Текст книги "Драккары Одина"

Автор книги: Андрей Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Гудрунн, Гудрунн... Не такой жизни он хотел для нее. Попасть в клан Харальда Весельчака – это будет похлеще жизни с Инегельдом, человеком без родины и с темным прошлым! Раудульф оказался между молотом и наковальней, и сделать выбор в этом случае ему мог бы помочь Стейнар. Но тот вел себя двусмысленно.

По виду ярл вроде как одобрял выбор Магнуса и не видел никаких препятствий для свадьбы. Но в действительности... В действительности он думал иначе. И Раудульф был уверен в этом.

Если поставить на одну чашу весов Магнуса, а на другую Инегельда, кто перевесит в душе Стейнара?

Сомнений тут быть не могло. Однако Харальд Весельчак, получивший отказ – это еще хуже!.. Смерть бродила вокруг грозного ярла, зная, что всегда найдет себе очередную добычу... Не случайно умерли две его жены, а сколько погибло тех бондов [16]16
  Бонды – в Скандинавских странах в период раннего Средневековья так называли всех свободных людей, имевших собственное хозяйство и не принадлежавших к знати.


[Закрыть] , которые просто не хотели признавать его власть? Харальд будет мстить. И месть его будет жестокой.

Раудульф провалился в бездну кошмара... Красивая женщина куда-то звала его, протягивая руки. Он пытался противиться ее зову, но это давалось непросто. Подойдя ближе, он закусил губу: у женщины ниже пояса из-под туники выглядывала голая кость, как у скелета!.. Да это ведь сама Хель, богиня подземного мира! Она зовет его в свою обитель – холодный Эльюндир, откуда нет дороги назад! Раудульф, закрыв глаза, бросился прочь от страшного места... Он блуждал в темном лабиринте, тщетно пытаясь выбраться из него, и вдруг заметил, что оказался на корабле в полном одиночестве. Драккар плыл сам по себе, им никто не управлял. Раудульф метался вдоль борта, но никак не мог найти рулевое весло... Он чувствовал, что корабль, послушный чьей-то злой воле, станет его последним прибежищем. Впереди он увидел яркое, будто кровавое зарево... Огненный Муспельхейм [17]17
  Муспельхейм – (то есть «огненная земля») – в германо-скандинавской мифологии: один из девяти миров, страна огненных великанов, огненное царство, вход в которое, по преданию, охраняет великан Сурт («Чёрный»).


[Закрыть] ! Там он сгорит без остатка!..

Раудульф сделал еще одну попытку замедлить ход корабля. И тут откуда-то из беззвездной тьмы на корабль опустилась птица. Махая крыльями, она вдруг превратилась в мужчину с удивительно бледным лицом... Торбьёрн! – Раудульф почувствовал, что у него начинают холодеть ноги... «Тебя же нет! Тебя нет! – кричал Раудульф. – Возвращайся обратно к Хель!..» Но Торбьёрн усмехнулся, его веки медленно поднимались и медленно опускались. Мертвый странник не хотел отпускать его... «Что тебе нужно? Что?..» – «Я хочу, чтобы ты взял вот это...» Мертвец, когда-то убитый его рукой, протянул ладонь, а на ней – перстень, точно такой же, как и у Стейнара! «Так это твой перстень? Твой?..»

– Твой! Твой! – кричал страшным голосом Раудульф, мечась по постели.

Проснувшаяся Магихильд с тревогой прислушивалась к его словам. Давно ее муж не кричал так по ночам. Что с ним такое? События минувших лет, казалось, навеки погребены в глубинах прошлого. Она знала, что Раудульф связан какой-то страшной тайной (его внезапное богатство!), но за долгие годы все стерлось, истлело, как старая одежда. И вот опять?..

– Кто здесь? Кто? – Раудульф вглядывался в темноту, различая белый силуэт, похожий на саван.

– Это я, Магихильд...

– Ты одна? Больше никого здесь нет? – Раудульф начал успокаиваться. – А Торбьёрн? Ты видела его?

– Какой Торбьёрн? – терялась в догадках Магихильд.

– А... я все понял...

И Раудульф снова уснул, чтобы. бродить в лабиринтах кошмаров до самого утра.

