Текст книги "Операция "Рагнарёк" (СИ)"
Автор книги: Андрей Журавлёв
Соавторы: Ольга Сословская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 65 (всего у книги 80 страниц)
Душу Маша решила отвести с Делией. Советы дроу обычно давала дельные, а если совета не находилось, то все равно умела поддержать подругу в трудную минуту. Несмотря на раннее утро, в Нью-Йорке ответили, и Маша торопливо изложила Делии все имеющиеся проблемы.
Ответ стал полной неожиданностью. Маша не слишком вникала в дела друзей, которые не касались ее лично, да и в тур, где многое стало гораздо более заметным, не ездила. Поэтому слова Делии «Иди к комиссару и скажи ему всего два слова» показались ей не слишком убедительными.
Она вышла к друзьям с выражением легкой рассеянности на лице. Но Бобби, который частью делил с ней настроения, а частью просто сам задумался о происходящем, включив Нью-Йорк в сферу размышлений, встретил ее радостной улыбкой.
– Она сказала «Крис»?
– Нет, – рассмеялась Маша, – она сказала «Кристофер Дикинсон».
– Это меняет дело, – подмигнул Бобби.
Пароль сработал на все сто. Во-первых, товарищ Хайнрих пообещал им не только информацию, но и поддержку любыми имеющимися в его распоряжении средствами. Во-вторых, за них поручились перед «Объединенной Левой» – революционным подпольем, организованным не без помощи как ветеранов Февраля и Октября (сам Хайнрих начинал намного раньше, еще в «Народной Воле»), так и фонда «Санрайз» и Центрального Штаба, руководителем которого, к удивлению Маши и удовлетворению давно подозревавшего это Бобби, оказался Крис. Несмотря на деятельное участие Сородичей в создании «Левой», большая часть ее членов были просто людьми, если слово «просто» можно применить к убежденным борцам и опытным подпольщикам.
Вот здесь, наконец, и появились первые намеки на местопребывание Синдиката. Люди из «Левой» давно следили за вокзалом, автовокзалом и аэропортами, опасаясь прибытия в Красноярск нежелательных элементов. Маги насторожили их не сильно, к политике Синдикат отношение имел опосредованное, только через финансы. Но проследить за ними, на всякий случай, проследили. Остановившись в гостинице на пару дней, они арендовали автобус и две фуры, которые загрузили разнообразным оборудованием, закупленным в Красноярске. И отправились на Север, к Лесосибирску. Там следы пока потерялись, но с уверенностью можно было сказать, что местные жители подобных визитеров без внимания не оставили, и можно будет пойти по их следам.
В Лесосибирск торопились, но пришлось задержаться еще на пару дней. В Ростове на их стороне сражались Гару и Гангрел в полном составе, да и маги Ордена, неожиданно для самих себя, внесли в победу дорогой вклад своими жизнями. Маша очень надеялась, что начинать строительство пентаграммы Синдикату придется с нуля, и это даст ей с друзьями время на подготовку. Но к чему готовиться было неясно.
Обе Башни в Красноярске оказались довольно многолюдными. Но до сих пор официальной политикой было не выкладывать в Сеть боевые заклинания, а заниматься скоростной проверкой на идеологическую устойчивость и обучением в походных условиях было сложно. Тем не менее, нескольких девушек, проявивших способности к целительству, с собой взяли. Да и боевые маги нашлись – трое ребят и две девушки освоили плетения сами, дойдя до всего своим умом. Этих уж точно стоило держать на глазах, учитывая взрывоопасную обстановку в городе, поэтому в состав группы их включили без проволочек.
Еще одним сюрпризом оказался прилетевший чуть не в последний день перед отъездом Майер. Маг окончательно пришел в себя после страшного ранения и горел желанием исправить свои ошибки. В чем, конечно, ему никто не отказал.
Хайнрих пообещал держать с ними связь. Крупный отряд самообороны в городе собрать было возможно, но это требовало времени. С оружием было еще сложнее, но в Штабе пообещали и эту проблему решить в течение недели. Сошлись на том, что группы поддержки будут прибывать в Лесосибирск по мере формирования и необходимости, разными путями, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.
