Текст книги "Операция "Рагнарёк" (СИ)"
Автор книги: Андрей Журавлёв
Соавторы: Ольга Сословская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 54 (всего у книги 80 страниц)
– Пастухи могут объединиться с волками, – заявил Ярослав, – чтобы их не загнали на бойню вместе со скотом. Эти безумцы летят навстречу Окончательной Смерти на крыльях ночи. И нас пытаются за собой утянуть.
– Они надеются получить прощение старых грехов, – напомнила Екатерина, – и начать с чистого листа.
– Они собираются сдаться на милость Скота! – в бешенстве заорал Доминго. – Принять их законы и их правосудие!
– Насколько я знаю, убийство при кормлении отнесут к разряду «неумышленных», или «по неосторожности». Голод посчитают смягчающим обстоятельством. Преступления, совершенные до принятия закона, спишут, – подтвердил Пашек, – но к ритуальному расчленению девственниц, скорее всего, отнесутся предвзято.
– Как и к грязным финансовым махинациям Вентру, или политическим авантюрам Бруха, – парировал Полонья, – мы все не без греха.
– Это не имеет значения, – вмешалась Екатерина, – даже если сейчас простят всё и всем, кто даст гарантию, что через поколение они не передумают? Пролитую кровь в жилы не загонишь. Выйдя из тени, в нее не вернешься.
– Говорить ты умеешь, – сквозь зубы процедил Доминго, – но в делах я тебе больше не доверяю.
– Ты сам собираешься лезть в Нью-Йорк? – с иронией спросил Пашек. – Тогда можешь довершить начатое мной в Лондоне. Думаю, тут тоже имеется солнечный колодец.
Екатерина опустила глаза, чтобы скрыть сверкнувшую в них ненависть.
– Официально союз еще не заключен, – напомнил Архиепископ, – в совете Кардиналов сидят подозрительные и ненавидящие любые перемены Древние, ничуть не лучше, чем в вашем Внутреннем Круге. В этих условиях новая битва за Нью-Йорк может только подлить масла в огонь раздоров.
– Все главари бунтовщиков сейчас там, – возразил Пашек, – если и не все, то многие.
– Марлена донесла, что Фьялар и его клика вернулись, – кивнула Екатерина.
Полонья медлил с ответом. Пашек злорадно наблюдал, как на обычно невозмутимом лице закаленного бойца читались все его тревоги и сомнения.
– Я облегчу тебе задачу, – он улыбнулся, демонстрируя белоснежные клыки, – дам кое-какой совет. Вэйнврайт.
– Лорд Регент, – в голосе Екатерины слышался явственный сарказм, – один из верных псов Принца Картера и инициаторов бунта.
– Потому-то он и подойдет, – кивнул Пашек, – он вне подозрений.
– Тремере никогда не бывают вне подозрений, – хмыкнул Полонья, – но, возможно, он подойдет. Как ты собираешься вынудить его перекинуться на другую сторону? У тебя есть средства повлиять на него?
– У меня нет, – рассмеялся Ярослав, – я – Бруха, как наша будущая посланница.
Он небрежным жестом тонкой руки указал на Екатерину.
– А вот у Совета Семи – есть. Вэйнврайт связан кровавыми узами с Капеллой в Вене. И они поделились ниточкой от этих уз.
Он достал из портфеля хрустальный фиал, наполненный густой темной жидкостью.
– Лорд Вэйнврайт будет неприятно удивлен, – осклабился Полонья, – жаль, не я это увижу.
– Принеси мне Нью-Йорк, Екатерина, – сквозь зубы процедил Пашек, – и ты получишь свободу.
– Это мы еще поглядим, – рассмеялся Доминго.
– Будьте вы оба прокляты! – подумала Екатерина, принимая фиал из рук Пашека.
***
– Военная активность русских в этом регионе подтверждается данными оперативного наблюдения, – темноволосый мужчина в сером костюме выложил на стол пачку слегка размытых фотографий, – они переходят все границы!
– Пока эти границы не государственные, – заметил его собеседник, – нам остается только оперативно наблюдать.
– Для подобных ситуаций и существует концепция превентивного удара!
