Текст книги "После (СИ)"
Автор книги: Анна Шнайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
Император усмехнулся этому «можете прочитать» и начал разбирать пляшущий почерк – буквы были размыты и стерты временем, а возможно, и чьими-то слезами, и понять, что за слова здесь написаны, оказалось нелегко.
«Дорогой мой сын, я оставляю тебе это письмо вдобавок к тем бумагам, которые ты должен хранить и оберегать, как зеницу ока, потому что нет на свете ничего важнее защиты страны нашей от порождений Бездны. Знаю я, что время сотрет черты моего лица из твоей памяти, забудешь ты и мой голос, и как я качала тебя на руках, когда ты маленьким был, и как играла с тобой, и как читала тебе и учила писать буквы. Может, и к лучшему – не хочу, чтобы ты себя истязал и винился, это был мой выбор – за отцом твоим последовать. Мы вместе должны были уйти, парой супружеской, это связь укрепляет. Тяжело мне было выбирать между тобой и отцом твоим, обоих я люблю безмерно, но любовь лишь пыль по сравнению с долгом.
Помни: заклинание, что я разработала, будет держаться, пока кровь наша Венцом обладает. Прервется род – падет защита. Не допусти! И пусть тебя хранит Создатель.
С любовью к тебе, Алаистер.
Анна Альго».
– Создатель… – прошептал Арен, дочитав последнюю строчку письма.
– Да-а-а, – протянула Эн, вздыхая, – я помню из курса древней истории, что раньше, до существования Альганны, люди верили во множество богов, а главным считали Создателя. Не знаю, насколько это правда, возможно, бог все-таки был один, а про множество уже потом придумали. Но то, что заклинание разработала Анна Альго – это ясно.
– Видимо, поэтому и в законе о престолонаследии указано, что император обязан быть женат или жениться в течение года после коронации, – добавил Рон, откладывая в сторону очередную бумажку. – Чтобы связь крепче была.
– Скажите мне, айл Янг, – Арен сложил руки на груди, внимательно глядя на артефактора, – при всех данных, которые нам уже известны, смогли бы вы попробовать разработать заклинание, создавшее Геенну? Возможно, это будет быстрее, чем рыться в документах.
– В принципе – да, – Рон задумчиво взъерошил шевелюру на затылке, – я могу попытаться составить несколько алгоритмов формулировок, но… во-первых, как понять, будут ли мои формулы рабочими или нет? А во-вторых, вы уверены, что это необходимо? В принципе, с самой родовой магией уже более-менее понятно…
– Что я слышу, Рон? – изумилась Эн. – Ты не хочешь разгадать тайну Геенны?!
– Хочу, – буркнул артефактор. – И разгадаю постепенно. Но на мой взгляд, это не так, чтобы очень срочно нужно. А вот объяснить аристократишкам, что они могут смело заключать браки, плодиться и размножаться – вот это нужно срочно. А Геенна подождет.
– Резонно, – согласился Арен. – Но мне, чтобы понять, какую легенду представлять народу, необходим подробный отчет от вас с Эн. Я лично до сих пор не очень понимаю, почему проснулась родовая магия у Софии. Как так получилось? Мне нужно описание принципа передачи кровных способностей, а у вас там пока пробел на пробеле.
– Пробелы, конечно, есть, но не сплошные, – возразила Эн. – Про Софию как раз все ясно. Давайте я попробую объяснить… Помните цепочку связей? Геенна – Венец – заключение брака – родная кровь – равно родовая магия. У нетитулованных магов родовой магии нет, поскольку нет связи с Геенной, что сразу разрывает цепочку. София получила эту связь благодаря тому, что мы с Брайоном пришили девушку к вам. А само по себе возвращение тела, сознания и души из контура абсолютного щита сработало как перерождение.
– Но заключения брака не было.
– А оно и не обязательно должно быть, – вмешался Рон. – Обязательно – включение в род, признание связи с родной кровью, а это далеко не один магический ритуал. То, что Вано Вагариус дал кровь для связных игл, стало его признанием родства.
