Текст книги "После (СИ)"

Автор книги: Анна Шнайдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Арен молча обнял ее и поцеловал в макушку, как маленькую, и продолжал обнимать, согревая, пока она не перестала трястись.

– Может, не надо? – прошептала Виктория, и он засмеялся, но и смех этот обидным не был.

– Тебе будет хорошо, Вик. – Он вдруг сделал шаг ей за спину и начал расстегивать платье. – Стой, не двигайся.

Раз, два, три… десять крючков. Она ожидала, что Арен сразу снимет платье, но он не стал этого делать. Вместо этого он погладил ее по спине теплыми ладонями – медленно, тягуче, и от этих движений Виктории вдруг захотелось застонать.

Арен ласкал ее спину, плечи, шею – сначала только руками, но затем к ним присоединились и губы. И когда Виктория почувствовала первый поцелуй возле лопатки, она сдавленно охнула, задрожав, но уже не от страха. Ей захотелось, чтобы Арен прикоснулся не только к спине. Но даже говорить о таком было стыдно.

А он все медлил, все гладил и целовал, и с каждым движением, с каждым прикосновением Виктория ощущала, как быстрее колотится сердце, учащается дыхание, а внутри все сильнее и сильнее скручивается тугой и жаркий узел чего-то невероятно приятного.

Да, именно тогда все и началось. Той ночью, когда Арен, сам того не ведая, навсегда избавил Викторию от страха перед физической близостью. Она ведь так боялась! Но настал момент, когда она, не выдержав, прошептала:

– Еще… – и замолчала, не зная, как сказать о таком. Как объяснить, что хочет, чтобы он наконец снял с нее это дурацкое платье?

– Я чувствую, что тебе приятно, Вик, – произнес Арен, разворачивая ее лицом к себе. – Но раз ты просишь, сейчас будет еще приятнее.

Приятнее? Нет, это не то слово. Она просто горела от страсти и желания, пока он целовал и трогал ее, всю и везде, и не заметила никакой боли. Кровь была, и утром Виктория с изумлением рассматривала большое алое пятно на простыне. Судя по нему, ей должно было быть очень больно. Но ей не было!

– Ты убрал боль как-то… ментально? – спросила она Арена вечером следующего дня, и он покачал головой.

– Нет, Вик. Я просто хорошо тебя подготовил.

Она смутилась, и он засмеялся, этим смехом разрушив ее смущение.

Разве же это не любовь?.. Нет-нет, конечно, она очень любит Арена. И всегда любила.

Но почему, почему же тогда психотерапевт задал этот вопрос?

* * *

Попросив Хозяйственный комитет обеспечить ему связь на следующий день в девять утра, Арен перенесся к сестре. Она уже давно была в своих покоях, сидела на мягком бронзовом ковре и играла с Адель в куклы. Император поцеловал сначала племянницу, потом сестру, и сел рядом с ними.

– На, – сказала Адель, протянув ему одну из кукол – свою любимицу, светловолосую красавицу Анжелику. Правда, это имя Адель в свои год и четыре месяца выговорить не могла, называя куклу Икой. – Иай.

– Играю, – кивнул Арен и сделал вид, что ходит куклой по полу. Адель важно кивнула и отошла к игрушечным качелям, где сидели еще три куклы. Плюхнулась рядом и начала их качать, что-то напевая себе под нос.

– Как ты? – спросила Анна, глядя на него с беспокойством. – Ты хоть ел, Арен? А то я же тебя знаю…

– Ел, не волнуйся.

– Расскажи мне, что с Агатой, – попросила сестра тихо, оглядываясь на Адель – но девочка была занята и не обращала внимания на взрослых. – Я же понимаю – если она не возвращается во дворец…

– С Агатой все в порядке, она цела. Дело в абсолютном щите, в который превратилась София. Моя дочь держит его, и он не исчезает.

– Что?..

Арен кратко поведал сестре обо всем, кроме одного. О своем решении отдать Софии часть собственной жизни он говорить не стал. Ни к чему ей это знать, впрочем, как и всем остальным.

– Ох, Арен… – вздохнула Анна, покачав головой. – Это та самая Эн, с которой ты танцевал на приеме в честь Праздника перемены года?

– Да.

