Текст книги "Царьград. Гексалогия (СИ)"
Автор книги: Андрей Посняков
Жанры:
Альтернативная история
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 108 страниц)
– Договорился, – проворно спрятав деньги, ухмыльнулся Микол. – Утром, раненько спуститесь к причалу. Там, слева, стоит барка, «Злато Прамена» называется. Спросите там шкипера Данчо Ребова, он все устроит.
– Отлично! – Лешка обрадовано потер руки. – Ну, просто прекрасно все складывается.
– Не все так складно, – поспешил огорчить хозяин постоялого двора. – «Злато Прамена» идет не до самого Видина.
– Ну, нам хотя бы так… Уж там как‑нибудь доберемся.
– И не с самого утра… Вы тоже там с ранья на пристани не шатайтесь, затаитесь где‑нибудь, там будет стоять длинный узкий корабль – галера «Калим‑бей». Турецкий. Дождетесь, когда он отвалит от причала и скроется из глаз. Только тогда – не раньше – и отчалит шкипер Ребов… Господи! Да что ж ты такой черный?!
– Свечи у тебя чадят… Не беспокойся, все сделаем, как ты сказал.
Кивком поблагодарив Микола, Алексей быстро направился в людскую – спать, а заодно и предупредить напарника, чтоб не спешил умываться. К слову сказать, сегодня в людской оказалось куда просторнее, нежели вчера – ярмарочный день закончился и почти все крестьяне разъехались по домам… Нет, вовсе не все! Вот кто‑то вошел, громко хлопнув дверью, споткнувшись, чуть не упал. Выругался… Опустившись на колени, куда‑то пополз…
– О, девчонки!!!
Давешний свинорылый горлопан! Не уехал, оказывается, тля.
Наклонившись, невежа сильно затряс за плечо одного из близнецов, того, что оказался к нему ближе:
– Эй, эй, вставай, девочка! Нам с тобой будет хорошо.
– Да пошел ты! – проснувшись, «Электроник» оттолкнул хама, и тот, грубо выругавшись, с размаху ударил его кулаком в лицо.
Лешка тут же вскочил на ноги, пинком отправив свинорылого к дальней стене.
– Ах, вас двое! – злобно зарычал тот, вытаскивая из сапога нож.
В пробивавшемся чрез окна тусклом свете луны угрожающе блеснул клинок.
Ввух!
Бросившись на новую жертву, словно разъяренный бык, верзила – да, пожалуй, нахала можно было назвать и так, парень оказался неслабый – несколько раз взмахнул ножиком, стараясь поразить соперника в грудь. Алексей, однако, чего‑то подобного ожидал и встретил во всеоружии – ударил нападающего ногой в руку, выбивая нож. С жалобным звоном клинок улетел на пол, да там где‑то и затерялся. Лешка рванулся вперед… и упал, споткнулся о чье‑то спящее тело. Тело выругалось, обдав старшего тавуллярия крепким сивушным запахом. И тут же сверху навалился верзила. Упал, придавил своим немаленьким весом, и короткие сильные пальцы его потянулись к Лешкиному горлу. Чеснок! Как же сильно разит от него чесноком! И еще – потом, и еще чем‑то поганым… дерьмом, что ли?
Лешка вывернулся, въехал в свинорылого лбом, тот, засопев, ослабил хватку… и Алексей с силой ударил его ладонями по ушам.
– А‑у‑у‑у, – заверещал тот, словно кастрируемый кот.
Дернулся, ухватил Лешку за грудки, рванул – послышался треск ткани.
– Ах ты так, сволочь! – Алексей уже собрался сделать вражине козу – уж тогда тому точно, не показалось бы мало! Но, не успел…
Проснувшиеся близнецы и Аргип набросились на верзилу, оттаскивая его в угол.
– Руки, руки ему вяжи… Вот так.
– Господи! Да дадут ли хоть когда‑нибудь выспаться в это вертепе? – громко возопил какой‑то крестьянин, наверное, тот самый, что валялся пьяным‑пьяно посередине людской.
– Что с этим делать? – кивая на связанного верзилу, спросил Лука… или Леонтий.
– А ничего, – отдышавшись, Алексей ухмыльнулся. – Заткните ему рот какой‑нибудь тряпицей, да пусть валяется до утра – а утром нас уже здесь не будет.
– Правильно! Так и поступим.