Карена упаковали в контейнер и сдали в багаж и вся компания, включая новых бойцов, рвавшихся проверить себя на деле, отправилась на Север в самом боевом настроении.
133. Авиабаза «Неллис». Невада. Рыжая
Операционная на седьмом, считая сверху, этаже сверхсекретного бункера «Итерии Икс» предназначалась для обучения хирургов новым медицинским техникам и биотехнологиям, и за ее длинной стеклянной стеной зрительские кресла поднимались шестью рядами, чтобы не закрывать обзора. Ряды были полны до отказа, сегодняшняя операция собрала всех, кто надеялся, что его работа в проекте не ограничится строкой в списке участников. Кроме того, что сами по себе техники, как биоинженерные, так и хирургические, являлись прорывом в будущее даже для Техномагов, участие в проекте Мелисенты Шемет впервые за всю историю Технократии давало возможность преодолеть Парадокс без того, чтобы в достижения научной мысли поверили широкие массы.
Симокатте, как автору уникальной методики трансплантации, тоже впервые за всю историю объединившей магию крови с «истинной наукой»*, предоставили почетное место в первом ряду. Рыжей разрешили присутствовать в операционной, как «заинтересованному в исходе операции лицу», и Алексус протащил ее на место рядом с собой, потеснив скорчившую недовольную мину даму из отдела киберконструкции.
Операция шла уже час, и Кэрол, нервничавшая поначалу из-за проблем, которые возникли, когда оперировали Салливана, расслабилась и наблюдала за происходящим со спокойным интересом, уже позволяя себе отвлекаться на другие мысли и разговоры.
Оперировали трое. Главным хирургом сегодня была та самая мисс Дайана Холмс, с которой у Рыжей возникла взаимная неприязнь на почве понимания роли женщины в современном мире. Но надо было отдать ей должное, в работу она идеологию не тащила. Скупые и точные движения, короткие сухие приказы коллегам, быстрый взгляд на голографические экраны приборов – только глубокие морщины в разрезе хирургической маски напоминали о том, что доктор Холмс уже перевалила столетний рубеж.
Одновременно с мисс Дайаной работали еще двое – Аманда Чэнь, генетик, и Каспи Руусканен, сам автор кибернетической части проекта. И чуть не десять человек технического и медицинского персонала, регулировавших подачу кремния и плазмы, настраивавших программное обеспечение мозговых процессоров, отслеживающих показания датчиков, подающих инструмент.
В разрезе маски блеснули синие глаза, и Рыжая перенесла свое внимание с операционного стола, где все шло гладко, на Мелисенту. Девушка была одета, как все, в голубую рубашку с застежкой на спине и брюки, на ногах – бахилы, голова полностью закрыта прилегающей шапочкой, а лицо – маской. Она подавала мисс Холмс то традиционный скальпель, то блестящий инструмент непонятного назначения, а то и вообще какие-то странные предметы, вроде хрустального шара, которым хирург водила над телом, или увенчанной разноцветными перышками палочки.
Рыжая нахмурилась. Мелисента объясняла ей, в чем будет состоять ее участие в проекте, но сейчас казалось, что все и так идет по плану, а рутинные действия девушки ничего не значат, и любой мог бы оказаться на ее месте.
Кэрол подумалось, что причина ее недовольства лежит в странности самой Мелисенты. А странность – в ее совершенной обычности. Рыжая знала, кем является молодая графиня Шемет, в Алькатрасе она видела ее отца, Князя Фионна, и даже имела возможность коротко переговорить с ним о делах. Но в Мелисенте не было ничего от величественной вечности, светившейся в ореховых глазах Фионнбара, от его спокойной мудрости и явно нечеловеческой красоты. Обычная девушка, которой повезло прямо со школьной скамьи выскочить замуж за воплощение девичьих грез. И всеми силами старающаяся соответствовать своему новому положению замужней дамы.
