Текст книги "Царьград. Гексалогия (СИ)"
Автор книги: Андрей Посняков
Жанры:
Альтернативная история
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 108 страниц)
– Дядя Ваня Иваничев.
– Ванька? Врет, паразит!
– Так значит, нету?
– Нету, нету, – бабка замахала руками. – И не было никогда. Иди, иди отсюда, милок, да боле не приходи. Ишь, чего захотел, спирту!
– Ну…
Враз погрустневший Лешка не знал, чего теперь и делать. Без спирта его точно никто вытаскивать не будет! У кого ж купить? Во! У Рашида в медпункте взять, на время – там‑то уж наверняка есть. А потом вернуть – купить где‑нибудь, кажется, в трехэтажках кто‑то торгует, узнать бы точно – кто.
– Эй, парень, – у самой калитки Федотиха вдруг нагнала Лешку. – Ты сам‑то кто?
– Да тракторист, на практике вот у вас.
– А, понятно, – бабка неожиданно подобрела… или это просто так показалось?
Выглядела она, надо сказать, точно так, как обычно и выглядят деревенские бабки – темная затрапезная юбка, вязаная кофта, цветастый платок, лицо продолговатое, морщинистое, с тонкими, ехидно поджатыми губами и остреньким носом и небольшими усиками над верхней губой – запоминающееся, надо сказать, лицо. Глаза непонятного цвета, прищуренные – а взгляд такой неприятный, острый, просвечивающий, словно рентген.
– Недавно, значит, у нас?
– Угу.
– То‑то я тебя не знаю. Практикант… Случайно, не ты трактор в болотине утопил?
Лешка аж закашлялся от удивления – ничего себе, и суток не прошло, а уже вся деревня знает! Наверняка это почтальонша Ленка все разболтала, заразища, она, она, больше некому.
– Чего в болото‑то сунулся, нешто объехать нельзя было?
– Да, думал, проеду…
– Думал он, – Федотиха оперлась на калитку. – Нехорошее место это Черное болото, – глухим голосом продолжала бабка. – Не один человек уж там сгинул и сгинет еще. Трясина, да и леший, говорят, там где‑то рядом бродит.
– Леший?!
– Не хочешь, не верь. Одначе берегись, парень, оказаться на Черном болоте ночью, да еще в грозу! – Федотиха набожно перекрестилась и уже будничным тоном произнесла: – Ну, идем.
– Куда? – не понял Лешка. Оглянувшись вокруг, бабка понизила голос:
– Тебе ж спирт нужен?
– Ну.
– Сколько?
– М‑мм… На двадцать рублей сколько выйдет?
– На двадцатку? Ну, грамм триста. Посудина какая при себе есть?
– Ой, – Лешка хлопнул себя рукой по лбу. – Забыл!
– «Забыл», – передразнила торговка. – Ладно, уж посмотрю у себя, может, и найду что‑нибудь. Ты тут, у веранды, жди.
Сказав так, Федотиха скрылась в избе, но скоро вышла, неся в руке белую пластиковую канистру литров на пять.
– Тут, на дне, как раз грамм триста и осталось. На вот! Только канистру сегодня верни.
– Спасибо! – Лешка передал бабке деньги. – А хороший ли спирт?
– Хороший, хороший, не сомневайся, – хрипловато рассмеялась торговка. – Пей, знай, еще никто не помер. Канистру вернуть не забудь.
– Не забуду.
Не прощаясь, юноша побежал по узенькой тропке вниз, к ручью – там, кажется, валялись пластиковые бутылки. Продрался кустами, замер у самой воды – нет, никаких бутылок видно не было, наверное, унесло течением. Что ж, можно и у себя в бараке взять, уж там точно есть, Только бы успеть к молоковозу!
Сокращая путь, Лешка резко повернул влево и вышел на старую поскотину, возле соснового бора, заросшую густой травою и папоротниками. Вдоль поскотины тянулась тропинка, ведущая через ручей прямиком к трехэтажкам, ну а от них до барака – рукой подать.
– Леша! – послышался за спиной звонкий девичий голос.
Лешка оглянулся и недовольно нахмурился, увидев позади Ленку, почтальоншу. В ситцевом летнем платье с узкими лямками – голубом в белый крупный горошек – Ленка осторожно вела за руль свой старый велосипед, на багажнике которого была пристроена сумка. Н‑да‑а… Вот уж кого меньше всего хотелось сейчас встретить! Теперь растреплет на всю деревню, мол, практиканты спирт покупают да пьянствуют, уж за ней не заржавеет.
