Текст книги "После (СИ)"
Автор книги: Анна Шнайдер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Несмотря на то, что ночью София почти не спала, усталости она не ощущала. Наоборот – ей казалось, если она подпрыгнет повыше, то сможет взлететь, так хорошо и радостно было.
Как же это замечательно – делать счастливым человека, которого любишь! Быть с ним, чувствовать его частью себя, впитывая эмоции. В груди рядом с сердцем Софии теперь будто бы билось еще одно сердце – крепкое, сильное, искренне любящее. Оно вело ее за собой, и София ощущала, что на самом деле принадлежит ему – но вовсе не потому, что живет его жизнью.
Отдать ей жизнь было выбором Арена. Выбором же Софии стало решение остаться с ним вопреки всему.
– Софи… просыпайся, счастье мое. Я должен вернуть тебя.
Тихий и ласковый шепот возле виска. София, улыбнувшись, обняла Арена, который уже спускался с легкими поцелуями к шее и плечам, щекоча теплым дыханием обнаженную кожу.
– Не хочется расставаться… – призналась она негромко. В глазах будто что-то вспыхнуло – и София, распахнув их, поняла, что Арен вновь горит. Он полыхал пламенем всю ночь, но ее это совсем не пугало, даже наоборот – она с удовольствием гладила его огонь и смеялась, когда Арен после этого вспыхивал сильнее.
– Мне тоже, – он приподнялся и посмотрел на нее абсолютно черными глазами, в глубине которых тоже бушевало пламя. – Но я должен. – Арен наклонился и, нежно поцеловав Софию в губы, серьезно сказал: – Я постараюсь сделать все, чтобы жениться на тебе.
– Что? – она растерянно улыбнулась, коснувшись пальцами огненных лепестков на его плечах.
– Сейчас это невозможно по многим причинам. Но со временем, когда Агата и Алекс вырастут, ситуация с передачей титулов стабилизируется и заговоров больше не будет… Надеюсь, тогда я смогу развестись с Викторией и жениться на тебе.
– Спрашивать моего согласия ты, разумеется, не собираешься? – фыркнула София ему в губы и почувствовала, что Арен тоже улыбнулся.
– А ты против?
– Я уже говорила, что сделаю так, как ты хочешь.
– Мне нравится эта покладистость, – произнес он довольно, проводя ладонью по ее телу, и София охнула от острого наслаждения, которое пронзало ее каждый раз, когда Арен откровенно прикасался к ней. – Однако надо вставать.
– Покажи мне пример, – выдохнула она, обнимая его не только руками, но и ногами, – и вставай первым.
– Ох, Софи… – Он покачал головой, с улыбкой глядя в ее смеющиеся глаза. – Я так всюду опоздаю.
– Ничего, – прошептала София и, запнувшись, застонала от ощущения наполненности. – Иногда можно…
* * *
То, что расписание в эту субботу полетит к демонам, Арен понял быстро. С трудом оторвавшись от Софии, он вернул ее в дом на берегу моря, а затем отправился в детскую будить детей. За Викторией он не зашел. Общаться с ней через несколько минут после того, как вылез из постели с другой женщиной, было слишком неприятно, поэтому Арен отложил их встречу. Стыда он не чувствовал – лишь раздражение от того, что все настолько запутано, и ему придется общаться с Викторией и даже спать с ней, хочет он этого или нет. Если с ней не спать, она взбесится, и труды психотерапевта пойдут прахом.
Стыдно Арену было по другому поводу. Когда они с Софией лихорадочно одевались, пытаясь догнать стремительно убегавшее время, он почувствовал, что ей некомфортно и, задав вопрос, получил неловкое признание «Болят все мышцы». София тут же добавила: «Не беспокойся, пройдет», но Арен уже начал ругать себя, понимая, что этой ночью – и утром тоже – он переборщил. И это еще мягко говоря!
– Обещай, если к обеду ситуация не улучшится, ты покажешься врачу, – попросил он, хмурясь, и София не стала спорить, дав обещание и вновь попросив его не волноваться.