Если с Войцехом все было ясно – его несомненные достоинства с лихвой перекрывали вполне простительные недостатки, а тесное общение и общие интересы, в конце концов, привели его с Рыжей к теплым приятельским отношениям, то с Мелисентой дело обстояло иначе. Будь она просто тем, чем казалась, Кэрол вообще обращала бы на нее ровно столько внимания, сколько требует вежливость по отношению к жене хорошего приятеля. Но иногда девушка вдруг удивляла неожиданно мудрым решением или недетским отношением к проблеме, почти незаметно спрятанным под внешней наивностью и непосредственностью. Одним словом, Мелисента плохо поддавалась логическому анализу, а неподдающиеся загадки Кэролайн недолюбливала.
– Принцессу разглядываешь? – голос Алексуса справа вырвал Рыжую из размышлений. – И что видишь?
Кэрол чуть слышно хмыкнула. Манера Симокатты задавать наводящие вопросы слегка насмешливым тоном, вместо того, чтобы прямо сказать, что он имеет в виду, временами раздражала ее. Но поскольку в результате он обычно наводил ее на по-настоящему интересные факты и идеи, она мирилась с этим, иногда даже подыгрывая ему.
– А ты? – ответила Рыжая вопросом на вопрос, поскольку не была уверена, чего от нее хочет Цимисх.
– Я? – усмехнулся Симокатта. – Ничего. Ничего такого, что стоило бы видеть. Это не входит в список моих умений.
– А в список моих – входит? – криво ухмыльнулась Рыжая. – Почему в руководстве не отразили?
– Было, – отпарировал Симокатта, – но в общих чертах. Невозможно же расписать работу процессоров для каждого конкретного случая.
– Процессоров… – задумчиво протянула Кэрол, – и я должна видеть «что-то», чего не видишь даже ты… Но не думаю, что вижу.
– Не так смотришь, – объяснил Симокатта, – но как нужно, я подсказать не могу. Просто уверен, что «дополнительные уровни восприятия» должны включать такую возможность. Попробуй с ними поэкспериментировать.
Кэрол пришлось признаться себе, что, увлекшись открывшимися перед ней физическими возможностями, ментальные она пока недооценила. Считала, что для их тестирования не представился случай. А теперь Алексус утверждал, что она проглядела что-то, лежащее для ее новых умений на поверхности. Но как отдавать приказы собственному мозгу, даже если он усилен и дополнен электроникой? Тут следовало действовать тоньше.
Она попыталась вглядеться внимательнее, перефокусировать взгляд, отрешиться от оценок увиденного… Девушка. В голубом хирургическом костюме и маске, подающая блестящую трубку закутанной в такой же костюм старухе, недрогнувшей рукой вспарывающей кожу лежащему под наркозом мужчине… Не так. Глубже, дальше, в самую суть…
И она увидела. Мелисента словно стала выше и тоньше, длинные темные волосы шелком заструились по лиловому платью, перехваченному серебристой лентой пояса. В синих глазах загорелись искорки, на юном лице проступило знание, древнее человеческого. А еще страсть. Желание, такое сильное, что оно просто не могло не осуществиться. Никакие правила, законы природы и злая воля не могли устоять пред этим «да будет так!».
– Что ты видишь? – шепотом спросил Симокатта.
– Принцессу, – тихо ответила Кэрол, – Майскую Деву, дочь Фионнбара и Уны. Кажется, я начинаю понимать Шемета.
– Это вряд ли, – рассмеялся Симокатта, – юный Войцех влюблен в свою девочку-жену, и потому она так глубоко прячет Принцессу в себе.
– А не очень юный? – с иронией в голосе спросила Кэрол.
Симокатта расхохотался так громко, что соседи сердито зашикали на них, но Цимисх не обратил на это ни малейшего внимания.
– Вот теперь я уверен, что ты действительно видишь то, что стоит видеть, – заявил он, – запоминай, как ты это сделала.
– Думаешь, пригодится? – поинтересовалась Рыжая.
– Весьма вероятно, – серьезно ответил Алексус, – и не только для того, чтобы разобраться в чужой личной жизни. Ты можешь видеть скрытую или двойную сущность любого, у кого она есть. А у нас имеются враги, которые прячутся под двойной маской.
– Ассамиты, – кивнула Кэрол, – да, пригодится.