– Ого, канистра! Никак спиртику решил выпить?
Ну, вот оно, начинается!
– Не рано, Лешенька?
– Не рано. – Лешка демонстративно прибавил шагу.
– Ой, не беги так, – попросила девушка… нет, скорей, женщина – лет Ленке было уже под тридцать, имелся и ребенок – смешной такой мальчишка лет восьми… или девчонка.
Лешка оглянулся:
– Тороплюсь я.
Нет, вообще‑то Ленка была бабой красивой – черноглазая, с длинными темно‑русыми волосами – «цыганистая», как ее называли бабки. С тонкой талией и большой колыхающейся грудью, она сводила с ума многих парней и разбила уже не одну семью – за что бабы, конечно, ее не жаловали, а пару раз даже, говорят, изрядно намяли бока.
– Ой, торопится он, – Ленка хмыкнула. – Я смотрю, уже весь запарился. Попить хочешь?
– Попить? – Лешка обернулся. – А что у тебя?
– Минералка, правда, немножко. Хочешь?
– Не откажусь.
– Тогда подержи.
Передав парню руль, почтальонша вытащила из сумки пластиковую бутылку… как раз такую, какая и нужна была Лешке – перелить спирт.
– Я все выпью, можно?
– Да пей, жалко что ли… Поможешь мне через ручей перебраться? Там мостки узкие.
– Да помогу, конечно. Тебе бутылка не нужна?
– Зачем?
– Так я возьму?
– А, – Ленка язвительно расхохоталась. – Поди, спирт бодяжить?
– Да уж как‑нибудь…
Разговаривая, они прошли вдоль старой поскотины и, оставив позади бор, спустились к заливному лугу. Отражаясь в текущем рядом ручье, ярко светило солнце, бледно‑голубое небо дышало зноем, а изумрудно‑зеленая трава в желтых точках цветов казалась мягким, как одеяла.
– Говорят, ты в институт поступил? Правда? – почтальонша искоса посмотрела на парня.
– В университет, – почему‑то покраснел тот. – На факультет социальных наук – бывший исторический.
– Молодец! – женщина улыбнулась. – Это что же, историком будешь, как Владимир Иваныч, учитель наш?
– Ну, – Лешке почему‑то сейчас не хотелось вдаваться в подробности.
– Красиво как! – внезапно остановилась Ленка. Лешка согласно кивнул:
– Да, ничего.
– Слышь, Леш… У меня чего‑то меж лопатками чешется. Посмотри, а?
– Где…
Опустив велосипед в траву, почтальонша повернулась спиною. Лешка дотронулся до загорелого плеча:
– Здесь?
– Нет, ниже… Да ты молнию‑то расстегни, не стесняйся…
Юноша сглотнул слюну.
– И лямки спусти. Вот… Почеши, а? Вот тут, под лопатками… теперь ниже… еще ниже…
Лешка хотел сказать, что куда уж ниже, но – словно язык присох! Еще бы – лифчика‑то на почтальонше не было! Пальцы чувствовали тепло шелковистой кожи, скользя по изгибу позвоночника вниз, к…
– Так, так, хорошо… – шепотом командовала Ленка. – А теперь…
Она вдруг резко повернулась, ударив юношу голой большой грудью с налитыми твердыми сосками, обняла, расстегнула рубашку, целуя в губы:
– Лешенька, Леша… Пойдем… Вон, сюда, в траву…
…Высоко в небе таял реверсивный след самолета.
Лешка резко уселся и, помотав головой, потянулся к рубахе:
– Мне пора, Лен… Правда, пора.
Ленка улыбнулась:
– И мне… Приходи вечером, а?
– Сегодня точно не смогу.
– Приходи завтра. Я буду ждать.
Проворно натянув платье, женщина вновь повернулась спиной:
– Застегни… Ну, до завтра, Алеша…
Лешка счастливо вздохнул:
– До завтра… Стой, ты ж просила через мостки перевести!
– Да ладно, переберусь и сама. Беги, куда там тебе надо.
Лешка все‑таки проводил почтальоншу на другой берег, там, правда, целоваться не стали – видно из домов. Лишь простились до завтра. До завтра… Завтра!
Лешка еще никогда не был так счастливо близок с женщиной, как вот сейчас, на лугу. Какая она красивая, эта Ленка! Да и характер вроде бы ничего… Как говорит бригадир Михалыч – йэх!
