Текст книги "Царьград. Гексалогия (СИ)"
Автор книги: Андрей Посняков
Жанры:
Альтернативная история
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 75 (всего у книги 108 страниц)
– Как скажете, господин старший тавуллярий, как скажете!
* * *
Они ворвались в покои сразу – все четверо: Алексей, Иоанн, близнецы. Велизар с Панкратом контролировали лестницу, внизу, в харчевне, за неприметным столиком тихо сидел протокуратор Филимон Гротас, а за оградой ждал своего часа десяток воинов городской стражи. Не то чтобы Филимон не доверял парням, а так, на всякий случай – всякое ведь бывает.
Стоявший у окна Креонт дернулся, обернулся, выхватывая из‑за пояса кинжал… И отлетел в угол от смачного Лешкиного удара. Ах, хорошо приложился, уж от души!
Подув на кулак, Алексей обернулся – близнецы уже ловко связывали повергнутого на пол Терентия, а Иоанн набросился на Креонта.
Связали, усадили в угол – узнав Лешку, оба пленника злобно сверкнули глазами. Алексей сорвал с лазутчика алый плащ, накинул себе на плечи.
– Ничего… – словно змея, зашипел Терентий. – Твоя пока вышла… твоя… Радуйся!
А Креонт ничего не говорил, только щерился, словно взбесившийся пес.
Обоим засунули в рот по сверченному из тряпиц кляпу. Конечно, лучше было бы оттащить схваченных вниз, к воинам – чтобы не путались под ногами. Однако никто не знал, когда именно появится тот, с кем назначена встреча. Может быть, уже прямо сейчас?
Старший тавуллярий осторожно выглянул в окно…
– Слышите? – вдруг прошептал один из близнецов – Лука. – Кто идет!
– К дверям! – быстро распорядился Лешка. – А ты, Иоанн, под койку! Этих двоих накройте покрывалом.
И, поправив ниспадавший с плеч плащ, вернулся обратно к окну, встал спиной к двери.
– Что здесь происходит, Креонт?! Кто эти люди?
Алексей резко обернулся:
– Здравствуйте, господин Гарибис! Честно признаюсь, никак не ожидал встретить здесь именно вас!
Протовестиарий Харитон Гарибис – «душа‑человек», живший, казалось, нараспашку – и вот тебе… Да, кто бы мог подумать?! Теперь – копать, копать, уже не отвертится!
С лестницы послышались шаги, задержанный обернулся и побледнел, увидев Филимона Гротаса.
– Какая встреча! – ласково улыбнулся протокуратор. – А что это у вас за поясом, позвольте полюбопытствовать? Неужели план реконструкции Золотых ворот, недавно похищенный из канцелярии базилевса?
– Это… Это произвол! – тут же бросив свиток на пол, возмущенно закричал Гарибис. – Я буду жаловаться базилевсу! Я… Я… Я, знаете, что со всеми вами сделаю? Сгною! Сотру в порошок! Мм‑ххх…
– Дать ему, что ли, по морде, чтоб не выпендривался? – подняв с пола свиток, тихонько поинтересовался Лешка.
Филимон улыбнулся:
– Не надо. Им сейчас займется палач. По личному указанию базилевса!
Услыхав о палаче, задержанный рухнул на колени, словно подкошенный серпом сноп, и, хватая за ноги прокуратора, завопил уже совсем другое:
– Не надо палача… Не надо! Я все скажу, все… Меня заставили! О Господи‑и‑и‑и‑и…
Снаружи, за дверью, уже столпились воины. Вылезший из‑под кровати Иоанн сорвал с лазутчиков покрывало…
И со стоном согнулся, получив мощный удар головой в живот.
Креонт! Эх, плохо связали!
Лазутчик, неожиданно для всех, бросился стремительной тенью к окну. Выпрыгнул…
Идиот! Четвертый этаж!
Или…
Алексей живо подбежал к окну, выглянул…
Живой и невредимый, Креонт быстро спускался по стволу росшего метрах в трех от стены дома тополя.
Ловок пройдоха, ловок!
– Я догоню! – Алексей выскочил из покоев, чувствуя, как несутся по пятам воины стражи.
Прыжками по лестнице вниз… харчевня – растолкать посетителей… вот и двор! Где ж этот гад? Ага! Наверняка уже перемахнул через ограду.
