Текст книги "Царьград. Гексалогия (СИ)"
Автор книги: Андрей Посняков
Жанры:
Альтернативная история
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 108 страниц)
– О, там еще и собака, – негромко присвистнул Панкратий. – Что ж ты ее не разглядел, Аргип?
– Так не лаяла, как тут разглядишь? Зато привратника видел – черный, как ночь, арап!
– «Арап»…
Лешка недовольно прищурился:
– Хватит вам болтать! Повозку не проглядите.
– Слушаюсь, господин старший тавуллярий! – шутливо отозвался Панкратий и уже серьезным тоном спросил. – А будет она вообще, повозка? Может, эти мальчики‑девочки пешком придут?
– Нет, в прошлый раз в повозке приехали, – шепотом возразил Аргир.
– Тише вы, кажется – едут! – шикнул на них Лешка, увидев выворачивающую из‑за угла повозку – может быть, ту же самую, что недавно отъехала от тайного дома чиновника.
Та или не та, но повозка явно направлялась туда, куда надобно. Ну, а больше куда еще? К развалинам портика? К огородам? Или вот к этим зарослям?
– Подайте, Христа ради! – побеждал за повозкой «нищий» Филимон, подпрыгнул, каркнул воронам, подавая знак сыскарям.
– Берем! – махнул рукой Алексей.
Одновременно с этим, оттуда же, из‑за угла, выехал длинный крытый фургон, запряженный парой волов. На фургоне красовалась надпись «Компания Алоса Навкратоса».
Сотрудники сыскного секрета действовали быстро и слаженно. Едва повозка поравнялась с кустами, Иоанн схватил под уздцы коня, Панкратий, кошкой прыгнув на козлы, увлек за собою к земле кучера… на место которого тут же уселся Лешка. Еще двое парней в это время выкинули из коляски двоих – высокую, с подведенными глазами, девушку и мальчика с накрашенными губами.
Вальяжно сойдя с козел, Лешка наклонился к колесам, делая вид, что озабоченно проверяет ось. Негромко позвал:
– Хрисанф!
– Вижу, вижу, что тут у вас твориться, – Злотос уже подводил к коляске вертлявую смешную девчонку – знакомую гетеру начальника. Ну, «гетера» – конечно, для не слишком, кошка какая‑то облезлая… Впрочем – что есть.
Иоанн со смехом подвел губы сконфуженно покрасневшему Аргипу, и оба – «мальчик» и «девочка» – проворно уселись в повозку.
Снова взгромоздившись на козлы, Алексей обернулся, подмигнув напарнику и, взяв кнут, хлестнул лошадь. За ним, тут же.
– Ну, с Богом! – тихо напутствовал начальник. – Молодцы, быстро управились.
И в самом деле, с того момента, когда Иоанн ухватился за вожжи и до взмаха Лешкиного хлыста прошло, наверное, не больше двух минут, ну, может, три. Во всяком случае, в особняке не должны были заподозрить ничего такого. Не должны…
Остановив лошадь напротив ворот, старший тавуллярий слез с козел, дожидаясь, когда повозку, наконец, обгонит фургон «Алос Навкратос»…
Долго! Долго! Что ж они? Волы такие медлительные? Или – парни не успели быстро забраться в фургон? Ну же, ну…
Скрипя хиленьким для такой махины колесами, фургон, наконец, поравнялся с повозкой…
Лешка тут же забарабанил в ворота:
– Эй, принимайте гостей!
Аргип и «гетера» выскочили из возка.
Фургон проехал вперед еще метра три и…
Ворота, заскрипев, отворились.
…и, ухнул в яму, с треском поломав левое переднее колесо!
– Вот это да! – кивая на фургон, подмигнул вышедшему охраннику Лешка. – Ну и дорожка тут у вас.
– Как везде, – охранник покривился и подозрительно осмотрел Аргипа. – Что‑то ты уж больно здоровый, парень! Хозяин таких не жалует. Да и уши… Уши‑то у тебя чего такие красные?
– От счастья! – тут же нашелся Аргип.
Он и Лешка встали в воротах, так, чтоб не дать их закрыть. А от фургона уже бежал возница:
– Мужики, мужики, Христом богом прошу, помогите, а? Сами видите, вон что случилось? Вы б повозку приподняли, а я бы запасное колесико на ось – чик! – и насадил!
– Насадил! – презрительно передразнил охранник. – Мы тебе что, Гераклы, этакий фургонище поднимать?