Хозяин кабинета еще раз проглядел снимки и отодвинул их от себя.
– Ваша точка зрения мне понятна, Ричард. Но не убедительна. Пока.
– Я не понимаю, чего нам бояться? Хуже и так некуда. Страна переполнена генетическим мусором, экономика разваливается, система управления буксует. Небольшая ядерная война одним махом способна решить все эти проблемы. Лучшая часть населения, разумеется, укроется в подземных городах. Если мы их построили – их надо использовать. Иначе, это выброшенные на ветер деньги.
– Разумно. Я учту ваше мнение при выработке новой политической линии. Но еще не завтра. Мне нужны доказательства, которые я мог бы предъявить Конгрессу. Ваши фотографии, извините за откровенность, для этого не годятся. Мой сын Фотошопом владеет лучше, чем ваши люди.
– Мне кажется, что компании, вложившие деньги в строительство, не ограничились этой инвестицией. Кажется, существовали какие-то договоренности? Или я ошибаюсь? Видимо, мне следует уточнить это с руководством…
– Да, конечно, – промямлил собеседник, как-то сразу ссутулившись, – я помню, кто давал деньги на избирательную кампанию. И то, откуда они появились, тоже. Но вы поймите… Я, все-таки, не могу вот так, прямо, привести ваши аргументы публично. Принесите мне доказательства, которые выдерживают хотя бы поверхностную проверку.
– Доказательства появятся, можете не сомневаться, господин Президент.
– Вот тогда мы и вернемся к обсуждению, – Президент поднялся с кресла, давая понять, что аудиенция подошла к концу, – обязательно.
Зиад с ненавистью поглядел на свое отражение в стеклянной двери шкафчика у выхода из президентского кабинета. Уже месяц, как по решению Совета Старцев Аламута он занял место (и тело, разумеется) советника Президента по национальной безопасности. А воз и ныне там. Даже прямая подмена, вместе с унаследованным от расчлененного и растворенного в собственной ванной предшественника влиянием, пока не приносила желанного результата. Великий День приближался, и сроки истекали.
Оставалось надеяться, что его коллега при российском Президенте окажется успешнее в своих стараниях надавить чужими руками на пресловутую красную кнопку. Неважно, кто нажмет ее первым. Результат будет один.
При мысли о том, какие последствия этот результат будет иметь для его Клана и его новых союзников, Ассамит, наконец, улыбнулся.
109. Пресс-релиз. Мидгард. Разное
Герцог Джереми Бомайн сидел в Сидх Меадха и сжимал оправленный в серебро рог так, словно это боевое копье. Даже здесь он не снял сияющего панциря и поножей, а шлем и латные перчатки лежали перед ним на столе. Фионнбар, одетый в синюю мантию шелкового бархата, выглядел рядом с величественным кузеном хрупким юношей.
– Мы не можем тащить в Грезу каждую банду, – сердитым басом пророкотал Герцог, – а в Банальности большая часть моих воинов – программисты, фермеры и студенты. Есть пара бывших десантников. Но этого мало.
– А горные кланы? – недоуменно спросил Князь. – МакГрегоры, Огилви, Стюарты?
– Раскол прокатился по Шотландии сильнее, чем по Эрину, – мрачно ответил Джереми, – они не верят. А я не могу допустить, чтобы орки разорили какую-нибудь деревню, только для того, чтобы они вспомнили, кто живет с ними рядом. Мой дом истекает кровью, кузен. Скоро верить будет не в кого.
– Брунгильда говорила…
– Кто?
– Брунгильда. Вампир из клана Гангрел.
– Ты веришь словам дохлого кровососа?
– Я верю словам очевидца, Джереми. И нового союзника. Я подписывал Конвенцию и от твоего имени, если, конечно, ты все еще признаешь решение Совета Князей.
– Я погорячился, – Герцог отхлебнул из рога, утер пену с губ и кивнул, – продолжай, кузен. Что там говорит твоя Брунгильда?
– В Норвегии орки напали на поселок лесорубов. Она была там, когда это случилось. Им помогли, Джереми. Цверги. Не только для нас открылась завеса.
