Текст книги "Операция "Рагнарёк" (СИ)"
Автор книги: Андрей Журавлёв
Соавторы: Ольга Сословская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 80 страниц)
Теперь в середину вошли девушки. Делия, единственная, на ком не было юбки, оказалась в самом невыигрышном положении – любой неверный шаг в брюках больше бросался в глаза. Но короткий урок не прошел даром, и ее движения были точны и изящны, ничуть не хуже, чем у опытных соперниц.
Пары снова обошли несколько кругов, мужчины упали на колено, и девушки заскользили вокруг, все так же, слегка вприпрыжку, но вместе с тем плавно и легко.
Настал момент менять партнеров. И снова ей достался тот самый парень. Он, словно нарочно, деревянной рукой держал ее кисть, не давая ни малейшего намека на следующее движение. Но профессионализм уже взял свое – Делия не ошиблась, четко повторив все его шаги.
И, наконец, наступил самый главный этап. Одна за другой пары выходили в центр круга, демонстрируя свою, только им присущую манеру. Одна, другая. Все были хороши, девушки подпрыгивали, высоко взметая юбки, парни щелкали каблуками.
Войцех повел ее, грациозно держа за самые кончики пальцев. Она забыла все. Словно вокруг был не общинный клуб, а бальная зала царского дворца в Петербурге, а на ней не черные джинсы, а пенные кружева и атласные туфельки. Войцех тянул носок, взвивался в пируэтах, каблуки щелкали, золотистые волосы взметались в такт бешеной пляске.
И Делия шла за ним, а потом уже и сама. Пушинкой взлетая ввысь, когда его сильные руки, подхватив ее за талию, поднимали ее над полом, лебедем огибая его коленопреклоненную фигуру, бабочкой порхая рядом с ним…
Музыка оборвалась неожиданно, и гром аплодисментов возвестил о том, что обещанный разговор состоится.
– Твоя подружка здорово танцует, сиятельство, – с улыбкой сообщил Лангас, – как тебя зовут, девушка?
– Это не моя подружка, – ответил за Делию Войцех, – позволь представить – миссис Фьялар Бруниссон. Жена моего друга. Мы ищем ее мужа, и у нас есть все основания предполагать, что он загостился у одного из местных завсегдатаев. Нам нужен Таможиус.
Степпонус Лангас помрачнел. Морщина глубоко перерезала лысеющий лоб.
– Не завидую вашему мужу, миссис Бруниссон, – прямо сказал он, – не туда он в гости пошел. О Кужлейке вот уж несколько лет нехорошие слухи ходят. Но скрипач он знатный, и на большие праздники его зовут. Только не сюда, я с ним вот уж лет пять, как дело иметь отказался. Но для вас попытаюсь узнать. Есть у меня друг, который с ним иногда связывается.
– Спасибо, мистер Лангас, – кивнула Делия, – мы можем подождать здесь?
– Конечно. И простите за негостеприимное отношение. Думаю, кое-кто сегодня получил хороший урок, и я постараюсь, чтобы он его не забыл.
Через пять минут они уже выходили из Клуба. Адреса у приятеля Лангаса не оказалось, но примерное местоположение логова Таможиуса вычислить удалось. Его несколько раз забирали на свадьбы с одной и той же улицы в Северном Чикаго. Делия очень надеялась, что так близко к месту у них найдутся и другие ориентиры. Тем более что Норвик уже сообщил о предложении Кэти, Сэмюэль пообещал содействие местной полиции, а Бранка взяла след.
62. «Петля», Чикаго. Диззи
Диззи улыбнулся, когда протянувшаяся из-за двери рука выставила в коридор пакет с одеждой. Уложил его в свой рюкзак, подождал для уверенности пару минут и вошел в номер. Серебристо-серая волчица с берилловыми глазами сердито заворчала в ответ на его ухмылку. Бранка явно была настроена серьезно и привычной Диззи шутливой манере решила спуску не давать.
Бранка с полным достоинства видом вышагивала у левого колена Диззи, демонстрируя манеры идеально вышколенной службистки. Пока никому из прохожих не пришло в голову завопить от ужаса или позвать полицию, несмотря на явное нарушение административных правил, ни поводка, ни намордника на огромном звере не было. Диззи один раз протянул было руку, чтобы взять волчицу за холку при виде патруля, но та только тихо зарычала, и рука немедленно отдернулась.
