Текст книги "Операция "Рагнарёк" (СИ)"
Автор книги: Андрей Журавлёв
Соавторы: Ольга Сословская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 53 (всего у книги 80 страниц)
Влетевшая спиной в ограду ринга Кэрол восстановила дыхание несколькими судорожными всхлипами. Легким, работавшим в усиленном режиме, все-таки требовалась пара мгновений, чтобы расправиться после выбитого из них воздуха. Ингрид в воздухе не нуждалась. Как и в сердцебиении. Впрочем, "насос" в груди прекрасно справлялся со своими обязанностями, подстраиваясь под новый ритм, и это преимущество Валькирии было не в счет.
Поединок продолжался, с переменным, но не слишком заметным перевесом. На стороне Кэролайн были безошибочные решения процессоров, выбиравших оптимальные траектории и ускорения, силу и угол. На стороне Ингрид – почти тысяча лет боевого опыта.
Дело грозило затянуться до рассвета. Ингрид, безусловно, не собиралась сгорать на солнце, и в этом случае правила предполагали ничью. Обе девушки дрались с азартом, победа для каждой из них была делом чести. Но не самоцелью. Особенно для Рыжей, в первую очередь, собиравшейся в полной мере оценить свои новые возможности. Проиграть было бы досадно, но результата это не отменяло.
С каждым движением Кэрол все больше входила в ритм, задаваемый телом. Ингрид начала повторяться, тактические процессоры посылали команду мышцам все быстрее. Затем она стала предугадывать движения соперницы. На сотую долю секунды, на пятидесятую… На такой скорости этого хватало. Она уже практически не уходила в оборону, постоянно контратакуя и совершая обманные атаки.
Трибуны словно застыли в тягучем сиропе. Лишь Ингрид двигалась в этом мире в такт с ней, нападая и обороняясь, нанося и отводя удары. Рука-нога-рука-голова-кувырок-шаг… Еще быстрее, еще сильнее…
На третьем часу боя Ингрид допустила ошибку. Когти рванулись в лицо Рыжей, раздирая щеку в клочья, сдвигая с места глаз. Нанороботы тут же бросились чинить затронутую тонкую начинку и помогать регенерации тканей. Кожа срасталась, не оставляя даже самого тонкого шрама. Неоправданный риск со стороны Рыси, которая в этот момент открылась. Кэролайн, мощным броском отправила Валькирию на пол, и занесла ногу над ее головой.
«Не все, что кажется опасным «боевой платформе», угрожает Кэролайн Локхарт», – она даже потом так и не поняла, когда и как мысль, оформившаяся в слова, остановила безошибочно направленную ногу. Это был поединок, не бой. И раздавленная голова Рыси была не тем призом, который она собиралась вынести с ринга. На лбу Кэролайн выступили капли холодного пота, мир закружился, то ускоряясь, то замедляя свое вращение. Почти четверть секунды ей понадобилось, чтобы перехватить контроль, за это время Ингрид могла успеть…
Поднимающаяся Рысь подняла ладони в примирительном жесте.
– Ты выиграла, – спокойно сообщила она, – этот удар должен был отправить меня в Окончательную смерть. Чистая победа, Рыжая.
Кэролайн улыбнулась и, похлопав соперницу по плечу, направилась к Симокатте, под восторженные вопли с трибун.
– Я все собирался тебя спросить, чувствуешь ли ты себя теперь человеком, – тихо произнес Алексус, обтирая мокрые от пота плечи девушки, – но теперь можешь не отвечать.
Рыжая улыбнулась и промолчала.
107. Аламо-Сквер. Сан-Франциско. Диззи
После закрытия съезда большая часть его участников разъехалась по домам – воплощать в жизнь новые идеи. «Алькатрас» вернули туристам, аппаратуру вывезли, следы экспериментов убрали.
Тур тоже подошел к концу. Фургон с аппаратурой выехал в Нью-Йорк, а следом за ним и автозак, увозя с собой Ингрид и Пауля с Самюэлем. Тео тоже отправился на Восток, где шансы, что какой-нибудь идиот вознамерится выслужиться перед Внутренним Кругом, объявившим Кровавую Охоту на мятежного Архонта, были поменьше.