– И мать кровь дала, – продолжила Эн, – это связь укрепило. Бумажки бумажками, на них может быть написано и София Тали. Главное, что перед Геенной подтвердилось ее родство с Вагариусами.
– Ну хорошо, – кивнул император, – это я вроде бы понял. А теперь мне хотелось бы понять, можно ли сделать так, чтобы родовая магия передавалась бастардам без заключения брака. Вы ведь только что сказали, айл Янг, что брак не обязателен.
– Угу. Признавать родство можно не только посредством брака, но обязательно до рождения ребенка, потому что после рождения уже ничего невозможно изменить. А вот если, допустим, аристократишка, обрюхативший девушку, привел бы ее в храм Защитника, перед огнем Геенны признал бы ребенка своим, а после опустил бы в пламя какой-либо предмет и отдал девушке – я полагаю, это сработало бы, как принятие в род, и связало бы рожденного младенца с Геенной.
– Но это теория, непроверенная практикой, – хмыкнула Эн, и Арен невольно поморщился. Если бы хоть кто-то из его предшественников разрешил аристократам признавать бастардов через храм без заключения брака, никакой проблемы давно бы не было. Но нет – аристократия так боялась потери своей исключительности – ведь бастарды-то все как один рождались без родовой магии, – что собственному незаконному отпрыску можно было назначить только отличное содержание, признать его наследником состояния и вообще всячески обеспечивать, но не передать фамилию. Бред, многовековая дурь, которая чуть в гражданскую войну не вылилась!
– Мне интересно, до какого колена это работает… – пробормотал Рон, и Арен, оставив досаду на прежних императоров позади, уточнил:
– Вы о чем?
– О себе, допустим, – фыркнул Янг. – И своих детях. Сейчас, конечно, крайне сложно установить, какой именно род повлиял на мой магический дар – бастардом был не я, а мой дед, но он родился не магом, – однако если я найду своих родственников-аристократов, есть ли шанс, что мой ребенок будет обладать кровной магией?
– Вот уж не знаю, – пожал плечами Арен. – Но этот вопрос крайне просто решить, если вы женитесь на аристократке.
Рона передернуло, и Эн расхохоталась, да так заливисто, что император тоже улыбнулся.
– Ни за что в жизни! – почти рявкнул артефактор, протестующе помотав головой.
* * *
София немного ругала себя за малодушие, потому что на самом деле она обрадовалась, когда Арен не разрешил Виктории и детям уйти из дворца вместе с ней. Иначе она была бы вынуждена полдня стараться держать лицо, а так хоть смогла расслабиться и провела отличный вечер с мамой, сестрами и Вано. Мама, правда, была слегка не в духе – оказалось, что Вагариус накануне осторожно заговорил с Синтией на тему переезда в его дом, и это вызвало волну негодования и протестов. Вано сник, но, судя по блеску в глазах, сдаваться не собирался. А София решила во все это не вмешиваться и предоставить возможность своим матери и деду самим разбираться и принимать решение.
Вернувшись во дворец ближе к ночи, она села за рисование, и с помощью быстрых движений простого карандаша на листке бумаги появлялись родные лица – улыбающиеся Вано, Синтия, Элиза и Рози, – а затем – мордашки Агаты и Александра, и наконец – руки Арена.
Она уже не первый раз рисовала его руки, которые ей безумно нравились – впрочем, в Арене Софии нравилось абсолютно все, но руки особенно. Сильные и в то же время нежные, крепкие и надежные, с длинными подвижными пальцами и маленькой родинкой возле большого пальца на правой ладони…
София так замечталась и зарисовалась, что вспыхнувшего в камине огня даже не заметила. И когда эти самые руки, которые она рисовала, обняли ее, замерла от неожиданности и через секунду засмеялась, ощутив горячие губы Арена на своей шее.
– Ты пришел!..
– Да, счастье мое, – ответил он, улыбаясь, – сегодня я твой. Это чьи ты руки рисуешь?
– Ты не узнаешь? Это же твои руки.
– Серьезно? – Арен присмотрелся и хмыкнул. – Да, теперь узнал.