– Я помню ее, и от Арчибальда много слышала. Она, конечно, талантливая, но… А если не получится?

– Если не получится, мы все будем жить дальше. Так же, как живем сейчас.

Беспокойство из взгляда Анны так и не уходило.

– Виктория с ума сойдет, когда узнает.

– Демоны с ней. Она в любом случае будет ревновать и закатывать истерики. Не один повод, так другой.

– Повод? – Губы Анны искривила ироничная усмешка. – Не припомню, чтобы ей для этого был нужен повод. Она их всегда сама придумывала.

– Ани, я знаю, ты ее не любишь, – вздохнул Арен, – но…

– Как я могу ее любить? – перебила его сестра. – Все эти годы она портит тебе жизнь. Я трижды пыталась поговорить с ней, объясняла, что эмпатам нужен эмоциональный покой. Но безрезультатно. Она зациклена на себе, своих проблемах и обидах. И…

– Ани, – он прервал поток возмущений, прикоснувшись к ладони сестры, – сейчас Вик занимается с психотерапевтом, он просил меня не отталкивать ее, если она захочет поговорить. А я прошу в свою очередь тебя.

– Хорошо, – Анна поморщилась. – Сегодня она у меня, кстати, спрашивала, как я думаю, любит ли она тебя.

От удивления Арен даже онемел на секунду.

– А ты что ответила?

– Что я могла ответить? Сказала, что нет, и вообще ей лучше у тебя спросить. Вот жди теперь этот вопрос.

– Ясно, – он хмыкнул, – спасибо, что предупредила.

Когда Арен перенесся в детскую, настало как раз время для ужина, и он поел вместе с Алексом и Викторией, расспрашивая сына о прошедшем дне. Мальчик скучал по Агате с Софией и очень интересовался, когда они вернутся.

Про Агату спросила и жена, как только они с трудом, но все-таки уложили Александра спать. И во время ужина, и после, и сейчас Виктория вела себя на удивление тихо, но что она при этом чувствовала, Арен не имел понятия – он по-прежнему держал эмпатический щит, не ослабляя его ни на секунду. Опасался, что любой взрыв посторонних эмоций может поспособствовать его собственному срыву. Особенно если это будут эмоции Виктории.

– Агата вернется скоро, – ответил Арен спокойно и, подхватив жену на руки, понес к камину. – Не беспокойся. Она жива и совершенно здорова.

– Ты не хочешь, чтобы я навещала дочку, из-за того, что она эмпат? – уточнила Виктория чуть дрожащим голосом. Глаза ее уже начинали наполняться слезами, и Арен глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

В этом была вся Виктория. Не «из-за того, что я не умею контролировать свои чувства», а «из-за того, что наша дочь эмпат». Вот обязательно ей все с ног на голову перевернуть.

– Так просто будет лучше, – сказал Арен, выходя из камина в спальне жены, и медленно поставил ее на ноги. – Не волнуйся. Ты увидишь Агату совсем скоро.

– Арен… – Виктория потянулась к нему, обняла и прижалась губами к щеке. – Не уходи, пожалуйста!

Она осыпала лихорадочными поцелуями его лицо, а император сдерживался изо всех сил, чтобы не оттолкнуть ее. Неприятно было до тошноты и ломоты в висках.

Защитник, ему самому скоро психотерапевт понадобится. Ну почему он все время должен пересиливать себя, сдерживаться и чем-то жертвовать? Почему?!

– Прости. – Он осторожно отцепил руки жены от своей шеи и покачал головой, отстраняясь. – Я уйду, потому что хочу сейчас быть в другом месте.

– В каком? – спросила Виктория робко. Вспышки ревности или гнева Арен не заметил, но на всякий случай все же укрепил эмпатический щит.

– С Агатой.

– Возьми меня с собой! Это ведь и моя дочь тоже! – попросила жена. – Пожалуйста!

– Мы говорили на эту тему, Вик. Ты увидишь Агату, но позже.

Она вздохнула и опустила голову.

– Ты тоже считаешь, что я тебя не люблю, да? – И столько тоски в голосе, что Арен моментально понял – Виктория очень хочет, чтобы он ее пожалел и сказал «нет».