Она снова перевела взгляд на операционный стол, и некоторое время они сидели молча. Каспи закончил с установкой процессоров, и доктор Холмс переместилась к голове пациента. Аманда подозвала Мелисенту, и они включили аппарат генетического перепрограммирования, на голографическом мониторе которого сдвоенные спирали ДНК светились разноцветными сегментами, медленно менявшими окраску под чутким руководством миссис Чэнь. Мелисента стояла рядом, просто наблюдая. Но вдруг наклонилась к уху Аманды, что-то быстро зашептала. Та довольно кивнула, по глазам, залучившимся морщинками, стало видно, что она улыбается. Спираль чуть ускорила вращение, цвета стали ярче.
– Интересно, – задумчиво произнесла Рыжая, – где кончается органик, и начинается синтетика.
– Хочешь сказать: «Где заканчиваюсь я»? – усмехнулся Симокатта.
– Возможно, – кивнула Кэрол, – но на чужом примере удобнее.
– Ну, сердце, процессоры и прочие импланты, которые можно вынуть или заменить, даже не обсуждаются, – ответил Симокатта, – немногим отличается от механической руки. Новые генетические коды – это, без сомнения, тот же человек. С таким же успехом на них могла повлиять болезнь или радиация, только в сторону ухудшения. Это ничего не меняет. А вот кремний, металлы, прочие материалы, полностью слившиеся с организмом, ставшие его неотъемлемой частью… Спорный вопрос. Во всяком случае, в отличие от бессмертия или повышенного иммунитета по наследству не передастся, если рожать будешь.
Этот вопрос стоял в списке интересующих ее последствий операции так далеко, что она даже мысленно еще не успела до него добраться. Но раз уж Симокатта заговорил, то ответ ее заинтересовал.
– А я могу? – с любопытством спросила Рыжая.
– А собираешься? – в тон ей сказал Симокатта.
– Нет, – уверенно ответила Кэрол, – но... всякое случается.
– А что будет, если все-таки нарвешься? – не унимался Алексус. Ему явно доставляла удовольствие возможность безнаказанно влезть на ее личную территорию.
– Как что? – пожала плечами Рыжая. – Аборт. Хотя для здоровья и вредно.
– А как же великое предназначение женщины? – трагическим голосом вопросил Алексус. – Материнские чувства, долг перед человечеством. Да вообще, человеколюбие и сострадание. Это же убийство!
– Ага, ага, – хмыкнула Кэрол, – знаешь же, что не проймет. Я уже убила столько вполне сформировавшихся людей, что скопление клеток эмоций не вызывает.
– Забавная точка зрения, – Симокатта кивнул в сторону Мелисенты, увлеченной работой, – а там тоже «скопление клеток»? Не забудь с Войцехом этим наблюдением поделиться.
Рыжая задумалась на полсекунды и покачала головой.
– Мелисента ждет ребенка, – уверенно ответила она, – и Войцех тоже. А у меня нет права решать за них, что это.
– И с какого же момента скопление клеток становится ребенком? – полюбопытствовал Алексус.
– С того, как его родители решили, что это ребенок, – пожала плечами Кэрол, – по-моему, это очевидно. И нечего делать из меня бессердечное чудовище, Алексус. Из того, что меня это не интересует, не следует, что я осуждаю или презираю тех, кто считает иначе.
– Бессердечное чудовище – это я? – улыбнулся Цимисх.
– Заметьте, не я это сказала, – рассмеялась Рыжая.
После операции Рыжая и Симокатта навестили лейтенанта в палате, но он еще спал. Приборы контроля мигали зеленым светом, сиделка читала книгу в удобном кресле.
– Завтра заходи, – сказала Аманда, заглянув в палату, – если ничего непредвиденного не случится, будить будем. Твое присутствие может пригодиться.
– Зайду, – кивнула Кэрол и направилась к выходу, но Аманда остановила ее.
– Там Войцех за женой приехал, с КПП звонил. А она спит. Скажи ему, пусть часа через два заглянет, не стоит ее будить.
– Что-то случилось? – спросила Рыжая.
– Все в порядке, – заверила ее миссис Чэнь, – просто переутомилась. Неудивительно, учитывая ее положение. Но, если бы была хоть малейшая вероятность, что у нее проблемы, я бы сказала.