– И вот, – София перелистнула альбом, – еще тут эскизы…
Император с удовольствием разглядывал рисунки, поглаживая девушку по плечам и спине, и от него к Софии шли волны покоя. Как замечательно, что он больше не переживает!
– Насчет моего запрета, Софи…
– Я поняла, почему ты не разрешил, не беспокойся.
– Я знаю, что ты поняла. – Арен ласково потерся носом о ее щеку. – Ты всегда все понимаешь, мое счастье. Поговори с мамой и Вано, пусть выберут день. И возможно, лучше не в гости, а на море отправиться. Я думаю, эта перспектива обрадует и Агату с Александром, и твоих сестер. Но не переусердствуй, пожалуйста, тебе тоже нужно отдыхать.
– И тебе.
Он усмехнулся и, подняв Софию на руки, понес к постели. Сел и, усадив девушку к себе на колени, произнес:
– Помнишь, я говорил, что все мои родственники-эмпаты с недавних пор ощущают твои эмоции менее четко? Все, кроме Агаты.
– Да, помню. – София подняла руки и начала расстегивать рубашку Арена.
– Я сегодня спросил у Эн, отчего так получилось, и ответ оказался очевидным. «Потому что ваша аньян отдала Агате свою жизнь».
– Ясно. – София вздохнула, думая о том, как бы намекнуть Арену, чего ей сейчас хочется. – Вроде как я принадлежу вам обоим, поэтому вы оба меня слышите нормально, а другие слышат будто через подушку. – Она, достигнув последней пуговицы, запустила ладонь под ткань, погладила грудь и твердый живот и улыбнулась, когда император вспыхнул пламенем. – Арен…
– Что? – он лукаво поднял брови. Губы его дрожали.
– М-м-м… Ну…
– Будем спать, да? – И голос невинный. – Ты же устала? И я устал.
София фыркнула и попыталась встать с его колен, но он не дал, крепче прижав к себе.
– Ты же устал, – передразнила она его и тихо охнула, когда Арен опустил ее на постель и лег сверху, задрав ей юбку.
– Ничего, Софи, – усмехнулся он, склоняясь к ее губам. – Я найду силы.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Пробуждение Геенны всегда похоже на взрыв, особенно когда оно случается ночью, что происходит чаще, нежели днем. Но взрыв не снаружи, а изнутри – все органы внезапно сжимаются, а затем разжимаются, и ни о каком сне не может быть и речи.
Арен сел на постели и потер кончиками пальцев занывшие веки. Защитник, он и раньше понимал, что в этот раз пробуждение будет мощнее, чем в предыдущий, но насколько, стало понятно лишь сейчас.
– Что это? – простонала София, тоже садясь, и уткнулась лбом Арену в спину. – Меня как будто только что вырвало…
– Это Геенна, – ответил император кратко. – Скорее всего, ты почувствовала не только мои эмоции, но и ее пробуждение.
– Из-за того, что я к тебе пришита?
– Вероятно. Это сейчас пройдет, так остро только в первые полчаса, не дольше.
София обняла Арена обеими руками, тихо вздохнула и сказала:
– Арчибальд вчера приходил, играл с Агатой и Алексом, и я подумала… Арен, почему он? Ты ведь любишь его. Неужели не боишься?
– Люблю, – подтвердил он спокойно, перехватил руки девушки и, повернувшись к ней лицом, продолжил: – И боюсь. Но любовь – это прежде всего свобода, Софи. Я никогда не заставлял Арчи становиться охранителем, он сам это выбрал, и я не собираюсь лишать его этого права только потому что беспокоюсь.
– Сам… – протянула София. – Тогда я понимаю.
– Ты думала, это приказ? – удивился Арен. – Нет. Арчи, так же, как и я, учился на охранителя. Но ему повезло больше. – Император усмехнулся, вспомнив ощущение разбитой мечты в тот миг, когда на него опустился Венец. – Он может позволить себе заниматься тем, что выбрал сам, а не тем, что само свалилось на голову, и это благо, Софи, несмотря на риск.
Она улыбнулась и погладила его по щеке.
– Я уже говорила, что люблю тебя?
Арен засмеялся и легко поцеловал ее в губы.