– Да он легкий!
– Вижу я, какой он легкий…
– Элидас, что там такое?
Со двора выглянул второй – здоровенный детина с коротким мечом у бедра.
– Да вот… – охранник повернулся…
Оп!
Лешка ударил его кулаком в живот. Аргип тут же набросился на второго…
А из фургона уже выскакивали сотрудники секрета и воины городской стражи.
В дом ворвались с налета – даже не понадобилось вышибать дверь, ее, верно, открыли в ожидании «мальчиков‑девочек».
Позаимствовав у кого‑то из воинов меч, старший тавуллярий ворвался в особняк в числе первых, чувствуя, как, перепрыгивая через три ступеньки, несутся позади воины.
Оп! Двое охранников набросились сверху, выхватив сабли…
Легка подставил меч…
Удар! Удар! Удар!
Эх, жаль, коротковат клинок… Да и сабли у них хороши, ничего не скажешь!
Парировав очередной натиск, Алексей чуть повернул меч, так, чтобы очередной удар сабли пришелся вскользь… Оп! Дзынь!!! Так и вышло!
Скользнув по клинку, вражеская сабля с силой вошла в перила, да там и застряла. Бросившись вниз, Лешка ухватил охранника за ноги, дернул… И тот кубарем покатился по лестнице навстречу бегущим воинам городской стражи.
Алексей тут же выпрямился, выставив перед собой холодное жало меча… Впереди ждало еще трое!
– Они вам очень нужны, господин старший тавуллярий? – почтительно поинтересовались сзади.
– Да нет, не очень, – Лешка усмехнулся в ответ.
– Тогда, может быть, их лучше пристрелить? Зачем с ними драться?
– Пристрелить? – до старшего тавуллярия, наконец‑то, дошел смысл сказанного. – А, пожалуй! – он небрежно оперся мечом о ступеньки лестницы. – У вас ведь есть арбалеты… Стреляйте!
– Э, нет, нет! – испуганно завопили охранники. – Мы так не согласны!
– Тогда кидайте сабли, – устало посоветовал Алексей.
Оружие охраны со звоном полетело на пол. Путь был свободен. Лешка бросился. Бегом…
Коридор, темный и длинный, налево – анфилада богато обставленных комнатах, похоже, пустых, впрочем, их есть, кому проверить. Впереди – небольшая, тускло освещенная зала. Сводчатый потолок, цветное стекло в узких окнах, длинный дубовый стол, скамьи… Трапезная. На стенах, в латинских традициях, развешано боевое оружие, шлемы и остроконечные франкские щиты с гербами. В углах – полные комплекты доспехов на деревянных болванах, в большом камине, сложенном из серого кирпича, не смотря на жару, потрескивало пламя.
И пустота!
– Что, и здесь никого нет? – в залу заглянул возбужденный Аргип с накрашенными губами и коротким копьем в руках. Так ведь и не успел стереть помаду.
– Похоже, что нет, – старший тавуллярий пожал плечами. – Дом большой, есть, где спрятаться.
– А если подземный ход?
– Мы оцепили все подозрительные места. Слава господу, Маврикий выделил под такое дело сотню!
– Сотню! – с восторгом повторил юноша. – То‑то я и смотрю – воинов у нас слишком уж много. Они обыскивают дом. Пойду, помогу…
– Я тоже…
Алексей не смог бы сказать наверняка, что его остановило? Может быть, какое‑то легкое, едва заметное, шевеление, а, скорее всего, память из прошлого. Из того самого прошлого, которое в этом мире является будущим. Лешка ведь, как и все, просматривал иногда старые советские комедии. Вот и «Ивана Васильевича…» тоже. Пустая зала, полные доспехи по углам… Задачка легко решалась? В каком из четырех? Может быть, в том, что в синей, обтянутой бархатом, бригантине? Или в этом, с красными страусиными перьями на шлеме? Или вот здесь… Какие прекрасные латы, прямо зависть берет! Тщательно отшлифованные, подогнанные, полностью закрывающие все тело воина светлым полированным металлом. Изящные, словно гоночный автомобиль! Будучи здесь, Лешка давно уже отрекся от сказочек горе‑историков времен двадцатого века – дескать, рыцарские доспехи были такие тяжелые, уж такие тяжеленные, что прямо – ой! И бедные рыцари, облачась в них, становились настолько неповоротливыми, что, сверзившись с коня, не могли самостоятельно полнятся с земли! Это, впрочем, верно – для усиленных турнирных доспехов, но никак не для боевых, в которых тренированный воин мог не только махать мечом, но и бегать, и прыгать! Ах, что за чудо, эти латы! Надежные, удобные, не столь уж тяжелые, ноские – не то, что кольчуга или пластинчатый доспех – колонтарь и бахтерец – которые сильно давит плечи. Нет, в латах вес распределяется равномерно. Хороши, ах, всем хороши! Но и дорогие, заразы – Лешкиного годового жалованья не хватит купить.