Оказавшись на улице, Лешка свернул к площади Константина и сразу увидал беглеца – тот несся к старому ипподрому. Хитер! Там развалины… есть, где спрятаться…
Разгадав маневр лазутчика, старший тавуллярий тут же срезал путь, выскочив на ипподром со стороны Претория.
Перевел дух, осмотрелся… Вот, из тех ворот сейчас должен был показаться Креонт. Вот сейчас… сейчас…
Что такое?
Лазутчика не было!
Но ведь он рвался именно к ипподрому, больше некуда! Значит… значит, тоже срезал путь, проник сквозь какую‑нибудь расщелину!
Выхватив саблю, Алексей живо рванулся к высокой ограде с развалившимися трибунами и грудами кирпичей. Все заросло уже самыми разномастными кустами – крыжовником, акацией, дроком, еще черт знает чем – колючим и мерзким, скорее всего – самшитом. Да‑да, это именно сам…
Что‑то ударило по руке и Лешка выронил саблю. И тут же проворно метнулся прямо в колючие заросли – и это спасло ему жизнь! Прятавшийся в кустах Креонт метнул кинжал и попал бы, неминуемо попал бы, если бы Алексей чуть‑чуть промедлил.
Ах ты ж гад!
Выскочив, Лешка ударил шпиона ногой. Ловко блокировав выпад, тот сам нанес удар – кулаком в скулу. Так сказать, поквитался!
Старший тавуллярий упал в заросли… и откатился в сторону, увидев сверкнувший в лучах солнца клинок – враг подобрал саблю.
И пошел, пошел, сволочуга, шерудить по кустам, словно взбесившаяся газонокосилка! Только свист стоял да летели по сторонам зеленые самшитовые ошметки – вжик, вжик!
Лешка забрался уже в самые заросли, чувствуя – еще немного – и вражина его достанет. Обязательно достанет – тут и думать нечего.
Вжик‑вжик!!!
Черт! Голова старшего тавуллярия уперлась в стену!
Вот и все. Приплыли. Бежать – точнее, ползти – больше некуда. Лешка живо перевернулся на спину – уперся прямо в шею острый камень. Больно, черт… И не дернешься!
Враг тоже почуял, что игра окончена, и уже подходил не спеша, этак вальяжно.
– Ты зачем Созонтия в чужую каморку забросил, а? – с неожиданной суровостью вдруг воспросил Алексей. – Отвечай, не медли!
Креонт удивленно замер. На миг. На один только миг…
– Какого еще Созонтия? Ах, того…
И Лешка с силой запустил в ненавистную рожу врага острый увесистый камень. Тот самый, что так больно впивался в шею!
Лазутчик не успел среагировать, вообще не ждал ничего подобного. Выронив саблю, охнул, схватился за правый глаз…
Алексей подхватил выпавший клинок на лету, перевернул, ударил…
Из распоротого живота повалились наземь дымящиеся вражьи кишки… Ох, до чего ж приятная картина! Могло ведь все быть и наоборот. Могло…
И тут же – стремительно и ловко – старший тавуллярий проткнул клинком вражье сердце. Все ж человек. Зачем зря мучиться?
И посмотрел в небо – низкое, в плотных светло‑палевых облаках. Зима…
Мутно‑серые волны с силой бились о берег, вознося к черным камням грязно‑белые шипящие брызги. Алексей вышел на огражденную парапетом лоджию, оперся на мраморные перила – холодно, черт! – и всмотрелся в морскую даль, ловя взглядом белые паруса кораблей.
– Все смотришь? – подойдя сзади, Ксанфия обняла его за плечи и зябко поежилась. – Словно бы кого‑то ждешь.
– Жду, – поцеловав жену, улыбнулся Лешка. – Сенька что, спит?
– Спит… Господи, сколько же денег нужно, чтобы привести наконец в порядок этот огромный дом!
– Это не дом, душа моя, это дворец!
– Был когда‑то дворцом. А теперь?
– Базилевс обещал деньги. Думаю, даст. Сказал – зайди на неделе.
Ксанфия расхохоталась:
– Так ты уже второй месяц ходишь! На неделе – по два раза.
– Это все канцелярские. – Алексей пожал плечами. – Придешь во вторник – скажут, приходи в пятницу, в пятницу – иди во вторник. Обязательно, мол, деньги будут. И ничего!
– Вот‑вот, и я о том же! Может, стоит напроситься на прием к базилевсу?
– Так уж были недавно, с Георгием. Докладывали политическую обстановку.
– Вот бы и про деньги как раз намекнуть!