– Я мог бы отправить посольство в Норвегию, – задумчиво процедил Джереми, – но это долго. И я вовсе не уверен, что Подгорный Король станет с нами говорить. Они не фейри. Цверги и альвы – часть этого мира, их зачарованные королевства и скрытые поселения не в Грезе.
– Когда-то и в Шотландии…
– Нет, – отрезал Герцог, – я бы знал. Уже не один век прошел с тех пор, как в горах видели цвергов. Но, если другого варианта нет, придется обратиться за помощью к Дому Скатах. Норвегия – это их вотчина. Может быть, они сумеют договориться с цвергами.
– И, может быть, подгорные врата между анклавами еще действуют, – пожал плечами Фионнбар, – а может быть, и нет. В любом случае, у Дома Скатах найдется, чем заняться на своей территории.
– Стало быть, будем держаться, сколько сможем, – Джереми стукнул кулаком по столу, и эль плеснул из рога на темный дуб столешницы, – нам не привыкать.
Фионнбар не отвечал, глядя в очаг, где на душистых поленьях плясало веселое пламя. В отблесках огня ему виделось величие давних битв, забытых человечеством сначала ради рабской веры в посмертное воздаяние, а затем и ради веры в науку, начисто отрицающей любую мечту, не вписывающуюся в диктуемую учеными текущую картину мира.
И недавний рассвет, не опаливший того, кому так горячо желала победы его дочь, Принцесса Мая. Страстный порыв, в едином желании сливший людей и Китейнов. Улыбка на иссеченном морщинами лице старика О’Райли и твердо сжатые губы лерда Мак Ллира.
– Тебе не придется сражаться в одиночестве, – объявил Князь, поднимаясь из-за стола, – нам понадобится три дня на сборы. Продержитесь?
– Думаю, да, – улыбнулся Герцог, – проблема не в силе орков, а в количестве мелких отрядов. Мы не можем разорваться. И настоящих воинов среди нас почти нет. Впрочем, Дом Фионна тоже не из «Морских Котиков» в Банальности состоит.
– Я говорю не только о Доме, – возразил Фионнбар, – иначе мы выступили бы уже завтра на рассвете. Донован Мак Ллир соберет всех, кто может и захочет сражаться. В нас верят, кузен. Впервые за долгие века. И мы не можем их подвести. Возможно, твои горцы, глядя на сынов Эрина, тоже вспомнят славное прошлое.
– Я почти верю в это, – прошептал Джереми, – но как ты собираешься это сделать? Им нужно оружие, обмундирование, транспорт…
– С оружием нам помогут, – уверенным голосом заявил Князь, – мы не зря подписывали Конвенцию. А транспорт… Тоже достанем, но это будет долго.
Он снова взглянул в очаг, и решение пришло само.
– Мы проведем их по Серебряной Тропе, – объявил он.
– Но… – в голосе Герцога послышался легкий намек на страх, которого воин Дома Бомайн не испытывал прежде за всю свою долгую жизнь, – ты понимаешь, что такое количество Детей Осени может разорвать ткань Грезы в клочья? Это опасно. Нет, это безумно, кузен.
– Только безумная мечта стоит воплощения, кузен, – рассмеялся Фионнбар, – если я не ошибаюсь, веря в них, – Греза устоит. А если я неправ – она не стоит того, чтобы за нее держаться. Мир меняется. И только от нас зависит, в какую сторону.
***
В Подгорных чертогах было светло, как днем, от многочисленных смолистых факелов. Под высоким потолком Тронного Зала сияла кованая люстра в тысячу свечей, зажженных к приходу гостей. Радсвинн, сын Нипинга, сына Регина из Дома Модсогнира восседал на троне, вырубленном из живого гранита в незапамятные времена и отполированного до блеска на сиденье и подлокотниках десятками Подгорных Королей. Мужская линия не прерывалась никогда, и Радсвинн, в чьих жилах текла кровь Первого Цверга, с гордостью исполнял свой долг перед подземным народом.
На короле была простая кольчуга, легкий полушлем с ободом, украшенным бериллами и опалами, не слишком-то напоминал корону, но разложенная на коленях серебряная борода и грозный взгляд черных глаз из-под седых кустистых бровей придавали ему поистине царственный вид.