Фьялару не терпелось вернуться в студию. Домой. Впервые за долгие годы у Фьялара появилось чувство, что у него есть дом, который его ждет, и дело для души. Новой музыки, которую они с Норвиком сочинили за время тура, хватило бы на два полноценных альбома, и у Фьялара пальцы подрагивали в тоске по гитарным струнам всякий раз, как он об этом вспоминал.
Но Джулиан Луна попросил тех, кто еще не уехал, задержаться на пару дней. Принц Сан-Франциско давал большой бал, прощаясь с влиятельными гостями, и Фьялару предстояло сыграть на нем роль парадного блюда.
Особняк, над украшением которого потрудилась чуть не половина Клана Тореадор Города, тонул в белых цветах – магнолии в саду, розы на парадной лестнице и в бальном зале, калы и георгины в малых гостиных. В буфетной столы ломились от разноцветья собранных со всего мира деликатесов, а вино с местных виноделен, уже пару сотен лет принадлежавших семье Луна, соперничало с витэ*, разлитой по подогретым керамическим бутылочкам.
Бал открыли Делия и Войцех. Дроу давно обещала Фьялару продемонстрировать, какой ценой им достался адрес скрипача в Чикаго.
На этот раз все было чин по чину – бледно-сиреневое платье, перехваченное под щедро открытой грудью бархатной лиловой лентой, шелковые перчатки выше локтя, розовые атласные туфельки. Войцех не преминул вдеться в гусарский мундир, к неутихающему восторгу Мелисенты, и сверкающие шпоры весело позвякивали при всяких коленцах и прыжках. Рыжая мундир тоже оценила, преимущественно в качестве источника вдохновения для непрекращающегося потока шуток весьма двусмысленного свойства.
Синди, в белом бархате с белой шелковой вышивкой, подошла к Мелисенте.
– Не ревнуешь? – она кивнула в сторону танцующей пары. Делия, жеманно придерживая протянутую руку самыми кончиками пальцев, плыла вокруг стоящего на одном колене Войцеха.
– Ты что? – удивилась Мелисента. – Я же так не умею. И учиться мазурке мне сейчас не время, там же прыгать надо. Делия чудесно танцует, она меня вальсу учила еще… Еще когда я не проснулась.
Она с улыбкой поглядела на отплясывающего мужа.
– И потом, так я могу на него любоваться со стороны. Правда, он очень красивый?
Синди грустно кивнула и тихо встала у стены рядом с Принцессой.
За мазуркой последовал вальс, и подоспевший Крис подхватил заулыбавшуюся Синди. Войцех закружил Мелисенту, и даже Фьялар решился сделать несколько кругов с Делией, раз уж все равно пришлось втиснуться в смокинг.
Моника на бал не явилась. Накануне она вдребезги разругалась с Крисом из-за очередных оборок и в знак протеста против буржуазных пережитков осталась в особняке на Аламо-Сквер. Крис махнул рукой на своенравную подругу и предался пороку, попеременно приглашая всех знакомых и незнакомых дам. Ухитрился даже Рыжую разок вытащить с дивана, где она с азартом обсуждала с бригадным генералом Мартином вопросы баллистики. В основном – терминальной.
Глава Департамента Энергетических Разработок «Итерии Икс» предоставил свой знаменитый в кругах Технократии бункер на авиабазе «Неллис» для нужд Биоинженерии, и Кэрол вместе с Алексусом направлялась туда, чтобы принять участие в проекте «Боевая платформа».
Симокатта в ответ на просьбу Рыжей лично заняться подготовкой квалифицированного медперсонала, помянул «кус эммек», «кус охтах», рыжую шармуту, добавил пару совсем уж неизвестных современной лингвистике слов на арамейском, но, в конце концов, согласился.
Диззи, не столь важная птица, чтобы с него стребовали протокольный смокинг, отделался вечерним костюмом. Но даже пиджака и галстука хватило, чтобы чувствовать себя ряженой цирковой обезьяной, затесавшейся в компанию прочих цирковых зверушек. Он на все корки крыл себя, что не составил компанию умнице Монике. Разговоры о политике и межотраслевой магии его интересовали так мало, что и вовсе никак, церемониальные пляски отставших от жизни белых ретроградов он слегка презирал. Хотя и пригласил Бранку раз-другой, чтобы не вздумала обидеться.