– Да намекал… Слушай, тут Владос какое‑то новое дело задумал!
– Эта рыжая бестия?! – Ксанфия хмыкнула и покачала головой. – От его афер вряд ли чего дождешься… Кстати, он обещал сегодня зайти… Чу! Слышишь? Шаги на лестнице. Не он ли?
Старинный приятель Лешки и Ксанфии Владос Костадинос – все такой же вихрастый и рыжий, лишь отрастивший вальяжную бородку – с хохотом вбежал на лоджию, широко расставив руки.
– Ну, дайте, дайте вас обниму! По всему дому ищу – а вы вон где. Чего морозитесь‑то, чай, не май месяц?
– Думаю тут беседку построить, – хохотнул Алексей. – Где бы вот только деньжат раздобыть? Жалованье‑то наше, сам знаешь…
– Да! Я как раз насчет этого к вам и пришел! – Гость напустил на себя жутко серьезный вид и продолжил, заговорщически понизив голос: – Тут и вложиться‑то совсем ничего… Есть у меня знакомый шкипер с одного интересного кораблика под названием «Святой Себастьян»…
Тут захохотали оба – и сам Алексей, и Ксанфия, которой он уже давно рассказал всю историю с поисками заговорщиков.
Ага, «Святой Себастьян», как же!
– Ты лучше вышивальные мастерские открой, это дело верней будет! – сквозь смех посоветовал Лешка.
– Открыл уже. – Владос поморгал глазами и ухмыльнулся: – Вы чего ржете‑то, словно турецкие кони?
– Сам ты конь турецкий! Не ржем мы, а радуемся!
– Интересно чему?
– Жизни, старина, жизни! И вот этому императорскому подарку. – Лешка с гордостью обвел руками дом. – Все ж таки хорошо иметь в собственности дворец с видом на море…
Битва за империю
Глава 129 мая 1453 г. Константинополь
Все мы умрем, человеки, и нету такого, кто жребий
Знает свой смертный и то, будет ли завтра он жив.
Паллад
Прозрачная луна тихо плыла над городом, притаившимся, замершим словно бы в ожидании смерти. Все вокруг замерло, стихло, даже в лагере турок не было слышно ни звука. И все же, все же в воздухе висело некое беспокойство, некое томительное ожидание чего‑то непоправимого, страшного. И еще в этот предрассветный час сильно хотелось спать.
Алексей Пафлагон, молодой человек лет тридцати, с копной светлых волос, выбивающихся из под шлема, протер слипавшиеся глаза и взглянул со стены вниз, на залитые дрожащим серебряным светом позиции турок. Потом перевел взгляд на городские укрепления, на груды камней, на пушки, на длинные медные стволы, изрыгающие знаменитый «греческий огонь»… Пушек было куда меньше, чем у турок. Много, много меньше. Как и защитников – у турок султана Мехмеда – около сотни тысяч, здесь же, на стенах, не набиралось и восьми, включая наемников‑генуэзцев. Да‑а…
Алексей – Лекса, как звали его близкие друзья и любимая супруга Ксанфия – вздохнул и, зябко поеживаясь, поправил на плечах богатый, расшитый золотом плащ. Специально такой надел, чтобы в сутолоке боя было хорошо видно командира – Алексей, протокуратор сыскного секрета константинопольского эпарха, вывел на вверенный ему базилевсом участок городских стен всех своих лучших людей. И назначил десятниками тех, кому доверял – старых друзей‑коллег: Иоанна, Панкратия, Леонтия… Леонтий… Его брат‑близнец, Лука, погиб ровно три года назад, и Алексей до сих пор почему‑то считал себя виновным в его гибели, хотя тогда все сложилось само собой… Парню просто‑напросто не повезло – судьба. И все же, все же было в том давнем случае нечто такое, необъяснимое…
Тишину разорвали барабаны, цимбалы, волынки! Заорали, засвистели, дико захохотали турки, ударили пушки, и ядра с воем пронеслись над головами защитников великого города Константина. А некоторые ударились в стену, снова, как и в продолжение всей осады, откалывая от нее большие куски.
И тут же во всех городских церквях тревожно зазвонили колокола!
– Ал‑ла‑а‑а‑а‑а!!!
С жуткими воплями, при свете чадящих факелов бросилась на штурм вражеская пехота! О, сколько их было! Неисчислимые тысячи, в сравнении с которыми защитники Ромейской империи казались лишь жалкой горсткой.
