Текст книги "После (СИ)"
Автор книги: Анна Шнайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
– Ясно.
Вагариус по-прежнему выглядел мрачным, как грозовая туча, и София примирительно сказала:
– Я надеюсь, что ты тоже пойдешь со мной.
– Куда? Во дворец?
– Нет. Домой.
Мрачность рассеивалась, сменяясь удивлением и радостью.
– Я не обсуждал это с Синтией.
– Мама не будет против, я знаю. Пойдешь?
– Конечно, – ответил Вано, улыбнувшись, и лицо его посветлело.
* * *
Перед совещанием с Судебным комитетом Арен встретился с начальником дворцовой охраны – нужно было предупредить его об исключении из правил по иллюзорным амулетам для Софии.
С понедельника ношение таких амулетов в пределах дворцовой территории было запрещено, и скорее всего, если бы не случившееся в субботу, слуги бы возмущались. Но произошедшее наполнило их пониманием, и с момента вступления в силу приказа императора никто не пожаловался ни дворцовому управляющему, ни начальнику охраны.
Ральфа Рильо Арен за эти дни практически не видел, только читал его отчеты по браслету связи. Рильо, уязвленный тем, что брешь в охранной системе дворца была обнаружена уже после его назначения на пост, стремился заткнуть все дыры даже там, где их не имелось. Арен не возражал. Кроме поддельных иллюзорных амулетов братец мог оставить что-нибудь еще не менее неприятное, хоть бомбу с часовым механизмом. Так что все начинания Ральфа Арен только одобрял.
– Я хочу предупредить вас, ваше величество, – сказал Рильо после того, как император сообщил ему про иллюзорный амулет Софии. – Во дворце никто, в том числе и я, не знает точно, что случилось в субботу. Но многие помнят, что с ее высочеством должна была поехать аньян. Служащие дворца считают Софию Тали погибшей, я и сам так думал, пока вы мне сейчас про иллюзорный амулет не сказали. Я очень удивился. И остальные удивятся. – Арен согласно наклонил голову, и Ральф продолжил: – Какой легенды мы должны придерживаться? Я понимаю, из дворца ничего вынести невозможно, но и в его пределах лишние разговоры ни к чему.
Да, все верно. И об этом он вчера после бессонной ночи тоже не подумал, только попросил Гектора закрыть Софию амулетом.
– Моя аньян покинула магмобиль сразу после того, как он выехал с дворцовой территории, и отправилась к себе домой из-за срочной просьбы матери. Я дал свое разрешение.
– А если ее будут спрашивать, что случилось дома?
– София ответит: «Это личное».
– Все равно будут слухи, ваше величество. – Ральф скептически поджал губы. – Особенно если учесть то, что написали в «Золотом орле» про абсолютный щит, защитивший наследницу.
– Абсолютный щит – невозвратное заклинание. А София вернулась.
– Чудо. Которое сотворили вы, как потомок Защитника.
Арен поднял брови, и Рильо пояснил:
– Я думаю, такой вариант обязательно будет гулять среди прислуги. Еще и неземную любовь приплетут.
«И будут правы», – подумал император, усмехнувшись, но вслух сказал лишь:
– Не страшно. Пусть болтают, в пределах дворца можно. Поболтают и забудут через месяц.
После разговора с Ральфом Арен до обеда проводил совещание с Судебным комитетом, и на обед вырвался с огромным трудом. В другой день он бы не ходил, быстро перекусив в кабинете, но очень хотелось увидеть Агату с Алексом.
Дети ждали Софию и вновь спрашивали о ней, и император обещал, что вечером он ее обязательно приведет, а пока надо подождать. На всякий случай проверил чувства Виктории, сняв щит, и убедился, что она не злится и не ревнует. Надо бы поговорить с ней насчет поездок на море, но для этого Арену нужно было время, а сейчас его уже ждал Гектор Дайд, и после него – сотрудники Финансового комитета.
Дознаватель, уставший и взмыленный, как обычно, да и знавший, каким тяжелым днем у императора всегда была среда, доложил обо всем быстро и четко.
