Текст книги "Бастард Его Величества"

Автор книги: Анна Емельянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 5

Днём раньше брат Строу покинул монастырь, чтобы доставить эль в замок герцога. Незадолго до отъезда он увидал, как один из монахов его обители послал Бренде Уэлч, дочке кузнеца, несколько ласковых улыбок. Поступок монаха насторожил брата Строу, но он предпочёл никому ничего не рассказывать.

Шагая по дорожным рытвинам, брат Джон Болл рассеянно улыбался, направляясь в сторону соседней деревни. Вот уже неделя, как он был влюблён. Чувство, которое он не испытывал прежде, переполняло его. Приняв постриг совсем юным, он ни разу не позволил любви прокрасться в своё сознание. На сей раз мысли о прекрасной дочке кузнеца преследовали его, вызывая страсть во всём теле. Побороть страсть к Бренде ему казалось невозможным, и он полностью вверил себя чувствам.

Брат Джон Болл был одним из самых рассудительных, образованных и в то же время молодых монахов аббатства. Он превосходно говорил и читал по-латыни, обладал красивой внешностью и нежным голосом. В стенах обители он переводил трактат Беды Сухопыльного на английский и умел поддержать любую богословскую беседу. Не будь он монахом, он бы нравился женщинам – худой, изящный, стройный блондин с кроткими светлыми глазами, брат Джон Болл выглядел как настоящий аристократ. Говорили, будто он сын какого-то герцога, и что отец запер его в монастыре, чтобы скрыть незаконного отпрыска.

В день, когда брат Строу заметил его идущим к деревне, Джон Болл предвкушал встречу наедине с возлюбленной. Он прежде не оставался с женщинами один на один и потому волновался. Но Бренда сама пригласила его, и он был одержим переполнявшей его любовью. И неизвестно, стал бы он одной из особенно ярких и великих фигур в истории, если бы не влюбился в прекрасную дочь кузнеца.

– О, я не должен идти к Бренде Уэлч, – вздыхал он.

Постояв немного на склоне холма, прислонившись плечом к влажному тёмному стволу вяза, он смотрел на лежащую внизу нищую деревню. Вилланы бродили у дворов и хижин, переговариваясь друг с другом и хохоча. Жёны занимались приготовлением ужина. Недалеко резвилась бедно одетая ребятня.

– Нет, нет, нет! Я не должен идти туда, – пробормотал Джон Болл и начал спускаться по склону..

Прищурившись, он отыскал глазами кузницу Уэлча. Увидел тлеющую жаровню и силуэт кузнеца. Стук молота о наковальню гулко разносился в воздухе.

В деревне на него не обратили внимания: монахи часто появлялись здесь, ведь рядом с деревней лежал путь в Дартфорд.

По мере того как брат Джон Болл подходил к хижине прекрасной Бренды Уэлч, он перестал колебаться. Приоткрыв калитку, Джон Болл¹, озираясь, опасаясь отца возлюбленной, подошёл к хижине и постучал в дверь. Переводя дыхание, он заметил, что крестьянка в соседнем дворе, занимавшаяся приготовлением ужина на очаге, не спускает с него глаз. Болл улыбнулся ей.

Дверь приоткрылась, и на пороге возникла красивая молодая женщина в суконном сером платье. Её распущенные каштановые локоны поблёскивали в свете заходящего солнца, проникавшего в дом через окно.

Болл произнёс в смущении:

– Приветствую тебя, Бренда.

Она кивнула и пригласила его войти:

– Следуйте за мной, брат, а то вас ненароком заподозрят в прелюбодеянии.

Трепеща, Джон Болл переступил порог хижины.

ГЛАВА 6

С минуту Джон молча стоял в центре хижины, изучая низкие потолочные балки, длинный стол, скамью и набитый тюфяк в углу. В хижине оказалось очень тепло и пахло свежеиспеченным хлебом.

Бренда, весьма привлекательная, имела некоторую простоватость, свойственную крестьянским девушкам, хотя ее огромные зелёные глаза, густые каштановые кудри и красивые губы могли обольстить любого аристократа. Простое широкое платье не скрывало её точёной фигуры.