Но Волчице явно было не до обид, даже по более серьезному поводу, если бы он нашелся. Она неизменно появлялась рядом с Диззи пару раз в час, чмокала в щеку с пожеланием не скучать и уносилась прочь с компанией молодых Гару. Кроме Брэндона и Морриса, на балу присутствовали вожаки еще нескольких стай, и это была прекрасная возможность для них перезнакомить молодняк между собой.
Бранка была в ярко-синем, светлые волосы уложены короной на голове, на ногах, вместо привычных ботинок, – лодочки на шпильке. Даже в этом наряде ее звериная грация дышала свободой и силой. Диззи вдруг с тоской осознал, что его подруга – дочь ярла одного из самых многочисленных и влиятельных племен Гару. Почти принцесса.
Волки, хоть и сменили косухи и бомберы на костюмы и вечерние платья, сразу бросались в глаза. Они выглядели единой стаей даже после такого короткого знакомства. Вели себя друг с другом запросто, почти по-родственному. Веселый смех, похлопывание по плечу, а иногда и легкий подзатыльник – здесь все были свои.
Диззи вздохнул. Девушка показалась ему далекой и недоступной, как проскользнувший в лесу силуэт волчицы. Он тенью ходил за Бранкой, стараясь остаться незамеченным. Иногда ему казалось, что она ищет его, оглядываясь по сторонам, прислушиваясь и принюхиваясь. Но он не показывался ей на глаза, убеждая себя, что просто не хочет ей мешать и лезть не в свое дело.
Минут на пять Волчица оторвалась от соплеменников, и Диззи уже почти решился подойти к ней, но она быстрым шагом направилась к Делии и Мелисенте. Синди тоже присоединилась к ним, и Мелисента, сияя синевой глаз, что-то оживленно рассказывала подругам. Бранка просияла и чмокнула рассказчицу в щеку, Синди печально вздохнула. Дроу слегка усмехнулась. Диззи сделал шаг по направлению к девушкам, но Бранка уже снова присоединилась к волчьей стае.
Диззи, не прощаясь, ускользнул с бала часа за два до рассвета и понурой походкой направился на Аламо-Сквер. Простым гарлемским парням не стоило заглядываться на волчьих принцесс, это было ясно, как английский замок. Результат следовало предвидеть с самого начала. Но на душе все равно было паршиво.
Но дома, точнее в их комнате в особняке, девушка оказалась даже раньше него. Она все еще не сбросила платье, и сидела, подобрав под себя ноги на нерасстеленной кровати. Белокурые волосы разметались по ярко-синему шелку, а туфельки валялись на коврике рядом.
– Я соскучилась, – объявила она, торопливо помогая Диззи избавиться от ненавистного пиджака, – весь вечер только о тебе и думала.
Спорить Диззи не стал, поскольку в ближайшие полтора часа оказался страшно занят.
Бранка лежала у него на плече, из-под полуприкрытых ресниц поблескивали золотисто-зеленые глаза. Она задумчиво перебирала упругие расты и улыбалась каким-то своим мыслям.
Сон не шел. Диззи повернулся на бок.
– Что рассказала Мелисента? – спросил он, выбрав тему только чтобы не заводить разговор о том, что его действительно беспокоило.
– Ну… – протянула Бранка, – она, в общем-то, не говорила, что это секрет… Но, все-таки… Ты, только пообещай, что никому не расскажешь. Это… интимное. Вот.
– Так и знал, – Диззи сверкнул в темноте белозубой улыбкой, – девчонки между собой обсуждают такое, от чего любой парень со стыда сгорит.
– Ничего подобного! – вспыхнула Бранка. – Никогда!
– Совсем-совсем никогда? – рассмеялся Диззи.
– Почти-почти никогда, – в тон ему ответила Бранка, – надо же иногда и посоветоваться. Но это действительно не то, о чем ты подумал. Она рассказала, что ей говорил Войцех. Но он же это только ей говорил, понимаешь? А она с нами поделилась.
– И что он говорил?
– Дай, вспомню, – девушка слегка наморщила лоб, – тут надо точно передать, иначе непонятно будет.
– Что непонятно?
– Почему это важно.
Она помолчала с полминуты, едва заметно шевеля губами, словно повторяя стихотворение перед уроком. Диззи терпеливо ждал.
