают впечатление объяснительных надписей, которые в садах прибиваются к деревьям учеными садовниками и портят пейзаж; 2) в начале рассказа чувство холода несколько притупляется в читателе и входит в привычку от частого повторения слова «холод».
Больше я ничего не мог найти и сознаю, что в моем литераторском существовании, когда чувствуется постоянная потребность в освежающих образчиках, «Сон Карелина» составляет явление блестящее. Потому-то вот я не воздержался и дерзнул передать Вам частицу моих впечатлений и мыслей.
Простите за длинноту письма и примите искренние пожелания всего хорошего от преданного
А. Чехова.
Письмо к Д. В. Григоровичу от 12 февраля 1887 г. Страница чернового автографа.
Чехову Ал. П., 19 или 20 февраля 1887232. Ал. П. ЧЕХОВУ *
19 или 20 февраля 1887 г. Москва.
Голова садовая!
«Будильник» отвечал тебе в почтовом ящике * , а мне сказал, что петерб<ургский> фельетон желателен, но в более бойкой и живой форме. Так как у тебя таланта нет, то едва ли ты удовлетворишь вкусам такого литературного человека, как Левинский.
Насчет Пушкина я написал самому Суворину * . Я, Саша, генералов не боюсь. Для тебя Суворин – Иван Егорч, а для меня, для знаменитого писателя и сотрудника, он – эксплуататор, или, выражаясь языком гавриловского Александра Николаича, плантатор * ! Едва ли Суворин найдет удобным отказать мне * хотя бы даже из принципа, что протекция – зло. Я послал ему подписной лист из клиник, от ординаторов, к<ото>рым решительно некогда ждать и толкаться в магазине.
A propos: студенчество и публика страшно возмущены и негодуют. Общественное мнение оскорблено и убийством Надсона * , и кражей из издания Литературного фонда * и другими злодеяниями Суворина. Галдят всюду и возводят на Суворина небылицы. Говорят, например, что он сделал донос на одного издателя, к<ото>рый якобы выпустил Пушкина за 2 дня до срока * . Меня чуть ли не обливают презрением за сотрудничество в «Новом времени». Но никто так не шипит, как фармачевты, цестные еврейчики и прочая шволочь.
С другой же стороны, я слышал, что многие из интеллигентов собираются послать Суворину благодарственный адрес за его издательскую деятельность…
Отчего ты не опишешь своей работы? Чем ты занимаешься вечерами в редакции? *
Билибин начинает исписываться. Его скучно читать, особливо в «Пет<ербургской> газ<ете>». Не хочет понять человек, что игриво и легко можно писать не только о барышнях, блинах и фортепьянах, но даже о слезах и нуждах… Не понимает, что оригинальность автора сидит не только в стиле, но и в способе мышления, в убеждениях и проч., во всем том именно, в чем он шаблонен, как баба.
Не будь штанами и кланяйся всем своим.
Мною послан рассказ в «Н<овое> вр<емя>» * .
Прощай. Сегодня я болен.
Твой А. Чехов.