– Прежде, чем отвечать на этот вопрос, надо разобраться, что такое любовь, – произнес он так спокойно, как мог, хотя внутри все полыхало от ярости и раздражения. – Вик, у меня был тяжелый день, и завтра, скорее всего, будет еще тяжелее. Я понимаю, тебе хочется поговорить, особенно после первого сеанса с психотерапевтом. Но давай отложим это хотя бы ненадолго.

Она удрученно кивнула, опуская голову ниже.

– Хорошо, Арен.

Защитник, и почему он сейчас чувствует себя так, будто ребенка обидел?

– Мы обязательно поговорим с тобой, но чуть позже, – сказал император, отворачиваясь к камину. И, не выдержав, бросил перед тем, как войти в огонь: – А пока попробуй для разнообразия пожалеть не себя, а кого-нибудь другого.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Арен вновь ночевал с Агатой, обнимая дочь, но уснуть никак не получалось, и он все смотрел и смотрел сухими глазами в пространство, ощущая внутри одновременно безумное отчаяние и бесконечную надежду.

Император сказал Анне, что они будут жить дальше, даже если ничего не получится, но при этом он не представлял, как будет жить без Софии. Эти дни Арен держался только на вере в то, что его солнечное счастье вернется. Но ведь этого может и не случиться.

Что тогда?

Ничего. Все то же самое, чем он жил последние годы – беспросветная тьма, долг и нескончаемые обязанности. Останутся только дети, которых он должен будет защитить во что бы то ни стало.

Арен вздохнул и положил руку на один из сжатых кулачков Агаты, погладил ее нежную кожу, коснулся светящейся паутины абсолютного щита. София… искренний и чистый человек, его человек, которому хватило глубины собственного сердца, чтобы превратиться в чудо. Хватит ли ему сил, чтобы вернуть ее? Арен не знал, но надеялся, что бесконечное чувство, подаренное ему кем-то свыше, поможет возродить Софию. Он очень хотел, чтобы она жила.

Этой ночью император почему-то вдруг вспомнил тот день, когда умирающий отец позвал его к себе и попросил не отрекаться от престола, зная, что Арен думал на эту тему.

– Почему ты решил, что Венец выберет меня? – спросил он тогда с недоумением. – У нас с Аароном и Анной одинаковый резерв, но они старше меня, следовательно, должны быть сильнее. Венец выберет Аарона.

Отец покачал головой, глядя на него мутными черными глазами. Такая муть считалась предвестником скорой смерти.

– Венец сделал свой выбор, когда тебе было три года, Арен.

Он так удивился, что даже промолчал.

– Ты не помнишь этого, – продолжал отец. – Но я приносил вам с Аароном и Анной Венец, вы хотели посмотреть. Точнее, хотели они, а ты… Ты просто подбежал и схватил его, я даже не успел ничего сделать. Аарон попытался отнять, но артефакт обжег его.

Арен продолжал ошеломленно молчать, пытаясь выудить из собственной памяти этот эпизод. Безуспешно.

– Я уже тогда понял – Венец выбрал тебя. И я с ним согласен. Императором должен быть ты. Ты – сильнейший.

Теперь, вспоминая разговор с отцом, Арен усмехался. Да, все оказалось именно так, как он говорил – Арен почувствовал притяжение Венца, как только императора не стало. И во время Дня Альганны он ощущал сопротивление артефакта, который совершенно не желал ложиться на голову Аарона, словно обладал волей и сознанием.

«Надо было позволить Венцу опуститься на голову брата, – подумал Арен с горечью. – Скорее всего, он сжег бы Аарона без моей помощи».

Но император тогда не хотел никого убивать и надеялся, что брат остановится. Если бы он только знал…

Когда Арен все же задремал, дверь с тихим шорохом открылась, и в палату вошла Эн. Он не видел ее, но почему-то ощущал, что это именно она.

И тихо спросил, не открывая глаз:

– Почему ты не сказала на консилиуме о том, что мне нужно будет отдать часть своей жизни?

Вздох, и такое же негромкое:

– Потому что это только ваше дело. Никто, кроме меня и вас, не узнает.

– А Валлиус?

– Брайон будет на процедуре, и он, скорее всего, догадается. Но ничего не скажет.

Арен молчал несколько секунд. Хотелось что-то сказать, но что? В словах не было никакого смысла.