Гости – рыжебородый гигант Кнут Олсен, сельский староста Мемурубу, одетый в красную парку и горные ботинки, и сероглазый темноволосый Ши с рублеными чертами лица – Конунг Дома Скатах, Сигурд Стойкий, в вороненом панцире и плаще с собольим подбоем – сидели на простых деревянных табуретах. Здесь, под горой, дерево ценилось дороже золота, и предоставленные гостям драгоценные сиденья были знаком уважения и гостеприимства.
Олсен хмурился, рассказывая, как пытался обратиться сначала к властям фюльке, а, когда там его подняли на смех, то добрался даже в Осло. Но сельского старосту ни до одного облеченного реальной властью чиновника так и не допустили. Зато в соседних поселках даже фотографии смотреть не стали, поверили на слово. Олсен и за пределами Мемурубу славился прямотой и честностью, а так же стойкой гражданской позицией, до последнего отстаивая интересы лесорубов и фермеров в конфликтах с экспортерами леса и прочими представителями большого бизнеса. В результате ближайшие коммуны спешно занялись организацией отрядов самообороны, а Кнут, избранный на тинге херсиром, отправился в горы, договариваться с подгорным народом о взаимопомощи, а заодно и о торговом сотрудничестве.
Дарин, Строр и Харис, сидящие рядом на каменной скамье в знак признания их заслуги в заключении столь неожиданного и сулящего немалые выгоды союза, довольно усмехались, глядя, как старый Радсвинн торгуется за каждое бревнышко, за каждую лисью шкуру, скупо отмеривая золото и драгоценные камни из подгорной сокровищницы. Обрушение финансового рынка человеческой цивилизации в планы Подгорного Короля совершенно не входило.
В мастерских и кузнях мастера-цверги уже разобрали на мелкие детали принесенную Олсеном двустволку. Впрочем, сам Кнут предостерег их от слишком торопливо налаженного массового производства, посоветовав дождаться возможности скопировать более современные образцы, подогнав габариты под малый рост цвергов.
Сигурд пробовал было возражать, заявляя, что орки – Зло древнее, и честь требует сражаться с ними дедовскими методами. Но под саркастическими взглядами Радсвинна и Олсена слегка стушевался, и объявил, что его подданные за пределами Грезы тоже сменят топоры и мечи на что-нибудь более эффективное.
– В любом случае, орков бить – честь невеликая, – пояснил он свое решение, – но дело нужное.
– Вот-вот, – с усмешкой добавил Кнут, – тараканов, конечно, можно и башмаком по счету давить, но дихлофосом травить сподручнее.
Радсвинн молча наблюдал, как увлеченные обсуждением стратегии и тактики совместных действий гости спорят и соглашаются, недоумевают и восхищаются, негодуют и радуются. И думал о том, что орки появились как нельзя вовремя. И новый союз будет не только заключен, но и скреплен боевым братством и единым духом к тому неотвратимо грядущему дню, когда откроются Врата Ночи.
***
Ксюша и Балла выбрались из кабины грузовика на полпути между рынком и мебельной фабрикой. Деккиро уже вторую неделю пропадал в городе, обучая местных рабочих тонкостям работы с деревом, и девушки решили воспользоваться попуткой, загруженной кадками с душистым таежным медом и ящиками с малиной, чтобы навестить его.
– Ты обещала с Нёкки поговорить, – напомнил ей водитель.
– Угу, – кивнула Ксюша и почему-то смутилась.
История любви вихрастого племянника бабы Кати, Кольки, и шаловливой дриады многим ее городским приятелям показалась бы смешной. Девушка и сама чуть не расхохоталась, когда парень, краснея и заикаясь, притащился к ней с рассказом о своей беде. Ксюшу он выбрал в наперсницы за городское образование и нетривиальное мышление. Местные девахи его просто со свету бы сжили насмешками.