До парка, где девушка днем рассталась с Фьяларом, они добрались без приключений. Время близилось к одиннадцати вечера, но парковые скамейки не пустовали, занятые уже не старушками и молодыми мамочками, а целующимися парочками и болтающими о пустяках подростками. На лавке, где Бранка оставила гнома, обнаружилась компания ребят, обсевшая длинноволосого паренька с гитарой. Диззи одобрительно покачал головой в такт музыке, пока его спутница крутилась рядом, вынюхивая след, почти затерявшийся среди многочисленных наложившихся поверх него запахов.
Наконец, Бранка, отбегавшая от Диззи все более широкими кругами, вернулась и, толкнув его головой под колено, с решительным видом повела его за собой. Диззи показал гитаристу большой палец в знак одобрения и поспешил за волчицей, снова пристроившейся слева от него, но на этот раз идущей чуть впереди, указывая направление.
Они остановились у «Центра изящных искусств». Несмотря на поздний час, почти все высокие арочные окна ярко горели, у входа, над которым гордо красовалась надпись «Все проходит – искусство вечно», оживленно болтали живописно одетые представители богемы. Из окон третьего этажа доносилась музыка – диксиленд, на фоне которого как раз в данный момент залихватски солировал саксофон. Диззи взглянул на Бранку, опустился на колено, делая вид, что завязывает шнурок.
– И как тебя туда протащить? Ты же потеряешь след, если перекинешься?
Волчица кивнула. К какому из двух вопросов это согласие относилось, Диззи так и не понял, но рисковать нужно было в любом случае.
От компании, собравшейся у входа, отделился парень, подошел к Диззи, протянул руку, пытаясь погладить волчицу.
– Хорошая у тебя псина, – одобрительно кивнул головой, – вольфхаунд?
Бранка предостерегающе зарычала.
– Волк, – нахально улыбнулся Диззи, – разве не видно?
– Настоящий серый волк? – расхохотался парень, – а Красная Шапочка где?
– Ищем, – Диззи окинул парня оценивающим взглядом, прикидывая, стоит послать его подальше, или продолжить разговор, – думаю, к бабушке пошла. Бабушка у нее здесь живет, а нас с волком сюда не пустят.
– Еще как пустят, – рассмеялся парень, вручая Диззи свою визитку. – «Джеффри Доули, архитектор и дизайнер». У меня здесь мастерская. И консьерж меня знает. Передай, что я тебя просил подождать внутри, у меня всегда открыто – выносить там нечего.
– Спасибо, дружище, – Диззи пожал протянутую руку, а Бранка, все еще недовольно ворча, позволила парню слегка потрепать себя за ухо.
В здании у них возникла проблема. След вел к лифту, и на каком из десяти этажей «Центра» им следовало выйти, было неясно. Но тут здравый смысл Диззи сыграл им на руку. Он решил начать сверху, с десятого, чтобы больше не заводить волчицу в лифт, где она могла попасться на глаза менее волколюбивому типу. Последние три этажа, достроенные к зданию позже, были ниже, и окна здесь были уже не арочными, а прямоугольными. Но стиль арт-нуво, характерный для всего «Центра», сохранялся и здесь. Длинный и широкий коридор, тянувшийся в обе стороны от лифта, был перекрыт высокими плавными арками, опиравшимися на широкие пилястры, со стыков свисали металлические люстры в виде виноградных лоз, в промежутках между резными дверьми магазинчиков и офисов стены были расписаны фресками, изображавшими сцены из жизни греческих муз. Коридор пустовал, и Диззи быстрым шагом направился вслед за Бранкой, рванувшейся к предпоследней слева двери, на которой вывеска «Бэйн и Фуши» призывала музыкантов приобрести лучшие смычковые инструменты во всем Чикаго.
Дверь, как и следовало ожидать, была заперта наглухо. Диззи огляделся по сторонам, приметил на стене напротив удачно скрытую в лепнине камеру наблюдения, и повернулся к волчице.
– Он вошел сюда?
Волчица кивнула.
– Выходил?