Чуть позже, когда София уже уснула, на браслет связи пришел отчет от Арчибальда.
«Пространственные координаты… размер квадрата около 3 километров… Демоны класса А, огненного вида, очень много».
Что ж, раз «очень много» – значит, на севере сейчас очень горячо, и брату не до отчетов. Но то, что Арчи смог определить класс и вид демонов – это хорошо, значит, нечто подобное уже было, и как их уничтожить, в целом известно. Проблема может быть лишь в количестве, но в любом случае брат знает, что делать.
Арен вновь лег рядом с Софией, закрыл глаза и тут же провалился в сон, не обращая внимание на тяжесть в сердце, появляющуюся каждый раз после пробуждения Геенны и давно ставшую привычкой.
* * *
Домашним заданием Силвана в этот раз стало нечто настолько интересное, что Виктория не сразу поняла, как к этому подойти.
– Нарисуйте себя, – попросил психотерапевт, прежде чем уйти, назначив следующую встречу на вторник. – Себя до и после начала нашей с вами терапии. А во время сеанса обсудим, что получилось.
– Я не очень хорошо рисую, – пробормотала Виктория, вспоминая уроки рисования с Софией.
– Ваше величество, это не художественное задание, а психологическое. Вы можете использовать только пятна краски, или карандашную штриховку – что угодно. Я не требую портретной достоверности, я хочу увидеть ваше эмоциональное состояние до и после.
– То есть, я могу взять лист бумаги и просто заляпать его краской? – развеселилась Виктория, внезапно вспомнив одну из последних выставок, куда она приезжала с официальным визитом. Там было немало подобных пятнообразных картин, которые казались императрице просто испачканными краской холстами, но выразить свое настоящее мнение Виктория не могла. Секретарь Арена, составлявшая расписание и для нее, приносила еще и указания, что именно она должна говорить. Не всегда Виктория с этим справлялась, но до откровенных скандалов не доходило, и после каждой ее оплошности Арен повторял: «Вик, дипломатия – это не искусство, а наука. Помни об этом и говори только то, что требуется, даже если ты с этим не согласна. Свое несогласие можешь выражать мне, но больше никому».
Хоть в этом она почти не подводила мужа…
– Да, можете взять и заляпать, – подтвердил Силван, улыбнувшись в ответ. – Но помните, в чем смысл – вы рисуете себя до и после начала терапии, а не просто цветовые пятна.
– Хорошо, я попробую.
Виктория занималась портретом «до» накануне вечером, после ухода Арена, но успехов не достигла. Пока рисовала, ей казалось, что все хорошо, но стоило только закончить портрет, и Виктория понимала – нет, это вообще не она. Ни до, ни после. Не она, и все!
Мешали сосредоточиться на задании психотерапевта и другие настойчивые и навязчивые мысли, которые напоминали Виктории себя прежнюю. «Я не разрешаю… потому что Софии надо отдыхать от работы», – написал Арен в ответ на просьбу сходить в гости к их аньян, и с одной стороны это было справедливо, а с другой… почему он поставил интересы Софии выше желаний собственных детей? Неужели все-таки…
Виктория, закусив губу одновременно от досады на себя и понимания, что в этих рассуждениях может быть доля истины, вспоминала и другие моменты, которые ее недавно смущали: ласковые и обеспокоенные взгляды Софии, направленные на Арена, его улыбку в ответ, их уважительное взаимопонимание. Виктория редко видела мужа и Софию рядом, но когда видела, сердце ее невольно сжималось, если она замечала между ними то, что казалось ей похожим на нежность. Это вполне могла быть и нежность, но она ведь не преступление, да и вообще – разве София не заслуживает хорошего отношения к себе?..
Хорошего – да, заслуживает, но у Виктории было ощущение, что Арен относится к их аньян не просто хорошо, а… очень-очень хорошо. Трепетно. С огромной теплотой. В общем, с любовью.
Может, ей все-таки кажется? Или нет? Как же это трудно – анализировать чувства, и свои-то нелегко, а чужие особенно. Конечно, Арен хорошо относится к Софии, а она – к нему, но есть ли там что-то большее? То, о чем мечтает сама Виктория?..