На субботних танцах Колька не сводил глаз с тоненькой зеленоволосой девушки в тунике из глянцевых листьев. И танцевала она всем на зависть, с томительной грацией, с воздушной легкостью. И пахла лесными цветами и свежей листвой. И целовалась самозабвенно, нашептывая в покрасневшее ухо словно вышедшие из старинной сказки слова…
Вот только дриады, все до единой, были девушками. И рождалась новая дриада только с рождением дерева, да и то, далеко не каждого. Жила его жизнью, питалась его соками, помогая расти выше и сильнее других деревьев. Вместе с деревом и умирала.
Когда до Кольки дошло, что для дальнейшего развития отношений тело любимой просто не приспособлено, было уже поздно. Парень влюбился по уши, и, по собственным словам, готов был всю жизнь мучиться, но свою Нёкки ни на кого бы не променял.
Ксюша, слегка смущенная такой откровенностью, в конце концов, пообещала поговорить с дриадой и показать ей в сети несколько картинок, наглядно иллюстрирующих просьбу, с которой сам Колька к любимой обратиться стеснялся.
За месяц, прошедший с того дня, как сельчане попробовали волшебного эля, Пархомовка превратилась совместными усилиями в подобие пасхальной картинки – разноцветные заборчики, чистенькие дома вдоль посыпанных свежим песком улиц, свежая зелень грядок и довольное мурлыкание отъевшихся на свежих сливках кошек.
Студенты-геологи уже вернулись в родной Ростов, но Ксюша с Лизой решили задержаться в сибирской деревне до конца каникул. Во-первых, общение с альвами и дриадами все еще дарило им ощущение попадания в сказку. Во-вторых, занятно было поглядеть, с какой скоростью народ способен возродить чуть не из пепла родное село, если сообща захочет это сделать.
Но на Пархомовке перемены не остановились. Птичьи стаи несли вести от одного таежного поселка бейли к другому. Все больше становилось деревень, лесных хозяйств, маленьких городков, стоящих в стороне от больших трасс, где в магазинах и кафе неожиданно появлялся новый сорт эля, после которого люди, оглянувшись вокруг, брались за возрождение родного края.
Петровск местами еще носил следы запустения, но работы по восстановлению города велись полным ходом. Молодежи пока было маловато, хотя до Ксюши доходили слухи, что все чаще парни и девушки, сбежавшие из «неперспективных» сел и городков в поисках лучшей жизни, возвращаются домой.
В здании бывшей городской администрации, откуда чиновники частью разбежались сами – заниматься чем-то хоть отдаленно приносящим пользу, частью были разогнаны, по вечерам иногда собирался местный совет, избранный на городской сходке. Собрания происходили по мере необходимости, если касались вопросов, важных для всего Петровска. В остальное время на верхнем этаже дежурила пара-тройка ребят из добровольной дружины во главе с Ван-Палычем, избранным на роль то ли шерифа, то ли участкового. О названии должности все еще велись дебаты, но исполнял ее Ван-Палыч исправно, лично раздавая подзатыльники разошедшимся в клубе на танцах парням или объясняя редким заезжим туристам правила общежития.
Вот и сейчас Ксюша слышала, как с первого этажа бывшей Администрации гремит его густой бас.
– А ну, положь куртки, кому сказал!
– Так они же бесплатные! – обиженно произнес молодой мужской голос.
– Тебе носить нечего? – сурово вопросил Палыч.
– Нечего, – с вызовом ответил невидимый нарушитель порядка.
– Ну, пусть возьмет одну, – подала голос Женя, бывшая продавщица в сельпо, а теперь заведующая «Народным добром», – жалко парня, замерзнет же зимой.
– Одну, а не три, – проворчал Ван-Палыч, выволакивая на крыльцо парня в узеньких джинсах и розовой футболке и подталкивая его к стоявшей на другой стороне улице машине, – и катись отсюда, пока я добрый. У нас тут бездельников не любят.
Ксюша улыбнулась. Рыжая куртка из дубленой кожи, с бисерной вышивкой и бахромой, сооруженная местной артелью, уже лежала в комнатке, которую подружкам выделила баба Катя, дожидаясь зимы, чтобы покрасоваться на улицах Ростова.
На фабрике кипела работа. Вместо импортного ДСП рабочие, восстановившие стены и отладившие старенькие станки, перешли на местную древесину, полностью сменив ассортимент продукции.