Что спасло Алексея? Наверное, все тот же старый фильм. Захотелось подойти и резким движением руки картинно приподнять забрало, увидев округлившиеся от ужаса глаза Спиридона Валки! Приподнять… Ну, как в фильме. Для этой цели никак не подходил французский сплошной шлем – салад, как и старый немецкий «горшок», как и бацинет – «собачье рыло» – у этой (в дальнем углу) модели вытянутое, словно и в само деле собачья морда, забрало откидывалось набок… А вот этот, тот, что рядом, другое дело! Вот это шлем! Круглый изящный армэ – сплошной шлем с позолоченным забралом, наплечником‑ожерельем и страусиными перьями. То, что надо.
Ухмыляясь Лешка протянул руку… И едва успел уклониться от внезапно рванувшегося к лицу сверкающего бронированного кулака!
Уклонился неудачно, упал… и тут же откатился в сторону – с силой опустившийся меч высек искры из каменного пола. Хороший удар! И хороший меч – «бастард» – «ублюдок» – не двуручный и не для одной руки, а что‑то между… И так, и сяк можно действовать…
Черт!
Вскочив на ноги, Лешка вновь уклонился от удара и, отпрыгнув к стене, сорвал с нее узкий кончар – таким удобно протыкать латы. Противник, судя по всему, почуял опасность, ибо стал действовать гораздо осмотрительнее – не махал часто мечом – мечищем! – а выжидал, стремясь нанести редкий, но сокрушительный удар, удерживая свое оружие двумя руками – за рукоять и «пятку», тупую часть клинка уже за перекрестьем, непосредственно переходящую в рукоять. Из пятки, ближе к точке начала заточки, полумесяцем торчали дополнительные лезвия. Совсем небольшие, но очень опасные – ими можно было «поймать» клинок врага.
Ввух!!!
Лешка отпрыгнул назад… Только назад, не в сторону – клинок длинный, достанет. Обязательно достанет…
Ввухх! Ввухх!!!
Ну, прямо, словно сено косит! Ничего себе – скромный имперский чиновник! Да ему ротой командовать, паразиту, или в какой‑нибудь крестовый поход идти, что ли!
Отвлечь! Немедленно отвлечь гада!
– Интересно, на что вы надеетесь, господин Валка?
Ввух!!!
– На Герасима Кривой рот?
Ввух!
– Так он в узилище, вместе со своими головорезами…
Ага! Латник все же загнал Алексея в угол, и, подняв меч, теперь лишь выжидал момент для последнего сокрушительного удара.
Но и Леша оказался не лыком шит! Он же все таки был не простым сыскарем. Бог дал возможность когда‑то послужить в бойцах пограничной стражи – акритах – а там учили на совесть. Не только сражаться, но и всяким военным хитростям.
Бывший пограничный боец поймал соперника на простую и, надо сказать, довольно‑таки примитивную уловку: просто, опустив кончар вниз, посмотрел поверх плеча:
– Да, господа, если он сейчас не сдастся – можете стрелять. Главное, в меня не попадите!
И вот эта‑то последняя фраза и «добила» окончательно латника. Тот обернулся! Обернулся таки! На миг… на мгновенье…
Лешка вмиг скинул кончар, проткнув латы в сочленении правой руки… Зазвенев, упал на пол «бастард»…
И тут же в залу ворвались воины.
– Возьмите его! – чувствуя внезапно навалившуюся усталость, приказал Алексей. – Впрочем, нет, постойте…
Он подошел к сопернику и, подняв руку – как в фильме! – картинно приподнял забрало…
И обмер!
Прямо на него, ослепительно улыбаясь, смотрела черная физиономия негра!
Пораженный, Леша вышел на улицу и уселся прямо на ступеньки крыльца. Неужели… Неужели – все зря? Неужели – упустили? Упустили – и все так тщательно подготовленная операция пошла насмарку! Обидно. Что и говорить, обидно. Прямо до слез.