– «Ты, как рассвет над морем. Как бокал легкого вина в знойный полдень. Ты со мной всегда и повсюду, что бы я ни делал, куда бы ни шел»… Там еще было, – добавила она, – но я не все запомнила.
– Красиво, – грустно улыбнулся Диззи, – но я так не умею.
– Мы не пробовали, – возразила Бранка, – но я думаю, что дело не в умении. Такие слова сами идут от сердца, их рождает любовь, а человек только повторяет.
–Наверное, – вздохнул Диззи, – но у меня пока не получается. Может, потом…
– Может, – печально согласилась Бранка.
Диззи замолк и уставился в потолок. Возможно, девушка была права и его чувства просто не настолько сильны, как у Шемета. Войцех чуть не пустил себе пулю в лоб, когда понял, что может потерять любимую, поднял в воздух незнакомый самолет, торопясь на свадьбу, и даже вышел на солнце, защищая свою любовь. Диззи сомневался, что способен на такие подвиги. Он даже не смог заставить себя задать своей девушке вопрос, который тревожил его весь вечер.
Он резко повернулся к Бранке. По крайней мере с вопросом он решился не тянуть.
– Может, мы все это зря затеяли?
– Что «все»? – в голосе Волчицы послышались рыкающие нотки, и Диззи нервно сглотнул. Но отступать не стал.
– Я видел тебя сегодня с другими Гару. Ты среди них своя. Совсем. Вы только познакомились, а со стороны все выглядело так, как будто с детства в одной песочнице возились.
– Ревнуешь? – хмыкнула Бранка.
– Нет, детка, – помотал растами Диззи, – ты не псина, чтобы тебя на цепи держать. Волчица…
– Тогда причем тут волки к тому, что мы, якобы, затеяли зря?
– Я понимаю, что Гару среди людей живут, а не заперлись в своих поселках, – медленно начал Диззи, – и нравы у вас немногим отличаются. Твой отец сам… Но это же, наверное, пока? Ну, пока не нагуляешься на воле. А потом он… Он же не допустит, чтобы ты вышла замуж за кого попало…
– Ты не кто попало! – возмутилась Бранка, и тут же сникла, сообразив, как можно истолковать ее слова. – Ты жениться, что ли, собрался? – Она подозрительно зыркнула глазами.
– Пока, вроде, нет, – неуверенно ответил Диззи, – а ты?
– Я тоже – нет, – улыбнулась Бранка, – я против скоропалительных браков. И против разводов, из них вытекающих, тоже. Сначала надо узнать друг друга получше. Чувства проверить.
– Вот-вот, – кивнул Диззи, – я потому и думаю, может, пока не поздно…
Он сел в кровати и сжал кулаки в бессильной ярости.
– Понимаешь, когда мы проверим свои чувства и поймем, что хотим этого, получить отказ от ярла будет чертовски больно.
– И ты решил, что мужа мне отец будет выбирать? – сердито проворчала Бранка.
– Может, и не выбирать, – тихо сказал Диззи, – но он не допустит, чтобы ты… Я видел, как вы, Волки, друг друга держитесь.
– Если бы я выбрала себе в мужья Гару, – со спокойным достоинством ответила девушка, – отец бы собственноручно с меня шкуру содрал. Чтобы семью не позорила.
– Это еще почему?
– Потому что у пары Гару – человек, рождается Хомид, тот, чья основная форма – человеческая. Моя мать – человек, Диззи. У Гару и волка рождаются Люпины, волки-оборотни. Но и это не часто. Большая часть детей и волчат – просто дети и волчата. Гару рождается едва ли один из трех. Мне повезло, двое из троих моих братьев могут перекидываться.
– А если….
– У двоих Гару рождается метис. Чудовище, чья врожденная форма – Кринос, вервольф, боевая форма. Они жестоки и кровожадны, уродливы и неимоверно сильны. Племя берет их под свое покровительство, ведь в том, что они родились такими, нет их вины. Но тех, кто ради страсти пренебрег долгом и позволил чудовищу явиться на свет, – презирают и изгоняют. Отец убил бы меня, прежде чем допустить такой позор. Поэтому нас и воспитывают так, чтобы мы видели в других Гару братьев и сестер. Родичей, друзей, соратников. И вчера ты это видел. А люблю я тебя, глупый мальчишка.