* * *　

«Дитятко... Дитятко...» – Голос матери звал его, доносясь будто из шума ночного дождя. Мальчишка просыпался, но никого не мог разглядеть. Показалось?.. Дождь с неистовой силой колотил по крыше. Это было так похоже... Он вспомнил такую же дождливую ночь там, далеко за морем, откуда он родом, и вокруг их жилища сплошной стеной стоял лес... Что там произошло? Он никак не мог вспомнить, память подбрасывала жалкие обрывки...

Вот мать поднимает его ранним утром, они куда-то идут, потом все исчезает, и он уже на корабле. Лица, лица, они то рядом, то где-то вдалеке... Ему казалось, что его дом остался за морем, и чтобы доплыть туда, надо снарядить большой корабль...

Вода заливает борта судна, люди, как будто на празднике, весело хохочут, смеются, и один из них вдруг убивает другого, потом хватает мертвеца за ноги и выбрасывает за борт, в бездонную пучину моря...

Воспоминания незаметно переходили в сон. Он лежит на скамье, она раскачивается под ним, и мальчик замечает, что это не скамья, а борт корабля... Он падает вниз, в воду, едва успевает набрать воздуха перед погружением, так, как делал на речке, которая текла неподалеку от его дома. Вода сначала мутная, потом становится все прозрачнее и прозрачнее. Кто-то хватает его за руку, мальчик оборачивается и видит человека, которого выбросили за борт. Его глаза выпучены, волосы мотаются из стороны в сторону, изо рта вверх поднимаются пузырьки. Утопленник пытается завлечь его ниже, на самое дно... Мальчику удается вырваться из его объятий, он бешеными усилиями старается выплыть, грудь разрывается от внезапной боли. Он видит вокруг себя других мертвецов – это те, кто плыл с ним на корабле. Еще усилие, и все – мрак, пустота... Мальчишка поднимает голову. Он заснул прямо у двери, как щенок. Сквозь шум дождя мальчик различает неясный звук, будто кто-то вздохнул рядом... Нет, показалось. Это дождь, обманчивый чужой дождь, холодный и бесконечный...

В доме нет окон, только дымовое отверстие на крыше.

И потому он не мог посмотреть, что делается снаружи, не открыв двери.

Мальчишка хотел вернуться в постель, но вдруг снаружи послышался новый звук, более отчетливый. Кто-то крался в темноте и, помедлив немного, тихонько открыл дверь. Мальчик прижался к стене, затаив дыхание. Он разглядел, что человек держал лук, целясь в темноту...

Стрела, спущенная с тетивы, воткнулась в его постель. Несколько мгновений был слышен только шум дождя, который заглушал звуки. Неизвестный, который пришел его убивать, раздумывал. Что-то его не устроило.

Мальчишка стоял совсем рядом с ним, но, слившись со стеной, пока был невидим убийце. Сколько ему еще осталось жить? И тут снаружи, послышался чей-то голос! Убийца мгновенно исчез, будто его и не было вовсе. Казалось, все происшедшее – только наваждение, морок, продолжение сна.

Мальчик продолжал наблюдать. Он жил в одной из пристроек, рядом с хлевом для скота. Тут же, неподалеку, были пристройки, в которых жили рабы. Во дворе он увидел одного из них. Возле его ног вертелся Мидд.

– Кто здесь ? – спросил траль, обращаясь в темноту.

Но ответом ему была тишина.

Мальчишка молчал, ожидая, что будет дальше. Больше всего в этот момент его занимал один вопрос: почему собака не залаяла и не бросилась на убийцу?

Пока он раздумывал, траль продолжал говорить с собакой на ломаном норвежском. И тут мальчишка узнал его по голосу. Это был Айво, молодой финн...

* * *　

– Не могу понять, кому это могло понадобиться? – спрашивал как будто самого себя Хафтур, выдернув утром стрел) из постели мальчишки и вертя ее в пальцах. Стоявший тут же Торстейн, чуть нахмурился, приглядевшись, и взял стрел) из рук Хафтура.

– Смотри, это не наша стрела, – он показал на форму наконечника. – Такие стрелы я видел в земле финнов, у их охотников...

– Ты хочешь сказать... – Хафтур внимательно посмотрел на него. Оба подумали об одном и том же человеке.

– Но зачем ему?

– Это не так трудно выяснить.