Откуда‑то сверху, из дома, едва не споткнувшись об сидевшего Алексея, спустился Аргип. Охнул… Еще б не много – и покатился б с крыльца.
– Вас‑то я и ищу, господин…
– Слушай, давай‑ка не так официально!
– Так вот, докладываю… – юноша вытянулся. – Там, на крыше, нашли хозяина дома!
– Нашли? – встрепенулся Лешка и, предчувствуя неладное, переспросил. – Что значит – нашли?
– Нашли… Мне так сказали… Так идем же, посмотрим!
Старший тавуллярий кивнул:
– И то верно.
Хозяин особняка, скромный чиновник городской администрации Спиридон Валка, лежал на черепичной крыше, разбросав в стороны руки. В груди его торчала маленькая, чуть заметная стрела…
– Арбалет, – обернувшись, тихо пояснил Филимон Гротас. – Опять этот чертов стрелок!
– Так его упустили?
– Я послал людей…
Ни черта не достигли посланный протокуратором люди! Неведомый стрелок словно в воду канул… Как и в тот раз, еще весной. Просто неуловимый мститель какой‑то!
Дожидавшиеся суда бандиты из шайки Герасима Кривой рот – в том числе и Зевка – о неведомом стрелке рассказывали охотно – видать, его не боялись, и на него не надеялись – только вот по существу показать могли мало что. Ни имени, ни клички не знали, одно лишь указывали – пышную лохматую шевелюру да седую бородку. Сам стрелок охотно откликался и на имена Созонт, Стефан, Мефодий, ну, а как он звался на самом деле – Бог весть… Алексей для ясности предложил именовать его просто – Стрелок. Или – Седой.
– Седой, пожалуй, лучше, – подумав, согласился начальник. – Красивее как‑то… Впрочем, нам с того никакой разницы. Эх, упустили, растяпы! Вот, чует мое сердец, объявится еще этот Седой, обязательно объявиться, да так, что наикаемся… Ну? – Филимон скупо оглядел собравшихся и вдруг улыбнулся:
– А Маврикий вами доволен! Уже успел доложить самому базилевсу – вот, мол, у меня в сыскном секрете какие молодцы – такую банду взяли! Прямо – лучшие люди ведомства. Так что ждите наград и повышений. Я бы, конечно, вам ничего не дал, но… Ладно, ладно, не кривьтесь – шучу.
За окнами уже темнело, начинался вечер, теплый, темный, осенний. Когда соратники вышли на улицу, над головами уже загорались сверкающие желтые звезды, и медно‑золотой месяц, разогнав облака, зацепился рогом за купол Святой Софии.
– Что это за книжица у тебя в котомке? – спустившись с крыльца, Лешка посмотрел на Аргипа. – Часом, не Аристофан?
– Он, – улыбнулся парень. – Хотел вот отдать тебе, чтобы ты передал…
– Да ладно, – Алексей засмеялся. – Отдашь сам – приглашаю в гости!
В больших карих глазах напарника вдруг вспыхнула дикая радость… быстро, впрочем, подавленная. Да Лешка и не присматривался, уже шагал к площади Быка, и Аргип поспешно догнал его уже на повороте к рынку. Посопел носом, приноравливаясь к быстрой походке старшего тавуллярия:
– А удобно ли будет – зайти?
– Неудобно штаны через голову надевать, – хмыкнул Алексей. – И на потолке спать – одеяло падает. Идем, идем… кстати, там не один ты гостем будешь.
– А кто еще? – напарник повернул голову.
– Увидишь.
Они пришли первыми – остальных гостей еще не было, однако нанятая на вечер служанка проворно накрывала на стол. Была пятница – постный день, однако, кроме жареной и вареной рыбы, оливок и нескольких сортов пира, к столу были поданы и жареная в сметане курочка, с коричневой чуть подгорелой корочкой, и крепкий мясной бульон, и вино.
– Ай‑ай‑ай! – Лешка шутливо погрозил пальцем суженой. – Что же – вино‑то? Чай, пост.
Ксанфия засмеялась:
– Так ведь пост однодневный, не сильный! К тому же, милый, вовсе не воздержание от пищи и вина в посту главное. Куда главнее – воздержание духовное, сиречь – преодоление собственных слабостей и различных искушений.