Факелы быстро приближались, вот уже можно стало разглядеть отдельные фигуры, осадные башни, лестницы…
– Ал‑ла‑а‑а‑а!!!
Алексей поднял руку, с удовлетворением осматривая своих людей – деловитых, собранных, в надежных доспехах, с мечами, алебардами, пиками, выкованными лучшими оружейниками города. Сам протокуратор был в миланских латах, почти в полном доспехе, только нижнюю часть – на ноги – не надел, чтоб не стесняли движений. Хорошие были латы – легкие, удобные, прочные и – сделанные на заказ, по мерке – сидели на молодом человеке словно влитые. Что и говорить, мастер Антонио из Милана уж постарался, показал, что не зря отправлял к ромеям своих подмастерий. Те собирали заказы, снимали мерки, потом, на генуэзских кораблях, с оказией, отправляли доспехи. Дорого, безумно дорого – но латы того стоили! Тем более – за эти заплатил сам базилевс, подарок, так сказать!
– Ал‑ла‑а‑а!!!
В свете вражеских факелов было хорошо видно, как нападавшие забрасывали глубокий ров мешками с песком… и трупами своих бойцов! Осажденные метко пускали стрелы, да и крепостная артиллерия не молчала, пусть там и не было таких мощных пушек, как турецкая бомбарда венгерского мастера Урбана… Да, много европейских мастеров‑оружейников работали на турок – юный султан Мехмед платил щедро, очень щедро.
– Ал‑ла‑а‑а‑а!!!
Защитники города посылали в нападающих тучи стрел, и почти каждая их них находила свою цель… и это оказалось на руку туркам! Ров наконец‑таки был засыпан, не столько мешками, сколько трупами, по ним легко прошли остальные – о боже, они, казалось, не убывали! Наоборот, становились все многочисленней!
Вот уже, словно жадные загребущие руки, потянулись к стенам лестницы… Сверху на них полетели камни, полилась кипящая смола из чанов… Эх! Не хватало людей – некому было поддерживать огонь под котлами, некому подтаскивать с улиц камни! Хотя…
Вот они, камни! Какие‑то совсем юные ребята, почти дети, кое‑как притащили их, привезли на тачках…
Алексей оглянулся:
– Вы кто?
– Нас послал Епифан! – улыбнулся чумазый мальчишка. – Он сказал…
И тут шальная вражеская стрела навылет пронзила ему грудь!
– …сказал… – Парень упал и тут же умер на глазах у всех.
– Мы отомстим за него, – глухо прошептал кто‑то.
Совсем рядом рявкнула турецкая бомбарда. С грохотом отвалился изрядный кусок стены и в пролом, словно саранча, хлынули турки, поддерживаемые стрелами лучников из осадной башни.
– Мануил! – Алексей взмахнул рукою. – Вот цель для всех наших пушек!
– Понял тебя, командир! – Старый артиллерист Мануил, за свою жизнь где только не воевавший, пригнулся, пропуская над головой очередной заряд стрел, потом высунулся из‑за крепостного зубца, наводя орудие – пусть калибр и небольшой, но для осадной башни вполне достаточный, – обернулся к своим парням (на этом участке стены имелось еще десять небольших пушек):
– Сделайте поправку на ветер! Приготовились? Пли!
Бабах!!!
Почти одновременно ударили пушки. С осадной башни с треском посыпались доски и бревна, попрыгали вниз черные фигурки людей, и вот уже само сооружение, словно бы охнув, тяжело завалилось наземь.
– С нами Господь и святой Георгий! – радостно закричал Алексей. – Иоанн, Панкратий! Лучникам – не спать! Мануил, – бросьте пока пушки, все к камням! Валите их на головы!
Обламывая вражьи лестницы, пробивая головы туркам, полетели вниз тяжелые камни.
– Так вам! Так! С нами святой Константин!
– Ал‑ла‑а‑а‑а!!! Ал‑ла‑а!! Ал‑ла…
Летели со стен стрелы, копья и пули из совсем уж мелких ручниц. Время от времени рявкали пушки. Лились на головы осаждавших потоки горячей смолы. Вторая осадная башня, подобравшаяся к укреплениям слишком близко, вдруг ярко вспыхнула, подожженная греческим огнем.
– С нами крестная сила!
На турецкой стороне вдруг снова запели трубы, забили барабаны. И враги, получив сигнал к отступлению, быстро отошли назад.
– Святой Константин! Святая София! С нами крестная сила!