– Смотрите только, чтобы не задохнулся. Ни к чему нам лишние мертвяки, ни к чему…
Справившись с буяном, разбуженные артисты снова повалились спать. Не прошло и пары минут, как в горнице послышался громкий заливистый храп и сопение. Связанный нахалюга в углу, правда, еще поерепенился, постонал, но, получив от Аргипа удар по почкам, притих и вскоре тоже уснул.
А вот Алексею что‑то совсем не спалось. Вообще, как‑то душно было в горнице. Несмотря на распахнутые ставни – то ли Микул сегодня протапливал печь, то ли прсото ночь выдалась теплая. Последнее вернее – за окнами, во дворе, прямо на глазах сгущался туман. Значит, не подморозило… И завтрашний день, скорее всего, будет дождливый, пасмурный.
Встав, Лешка осторожно пробрался между телами спящих на двор, к колодцу. Молодому человеку вдруг сильно захотелось вымыться, смыть с себя пот, грим – наконец‑то – похоже, это уже можно было сделать вполне безопасно.
Выйдя на улицу, Алексей погрузился в туман. И в самом деле, снаружи оказалось тепло. Тепло – и тихо, ни ветерка, ни скрипа, ни собачьего лая. Нет, вот, где‑то забрехала псина. Вот еще одна – уже ближе. Словно бы кто‑то шел к постоялому двору. Лешка остановился, прикидывая, где же тут колодец? Тусклая луна серебрила туман, не столько освещая, сколько еще больше сгущая тени.
– Хозяин! Эгей, хозяин!
Громкий повелительный окрик. Голос такой… женский или подростковый… кажется, будто и знакомый даже…
Из тумана метнулись тени.
– Эй, парень!
Черт, заметили!
– Хозяина разбуди… И покажи нам вход в корчму, в этом тумане словно шайтан водит!
Шайтан… Значит, турки… Зачем они пришли?
– Хозяина? Сейчас…
– Постой‑ка! – из тумана вдруг вынырнула ловкая фигура, закутанная в длинный плащ. Блеснули глаза…
Фекла! Черт побери. Фекла!
Лешка дернулся но тут же овладел собой – только не бежать, вести себя естественно. В конце концов, в гриме да с черными выкрашенными волосами – не должна узнать. Ну, еще и туман ведь…
– Где‑то я тебя уже видела, парень, – сверля молодого человека взглядом, задумчиво произнесла девушка.
– Мы – актеры, ходим везде.
– Да, да… наверное…
Не узнала!
– Ладно, показывай, где вход и буди хозяина… Нет, постой… ты чего здесь шатался… по двору, в тумане?
– Приспичило. Да и колодец тут… ополоснуться – в горнице жарко.
– И все же мне кажется знакомым твой голос… Ну, что стал? Веди!
– Пожалуйста, проходите.
Фекла – а за ней трое турецких воинов – направились вслед за Лешкой.
Тот нащупал ручку двери:
– Микол, эй, Микол! Хозяин!
– Что такое? – слышно было, как где‑то наверху заскрипели ступеньки. – Молочнику, вроде, рано еще.
– Не молочник. Другие гости пожаловали.
– А‑а‑а… Господа османлы! – хозяин постоялого двора, спустившись со второго этажа вниз по скрипучей лестнице со свечой в руке, наконец, разглядел гостей. – Милости прошу. Желаете откушать?
– За тем и пришли, – хмуро буркнула Фекла. – Нарыскались по этим дурацким горам… и все зря. Давай, быстро пожарь нам мяса или курочку… Вина? Ты что, не в своем уме, гяур? Разве не слышал о том, что Аллах запрещает пить сок виноградной лозы правоверным?! Ах, у тебя найдется и пиво… Да, пиво уж точно – не из сока виноградной лозы. Пиво, пожалуй что, правоверным можно… А, как, парни?
Последнюю фразу девушка произнесла по‑турецки, но старший тавуллярий ее хорошо понял – еще помнил язык, благодаря давнишней встрече с османским шпионом Фарраш‑беем и все его компанией, не к ночи будь помянуты.
Лешка притаился у самой двери, в коридоре.
– Трактирщик! Что там у тебя за парень шастал сейчас по двору?
– Парень?
– Ну, тот, что тебя позвал? Он кто?
– А, этот… Актер. Балаганщик.
– Ясно… И все же… Куда он делся‑то? Ага, верно, пошел к колодцу. Здесь в дом один вход?
– Да.
– Что ж, мимо не пройдет… Поговорим, посмотрим… Эй, хозяин, зажги‑ка побольше свечей. Да не сальных, чучело, зажигай яркие, восковые.