– Ну, если уж речь зашла об искушениях… – старший тавуллярий окинул невесту пристальным взглядом, обозрев с ног до головы – было, было что обозревать и от чего прийти в искус!
Длинная приталенная стола небесно‑голубого шелка с золото оторочкой по вороту и подолу, игриво подчеркивала все изгибы фигуры и соблазнительные выпуклости, коих не скрывала даже небрежно накинутая на плечи шаль из мягкой овечьей шерсти. На тонкой лебединой шее девушки сверкала золотая цепочка с кулоном из золота с небольшим кроваво красным рубином. Такие же рубины блестели и на браслетах, и на перстнях, щедро усыпавших пальцы.
– И откуда такое богатство? – шутливо заохал Лешка. – А ну, как вместо Аргипа к нам бы в гости господин Злотос пришел – вот бы и поинтересовался, на какое такое жалованье вся сия красота куплена?
– А кому какое дело? – Ксанфия довольно засмеялась, синие, как море, глаза ее прямо‑таки лучились весельем. – Мы ведь с тобой пока еще не муж и жена, у меня свои средства – приданное. Увы, не от отца с матушкой – сама себе зарабатываю, не руками, конечно, головой.
– Молодец у меня невестушка, что и говорить! – шутя, хлопнув суженую по соблазнительной попке, Алексей обернулся к напарнику. – А?
– Д‑да… – сглотнув слюну, Аргип хлопнул глазами и покраснел.
– Ой, да что ж ты все время конфузишься? – засмеялась Ксанфия. – Ну, нет, в самом деле. Как, понравился Аристофан?
– Аристофан? – потерянно переспросил юноша. Потом вдруг улыбнулся. – Ах, да… Понравился. Очень! Вот, я уже его прочел и принес. Возвращаю в целости и сохранности. Благодарю.
– Да ладно, читай себе на здоровье, – принимая книгу, небрежно отмахнулась девушка. – Мне так сейчас не до чтения будет: нужно готовиться к свадьбе, а кроме того – заняться коммерческими делами.
Лешка обнял невесту за талию и нежно привлек к себе:
– Какими таким делами, а? Небось – противозаконными? Какими‑нибудь земельными спекуляциями и прочим… А вот я тебе за это сейчас… Сейчас подвергну пыткам. Устрашению! У‑у‑у!
– Ой, пусти! Пусти, щекотно! – хохотала Ксанфия. – Ну, пусти же, люди смотрят!
А Лешка сейчас вот безумно захотелось одного: подхватить нареченную на руки, утащить в опочивальню, бросить на кровать, содрать столу… Ух!
Аргип еще больше покраснел, а девушке словно бы нравилось над ним издеваться: выгнав будущего мужа «одеть что‑нибудь поприличнее», она уселась рядом с молодым гостем, нарочно потянулась за какой‑то надобностью через весь стол, нарочно касаясь плеча юноши своей томно‑упругой грудью. Бедняга Аргип! У него был сейчас такой несчастно‑смешной вид, что Ксанфия не выдержала, прыснула, и, приобняв парня за шею, громко шепнула, касаясь губами уха:
– А что, если мы тебя женим?
– Хорошая идея! – оживленно потер руки только что вернувшийся Лешка, переодевшийся в длинную, отороченную тонкой серебряной проволочкой, тунику белого флорентийского сукна, недавно приобретенную Ксанфией за целых пятнадцать флоринов… Или – за пятнадцать дукатов? Впрочем, что в лоб, что по лбу. Дукаты – большие золотые монеты весом около трех с половиной грамм – чеканились в Европе везде. Конечно, первыми их начали делать венецианцы, от того и название – дукат – от «дукс» – по латыни – «дож» – правитель Венеции. Флоренция тоже чеканила такие же дукаты, только свои – они и назвались флоринами.
Все эти тонкости Ксанфия объяснила суженому не далее, как вчера ночью, после того, как… Ох, и умная же была девчонка! И Лешка вполне искренне считал, что ему с ней просто повезло. Да, еще одна деталь, весьма характерная – Ксанфия и Лешка, естественно, уже давно жили, как муж и жена, но, что интересно, ребенка – точнее говоря, детей – девушка твердо решила рожать только став законной супругой – общественное мнение и все такое… Никаких предохранительных средств в это время, конечно же, не имелось, но… Но Ксанфия почему‑то ничуть не сомневалась, что забеременеет только тогда, когда того захочет. Лешка на этот счет только диву давался, вызывая смех суженой.