Бранка покачала головой. Разговор становился сложным и утомительным, а действовать, возможно, нужно было быстро. Диззи снял рюкзак и достал из него пакет с одеждой, бросив его Бранке.
– Перекидывайся обратно, детка, – решительно заявил он, – отвернусь, так и быть. И отойди подальше – тут камера. Не стоит менять шкурку на глазах у копов.
Бранка чувствительно, но, даже не разорвав плотные мешковатые брюки, цапнула его за ногу, подхватила зубами пакет и двинулась в другой конец коридора. Диззи отвернулся, насвистывая «All you need is love».
На этот раз на ней были голубые джинсы, белая футболка и кеды. Любимая клепаная кожа и «казаки» занимали слишком много места, чтобы Диззи тащил их в рюкзаке. Волосы Бранка заплела в косу и перекинула через левое плечо на грудь. Диззи оглядел ее, продолжая насвистывать.
– Все, что тебе нужно – это хорошая оплеуха, – фыркнула Бранка, – заткнись, или я тебе ее вручу. Нашел время. Мы…
– Мы ищем Фьялара, – пожал плечами Диззи, – и от того, что мы будем это делать с похоронным видом, он не найдется быстрее.
Девушка не ответила.
– Зря мы тут так долго топчемся, – сказал Диззи, снова взглянув на камеру,– Фьялар вошел, но не вышел, говоришь? Может, он еще там?
– Вряд ли, – Бранка не сдвинулась с места, сердито глядя на запертую дверь, – Войцех определенно сказал, у кого он. Магазин может быть перевалочным пунктом, но не местом назначения.
– Тогда там, скорее всего, есть и черный ход, – заключил Диззи, – и наверняка не втайне от архитектора построенный. Служебная лестница. Вот как на нее выход найти?
– Через магазин, как еще? – пожала плечами Бранка.
– Ага, – кивнул Диззи, – ты уже в меня веришь. Замок я, конечно, открою. Есть опыт, и не такие укрощали. А вот с сигнализацией и камерой посложнее будет. Нет у нас на них времени.
– Интересно, – теперь на камеру уставилась Бранка, – куда они картинку передают? Здесь, в здании, или прямо в полицию?
– Попробуем выяснить, – обрадовался Диззи, – ты молодец. Сэмюэль к писакам пошел, в криминальную хронику. У них наверняка свои ребята в полиции.
Переговоры с Сэмюэлем заняли драгоценные двадцать минут. Зато успех превзошел все ожидания. Входящий в магазин вместе с идентифицированным как Джереми Бэйн мужчиной Фьялар был зафиксирован камерой слежения полиции. После чего из магазина не выходил никто. Сэмюэль через своих чикагских коллег, и вправду имевших хорошие связи в местной полиции, добился обещания, что записи полученные в ближайшие четверть часа будут стерты, а сигнал о проникновении на охраняемую территорию не будет услышан, и Диззи, извлекший из недр своего рюкзака набор не совсем звукорежиссерских инструментов, занялся достижением консенсуса с замком.
В отведенное время они уложились и проскользнули в магазин, аккуратно закрыв за собой дверь. В магазине было тихо и темно. Бранка немедленно бросилась к задней двери, но та вела в маленькую глухую комнатушку, в которой не было ничего, кроме бидермайерского стула и пюпитра. Диззи отыскал выключатель, и круглый плафон на потолке залил комнатку призрачным белесоватым светом.
Бранка принюхалась. Даже в человечьем обличье ее нюх был намного острее, чем у Диззи.
– Газ, – сообщила она, – почти совсем выветрился, и нам не опасен. Но теперь ясно, как они его захватили.
– Интересно, кто «они»? – спросил Диззи, осматривая стены.
– Бэйн и Фуши, – проворчала Бранка, – больше некому. Мне, вот, интересно, что этот псих им пообещал за такое рискованное дело. Но это потом. Сначала надо понять, куда Фьялар отсюда делся.
– Вот и форсунка, – Диззи показал на маленькое отверстие на стене, – похоже, это не первое дельце, которое они для Кужлейки проворачивают. Или не только на него работают.
– А вот и дверь, – в тон ему ответила Бранка, уловившая тончайший поток свежего воздуха из щели потайной двери, прикрытой обивкой в тон стене, и почти не заметной в тусклом свете, – проверим?