И уже очень скоро Айво, сбитый с ног сильным ударом кулака, лежал на земле, глядя снизу вверх в глаза викингов, как маленькая собачонка смотрит в глаза огромных псов, надеясь вымолить у них пощаду.

– Ты когда-нибудь видел это? – Хафтур поднес к его лицу стрелу.

– Да, да... – выдохнул ничего не понимающий Айво.

– Где?

– Там, там... – финн показал рукой на восток, где осталась его родина.

– Это твоя стрела?

– Нет... зачем мне? – недоумевал Айво. – Я давно уже не охотился.

– Зачем ты хотел убить мальчишку? – спросил Торстейн, ударив финна ногой в живот.

Траль скорчился от боли, слезы брызнули из глаз. Он ничего не понимал.

– Мальчишку?! – пробормотал он, сообразив, что его хотят обвинить в чем-то серьезном. А такие дела могут плохо закончиться.

– Да, да. Мальчишку-русса! повторил Торстейн, теряя терпение.

– Руотси? Венелайнен? – наконец догадался Айво, называя мальчишку так же, как звали его соплеменников люди суоми.

– Ты, стало быть, ничего об этом не знаешь? – усмехнулся Торстейн. Его усмешка выглядела зловещей.

Финн сжался. Что они сделают с ним? Да все, что угодно! Айво, не так давно оказавшийся в рабстве, слышал, что Харальд Весельчак содрал кожу со своего раба, уличенного в воровстве. В лучшем случае, его просто покалечат. Но кому нужен раб-калека? Значит, смерть?!..

Айво продолжал твердить, что ничего не делал. Стрела, стрела... Откуда здесь финская стрела?

Торстейн достал нож с широким лезвием. С показной медлительностью попробовал пальцем – не наточить ли еще? Затем приблизил лезвие к шее Айво, ближе, ближе... Траль почувствовал, что нож вот-вот разрежет кожу. Финн хотел еще что-то сказать, но грудь будто придавили тяжелым. Не продохнуть. Он закрыл глаза...

Однако Торстейн медлил. Убивать траля Стейнара он не имел права. Просто хотел попугать. Но Айво вел себя как-то странно. С одной стороны, смертельный испуг в глазах, с другой – слепая готовность умереть. Конечно, не сам Айво замыслил убить мальчишку. Ему кто-то поручил. Но кто?

Стоящий рядом Хафтур тронул его за плечо. Торстейн обернулся. К ним бежал мальчишка-русс, размахивая руками и мотая головой.

– Чего он хочет? – Торстейн удивленно глянул на Хафтура.

– По-моему, он хочет сказать, что Айво не тот, кого мы ищем...

Мальчишка подбежал ближе и, показывая на лежавшего на земле траля, знаками убеждал викингов в их ошибке.

Айво в эти мгновения смотрел на русса, как на посланника бога.

– Хорошо, хорошо, – согласился Торстейн, отводя нож от шеи траля. – Но кто это был? Ты его видел?

Мальчик продолжал мычать, как теленок, делая двусмысленные знаки руками. Викинги пытались понять хоть что– нибудь. Неподалеку от них грыз кость Мидд. И мальчишка показал на него.

– При чем здесь собака? – удивился Торстейн.

– Собака не лаяла, – флегматично проговорил Хафтур. – Ты же это хочешь сказать?

Мальчишка кивнул.

– Если Мидд не лаял, это был кто-то из своих, – заметил Торстейн.

– В этом можно не сомневаться, – согласился Хафтур. – Это был свой...

– Я... я... – бормотал Айво, пытаясь привлечь к себе внимание.

– Чего – ты?

– Ночью я выходил... да... Мидд не лаял... но мне показалось, что кто-то бродил здесь под дождем... Я его окликнул, но...

– Дождь смыл следы, – сказал Торстейн, пряча нож.

– Это была хорошая ночь! – усмехнулся Хафтур. – Для убийства...

– Убийца хотел, чтобы мы подумали на Айво.

– Похоже, что так.

– Значит, у мальчишки есть враги.

– Кому из наших он может мешать? – раздумывал старый викинг. – Оленьи рога – забыть о них просил нас сам ярл. Он намекал на сожженный драккар.

– Задумано было хорошо. Особенно если бы все прошло гладко, – продолжал Хафтур, имея в виду вмешательство мальчишки. И действительно. Мертвый мальчик уже не смог бы заступиться за финна, и его участь была бы решена.