Агата и Александр, проснувшись, задали сразу два вопроса – где мама и вернется ли к ним сегодня София.
– Сейчас мы с вами вместе пойдем будить маму, – ответил Арен, обнимая детей и в очередной раз чувствуя себя в западне. – И Софи тоже обязательно придет. Сразу после завтрака, как обычно.
И только слушая крики «ура!» и глядя на то, как наследники прыгают в своих кроватях, он вдруг вспомнил…
Защитник, действие противозачаточного заклинания, встроенного в браслет связи, закончилось чуть больше месяца назад, и Арен тогда не стал его обновлять, подумав, что им с Викторией не помешает третий ребенок.
С женой он не спал уже… демоны, когда была последняя близость? Арен и не помнил, но ему казалось, что прошло больше двух недель, и надо бы поинтересоваться у супруги, как она себя чувствует.
И София… Нужно немедленно принять меры. Ночью он и не вспомнил, что противозачаточное заклинание закончилось, совсем потеряв голову, но это не так уж и страшно, есть и другие способы предохранения. Главное – не потерять голову вторично, и напомнить Софии о том, что необходимо сделать, когда они увидятся.
Будить Викторию вместе с Агатой и Алексом оказалось гораздо легче, чем одному, и Арен подумал, что стоит взять это на заметку. Жена улыбалась и смеялась, глядя на радостных детей, и в одно мгновение императора все-таки кольнуло стыдом за ложь – но в следующую секунду это чувство ушло, оставив после себя лишь усталую обреченность.
Он сделал свой выбор в тот миг, когда начал целовать Софию вместо того, чтобы перенести ее обратно. Он выбрал счастье и ложь, отодвинув в сторону долг и правду. И не жалел об этом.
Что ж… пусть будет так.
* * *
Утро для Софии было заполнено испытаниями.
Первым, и пожалуй, самым сложным, оказалось общение с Вано. Несмотря на то, что она считала свой поступок верным и ничуть не жалела, разговаривать с Вагариусом было неловко. Вряд ли он сможет понять ее так, как поняла мама… И от осознания, что совсем скоро Вано начнет смотреть на нее иначе, Софии было немного горько.
Но она все равно не жалела, и знала, что никогда не пожалеет.
Вторым испытанием стала пришедшая в голову во время завтрака с родными резкая мысль, от которой София похолодела и чуть не выронила ложку. Предохранялся ли Арен? Она-то думать забыла о подобном, а он?..
Вспоминая, как он вспыхивал пламенем, с какой страстью ласкал ее и как смотрел – словно на чудо – София сомневалась, что Арен подумал о противозачаточном амулете. Может, он у него встроен в браслет связи? Для обычных людей это дорого, но он ведь император. В любом случае – надо спросить, стоит ли ей что-то предпринимать, или нет.
Третьим испытанием было возвращение в ее комнату во дворце. Дознаватели здесь, естественно, порылись, и София перебрала вещи и положила на место рисунки – они почему-то оказались на столе, – чувствуя неловкость из-за того, что какое-то время назад тут ходили незнакомые люди, а она тогда считалась погибшей.
А потом огонь в камине вспыхнул, и София, тоже вспыхнув, но от радости, бросилась навстречу вышедшему из пламени Арену.
– Я на две секунды, – сказал он, прижимая ее к себе и целуя в макушку. – Софи, я забыл про…
– Да-да, – она улыбнулась, обнимая его крепче и зажмурилась от счастья, что он вновь рядом с ней, – я тоже вспомнила.
– Сходи к Тадеушу сегодня, я попрошу его принять тебя. Он скажет, что нужно сделать.
– Я сама могу заказать настойку через городскую аптеку…
– Не нужно, – Арен покачал головой и вздохнул, уткнувшись носом ей в волосы. – Лучше через врача все делать. В дальнейшем я восстановлю заклинание на браслете связи, и можно будет не беспокоиться. – Он вновь вздохнул и тихо признался: – Не хочу уходить.
София чувствовала, что он не хочет – его эмоции ощущались как ласковое прикосновение теплой ладони, и они грели, словно кружка горячего чая в морозный день.