– Опять будешь перекидываться? – спросил Диззи.
– Не буду, – ответила Волчица, – скорее всего оттуда они взяли машину. Не тащили же они спящего Фьялара на себе.
– И то правда, – кивнул Диззи, открывая дверь и заглядывая в темную шахту служебной лестницы, – думаю, туда вообще идти не обязательно. Вот что…
Он задумался ненадолго и решительно тряхнул головой.
– Звоним Делии и Норвику, отчитываемся. Дальше – по обстановке. Но я думаю, нам с тобой самое время навестить гостеприимных хозяев этого замечательного магазина. У них дома. Они, скорее всего, знают, куда задевали Фьялара.
Спустившись вниз, они взяли такси, доставившее их сначала на северную границу «Петли», где они наткнулись на запертую дверь пустой квартиры Фуши, а затем и в Северный Чикаго, где им повезло вдвойне. Мистер Фуши гостил у своего партнера, отмечая удачную сделку пивом и суши. Джереми Бэйн, уже слегка подшофе, купился – почти – на тривиальное «Проверьте, закрыт ли у вас кран в ванной, у нас с потолка течет».
«Почти» состояло в том, что дверь приоткрылась на длину толстой стальной цепочки, и за ней появился любопытно-настороженный Джереми в мягких домашних брюках и растянутой футболке, мало напоминающий преуспевающего джентльмена, которого днем видел Фьялар. Но рывок Бранки, даже в человеческом облике сохранившей свою звериную силу, с легкостью разорвал преграду, и мистер Бэйн, побледнев, отступил.
Рука наблюдавшего за приятелем Фуши рванулась к отвороту пиджака, но до кобуры добраться не успела. Молнией метнувшаяся в гостиную Бранка заломила ее за спину китайца, одновременно запрокидывая его голову назад, потянув длинную косу.
– Не советую, – улыбнулся Диззи, доставая из-за спины заткнутый за пояс и прикрытый курткой револьвер, – этой юной леди лучше не отказывать. Иначе она может потерять голову и раздеться. До волчьей шкуры.
Бранка с неудовольствием поглядела на Диззи, но тот только подмигнул ей.
– Тот, кто работает на вампиров, не должен удивляться, если к нему в дом постучится вервольф, – философски пояснил он, – а теперь, когда формальности позади, мы можем поговорить в спокойной, дружеской обстановке.
Через четверть часа более сговорчивый Фуши был усажен в такси, направлявшееся к месту встречи. Менее склонный к сотрудничеству Бэйн, с притянутыми к лодыжкам собственным ремнем запястьями, был оставлен до приезда вызванной приятелями Сэмюэля полиции. В чем его предполагалось обвинить, Диззи и Бранка оставили на усмотрение Принца Люка, решив, что должна быть и от местных властей хоть какая-то польза.
Такси остановилось на указанном приятелем Лангаса перекрестке, где их уже поджидала остальная компания, включая Кэти Гленз. Диззи подтолкнул Фуши к Делии, и тот, взглянув в горящие алым пламенем глаза дроу, побледнел до цвета лучшего китайского фарфора.
– Веди, – с ненавистью выдохнула дроу, – и я, возможно, оставлю тебе жизнь. Если с Фьяларом все в порядке.
– А если нет? – спросил Войцех.
– Тогда я убью его быстро. В благодарность за оказанную услугу.
– Добрая девочка, – усмехнулся Норвик, – теперь я понимаю, за что Фьялар тебя так любит.
63. Греза, Серебряный Путь. Мелисента
Дать слово было намного проще, чем сдержать.
Мелисента закрыла глаза, прислушиваясь к мечтам обитателей Мира Осени, реальности, в которой волшебству и фантазии место отводилось только в детских сказках. Мечты были наполнены Банальностью, жалкие и жадные, годные лишь на то, чтобы свить из них маленькое болотце или чахлый куст.