«Я хочу, чтобы муж меня любил». Силван, когда они обсуждали ее список желаний, попросил отметить, какие из них исполнимы, а какие нет, и если желание исполнимо, то что можно сделать, чтобы оно исполнилось?
Обсудить все они не успели, застопорившись на первом и самом главном желании.
– Что можно сделать, чтобы оно исполнилось? – удивленно повторила Виктория, глядя на надпись на листке бумаги. – А… кому? Мне?
– Да, вам.
«Я хочу, чтобы муж меня любил».
Она нахмурилась, перекатывая в сознании эту мысль, и молчала. И когда прошла минута, Силван мягко сказал:
– Я не прошу у вас план действий. Ответьте на вопрос – можете ли вы что-то сделать, чтобы муж вас любил? Или нет?
– Наверное, могу, – вздохнула Виктория, поднимая голову и глядя на психотерапевта с неуверенностью. – Вести себя нормально, не скандалить, проявлять сочувствие и понимание. Правда, мне кажется, что к любви это не имеет отношения.
– Почему вы так думаете?
– Ну любовь ведь не растение, которое можно просто полить смесью удобрений – и оно вырастет. Если в земле пусто, сколько ее ни поливай – ничего не получится. Арен… – Она на секунду вспыхнула одновременно от стыда и смущения, а после призналась: – Да, он не любит меня. Вы можете не верить, считать это блажью, но это правда. И мне кажется, даже если я стану сейчас идеальной женой, это не поможет, потому что любить не заставишь.
– Я не считаю блажью ничего из того, что вы говорите, – произнес Силван спокойно. – Я работаю с вами и с тем, что вас тревожит, что важно для вас. Если для вас что-то важно – мы будем это обсуждать и рассматривать. Даже в том случае, – он ободряюще улыбнулся ей, – если это чувства императора.
Силван верно понял – Виктории было безумно сложно и неловко говорить обо всем, что касалось Арена, но именно он волновал ее больше всего, на нем замыкались все ее рассуждения и проблемы.
И сейчас, вспоминая этот разговор, Виктория грустно улыбалась, понимая – вполне возможно, то, о чем она мечтала и мечтает, получила София. А возможно, она ошибается, и ничего там нет, кроме обычной теплой симпатии, а в ней говорит застарелая ревность. Но как это проверить? Спрашивать Арена бесполезно и даже вредно, а София… она ведь все равно не скажет правду.
Остается только наблюдать.
* * *
Второй отчет Арчибальда, в котором он писал, что вызвал подкрепление из-за огромного количества демонов и человеческих потерь, поступил около семи утра, когда Арен уже перебирал документы в своем кабинете. Ситуация действительно была тяжелой, и Арчи сообщил, что отправляется к Геенне сам, а связь с императором будет поддерживать его заместитель. Это было разумно, брат всегда делал так, чтобы минимизировать потери – его сила и умения на поле боя были незаменимы, – но у Арена каждый раз после подобных отчетов что-то саднило в груди, скреблось, как котенок в закрытую дверь. Наверное, это был страх.
Сразу после завтрака, когда Виктория отправилась в оранжерею, а в детскую уже пришла София, секретарь сообщила императору, что его и Агату ждет Вольф Ассиус и несколько его сотрудников.
– Да, точно, интервью, – пробормотал Арен, понимая, что за тревогами об Арчибальде умудрился забыть о задании, которое он давал мужу сестры. – Софи, останься с Алексом, а мы с Агатой ненадолго отлучимся.
Она кивнула, кольнув его тревогой, а Алекс уже вопил:
– А я-а-а-а?!
– Тебе там будет скучно, моя радость, – улыбнулся Арен, потрепав сына по волосам. – Лучше займитесь с Софи чем-нибудь интересным.
– Без Агаты все не интелесно! – заявил ребенок, надувшись. – Я хочу с вами! – В этот момент София наклонилась к уху наследника, что-то прошептала, и лицо Александра заинтересованно вытянулось. – Да-а-а?!