Защитники города ликовали! Еще бы – отбить такой штурм.
Подбежав, десятник Иоанн, тряхнув светлыми кудрями, радостно ударил Алексея по плечу, сильно ушибив руку об латы. Закричал, не замечая боли:
– Победа! Победа, Лекса! С нами святой Георгий!
– Не говори «гоп», – протокуратор покривил губы. – Все еще только начинается, парень! Лучше отправь своих людей – их тех, кто половчее – вниз. Там есть упавшие со стен наши – раненых тащите сюда через пролом, да побыстрее, нам надо еще успеть его заделать.
– Есть, командир!
– Мануил! Готовь камни.
Эх, мало, мало было людей! Довольно протяженный участок стены, оборона которого была поручена Алексею и его людям, сейчас казался голым. Сюда бы еще человек сто, а лучше – сто пятьдесят. Но нет… Увы, жители столицы ромеев – глупцы! – в большинстве своем проявляли мало желания защищать свой родной город. Плебс ненавидел богатых, зажиточные же питали ненависть к плебсу, и все вместе дружно ненавидели знать, нагло пьющую кровь простолюдинов. И многие, очень многие, откровенно ждали турок! Вот придет султан, уж он‑то наведет порядок, порубит головы зарвавшимся богачам! А нам‑то, простым людям, что терять? Проливать кровь ради того, чтобы богатые твари богатели и дальше? Чтоб и дальше наливались жиром, устраивали оргии за наш счет? Нет уж, дудки!
Кстати, и самые уважаемые люди не имели ничего против турок, открыто осуждая императора за заигрывание с Западом! «Лучше полумесяц, чем папская тиара!» – примерно так выразился командующий имперским флотом – комес – Лука Нотара! Сам командующий! У Алексея, кстати сказать, по роду службы имелись насчет него некоторые сомнения… слишком уж откровенно комес расхваливал турок. И вовсе не производил впечатление глупца. Да, фанатик, но не глупец. Подкупили или что‑то пообещали? Скорее, и то, и другое.
– Мы принесли пятерых, один совсем плох, – вернувшись, доложил Иоанн. – Да, еще и Леонтий ранен.
– Быстро засыпайте камнями пролом! Леонтий… – Алексей повернулся, но тут же подозвал Иоанна снова: – Что там с убитыми турками? Чем вооружены, как одеты?
– Как сброд! – презрительно ухмыльнулся парень. – Так же и вооружены.
– Ясно, это башибузуки, – Алексей, не удержавшись, вздохнул. – Султан бросил их заполнять собой рвы! Боюсь, следующая атака будет куда как кровопролитнее.
– Ты думаешь…
– Конечно, будет! – уходя, протокуратор уверенно мотнул головой.
Проследив, как закладывают камнями пролом, он быстро спустился вниз, в башню, где был устроен перевязочный пункт. Запах крови, стоны раненых, молодые монахи – санитары. Их прислал отец Георгий Кардай, настоятель церкви Хора и давний друг Алексея. Славный, славный парень! Впрочем, слово «парень» не очень‑то подходит для духовного лица.
– Леонтий!!!
– Алекс… Алексий… – раненый слабо улыбнулся и тут же, застонав, закрыл глаза.
Протокуратор подозвал монаха:
– Что с ним?
– Перебит позвоночник, господин, – устало доложил монах. – К тому же стрела пробила легкое. Боюсь, мы ничем ему уже не поможем!
Ничего больше не говоря, Алексей сел рядом с раненым… Тот открыл глаза:
– Алексий…
– Молчи, молчи, брат! Я посижу с тобой… Сейчас тебя перевяжут! Эй, монахи!
– Нет! – с неожиданной силой умирающий сжал Алексею руку. – Священника! Позови… священника… Исповедоваться… Ах, Господи! Дай чуть‑чуть потерпеть!
Священник нашелся тут же – в окровавленной рясе, с перевязанной, висевшей на грязной тряпице рукою.
– Что, и вам досталось, святой отец?
– Как всем нам, как всем нам.
Бегло перекрестившись, он склонился над раненым.
Протокуратор отошел в сторону, чтобы не мешать таинству. Черты лица его заострились, в светлых серовато‑зеленых глазах стояла ненависть к грозному, рвущемуся в город врагу. Эх, раньше надо было что‑то думать! А сейчас… Когда такое войско…
– Господин, он зовет вас! – священник отвлек Алексея от горьких мыслей.
Леонтий улыбался!