Помахав на прощанье, Лешка осторожно перелил спирт из канистры, тут же и разбавил ручьевой водой – ну, не болотной же потом разбавлять. Потом поплотней закрутил бутыль пробкой, взглянул на канистру – и громко захохотал, прочитав надпись на небольшой наклейке: «При попадании на кожу, промыть водой и обратиться к врачу». Ну и ну! Вот так спирт, бляха муха – «при попадании на кожу, промыть водой…»
Глава 2Начало августа. Средняя полоса РоссииЧЕРНАЯ СТРЕЛА
– Там еще осталось?
– Спиртяга? Есть маленько. Пей, я не хочу больше.
Василий Шукшин. «Охота жить»
«…И обратиться к врачу!»
Ну, ни фига ж себе! Случаем, не отравятся помощнички? Не, не должны – бабка Федотиха клялась, что еще ни один не отравился. А вдруг? Самому, что ли; сперва попробовать?
Лешка открутил пробку, понюхал…
Скривился…
Закрыл глаза…
Глотнул быстро‑быстро!
И едва перевел дух, вытирая выступившие на глазах слезы, больно уж убойной штуковиной оказалось: бабкино зелье. Еще бы – «при попадании на кожу; промыть водой и обратиться к врачу»!
А, в общем, сойдет – то, что надо. Застегнув рубаху;, Лешка взял канистру и быстрым шагом направился к избе бабки Федотихи.
Федотихи дома не оказалось, а вместо красной бабкиной «Таврии» у веранды стоял синий милицейский «уазик». Спрятав канистру с бутылкой в ближайших кустах, молодой человек осторожно заглянул во двор… и сразу же столкнулся с вышедшим на крыльцо участковым – веселым молодым парнем и чине старшего лейтенанта. Звали его… блин, да как же? Лешка так и не вспомнил. – милиционер представился первым:
– Участковый уполномоченный Бобриков, Иван Иваныч.
– Леха… Э‑э… Алексей.
Участковый подмигнул:
– Ты, Леха – Алексей, местный?
Лешка кивнул:
– Почти. Здесь, на практике.
– А! – Участковый, как показалось юноше – радостно – сдвинул на затылок фуражку с разлапистым двуглавым орлом. – Так это ты трактор в болотине утопил?
Тьфу‑ты! И этот уже в курсе! Ну, Ленка… Хорошая, конечно, баба, но язык – что помело.
– Не, не утопил, – Лешка мотнул головой. – Застрял просто… А вам, поди, Ленка наплела, почтальонша?
– Не наплела, – старший лейтенант многозначительно поднял вверх большой палец. – А проинформировала, как и полагается любому добропорядочному гражданину. Ты ведь добропорядочный гражданин, Леха – Алексей?
Лешка не знал, что и сказать, промямлил только:
– Ну да… наверное…
– А раз гражданин, – голос участкового внезапно стал жестким. – Так исполняй свой гражданский долг. Короче – заходи, понятым будешь! – Старший лейтенант гостеприимно распахнул калитку пошире и, обернувшись во двор, закричал:
– Миха, с тебя пиво – второго понятого нашел!
Миха – угрюмого вида субъект в потертом джинсовом костюме и щегольских остроносых туфлях, на вид не намного‑то и старше Лешки; судя по всему, следователь или опер – в ответ лишь призывно махнул рукой – подходи, мол.
– Здравствуйте, – Лешка поздоровался со второй понятой – той самой дачницей в мешковатых шортах, с которой не так давно уже виделся.
Та тоже узнала парня, улыбнулась:
– Встречались уже.
– Ну вот, – ухмыльнулся опер – или следователь, а, может быть, дознаватель. – Хорошо ли вы, граждане, видите вот эти посадки мака?
Лешка с дачницей переглянулись и, не сговариваясь, засмеялись:
– Да видим.
– Так вот, – ничуть не смущаясь продолжал опер (или… ). – Хочу вас просветить о том, что, согласно действующему законодательству, масличный мак относится к запрещенным к возделыванию и культивированию растениям, таким образом – налицо явное нарушение У‑Ка Эр Эф.
– Так это на пироги!
– Ага, на пироги, – язвительно хмыкнул подошедший участковый. – Неужели вы, Ирина Петровна, не заметили захаживавших к гражданке Иваньковой неких не совсем адекватных личностей? Ведь по соседству живете.
– Да замечала, – Ирина Петровна – ага, вот ее как зовут, оказывается – перевела взгляд на Лешку.
Парень покраснел, хотя к неадекватным личностям себя уж никак не относил.