В ночь ее пробуждения, в священную полночь Бельтайна, все, кто еще верил и ждал, мечтал и надеялся, наполняли Грезу силой в ожидании прихода Майской Девы. С тех пор она еще не бывала в Грезе одна – прекрасные лужайки у хрустальных озер, напоенные ароматом цветов леса, звенящие капельки воды в причудливых мраморных гротах она свивала из мечты своего возлюбленного. Из его любви, пылающим факелом осветившей темную душу, заключенную в погибшем для радости теле, из его надежды, расцветающей из пепла, безумно, страстно, вопреки всем доводам рассудка, из его веры в чудо восходящего для двоих солнца.
В самое сердце этого острова, затерянного в бурных волнах изменчивой Грезы, уводила она того, кто был еще жив – прекрасного как мрамор Каррары, как золото Рейна, как лазурит Бадахшана безумного Зверя, жаждущего крови. Здесь он обретал покой, покорный неумирающей мечте мертвеца и маленькой нежной ручке Принцессы Грезы. Но Мелисента опасалась уводить его сюда надолго, ибо исцеление Грезой было доступно только той таинственной субстанции, что люди зовут душой, а фейри – химерой. И она раз за разом возвращала прирученного ее любовью Зверя в тело, на которое смерть наложила свою печать навек, и к разуму, обуреваемому пленительным Безумием. Всем сердцем, всей данной ей над миром волшебных превращений властью желая только одного – чтобы им дано было вновь слиться в сущность, которой до сих пор не было названия.
Здесь, в Грезе, они могли бы стать счастливыми навечно, бродя по лесным тропинкам среди белых цветов нескончаемой весны, под соловьиные трели и звон ручьев, под звездами, которым не было имен в Банальности, под солнцем, которое не могло опалить и сжечь дотла. Но, рожденная в смертном теле, она полюбила большой мир, с его неподвластностью минутным капризам мечты, со всеми его опасностями и радостями. Девочка по имени Мелисента Браун категорически отказывалась верить, что два призрака, две Химеры, блуждающие по дорожкам сказки – это и есть счастье. И Принцесса Мелисента с ней согласилась. Ибо были они – одно.
Где-то вдалеке, на нижних этажах мола, мальчик рассмеялся, разглядывая книгу сказок, и девочка вздохнула, мечтая о прекрасном принце. Немного. Но для первого шага – довольно. Мелисента окунулась в звонкий смех и тихий вздох и ступила на тропу.
Лес обступил ее, древний и замшелый, с запахами старой земли и прелой листвы, с темными густыми кронами, сквозь которые тонкой паутинкой пробивался солнечный свет. Мимо промчалась стайка быстрокрылых фей, лепрекон бросился наутек, унося заветный горшочек с золотом. Это были всего лишь Обитатели Грезы, те, кто жил в ней волей истинных владык, Китэйнов, слуагов и пикси, паков и гилли-ду, и, конечно, Ши – повелителей и князей этого мира.
Она шагнула дальше, уходя по тропе не только вперед, но и вглубь, настороженно вглядываясь в лесную чащу, ибо здесь уже были не ее личные владения, но Волшебная Страна, Греза, которую фейри творили сообща, свивая мечты людей – такие разные, и далеко не всегда по-детски наивные и прекрасные. По пути ей встретился козлоногий и рогатый Обитатель, по всей видимости – фуат, но он тут же бросился наутек, завидев Ши в серебристых доспехах и с пламенеющим фламбергом за спиной. Мелисента улыбнулась. Она и сама не заметила, как сменила облик на столь воинственное воплощение Девы, но эта часть Грезы и вправду могла быть опасной, и Принцесса решила оставить все, как есть.
Лес стал чуть светлее, темные стволы засеребрились, листья зашептали почти различимыми голосами, на дорожке показалась группа дриад, расступившихся перед Девой и приветствовавших ее молчаливым поклоном. Мелисента остановилась. Можно было бы спросить у дриад дорогу, но она не хотела, чтобы хоть кто-то догадался, насколько неуверенно она чувствует себя здесь, словно гостья, а не хозяйка.
Тропа под ногами засветилась едва заметно, призрачный туман стелился над самыми стебельками изумрудной низкой травы, и она поняла, что выбрала верный путь. По этой дороге можно было дойти в любое место Грезы, хотя вернуться она смогла бы только туда, откуда пришла – в отельный номер в Чикаго, где ее, по словам Войцеха, могла поджидать опасность. Здесь, на Серебряном Пути, было намного опаснее, но она дала слово дойти в самое безопасное место, и не обещала, что путь будет легким. Сидх Меадха. Дом.