– Ага, – серьезно кивнула маленькая аньян и, подняв голову, подмигнула Агате с Ареном. – Идите-идите. Мы тут без вас справимся.
Император хмыкнул и, подхватив дочь на руки, понес к камину.
– Потом расскажете! – крикнула Агата перед тем, как они скрылись в огне.
* * *
Наследницы не было около получаса, но сразу после прихода Агату вновь забрали – теперь уже на ее обычные уроки. София с Алексом тоже сели за занятия по окружающему миру – и мальчик, обожавший животных, некоторое время с удовольствием слушал про них, выполнял задания и смотрел на небольшие иллюзии, которые создавала София по примеру императора.
Потом они играли в железную дорогу – Александр деловито заполнял вагоны разными «товарами» – и когда ребенок уже начал скучать и канючить «когда-а-а велнется Агата-а-а», она как раз вернулась – и все сразу вновь стало хорошо. А после обеда, на который у императора получилось вырваться к радости Софии, стало еще лучше, потому что они все, вместе с присоединившимися к ним Викторией и Анастасией, начали репетировать постановку спектакля. И дети, и императрица с принцессой были в восторге, с радостью читали текст по ролям, хихикая в смешных местах, но наибольший восторг вызвало придумывание костюмов, особенно – костюма ежика для Алекса.
– Может, попросить тетю Анну сшить что-нибудь? – неуверенно предложила Анастасия.
– Тогда сюрприза не будет! – возразила Агата, с надеждой глядя на Софию. – А мы можем сделать сами?
– Конечно, – подтвердила она. – Все костюмы сами сделаем с вами из бумаги или ткани. Чтобы уж точно был сюрприз. И чур, не болтать! – София пригрозила пальцем детям, и они засмеялись, по своему обыкновению сразу начав прыгать от радости.
Ближе к вечеру ей показалось, что Агата плохо себя чувствует – она вдруг стала зевать и чесать глаза, будто хотела спать, но на все вопросы девочка только отмахивалась:
– Это меня айл Братиус сегодня просто утомил своей математикой! Скукота!
Около шести София освободилась и отправилась в город, к маме, сестрам и Вагариусу, думая о том, что, возможно, стоит остаться сегодня на ночь дома, все равно ведь Арен не сможет прийти. Он ничего не говорил по этому поводу, но София понимала и так: это было бы слишком часто.
Сегодня он должен остаться с Викторией.
* * *
Гектор зашел к Арену ближе к вечеру, после того как император провел несколько часов сначала с Дипломатическим комитетом, а потом с Торговым, и попросил у Адны чаю, желая хоть десять минут посидеть в одиночестве перед тем, как возвращаться в детскую. Его желание побыть одному вообще часто заканчивалось полнейшим фиаско – обязательно кто-нибудь либо пытался связаться по браслету, либо приходил на аудиенцию.
– Рассказывай, – вздохнул Арен, кивая Гектору на диван. – Чай будешь?
– Чай… – Дайд задумчиво почесал подбородок. – Пожалуй. Может, хоть аппетит перебьет…
– Скоро ужин. Если хочешь, присоединяйся, – предложил император, но дознаватель покачал головой.
– Не стоит.
Арен с удивлением смотрел на помрачневшего Гектора, не понимая, в чем дело. Он бы подумал, что отказ связан с его императорством, но это было глупо – слишком уж давно Арен был знаком с Дайдом, поэтому понимал, что титулованность не может быть причиной.
– Я не приглашал тебя раньше из-за Виктории, – сказал Арен, снимая эмпатический щит и невольно удивляясь, потому что Гектору было неловко. – Эта ее нетерпимость к не-аристократам могла вылиться в истерику, но сейчас все неплохо.
– Я понимаю, – буркнул Дайд. Смущение его усиливалось. – Но все же не стоит. Я поем дома или в комитете.
Арен чуть нахмурился.
– Гектор, если бы ты с этого начал и не так сильно переживал, я бы ничего больше не спрашивал. Но теперь мне любопытно. В чем дело? Объяснись.
Дознаватель устало вздохнул, закатив глаза.