– Я ухожу… Смею надеяться, в рай. Не так уж сильно я и грешил… Алексий… – умирающий замолчал, собираясь с силами. – Лука… мой брат… Не вини себя…
– Я не виню, что ты…
Леонтий закусил губу – он явно не хотел умирать раньше времени, словно бы желая сообщить приятелю что‑то важное.
– Гаргантида… старуха с Галаты… Ведьма… Она знает!
И вновь замолчал, теперь уже – навсегда. Умер, устремив открытый взгляд к закопченным крепостным сводам. Умер. На то и война…
Не глядя ни на кого, молодой человек вышел на улицу, поднялся обратно на стену. И поднес к глазам запястье левой руки… словно бы желая взглянуть на часы. И хмыкнул – опять этот жест! Из той, прошлой жизни. Сколько лет прошло, а все еще не забылся…
Алая утренняя заря уже занималась где‑то за Золотым Рогом, за Галатой и Перою, пока еще робко, этаким тусклым багрово‑кровавым светом. Месяц стал почти совсем прозрачным, побледнели звезды…
И снова загрохотали турецкие пушки! С воем пронеслись над головой ядра, гнусно‑протяжно затрубили трубы. Новая атака! Господи, дай удержаться!
– Готовьтесь, парни! С нами Господь и Святая София!
И снова противник с воплями бросился на штурм. Со стены было хорошо видно, как бегут к заваленным трупами башибузуков рвам целые сонмища врагов, как тащат лестницы, катят осадные башни… Вот снова затрубили трубы. Враги остановились, словно бы выжидая чего‑то…
Послышался страшный грохот, взрыв, от которого тут же заложило уши! С жутким воем метеоритом пронеслось над головами залегших турок огромное ядро, выпущенное из бомбарды Урбана. Ударило, проломив целый участок стены, в который тут же с воем бросились турки!
Прорвутся! Они сейчас прорвутся! Вломятся в город, захватят башни, откроют ворота… Нет!
– Иоанн, остаешься на стенах! Панкратий, бери своих людей – и за мной.
Выхватив из ножен меч, Алексей быстро побежал вниз, чувствуя, как грохочут за спиной башмаки последовавших за ним воинов.
– С нами крестная сила!
А турки уже прорвались, выплеснулись в город, воя, рыча, размахивая над головами саблями!
– Ал‑ла‑а‑а!!! Ил‑ал‑ла‑а‑а‑а!!!
Много! Человек триста, не меньше.
– Ну я вам покажу – алла! – глухо пробормотал Панкратий.
– Вперед, – оглянувшись, негромко скомандовал Алексей и, взмахнув мечом, бросился в гущу врагов, раздавая налево и направо удары.
– С нами Бог и Святая София!
Сразу несколько человек взмахнули саблями. Латы выдержали удары! Мастер Антонио постарался на славу.
Ловко парировав направленный в голову выпад, Алексей ударил противника в шею – тот сразу зашатался, упал, и молодой человек тут же достал второго – не такие уж и ярые бойцы оказались эти турки!
Удар! Удар! Удар!
Есть! С нами Святая София!
Однако на месте упавших тут же оказались еще несколько человек, эти уже действовали осторожней, издалека, копьями… Оп!
Завидев целящегося в него арбалетчика, Алексей тут же бросился наземь. «Болт» – короткая арбалетная стрела со стальным наконечником – штука такая, что не помогут никакие латы. С близкого расстояния – вообще прошибет насквозь!
Ага… Вот, просвистела!
Рванувшись вперед в прыжке, Алексей достал арбалетчика острием меча и тут же развернулся к остальным… Господи, как же их много! Что ж, по‑видимому, придется умирать… И тогда нужно подороже продать свою жизнь! А ну‑ка…
– Базилевс! Святая София – базилевс с нами!
Алексей удивленно вскинул голову – турки позорно бежали, охваченные с двух сторон тяжелыми катафрактариями императорской гвардии! Те взяли их с наскока – в копья! О, как верещали вражины! Любо слушать. А базилевс… Сам базилевс, пятидесятилетний император ромеев Константин Палеолог Драгаш, верхом на вороном коне, вел свою гвардию в бой, неудержимо тесня прорвавшихся в город турок!
– С нами Святая София!
– Базилевс с нами!
Кто не успел бежать, тот был перебит. Суровая правда войны. В конце концов никто сюда не звал эту гнусную мразь!
Ликуя, защитники города окружили своего императора:
– Да здравствует базилевс!!! Слава императору Константину!