– На одном из охранников Императорского театра мы нашли следы ментального воздействия. Не кровного, обычного. Он из тех, кто имел доступ к архиву со всеми ключами от какой-либо собственности театра. Мы его хорошенько допросили – он пустышка, ничего не знает и не помнит. Дал согласие на запись и просматривание воспоминаний на кристалле памяти, но это ничего не принесло. Ключ он не передавал никому в руки, а просто оставил в условленном месте.
– Ясно. Что дальше планируешь делать?
– Искать связь между последователями вашего брата и Императорским театром. Не может быть, чтобы он был выбран по случайному принципу, должна быть связь, свой человек среди служащих. Подобный факт – не то, что можно сдать дознавателям, бросить, как кость собаке, чтобы грызла и не отвлекалась. Это промашка. Должны быть еще.
– Возможно, только одна промашка и будет.
– Нет, ваше величество. – Улыбка Гектора стала хищной, как у змеи. – Это цепочка. Одна ошибка тянет за собой вторую, вторая – третью, и так далее. Достаточно одной мелочи, чтобы погубить все дело. Нам сейчас необходимо понять, куда именно смотреть, в какую сторону.
– Хорошо, копайся, – кивнул Арен, глядя на часы на браслете связи. – Завтра доложишь подробнее.
Финансовый комитет, к сотрудникам которого император отправился после встречи с Гектором, выпил из него всю кровь и высосал все мозги, и к шести часам вечера, когда совещание наконец закончилось, Арен опять начал ощущать себя старой мочалкой. Но все-таки не до такой степени, как накануне.
Настало время идти за Софией, и император, предупредив по браслету ее и Вагариуса, шагнул в камин.
* * *
Время после выписки пролетело незаметно, потому что было наполнено исключительно радостными эмоциями. София вернулась домой, к маме и сестрам, в сопровождении Вагариуса, и до самого вечера наслаждалась бездельем. Синтия с утра, пока дочери готовили выписку, приготовила целый стол разных вкусностей, и София с Вано первым делом пообедали. Безопасник так нахваливал стряпню ее мамы, что Синтия смущалась и краснела, будто маленькая девочка, но София видела – ей приятно, и радовалась. Она очень хотела, чтобы они подружились, точнее, даже породнились – ведь Вано нужна семья.
– Я думал кое о чем, Софи, – сказал Вагариус, когда они поднялись в ее комнату ближе к вечеру. Синтия с девочками остались внизу мыть и убирать посуду. – Хотел обсудить это с тобой, прежде чем…
– Что такое? – она улыбнулась и посмотрела ему в глаза. Вано вновь беспокоился, взгляд его был наполнен смятением.
– Может, мне предложить твоей маме выйти за меня замуж?
София так удивилась, что едва не села на пол. Хорошо, что рядом была кровать – она опустилась на ее край и изумленно протянула:
– Замуж?..
– Да.
– Тебе… нравится моя мама?
– Не в этом дело, Софи, – вздохнул Вагариус. – Синтия прекрасная женщина. Просто мое прошение императору дает право наследования только тебе и никак не затрагивает титул. Если твоя мама выйдет за меня замуж, она, конечно, не получит титул, ведь она не маг, но ты и твои сестры со временем сможете, как приемные дети.
– Вано, – София покачала головой, – я понимаю твое желание позаботиться о нас всех. Но не надо предлагать ничего подобного маме. Она испугается и обидится. Ей будет неприятно.
– Я хочу как лучше, – сказал Вано огорченно. – И что же в этом обидного?
– Весьма обидно получить подобное предложение от человека, который искренне нравится. Это попахивает денежной сделкой, понимаешь?
Вагариус, нахмурившись, кивнул.
– Понимаю. Хорошо, Софи, я не буду предлагать Синтии брак. А… что ты имеешь в виду под «нравится»?
– Мама не очень любит мужчин, – произнесла София мягко и осторожно, но Вано все равно сразу потемнел лицом. – У нее и с отцом были не слишком хорошие отношения. Я вижу, что ты ей приятен, и она испытывает удовольствие, когда общается с тобой. Ты ей нравишься, поэтому договорной брак станет для нее оскорблением. Не надо. С титулом мы потом как-нибудь разберемся.