– Да ничего страшного. Я просто не хотел вам говорить, это все неважно. Мне лучше поменьше контактировать с ее высочеством Анастасией.
– Что? – Арен поднял брови, не уверенный, что верно понял услышанное.
– У ее высочества есть на мой счет романтические представления, – пробурчал Гектор, сцепив руки на коленях перед собой. – Я не желаю их подпитывать.
Император не выдержал и засмеялся, но поперхнулся смешком, заметив хмурый взгляд Дайда.
– Стараешься избегать мою племянницу, в общем, – фыркнул Арен весело. – Она тебе не нравится?
– Ее высочество прекрасная девушка, – произнес дознаватель сдержанно. – И будет кому-нибудь прекрасной женой.
– Это был вопрос, Гектор.
– Я понимаю. Просто не хочу озвучивать обидные ответы.
Арен кивнул.
– Что ж, я это учту. А теперь давай-ка к делу…
Император проговорил с Дайдом не более получаса – новостей было немного, и информация касалась в основном расследований, связанных с театром, а еще – с шаманом, учившим Аарона. Гектор просмотрел часть документации, касающейся того периода, когда старший брат Арена был подростком, и теперь пытался понять, когда и где Аарон познакомился с шаманом.
– Его высочество не мог учить какой-то дилетант, а значит – в то время и в тех местах он должен был практиковать свое шаманство, где-то жить, на что-то существовать и быть с кем-то знакомым.
– А что насчет поселка, который ты увидел в шаре?
– Мои видения или карты Ив – не доказательство, – покачал головой Гектор. – Я отправил туда агента для получения информации и выяснилось, что шаманов в этом Тиле двое – это если мужчин, еще девушка есть. Я хочу собрать как можно больше сведений о прошлом Аарона и в целом о шаманстве прежде, чем что-либо предъявлять кому-то из этих людей.
– А если арестовать и устроить очную ставку со мной?
Дайд усмехнулся.
– Однажды этот человек уже солгал, глядя вам в глаза. Что мешает ему сделать это еще раз?
За ужином Арен заметил, что Агата выглядит вялой, и встревожился – у всех Альго было отменное здоровье, и недомогания были связаны в основном с чем-то магическим.
– Все хорошо, пап! – ответила дочь упрямо. – Я просто устала от математики. Давай у меня ее завтра не будет?
– А-а-а, – протянул он, рассматривая Агату в магическом спектре. Все было в порядке. – Что ж, раз такой разговор, значит, у тебя все и правда хорошо. И математике быть.
– Ну па-а-ап…
«Возможно, дело в эмпатии», – подумал Арен, вспоминая себя в этом возрасте. Пробуждение эмпатического дара могло сопровождаться недомоганиями, особенно если малолетний эмпат пренебрегал щитами и напитывался чужими эмоциями до расшатывания собственных. Видимо, это с Агатой и произошло. Надо будет вновь прочитать ей лекцию об эмпатии, но это уже утром – сейчас дочь слишком хотела спать, пришлось укладывать их с Алексом пораньше.
– Я опять отлучусь, – сказал Арен, быстро глянув на браслет связи. – На час-полтора, Вик. Потом вернусь к тебе.
Жена просияла так, что императору на мгновение даже стыдно стало за собственное равнодушие – он-то никакой радости по этому поводу не испытывал. Но Арен заставил себя улыбнуться в ответ, поцеловал Викторию в щеку, зашел в камин – и через полминуты уже выходил из огня в своем кабинете.
– Ваше величество! – воскликнул выглянувший из секретной комнаты Рон. Он выглядел взъерошенным и взволнованным. – Хорошо, что вы пришли раньше. Идите сюда скорее!
– Что-то нашли? – поинтересовался Арен, быстро пересекая кабинет. Ждали они его, что ли? Раз даже перенос караулили.
– Да. Наконец-то!
На столе лежала большая папка из плотного темно-бежевого картона – завязки были развязаны, обнажая содержимое из множества листков бумаги, исписанных или изрисованных чем-либо.