– Твой отец в кузнице, Бренда? – глухо спросил он, опустив взгляд.

– Да. И, пользуясь этим, я хочу поговорить с вами, брат, – сказала Бренда.

– О чём же?

– Как будто вы не знаете! О вас.

– Обо мне?

Она засмеялась:

– Вы ведь обо мне думали, верно?! Я сразу догадалась, что вы ко мне неравнодушны.

– Даже если и так, мой духовный сан запрещает мне быть с тобою.

– Тогда для чего же вы пришли сюда? – спросила Бренда.

Он поднял на неё светлые глаза:

– Я не знаю.

Девушка подошла к Боллу вплотную:

– Вы не знаете? Может, потому, что вы любите меня или желаете меня?

Джон Болл внезапно заключил её в объятья и страстно поцеловал в губы.

Вдруг с улицы потянуло холодным воздухом, дверь распахнулась, и в хижину ворвался огромный человек в рубахе, пропахшей потом. В руке он сжимал раскалённый железный прут.

– Я так и знал! – завопил он, хватая Джона Болла и швыряя его в угол, прямо на тюфяк.

Бренда закричала, пытаясь остановить его. Кузнец с рёвом попытался воткнуть в Болла прут, но тот ловко увернулся.

– Мне говорили, что ты шлюха, но я не верил! – орал кузнец.

С неподдельным ужасом Болл смотрел на разъярённого кузнеца. В хижину вбежал еще один человек, в котором монах узнал брата возлюбленной. Увидав гнев Уэлча, тот бросился между ним и Джоном Боллом.

– Прекрати! – воскликнул он. – Перед тобой – монах, лицо духовное!

– Прочь! – прорычал кузнец. – Всё из-за этой шлюхи, твоей сестры! – И он наотмашь ударил виллана по лицу.

Воспользовавшись их дракой, Джон Болл выбежал из хижины. Перепрыгнув через забор из кольев и вспугнув соседских кур, бродивших поблизости, он помчался в сторону леса. Крестьяне в недоумении оборачивались ему вслед. Но Джону это было безразлично. Он понимал, что теперь его ожидает участь расстриги. В монастырь он не смел возвратиться: наверняка вечером там уже будут знать о его поступке. На окраине деревни монаха окликнул стражник. Завязалась драка, и Болл, защищаясь, разбил тому голову его же алебардой.

Добравшись до опушки леса, он перестал бежать и пошёл шагом, содрогаясь от рыданий. «Как я мог влюбиться?! Боже! – думал он. – И вот я превратился в прелюбодея и убийцу! Уверен, что Бренда, её отец и брат обвинят меня перед шерифом в убийстве стражника! И вилланы меня тоже видели!»

Темнело. В лесу становилось холодно. Поскальзываясь и спотыкаясь о корни деревьев, Джон Болл углублялся в дебри. Утомившись, Болл сел на поваленное дерево.

– Хорошо, что я не успел предаться любовным утехам, – пробормотал он. – Но что проку, если мне всё равно никто не поверит?!

Небо над вершинами деревьев было уже совсем тёмным. Монах ощутил пронизывающий холод и энергично подышал на руки. Он расположился на ветвях дерева, сваленного в овраг. Ночевать одинокому путнику, у которого не имелось даже меча, считалось опасным. Но Джон Болл не испытывал страха перед лесом. Гораздо больше он боялся шерифа и обвинения в убийстве.

Он мог бы, конечно, укрыться в монастыре в Беверли, в восточном Йоркшире. Там принимали убийц и воров со всей Англии, чтобы те раскаялись в содеянном. Но до Беверли был неблизкий путь, и Джон Болл не желал признаваться в убийстве. Он знал эту обитель, так как бывал в ней с братьями-монахами. Красивое здание с резными барельефами, украшенное «розой» и длинными стрельчатыми башнями с декором из шипов, с огромной церковью и раскидистым зелёным краем, лежащим на мили вокруг, притягивало преступников со всего королевства.

Потом Джону Боллу пришла на ум идея сбежать во Францию, но вскоре он осознал её нелепость. У него не было денег даже на кусок чёрствого хлеба, не то чтобы добраться до порта!