– Мне кажется, Иванькова спиртом торгует, – продолжала дачница. – Впрочем, это в деревне ни для кого не секрет.
– И для нас не секрет. – Старший лейтенант неожиданно вздохнул. – Только вот наказать как следует мы ее не можем – несовершенство законодательной базы… Почти такой же случай, как и с лесом – все видим, все знаем, да вот только мало что можем поделать – руки связаны.
– Тогда зачем…
– Ирина Петровна, законы не мы устанавливаем.
– Ладно, хватит вам, – снова махнул рукой хмурый. – Сейчас при вас мы запакуем вот эти вот запрещенные к возделыванию и культивированию растения в вот эти вот коробки – а вы потом распишетесь.
– А разве можно так? – дачница вскинула глаза. – Без хозяйки?
– Хозяйку, гражданку Иванькову Аграфену Федотовну, думаю, мы в ближайшее время вряд ли дождемся, – официальным тоном пояснил участковый. – А поскольку имеются веские основания полагать, что вышеуказанная гражданка Иванькова может сокрыть от следствия принадлежащую ей плантацию запрещенных к выращиванию и культивированию растений – по‑простому говоря, выдрать весь мак к чертям собачьим! – и тем самым уйти от ответственности, то – изъятие мы вынуждены производить без ее присутствия.
В ответ на эту тираду Ирина Петровна лишь пожала плечами, а Лешка подумал, что ничего себе работенка у милиции – веселая – этак у всех деревенских бабок можно мак повыдергать – с чем тогда будут пироги печь?
Участковый со старшим дознавателем – тот таки представился наконец – сноровисто повыдергивали с грядок весь Федотихин мак и, упаковав его в картонные коробки, наклеили на них бумажные бирки.
– Расписывайтесь! И вот еще здесь, в протоколе…
– Так тут же ничего не написано!
– Ничего, мы потом напишем…
Участковый улыбнулся и, поправив фуражку, поблагодарил граждан понятых за проявленную сознательность, после чего, тепло простившись с дачницей, задержал в калитке Лешку, тихо поинтересовавшись, продается ли в поселковом магазине пиво?
Лешка пожал плечами:
– Вроде бы завозили в сельпо.
– Вроде бы?
– Да нет, наверное, точно… Ну да, я сам видел…
Милиционеры радостно переглянулись.
– Ну, Леха – Алексей, садись, подвезем.
Лешка, конечно, и рад бы… Да только бутыль со спиртом куда девать прикажете? Пришлось вежливо отказаться, поблагодарить… И, дождавшись, когда «уазик», переваливаясь на ухабах, исчезнет в дорожной пыли, рвануть со всех ног к кустам – за бутылкой.
Забросив пустую канистру на Федотихин двор, юноша припустил было со всех ног по тропинке, но вдруг резко остановился – вытащив из кармана рубашки мобильник, посмотрел на часы… Н‑да… Пока с Ленкой… пока здесь, с милицией… Время‑то! Уж конечно, ни к какому молоковозу можно было уже не спешить. Ну и черт с ним, и пешком не так далеко, Вовку только жалко – чай, заколебался уже ждать. Ничего не поделаешь, надо будет ему обязательно дать трактором порулить, вот только вытащить сперва…
– Молодой человек! – помахав рукой, окликнула от соседнего крыльца дачница Ирина Петровна. – Кваску попить не хотите? Холодненький.
Повернув голову, Лешка утер со лба пот и улыбнулся:
– Не откажусь.
– Так заходите, не стесняйтесь. Вас ведь Алексеем зовут? Нет‑нет, не разувайтесь, присаживайтесь на диванчик. А вот вам и квас! – Ирина Петровна с гордостью достала из стоявшего здесь же, на веранде старого холодильника запотевшую бутылку с какой‑то коричневатой жидкостью. – Свой! – не удержавшись, похвастала она, наливая квас в высокий стакан. – Пейте на здоровье!
Лешка медленно, с наслаждением, пил, с любопытством рассматривая висевшие на стенах веранды фотопортреты – благообразных седых старичков, некоторые из них даже были в старинных галстуках‑бабочках.
– Родственники? – поставив стакан на стол, поинтересовался Лешка.
Хозяйка вдруг засмеялась, замахала руками:
– Ой, нет. Это ученые. Этот вот, седой – Арциховский, наш знаменитейший археолог, а вон тот, в шляпе – Греков.
– Про обоих слышал, – Лешка улыбнулся. – Арициховский – археолог, по‑моему? А Греков – тот, что про Киевскую Русь писал?