– Император тебя без него не оставит, – пробурчал Вагариус, слегка покраснев. – Придумает что-нибудь, чтобы отблагодарить.
Софии вдруг стало обидно. И за себя, но еще больше – за Арена.
– Почему ты так злишься на него? Он ведь спас мне жизнь.
– Он сделал это для себя, Софи, – возразил Вано горячо. – Это была его прихоть. Ты милая и светлая девочка, он несчастен в браке, хочет отвлечься от рутины, получить положительные эмоции, он ведь эмпат.
– Ты несправедлив, – сказала София ровным голосом – хотя внутри все клокотало от обиды. – Подумай сам, рискуют ли жизнью ради обычной прихоти?
– Он не рисковал жизнью. Даже если бы контур сломался…
– То есть, по-твоему, это была увеселительная прогулка? – возмутилась София, вскакивая с кровати. – Романтическое свидание с электрическим током! Ты вообще знаешь, что у него кровь текла даже из глаз?!
– Софи… – Вано сделал шаг к ней, но она выставила руку вперед, словно защищаясь.
– Не надо! – она всхлипнула, с трудом удерживая себя от рыданий. – Почему никто его не жалеет? Ты думаешь, это так легко – держать контур, пока через тебя пропускают ток?! Думаешь, ему не было больно?! Мне Эн сказала, что не видела в жизни ничего более ужасного! И это вот все – просто ради того, чтобы затащить меня к себе в спальню?! Опомнись!
– Софи, я… – начал Вано, но ответить не успел – их с Софией браслеты одновременно завибрировали. – Император… идет сюда, – выдохнул Вагариус, посмотрев на экран. – Переносится на первый этаж.
– Да, – пробормотала София, вытерев рукавом чуть влажные глаза и стараясь успокоиться. Защитница, как не вовремя! Арен поймет, что она огорчена. – Пойдем вниз.
– Софи…
– Не надо, – огрызнулась она, проходя мимо Вагариуса к двери. – Я больше не желаю слушать про то, как меня будут благодарить титулом и деньгами за…
– Софи! – он схватил ее за руку и обнял, крепко прижав к себе. – Я не думаю о тебе плохо, клянусь. Я просто беспокоюсь. Мне не нравится роль, которую его величество тебе уготовил.
– Это не театр, Вано, – прошептала София. – И подумай вот о чем еще… Как думаешь, чьей жизнью я живу?
– Что? – не понял он, и София, подняв голову и посмотрев в его озадаченные глаза, тихо сказала:
– Я отдала свою жизнь за Агату. Там, в портальной ловушке. Так чьей жизнью я живу, Вано?
Он перестал дышать, и глаза его постепенно наполнялись пониманием – и ужасом.
– Прихоть, – она грустно улыбнулась, – всего лишь прихоть. Ты прав – он не рисковал жизнью. Он просто разделил ее. Так легче, да? И рисковать не надо. У него ведь большая жизнь, ее ведь не жалко, да?
– Софи… – выдохнул Вано ошеломленно и замолчал, явно не зная, что еще можно сказать.
– Пойдем. Император уже должен быть внизу, – вздохнула София, отходя от Вагариуса. – Только не говори ему ничего, пожалуйста. И я не должна была тебе говорить, не сдержалась.
Она открыла дверь и шагнула в коридор. Следом из комнаты вышел и Вано – бледный, с бисеринками пота на лбу и абсолютным шоком в глазах.
* * *
По лицам спускающихся по лестнице Софии и Вагариуса император сразу понял – что-то случилось. Развеял эмпатический щит и прислушался к эмоциям обоих.
София была сильно расстроена, а вот Вано… удивлен до глубины души. Нет, даже не удивлен – поражен, шокирован. Его эмоции били кулаком в грудь.
Интересно. Арен мог понять чувства Софии – наверное, она расстроилась из-за того, что он попросил взять на море Викторию. Но откуда столько изумления у Вагариуса?
– Добрый вечер, ваше величество, – сказала девушка, опуская чуть влажные глаза. – Я готова идти во дворец. Только дайте мне пять минут, я скажу пару слов маме и сестрам.
– Я верну тебя через несколько часов, – произнес Арен спокойно, пытаясь понять, что же случилось. – Пусть не переживают. А завтра утром вы отсюда отправитесь на море. Как твои родные восприняли это известие?