Настал момент, когда ей необходимо было увидеться с матерью, Княгиней Уной.
Ши почти никогда не рождаются в людских телах. Их бессмертие, унаследованное от Туата де Данаан, оставшихся в Благословенных Землях Авалона, может закончиться только насильственной смертью. И со времен Раскола никто из них не был уверен в том, что происходит с теми, кто погиб, – возвращаются ли они в Авалон, или возрождаются как низшие фейри. Последнее страшило Ши больше самой смерти – мысль о том, что они потеряют свое величие и благородство, ужасала их, как никакая другая.
Во время Раскола Княгиня гостила в Авалоне, где в белоснежном дворце дома Фионна, под охраной семнадцати сыновей, рожденных ей Князю Фионнбару, жизнь текла торжественно и празднично. Раскол разлучил княжескую пару, но Уна, снова ожидавшая ребенка, решила во что бы то ни стало воссоединиться с возлюбленным супругом. Не напрасно Княгиня была покровительницей влюбленных, чьим надеждам на счастье могло помочь только чудо. Она заплатила за проход в Сидх Меадха жестокую цену – ее дочь родилась в смертном теле. А сама Уна оказалась навечно заключенной в Холме, не имея возможности даже краем глаза взглянуть на Банальность.
Мелисента помнила прошлые жизни смутно. Словно сны, которые когда-то были яркими и настоящими, но со временем забывались и тускнели. В этих снах были любовь и ненависть, радость и горе, долгая счастливая жизни или полное страданий существование. Но воспоминания казались далекими и чужими, при каждом новом перерождении. Особенно теперь, когда она пробудилась не ребенком, но почти взрослой девушкой, и встретила любовь раньше, чем коснулась Грезы. Все было иначе. И на этот раз у нее была надежда. Больше, чем надежда – уверенность в том, что эта любовь и есть ее судьба.
От размышлений ее оторвал сгущающийся над тропой мрак. Только серебристое сияние тумана не поддавалось ему, солнце над вершинами деревьев словно потускнело и застыло, стволы зачернели углем, листья зазвенели острой кромкой стали. Воздух стал холодным и редким, наполнив легкие морозной сырой пылью, зазвенев в ушах кристалликами льда. Дорога вошла во владения Темной Мечты, и Мелисента остановилась на мгновение, проверить, легко ли ходит в ножнах волнистый клинок.
Где-то завыл волк, издалека донесся задыхающийся хриплый лай своры. Гул копыт наполнил лес дрожью и страхом. Вдалеке мчалась Дикая Охота – любимое развлечение темных фейри. Она не помнила, какому Дому принадлежит эта часть Грезы. Формально, между Домами царил хрупкий мир. Но одинокой страннице, принадлежавшей другому Дому, стоило опасаться.
Черный олень вылетел на тропу, и всадник, натянув удила, остановил его всего в нескольких футах от Мелисенты. Высокий мужчина с разметавшимися по плечам темными волосами и горящим взглядом угольно-черных глаз соскочил на землю, пристально вглядываясь в незнакомку.
– Ты нарушила границу, дева, – в голосе мужчины сквозила надменность, граничащая с презрением, – назови себя, чтобы я знал, с кого мне просить выкуп за пленницу.
– Ты слишком скор на подсчет своей выгоды от еще не состоявшейся сделки, – улыбнулась Мелисента, – и я знаю тебя, Князь Дома Эйлиль, Готфрид Коварный.
Его черная туника, отделанная серебром, с вышитым на груди гербом – серебряным драконом на черном поле среди четырех звезд – подсказала ей имя не хуже самого Готфрида.
– Ты не слишком-то вежлива, дева, – сердито сказал Темный Князь, – и я готов к тому, что цена выкупа снизится после того, как я пущу тебе кровь. Не волнуйся, твое прелестное личико останется в целости.
– Я спешу, – Мелисента сделала шаг вперед, все еще не касаясь рукояти меча за спиной, – моя мать, Княгиня Уна, ждет меня. И я сомневаюсь, что Князь Фионнбар расплатится с тобой звонкой монетой за вред, который ты мне причинишь.