А вот это уже пахло керосином! Лешка закусил губу. Что теперь делать? Бежать? Конечно. Однако, если захотят – поймают, утром, когда спадет туман, долина просматривается далеко. Эх, сейчас бы на ту сторону, в Валахию… Корабль. Ведь уже договориться с баркой – и такого удачного случая, скорее всего, больше не будет. До реки Ниш можно добраться, до самой реки… где‑то там, рядом, по слухам, и встали лагерем крестоносцы. Жаль, если сорвется такая возможность… Впрочем, а почему сорвется?
Лешка осторожно, на цыпочках, прокрался в горницу и растолкал кого‑то из близнецов:
– Вставай, Лука!
Парнишка открыл глаза:
– Я – Леонтий.
– Тсс! – Алексей зажал ему рот рукою. – Не кричи так. Вот что, Леонтий, где у нас грим?
– Грим? Зачем грим?
– Накрасишься, потом пойдешь на двор, умываться. Не сильно – просто размажешь по лицу грязь… Да, кудри… кудри тоже пригладь, намочи…
– Зачем это все?
– Нужно. Понимаешь? Нужно… Там, в трапезной, турки… Я скажу, что говорить… а чего – ни в коем случае. Ну, давай, мажься! Отыскал грим.
– Да…
Алексей подошел к окну. Узкое! Черт, узкое…
– Лука, протиснешься?
– Я Леонтий.
– Какая разница? Ну?
Юноша оперся руками о подоконник.
– Пролезешь, пролезешь – ты же уже тоньше меня.
– А очень нужно?
– Очень!
Леонтий вздохнул:
– Тогда попробую… Нет, полезу!
Он живо скинул рубаху и, без лишних слов, рыбкой нырнул в окно – да так ловко, что вмиг скрылся в тумане. И вот уже в окне показалась его довольная рожица:
– Ну, как?
– Отлично! Не знал, что ты так умеешь.
– Мы с братом бывшие акробаты… Плечо только поцарапал… Саднит.
– Ничего, всяко, заживет до свадьбы. Вот, – Лешка скинул с себя рубаху и протянул пареньку. – Возьми, наденешь.
– Но это же не моя!?
– Так надо. Запомнил, как себя вести? Сможешь все сделать, как сказано?
– Я же актер!
– Ну, ладно… Удачи тебе, Лука!
– Да я же…
– Знаю – Леонтий. Оговорился, извини.
Хрупкая фигура юноши скрылась в тумане.
Алексей выждал немного и выскользнул в коридор, поближе к трапезной. Затаился, прислушался… Ага! Кажется, вовремя. У‑у‑у, какие запахи! Прямо слюнки текут.
– Эй, парень, а ну, подойди сюда!
Вот он, голос Феклы!
– Так я ж к вам уже подходил!
Лука – ах, нет, Леонтий – ответил правильно, так, как учили.
– Ну, что, справил свои дела, вымылся?
– Да… ой, вы подошли так неожиданно, я даже испугался.
– Что‑то ты во дворе показался мне вроде как выше…
– Туман.
– Ну да, вот именно, туман… Чего только не привидится!
– Так вы меня зачем‑то звали?
– Звали? Н‑нет, ты мне не нужен. Иди, иди, парень, спи.
Вежливо попрощавшись, Леонтий – точно, Леонтий! – быстро зашагал в людскую. Скользнув за парнишкой неслышной тенью, Алексей на ходу перекрестился: слава Богу, кажется, пронесло. И, тем не менее, он так и не уснул – еще бы! – ожидая от Феклы – или как ее там по‑турецки? – любой самой неожиданной каверзы. Да уж, от этой коварной девчонки всего можно было ожидать.
Турки и Фекла покинули постоялый двор довольно быстро. Впрочем, на улице уже занималась заря. Пора было уходить и артистам.
Леша живо разбудил всех:
– Вставайте, други!
Споро поднявшись, вся труппа во главе с Периклосом отправилась в путь к причалу. Сонный Микол, хозяин постоялого двора, все же соизволил проснуться и проводил постояльцев до самых ворот. Прощаясь, придержал за рукав Лешку, шепнул:
– «Калим‑бей» сегодня идет к Никополю.
– Какой Калим‑бей? Ах, да, галера…
– А назавтра повернет обратно. Смотрите, как бы вас не догнал.
– Благодарю за предупреждение, – Алексей вынул из кошеля аспру. Маленький серебряный кружочек тускло блеснул в свете зачинавшегося дня. Брезжил рассвет.