– Они в восторге, – София чуть улыбнулась, и эмоции ее стали немного легче. – Правда, их пугает перспектива общения с наследниками и ее величеством.
– Не стоит так пугаться. Все будет хорошо. Иди, я подожду здесь, чтобы не смущать.
Она кивнула и прошла на кухню, откуда доносились веселые детские голоса. На самом деле Арену хотелось познакомиться поближе с ее родственниками, но он решил пока отложить это. И так испугал накануне девочек.
– Вано, – обратился император к безопаснику, как только София прикрыла дверь, – ты ничего не хочешь мне сказать?
Вагариус смотрел на него так, словно видел перед собой по меньшей мере Защитника, и эмоции его по-прежнему были ураганом сильнейшего изумления.
– Я… – Он кашлянул, и из бледного вдруг стал малиновым. – Нет, ваше величество.
Арен, скептически усмехнувшись, решил, что спросит у Софии.
– Завтра с утра, прежде, чем переноситься на море, отчитаешься мне по организации безопасности. Лучше до восьми утра, либо в девять, после завтрака.
– Да, ваше величество.
Что же с ним такое? Арен в жизни не видел Вано в подобном состоянии, и ему это не нравилось.
– Возможно, я к вам загляну ненадолго. Хотя завтра вряд ли, скорее, в пятницу. Завтра слишком много дел.
– Да, ваше величество, – повторил Вагариус хриплым голосом, открыл рот, словно хотел что-то сказать, но почти сразу вновь закрыл и, побагровев еще сильнее – хотя Арену казалось, что это уже невозможно, – опустил голову. – Да, я понял.
Эмоции изменились – изумление превратилось в отчаяние и горечь, из-за которых императору стало больно в груди, и место неподалеку от сердца, где стоял датчик подачи тока, неприятно засаднило.
В это мгновение открылась кухонная дверь, и в прихожую вышла София.
– Я готова, – сказала она твердо и подошла к Арену. – Можно переноситься, ваше величество.
Она была уже почти не расстроена, просто немного огорчена. И прежде чем переносить Софию в детскую, Арен построил лифт в комнату девушки – сначала им нужно поговорить, и не только о странном поведении Вано.
Оказавшись в камине, София с интересом огляделась, улыбаясь, и император ощутил радостное удивление – она гладила языки пламени, и один раз даже, осмелев, оторвалась от императора, но тут же охнула и прильнула обратно.
– Обожгло? – забеспокоился Арен, но она мотнула головой.
– Нет. Просто непривычно. И глаза совсем не болят.
– Я дам тебе допуск на переносы через камин, – сказал он, когда они вышли в ее комнате во дворце. – На всякий случай. С учетом нынешней ситуации это может когда-нибудь пригодиться.
– Надеюсь, что не пригодится, – пробормотала София немного испуганно. – А… это ничего? В смысле, не странно, что у аньян есть допуск?..
– Об этом будут знать только Вагариус и начальник охраны дворца. Рильо я скажу, что это вопрос безопасности детей. Если что, ты сможешь моментально перенести их в безопасное место. Кстати, тебе еще надо зайти в кадровую службу, забрать браслет связи. Вано упомянул, что ты имеешь право его глушить?
– Да. – София улыбнулась. – Но с учетом того, что прослушка официально запрещена, звучит забавно.
– Только не увлекайся, Софи, – Арен улыбнулся в ответ, – договорились?
– Конечно. Я все понимаю.
– Ты не сердишься на меня? – спросил он, делая шаг вперед и касаясь ладонью щеки девушки. – Из-за поездки на море?
София прикрыла глаза, наслаждаясь его прикосновением.
– Нет. Я не могу сказать, что в восторге от перспективы общения с ее величеством, особенно после попытки приворожить меня к Адриану, но это все равно неизбежно. Я понимаю, – повторила она, распахивая глаза и глядя прямо на него, – ты хочешь, чтобы дети тоже отдохнули, и лучше, чтобы они были под присмотром Вано. Я согласна, так действительно лучше. Но, Арен… Как отреагирует сама Виктория? Ты говорил ей?