– Спасибо, Эн.

– Спите, – прошептала она умоляюще. – Используйте ментальную магию, если не можете уснуть. Вам нужно набраться сил. Если не получается ради себя, спите ради Агаты с Софией.

Он кивнул, и как только Эн вышла, сделал так, как она сказала – усыпил себя, погрузившись в спокойную темноту сна, где не было ни тревог, ни мыслей.

Проснувшись в шесть утра, как и всегда, император перенесся во дворец, перебрал оставленные секретарем документы и пошел будить Алекса, не захватив с собой Викторию. Он специально решил не заходить к ней, чтобы не сбивать себе настроение. Потом разберется с претензиями.

Отдав проснувшегося сына Анне и попросив сестру позавтракать вместе с Викторией, Арен вернулся в кабинет и, пока было время, быстро написал на листке бумаги план будущей речи. Без подробностей, только тезисы. Можно было бы обойтись и без этого, но император опасался, что сегодня он может что-нибудь забыть. Ему все же было слишком не по себе перед предстоящей процедурой.

Ровно в девять часов утра Арен встал возле окна и, используя браслет связи, открыл канал передачи собственной проекции для всех жителей Альганны, достигших шестнадцатилетнего возраста.

– Доброе утро всем, кто меня слышит, – сказал Арен, глядя прямо перед собой в туманную дымку ответных чар. – К сожалению, ситуация в стране в настоящее время такова, что я вынужден обратиться к гражданам.

Позавчера в центре столицы было совершено покушение на мою дочь. Я хочу выразить соболезнования всем, кто потерял в этот день своих близких. Организаторы пока не пойманы, но у меня нет никаких сомнений в том, что эти люди имеют отношение к заговору моего брата Аарона. В связи с произошедшим я прошу всех, кому известна какая-либо информация, поделиться ею с дознавателями. Даже если вы причастны к этому преступлению, в случае сотрудничества с властями вам будет даровано помилование. Остальных ждет смертная казнь. – Арен на мгновение замолчал, решив дать возможность осмыслить его слова. – Я прошу тех, кого переполняет возмущение из-за этих событий, помнить о том, ради чего я принимал закон о передаче титулов. Главной причиной был мир. Мир в нашей стране. Я не желаю никакой войны. Я не желаю, чтобы социальное неравенство, сложившееся в нашем обществе, привело к столкновениям и жертвам. Неважно, что вами движет и на какой стороне вы находитесь – если вы идете бить и убивать, вы приравниваетесь к преступникам. К тем самым, которые убили двести шесть человек мирных граждан и хотели убить мою дочь. Поэтому я прошу тех, кто уважает меня и мою политику, удержаться от каких-либо конфликтов. Проигнорировавшие мои слова будут наказаны по всей строгости закона, невзирая на наличие или отсутствие титулов. Я стою на страже мира в Альганне и прошу вас делать то же самое.

Подождав секунду, глядя в туманную дымку абсолютно черными глазами, Арен прервал связь.

Просмотрев отчет Арчибальда об уничтожении демонов Геенны, император быстро позавтракал – Эн предупреждала, что это необходимо будет сделать в день процедуры, – а затем шагнул в камин и построил пространственный лифт в коридор госпиталя.

В реанимационном отделении царила суета. Повсюду туда-сюда носились врачи и медсестры, и только охранники, находившиеся здесь сегодня на каждом шагу, сохраняли спокойствие и невозмутимые лица.

– Ваше величество… ваше величество… – шелестели приветствия со всех сторон, люди склоняли головы, но император даже не смотрел и не кивал, всем существом стремясь скорее попасть в палату к Агате и Софии. И только он собирался войти внутрь, как дверь открылась, и в коридор вышла Эн, казавшаяся бы совершенно невозмутимой, если бы не необычайная бледность лица.

– Здравствуйте, ваше величество, – сказала она слегка дрожащим голосом. – Идите внутрь. Айл Вагариус, вы пока оставайтесь здесь. Нам нужно перенести Агату в другую палату, а потом я вас приглашу. Айла Тали, прошу вас находиться в коридоре, что бы ни случилось, до тех пор, пока я или главный врач госпиталя вас не позовем.