– Верю, миссис Чэнь, – улыбнулась Кэролайн, – и Войцеху ваши слова передам.
Заверения Войцех принял, но вид у него все равно был несчастный, и Рыжая решила заглянуть к нему на эти пару часов, чтобы не оставлять наедине с тревожными мыслями.
Дома Войцех сварил ей кофе, сменил курсантскую форму на джинсы и голубой свитер, вместе с Кэрол проверил сибирскую почту – впечатляющих новостей не было, но все шло по плану, и это радовало.
– Хороший у тебя кофе, поручик. Ты и в 1812 году такой варил?
– Нет, – покачал головой Войцех, – кофе не варил, только жженку. И рубашки не гладил. И белье мне денщик стирал. Вообще, всему полезному для жизни выучился уже после смерти.
– Ну, хоть пистолеты-то сам чистил?
– До сих пор чищу, – Войцех гордо вскинул голову, – по возвращении в Нью-Йорк могу предъявить. Вот коня, к сожалению, не имеется.
– А что, тоже сам? – заинтересовалась Рыжая.
– Не всегда, – признался Войцех, – долгое занятие. А у командира, сама знаешь, дел невпроворот. С интендантами война похлеще, чем с французами бывала, особенно, пока еще в Гродненском служил. У Лютцова, конечно, тоже реквизициями иногда перебивались, но полегче было.
– У Лютцова? – недоуменно спросила Кэрол. – А «барс» с чего тогда?
– В барсах я корнетом щеголял, – усмехнулся Шемет, – еще в Лейб-Гусарах. А двенадцатый год уже в Гродненском встретил. Мы к Бородино не попали, в историю не вошли. Но под Клястицами крепко Удино всыпали. А Полоцк я уже поручиком брал.
– А у Лютцова как оказался?
– Долгая история, – махнул рукой Войцех, – но под командование Кутузова возвращаться не хотелось, а подданство у меня было прусское, вот и пошел в «Черную Стаю». С ней и до Парижа дошел.
Войцех помрачнел, глаза затуманились болью.
– Черный мундир я не ношу.
– Потому что он настоящий?
Войцех кивнул, встал с дивана и, сняв с полки, протянул Рыжей широкую массивную трубку с прокушенным мундштуком.
– Вот.
– Не графская, – кивнула Рыжая, разглядывая непримечательный предмет, – но в антикварном, наверное, за нее дорого бы дали.
– Даже не представляешь, сколько, – рассмеялся Войцех, – если бы, конечно, удалось доказать, что мне ее Блюхер подарил. Но для меня она, сама понимаешь, бесценна.
– А за что подарил? – Рыжая вернула трубку владельцу, проводив уважительным взглядом.
– За Лейпциг, – Войцех достал из ящика стола кисет и принялся набивать трубку, плотно уминая табак привычными движениями, – я там в курьеры к фельдмаршалу попал, случайно. А потом еще под Ватерлоо, но там уж он меня помнил. Эх, славное было время.
– Три кампании, – подытожила Рыжая, – сколько же тебе было лет?
– В первой – двадцать, – вздохнул Войцех, – говорят, плох тот гусар, что доживет до тридцати. Мне семи лет не хватило. И два века «лишних» получилось. Но о летчиках ничего такого нет, так что, будем надеяться, что пилот из меня неплохой.
– Отличный пилот, – тепло улыбнулась Рыжая.
Она замолчала, отпивая маленькими глотками горячий крепкий кофе.
Все это время Кэрол не оставляло чувство, что она сегодня узнала что-то важное. Что-то такое, чем следовало поделиться с Шеметом. Разговор зашел о Крисе, и тут она сообразила, в чем дело. Слова Симокатты о том, что генетические изменения передаются по наследству.
Крис, с недавнего времени начавший относиться к Мелисенте, как к любимой младшей сестренке, как-то в разговоре с Рыжей выразил озабоченность ее решением выбрать дочери человеческую судьбу. И вскользь упомянул, что и сама она решила навсегда остаться в человеческом теле, даже если грядущие перемены представят возможность вернуть себе наследие бессмертных Ши и душой и телом. А это означало, что Принцесса будет жить до тех пор, пока Мелисента Браун в свой срок состарится и умрет.