– Мы скоро встретимся, – прошептала София и посмотрела Арену в глаза. – И я буду с тобой всегда-всегда.
От его улыбки плеснуло радостью, но радость эта чуть горчила осознанием собственной хрупкости.
– До встречи, моя Софи, – сказал император тепло и, коснувшись кратким поцелуем ее губ, ушел через камин.
Они встретились через полчаса, и эта встреча оказалась четвертым испытанием для Софии, но не из-за Арена, а из-за Агаты с Александром.
Нет, София по-прежнему не жалела. Но когда дети, радостно галдя, побежали ей навстречу, и она опустилась на колени, обнимая их – в эту секунду ее затопило сожалением.
Как было бы замечательно, если бы Арен любил Викторию. Как было бы прекрасно, если бы у них была крепкая и верная семья. Такие искренние и светлые дети, она их так любит, но их мама и папа существуют отдельно, а не вместе. Сейчас Агата и Александр этого еще не понимают, но когда-нибудь поймут, и им тоже будет больно. И кто знает, как они начнут относиться к ней после этого? Не решат ли, что это София виновата, что из-за нее папа не любит маму?..
Она подняла голову и посмотрела на Арена. Он тоже смотрел на нее, улыбаясь с грустным пониманием, и теперь в его эмоциях не было ничего, кроме горечи.
«Я не жалею», – послала она ему мысль ментально и беззвучно прошептала, глядя ему в глаза:
– И никогда не пожалею.
Горечь уменьшилась, и тяжесть в области сердца тоже ушла, и София замерла, сжимая в объятиях Агату и Александра и слыша внутри себя родной голос, наполненный искренним чувством – тем самым, которое вернуло ее из смерти в жизнь:
«Я люблю тебя. Пожалуйста, не грусти».
Отвечать ментально у Софии не было сил, поэтому она просто кивнула и негромко поинтересовалась:
– У нас сегодня каникулы, ваше величество, или?..
– Каникулы до понедельника, – ответил Арен ровно и спокойно, словно и не вел с ней только что безмолвный диалог. – Сегодня и завтра развлекайтесь. Можете позаниматься игрой на фортепиано, если хотите, но учителя придут только в понедельник.
– А ее величество?..
– Виктория сегодня в оранжерее. Освободится как обычно или чуть раньше.
– Софи! – воскликнула Агата, оглядываясь на своего отца. – А пойдем в бассейн! Будет почти море, только поменьше.
– Да! – подтвердил Александр. – И дядю Алчи с собой надо взять.
– Возьмите, – кивнул император, наклонился, расцеловал детей и осторожно коснулся ладонью запястья Софии. – До встречи на обеде, мои прекрасные.
И только когда Арен вновь ушел в огонь, София вспомнила, что хотела обсудить с ним странное поведение Виктории. И об этом она тоже забыла… Впрочем, не удивительно.
* * *
Последние два дня Виктория старательно записывала для Силвана все радости, и во время этого записывания она словно проживала их еще раз, и улыбалась, вспоминая.
Странно и удивительно, почему раньше она толком не могла ничему радоваться? Практически любое хорошее событие перекрывалось негативом, Виктория это точно помнила. А негатив этот возникал по любому поводу, и теперь, анализируя собственное поведение, императрица немного удивлялась – почему она постоянно была настолько раздражена? Ведь злилась из-за каких-то мелочей, зачастую даже вспомнить стыдно. Особенно если эта злость была по отношению к Арену.
Вспоминать свои истерики было не только стыдно, но и больно. Хотелось извиниться перед мужем, но Виктория даже заикнуться об этом боялась, понимая, что реакция Арена будет совсем не такой, какую ей хотелось бы получить, как в случае с выращенной розой. Скорее всего, сначала он просто удивится, как удивился, когда она сказала, что извинилась перед Софией, а потом скажет: «Ничего страшного. Забудь». И не оценит.
«А как он должен вести себя, чтобы вы были довольны?» – вспомнила вдруг Виктория вопрос Силвана и закусила губу, пытаясь понять – и не понимая.