Арен на секунду оглянулся и обнаружил за спиной очень взволнованных Вано Вагариуса и Синтию Тали. Синтия сидела на скамейке, а безопасник стоял рядом, положив руку ей на плечо, и выглядело это так просто и естественно, будто бы они уже давно знали друг друга. Он кивнул обоим и тут же, не мешкая, зашел в палату. Вслед за ним шагнула и Эн.

Агата по-прежнему лежала на койке, окруженная сияющей паутиной абсолютного щита, а Брайон Валлиус в перчатках отсоединял от нее датчики «колпака».

– Берите дочь на руки, – произнесла Эн уже более твердо. – И идите в палату четыреста десять, это напротив. Там все уже готово.

Арен молча подошел к Агате, наклонился и очень осторожно поднял ее, прижимая к себе и ощущая приятное тепло от энергетического контура Софии.

«Папа…»

– Не волнуйся, моя радость, – прошептал он, целуя и Агату, и Софию, – все будет хорошо.

Он обернулся, Эн распахнула дверь, и император вышел в коридор. Эн шмыгнула за ним, распахивая теперь уже двери палаты напротив, и махнула рукой Вано:

– Идемте.

Новая палата была просторнее и светлее, и если бы не жуткий аппарат с металлическими рычагами, издававший треск и гудение, помещение даже показалось бы уютным. Справа от выхода оказалась еще одна дверь – она была открыта, и за ней Арен заметил две застеленные койки и какие-то приборы. Он прекрасно понимал, что находящееся там предназначено уже не для Агаты и Софии, а для них с Эн.

Император опустил дочь на койку – здесь она была не менее широкой, чем в прежней палате, а от свежих простыней пахло чем-то цитрусовым, – и выпрямился, вопросительно глядя на Эн, Вано и Брайона.

Валлиус сразу подошел к трещащему аппарату и начал там что-то проверять, щелкая рычагами, а Эн села на койку рядом с Агатой и заговорила со спокойной ласковостью:

– Давай еще раз повторим, что тебе нужно делать, Агата. Твой папа сейчас по команде перехватит контур Софии, и как только он это сделает, тебе нужно будет проснуться. Если ты не сможешь сделать это сама, мы поможем, это не больно. Просыпаешься, отпускаешь контур, а потом мы с Вано осторожно вытащим тебя оттуда. Вано отнесет тебя в ту палату, где ты уже лежала, и побудет с тобой до тех пор, пока не придет папа. Вот и все. Запомнила?

Видимо, Агата ответила утвердительно, потому что Эн встала с койки и повернулась к императору и Вано.

– Айл Вагариус, мы все с вами обсуждали ранее, маленькая деталь – на столе лежат перчатки из драконьей кожи, надевайте их. Рядом с ними – халат, завернете в него Агату, как только она вылезет из контура. После того как вы занесете ее в палату, к вам зайдут заведующие терапией и реанимацией, они осмотрят девочку. Пижаму, теплые носки и тапочки вам принесут, поможете ей одеться. У Агаты будут болеть ладошки, не волнуйтесь, это нормально. – Эн вздохнула, переводя дух. – Насчет того, можно ли ей есть и что именно, вам скажут заведующие. Вроде бы все.

– Не волнуйтесь, Эн, – сказал Вагариус. – Я все понял. Справлюсь.

– Хорошо. Ваше величество… вам нужно раздеться. Желательно до нижнего белья, иначе мы не сможем поставить датчики.

Арен кивнул и молча снял с себя все, оставшись в одних трусах, положил одежду на стул, стоявший возле окна, и сел на койку рядом с дочерью.

– Сейчас поставим датчики, подождите пока.

Эн и Валлиус вдвоем быстро прикрепляли к нему металлические круглые пластинки – шипя, они присасывались к коже. Виски, шея, плечи, грудь, запястья, бедра, щиколотки… Арен их не считал. Один только раз он поднял глаза от Агаты, посмотрел на Эн – и заметил, что щеки ее из бледных стали розовыми. Император ничуть не удивился, понимая, что без одежды напоминает Эн кое о чем неприятном.

Но ему это сейчас было все равно.