Увлеченный разговором Деккиро заметил их не сразу.
– Ты почувствуй дерево, – объяснял он столяру, державшему в руках рубанок, – коснись его, погладь. Позволь ему понять твою нужду, объясни, что не зря, не для пустого дела срубили его в самом соку, что красота его в новую форму перельется, что оно добрую службу сослужит.
– Это вы, альвы, можете, – недоверчиво процедил столяр, – а у нас ваши колдовские штучки не пройдут.
– Да нет в этом никакого колдовства, – улыбнулся Деккиро, – только любовь к делу своих рук.
Он покачал головой, вспоминая, каким мусором были забиты склады фабрики к его приезду.
– Ты чего хочешь? – спросил он. – Чтобы твою работу на свалку вышвырнули, когда на нее мода пройдет? Чтобы люди почаще за новой мебелью бегали? Тогда опилки с клеем и прочая ерунда, которая продержится пару лет, подойдет. А дерево – оно сотни лет живет. Его стыдно убивать ради такого. Ты такой шкаф должен сделать, чтобы всю жизнь глаз радовал, чтобы до смерти послужил, чтобы внукам передать, а они бы радовались, деда с бабкой вспоминали, да и тебя, столяра-краснодеревщика, добрым словом поминали. Вот тогда и дерево не зря срубили, и ты жизнь не зря прожил.
– Понимаю, – вздохнул мужчина, нежно проводя рукой по дубовой доске, – будет шкаф. Всем на загляденье.
Ксюша улыбнулась и окликнула Деккиро, тут же бросившегося обнимать ее и Баллу.
110. Улица Седова. Ленинский район. Ростов на Дону. Маша
В Ростов-на-Дону путешественники добрались только на следующий день после полудня. Несмотря на то, что ехали, всю дорогу сменяя друг друга за рулем, скорость держали небольшую, не только, чтобы поберечь Победу, но и с тем, чтобы ни одна полосатая палочка не взлетела им навстречу. Демонстрацию иностранных паспортов сотрудникам ГИБДД Маша считала безответственным склонением представителей правоохранительных органов к взятке.
Поначалу Саня, первые две сотни километров увлеченно споривший с Бобби о технологии изготовления холодного оружия, согласился допустить за руль только его. Попытавшись как можно деликатнее донести до Маши свою точку зрения на женскую манеру вождения. Но после того как Зоя Сергеевна вполне невинным тоном поинтересовалась, относятся ли все приведенные аргументы и к ней тоже, вопрос о допуске дам к штурвалу был снят.
Воронеж они обогнули по объездной, в гостиницах и мотелях паспорта тоже демонстрировать не хотелось. Но километрах в пятидесяти к югу решено было, все-таки, сделать небольшой привал. Увлеченная разговорами компания спать по очереди не хотела, каждый считал, что именно в этот момент упустит самое интересное.
На стоянке было темно. Единственный фонарь горел тускло, а потом и вовсе, чуть помигав на прощание мутно-желтым глазом, отправился на покой. Рядом с Победой приютился на ночь Рено «Логан», но больше машин не было – ночная трасса осталась во владении спешащих в обе стороны дальнобойщиков.
Разбудил их громкий скрежет поддетой снаружи фомкой задней двери. В глаза ударил свет фонаря, и усатая морда просунулась в салон. Другой мужчина, с одутловатым лицом, которому он старательно придавал свирепое выражение, ударил монтировкой по стеклу водительской двери. Осколки крупкой брызнули на Саню, из неглубокой царапины на щеке показалась кровь.
Третий мужик стоял прямо перед машиной, нацелив на водительское сиденье дробовик. Было ли оружие заряжено, или их собрались только попугать, выяснять не пришлось. Саня распахнул дверь, отшвырнув толстомордого на пару метров, в тот самый момент, как Бобби вывернул кисть усатого, перехватывая нож. Уроки Делии по выживанию на улицах даром не пропали. Владелец дробовика изумленно выпучил глаза, когда невидимые путы накрепко примотали его руки к торсу. Его мясистый нос чуть не расплющило приложившимся к нему стволом. Маша чуть улыбнулась, мысль, что стеклянная преграда не мешает направлять потоки, пришла ей в голову относительно недавно.