– Молодец! – почему‑то обрадовалась дачница. – Откуда знаешь?
– Так… Интересовался, – Лешка даже смутился. А ведь раньше, ну, года четыре еще назад, вообще истории не понимал. – Думал – ну, было все когда‑то давно – и что с того? Сейчас‑то все равно по‑другому живут. Сейчас‑то так не думаю.
– И правильно, Алеша, – Ирина Петровна вдруг посерьезнела. – Видишь ли, дело в том, что прошлое всегда влияет на будущее, влияет до сих пор. Я сама научный сотрудник, могу говорить… Впрочем, сейчас мало кто знает историю…
– Да нет, – Лешка пожал плечами. – В школе ведь проходят… – он смешно наморщил лоб, вспомнить. – Ну, вот, хоть, к примеру – «Кровавое воскресенье», и прочее… Я‑то больше древнюю историю люблю, ну и средневековье…
– Да, Леша, – хозяйка безо всякого стеснения расхохоталась, да так заливисто и громко, что улыбнулся и Лешка. – Историю сейчас действительно «проходят»… Только все больше – мимо.
– А мы, к примеру, историчку совсем не слушались, она молодая была, а мы – балбесы, – признался юноша. – Вот математик – другое дело, ка‑ак врежет по башке указкой – мало не покажется!
– Ай‑ай‑ай, – с укоризной покачала головой Ирина Петровна. – Разве ж можно детей бить?
– Можно, – с полнейшей уверенностью отозвался гость. – Даже нужно иногда… Только не очень сильно, чтоб мозги не выбить. У нас ведь в школе как было? Как у всех – кого боялись, тому урок и учили. А историчку молодую – чего ж ее бояться? Балбесы, одно слово…
– Потому историю и не знают… и не только ее. А что касается прошлого – изучать его, наверное, могут все… «проходить», как ты выразился. А вот понять – доступно не каждому.
– Чего ж там такого недоступного? Думаю, там все, как и у нас.
– Понимаешь, Алеша, это только непосвященному кажется, что – «как у нас». На самом‑то деле… Те, кто жил в прошлом, не только выглядели иначе внешне, они были иными изнутри – думали так, как мы, не так действовали, воспринимали мир совершенно иначе!
Лешка удивился – он‑то так пока не считал, может, оттого, что еще учиться не начал:
– Что же они, инопланетяне, что ли?
– Для нас – да.
– И все равно, – упрямо сжал губы юноша. – Мне кажется, все же есть что‑то одинаковое. Вот, к примеру, напали враги – что сейчас, что в далекие времена. И что делать? Защищать свою землю от врагов, что тогда, что сейчас – ведь так?
– Так, – хозяйка согласно кивнула. – Только самое главное – знать, кто враг. Враги вовсе не обязательно скачут на лошадях и машут саблями. Бывает – сидят в правительстве.
– А, ну это – само собой, – засмеялся Лешка. – В нашем – особенно. Горючка уже столько стоит – Никакое сельское хозяйство невыгодно. Удивляюсь, кик еще эта агрофирма не развалилась.
– Уже разваливалась, Алеша. Не дали. Зоотехники, агрономы, механизаторы. Да тот же Василий Фомич, директор, его здесь по старому председателем называют. Быстро акционировались, чужих отшили, подряды взяли – хозяйствуют, даже дома вон, строят. Да ты пей‑пей, не стесняйся. Еще налить?
– Да нет, спасибо, – Лешка поднялся. – Спешу очень.
– А, ну тогда, конечно…
Ирина Петровна проводила гостя до самой калитки.
– Ваш? – Лешка с уважением кивнул на «шевроле».
– Да, – хозяйка улыбнулась. – Машина – это удобно. Даже, несмотря на пробки. Ты, Алексей, заходи еще.
– Зайду, – кивнул Лешка и, осмотрев участок, добавил. – Вы, ежели что сделать трактором – ну, там, пропахать, проборонить – обращайтесь.
– Спасибо.
– Только побыстрее, пока… – Лешка постеснялся сказать про университет, получилось бы – вроде как хвастается, а хвастать он не любил. – Пока в армию не ушел.
– А когда тебе в армию?
– Осенью.
– Не страшно? Лешка хохотнул:
– А чего ее бояться? Руки есть, мозги тоже. К тому же считаю, каждый мужик должен в армии послужить. А то взять некоторых… Сидят, блин, рассуждают – «бей хачей», «Россия для русских», патриотами себя считают, а посмотришь – одного батя от армии откупил, второй закосил в больничку, третий вообще от военкомата в бега подался. Патриоты, блин! А в грудь себя руками стучат.