– Я тоже люблю тебя, детка, – Диззи обнял ее и вскоре счастливо посапывал ей в шею.
На следующий день все было готово к отъезду. Особняк опустел – Крис, Моника, Норвик и братья Калос отсыпались в ожидании вечернего рейса Дакоты. Мелисента и Бранка решили составить компанию Делии в прощальном рейде по магазинам. Фьялар поехал провожать Кэрол, вчера они так и не успели обсудить ее планы в «Неллис».
В доме оставался только Войцех, и Диззи бродил за ним призраком, издалека наблюдая за Малкавианом, пока тот сидел в саду с книгой, а потом в гостиной с гитарой. Шемет был явно погружен в свои мысли, и Диззи все никак не мог придумать, с чего бы начать разговор.
Он отлучился на кухню за сэндвичем, и тут Войцех выскочил на него из-за угла коридора, как чертик из табакерки.
– Ты, кажется, хотел поговорить? – спросил он.
Диззи неопределенно помотал головой.
– О Бранке, – кивнул Войцех, – пойдем в сад, там хорошо разговаривать.
Они ушли в дальний конец сада и уселись на той самой скамейке, где Диззи недавно мирился с Волчицей.
– Это не Бранка, – вздохнул Диззи, – не совсем Бранка. Это Мелисента. Говорят, что ты…
– Кто говорит? – ухмыльнулся Войцех.
– Неважно. Я вот что хотел спросить. Как у тебя это получается?
– Что?
– Ну, думать о ней все время. Даже когда книжку читаешь или музыку слушаешь. Я так не могу, не получается. И всякие красивые слова мне в голову не лезут.
– Похвасталась, – Войцех расплылся в самодовольной улыбке, – я – молодец.
– Ничего не понимаю, – Диззи с подозрением поглядел на Войцеха, – ты что, нарочно все это ей говоришь, чтобы она перед подружками хвасталась?
– Ну, не только, – рассмеялся Шемет, – но и это тоже. Хотя, в первую очередь, просто, чтобы сделать ей приятное. Ей нравится.
– Любой девчонке нравится, – сердито заметил Диззи, – но я-то думал, ты ее любишь.
– А почему ты так думал? – вкрадчиво спросил Войцех.
Диззи поворошил носком ботинка траву перед скамейкой. Разговор шел как-то не так.
– Да что тут думать? Ты же вообще из-за нее стреляться хотел.
– Раз не застрелился, значит, не очень-то и хотел, – поморщился Войцех, – когда человек собирается стреляться, он пускает себе пулю в лоб, а не дожидается в парадном мундире, пока друг вышибет ему дверь. Ну, или откроет портал…
Он опустил плечи, и золотые завитки почти закрыли его лицо, упав на лоб.
– Я только недавно сам понял, – добавил он, – какого дурака свалял. Хорошо, хоть Фьялар носом не ткнул. А то и вправду пришлось бы со стыда стреляться, а мне что-то перехотелось.
– То есть, тогда ты сам был уверен в том, что хочешь? – уточнил Диззи.
– Ну да, – улыбнулся Войцех, – в роль хорошо вжился. Иначе совсем уж дураком бы себя выставил.
– Раз думал, что хочешь, значит, это считается, – убежденно заявил Диззи, – и, потом, как ты на свадьбу летел…
– Я, вообще-то, от рассвета прятаться летел, – напомнил Войцех, – но на свадьбу тоже успеть хотелось.
– Ты еще про свой поединок с этим, Темным, что-нибудь такое придумай, – фыркнул Диззи.
– Не буду, – между бровями Шемета прорезалась тоненькая складка, – это было всерьез. И я на самом деле ее люблю. Очень.
– Тогда в чем дело?
– Я просто стараюсь делать то, что ей нравится. Вот, скажи, ты зачем Бранке цветы в окно притащил?
– Я думал, она рада будет, – смутился Диззи.
– Ей понравилось, – улыбнулся Малкавиан, – она просто за тебя так испугалась, что сама этого не заметила.
– Я знаю, – Диззи задумался, – но тогда… Тогда получается, что ты ей врешь?