Раньше, когда Аарон говорил ей про Арена всякие гадости, она думала – муж не раздражается в ответ на ее раздражение, потому что не любит. И тогда она действительно хотела, чтобы он хоть раз заорал на нее, разозлился, а не разговаривал, словно с глупым ребенком. Но теперь Виктория не хотела, чтобы Арен орал или злился. И не только на нее, а вообще. Ей хотелось, чтобы муж чаще улыбался, но… он уже давно не улыбался ей лично. Даже последние два дня – Арен улыбался всем, кроме Виктории. А уж когда он улыбался Софии…
Нет, об этом лучше вообще не думать. Виктория страшно боялась, что вновь начнет ревновать, и предпочитала не рассуждать, отсекая от себя любые мысли об отношениях мужа с Софией.
Лучше и правда думать о приятном. Два замечательных дня остались позади, но Викторию до сих пор переполняло умиротворение, когда она вспоминала шум моря, веселые голоса детей, теплый песок под ногами и рисунки на нем, которые они все вместе выводили палочками под руководством Софии. Теперь Виктории безумно хотелось тоже научиться так рисовать – нет, не для того, чтобы быть лучше, а просто для радости и позитивных эмоций, которые она получала каждый раз, когда из-под тонкой палочки выходило хоть что-то похожее на нормальный рисунок. Это оказалось не менее приятно, чем заниматься растениями.
Но больше всего Виктории понравилась Синтия. Мама Софии удивительно напоминала императрице ее собственную – она была такой же мягкой, вежливой и понимающей, и очень любила цветы, и Виктория, поначалу уцепившись за эту тему от неловкости, раскрывалась все больше и больше – и не заметила, как совсем перестала переживать и стесняться.
Ей всегда было неловко рядом с нетитулованными, и она боялась, что они это поймут, поэтому задирала нос так высоко, как могла. И сейчас Виктория с нетерпением ждала Силвана – ей хотелось поговорить с ним именно об этом.
До полудня она работала в оранжерее, радуясь, что Арен позволил вернуться сюда, а около двенадцати за ней зашли охранники, чтобы вернуть во дворец, где в салоне уже находился ее психотерапевт.
– Доброе утро, ваше величество, – сказал Силван, улыбнувшись, встал с дивана и поклонился, разглядывая рабочую форму Виктории. – Вы прекрасно выглядите.
Ей стало смешно.
– Как нормальный человек? – засмеялась она, садясь, и мужчина тоже опустился обратно на свое место.
– Вы всегда выглядите, как нормальный человек, – ответил он с безукоризненной вежливостью. – Просто выглядеть прекрасно в прекрасном платье гораздо проще, чем в рабочей форме садовника. Но у вас получается и то, и другое.
Виктория даже немного смутилась.
– Спасибо. Чай будете? Я уже успела проголодаться.
– Не откажусь, – кивнул Силван. – Я сейчас налью нам обоим. Значит, вы работаете в саду, ваше величество?
– В оранжерее, – уточнила она. – Я думала, что рассказывала вам…
– Нет, – он мягко усмехнулся, протягивая Виктории чашку с чаем. – Это вы пока не рассказывали. Но я с удовольствием послушаю. Над чем вы там работаете?
Императрица, как это обычно всегда бывало, ухватилась за тему цветов и растений с удовольствием, и несколько минут увлеченно рассказывала о новых разработках ученых-ботаников в оранжерее, о том, что делает там она сама, и закончила свой рассказ словами:
– Я так счастлива, что Арен разрешил мне вернуться к этой работе!
Виктория почти сразу пожалела об этом, понимая – сейчас Силван спросит…
И он спросил:
– Что значит – разрешил вам вернуться? – Врач внимательно посмотрел на нее и добавил, видимо, заметив неуверенность и смущение: – Вам не обязательно отвечать на этот вопрос, если вы не хотите. Только если есть желание обсудить что-то со мной. Но я не настаиваю.