– Просто, – как‑то пояснила она. – Просто я точно знаю, в какой момент могу забеременеть, а в какой – нет. Все в этом мире циклично, милый!
Умна! Ничего не скажешь, умна! И при этом – потрясающе красива, кстати – сочетание не столь уж и редкое. Стройная синеглазая блондинка, Ксанфия – вопреки гнусным завистливым анекдотам – отличалась острым умом. Острым и даже в чем‑то циничным.
А насчет женщин Лешка как‑то разговорился с непосредственным начальником, Филимоном Гротасом.
– Запомни, сынок, – хлебнув вина, сказал тогда Гротас. – Женщины – умны, хитры и коварны. И вовсе не стоит обольщаться их показной глупостью и смирением.
Старый сыскной волк знал, о чем говорил – вырастил и выдал замуж трех дочерей.
– Аргиша, у тебя есть на примете девушка? – между тем, Ксанфия не отставала от гостя. – Нет? Ну, это ничего, мы тебе подберем. Тебе какие больше нравятся? Светленькие? Темненькие? Или, может быть, рыжие?
Ха! «Аргиша»?! Вот даже как!
На какие‑то доли секунды Лешка ощутил вдруг какой‑то нехороший укол в сердце. Холодный такой, гаденький, подлый… Слава Богу, это быстро прошло. Да и некогда стало ни о чем таком думать.
– К вам гости, господин Алексей, – войдя, доложил привратник. – Пока ожидают в саду. Звать?
– Конечно, зови, Гермоген! Постой… Вот тебе монетка.
Поклонившись, привратник загрохотал башмаками по узкой лестнице дома.
Аргип, ахнул, увидев новых гостей: в гостиную с поклонами вошли двое: недавно выпущенный из тюрьмы бывший подозреваемый Аргирос Спул и его дочь Марика. Исхудавший, но с чисто вымытой бородой и шевелюрой, Аргирос, остановившись у края стола, еще раз с достоинством поклонился.
– Примите мою самую искреннею благодарность, господин Алексей… И вы, господин Аргип. Если б не вы…
– Лучше поблагодарите свою дочь, господин Спул. Смею сказать, вы ее прекрасно воспитали!
– Благодарю за лестные слова…
– Что же вы стоите, гости дорогие? – Ксанфия всплеснула руками. – Присаживайтесь. Сейчас, кликнул служанку…
О времена, о нравы!
Еще лет двести назад и подумать было нельзя о подобном разврате – чтобы женщины (молодые незамужние девушки!) пировали за одним столом вместе с мужчинами! Однако, в мире нет ничего неизменного, в одряхлевшей империи ромеев изменились и времена и нравы. Былое могущество кануло в лету, а старые дедовские обычаи сменила латинская куртуазность.
Выпили вина, поели, разговорились. Причем, что интересно, говорили больше девушки, причем – такое!!!
Нет, они вовсе не обсуждали какие‑нибудь неприличности, о, нет – они говорили о философии. И даже – спорили!
– О, нет, нет, уважаемая Марика, – морщила носик хозяйка. – Идея Плифона об идеях – вовсе не его идея.
Алексей чуть куриной костью не подавился, услышав такую фразу. Идея об идеях… Сон про не‑сон…
– Да‑да, не его! – в полемическом задоре, Ксанфия сбросила с плеч шаль. Хорошо хоть – не под ноги швырнула. – Не его, а Платона!
– Согласна, – кивнула Марика, но тут де и возразила. – Однако, это касается лишь самой сущности, начала. А две категории идей? Разве такое было у Платона? Первая категория – основа для вечных сущностей, вторая же – основанные на материи. Высшая необходимость – Бог! Не имеющий ничего общего с порабощением человека. Не Бог предполагает – но сам человек, наделенный Господом душою и волей. Блаженство, достойная жизнь ждет людей не после смерти, на том свете – а уже здесь, сейчас. И к этому надо стремиться каждому. Победить зло, прежде всего – в самом себе.
– Верно сказано, Марика, – согласно кивнула Ксанфия. – И все ж, мне кажется, идеи Гемиста‑Плифона не вполне христианские.
– Не ортодоксально христианские – ты хочешь сказать? Да, они не имеют ничего общего с затхлым учением ортодоксов Георгия Схолария! Если бы победил Схоларий, победили такие, как он, мы вернулись бы к самым жутким временам невежества и мрака, когда женщин даже не считали за людей!