А она, Кэролайн Локхарт будет жить вечно, если не погибнет в бою, что, учитывая проведенные изменения, имело гораздо меньшую вероятность, чем раньше.
И Рыжая очень сомневалась в том, что Войцех, принявший решение Мелисенты без возражений, принял его с радостью. А ведь был и другой путь…
– Я сегодня видела Принцессу, – начала Рыжая.
– Да, я знаю, – рассеянно ответил Войцех.
– Принцессу, а не Мелисенту Браун.
– Везет тебе, – печально усмехнулся Войцех, – а мне нужно просить, чтобы ее такой увидеть. Правда, не так уж часто хочется попросить.
– Так, – заявила Рыжая, – если ты против того, чтобы я лезла в ваши дела, скажи мне об этом.
– В мои дела кто только не лезет, – рассмеялся Шемет, – так что давай, начинай.
– Я думаю, что человек (это слово Рыжая произнесла особенно веско) имеет право принять... болезненное для своих близких решение, но обязан воспользоваться возможностью исправить его последствия. Если я могу жить вечно, оставаясь человеком, Мелисента тоже может. А остальное – хрень свинячья и розовые сопли.
– Я не могу ей это сказать, – хрипло прошептал Войцех, – даже не представляешь, как хочу. Но не могу. Получится, что я не оценил ее мужества, струсил, сдался… Так что это ее решение, и нам с ним жить. Сколько получится.
– А дочка? – спросила Кэрол.
– Вырастет, сама решит, – неуверенно произнес Войцех.
– Еще неизвестно, какие будут правила, когда она вырастет, – возразила Кэрол, – сейчас их просто нет, поэтому и не нарушишь. Если ты считаешь, что это нечестно…
– Я не считаю, – покачал головой Войцех, – Мел считает.
– Может, мне с ней поговорить? – спросила Рыжая.
– А ты готова? – Войцех расправил опущенные плечи и улыбнулся. – Поговори. Пожалуйста.
Он встал и вышел на кухню, видимо, нервное напряжение пробудило голод. Вернулся заметно посвежевшим и спокойным.
– Я вот не понимаю, как это у нее получается, – сообщил он, присаживаясь напротив Рыжей, – то, что ты видела. Я вообще не понимаю, как это – родиться в другом теле, и только после пробуждения иметь возможность быть собой. Она ведь и до того была собой. И вообще, не такая уж большая разница между ними. И все-таки – огромная.
– А Фионнбар и Уна? – спросила Рыжая. – Они перерождаются?
– Нет, – ответил Войцех, – Мелисенте и тут «повезло» стать исключением. Из всех фейри только Ши бессмертны, и даже после случайной гибели не возрождаются в других телах. Они уходят на Авалон, но после Разлома их судьба там неведома. Хотя Делия говорит, что они там просто получают обратно прежнее тело. Так что бессмертие полное. Но остальные Китейны, те, что никогда не были бессмертными телесно, перестали возрождаться в своих телах. Только в телах людей.
– Сложно, – кивнула Рыжая, – А сами они что говорят?
– Душа Китейна вселяется в младенца еще в утробе матери, – ответил Войцех, – рядом с его человеческой душой. И дремлет, до Пробуждения, после чего души мирно сосуществуют в одном теле, но Китейны получают возможность посещать Грезу и в своем «истинном» теле. Вроде бы так.
Рыжая молча смотрела на него с нескрываемой иронией во взгляде.
– Твою мать! – выругался Войцех и хлопнул себя ладонью по лбу. – Бога нет. И души тоже нет.
– А что есть? – ухмыльнулась Рыжая.
– Сейчас поглядим, – рассмеялся Войцех, открывая ноутбук.
– Вот, – сказал он, демонстрируя Кэрол страницу Википедии, – «совокупность психических явлений, переживаний, основа психической жизни человека».
– И какие у эмбриона "психические переживания"? – фыркнула Рыжая.
– Не знаю, – пожал плечами Войцех, – не догадался спросить, когда видел.
– Кого?