– Я хочу, – она вздохнула, – просто мне стыдно. Вы, я полагаю, знаете такое чувство… Когда не хочется, чтобы хороший человек думал о тебе плохо.
– Я не буду думать о вас плохо, что бы вы мне ни рассказали, – произнес Силван со знакомой серьезностью, которой было невозможно не поверить. – Я не оцениваю ваши поступки. Я помогаю вам, как врач.
– Я понимаю. Просто вы тоже человек, и мне кажется невозможным не судить другого человека, – пояснила Виктория. – То есть это может получаться просто невольно…
– Если хотите, я скажу вам, что думаю не как врач. Скажу вам правду, какой бы она ни была. Хотите?
Виктория посмотрела на Силвана с сомнением.
– Доверие – это очень важно, – продолжал он, не отводя открытого и прямого взгляда. – Доверять друг другу должны не только родные, но и врач с пациентом. Я вам доверяю, я считаю, что вы, отвечая на мои вопросы, говорите правду и не лукавите. И я хочу, чтобы вы доверяли и мне. Поэтому если вам нужно мое мнение, я его скажу. Договорились?
Она кивнула и поспешила признаться, чтобы не дать себе возможности передумать:
– Арен запретил мне работать в оранжерее, потому что я пыталась приворожить нашу с ним аньян, Софию, к племяннику мужа. С помощью одного зелья…
Как ни старалась Виктория разглядеть в лице Силвана хотя бы толику осуждения, его там не нашлось. Впрочем, как и удивления. Он будто бы ждал, что она скажет нечто подобное.
– Зачем вы это сделали?
– Скорее, почему. Ревновала очень, хотела, чтобы муж в ней разочаровался, возможно, даже уволил. Хорошо, что ничего не вышло, приворот не подействовал – то ли я напутала с ингредиентами, то ли еще что-то…
Виктория знала – привороты не действуют или действуют, но слабо, в том случае, если тот, кого хочешь приворожить, влюблен в другого человека. Но думать о том, в кого может быть влюблена София, категорически не хотелось.
– Что ж, мое мнение – это был глупый поступок, ваше величество, – сказал Силван ровным и спокойным голосом. – Не думаю, что вы действительно желали причинить кому-то зло – вы действовали на эмоциях. А эмоции бывают столь сильны, что не дают нам нормально мыслить. И если бы вы подумали, то поняли бы, что ни к чему хорошему этот поступок не приведет – независимо от результата.
– Да, – грустно согласилась Виктория. – Я очень жалею. Накануне я извинилась перед Софией, и она вроде бы не сердится… И Арен разрешил вновь работать в оранжерее. Правда, еще до того, как я извинилась. Почти сразу после покушения на Агату.
Виктория сглотнула, вспомнив жуткий огонь и свое отчаяние при мысли о том, что в нем сейчас горит ее дочь.
– Как поживает домашнее задание? – поинтересовался врач, будто желая отвлечь ее, и Виктория действительно оживилась, услышав этот вопрос.
– Хорошо! – Она достала список из кармана и протянула его Силвану. – Вот! Целых пятьдесят пунктов.
– Мне можно не отдавать, это для вас. Хотите обсудить что-нибудь из того, что записали?
– Хочу. Правда, не совсем из того, что записала… Связано с этим, но не совсем.
– Я вас слушаю.
– Я… – Виктория запнулась, вновь подумав о том, что Силван может осудить ее, но она все равно желала обсудить с ним свои мысли. – Понимаете, я всегда плохо ладила… с не-аристократами. Когда я была маленькой, отец следил за тем, с кем я общаюсь, и в школу меня отдали… элитную. У нас тогда еще были деньги на подобное. А потом, после смерти мамы, папа все растратил, и я сбежала из дома в студенческое общежитие Академии прикладных наук. Аристократов там на все общежитие было всего лишь пятеро, остальные – нетитулованные маги. Многие смеялись надо мной – и за бедность, и за маленький дар, – а потом, когда я стала невестой Арена… – Она нервно рассмеялась, качая головой и краснея от воспоминаний. – Защитница, насколько же другим стало отношение ко мне! Это было отвратительно. И потом, когда я вышла замуж, положение не улучшилось. – Виктория потерла глаза, ощущая, что сейчас расплачется. – Мне все время казалось, что ко мне все подлизываются, да это так и было, скорее всего. Я ведь из презираемой вдруг стала лучшей подружкой, мне все улыбались, звали меня повсюду. Я никому не доверяла, старалась ни с кем не общаться, и чем больше ко мне обращались, тем сильнее задирала нос. До вас, наверное, доходили слухи о том, что императрица не любит нетитулованных магов?