– Пока нет. Скажу позже.
– Она ведь может рассердиться, – София трогательно закусила губу, задумавшись, и Арен, не выдержав, наклонился и поцеловал ее.
– Не волнуйся, – сказал он тихо через несколько мгновений, оторвавшись от нее, – Виктория начала заниматься с психотерапевтом и стала спокойнее. Кроме того, я поговорю с ней, постараюсь все объяснить. Ради детей ей придется держать себя в руках. Но если что-то случится, сразу сообщай мне, я приду и заберу ее, будет тогда в комнате сидеть.
– Арен, – вздохнула София укоризненно, и он усмехнулся.
– Тебе жаль мою жену несмотря ни на что, я уже понял. Не волнуйся, я не собираюсь ее обижать. В конце концов, – усмешка стала горькой, – она ведь моя жена.
София сочувственно погладила его по плечу, и он решил сменить тему.
– Скажи, почему Вано настолько странно себя вел десять минут назад? Что-то случилось? Он на меня смотрел так, будто я ему сообщил об исчезновении Геенны.
Девушка смутилась и, чуть порозовев, опустила взгляд.
– Прости, я… проговорилась ему. Но он так злится на тебя, так обвиняет… Я просто не выдержала и… Прости, Арен. – София вновь посмотрела на него, вздохнула – и поцеловала сама. Сама! Осознав это, он вспыхнул от желания и, прижав к себе крепче, углубил поцелуй.
Кровь стучала в висках, в груди было жарко и больно, и все его существо требовало немедленно присвоить себе эту девушку. Сейчас, как можно скорее, пока она отвечает, пока прижимается, пока стонет, и эмоции ее на вкус такие же сладкие, как губы.
«Ты же не собирался трогать…» – мелькнула слабая мысль, и Арен, собрав себя в кулак, отстранился, и чуть было не сорвался вновь, увидев розовые щеки и возбужденно блестящие глаза Софии.
– Я не понял, за что ты извинялась, – произнес он, и грудь его тяжело вздымалась, – о чем ты проговорилась, счастье мое?
– О том, чьей жизнью живу, – сказала она почти шепотом, но взгляд не отводила. – Я знаю, что не должна была…
– Забавно, – Арен улыбнулся, покачав головой, – я ведь не в курсе, что ты уже в курсе. Хотя это было предсказуемо – конечно, Эн должна была сказать. Но вот Вано… Не переживай, Софи, я поставлю печать молчания на всякий случай.
– На всех?
– Нет, только на Вано. Хотя я в нем уверен, все же так будет лучше. И завтра, когда он придет отчитываться об организации безопасности вашей поездки, я поговорю с ним. Объясню, что не собираюсь тебя трогать.
– Арен?.. – София удивленно выдохнула.
– Я не желаю, чтобы ты мучилась, – объяснил он спокойно. – Ты ведь будешь переживать, Софи. Не надо, пусть все остается на своих местах.
Она обескураженно молчала.
– Ты не создана для интрижек, счастье мое, – продолжал он и, подняв руку, погладил девушку по волосам. – Ты должна быть женой и матерью, а не любовницей. Я скажу это Вано завтра, он сразу успокоится и вы перестанете ссориться. Вы же поссорились, верно?
– Да, – прошептала она. – Немного.
– Помиритесь. Все будет хорошо, Софи. А теперь пойдем в детскую, Агата и Алекс наверняка уже заждались.
Она вновь промолчала, даже не кивнула. Эмоции ее были настоящим коктейлем – и не разберешься, что чувствует. Удивление, сожаление, нежность… А где облегчение? Его там почему-то не было.
Но это все ерунда. Даже если сейчас София не чувствует облегчения, потом к ней придет понимание того, что так будет лучше.
Он ничего не сможет ей дать, кроме боли, а боль – не то, что нужно отдавать человеку, которого любишь.