– И, вот еще что, – чуть задержавшись, обернулся Лешка. – Вчерашние гости… Они тоже отправятся с «Калим‑беем»?
– Какие гости? – поначалу не понял Микол. – А, турки. Да, с «Калим‑беем»… Хотят немного спуститься вниз по течению. Ищут кого‑то… А этот их командир – молодой, да ушлый! – с неожиданным уважением отозвался кабатчик. – Еще безусый совсем, а гляди ж ты… Сипахи его побаиваются.
Ну, еще бы…
Лешка ничего не сказал, лишь вспомнил, с какой легкостью Фекла расправилась с башибузуками. Да уж, такую девку не грех и побаиваться. Ежели что не по ней – убьет и слова не скажет. Вот уж интересно, кто же она такая? Турчанка? Но – ходит сейчас в мужском платье, да еще постоянно – с отрытым лицом, что для мусульманской женщины – смертный грех, вовек потом не отмолится. Правда, турки используют и христиан, и огнепоклонников… кого только не используют. А ислам – только для избранных! Остальные – «райят», быдло – пусть платят налоги, они на христиан куда как выше. Или вот еще есть так называемая фетва – разрешения на что‑либо. Например, многие выпрашивают у какого‑нибудь знакомого муллы фетву на питие вина в «лечебных» целях. Дескать, не пьянства ради, а токмо здоровья для. Вот и для шпионки‑разведчицы – а именно ею, похоже, и являлась Фекла – могли выдать специальную фетву. Разрешили грешить: ходить в мужском платье, открывать лицо… и спать, с кем захочется. Как эта хитрая и коварная девка попала к башибузукам? Наверное, ошиблась – и на старуху бывает проруха – приняла за своих. Скорее всего, пробиралась в Румелию из Валахии… наверное, успела там что‑то эдакое натворить, спешила… Вот и попалась по глупому, всякое в жизни случается. Прикинулась паломницей‑замарашкой – для этого прямо театральный талант нужен. Актриса! Что и сказать, актриса… Чулпан Хаматова… А ведь, кстати, похожа чем‑то!
Путники затаились, немного не доходя до причала, в орешнике. Старик Периклос так и вообще остановился на своей тележке еще дальше, и Лешка сейчас молился – лишь бы осел не закричал. Предложить оставить животное на постоялом дворе у Алексея не поворачивался язык – ослик Терентий, похоже, давно уже являлся полноправным членом труппы. Ладно, может быть, удастся договориться с хозяином барки? Как его? Шкипер… Шкипер Данчо Ребов. Конечно, придется переплатить, но деньги есть – вчера поработали на славу.
Туман постепенно исчезал, расслаивался, и вот уже сквозь грязно‑белые куски его проглянула серо‑голубая гладь Дуная. Первые лучи восходящего солнца золотили редкие палевые облака, позади, в селе, начинали свою утреннюю песнь петухи. Не поели еще – село зажиточное, впрочем, здесь, в Румелии, таких много. Турки даже ослабили налоги, и весьма сильно по сравнению с имперскими. Пока…
Хищный корпус турецкой галеры приткнулся кормой к самому концу причала. Мачты были сняты, по всему, судно намеревалось сейчас идти на веслах. Тем более – вниз по течению. Дожидаясь, когда турки отчалят, Алексей с невольным восхищением рассматривал изящные обводы галеры – украшенную великолепной резьбой корму с разбитым на ней шатром, узкий мостик – куршею – тянувшийся от носа к корме, с балюстрадой и натянутым сверху тентом, резной нос с тараном в виде позолоченной львиной морды – судя по этой детали, судно было трофейным, венецианским или греческим – Аллах запрещал правоверным изображать людей и животных.
Вот на куршее показались люди… Ага! Комит и два подкомита. Закричали, замахали плетками, будя спящих у весел гребцов. На корме показался какой‑то расфуфыренный франт в длинном парчовом кафтане и зеленой чалме – вероятно, капитан галеры. Да, капитан… Вот он махнул рукой – и подкомиты забегали еще быстрее, щедро угощая плетью прикованных к веслам гребцов – шиурму. Слышно было, как матросы выбрали якорь. Галера дернулась, взмахнула веслами – ух, и красотища же! – и, вспенив узким носом воду, плавно отошла от причала. Задавая темп гребле, зазвенели на корме кимвалы.
Ну, наконец‑то! Скатертью, как говориться, дорога. Господа артисты обрадовано переглянулись. А Леонтий – да‑да, Леонтий, не Лука – радостно подмигнул Алексею:
– Пора?