– Угу, – ухмыльнулся Шемет, – вру. Ну, не совсем. Я, правда, о ней думаю, но не такими словами. Их я придумываю специально для нее. И не двадцать четыре часа в сутки. Если я чем-то важным занят, я не могу думать ни о чем другом. Даже о Мелисенте.
– А если она догадается, что ты…
– Когда-нибудь, наверное, догадается, – Войцех сделал грустное лицо, – она у меня умница. Нельзя же вечно верить в Санта-Клауса. Но вряд ли она рассердится. Самое худшее, что может случиться, ей разонравится это слушать, и мне придется придумывать что-то другое.
– Откуда ты знаешь, что не рассердится?
– Надеюсь. А потом, это ведь все несерьезно. По важным поводам я ей не лгу.
Войцех помолчал, лицо его просветлело.
– Когда она мне сказала, что ждет ребенка, – начал он слегка охрипшим голосом, – у меня все слова в глотке застряли. Я сидел там, как вкопанный, и какую-то ахинею нес. Даже помню, как в тумане. Сижу, глазами хлопаю, во рту пересохло, а в голове назойливо мысль долбится: «Скажи ей, что это величайшее, неимоверное счастье. Что теперь она стала тебе еще дороже. Что только теперь ты понял, в чем смысл человеческой жизни…». Хорошо ума и совести достало не солгать. Ведь тут ей важна была правда, а не слова красивые. Враз бы догадалась, ложь разглядела. Вовек бы не простила…
– Значит, ты мне посоветуешь...
– Значит, все-таки, Бранка, – подмигнул вмиг излечившийся от меланхолии Шемет, – Тебе я врать не советую. Ты не умеешь. Не учили.
– А тебя учили?
Войцех бросил на Диззи оценивающий взгляд.
– У тебя до Бранки девушек много было?
– Десятка два. Это если не считать подружек на ночь. Хотя, вообще-то, теперь все они не считаются. Я даже лица не все помню, не то, что имена.
– Повезло тебе вовремя родиться, – засмеялся Шемет, – все само в руки плыло, знай, хватай и пользуйся. А в мое время девушки почти взаперти сидели и оттуда замуж выходили. Нет, были, конечно, крестьяночки свеженькие в поместье и хористки с танцорками. Но в них толком и не влюбишься, поговорить они могут только о новом шарфике да о том, как грехи совместные им одним замаливать приходится. Вот и получалось, что для любви только дамы замужние годились.
– А мужей не боялся? – с интересом спросил Диззи.
– Мужья свое в юности отгуляли, знали, как дело обстоит, – хохотнул Войцех, – Только полный болван мог надеяться, что голову от рогов убережет, когда в тридцать пять семнадцатилетнюю девицу за себя брал. А лет через десять, как понимаешь, даже самая благонравная дама начинала супругу помощь в любовных делах подыскивать.
– А каким боком это к нашему разговору?
– Да правым. Или левым. Порядочная дама тем и отличалась, что любовника выбирала с умом, умела себя поставить так, чтобы в свете слухи не пошли, и так просто свои бастионы не сдавала. Полагалась длительная осада. Страсти, безумства, полные тоски письма в разлуке, целая наука была, от старших товарищей к юнцам переходила.
– И дамы не догадывались, что все это ложь? – не поверил Диззи.
– Они не догадывались, – хмыкнул Войцех, – они точно знали. Это были правила игры, которые они и придумали, а от мужчин требовалось их соблюдать, иначе приз доставался другому игроку. Ну, может, конечно, юные девицы и не знали. Но тут я не знаток – не в моих это правилах девушек губить. Иногда ведь в прямом смысле – монастырь или могила. Мне вдовы нравились.
Он поглядел на Диззи, словно пытаясь вернуться из прошлого в настоящий момент, уцепившись взглядом за приятеля.
– А потом литераторы сыграли с читающей публикой дурную шутку, – заметил он, – Все, что было игрой, в романах происходит всерьез. Мы же и есть романтики, Диззи. Мы все это придумали, а последующие поколения приняли нашу елочную мишуру за блеск истинных чувств, а шоколадные денежки – за звонкую монету. Вот нежные девы и ждут своих романтических героев. А их не только нет, их и не было никогда.
Он решительно тряхнул головой.
– А у Мелисенты – будет! Если я могу сделать это для своей девочки, почему бы и нет? Вот тебе не советую. Бранка враз догадается, только хуже будет.