– Принцесса! – насмешливо поклонился Готфрид, срывая с головы маленькую черную шапочку, украшенную пером серебристого фазана. – Прекрасная Мелисента. Возможно, я действительно не стану просить за тебя выкуп. Зачем возвращать такое сокровище?
Синие глаза полыхнули опасным огнем, и земля под ногами Князя Эйлиль побежала мелкими трещинками. Темные гибкие стебли травы рванулись вверх, оплетая его ноги. Он взмахнул рукой, и травинки исчезли, на мгновение вспыхнув голубоватым пламенем и рассыпавшись тонкой золой.
Над головой Мелисенты еще громче зазвенели стальные листья, падая, истончаясь, превращаясь в узкие сплетающиеся цепочки, обвивая ее руки, плечи, спину. Принцесса замерла, синяя жилка от напряжения выступила на лбу. Она давно не сражалась. И очень давно не сражалась в Грезе с достойным противником.
Цепочки рассыпались на звенья, и рой стальных бабочек рванулся в лицо Готфриду. Он снова взмахнул рукой, но опоздал, и маленькие острые крылышки резанули его лоб и щеки множеством глубоких царапин, прежде чем истаять в воздухе. Кровь темными каплями покатилась по его лицу.
– Ты дорого заплатишь за это, Дева, – зашипел он, разводя в стороны руки и сжимая кулаки. Деревья по обочинам тропы заскрипели, их черные ветви жадно потянулись к Мелисенте. Девушка успела выхватить меч в последний миг, обрубив самые настойчивые щупальца. Остальные, жалобно скрипнув, отдернулись.
– Тебе не справиться со мной Гламуром, Готфрид, – ровным голосом сообщила она, – но, возможно, мечом ты владеешь лучше. Хочешь проверить, или не станешь рисковать, навлекая на себя гнев Дома Фионна? Потому что остановить меня ты сможешь, только вонзив клинок в мое сердце. Я же сказала тебе – я спешу.
– Не спеши, – желчно усмехнулся Готфрид, – умереть ты всегда успеешь, Принцесса. Никогда не стоит умирать, не узнав, какие еще сюрпризы приготовила тебе жизнь. Ты можешь пройти. Но мы еще встретимся. Даю тебе слово Дома Эйлиль.
– Оставь его себе, – Мелисента закинула фламберг за спину, – я обойдусь и без новой встречи.
– Это не тебе решать, – усмехнулся Князь, – но судьбе. А пока – иди. Путь свободен.
Он легко вскочил на своего черного оленя и умчался в гущу расступившегося перед ним леса.
Мелисента ускорила шаг, торопясь покинуть негостеприимные владения Дома Эйлиль. К рассвету ей необходимо было вернуться – она боялась, что Войцех, не застав ее в отеле, потеряет голову и сотворит какое-нибудь безрассудство. А до Сидха Меадха путь был еще неблизкий. Но ее опасения оказались напрасны – Княгиня, словно почувствовав ее нужду, выехала навстречу дочери.
Белый единорог ждал на поляне в кругу белоснежных березовых стволов. Княгиня в зеленом, расшитом золотом и речным жемчугом платье, с черными волосами, рекой стекавшими почти до колен и синими, как у дочери, глазами, стояла, прислонившись к одному из деревьев. Улыбка, печальная и мудрая, играла на ее губах.
– Мама, – Мелисента бросилась к ней. Теперь на девушке было простое лиловое платье, с серебряной лентой пояса, меч исчез, босые ноги легко касались шелковистой травы, – мама…
– Девочка моя, – вздохнула Княгиня, обнимая Принцессу, – как это было долго…
Уже занимался рассвет, когда Мелисента повернула обратно. Теперь дорога была совсем короткой, Серебряный Путь запомнил ее, и сам заторопился вернуть туда, где она вступила на туманную тропу. Мелисента улыбалась. Она не зря проделала этот путь, а три часа, проведенных с Княгиней, вполне можно было считать сдержанным обещанием. Но главное, она получила то, за чем шла по опасной тропе, – надежду.
64. Северный квартал. Чикаго. Фьялар
– Кого ждем? – спросил Диззи.
– Сэмюэля и Пауля, – ответил Норвик, – они в отель за контрабасом поехали. Собираюсь принять участие в джеме.