* * *
На задание Силвана – записать все, что ее когда-либо радовало, – у Виктории почти не было времени. Она занималась этим накануне перед сном, но не закончила, а сегодня весь день сидела с Агатой и Александром и не имела возможности отвлекаться. Виктория любила своих детей, но за день они вдвоем, особенно сын, совершенно ее замучили. Она уже и забыла, как это – сидеть с ними обоими с утра до вечера, развлекать и отвечать на вопросы. Часа в четыре Виктория почувствовала себя дико уставшей и невольно вспомнила Софию – странно, но их аньян никогда не казалась ей замученной, даже если проводила с наследниками гораздо больше положенного времени. Или она ошибается, и София тоже уставала, просто Виктория не замечала? Да, скорее всего это так. Если уж говорить откровенно, то ее всегда мало интересовали чувства других людей, она была сосредоточена на себе. Даже Арен…
Виктория застыла от неожиданности собственных мыслей.
Но ведь правда. Она понимала, что муж устал, но никак не могла осознать, насколько. Не получалось. А почему не получалось? Потому что при этом она сама была обижена, раздражена или даже зла, и это мешало ей думать. И чем спокойнее он с ней говорил, тем сильнее она сердилась, понимая – это спокойствие от равнодушия, ведь если бы Арен любил ее, он вел бы себя по-другому. Тоже нервничал, как она. Так и Аарон говорил.
Аарон… Виктория поморщилась, вспомнив брата мужа, которого она очень любила раньше, но сейчас… Сейчас – нет. Он не говорил ей ничего, что не было бы правдой хотя бы отчасти, но его ложь от этого только становилась еще искуснее, еще отвратительнее. Почему она его вообще слушала?!
Накануне вечером, записывая свои радости, Виктория вдруг поняла, что не может вспомнить ничего подобного по отношению к брату мужа. Все его слова и поступки она теперь видела иначе, и они больше не могли ее радовать. Как радоваться, если за утешением Аарона таился яд, который медленно, но верно разрушал ее?
А вот с Ареном было связано много хорошего. Виктория плакала, составляя список для врача, понимая, что была не права – прекрасных воспоминаний, связанных с мужем, было немало. Начиная с того дня, когда он предложил ей практику в оранжерее, заканчивая вчерашним вечером, когда Арен вернул во дворец Агату и, укладывая детей спать, смотрел на них с ласковым умиротворением. Виктория очень любила этот его взгляд. Ее отец никогда так не смотрел ни на нее, ни на брата. А вот мама смотрела, и Виктория, наблюдая за мужем, видела в его глазах ту же любовь к детям, что была у матери.
Мама… Да, с ней тоже было связано много хорошего. Единственная настоящая подруга, самый родной и любимый человек в мире… Виктория по ней безумно скучала. После ее смерти все изменилось, покатилось под откос, и если бы не Арен…
Виктория, закусив губу и глядя на играющих Агату и Александра, вспоминала собственную свадьбу. Защитница, если бы не Арен со своим предложением выйти за него замуж, кто знает, за кого выдали бы ее отец с братом? А они выдали бы – несмотря на все сопротивление! И вряд ли она была бы счастлива с этим человеком. Если уж она не способна быть счастливой с Ареном, лучше которого на свете нет и быть не может, то с другим-то!..
Огонь в камине вспыхнул и заискрился, и дети, вскочив с пола, загалдели:
– Софи! Софи! Софи! – и побежали навстречу императору и Софии, которые уже выходили из камина, держась за руки. Викторию немного кольнуло это зрелище – но через секунду их аньян отпустила ладонь Арена и встала на колени, расцеловывая Агату с Александром, смеясь и плача одновременно.
– Софи-и-и-и!!! – вопил Алекс, обнимая девушку за шею, и она прижимала его к себе одной рукой, второй держа за руку Агату, которая прыгала, ни на секунду не останавливаясь, и повторяла:
– Да! Да! Да-а-а!!! – И столько восторга было в ее голосе, что у Виктории засаднило в глазах. Она подошла ближе, желая поздороваться, но слова застряли у нее в горле, когда она заметила, с каким выражением лица Арен смотрит на Софию.
Нежность. В его взгляде была безграничная нежность, а в улыбке – любовь.
Никогда он не смотрел так на нее…
Нет, нет! Это глупости, этого не может быть! Он смотрит не на Софию, а на Агату с Алексом, они ведь стоят рядом! А ей просто кажется, кажется!