– Мы ставим датчики рядом с узловыми точками вашего контура, – заговорила она вдруг, словно пытаясь отвлечь саму себя от лишних мыслей. – Так воздействие будет более эффективным. На самом деле узловых точек больше, и я специально разрабатывала схему, на какие лучше опираться, исходя из своих прежних исследований. Между ними не должно быть слишком большого расстояния, но и частить тоже не нужно – воздействовать необходимо равномерно на все тело, без перекоса в ту или иную область.

– Ясно, Эн.

– Готово, – выдохнула девушка, вновь бледнея от волнения. – Ваше величество, перехватывайте контур насчет «три» недалеко от кулачков Агаты. Вот здесь и здесь. – Арен кивнул, непроизвольно чуть выпрямляясь и сглатывая. – Раз. Два. Три!

Это было несложно. Император уже трогал контур Софии, и сейчас нужно было только изо всех сил сжать тонкую паутину, которая оказалась неожиданно податливой и упругой, словно человеческая кожа.

– Все. Агата, просыпайся и отпускай контур.

Молчание. Они вчетвером напряженно уставились девочке в лицо, и поначалу казалось, будто оно не меняется. Но потом Агата вздохнула глубже, и ресницы ее задрожали.

– Молодец, молодец! – похвалила наследницу Эн. – Давай, открывай глазки.

Медленно, вздыхая и облизывая сухие губы, Агата открыла глаза, которые сразу же заслезились.

– Отвыкла от света, – пробормотал Валлиус за спиной Арена. – Можешь зажмуриться, если тебе сложно. И разжимай пальцы на руках.

Агата застонала, морщась, лицо ее исказилось, кулаки задвигались, но пальцы разжать у нее не получалось.

– Двое суток контур держала, не удивительно, – вздохнула Эн, наклонилась и стала помогать наследнице, массируя ее кулачки и аккуратно разжимая маленькие пальчики. – Умница моя! Вот сейчас все разожмешь, потом водички попьешь, съешь что-нибудь вкусное…

– Боль-но…

Арену и самому было больно смотреть, как мучается его маленькая девочка, но он ничем не мог помочь, только тоже начать разговаривать с ней.

– Зато ты спасла Софи, моя радость. Ты держала ее, поэтому тебе больно сейчас. Ты умница, и я тобой горжусь.

Агата замерла на секунду – и наконец разжала руки.

– Отлично! – обрадовалась Эн. – Ваше величество, держите, не отпускайте.

– Я не отпущу.

– Агата, мы сейчас сделаем тебе небольшое, скажем так, отверстие для выхода возле головы. Просунешь туда макушку, а дальше мы тебя подхватим и вытащим. Совсем несложно. Брайон…

Арен с изумлением наблюдал за тем, как Эн и главный врач госпиталя осторожно раздвигают в разные стороны светящиеся нити контура и скрепляют их металлическими зажимами, чтобы не вернулись на место. Минута – и рядом с головой Агаты оказалась «дырка».

– Просовывай сюда голову, – сказала Эн, прикоснувшись ко лбу девочки и направляя ее в сторону отверстия в контуре. – Вано, помогите вытащить.

Безопасник, склонившись, сначала потянул Агату вверх, аккуратно обхватив голову в районе ушей, затем переместил ладони под плечи, и в конце концов вытащил наследницу наружу.

– Папа… – просипела Агата, пытаясь открыть слезящиеся глаза.

– Не волнуйся, моя радость, – сказал Арен тепло и спокойно, как никогда жалея сейчас, что не может обнять свою девочку. – Побудь пока с Вано, а потом и я приду.

– Софи… – Агата пыталась рассмотреть, что творится вокруг, морщилась – глаза открыть не получалось, а Вагариус в это время заворачивал наследницу в халат.

– Мы постараемся ее вернуть. Будь умницей, слушайся Вано и докторов.

– Да… папа…

– Айл Вагариус, уносите, – произнесла Эн немного нервно. Арен посмотрел ей в лицо – она вновь была очень бледной, даже слегка зеленоватой, будто ее тошнило.

Вано с Агатой на руках вышел из палаты, и на пару секунд в помещении повисла такая тишина, что треск жуткого аппарата с металлическими переключателями показался Арену оглушительным.

– Ваше величество… – Эн кашлянула. Она явно изо всех сил пыталась справиться с голосом, который дрожал и рвался, словно слишком сильно натянутая струна. – Вы все-таки хотите попробовать?