Закутавшись покрепче в монашескую рясу, он прикрыл глаза. Ночь в лесу заставляла его прислушиваться к любым звукам и шорохам. Он боялся людей шерифа и стражников Дартфорда, которые, несомненно, искали его.

Обратно в обитель он решил не возвращаться. Там бы его не приняли. Поднявшись с коряги, он стал взбираться вверх по склону оврага, рассчитывая добраться лесом до соседнего графства.

И вдруг он уловил звук конского топота. Кто-то скакал в его сторону. Трясясь от страха, он полез на раскидистое дерево, но сорвался, упал и сильно отбил ладони.

Из-за поворота появился одинокий всадник, путешествующий по Эссексу верхом. Сдерживая возглас отчаяния, Джон Болл наблюдал, как незнакомец остановился и спешился.

ГЛАВА 7

Если бы этого всадника увидели Рэндалл или папаша Терри, они сразу же узнали бы своего недавнего благодетеля из Ноттингема. Проведя ночь в городе, сэр Ральф де Монфор направлялся в свой замок, в Кент. Он не боялся путешествовать вечером, но соблюдал некоторую осторожность.

Следуя через лес, он заметил у тропы монаха, который сорвался, пытаясь вскарабкаться на раскидистое дерево.

– Для чего монаху прятаться от меня, одинокого всадника? – пробормотал сэр Ральф, придержав лошадь.

Поднявшись, Джон Болл стоял перед ним, дрожа от волнения и холода. Ладони монаха были разбиты в кровь, грязь забрызгала сапоги.

– Что с тобой случилось, отец? – спросил сэр Ральф.

Джон Болл ничего не сказал, но вырвавшийся вздох был красноречивее слов. Рыцарь понял, что монах претерпел много испытаний и трудностей.

– На тебя напали разбойники? – осведомился сэр Ральф, спешившись.

– Нет, сэр, – глухо ответил Джон Болл. – Я сам разбойник.

– Что это значит?

– Прошу вас об одном, сэр, – не говорите шерифу, что встретили меня в лесу.

Заинтригованный подобным заявлением, сэр Ральф отстегнул от седла флягу с крепким вином и предложил монаху выпить.

– Ты что-то совершил, отец? Но что?

– Не называйте меня отцом. Я уже расстрига, сэр, – сказал монах.

– Как мне тебя в таком случае называть?

– Например, Джоном Боллом. Вот что бывает, когда человек идёт на поводу у страсти! Боже! Думал ли я, что мне придётся скрываться в лесу от шерифа, точно разбойнику?!

Вино подействовало. Слёзы вновь подступили к его глазам.

«Что-то произошло. Однако монах нуждается в моей защите!» – решил сэр Ральф и принялся разводить костёр.

– Для чего вы зажигаете пламя? – вздрогнул Джон.

– Вам просто необходимо поесть и прийти в себя, – ответил сэр Ральф. – Сейчас я достану свинину и лепёшки, а вы просушите вашу рясу.

– Отчего вы так милостивы ко мне? – недоверчиво спросил Джон Болл.

– Может, из простого сочувствия, – сказал сэр Ральф. Привязав лошадь, он вытащил из поклажи снедь и предложил монаху часть ужина. Не говоря ни слова, Джон Болл послушно подсел к огню.

– Что же случилось с вами, Болл? Почему вы скрываетесь в лесу?

Прихлёбывая из фляги, Джон уже нашёл силы усмехнуться. Он слегка опьянел и перестал робеть перед незнакомцем.

– Я влюбился, сэр! Влюбился в прекрасную особу по имени Бренда Уэлч. Её отец, кузнец, ворвался в хижину, когда я был с ней наедине и она меня целовала! До встречи с ней я был праведником. Все в моей обители это подтвердят!

– Так здесь замешана женщина?! – удивился сэр Ральф.

– Точнее, её отец, который бросился на меня с железным прутом. Брат Бренды вступился за меня и тем самым позволил мне бежать. А я столкнулся со стражником, которого был вынужден убить. Я совершил много недозволенного, – Болл невесело засмеялся. – Потому и вынужден скрываться.