– И за пишущей машинкой для Фьялара, – добавил Рамо, – возможно, он сам захочет распечатать прайс-лист.
Делия только молча кивнула. Терпение никогда не входило в перечень ее добродетелей, но Рамо был прав – у Фьялара было преимущественное право на предъявление счетов. Если, конечно, он сейчас в состоянии это сделать, – напомнила себе дроу. В том, что гном жив, девушка не сомневалась.
Наконец, журналисты вышли из такси, достав из багажника два черных футляра. Делия поручила им охрану Фуши, тащить которого внутрь было опасно, но и отпускать заложника она не собиралась. Кейс с Томпсоном вызвался подержать Диззи, Норвик любовно огладил отцовский топор, и Делия кивнула Кэти.
– Звони. Мы заходим, пока кто-нибудь из прохожих не обратил внимания на «контрабас».
Таможиус с сожалением положил скрипку на стол, вглядываясь в замутненные болью глаза Фьялара. В таком состоянии его гость вряд ли был способен воспринимать музыку во всей ее гениальности, а держать Фьялара на грани боли и напряженного внимания с каждым часом становилось все труднее. Однажды Кужлейка пробовал лечить одного из своих невольных слушателей собственной кровью, но результат оказался плачевным – восторги гуля были вызваны не столько игрой Таможиуса, сколько кровавой связью, и чистота эксперимента была нарушена.
Тореадор снова прошелся языком по глубоким порезам и царапинам, с каждым новым раундом все более густой сетью покрывавшим плечи и грудь гнома. Силой влил в рот вино, в которое подмешал заранее целительное зелье, раздобытое у Тремере. В глазах гнома снова загорелся огонек ненависти, и Кужлейка, довольно кивнув сам себе, направился к столу за инструментом, напоследок снова полоснув когтями по плечу Фьялара.
– Пойди, потерзай инструмент, – зло бросил Фьялар.
Язык во рту распух, запах кислого вина забивал ноздри, боль, перестав быть дурманяще-острой, залегла глубоко. Несмотря на «лечение», полностью последствия кровавой игры скрипача не проходили.
– Может, ты мне просто завидуешь? – отозвался Таможиус, снова пристраивая скрипку к подбородку. – Ты, жалкий дилетант, играющий свою варварскую музыку и не понимающий всего величия классики.
– Величие не в скорости извлечения звуков, – Фьялар, забывшись, попытался покачать головой, но железный ошейник сдавил шею и голос слегка захрипел, – музыка не в пальцах. И не в голове – сколько ни трать на штудирование трактатов, главное ускользнет от твоего понимания. Музыка в сердце. А у тебя его нет.
Таможиус тихонько захихикал, поднимая смычок.
– Вот видишь, – сказал он, наклоняя голову к подушечке, – ты уже принимаешь участие в дискуссии. А значит, открыт для моих аргументов. Я докажу тебе…
Кужлейка замолчал, прислушиваясь. Фьялар напряг слух, но ничего, кроме тихого шороха бегущих по каменному полу тараканьих лапок, не уловил. Таможиус снова взялся за скрипку, но на этот раз дверной звонок донесся отчетливее, кто-то настойчиво вдавливал кнопку в стену.
– Кажется, за тобой пришли, – с улыбкой констатировал Таможиус, – и кто бы сомневался? Я бы с радостью попросил твоих друзей пополнить ряды слушателей, да не могу. У них сейчас появятся другие дела.
Он снова положил скрипку и достал из кармана брюк телефон.
– Ал, мышки унюхали сыр. Приезжай за добычей. И не задерживайся, чем скорее вы прекратите шуметь, тем лучше. Меня посторонние звуки отвлекают.
Таможиус обернулся к Фьялару и улыбнулся, широко и весело, обнажая клыки.
– А теперь поглядим, станет ли твое сердце восприимчивее к моей бессердечной музыке, когда боль в нем сравнится с болью от моих когтей. Играть я пока не могу, но это не значит, что мы не сможем весело провести время. Проси своих Богов, Фьялар, чтобы там, наверху, закончили поскорее. Чем дольше твои друзья останутся в живых, тем сильнее ты пожалеешь о том, что не умер раньше. Начали.