Смятенная и растерянная, Виктория застыла, не зная, что сказать, и очнулась, только когда Арен дотронулся до ее локтя.
– Пойдем, Вик. Софи побудет с детьми. А нам надо поговорить.
Виктория кивнула, и он, подхватив ее на руки, шагнул в камин.
* * *
Морально приготовившись выслушивать претензии, Арен перенесся в комнату жены, донес ее на руках до одного из кресел у окна, опустил на сиденье и, сев напротив, спокойно сказал:
– Завтра и послезавтра ты и дети проведете на море, вечером вас будут возвращать во дворец. Компанию вам составят Вано Вагариус и София с ее семьей – матерью и двумя сестрами.
Виктория смотрела на него удивленно, но не кричала и не возмущалась, и Арен осторожно развеял эмпатический щит.
Да, она была удивлена, но в ее эмоциях не было ничего неприятного, никакого гнева, возмущения или ревности.
– Вам всем надо отдохнуть, – продолжал император. – Поэтому я принял такое решение. Но у меня к тебе есть несколько просьб, Вик.
– Да? – Эмоции задрожали, но не от злости – от неуверенности.
– Первое. Вы отправитесь отдыхать, и я хочу, чтобы ты помнила об этом и старалась не портить никому настроение. Особенно – детям, и не только нашим, но и сестрам Софии тоже. Это понятно?
Она кивнула, отчетливо обидевшись. Интересно, на что? Можно подумать, она не любит портить настроение другим людям.
– Второе. Прошу тебя никому не оказывать пренебрежение. Да, и София, и ее мама, и сестры – нетитулованные, мама вообще не маг, но это не значит, что на них можно смотреть, как на грязь. София спасла жизнь нашей дочери, и я надеюсь, что ты будешь об этом помнить во время общения с ее семьей.
Обида стала сильнее. М-да, если так дальше пойдет, ни на какое море она не поедет, а все-таки будет сидеть в комнате…
– Третье. Держи под контролем не только свое поведение, но и эмоции. Если что-то пойдет не так, мне об этом сразу сообщат, и я немедленно заберу тебя с пляжа. Это тоже понятно?
Она вновь кивнула.
– Повтори, Вик.
Жена чуть покраснела, но вновь не возмутилась – только огорчилась.
– Арен… Это ни к чему, – сказала она негромко, и совсем по-детски шмыгнула носом. – Я не подведу тебя, честное слово.
Императору очень хотелось в это верить, потому что он рисковал, принимая это решение. Конечно, навредить Виктория никак не сможет, но вот затеять скандал, огорчив этим всех, особенно Агату с Александром…
– Пожалуйста, помни, что на тебя смотрят твои собственные дети, – произнес он, поднимаясь с кресла. – Остальным, в общем-то, все равно, как ты себя ведешь. Не все равно только Агате с Александром, поэтому не подводи в первую очередь их.
Она опустила голову и, вздохнув, пробормотала:
– Ты так говоришь, будто я чудовище.
– Ты не чудовище, – проговорил он как можно терпеливее, хотя в этот момент ужасно хотелось что-нибудь сжечь. – Я не знаю, почему, Вик, но ты часто ведешь себя неразумно. Постарайся, чтобы этого не было. Ради Агаты и Александра.
– А ради тебя?
– Я не припомню, чтобы ты хоть что-то делала ради меня, – сказал он резко и, тут же пожалев об этом – эмоции Виктории наполнились обидой, добавил: – Прости, Вик. И ради меня тоже, конечно. Но главное – ради детей. Все, вставай, возвращаемся в детскую.
Она покорно поднялась с кресла и последовала за ним к камину.
* * *
Этот вечер стал для Софии откровением.
Раньше она не понимала в полной мере, насколько холодно Арен относится к жене – со стороны он просто выглядел вежливым и спокойным, но он всегда заботился о Виктории, поэтому София даже не подозревала… И лишь теперь, начав чувствовать его эмоции, осознала и пришла в ужас.
Это была абсолютная пустота, чернота, бездна. Он не чувствовал к жене ничего – ни хорошего, ни плохого. Тепло и ласка – при взгляде на Агату и Алекса, холод и равнодушие – при взгляде на Викторию.