– Куда же вы направлялись, Болл? – осведомился сэр Ральф.

– Куда-нибудь, где меня никто не знает.

– Полагаю, в обитель Беверли?

– Нет. Что вы, сэр! В Беверли я буду обязан признать свою вину перед монахами-праведниками, а я не хочу делать этого.

Оба умолкли. Джон Болл допивал вино из фляги, время от времени благодарно улыбаясь сэру Ральфу. Рыцарь погрузился в размышления. Ему было жаль монаха, тем более что и сам он знал, что такое любовь.

В лесу стояла холодная промозглая ночь. До слуха рыцаря доносился треск сучьев и шорохи, заставлявшие его внимательно вглядываться в темноту. Он опасался встретить разбойников и соглядатаев шерифа Эссекса.

– Меня зовут сэр Ральф де Монфор, – наконец проговорил он. – У меня поместье в Кенте, и если хочешь, можешь погостить в моём замке. Во владениях знатного феодала люди шерифа Эссекса не имеют власти.

– В самом деле?! – воскликнул Джон Болл. – Вы готовы рисковать своей репутацией? Я же изгнанник, прелюбодей!

– Только ты должен переодеться, поскольку люди шерифа ищут монаха, – ответил сэр Ральф. Порывшись в мешке, он нашёл узкие шоссы и котарди, которые пришлись впору Джону Боллу. Набросив на голову капюшон, пришитый к плащу, монах стал выглядеть, как один из тех молодых людей, что путешествуют по Английскому королевству.

– Ложись у костра и выспись. Завтра нам предстоит весь день идти по лесу, – сказал ему сэр Ральф.

Устроившись возле огня и внимая громкому треску тлеющих сучьев, Болл крепко заснул. А сэр Ральф, не сомкнув глаз и положив возле себя меч, дежурил всю ночь.

ГЛАВА 8

Телега, которой правил брат Строу, выехала на опушку и направилась по извилистому пути вниз со склона холма. Дорога упиралась в ворота серой крепости, чьи тяжёлые башни и плотные стены Рэндалл увидел ещё издали. У обочины деловито прохаживались птицы, выклёвывая что-то из грязи.

Из ворот появилась кавалькада всадников в тускло сиявших доспехах и поскакала в сторону леса. По краям зубчатых стен и на площадках, что были на крышах сторожевых башен, виднелись силуэты стражников и арбалетчиков.

– Это замок Джона Гонта? – осведомился Рэндалл.

– Да, – подтвердил монах.

С интересом и волнением Рэндалл разглядывал крепость. Замок окружал ров, наполненный водой, через который стражники, при приближении телеги с бочками, со скрежетом перебросили подвесной мост. Телега прогрохотала внутрь колодцеобразного двора, где толпилось много народу – слуг, стражи и оруженосцев.

Герцог Ланкастер, Джон Гонт, был одним из дядей короля Ричарда II и самым могущественным английским лордом. Согласившись служить племяннику и позволив ему короноваться, он поступил так потому, что в Англии всё ещё обожали обсуждать подвиги Чёрного принца, погибшего отца Ричарда, совершённые тем на войне во Франции. Джон Гонт был уверен, что Ричард позволит ему бывать при дворе и распоряжаться в королевстве: ведь племяннику было всего одиннадцать лет, когда он стал королём. Но прошло несколько лет, и Ричард отдалил от себя дядю, предпочитая проводить время без него в своей резиденции – в Элтоне – и отказываясь внимать ему с прежним послушанием. Поэтому герцог чаще находился в провинциальном замке, а не в лондонском Савое на Стренде.

Уже давно Ланкастер не воевал, но любил устраивать пиры и охоту, на которые приглашались лучшие рыцари Англии. Рэндаллу было хорошо известно, что своё прозвание Джон Гонт получил по имени французского города Гента, где появился на свет. Герцог был сыном короля Эдуарда III, развязавшего Столетнюю войну с Францией, и всю свою молодость провёл в походах. Ему пришлось смириться с тем, что награды и людская любовь достались его старшему брату – Чёрному принцу. А он сам довольствовался лишь высоким происхождением.