– Девочку, – Шемет сделал паузу и улыбнулся, – я же псих, у меня видения бывают и прочие антинаучные явления.
– Проехали, – решительно заявила Кэрол, – но мозги-то есть даже у нерожденного младенца. Ты представляешь, как мозг работает?
– Смутно, – признался Войцех, – а ты?
– Немногим лучше. Но ясно, что фейри от нас не очень отличаются, если у них с людьми рождаются дети. Значит, мозг просто переключается...вроде раздвоения личности.
– А тело? – возразил Войцех. – Это Мел сама на себя похожа и в реальности, и в Грезе. Остальные Ши вообще одинаковы в обоих мирах, хотя слегка отличаются от нас внешне. А лепреконы всякие и брауни? С ними что?
– А они в реальность тоже в таком виде выползают? – уточнила Рыжая.
– Да вроде бы нет, – пожал плечами Шемет, – только в Грезе.
– Значит, Греза – коллективный сон разума, – рассмеялась Рыжая, – А души нет.
– Хорошие новости, – подмигнул ей Шемет.
Ехать за Мелисентой второй раз не пришлось. Миссис Чэнь сама завезла ее домой, и, наградив Рыжую полным подозрения взглядом, отправилась к себе – день выдался трудный для всех.
– Лейтенант, проверьте-ка часовых, – заявила Рыжая Войцеху, – мы тут пока поболтаем.
Войцех щелкнул каблуками и лихо развернулся на месте, направляясь к выходу из дома. Мелисента перевела удивленный взгляд с него на Рыжую.
– Ты правда считаешь, что ему понравится веками ходить на могилы потомков? – с места в карьер начала разговор Кэрол. – Или считаешь, что в страданиях есть что-то героическое?
– Ох, нет… – Мелисента испуганно поглядела на Кэрол, – все так плохо?
– Не так, – покачала головой Рыжая, – пока не выяснилось, что тебе просто надо попросить миссис Чэнь об одолжении, твое решение выглядело правильным. Теперь не вижу, почему бы его не поменять. Гордость не позволяет? Принцессы не просят о помощи?
– Но это же нечестно – просить для себя то, что невозможно для других, – с жаром произнесла Мелисента, – если бы каждый, кто хочет, мог это сделать…
– Человечество вымерло бы с голоду очень быстро, – перебила ее Рыжая, – будет, со временем. Для всех и каждого. А ты – не все. И Войцех – исключение из всех возможных правил.
– Я не хочу, чтобы ему было больно, – Мелисента опустила голову, – наверное, ты права. Это гордость и упрямство. Я поговорю с миссис Чэнь.
– Молодец, – Рыжая поднялась и легонько сжала плечо девушки, – мужа новостями порадуй. А я пойду.
– Спасибо, Кэрол, – на этот раз улыбка у Мелисенты была совершенно счастливая.
134. Петровск. Сибирь. Ксюша
– Но разведка доложила точно… – Деккиро отложил в сторону готовую стрелу и потянулся к куче еще неоперенных древков.
– Ты еще «нас в бой пошлет товарищ Сталин» спой, – фыркнул Ван Палыч, – где нахватался-то?
– Где-где? На Ютубе, вестимо, – ухмыльнулся Деккиро, ловко прилаживая оперение, – мне, знаешь ли, что Сталин, что Вельзевул – все едино. Было и быльем поросло. Мы же с тобой не будем тут этот, как его, сор в комнатах разводить. А песня боевой дух поднимает. И потом… Доложила разведка?
– Ну, доложила, – согласился Палыч.
– Точно?
– Будем надеяться.
– Значит, пойдет, отважен и силен, – заключил Деккиро, – а на марше песен, в виду предполагаемой скрытности, не предвидится. Вот, пока и пою.
– Эх, – вздохнул Палыч, – но ты уж, пожалуйста, что-нибудь менее…
– Да, пожалуйста.
Деккиро взялся за очередную стрелу, напевая себе под нос:
– El pueblo unido jamás será vencido.