– Это полное описание формулы заклинания, создавшего Геенну, – сказала Эн, не поднимая глаз от одного из документов. – Нам повезло – на папке не было охранных чар, поэтому мы смогли ее открыть. Каждый листок пронумерован, зачарован от внешних воздействий и на каждом стоит личная печать той самой Анны Альго.
– Вы успели хоть что-то просмотреть? – спросил Арен, наблюдая за Роном, который сразу бросился к папке и принялся перебирать лежащие в ней листки.
– Да, конечно, – кивнул артефактор, не прерывая своего занятия. – Еще не все, но многое.
– Тогда рассказывайте.
– Эн, – к удивлению императора, Янг похлопал девушку по плечу, – давай, может, лучше ты? А то я слишком волнуюсь.
– Ладно, – она хмыкнула, откладывая в сторону документ, который рассматривала, и взглянула на Арена. Глаза ее были серьезными и почему-то немного печальными. – Их было пять тысяч четыреста пятьдесят два человека – по четверо из каждого рода. Все имена здесь есть, – она указала на папку, – и не только имена. Возраст, уровень дара. Так же, как Анна Альго пошла на это вместе со своим мужем, остальные тоже… погибали парами.
– Прежние фамилии, кстати, указываются, они действительно были изменены, – продолжал Рон. – И прежде чем… в общем, все маги совершили ритуал, который Анна Альго назвала ритуалом создания рода. Это был ритуал передачи новой фамилии, записанной на Венце, путем вживления под кожу двоих наследников каждого рода кровных связных артефактов. По типу связных игл.
– Наследниками были только мальчики?
– Нет, мальчик и девочка, – ответил Янг. – Не удивляйтесь, это все было сделано для того, чтобы связь шла по принципу парности. На самом деле наследниками рода и носителями родовой магии были, конечно, не только владельцы артефактов, а вообще все родственники. Однако, судя по тому, что я просмотрел и прочел, ни о какой родовой магии в то время речи не шло.
– Мы не нашли в документах подтверждения, что заклинания наносились на Венец с учетом передачи именно этих свойств крови будущим поколениям, – подтвердила Эн. – Они были нужны для другого, а это… что-то вроде побочного эффекта, видимо. Мы еще посмотрим бумаги, но скорее всего, Анна Альго не учла этот момент.
– Ты сказала, что они были нужны для другого, – произнес Арен, наклоняясь, и прикоснулся к одному из листков. – Я имею в виду заклинания. Для чего?
Бумага на ощупь была как новая, и только по чуть желтоватому цвету становилось понятно, что ей уже очень много лет.
Эн молчала, и император поднял голову и посмотрел на нее. Она морщилась и кривила губы.
– Это было не очень приятно читать, – сказал Рон тихо и протянул Арену несколько листков. – Вот, здесь она объясняет принцип действия того, что придумала. Вечный живой щит.
– Живой?
Император посмотрел на то, что отдал ему Янг. Строчки перед глазами отчего-то плясали, виски сдавило, как тогда, после гибели Софии, но Арен все-таки разобрал слова.
«Пока Альго носят Венец, мы не умрем, вечно будем гореть, не сгорая, не давая Бездне шириться и защищая своих потомков от ее порождений. Мы станем живым щитом, стеной между жизнью и смертью, и никогда не умрем, пока горит огонь наших душ».
Мурашки бежали по телу, и хотелось то ли выругаться, то ли выпить.
– Они читали эти заклинания все одновременно. Выбирали сами, то, что им хотелось, что угодно, главным условием была краткость и простота формулы, которую Анна записала на Венец. Эти формулы нужны были только для связи, для связи между родами, чтобы им было за что цепляться, и связь эта была как можно крепче. Они прочли эти заклинания, а потом совершили ритуальное самопожертвование – все вместе, одновременно, сожгли самих себя. Этот огонь мы и видим до сих пор.
Арен так и не понял, кто из них сказал это, Рон или Эн, да и неважно – он просто уперся кулаками в стол, глубоко дыша и пытаясь успокоить бешеный стук сердца.
Конечно, они и раньше предполагали, что Геенна – множество абсолютных энергетических щитов, но что это значит по-настоящему, до императора дошло только сейчас.