– Пора, пора, парень!
Хотя, может быть, это все же был и Лука… Позади, в орешнике, призывно закричал ослик Терентий.
Шкипер Данчо Ребов оказался высоким статным мужчиной лет тридцати, с некрасивым, но почему‑то весьма располагающим к себе лицом и большими кранными руками. Он стоял у левого – того, что притулился к причалу – борта барки и смотрел на подходивших артистов.
– Мы – актеры, – подойдя, пояснил Алексей.
– А, явились, – улыбнулся шкипер. – Я – Данчо Ребов. Это про вас мне говорил дядька Микол?
– Про нас, – улыбнулся Лешка.
Шкипер перевел взгляд на подъехавшую повозку:
– Осел тоже с вами?
– Без него никак нельзя, – покачал головой Периклос. – Кто же будет перевозить реквизит? Сами не натаскаемся.
– За осла и тележку – отдельная цена.
– Само собой…
– Восемь аспр!
– Хэк… Ладно.
Сладившись с ценой, балаганщики перебрались на барку – небольшое плоскодонное судно с широкой кормой и ничуть не менее широким носом. По уставленной каким‑то объемистыми тюками палубе уже бегали матросы… нет, скорее, конюхи или погонщики – шестерка лошадей, запряженных цугом, уже дожидалась на берегу в упряжи.
– Мощность двигателя – шесть лошадиных сил, – хмыкнув, в полголоса пошутил Алексей.
Ослика, кстати, взяли‑таки на борт. Ну, еще бы… Восемь аспр.
– Ну что, все поднялись? – шкипер осмотрел пассажиров.
– Все.
– Тогда в путь. Приготовились. Поднять трап… Отдать концы… Вперед помалу!
– Цоо! Цоо! – цыкнул погонщик, и, грузно отвалив от причала, барка медленно двинулась вверх по реке.
Выглянуло солнышко. А через пару часов – и вообще припекло. Растянувшись меж тюками на палубе, «господа артисты» блаженствовали, а тощий Федул и сам мэтр Периклос давно уже дремали. С левого борта неспешно проплывал берег. Лешка и сам уже почувствовал навалившуюся дрему – ночью‑то так и не удалось как следует выспаться. Превозмогая себя, он все‑таки нашел в себе силы пройти на корму. Сняв рубаху, наклонился к воде, зачерпнув ладонями воду, умылся, сразу же почувствовав себя намного бодрее и лучше. И тут же ощутил, будто чего‑то не хватает. Чего? Молодой человек похлопал себя по груди… Вот он, крестик… А где же амулет? Тот самый, подаренный Марикой, тайный знак общества Гемиста‑Плифона – маленький кружочек с Кудрявым Зевсом.… Кстати, сей амулетом не так давно разглядывала и Фекла… А! Наверное, талисман потерялся во время ночной драки! Да‑да, скорее всего, именно так и обстояло дело. Ну, что сказать? Жалко, конечно, но, по большому счету – и черт с ним, не очень‑то Лешка и верил в приметы. Черт с ним…
Вернувшись к своим спутникам. Алексей улегся рядом с посапывающими близнецами и Аргипом, которого тут де и разбудил:
– Проснись, брат, думать будем!
– А? Что? – сонный юноша долго не понимал, что вообще от него хотят. – Думать?
Лешка молча указал напарнику на противоположный берег, едва виднеющийся зеленой туманной дымкой.
– Да‑а, далековато плыть.
Алексей вообще плохо плавал и вот теперь должен был решить неожиданно вставшую перед ним задачу. Он‑то что думал? Полагал, что барка поплывет где‑то посередине реки а, может быть, и приблизиться к противоположному берегу. Однако, увы… Человек располагает, а Бог предполагает. Делать нечего, придется искать какое‑нибудь подручное средство. Шлюпки, кстати, Лешка так нигде и не видел – ни на корме, ни за кормою, на привязи. Да и зачем барке какое‑то там плавсредство, коли она практически от берега‑то не отходит? Само собой, незачем. Однако, как же быть‑то? Завтра к вечеру барка – при всей неспешности своего хода – все же подойдет к нужному месту. И что? Правда, на судне, вроде как имеется мачта – во‑он она лежит вдоль всей палубы. Значит, есть и парус. Переговорить со шкипером, попросить сделать крюк? А что, денег хватит. Вот только согласиться ли шкипер?