Сняв сверкающий шлем, император передал его оруженосцу и выпрямился в седле во весь рост.
– Слава государю, слава!
Ветер развевал за его плечами пурпурный плащ, а над головами гвардейцев‑катафрактариев гордо реяло желто‑красное имперское знамя и хоругвь с черным двуглавым орлом.
– Слава императору Константину!
Государь улыбнулся, и вдруг взгляд его упал на Алексея.
– Протокуратор Пафлагон? А ну, подойди же сюда, друг мой!
Молодой человек, спрятав в ножны меч, поклонился и встал на одно колено:
– Большая честь для меня говорить с вами, мой император!
– Пустое, – базилевс покривился, умело сдерживая нетерпеливо дрожавшего коня сильной и властной рукою. – Хвала Святой Софии, мы отбили и эту атаку. Но штурм еще не окончен и, кто знает, что еще будет? – император посмотрел на Алексея с неожиданной улыбкой. – Ты, мой верный Пафлагон, кажется, еще не рыцарь?
– Нет, государь.
– Так я сейчас это исправлю…
Вытащенный императором клинок сверкнул в лучах восходящего солнца и медленно опустился на плечо молодого чиновника.
– Отныне ты, Алексий Пафлагон, рыцарь Ромейской империи! – с чувством произнес базилевс. И тихо добавил: – Быть может, последний ее рыцарь.
И снова громыхнул гром – ударила пушка Урбана!
И снова вой труб, звон цимбал и утробный гул волынок. Враги, османы, снова пошли на штурм и со стены, куда быстро забрался новоявленный рыцарь, были видны сверкающие латы турок и зеленое знамя пророка.
На этот раз турок вел в бой сам султан.
– Ничего, – ухмыльнувшись, протокуратор посмотрел на своих пушкарей. – А ну‑ка, парни, задайте‑ка им перцу!
Мануил улыбнулся… Да так и осел – черная стрела пробила старому вояке горло!
– Огонь! – с ненавистью глядя на идущих на штурм турок, тут же скомандовал Алексей.
И снова завертелась кровавая мельница битвы! Враги лезли по лестницам, обстреливали осажденных из пушек и стрелами – с осадных башен, перли неисчислимою силой.
– Ал‑ла! Ал‑ла! Ал‑ла!
А защитников между тем становилось все меньше и меньше. Кто‑то был убит, кто‑то ранен, и никто – никто! – не приходил им на смену.
– Надо было открыть здесь винные лавки! – подмигнув Иоанну, пошутил Алексей. – Все бы пьяницы пришли – было бы кому хотя бы подносить камни.
– Если б не упились до того! – Иоанн улыбнулся… И упал, сраженный осколком ядра!
И некогда было скорбеть! Некогда плакать! Вражины уже лезли на стены!
– Ал‑ла! Ал‑ла‑а‑а!
Вот один, забравшись до конца лестницы, бросился прямо на копья, и тут же, пронзенный, умер с презрительной улыбкой и именем Аллаха на устах. Его судьбу повторил второй… третий…
– Янычары… – с ненавистью прошептал Алексей. – Эти не отступают… Ладно! Значит, придется их поубивать. Всех!
И, размахнувшись мечом, отрубил показавшуюся над крепостной стеной голову. И засмеялся – а не лезь, куда не просят!
Янычары лезли тихо, без воплей, лишь грозно сверкали глазами да скалили зубы – красивые молодые парни, светлоглазые белокурые бестии, некогда христианские мальчики, полученные султаном по «налогу кровью».
– Ал‑ла‑а‑а!!!
– Ал‑ла‑а‑а‑а!!! – это кричали уже позади, в городе!!!
– Они прорвались! – захлебываясь кровью, прохрипел Панкратий. – Прорвались… Про…
Да, турки уже были в Константинополе! Уже неслись жутким кровавым ураганом по его улицам, заполоняли площади, врывались в дома…
Враги уже были повсюду! На стенах, под стенами, за стенами – везде! На соседней башне горделиво стоял какой‑то гигантского роста турок, держа в руках реющее зеленое знамя!
– Ал‑ла! Ал‑ла‑а‑а‑а!
Поистине осталось лишь подороже продать свою жизнь!
Алексия вдруг кольнуло: свои! Ксанфия, сын Арсений… Успели ли они убраться в Галату с остатками наемников Джованни Джустиани? Джустиани обещал, если что, помочь. Он неплохой парень, этот генуэзец, но хватило ли времени? А вдруг – не хватило?!