– Отказавшись от ортодоксии, можно впасть в другую крайность, как Виссарион Никейский.
– О, это святой человек! – убежденно воскликнула гостья. – Пусть ортодоксы называют его предателем… Да, уния, союз с латинянами, было делом всей его жизни… Увы! После провала унии Виссарион просто вынужден был принять католичество и уехать в Италию.
– И теперь, наверное, глотает горькие слезы и нищенствует вдали от родины? – неожиданно ставил фразу Аргип.
– Нет, – Марика покачала головой. – Виссариону, конечно, очень тяжело, но он вовсе не бедствует – он принял сан кардинала. И много, очень много делает для помощи своей бывшей родине. В том, что папа Евгений Четвертый недавно объявил крестовый поход против турок – есть большая заслуга Виссариона!
– Так он все‑таки объявил?! – обрадовано воскликнул Лешка. – А я‑то думал, это просто слухи. Ну, знаете – из тех, которым очень хочется верить.
– Да, уж теперь‑то турками придется несладко! – негромко засмеялся Аргип. – А то у нас в Мистре поговаривали уже всякое.
– Вы из Мистры? – Марика бросила на юношу быстрый пронзительный взгляд.
– Да… Не из самого города, из Марки – есть там такая деревня.
– Знаю… Я была в Мистре. Георгий Гемист там главный судья. Несмотря ни на какие происки.
За ученой беседой быстро летело время и, наконец, настал момент, когда гости засобирались домой.
– Благодарю за прием, – встав, галантно поклонился Аргирос Спул. – И, вот еще что…
Сунув руку в поясную сумку, он вытащил… карминно‑красное коралловое ожерелье! И с поклоном протянул его Ксанфии:
– Прошу принять. От чистого сердца.
– Право, не знаю, – Ксанфия растерянно посмотрел на суженого. – Не знаю, удобно ли? Ведь будут говорить… пойдут слухи…
– Слухи? – улыбнулась Марика. – А что вам до них? Это ведь подарок не вашему жениху, а вам. Ну‑ка, примерьте‑ка! Ну… Ах, как вам идет!
Бусы действительно пришлись Ксанфии к лицу, гармонируя со светлыми волосами и тронутой золотистым загаром кожей. Лешка притащил из опочивальни медное зеркало и восторженно причмокнул губами:
– Класс!!!
– Что‑что?
– Я хотел сказать – великолепная вещь!
Гости принялись прощаться. Провожаемые хозяевами, они вышли уже за порог, когда Марика вдруг обернулась.
– А это – вам, – тихо сказа она, положив в Лешкину ладонь какой‑то небольшой округлый предмет. – Талисман – на счастье. Носите его под одеждой, рядом с крестиком.
– Как скажете! – улыбнулся Алексей. – Как скажете.
Талисман… Маленький, размером чуть больше серебряной – «белой» – монетки – аспры. Керамический, с продетым в небольшое отверстие шелковым шнурком – гайтаном – и странным изображением чьей‑то кудрявой головы на фоне креста.
– Это Зевс, – тихо пояснила Ксанфия. – Кудрявый Зевс… В учении Плифона он соответствует Богу‑отцу. И в самом деле, его нужно носить только лишь под одеждой. Или, лучше, вообще не носить.
– Как тебе Марика?
– Странная девушка. Но она очень умна. И еще образованна – это сразу чувствуется.
– Знаешь, что, милая? – Лешка, наконец, обнял суженую и, крепко прижав к себе, прошептал. – Угадай, что я целый вечер хотел сделать?
Наутро пошел дождь, мелкий и нудный, и серые плотные тучи заволокли низкое небо. Словно вдруг остро пахнуло осенью, не золотой Константинопольской осенью, мало отличимой от лета, а осенью российской – унылой, дождливой, грязной.
Начальник секрета встретил сотрудников, радостно потирая руки:
– Ну, помните, что я говорил о награде? Указом базилевса, каждый из тех, кто участвовал в операции по обезвреживанию банды Герасима Кривой рот, получит вознаграждение в размере двадцати цехинов!
«Цехины» – тут же прикинул Лешка – так здесь, иногда называли дукаты. Двадцать золотых! А неплохо, черт побери, совсем неплохо!