Хорошо было лежать на палубе, тепло – градусов. Наверное, десять‑пятнадцать… Впрочем, это для Лешки тепло, все остальные, похоже, замерзли – эвон, как кутались в плащи. Алексей потрогал свой кожух… «Заряженный» информацией, так нужной крестоносному воинству короля Владислава Ягелло, молодого правителя Польши и Венгрии.
Как же перебраться на тот берег? Как? Может, есть какой‑то лучший способ, нежели просить шкипера повернуть, что само по себе будет выглядеть странно. А если на реке покажутся турки? Тот же «Калим‑бей», ведь, по словам хозяина постоялого двора Микола, эта галера должна будет вскоре повернуть обратно. А идет она ходко, нечета медлительной барке.
Посмотреть, что они хоть везут?
Лешка потянулся, встал, и направился на корму, к шкиперу.
– Много товаров везете?
– Да так себе, – оторвавшись от разглядывания остававшейся за кормою реки, Ребов обернулся. – Не особенно‑то и много – не сезон ведь. Может, последний раз в эту осень ходим. Вернемся домой, в Доростол, станем ремонтироваться – давно пора, подтекаем.
– Подтекаете? – Лешка сделал испуганные глаза. – И что, у вас никакой спасательной лодочки нет? А вдруг потонем?
– Не потонем, тут мелко, – рассмеялся шкипер. – Да и берег близко.
– Да уж, близко, – согласился молодой человек. – А что, если кому‑то на тот берег понадобиться?
– Да кому понадобиться‑то? Вашим, что ли?
– Ну, это я так, для примера спросил. Вдруг? Что, обычно никаких дел на том берегу не бывает?
– Почему? Бывают, – Ребов пожал плечами. – Иногда валахи хотят что‑нибудь купить, соли там, или немного муки. Обычно мы не отказываем.
– Как же они покупают?! – приложив ладонь к глазам, Алексей посмотрел на тот берег. – Путь‑то не близок. Да и не видать вас оттуда.
– Не видать, – согласно покачал головой шкипер. – А рыбаки? Они‑то нас хорошо видят. Сообщают своим, а уж те, кому надо, нагоняют на лодках… Летом здесь, на реке, такое твориться – прямо плавучий базар! Сейчас не так, конечно… Но тоже подплывают.
– Ах, вот, значит, как…
Лешка задумался и, воспользовавшись тем, что шкипер отвернулся отдать какое‑то распоряжение рулевому, быстро ушел на свое место.
– Значит – рыбаки, – приваливаясь спиной к тюку, негромко промолвил он.
– Какие еще рыбаки? – не понял Аргип.
– Обычные такие рыбаки. Валашские.
Рыбаки появились уже к вечеру и выглядели, надо сказать, вполне живописно: рубахи из выбеленного на солнце холста, кожухи‑жилеты из черной овчины, синие, красные, малиновые штаны. Экие красавцы. Как будто и не рыбаки, а в кино снимаются! Все, как на подбор – смуглявые усачи, здоровенные, ловкие. Эх, наверняка ведь они тут не только рыбку ловят, вот попадется какое‑нибудь беззащитное суденышко… налетят, отнимут товар… что, разве ж не может быть такого?
Впрочем, хозяина барки эти парни, похоже, знали. Еще издали махали руками, кричали:
– Бог в помощь Данчо! Как там ваши турки? Не сильно свирепствуют?
– Да пока, слава Богу, не сильно, – посмеивался шкипер. – Только какие же они – наши?
– Соли с мучицей у тебя не найдется, Данчо?
– Для тебя, брат, все, что угодно! Давай, причаливай.
Молодой русоголовый парень тут же приткнул свою лодку к низкому борту барки. Тут же подплыли и другие… И много, человек десять!
– Постоите, Данчо?
– Постоим, коли просите, – Ребов охотно качнул головой: суля по довольной улыбке, он явно имел свой процент от этой речной торговли.
Пригладив растрепавшиеся волосы пятерней, шкипер подошел к левому борту и махнул рукой:
– Все, парни, шабаш! Распрягай лошадей, становимся на ночлег.
Притянув барку в к берегу, корабельщики, стреножив уставший коней, пустили их пастись, сами же разложили костер, бросив в объемистый котел подаренную рыбаками рыбку. Синий прозрачный дым, стелясь, поплыл над водою куда‑то в сторону багрового, клонившегося к закату, солнца. С того берега вскоре потянулись лодки, как понял Алексей, то плыли жители прибрежной – с той стороны реки – деревни. Валахи. Нет, точнее – полуболгары‑полувалахи‑полуцыгане – так лучше сказать бы. Молодые веселые парни, подростки, старики – женщин, видать, брать с собою было не принято. На борту барки развернули оживленную торговлю мукой, солью и разными городскими гостинцами маленькими серебряными зеркальцами, шелковыми лентами, цветными стеклянными бусами. Кто‑то уже азартно торговался, надеясь сбить цену, а кое‑кто, быстро накупив товар за что продали, уже уселись к костру, доставая плетеные фляги.