– Это ты правильно рассуждаешь. Очень правильно. Вот, все бы так – глядишь, и выбрались бы…
Помахав на прощанье рукой, Лешка аккуратно прикрыл за собою калитку и зашагал по тропинке к ручью. Солнце светило так яростно – весело, так ярко, что, казалось, в небе наступил какой‑то праздник, на который с самого горизонта сползались гости – маленькие разноцветные облака и тучки. Рискуя споткнуться, юноша бросил на них недовольный взгляд: опасные это были гости, грозой попахивали! Не дай, боже, туч нанесет – уж тогда точно никакой «дэтэшкой» трактор не вытянуть. И даже – груженым «Камазом». Да и вообще, не очень‑то улыбается бежать к Черному болоту под проливным ливнем да еще в грозу. А ведь придется, если… Лешка остановился, поднял голову, внимательно всматриваясь в небо. Да нет вроде бы, не должна гроза собраться – ветра нет. Нет‑то нет, да облака‑то двигаются, правда, медленно… А, черт с ними.
Пройдя по мосточкам, Леха поднялся к трехэтажкам и, обойдя валявшееся на заросшей сорняками клумбе тело одного из местных алкашей, свернул к бараку.
«Колхозное общежитие № 3» – гласила засиженная мухами вывеска, а ниже, красным маркером рукою фельдшера‑практиканта Рашида было подписано: «имени монаха Бертольда Шварца» и «дешево сдаются комнаты молодым девушкам с ч.ю. и в.о.». Последняя надпись почти не врала – комнаты в бывшем общежитии действительно имелись, правда, находились они в таком состоянии, что вряд ли б подошли девушкам даже с «ч.ю», не говоря уже о «в.о.» Короче говоря, то были трущобы, по мере сил приводимые в относительно божеский вид лишь постояльцами‑временщиками, типа вот, практикантов – Лешки и его друзей. Вообще‑то, хоть какой‑то порядок был заслугой именно Алексея, тот, как детдомовец, весьма трепетно относился к собственному жилью, пусть даже и временному. Первым делом заставил приятелей снимать у порога обувь, вымыл пол и каждый день его подметал. Стены, за неимением в сельмаге дешевых обоев, Лешка самолично обклеил плакатами с изображением российских рок‑групп. Количественно преобладали «Ария» и «Король и Шут», за почти полным отсутствием прочих на местной почте. Можно, правда, было заказать, да Лешка не стал связываться – пока привезут и практика кончится.
Отперев большой амбарный замок, юноша зашел в комнату, с удовлетворением отмечая царящий там порядок – заправленные серо‑голубыми казенными одеялами койки, сияющее блеском, начисто протертое скомканной газетой окно, занавешенное турецкой тюлью, застланный цветной клеенкой стол. На столе, в окружении стаканов и блюдец, стоял кассетный магнитофон «Витэк», настолько старый, что даже местные гопники на него не зарились. Впрочем, работал старичок исправно – а что еще от него и надо‑то?
Аккуратно сложив магнитофон и бутыль со спиртом в небольшой рюкзачок, Лешка, откинув клеенку, выдвинул ящик стола и, подумав, отрезал несколько ломтиков дешевой чайной колбасы и треть зачерствевшего батона. Остальное оставил приятелям.
Еще раз осмотрев комнату, удовлетворенно кивнул и вместо резиновых сапог надел кроссовки – надоело уже в такую жару ноги парить! Сапоги хотел было тоже положить в рюкзак, даже наклонился, но тут же передумал – а, черт с ними, таскай тут! К трактору можно и босиком добраться, джинсы вот только подвернуть.
Выскочив из барака, Лешка прошел мимо сельпо и, справившись у подвернувшихся прохожих – не проезжал ли молоковоз с фермы? – разочарованно вздохнул. Ну, конечно же, проезжал! Часа два назад. Словно скаковая лошадь, время стремительно неслось к вечеру. Вот уже и небо стало синеть, и, кажется, зажглись над головами первые звезды. Лешка специально остановился, поднял глаза – нет, звезд не было. Была туча!