– Я не слишком верю слухам, ваше величество. – Силван мягко и ободряюще улыбнулся ей, разворачивая конфету в ярко-малиновой блестящей обертке. – Их, как правило, распространяют не очень достойные люди, которым нечем заняться.
– По отношению ко мне это правда, – сказала Виктория негромко, понимая, что рискует говорить подобное не-аристократу. – Я действительно терпеть не могу нетитулованных. За лицемерие и подлизывание. Я была никому не нужна до помолвки с императором, зато после нее мнение обо мне резко поменялось.
– Почему вы вспомнили именно об этом? Как это связано с поездкой на море?
– Там было много нетитулованных, – объяснила Виктория. – София, ее мама – она вообще не маг, – и две маленькие сестры. Но они радовали меня, а не огорчали. Особенно Синтия, мама Софии. Кажется, им все равно, кто я, и это… приятно. А вспомнила я об этом, потому что подумала об Арене. Он сталкивается с подобным поведением каждый день, но никого не ненавидит. Правда, у него обратная ситуация – это ведь аристократия устроила покушение на Агату и хотела совершить переворот в стране. – Виктория вздохнула. – Мне кажется, я склонна к тому, чтобы делить все на черное и белое, на хорошее и плохое. Но это неправильно. Особенно по отношению к людям. Никто из нас не может быть покрашен только одним цветом.
– Мне нравится эта мысль, – сказал Силван с улыбкой. – Она очень художественная. Но на сегодня нам с вами пора закругляться. Ваше величество, я вновь приду к вам во вторник, и домашнее задание будет следующее – подумать и записать свои мечты и желания. Все, что придут в голову, от очень мелких вроде «хочу новое платье красного цвета» до глобальных желаний научиться летать и побывать на другой планете.
– Интересно. Я постараюсь, – она кивнула и не удержалась, признавшись: – Вы как будто специально даете мне приятные задания.
– Так устроены мы все, ваше величество. О плохом вспоминаем сами, а о приятном приходится напоминать.
* * *
Первым делом на сегодня была запланирована встреча с делегацией из Альтаки, но как только Арен собрался сказать секретарю, чтобы запускала визитеров в малый зал для совещаний, браслет связи на запястье завибрировал, и император, посмотрев на экран, принял вызов – с ним хотела поговорить Эн Арманиус.
– Я слушаю.
– Ваше величество, – проекция Эн выглядела встревоженной, – я только что узнала об аресте всех членов семьи Асириус… Говорят, по вашему приказу. Это правда?
– Да.
Она вздохнула и чуть нахмурилась.
– Байрон Асириус… Мы с ним вместе работаем над исследованием методики восстановления энергетического контура. Он хирург, мы совместно пишем научную работу. Мне сказали, ни у кого из Асириусов нет права выхода из камер дознавательского комитета до выяснения обстоятельств. Но он мне нужен. И у нас с ним защита магистерской работы через месяц. – Она вновь вздохнула. – Я все понимаю, но прошу вас дать ему возможность посещать госпиталь и работать со мной хотя бы под конвоем.
Байрон Асириус, значит. Насколько Арен помнил, этот молодой человек приходился главному подозреваемому – Арвену – племянником. И среди Асириусов считался чуть ли не белой вороной и предателем – за то, что захотел работать с безродной Эн.
– Хорошо, я дам разрешение.
– Спасибо, – поблагодарила она искренне и, помолчав пару секунд, добавила: – Я уверена, он ни при чем. Байрон не слишком любит нетитулованных и не особо поддерживает ваш закон, но его намного больше интересует наука, да и покушение на ребенка…
– С этим будет разбираться Гектор, Эн, – перебил ее Арен. – У тебя все?