– А ну‑ко, глотни, Данчо! Это тебе не просто вино! Что это за люди сегодня с тобой? Актеры? Что еще за актеры? Ах, балаганщики – так бы сразу и сказал. Ну, балаганщики, подставляйте кружки!
А никто и не отказывался! Толстяк Леонид так уже с радостью намахнул и другую, и третью… уже скорешился с каким‑то местным заречным прохиндеем, уже затянул песню.
– Хорошо поете! – оглянулся на них высокий цыганистый парень, вернее – молодой мужчина – горбоносый, чубатый, с золотой серьгой‑кольцом в левом ухе. Звали его Канташ.
Да не просто звали, кричали:
– Спой! Спой, Канташ!
– Спеть? А флягу по кругу пустили?
– Пустили, а как же!
– Тогда слушайте и подпевайте.
Загорелась румяная зорька
Над прекрасной валашской землею…
Неожиданно приятным голосом, звучным и певучим, затянул Канташ, и все собравшиеся притихли, благоговейно внимая песне… Подпевать пока никто не решался – может быть, еще недостаточно выпили, а может, потому что песня была такая… грустная…
То не зорька на небо всходила,
Сына Марко родная мать искала…
Да уж, не веселая оказалась песня; как шепотом пояснил шкипер – юнацкая. Юнаки, как понял Лешка, это что‑то типа партизан, воюющих против турок. Турок на той стороне реки, похоже, просто ненавидели, вот и песню Канташ подобрал соответствующую. Заканчивалась она сурово, призывно:
Ой, летите орлы, улетайте
Дальше, дальше, на край белого света.
Напитайтесь вы мясом басурманов,
Черной крови супостатов напейтесь!
– Черной крови супостатов напейтесь! – хором подхватили собравшиеся.
Вкусно запахло ухою. Допев песню, Канташ подмигнул собравшимся, достав из‑за голенища ложку:
– Поснидаем, братцы!
– Так!
Поев и выпив, вновь запели. Солировал опять Канташ, но и не только он – многие затягивали свои любимые.
Лазарь‑царь садиться за вечерю,
Рядом с ним жена его, Милица…
Спев про царя Лазаря, запели про какого‑то Вука, потом снова про юнака Марко, про золотую яблоню… Корабельщики перехватили инициативу, нестройным хором грянув «Турок шел лесом»:
Ты обойди все селенья,
Мать разыщи полонянку,
Вырви ее из полона
У басурманов проклятых!
«Проклятые басурманы» – иначе тут турок и не называли даже члены команды барки, при всей их внешней лояльности к османам. Значит, было за что ненавидеть этих «проклятых басурман» турок…
Лешка песни слушал лишь краем уха, даже наоборот, поднялся на барку, приглядывался, прислушивался – кто да что покупает, кто как торгуется. Высматривал самого жадного. И таки высмотрел!
Красавец был – с ударением на последнем слоге! Молодой, но какой‑то тощий, сутулый, с остренькой лисьей мордочкой. Все чего‑то выгадывал, торговался из‑за каждой мелочи, так, что Алексею даже противно стало. Ну, бывают же такие люди – за полушку удавятся! Как раз такой‑то и был сейчас надобен!
Дождавшись, когда выжига, наконец, купит то, что ему надобно, Лешка вынырнул из темноты и подхватил его под локоть у сходней.
– Не хотите ли заработать, уважаемый господин?
– Заработать? А кто ж не хочет? Только – смотря как.
– Да просто, – Алексей улыбнулся, как можно шире. – Перевезти тут двоих на тот берег. Плевое дело.
– Плевое, – согласился парень; звали его, как выяснилось, Колупан. – Две «беленькие» монетки. За каждого! Всего, значит, четыре будет.
– Четыре аспры! – восхитился подобной наглостью Лешка. – Землекопы – целый день работать, а тут… Всего‑то делов. Да и другие перевозчики, чай, найдутся.
– Найдутся‑то найдутся, – Колупан гаденько засмеялся. – Только они не сейчас отплывут, а вам, молодой господин, я так понимаю, поскорей отсюда убраться надобно?