Замок, принадлежавший герцогу Ланкастеру, издали притягивал взгляд путника и вызывал восхищение. Его окружали холмы и поля, простиравшиеся на много миль, деревни и труднопроходимые леса, где прятались шайки разбойников и где герцог любил охотиться на вепрей.

Расставшись во дворе с братом Строу, менестрели отправились за камердинером, который ввёл их в главный зал замка, где в те часы проходил пир.

– У вас есть песни, достойные слуха его высочества? – спросил камердинер.

– Безусловно, – сказал папаша Терри.

– Что ж, хорошо! Тогда сегодня будете выступать перед герцогом и его друзьями. Потом сможете есть и пить с остальными слугами.

Зал, где оказались Рэндалл и папаша Терри, освещался очагом и факелами. Под сводчатым потолком уже густели холодные тени. Плотные каменные стены украшали восхитительные гобелены, боевые трофеи и начищенное оружие. В зале стояла весёлая и непринуждённая атмосфера. Блюда и кувшины подавали молодые люди в коротких куртках и остроносых туфлях.

За главным длинным столом сидела свита герцога Ланкастера. Он сам расположился в кресле владельца замка. Это был зрелый человек с гладко выбритым подбородком, в синем парчовом котарди, искрящемся ценной вышивкой; на его гибких пальцах, которыми он разламывал жаркое, поблёскивали крупные кольца.

В свите преобладали рыцари, но Рэндалл заметил и нескольких богато одетых женщин. Рядом с герцогом находился его сын – сверстник короля Ричарда Генри Болинброк. Этому хрупкому бледному подростку с огромными глазами предстояло стать правителем Англии и вновь развязать кровопролитную войну с Францией.

За столом справа, под двумя вытянутыми окнами, сидели люди попроще – бедные рыцари и провинциальные бароны.

Над входом в зал нависал балкон, где выступали менестрели и придворные певцы. Вокруг столов бродили собаки герцога, изредка схватывая на лету подачки гостей.

Войдя в зал, Рэндалл скинул забрызганный дорожной грязью плащ и передал его слуге. Папаша Терри последовал примеру Рэндалла. Слушая, как с балкона этой своеобразной кафедры менестрелей льётся томная музыка цистры и дудок, Рэндалл улыбнулся. Он умел с первых же звуков распознавать инструменты, их число и степень таланта тех, кто к ним прикасался. Такого превосходного слуха, как у него, не было даже у его приёмного отца. Жарко натопленный зал, аппетитные запахи угощений, приглушённые голоса и музыка понравились Рэндаллу. Он видел, как насторожённо папаша Терри оглядывался по сторонам, но знал, что тот всегда недоверчиво относится ко всему незнакомому.

Молодой слуга в аккуратном приталенном камзоле поднёс им кубки с вином. Поблагодарив его кивком, Рэндалл залпом осушил вино. Затем, достав лютню, он взял несколько аккордов.

– Ты не испытываешь робости перед Джоном Гонтом? – спросил папаша Терри.

– Вовсе нет. Не станет же он рубить нам головы, если ты или я возьмём фальшивую ноту! – усмехнулся Рэндалл. – Поверь, все лорды одинаковы, и для них главное, чтобы их беседы на пирах дополняла музыка.

– О лордах тебе известно больше, чем мне. Я гораздо лучше изучил простолюдинов, – сказал папаша Терри, вертя в руках дудку.

Рэндалл вгляделся в знатных вельмож, сидящих за столом герцога Ланкастера. Поймав за рукав куртки проходящего мимо юношу с пустым блюдом, он поинтересовался:

– Скажи, кто те люди, что находятся рядом с герцогом?

Юноша оказался французом, и Рэндаллу пришлось повторить свой вопрос по-французски. Папаша Терри обучил его разным языкам, поскольку многие песни и новеллино были сочинены норманнами, бургундцами, провансальцами или итальянцами.

– Рядом с герцогом его сын, мессир Генри, – пояснил слуга. – А также некоторые рыцари, заслужившие расположение его высочества. Женщины – их супруги и дочери.