Огромная, черная, с сизовато‑красным, подсвеченным заходящим солнцем, брюхом она медленно поглощала небо – неотвратимо и угрожающе, как наползающий на окоп вражеский танк. И тут грянуло, быстро, почти мгновенно – туча выбросила первый заряд молний, не дожидаясь полной оккупации неба. Сверкнуло, громыхнуло – да так, что едва не заложило уши! Где‑то за лесом, в деревне, залаяли, а затем истошно завыли дворовые псы. И хлынул ливень. Пронизывающий, сбивающий с веток листву, плотный, как пулеметная очередь.
Сразу промокнув, Лешка побежал, не заметив, что почва под ногами давно стала влажной, а впереди, за деревьями открылась кочковатая, поросшая осокой и редкими низкорослыми елками пустошь – болото.
Обрадовавшись – наконец‑то! – юноша с новыми силами бросился вперед, не обращая внимания на тугие водяные струи. Снова громыхнуло…
Ага, вот и трактор! А в кабине – Вовка. Да, это его силуэт чернел в синих вспышках молний.
Лешка замахал рукой:
– Эгей, Вовка, эгей!
Чего‑то он там нагнулся? Спит, что ли?
Не снимая кроссовок – а, все равно вымокли – юноша в три прыжка достиг трактора. Схватившись за ручку распахнутой двери, запрыгнул в кабину… И замер!
Вовка упал на руль лицом вниз. В спине его, прямо между лопатками, торчала черная злая стрела!
– Вовка… Вовка… Вовка‑а‑а! – перекрикивая грозу, истошно закричал…
Глава 3Средняя полоса РоссииОТ СОТВОРЕНИЯ МИРА
И поганые жестоко расправлялись с христианами: одних посекали, а других уводили в плен.
Сказание о нашествии Едигея
…Лешка.
Убит! Вовка убит! Да еще как изуверски – стрелой! Это кто ж так постарался? Что за тварь? Маньяк? Или какие‑нибудь мелкие пацаны играли, зацепили нечаянно, испугались да убежали, сволочи? Скорее второе – Лешка почему‑то никак не мог представить себе маньяка, рыскающего по болотам с луком и стрелами.
Дрожащими руками юноша перевернул труп на спину – в мертвых, удивленно распахнутых глазах Вовки отражались сверкающие молнии. Все так же шел дождь, и тяжелые капли молоточками стучали по крыше. Из груди мертвого мальчишки торчала окровавленное острие… Солидный выстрел, совсем не детский. Это ж какую силищу надо иметь, чтоб вот так натянуть лук! И какой лук!
Что же теперь делать?! Лешка обнял себя за плечи, задумался. Да, ведь вот‑вот, сейчас подоспеет обещанная помощь – «ДТ‑75» с Иваничевым и слесарями. Должны бы они уже появиться… Хотя… приедут ли в этакий дождь? Лешка невесело улыбнулся – приедут. Ради бутылки спирта – приедут, никакой ливень не страшен.
Или – все же не дожидаться, бежать за помощью самому?
В раздумьях Лешка высунулся наружу, прислушался… И в очередной вспышке молнии увидал высунувших из‑за кусточков людей! Уже приехали? Странно… Почему тогда не было слышно двигателя? Наверное, из‑за грома.
– Эй! – держась за ручку двери, крикнул Лешка. – Кто здесь? Дядь Ваня, ты?!
И – словно черная молния просвистела – сдавила тугой струною горло. Юноша захрипел, ничего не понимая, схватился руками за ременную петлю. Старался ослабить, да не тут‑то было – миг, и парень полетел прямо в болотную жижу.
Те двое, что скрывались в кустах, проворно подтянули его к краю болота, навалились, заломили руки.
– Эй, эй, что вы делаете?
От нападавших сильно пахло чесноком и какой‑то гнилью, лиц их не было видно в темноте, но Лешка все ж таки присмотрелся – как раз полыхнула молния… Ну и жуткие же рожи! Грязные, косоглазые! Точно маньяки…
Связав пленнику руки за спиной, маньяки, бормоча какие‑то непонятные слова, потащили добычу к лесу. Мало приятного ползать на брюхе, даже по скользкой траве.
– Козлы!
У самых деревьев Лешку рывком поставили на ноги, толкнув к еле заметной тропе.
– Иди! – грубо ткнули в спину.
Лешка пошел – а куда деваться? Попробуй тут побегай со связанными руками. Хоть бы скорей рассвело, хоть бы дождь кончился… Вот, кажется, меньше стал… А эти маньяки… Зачем он им? Будут издеваться, а после убьют? Запытают до смерти! Однако… Однако бедного Вовку ведь не пытали – убили сразу. Почему? Развлекались, гады – меткость свою показывали…
– Шабаш! – ухватив за плечо, парня сбили с ног и вновь куда‑то поволокли. Впрочем, недалеко – на небольшую поляну. Спутав ремнями ноги, толкнули под разлапистую ель…
– Ишо один, – со вздохом пробормотал кто‑то. – Как звать‑то, православный?