Вот, фрукт! Гляди‑ко, какой приметливый…
– Ну, вообще, да, – Лешка кивнул с усмешкой. – Но четыре аспры – это ни в какие ворота…
– Так вас же двое!
– А плыть‑то все равно один раз.
– Э, не‑ет! – Колупан хитро погрозил пальцем. – Я двоих сразу не повезу – всякое ведь может случиться, я‑то – один. Нет уж, сначала – одного заберу, потом – другого.
– Этак полночи провозишься!
– Зато у меня и заночевать можно… В тайности!
– Угу, в тайности, – скривился Лешка. – За особую плату, вестимо?
– Сговоримся, – обнадежил выжига. – Клянусь, ни одна собака вас не увидит!
– Уговорились, – решился Лешка. – Жди нас хотя бы во‑он у того мысочка, где камыши.
Молча покачав головою, Колупан скрылся во тьме.
Жарко горевший костер бросал в черное небо яркие красные искры, и над могучей рекой, далеко‑далеко, до того берега, разносились певучие юнацкие песни. Про королевича Генчо, Марко‑юнака, царя Лазаря…
Лешка с Аргипом, притаившись на мысу в камышах, ждали скрипа уключин.
– Как он нас здесь найдет? – шепотом спросил напарник. – Не видно же ничего, темень – хоть глаз выколи.
– Ну да, темень… – Алексей усмехнулся. – А костер? А звезды? А луна?
– Да разве ж это луна? Так, серп какой‑то.
– Тсс!
Вблизи, уже у самого берега, послышался плеск весел.
– Эй, вы где? Это я, Колупан.
Перевозчик говорил на смеси болгарского и валашского, впрочем, все было понятно.
– Мы здесь, – оглянувшись по сторонам, подал голос Лешка. – Иди, Аргип… А уж я – следом.
– Деньги приготовили? – тут же осведомился лодочник.
– Конечно!
Плеск волны… И черная тень лодки исчезла во мгле. А в воде оранжевыми сполохами играли блики костра. И звучала песня:
Что ты кличешь, черный ворон, бьешь крылами?
Что тебе, черный ворон, не сидится?
Лешке вдруг взгрустнулось. Жаль, так и не пришлось проститься с актерами… Старик Периклос, Федул, Леонид. Близнецы‑«электроники», Лука с Леонтием, ослик Терентий. Господа артисты! Нет, в самом деле – отличная труппа! Алексей покачал головой… А как его выручил прошлой ночью Леонтий? Или – все же – Лука?
Жаль, жаль уходить вот так, не попрощавшись, не пожелав друзьям доброго пути. И кто знает, как там у них еще все сложится, в Видине? Это ведь он, Лешка, их туда направил.
Погруженный в думы, молодой человек и не заметил, как к берегу снова подошла лодка.
– Эй, господин, ждешь ли?
– Колупан?
– Я. Сейчас, подплыву ближе.
Зайдя в воду по колено, Алексей перевалился в лодку. Скрипнули уключины, плеснула волна – поплыли. Как он тут ориентировался, это лодочник? По звездам, что ли?
Они отплыли уже довольно далеко, и горевший на том берегу костер превратился в маленькую оранжевую звездочку. Лешка обернулся… А лодочник вдруг опустил весла. Прислушался.
– Слышишь?
– Что такое?
– Ну, вот… вот опять…
Какой‑то странный шум вниз по реке. Как будто бы бабы колотили вальками белье, только не быстро, а медленно… Бух… Бух… Словно, отходя от перрона, разгонялся поезд.
– Это весла, – обернувшись, пояснил Колупан. – Много весел… Бьют одновременно. Какой‑то большой корабль… Галера!
– Галера?!
– Идут осторожно, словно бы что‑то ищут или опасаются сесть на мель.
Лешка дернулся:
– Так надо вернуться, предупредить.
– Зачем? – Колпан вел себя совершенно спокойно. – Думаешь, у них там нет ушей?
Услышат. Ага… Слышишь?
Алексей тоже заметил, как стихла отдаленно звучавшая песня. А потом и погас костер. И стало совсем темно, только, отражаясь в реке, мерцали звезды, да тонкий месяц повис над отрогами черных гор…
Глава 9Осень 1443 г. Валахия. Факел
Братьям молвлю: – Вот что, братья,
Клятву дам пред вашей ратью
Басурманов убивать я!
Василе Александри
«Дойна».
…узким серебряным ятаганом.