– Да, Эн, – ответил Арен со спокойной твердостью. – И Защитника ради, не тяните.

Она кивнула, отворачиваясь, и пошла к столу, где главный врач уже открывал небольшой медицинский чемодан и доставал оттуда шприц и ампулу.

– Это катализатор сознания, – сказал Валлиус, набирая в шприц мутно-зеленую жидкость. – Чтобы вы его ни в коем случае не потеряли. Вы, в отличие от Агаты, не в коме находитесь, и если отключитесь, контур выпустите. А отключиться вы можете – это нормальная реакция организма на боль. – Врач подошел ближе и, быстро найдя вену на руке императора, ввел препарат, а затем, вынув иглу, залечил ранку магией.

– Окружающее стало ярче, – заметил Арен, оглядываясь. – И как будто светлее.

– Так действует катализатор, – подтвердила Эн, подходя ближе, а Брайон, наоборот, отошел к аппарату. – Сейчас начнем. Только вам лучше лечь на койку, сидеть будет сложнее. Ложитесь вот сюда, рядом с щитом, можно на бок, лицом к контуру Софии и ко мне. Я буду рядом, следить за вашим состоянием. Если вам покажется, что вы не выдерживаете и слишком больно, скажете «стоп», и мы сразу прекратим… процедуру.

– Хорошо, – Арен медленно и аккуратно лег на койку боком, продолжая сжимать в кулаках контур Софии.

– Вам удобно? Нужно лечь как можно удобнее, так будет легче держать.

– Удобно, не волнуйся.

Не волноваться Эн явно не могла – она кусала и облизывала сухие губы, сглатывала, и глаза ее постоянно бегали туда-сюда, словно девушка проверяла, все ли они сделали правильно.

– Я включу первый уровень тока на счет «три», – произнес Валлиус, щелкнув одним из переключателей, отчего аппарат загудел. – Всего этих уровней десять. Естественно, с первым ничего не получится, в лучшем случае – с девятым-десятым. Но сразу включить высокий уровень нельзя, иначе риск потери сознания возрастет даже несмотря на катализатор. Все, готово. Ваше величество?

– Я тоже готов, – подтвердил Арен, глубоко вздыхая, словно в последний раз. Нервничал он не из-за себя, боль его не волновала. Он переживал только за Софию. Смогут ли они вернуть ее?

Только бы получилось.

– Раз… два… три…

Щелк. И через датчики, закрепленные на императоре, в его тело полилась боль. Она ощущалась, как легкое напряжение в венах и артериях – их словно чуть натянули, и не зря он сделал глубокий вдох – дышать теперь оказалось тяжеловато.

– Второй уровень.

Боль усилилась, но ненамного.

– Третий.

Заныло в висках.

– Четвертый.

В груди закололо, и Арен поморщился – неприятно, как будто кто-то иголки втыкает.

– Пятый.

Теперь в груди еще и запекло, словно иголки внезапно раскалились.

– Шестой.

Появилось напряжение в глазах, и Арен закрыл их, чтобы было легче.

– Седьмой.

Начало сводить мышцы.

– Восьмой.

– Ваше величество, вы как? – спросила Эн с беспокойством, пока император пытался сделать вдох. Мышцы сводило все сильнее, особенно в груди, и ужасно хотелось растереть ее.

– Продолжайте, – прохрипел Арен с трудом и все же вздохнул, и звук от этого вздоха получился такой, что ему самому стало не по себе.

– Девятый…

Затрещал и лопнул эмпатический щит, и это оказалось куда хуже, чем все остальное – император сразу ощутил волны ледяной тревоги от Эн и Валлиуса. Держать контур стало труднее, и Арен изо всех сил сжал кулаки, чтобы не выпустить, ни в коем случае не выпустить.

– Десятый.

Защитник! Это демонски напоминало День Альганны, когда брат направил через Венец энергию университета, чтобы убить Арена. Тогда он чувствовал такую же беспомощность, и даже больно было почти так же. Хотя… нет, тогда было больнее.

– Не получается… – прошептала Эн, и император с трудом открыл глаза. Все осталось по-прежнему – он лежал на койке, ощущая, как пот градом катится по раскаленной коже, сжимая в руках контур Софии, который находился перед ним – светящаяся паутина в форме человеческого тела.