Бобби и Саня, получившие пару секунд передышки, выскочили из машины. Из кустов за стоянкой вывалили еще двое, не столь внушительных, но вооруженных финками, парней. Маша, наскоро закрепившая плетение Воздуха на самом опасном противнике, слегка придерживала остальных. О файерболлах и прочих пиротехнических эффектах можно было забыть – к окну «Логана» на пару секунд прилипла любопытная детская мордашка, тут же оттащенная вглубь родительской рукой.
По той же причине остались в Победе и скимитары, которые так и не понадобились. С Машиной подмогой Саня и Бобби довольно быстро разделались с не ожидавшими сопротивления противниками. Те отделались относительно легко – ни переломов, ни кровоточащих ран, только синяки и ушибы. Врагов связали их же брючными ремнями. Маша и Зоя вышли из машины, присоединившись к решению сложного вопроса – что же делать с пленниками.
Из Рено выбрался невысокий молодой мужчина в очках. Его испуганная жена выглядывала в открытую дверь, удерживая в салоне двух рвущихся поглазеть на приключение сорванцов, лет семи и пяти. Пара везла детей в первый раз поглядеть на море, и отец семейства долго извинялся перед соседями по стоянке за то, что не пришел на помощь. Извинения были приняты легко, но в обмен на дружескую услугу. Мужчина согласился позвонить в полицию через полчаса и сообщить о происшествии, заявив, что не только не запомнил номеров подвергшейся нападению машины, но даже толком не разглядел ее марку.
До Ростова ехали уже почти без остановок, только раз перекусив в придорожном кафе. В Южную столицу они добрались слегка вымотанными, но Саня настоял на том, чтобы по дороге к нему домой прокатить их хотя бы по Большой Садовой – главной улице города, нарядной и шумной. Город гостям понравился. Европейская архитектура конца девятнадцатого века мирно соседствовала с достижениями эпохи конструктивизма, почти столичный шик – с южной широтой души. Зоя Сергеевна вспомнила свою давнюю мечту посетить Ростовский драматический театр, знаменитый не только своей необычной архитектурной формой, напоминающей трактор двадцатых годов, но и актерской школой. Маша пообещала ей найти время на культурное времяпровождение, но, по правде сказать, далеко не была уверена, что ей удастся сдержать слово.
Дом по улице Седова находился почти в самом центре Ростова. За заросшими старыми деревьями двориками и покосившимися развалюхами с давно не белеными ставнями совсем близко маячили многоэтажки, но здесь жизнь текла медленно и лениво, словно двадцатый век, едва наступив, так и не удосужился устремиться навстречу двадцать первому. Победа прошуршала по разбитому асфальту, местами переходящему в грунтовку, и свернула на дорожку между густыми акациями.
Хозяйскую руку Сани можно было разглядеть уже у ворот, выкрашенных бирюзовой краской. В просторном гараже Победу поджидал ее рабочий напарник, Газик с брезентовым верхом. Возить мешки с углем и железные болванки в дедовской любимице было несподручно. Рядом с гаражом возвышалась труба новенькой кирпичной кузницы, к которой лепился аккуратный угольный сарайчик. Сам дом, хотя и старой постройки, выглядел чисто, окна, прикрытые резными ставнями, сидели в кирпичных стенах ровно, черепицу на крыше меняли не так давно, на двери, рядом с современным замком, красовалась старинная медная ручка.
– Мать я в станицу к тетке услал, к сестре ее, – сообщил Саня, отпирая дверь, – небезопасно тут стало с этими приезжими. Я, конечно, невеликая птица, но вдруг тот тип, у которого ножик выпал, меня запомнил? Наведается еще, пока меня дома нет, мать перепугает. Ну его.
Об отце Саня старался не упоминать, и Маша решила не лезь парню в душу. Мать года два как вышла на пенсию, и с радостью переехала из малогабаритной квартиры в дальнем районе в частный дом. Ради маленького огорода и цветочной клумбы во дворе она готова была мириться даже с отсутствием коммунальных удобств. Но Саню такой архаизм совершенно не устраивал, и всего за пару лет он не только провел прямо в дом водопровод и канализацию, но и установил там настоящую ванну.