– Да, – кивнула она и повторила: – Спасибо.
Делегация из Альтаки состояла из трех человек. Первым в малый зал для совещаний шагнул посол, а следом за ним – еще двое мужчин, в одном из которых Арен к своему удивлению узнал канцлера Альтаки – была там такая должность у главы правительства и второй руки короля, – а во втором – главу их внутренней разведки.
Кроме того, в малый зал вошел еще секретарь протоколов совещаний, и представители соседней страны покосились на него со смущением. Видимо, будут просить о секретности.
И точно – через мгновение Остин Фокс, канцлер Альтаки, произнес, вежливо поклонившись:
– Ваше величество, можем ли мы провести эту встречу без составления протокола?
Арен спокойно кивнул и махнул секретарю рукой, разрешая выйти из зала. И, оставшись наедине с просителями, сказал:
– Я вас слушаю.
Фокс еще раз поклонился и начал говорить:
– Я хотел бы попросить вашей поддержки в одном… деликатном деле. Вы, я полагаю, уже в курсе, что наш король Фредерик умирает, ему осталось жить не более двух месяцев. – Дождавшись кивка императора, мужчина продолжил: – На престол должен взойти его старший сын Тедеон, но далеко не все с этим согласны. Главный несогласный – брат Тедеона и средний сын короля Грегор, он собирается организовывать восстание против брата сразу после смерти его величества. Тедеон в курсе, и оба точат ножи. Силы у них примерно равны – как по магическим способностям, так и по количеству соратников, – и я предполагаю, что в скором времени нашу страну вновь захлестнет гражданской войной.
Арен покачал головой – время для междоусобиц было самое неподходящее. Впрочем, когда для этого может быть подходящее время?
– Вы хотите, чтобы я поддержал наследника?
– Нет, – выдохнул Фокс, слегка бледнея. – Именно поэтому я просил удалить секретаря, ваше величество… Речь по сути идет о государственной измене.
– Интересно, – протянул Арен, внимательно глядя на канцлера. Он общался с ним много раз и знал, что Фредерик когда-то выбрал молодого и амбициозного советника, сделав его канцлером, именно по причине исключительной преданности Альтаке. Уже лет пять страной по сути правил не король, а канцлер – и неужели Фокс хочет сам сесть на трон? На взгляд Арена, у него для этого было достаточно ума, но недостаточно магических способностей.
Император снял эмпатический щит – стало любопытно, что чувствует сейчас канцлер, – и прислушался к эмоциям. Сильное волнение, даже отчаяние, словно мужчина понимал, насколько безнадежна его просьба.
– И Тедеон, и Грегор не заинтересованы ни в чем, кроме захвата власти. Я не знаю, насколько хорошо вы помните обоих принцев, ваше величество…
– Я хорошо их помню. Они практически одинаковы, так что нет особой разницы в том, кто займет престол, тот или этот. Главное – не допустить войны. Для обоих важен статус, но не суть этого статуса. Я не думаю, что вам следует беспокоиться за свое положение, Фокс – вы нужны им обоим.
– Я не беспокоюсь, – резко возразил канцлер и тут же наклонил голову. – Прошу прощения, ваше величество. Я не беспокоюсь за себя, я волнуюсь за страну. Король Фредерик никогда не был столь же алчным, как его сыновья, он интересовался делами государства, и я лишь помогал ему, а не правил единолично. Мне категорически не нравится то, что происходит сейчас, и я не желаю видеть ни Тедеона, ни Грегора на троне Альтаки.
Арен молчал, внимательно глядя на беспокоящегося Фокса. Задавать вопросы он не спешил, прекрасно понимая, что канцлер скажет все и сам.