Разведка обнаружила врага только через несколько дней после гибели лесного поселка. Следы машин, на которых приехали бандиты, уводили на юг, к федеральной трассе. Но в том, что напали местные, из тех, кто не смирился с новым положением вещей и не сбежал на «большую землю», жить в свое удовольствие на уже имеющиеся капиталы, сомневаться не приходилось. Те, кто спалил Федосовку, прекрасно знали, кто и как там живет, свой налет планировали загодя, а не на авось.
Ксюша нервничала, ее волнение передавалось «Мартину». В одном они сошлись – искать нужно было в пределах сотни-другой километров от густозаселенной зоны, но на своей территории. Пока лесники и охотники прочесывали все старые грунтовки и лесные тропы, уходившие на север и восток от пересечения дороги на Федосовку с трассой, Ксюша с Марьей Васильевной глотала архивную пыль. Предположение «Мартина», что взявшиеся за оружие нувориши в палатках и шалашах жить не станут, а подыщут себе уютное местечко, показалось девушке разумным.
Пока Ксюша разбирала старые карты, заслуженная учительница обходила старожилов, тех, кто еще помнил прежний уклад. Заброшенные пионерские лагеря и турбазы вполне годились для бандитской базы, но к ним вели дороги из райцентра. Да и проверили их в первую очередь – ничего. Значит, речь шла о секретном объекте, да еще и таком, который на обычных картах не значился.
Вот тут-то Винский и вспомнил, что акулы местного бизнеса выплыли из мутных заводей бывшей партийной элиты, комсомольских функционеров и прочей номенклатуры. Деды сами себя наградили привилегиями за одержанные на боевом и трудовом фронте победы, отцы крепко засели на дедовских местах, а дети просто растащили госдачи и спецпайки в личное владение, прихватив заодно по лакомому куску бывшей общенародной собственности. Тем временем Марья Васильевна отыскала пару бывших горничных и повара, давно ушедших на заслуженный, хоть и малооплачиваемый отдых, и с тоской вспоминавших дни непыльной службы в элитном военно-охотничьем хозяйстве, отделившемся от народа стеной колючей проволоки и шлагбаумами на неприметных, но ухоженных дорогах, ведущих в обход населенных пунктов.
Белое пятно на карте в ста с небольшим километрах к северо-западу от Петровска приобрело очертания заказника, нашлась сиротливо затерявшаяся в тайге линия электропередач, непонятно каким образом так и не отключенная от системы за неуплату, и разведчики, наконец, обнаружили с комфортом обосновавшихся в бывших партийных хоромах бандитов.
Одна мысль тревожила Ксюшу. Зачем?
Большая часть тех, кто не принял новый уклад, а таких оказалось вовсе не так уж много, просто покинула Вольницу. Имущество у отъезжающих не конфисковали, на их банковские вклады никто не покушался, дома и квартиры стояли запертыми, несмотря на нехватку жилья для нуждающихся.
Да и не все, у кого был частный бизнес, держались за него волчьей хваткой. Гиви Ломидзе, седовласый красавец с княжескими манерами, бывший хозяин самого популярного ресторана в Петровске, «Картлия», только радовался, что продукты на кухню теперь всегда попадали отличного качества и первой свежести, а пьяные новорусские кутежи сменились веселыми семейными и дружескими праздниками.
И все же нашлись и те, кто не смирился с утратой собственности и взялся за оружие. Чем провинились перед ними погибшие в Федосовке старики и дети, было для Ксюши решительно вне всякого понимания. Своими сомнениями она поделилась с Быковым.
– Власть они потеряли, вот что, – нахмурился Петр Андреевич, – лимузины и виллы с башенками – только символ. Друг перед другом кичиться. Это не главное. А вот возможность над теми, кто от них зависит, покуражиться, она им душу греет. Ведь не зря же криминал неотловленный и неандертальцы с бритыми затылками из охраны с ними в тайгу подались. Мелкая сошка, а тоже к власти тянется. Вот только чего они добиваются? Ясно же, что силой ничего обратно не получат.
На этот вопрос, как ни странно, ответил «Мартин». Конечно, всего лишь предположением, но Ксюше оно показалось пугающе верным.
– Это не месть, Ксюша, – сказал он, – это – террор. А главная цель террора – внушить мысль, что сопротивление безнадежно.