– Но… – Если ты… Получается, чтобы понять, настоящая ли у тебя любовь, по тому, в каких словах ты о ней рассказываешь…
– Невозможно, – подтвердил Войцех, – а у тебя она настоящая, можешь не сомневаться. Видел я, как ты на нее смотришь. И знаю, как ты ее из лап Цимисха вырвал. Страшно было?
– До чертиков, – даже теперь у Диззи от страха клацнули зубы, – но за нее было страшнее.
– Значит, любовь, – утвердительно кивнул Шемет, – ее по поступкам узнают, не по словам. На свадьбу-то позовешь?
– Мы еще не решили, собираемся ли вообще когда-нибудь…
– Решили-решили, – рассмеялся Войцех, – просто пока еще сами об этом не знаете.
* – Витэ – так сородичи называют кровь, которой питаются
Часть пятая
108. Вашингтон. Федеральный округ Колумбия. Не для прессы
Картер припарковал серый Форд в паре кварталов от унылого паба, где по вечерам собирались мелкие и мельчайшие винтики государственного механизма, полжизни промечтавшие о яркой политической карьере за перекладыванием ничего не значащих бумажек в департаментах и отделах. В « Just A Pub» Малкавиан не бывал никогда, но к заведению направился уверенной походкой завсегдатая, не оборачиваясь и не глядя по сторонам.
Полумрак, густой от сигаретного дыма и кислого пивного запаха, окутывал стойку и высокие табуреты перед ней, лип к экрану большого телевизора, где беззвучно сражались за овальный мяч неопознанные команды, заползал под брюхо деревянным столам с грязными ножками, плотными комьями забивал все углы.
Поездка заняла у него часа два – Картер крутился по городу, проверяя наличие хвоста. Не слишком обычное занятие для преуспевающего адвоката, но именно за умение вести дела, требовавшие подобной осмотрительности, он и получил в свое время вечную жизнь.
Вандервейден смахнул крошки со стола рукавом и без того не блещущей чистотой джинсовой куртки и заказал пинту светлого. От теплого пива крутило желудок, и тошнота подступала к горлу, но Картер стоически глотал бледно-желтую жидкость.
Его собеседник появился десятью минутами позже, озираясь по сторонам и нервно одергивая на себе явно непривычную флисовую толстовку. Картер поморщился. Стоило лезть из кожи вон, если вторая сторона плюет на элементарные правила безопасности?
– Добрый вечер, мистер Вандервейден, – мужчина присел за столик и жестом подозвал официанта, – пинту светлого, пожалуйста.
– Картер. Без фамилий. Вряд ли кто-то нас слушает, но все же... Вечер? Возможно.
– Что возможно, мис... Картер?
– Что вечер будет добрым. Это во многом зависит от вас, Питер.
Они разговаривали негромко, медленно прихлебывая пиво. Флешка, взрывоопасность которой Вандервейден затруднялся определить в тротиловом эквиваленте, за это время перекочевала под столом в руки Питера. Тот слегка побледнел, но спрятал «бомбу» в карман.
– Я сделаю, что смогу, Картер, – заявил он, – но результата не обещаю. Вообще.
– Зачем же вы ее взяли? – усмехнулся Картер. – Продать нельзя, хранить опасно.
– Затем, что я действительно собираюсь приложить все усилия, но не уверен, что противная сторона не сделает больше.
– У вас проблемы, Питер?
Мужчина понурил голову.
– Вы предлагаете выгодную сделку, Картер. Оппоненты действуют иначе. Они не предлагают ничего, но кое-что могут забрать. Жизнь, если быть точным. Я не очень представляю себе, зачем мертвецу деньги.
– Зато я себе это прекрасно представляю, – улыбнулся Принц.
– Ох, Картер, извините, я не подумал...
– Бывает. Что же, в таком случае я собираюсь удвоить награду.
– Мис... Картер... Я не уверен, что этого будет достаточно.
– А я уверен, – отрезал Вандервейден ледяным голосом, – Наши оппоненты предлагают вам вашу жизнь. Я собираюсь предложить вам контрольный пакет «Сансэт лимитед» и вашу жизнь в придачу. Прямая выгода, Питер.
Питер поперхнулся пивом, и оно полилось через нос, смывая с лица остатки респектабельности и солидности. Картер терпеливо ждал, пока он прокашляется.