Весь нижний этаж дома занимала одна большая комната, к которой и примыкала ванна. Кухня, гостиная, мастерская – добротная простая мебель и верстак прекрасно уживались рядом. В комнате пахло деревом и немного олифой. Наверх, в обустроенные на бывшем чердаке спальни, вела прилепившаяся к стене лестница, под которой на широких деревянных полках в образцовом порядке был разложен рабочий инструмент.
– Зоя Сергеевна, я вам с Машей в маминой комнате постелю? – предложил Саня. – Кровать у нее широкая, разместитесь. Или вам раскладушку лучше?
– Разместимся, – кивнула Маша и с тоской поглядела на Бобби. Заставлять кого-то ночевать на полу в гостиной-мастерской было неудобно, а уж предлагать Зое разделить комнату с Саней – тем более.
Бобби вздохнул и подхватил сваленные у порога сумки, направляясь наверх.
Пока гости приводили себя в порядок с дороги и разбирали вещи, Саня смотался в магазин, до отказа забив холодильник продуктами. Посетовал, что магазинные овощи и фрукты с базарными не сравнить, пообещал с утра исправить упущение, и, оставив Машу с бабушкой готовить ужин, потащил Бобби в кузню. Впрочем, Бобби и не думал упираться, экзотическая профессия Сани восхищала его до глубины души.
О том, как ему такая идея пришла в голову, Саня рассказал уже по дороге. В багажнике Победы лежали парные клинки для глефы, изукрашенные по сияющему голубизной металлу причудливой вязью тонкого узора. Восторги Бобби в их адрес, впрочем, оказались сильно преувеличенными, клинки были сугубо декоративными, боевой заточки не выдерживали. Но Саня промышлял и настоящим оружием, а еще более того – латным и кольчужным доспехом, спрос на который у ролевиков из богатых столичных семей и их родителей, стремившихся придать своим апартаментам «настоящий аристократический стиль» оставался неизменным.
Львиную долю заказов Саня получал от «Мосфильма», для исполнителей главных ролей в исторических драмах доспехи и оружие требовали неотличимые от исторических прототипов, но чтобы смотрелись как новенькие. Экзотическое боевое оружие тоже пользовалось успехом, мало где его производили на продажу без предварительного заказа.
Саня Кузнецов, еще до армии частенько гостивший у родственников в казачьей станице и не вылезавший там из кузницы, где все еще ковали коней и правили старинные шашки, с удивлением обнаружил, что из необычного хобби можно сделать совсем неплохую профессию. Денег поначалу было мало, разница между продажей квартиры с удобствами и покупкой развалюхи вся ушла на строительство кузни и первый инструмент. Но дело быстро пошло в гору, и уже через пару лет он сумел привести в порядок дом и обзавестись кучей необходимых в работе приспособлений.
Холодный горн был вычищен, мехи не дышали, в коробах, стоявших у стены, Бобби с удивлением обнаружил поломанные ножи, напильники и прочие заводские изделия.
– На что тебе этот металлолом? – хмыкнул МакГи.
– Так из него и кую, – Саню, казалось, удивил вопрос, – я же не сталевар, а кузнец. Плавить металл самому – это ж завод надо открывать оружейный, а не мастерскую.
– А как же старые мастера? – не унимался Бобби. – Я читал, японцы по году сталь в горшках с углем томили, чтобы достичь совершенства.
– Не совершенства, а хоть какого-нибудь качества, – рассмеялся Саня, – в Японии руда бедная, из нее, без годового томления, не то, что меч, ножик приличный не скуешь. Я, когда малой был, тоже думал – вот раньше мастера были! А их как были единицы, таких, которые по-настоящему хорошие клинки делают, так и есть. Знаешь, из чего знаменитые кавказские кинжалы ковали? Из шеффилдских напильников, которые им из Англии везли. Сталь хорошая, вот и клинок хорош. А дураки про секреты мастеров болтают.