– У его величества Фредерика есть еще один сын, младший. Огден. Он не настолько силен магически, как Тедеон и Грегор, но маг все равно неплохой. Он не претендует на престол, однако имеет на него право. В отличие от своих братьев, Огден интересуется проблемами страны, но не лезет в борьбу, считая, что это будет уже слишком – трое претендентов на престол. Он работает в целительском подразделении охранителей и…
– Я его помню, – кивнул Арен. – Год назад его высочество Огден отличился в одной нашей совместной операции, я лично выдавал ему орден Славы. Он достойный человек.
– Да, – чуть приободрился Фокс. – Огден – один из лучших целителей Альтаки, он…
– Можете не расписывать, этот вариант точно лучше первых двух, – усмехнулся Арен. – Он сам в курсе ваших планов?
– Частично. Я говорил с ним о возможности занять престол, но не рассказывал о том, что собираюсь отправиться к вам за поддержкой. Однако Огден не идиот, он наверняка догадался сам. Без вашего вмешательства у нас не получится сделать все без крови.
Это было понятно и естественно – Альтака слишком зависела от помощи империи, особенно по части Геенны, и потерять поддержку Альганны не могла.
– Приведете его ко мне завтра, мы поговорим, – сказал Арен и ощутил, как Фокса затопило облегчением. – Посмотрим, что ваш будущий король сможет предложить мне в обмен на посильную помощь.
Канцлер поклонился, почти ликуя. Видимо, он точно знал, что можно предложить императору сильнейшей в мире страны.
* * *
До обеда София с детьми и принцем Арчибальдом плескались в бассейне. Его высочество, недавно вернувшийся с севера, вид имел самый благодушный, с удовольствием играл в кита, выпуская изо рта вертикальные струйки воды под хохот детей и отфыркиваясь, когда уходил под воду. Агата с Александром радовались, висли на своем дяде, как грозди винограда на лозе, и это было так мило и трогательно, что у Софии совсем не получалось предаваться тревожным мыслям.
Хотя пару раз она ловила на себе задумчивые взгляды принца, но в них не было ничего осуждающего – он просто смотрел, будто пытался что-то понять. София же, в свою очередь, прекрасно понимала, что Арчибальд, как человек более чем неглупый, должен догадываться о ее связи с императором. Сложить два и два было нетрудно – ее влюбленность, сильная ревность Виктории, затем чудесное спасение и возвращение во дворец – во всем этом был определенный вектор, и вряд ли он не понятен Арчибальду. Как и Гектору Дайду.
Впрочем, по-настоящему Софии не казалось важным то, что думает тот или другой – она решила быть с Ареном, и мысли посторонних людей ее не волновали.
Вот только Виктория не была совсем уж посторонним человеком – и София, когда увидела императрицу за обеденным столом, ощутила сильнейшую волну смущения. Это не было ни стыдом, ни ревностью, ни злостью – лишь неловкостью за ложь и обман, которые теперь всегда будут стоять между ними.
Но София знала, что так случится, и учитывала это, когда переносилась в комнату к Арену, поэтому теперь она лишь на пару мгновений опустила глаза, переводя дыхание и отпуская собственное смущение, словно выпускала птиц в небо – и они разлетелись, покидая ее и оставляя в сердце лишь спокойное смирение и ощущение правильности своего поступка.
Пусть будет так.
За обедом в эту субботу присутствовал новый для Софии человек – муж Анны, Вольф Ассиус, глава Комитета культуры, науки и образования. Это был не слишком высокий мужчина с тяжелой челюстью, широкими кустистыми бровями, гладко выбритым лицом, карими глазами и короткими темными волосами, которые уже начинали кое-где серебриться. Выглядел он уставшим, но счастливым, и принцесса, комментируя тот факт, что муж появился за общим столом впервые за последний месяц, сказала, мягко улыбаясь супругу:
– У Вольфа первый полноценный выходной за три недели. Очень много работы. Надеюсь, Арен все же займется разделением комитета и отделит от тебя хотя бы здравоохранение, дорогой…
– Займусь, – раздался голос из вспыхнувшего огня в камине, и следом в столовую шагнул император. Кивнул присутствующим, обнял детей и опустился на свое место, сохраняя настолько невозмутимо-холодное выражение лица, что София невольно восхитилась.