Внимание Рэндалла привлёк неприветливый молодой аристократ с курчавыми чёрными волосами, холодным узким лицом и огромными, выразительными зелёными глазами. Ни с кем не разговаривая, он потягивал вино.

– А это кто? – спросил Рэндалл.

– Граф из Йоркшира, – сказал слуга. – Сэр Филипп Монтгомери, ставший знаменитым ещё во время войны во Франции. Он самый знатный рыцарь его величества.

– Чем же он удостоился расположения герцога?

– Лишь тем, – хихикнул слуга, – что прибыл в замок Ланкастера, выполняя приказ короля. Ричард благоволит к мессиру Филиппу и прислал его, чтобы примириться с дядей. После их ссоры в прошлом месяце, в Лондоне, Ричард боится дядю и правильно делает, потому что Джон Гонт очень могущественен.

В этот миг к Рэндаллу и папаше Терри подбежал камердинер герцога и торопливо велел им подниматься на опустевший балкон, с которого только что спустились закончившие своё выступление провансальские менестрели.

Держа в руках лютню и дудку, Рэндалл и папаша Терри направились к крутой лестнице, ведущей на балкон.

ГЛАВА 9

Проведя пальцами по струнам, Рэндалл заметил, как восхитительно плыли звуки под сводами зала. С высоты ему были прекрасно видны столы с угощениями, лорды, знатные женщины, бродившие по залу собаки и слуги, уносившие пустые блюда и кувшины, подающие жаркое, фрукты и вина.

Склонив голову набок, он прикрыл глаза и запел. Его голос удивительно красиво зазвучал, отдаваясь гулким эхом под потолком. Он пел на норманнском наречии, знакомом всем находящимся в зале, а робкие звуки дудки добавляли мелодии нежность.

Гости герцога Ланкастера, невольно прекратив свои занимательные беседы, поворачивались в сторону выступавших менестрелей. Даже владелец замка, затаив дыхание, устремил взор на Рэндалла.

– Кто этот человек? – спросил он у камердинера.

– Рэндалл Уолтерс. Он и его отец присланы сюда вашим братом, герцогом Глостером.

Песня, исполняемая Рэндаллом, восхитила всех гостей Ланкастера. Когда же он умолк, они разразились аплодисментами. Отвесив полный достоинства и аристократизма поклон, Рэндалл немедленно приступил к следующей песне, и на этот раз она была на английском языке. Затем последовало ещё несколько таких же прекрасных произведений, заставивших слушателей трепетать.

– По окончании пира приведите Рэндалла в мою комнату. Я хочу ближе узнать того, кто доставил мне нынче такое удовольствие, – велел герцог камердинеру.

Выступление Рэндалла и папаши Терри продолжалось около часа. На этот раз отец воздержался от исполнения песен, поскольку его голос, по мнению самого Терри, был слишком груб для звучания в здешних стенах.

Когда после нескольких поклонов Рэндалл спустился в зал, он держал себя по обыкновению учтиво, но без раболепства. Чувствуя усталость, он надеялся выспаться и удовлетворить хороший аппетит в комнате, отведённой ему в замке. Однако на выходе из зала обоих менестрелей остановил камердинер и вкрадчиво сообщил, что герцог хочет переговорить с Рэндаллом наедине.

Опочивальня герцога Джона располагалась прямо над трапезной. Более чем скромная обстановка удивила Рэндалла: стол – под вытянутым узким окном, куда проникала весенняя прохлада с улицы; в углу – тяжёлый, окованный железом сундук, где хранились, видимо, вещи и утварь герцога; два кресла с высокими спинками да в центре зала – кровать, на которую поднимались по короткой лестнице.

Вошедший слуга поставил на стол блюдо с орехами, кусок хлеба, свинину, кувшин с вином и кубок.

– Угощайся, менестрель, – произнёс слуга и вышел из комнаты.

Рэндаллу ничего не оставалось, как сесть за стол и отдать должное угощениям. Наполнив кубок вином, он с любопытством осматривался по сторонам, разглядывая ценные гобелены и боевые доспехи, украшавшие стены замка.