– Выключать? – послышался голос Валлиуса от аппарата, и Арен громко и резко сказал, неизвестно, откуда взяв силы:

– Нет! Продолжайте.

– Ваше величество… – Эн, кажется, трясло, но видел он плохо – глаза заливало потом. – Дальнейшее повышение напряжения…

– Продолжайте. Это приказ.

– Эн…

– Брайон, у меня есть версия, что София вернется только в том случае, если боль будет запредельной. Абсолютный щит возникает, если опасность смертельная, вот и боль должна быть…

– Ваше величество! – Голос Валлиуса был полон возмущения, а эмоции – страха. – Вы понимаете, что…

– Я понимаю. Продолжайте. Пока ничего запредельного. Я даже могу говорить.

Эн всхлипнула.

– Вы можете говорить не потому что вам не больно, а потому что это вы, – сказала она прерывающимся голосом, и от нее к Арену вдруг пошла волна нежности – ему даже чуть легче стало. – Брайон, поставьте одиннадцатый уровень.

– Мы все тут ненормальные, – пробормотал главный врач, щелкнув переключателем, и у императора потемнело в глазах. – Одиннадцатый.

Защитник, как же колотится сердце.

– Еще, – прохрипел Арен. Чужой страх усиливался вместе с его болью, и он ощущал теперь не только сердце, но и все внутренние органы, и даже энергетический контур.

– Двенадцатый, – простонал Валлиус. – Ваше величество, вы же себя угробите!

– Сначала должен сломаться контур, – сказала Эн с отчаянием в голосе. – Смерть наступает сильно позже. Контур я вам восстановлю, если что.

– Эн!!!

– Продолжайте! – потребовал император сипло. – Ну же!

Щелк.

– Тринадцатый!

– Смотрите, – выдохнула Эн. – Арен, Арен! Смотри!

Глаза будто бы слиплись, но все же император открыл их, и от того, что он увидел, даже боль на секунду отступила.

Сила… сила в абсолютном щите начала двигаться с бешеной скоростью, и свечение увеличилось настолько, что нити контура почти слились между собой.

– Дальше! – взвизгнула Эн. – Брайон, еще!!!

– Четырнадцатый!

Арен зажмурился – свечение стало нестерпимо ярким.

– Еще, еще!!!

– Пятнадцатый!

– А-А-А-А-А-А-А!!! – заорала Эн, Валлиус громко выругался, и император тоже хотел бы заорать или выругаться, но он уже ничего не мог – ни говорить, ни ругаться, ни дышать. Все его существо заполнила боль, такая же абсолютная, каким вдруг стало свечение контура Софии – оно проникло даже сквозь зажмуренные веки, почти ослепляя, а его собственный контур начал дергаться, растрачивая силу и пытаясь сломаться сразу в нескольких местах.

Свечение погасло так же неожиданно, как и появилось, и после этого Эн завизжала еще громче, чем раньше:

– ДЕРЖИ-И-И, ДЕРЖИ-И-И ЕЁ!!!

Ее?..

Арен вздрогнул, осознав, что вместо упругих нитей контура он сжимает чьи-то ладони.

София!

– Брайон, выключайте, выключайте!!! – кричала Эн, и император понял, что она рыдает. – Скорее, скорее!!!

– Энни, успокойся, успокойся! – орал главный врач, щелкая переключателями как сумасшедший, и с каждым разом Арену становилось все легче и легче, боль уходила, оставляя онемение в теле и тяжесть в груди. – Ты беременна, не забывай об этом!

– Я помню, – девушка всхлипнула. – Ваше величество…

Арен наконец смог открыть глаза и, моргнув несколько раз – вокруг все было мутным, словно он смотрел на отражение в воде, – сосредоточиться на том, что оказалось перед ним.

София. Обнаженная. Живая.

София.

– Держите ее, не отпускайте, еще нельзя, – сказала Эн испуганно, и он кивнул, чувствуя себя таким счастливым, что даже глазам стало влажно. Но через секунду Арен понял, что это не слезы, а кровь из-за магического перенапряжения. Она же текла и из носа, и из ушей, и во рту был металлический вкус.