– Алексей…
– Откель будешь, Алексий? – свистящим шепотом поинтересовались из темноты.
– Агролицей номер сорок пять, под Мценском. Слыхали? – так же шепотом отозвался Лешка.
– А, так ты с Литовских земель, паря! Неужто и до Литвы белевцы проклятущие добрались?
Лешка ничего не понимал. Литва какая‑то… Белевцы… Пожав плечами, спросил:
– А вы откуда?
– Я с под Коломны. И мнози – с земли московской.
Странно как говорил незнакомец! «С под Коломны», «мнози»… Монах, что ли?
Впрочем, вовсе не это было сейчас важно.
– А эти, варвары, они кто?
– Малчат! Малчат! – с каким‑то визгом вдруг заорал кто‑то из «тех». Подскочил, ломая ветки – послышался свист, звук удара и слабый стон. Кнут! Вот ублюдок поганый! Лешку, правда, не задело, но тем не менее…
– После поговорим, брате…
– Малчат! Малчат! Паубивай всех!
И снова удар плетью. Мерзкий чмокающий звук – видать, подлец рассек кожу. Попавший под удар несчастный застонал. Голосок был тоненький – женщина? Ребенок?
Господи! Лешка вдруг догадался. Ну, как же! Он ведь столько про это слышал! Теперь понятно все – и странный акцент маньяков, и пленники, и даже – отчасти – стрелы. Никакие это не маньяки! Чеченцы – охотники за людьми!
Ну, совсем обнаглели – почти до Московской области добрались. Хотя чего им? Заплати на всех гаишных постах, да едь себе – вон, сколько про это по телевизору показывали. Значит, у них должна быть фура, «МАЗ» или «КАМаз». Ну да, поди, в Москву мандарины привезли или помидоры, а обратно вот – пленных, рабов. И вряд ли машина здесь, близко – скорее всего, припаркована на грунтовке. Значит, как рассветет, всех туда и поведут. Хотя, наверное, лучше бы – в темноте. Тогда чего ж они ждут? Когда дождь кончится? Нет, вероятно, поджидают подельников – ведь кто‑то должен договориться с милицейским постом.
Роем пронесшиеся в Лешкиной голове мысли настроения не улучшили. Чеченские бандиты славились самыми гнусными преступлениями – могли и голову отрубить ни за что ни про что, просто так, для устрашения и собственного поганого удовольствия. Уж ему‑то, Лешке, ежели что, отрубят в первую очередь – он ведь сирота, детдомовский, за него выкуп никто платить не будет. Хм… тогда зачем его брать? Просто так, наудачу? А утром допросят да ножом по горлу. Хотя, может, им и простые люди надобны, для работы во всяких там аулах. Скот пасти, навоз убирать, да мало ли… Наверное, и трактористы нужны. Трактористы… Ну уж нет, надо постараться бежать! Вот хоть сейчас – удобный случай. Развязаться бы только.
Лешка осторожно пошевелился… оп – продел через ноги руки, поднес ко рту, впился зубами в ремень… Крепко! Вязали на совесть, суки! Да еще и мокро все от дождя…
И тут совсем рядом вдруг полыхнул факел! Затрещал смолою, разгоняя ночную тьму дрожащим оранжево‑желтым пламенем, показавшимся неожиданно ярким. Лешка с удивлением разглядел чеченцев – ну и рожи! Вот уж поистине разбойничьи, косоглазые. А одеты как! Женские, с загнутыми носами, сапоги, шаровары, какие‑то халаты, у одного – кожаный нагрудник, а на голове – самый натуральный шлем! Остроконечный такой, железный. Боже! Еще и сабля у пояса! Ну, блин, артисты погорелого театра. Придурки!
Грозно вращая глазами, тот, что с факелом что‑то повелительно произнес, и все остальные придурки забегали, заголосили, пинками поднимая пленников. А тех набралось много, правда, мало мужчин, кроме Лешки, еще двое – какой‑то бородатый здоровяк и монах в рясе – наверное, он и разговаривал с Лешкой, ну да, он, кто же еще? Кроме мужиков имелись еще и женщины, вернее, девчонки, и дети – мальчишки лет восьми‑двенадцати, всего человек с десяток.