– Что случилось с вашим прежним контактом, Картер? – тихо спросил Питер. – Вы делали ему точно такое же предложение?
– Несчастный случай, – пожал плечами Вандервейден, – от них, знаете ли, никто не застрахован.
Его предыдущий контакт, человек, чьи связи в верхах далеко превосходили возможности Питера, всего два дня назад был найден в туалете ресторана с перерезанным горлом. Картеру пришлось действовать быстро и грязно. На встречу в костюме Джона Старбака, а так же в его теле и с его лицом, явился представитель Клана Ассамитов, и Вандервейден уже успел наговорить лишнего, когда ментальное сканирование, просто по привычке запущенное в самом начале разговора, все-таки дало результат, пробив защиту самозванца. Куда и как давно подевался истинный Старбак, для Картера так и осталось загадкой, поэтому всю это историю действительно можно было считать несчастным случаем.
После него Принц и усилил меры безопасности при встрече со следующим по списку влиятельным лицом.
– Видимо, выбора у меня нет, – вздохнул Питер, – я передам проект наверх. Но должен предупредить, аргументы в пользу нового закона, даже в случае, что дело дойдет до слушаний, недостаточно убедительны.
– А видеозапись попытки путча? – нахмурился Вандервейден.
– Ее, скорее всего, объявят государственной тайной, опасной для публичного распространения. Если дело дойдет до референдума, этот козырь так и останется в рукаве. Надо бы подстраховаться, Картер. Народу нужны сильные эмоции, сухие цифры на него впечатления не произведут.
– У вас есть только возражения, Питер, – презрительно усмехнулся Принц, – или предложения тоже?
– Надо бы организовать утечку информации в прессу. Ваш боевик не годится, Картер, его показ на телевидении объявят государственной изменой. Я думаю, что головы, которые в таком случае полетят, вам еще пригодятся.
Картер согласно кивнул.
– Я подумаю, что с этим можно сделать, Питер.
– Хорошо. Только, пожалуйста, поторопитесь, Картер. Сессия не за горами, и моя жизнь снова будет стоить дороже этого дерьмового пива только после того, как все тайное, наконец, станет явным.
– Вы навели меня на хорошую мысль, Питер, – усмехнулся Вандервейден, – за пиво плачу я.
***
Пашек брезгливо поморщился.
Он всегда считал себя консерватором и хранителем традиций. Но все должно иметь свои пределы, в особенности дурной вкус и дешевые театральные эффекты. В подземелье Кафедрального собора – промозглая сырость и угольно-черная тьма, тихое шуршание невидимой паутины под громадными волосатыми лапами гулей-пауков. От низкого сводчатого потолка отдавалось эхо просачивающейся сквозь кладку ржавой воды, пахнущей старой кровью, но голоса звучали приглушенно, словно утопая во влажной вате.
Учитывая, что «древнему» готическому зданию, на самом деле лишь недавно стукнуло полвека, по мнению Ярослава, от средневековой мрачности вполне можно было отказаться в пользу комфорта и современного дизайна.
– Ты бы хоть свечу зажег, Полонья, если уж на электричестве экономишь, – с отвращением в голосе произнес Пашек, – я и в темноте тебя прекрасно могу разглядеть.
Архиепископ выдал пару старинных каталонских ругательств, за каждое из которых любой филолог, специализирующийся на Испании времен Реконкисты, с готовностью отдал бы годовое жалование, и оранжевый свет свечи заплясал на его обожженном солнцем лице, окрашивая кожу в тон сырого мяса.
Екатерина торопливо подняла опущенный шарф. Оба собеседника видели ее не только с открытым лицом, но и раздетой догола, и ей еще повезло, что не с содранной кожей, поскольку возлежала она в этот момент не на ложе любви, а на пыточном столе. Ей горько подумалось, что такой опыт, пусть и полученный с разницей в век, почти единственное, что есть у них общего.
Но Бруха ошиблась.
Застарелая ненависть ядовитой пеной бурлила на поверхности котла, вырываясь то взаимными оскорблениями, то сведением давних счетов. Но кипевшее в нем варево медленно, но верно, соединяло разнородные интересы Камарильи и Шабаша в густую похлебку еще недавно немыслимого союза.