Домой! Прорываться домой! Тут, похоже, все уже кончено.
Ну конечно, кончено – кому это и знать, как не Алексею? Константинополь будет повержен именно в этот день – история сослагательного наклонения, увы, не знает. Алексей, Лешка – об этом прекрасно знал. И ничего не мог изменить, лишь принял меры к спасению семьи. И влился в ряды защитников. Потому что не мог поступить иначе. Потому что здесь были его друзья, потому что это был его город. И пусть враги победили, но он сделал все что мог, поступить по‑другому было бы трусостью и предательством, а таких здесь имелось во множестве и без Лешки… Лексы…
Боже! Домой, скорее домой! Узнать наверняка, что со своими? Кажется, еще можно прорваться…
Спрыгнув вниз, Алексей надел на голову тюрбан какого‑то турка и, подобрав чью‑то саблю, заменил ею меч. И, влившись в ряды турок, громко, вместе с ними, закричал:
– Ал‑ла‑а‑а!!!
Над захваченным городом реяло зеленое знамя, и солнце, казалось, померкло, и турецкий султан Мехмед – двадцатилетний юноша с красивым и жестоким лицом – в окружении ликующих янычар верхом на белом коне въехал в храм Святой Софии.
А позади, за ним, несли насаженную на копье окровавленную голову Константина Палеолога – последнего императора некогда великой империи.
– Ал‑ла‑а‑а!!! Ал‑л‑ла‑а‑а!!!
Дом, слава богу, оказался пуст – лишь зияли пустыми глазницами окна. Пройдя в залу, Алексей достал из тайника деньги, нет, не серебряные ромейские монетки – «беленькие»‑аспры, а полновесные венецианские золотые – дукаты, или, как их здесь называли, цехины. Двадцать штук – в пояс! Для спасения семьи хватит, а больше в этом городе уже нечего и некого спасать.
Снаружи, на улице, послышался девичий визг, крики и грубый хохот. Поправив на голове тюрбан, Алексей выскочил из ворот – все равно турки никак не миновали бы его дом, слишком уж зажиточно тот выглядел, настоящий дворец.
– Эй, парни, давай сюда! – ощерясь, по‑тюркски закричал протокуратор. – Клянусь Аллахом, здесь есть чего взять.
Захватчики – числом около десятка – оторвались от своей жертвы, рыжей полураздетой девчушки лет пятнадцати или того меньше, которую явно собирались вот прямо на десятерых и поделить, изнасиловать.
– Откуда ты, друг? – удивленно переспросил один из турков – высокий худой усач.
– Из сотни Енгибара! – выкрикнув первое попавшее на ум имя, Алексей подбоченился, положив руку на эфес сабли, и, требовательно оглядев воинов, тряхнул головой. – А вы кто?
– Вот уж не думал, что сотня Енгибара уже здесь, – задумчиво проговорил усач. – Как же вы успели‑то?
– А вы больше ворон считайте!
– Ла‑а‑адно, – усач неожиданно улыбнулся, похоже, что он был среди остальных главным. – Так, говоришь, в этом доме много добра?
– Хватит на всех и еще останется!
– А что ж ты не взял?
– Так не унести! Говорю же – не унести.
Где‑то неподалеку послышались громкие вопли и стук копыт.
– Поспешим же! – прислушиваясь, озабоченно крикнул усатый. – Не то как бы нам не остаться без добычи!
– Не останетесь, – Алексей ухмыльнулся. – Город большой, добычи хватит на всех. Хвала Аллаху, что мы его наконец захватили! Аллах акбар!
– Аллах акбар! – хором выкрикнули воины и все как один бросились во двор.
– Эй, эй! – закричал им вослед протокуратор. – Девку хоть оставьте побаловаться! Вы‑то еще успеете.
Подбежав, он крепко ухватил несчастную за веревку, наброшенную ей на шею.
– А, забирай… – подумав, махнул рукой державший девку юнец и, бросив веревку, побежал вслед за остальными. По пути оглянулся, предупредил:
– Смотри, она кусается!
– Ничего… зубы‑то пообломаю.
Турок скрылся в воротах.
Рыжая девчонка со страхом посмотрела на нового повелителя.
– Ты кто? – спросил тот по‑гречески.
– Господин, пожалуйста, не убивайте меня! – упав на колени, взмолилась девушка. – Я буду вам верной рабою.