– Кроме того, – вальяжно прохаживаясь из угла в угол, продолжал Филимон. – Высшее начальство приказало мне выбрать двух наиболее достойных, так сказать, лучших людей, проявивших себя в последнем деле. Видать, им будет дополнительная награда… Кого выберем?
– Я предлагаю – старшего тавуллярия Пафлагона и его напарника, – встав с лавки, громко заявил Хрисанф Злотос.
Лешка чуть слюной не поперхнулся. Ну, надо же, какое благородство! И кто б мог подумать? Хотя… В тот вечер, когда на Лешку напали дубинщики, Хрисанф бросился на выручку. И потом с ним так хорошо посидели, попили вина… Жаль, дубинщиков упустили… А, черт‑то с ними.
– Все согласны? – начальник цепко обвел глазами сотрудников.
Те разом кивнули и улыбнулись:
Панкратий, Иоанн, Хрисанф и все прочие…
Филимон потер руки:
– Что ж, значит их и пошлем.
– Куда пошлете? – удивленно переспросил Алексей.
– Во дворец, куда же еще?! – со смехом пояснил начальник. – В центральное ведомство, к Маврикию. Он там вас ждет… Впрочем, не только вас – от каждого секрета велено предоставить лучших. Со всех городских концов. Так что вы не одни там герои будете!
Да, героев оказалось много!
Они выстроились шеренгой, возле стены украшенной разноцветным мрамором залы. И ждали… Награды? Благодарственных слов? Ну да, чего‑то в этом роде.
И слова последовали.
– Вы – лучшие люди нашего ведомства! – заложив руки за спину, напыщенно произнес Маврикий. – И вам доверена высокая честь – содействовать крестовому походу против турок! Содействовать, в первую очередь – сбором информации, ибо крестоносное воинство может остаться слепым. Вы поселитесь в тех местах, где велика власть турок, проникнете туда под видом странствующих музыкантов, мимов, купцов… И, когда будет нужно – предадите сведения крестоносцам. Опыта вам не занимать, я верю в вас, более того – в вас верит и сам базилевс. Пока запомните тайные слова к командирам крестоносного воинства, слова простые – «Белград – город мирный». Запомнить легко. А конкретные инструкции получите после. Вопросы есть?
– Когда в путь?
– Завтра, – усмехнувшись, отозвался Маврикий.
Лешку – а, впрочем, и не его одного – словно ударили камнем…
Глава 7Осень 1443 г. Западная Болгария. Камнем по голове
Я в маске рыжей обезьяны
На праздник к вам попасть мечтал,
Когда б не камень окаянный,
Что мне на голову упал!
«Король и Шут»:
«Камнем по голове».
…по голове!
Да, вот именно такое было впечатление!
Не повезло, что и говорить… Хотя, с другой стороны… Опасно? Да. Но ведь и награда обещана немаленькая. На дом хватит, еще и на сад останется. Неплохо, очень неплохо… особенно – Аргипу, уж тому‑то деньги нужны.
Они поселились в Златице – небольшом городке, древние стены которого, наверное, помнили еще македонцев и римлян. Вели себя осторожно – приехали под видом торговцев тканями (не сами дорогими, конечно) поселились на постоялом дворе где‑то на самой окраине, и каждый день, как путние люди, ходили торговать на рыночную площадь. Точнее сказать, не ходили, а ездили – имелась и крытая двуколка‑фургон и пара медлительных но надежных волов.
Заплатив за место на рынке несколько серебряных аспр, парни быстро перезнакомились со всеми своими соседями‑торговцами, многие из которых, впрочем, собирались уже отъезжать – заканчивался торговый сезон. Погода портилась, холодало, все чаще шли дожди, а по берегам реки стояли по утрам серые промозглые туманы.
Вот, как сейчас…
Приехав на рынок, поставили повозку в ряд, вместе с другими, распрягли волов и, привязав их неподалеку, принялись раскладывать ткани.
– Вижу, вы еще не распродались, – тут же подошел смотритель рынка, лицо неопределенной национальности – то ли турок, то ли валах, то ли чистый болгарин – грузный, с покатыми плечами, толстяк, одетый в короткую тунику и широкие турецкие штаны‑шаровары. Поверх туники был небрежно накинут теплый зимний плащ из овечьей шерсти, на груди сияла тусклым серебром означающая должность бляха. Звали смотрителя Пурим Казыл – вроде бы, имя‑то было турецкое, вот только борода – рыжая, а волосы не известно какие – голову смотритель тщательно брил.