Софии было больно из-за этого. Как он может так жить? Это ведь невозможно! Даже обычному человеку должно быть невыносимо, а уж Арену… Он эмпат, а эмпатам необходимы приятные эмоции, особенно от родных и близких людей.
От родных и близких… София, воспринимая императора частью себя, понимала и то, что Виктория не является для него родной и близкой. Она просто есть, существует, как мебель, стены и окна, и больше ничего.
Оставить все на своих местах… Защитница, на каких местах?! Неужели Арен действительно считает, что отказ от физической близости что-то изменит? Все, что могло случиться, между ними уже случилось, и этот маленький шаг не казался Софии особенно важным. Она любит его, любит до глубины души, и от того, будут они спать вместе или нет, ее чувства не изменятся. И он ее любит, и никуда от этого не деться, и это гораздо важнее, чем постель, гораздо! И если раньше Арен лишь играл с ней, то теперь все по-настоящему.
Неужели он думает, что она сможет лишить его этого настоящего? И не только его – себя тоже.
Побыв с детьми около двух часов и пообещав, что завтра они обязательно встретятся, София отправилась в кадровую службу за новым браслетом связи. Ходила она в сопровождении охранника, и от слуг, которых встречала по пути, слышала радостные поздравления с возвращением, чередующиеся с восклицаниями вроде: «Ох, вы живы! Как же хорошо!»
Легенду о том, почему она жива, София уже успела выучить наизусть – ее рассказал Вано, получив инструкцию от императора на браслет, – но пока врать никому не понадобилось. И девушка, застегнув на запястье новое средство связи, вернулась в детскую. Попрощалась с детьми до завтра, пожелала доброй ночи необычайно тихой Виктории, и вошла в камин вместе с императором.
– Странно, что ее величество позволила тебе перенести меня домой, – пробормотала София, пока Арен строил лифт.
– Она вообще в последнее время удивительно покладиста, – кивнул император. – Психотерапевт знает свое дело. Надо попросить Валлиуса премию ему выписать, если так и дальше пойдет.
– Бедняжка. Не представляю, что она чувствовала, когда смотрела со стороны на портальную ловушку…
– Виктория недолго на нее смотрела, почти сразу упала в обморок, перед этим родовой магией уничтожив все деревья и траву вокруг музея.
– Кошмар, – ужаснулась София. – Так и с ума сойти можно было.
– Можно, но обошлось.
Стены лифта засветились, закрывая собой языки пламени – и через несколько секунд опали. Арен сразу начал с любопытством оглядываться, изучая письменный стол, книжный шкаф, гардероб, большое зеркало и узкую кровать – нехитрое богатство, среди которого София прожила всю жизнь.
Она любила свою комнату, особенно письменный стол, за которым было нарисовано множество рисунков и прочитано множество книг. Эти самые книги с трудом помещались в шкафу – хотя, конечно, далеко не все, что она читала, было у нее здесь, многие книги София брала в библиотеке. А в гардеробе Лиз любила прятаться, когда была маленькой, а Рози вообще один раз там уснула во время игры – еле отыскали, а потом хохотали втроем…
– Очень уютно, Софи, – сказал Арен с теплотой, и она чувствовала – ему понравилось. – Доброй тебе ночи. – Он взял ее руку и поцеловал ладонь. – А я пойду.
Он хотел отойти, чтобы начать строить лифт – София поняла это. Но она не дала – обняла за шею и, прижавшись, поцеловала в щеку.
Было немного неловко, потому что она не очень понимала, как себя вести.
– Ты… Арен, когда уложишь Агату и Алекса, приходи ко мне, – прошептала она, ощущая его нежность и трепет. – Приходи, пожалуйста…
– Нет, Софи, – он покачал головой, но не отстранился, а обнял ее в ответ и, наклонившись, легко поцеловал в шею. – Не переживай, мое счастье. Все хорошо.
– Хорошо? – София запустила обе ладони в его волосы и чуть не застонала – так приятно это оказалось и ему, и ей. – Не забывай, что я тебя чувствую. И это трудно назвать «хорошо», скорее «ужасно». Арен, это какая-то бездна, тьма, полнейший мрак! Так нельзя!