– Если не Айво, тогда кто? – спросил Торстейн, многозначительно посмотрев на Хафтура.

Тот промолчал. Имя человека, которого можно было заподозрить, никогда бы не сорвалось с его губ.

Рагнар... Старший сын Стейнара хорошо стрелял из лука. Прийти сюда ночью и убить ненавистного русса было для него не таким уж сложным делом.

– Эй! – услышали они громкий голос ярла, появившегося во дворе. – Что здесь происходит?

– Вот, – Хафтур протянул ему стрелу. – Мы нашли ее...

– Где? – густые брови ярла удивленно вскинулись вверх.

– В постели мальчишки...

* * *　

В доме Раудульфа все были заняты приготовлением к свадебному пиру. И, похоже, сама Гудрунн не имела ничего против выбора своих родителей. Из двух зол они выбрали одно. А худшее или лучшее покажет время. Раудульф справедливо рассудил, что Харальд Весельчак – не вечен. А что до Магнуса, так он отнесся к отцу своей невесты с большим уважением. Они породнятся с богатым и знатным родом. Так что...

Как-то в туманное осеннее утро, в самом начале месяца горманд, с фьорда подул холодный ветер. Раудульф заметил за оградой своей усадьбы незнакомого человека, одетого как траль.

Незнакомцу на вид было больше пятидесяти зим. Его седые всклокоченные ветром волосы, казалось, никогда не знали гребня, лицо покрыто сеткой глубоких морщин, грубо выделанная одежда заляпана в грязи. У всякого, кто посмотрел бы на него, могло возникнуть впечатление, что этот человек долгое время был в пути.

– Кто ты? – обратился к нему Раудульф. – И что здесь делаешь?

– Я – Линг, траль Лейва Волосатого, – ответил незнакомец, глядя на хедвинга глубокопосаженными, неопределенного цвета глазами. – Меня послал хозяин узнать, не прибыли ли кнорры [18]18
  Кнорр – один из видов торгово-грузового судна викингов, отличался от драккара большей грузоподъемностью и шириной.


[Закрыть]  с товарами из Дании?

Раудульфу знал, что действительно ожидалось прибытие во фьорд торговых судов с купцами из Сконе.

– Пока еще нет... Давно ты у Лейва Волосатого? – спросил Раудульф, чувствуя некое неясное томление в груди. Он не мог понять, в чем дело? Голос этого грязного траля, как голос из прошлого, дверь, открывающаяся в бездну...

– Уже пять зим.

– Откуда ты?

На этот вопрос траль ответил не сразу. Немного поколебавшись, произнес безразлично:

– Я из земли франков.

Лейв Волосатый жил далеко отсюда. У него не было с ним почти никаких отношений. Но Лейв держал много скота. А для свадебного пира понадобиться много мяса.

– Ты знаешь, кто я?

– Это усадьба Раудульфа, сына Хакона, – ответил траль.

– Хорошо, – кивнул хедвинг, поглаживая бороду. – Передай своему хозяину, что Раудульф хочет видеть его. Пусть приготовит для продажи несколько коров и свиней. Мне известно, что в нынешнем году у Лейва был хороший приплод.

Линг склонил голову в знак согласия.

– Я все передам своему хозяину.

И снова этот взгляд, напоминающий что-то очень и очень далекое, может быть, несуществующее...

* * *　

Ущербная луна повисла над фьордом, бросая на скалы неясный, ускользающий свет. Мальчишка-русс, встав за оградой дома ярла Стейнара, смотрел на луну, иногда исчезающую за пустынные скалы, причудливой формой похожие на молчаливых великанов, хранящих свои тайны вот уже тысячи лет в этом малолюдном, почти безжизненном крае, где по ночам человеческая речь кажется отголоском других миров...

С того дня, как ярл узнал о покушении на жизнь мальчика, того поселили в другой части большого дома. Теперь он спал рядом с Хафтуром.

Поначалу ярл хотел пытать Айво, но Хафтур убедил его в тщетности этой затеи.

– Он просто умрет, – сказал он своему ярлу, – а мы так ничего и не узнаем.

Стейнар согласился с ним в большой задумчивости. И действительно, зачем молодому финну убивать мальчишку, который не сделал ему ничего плохого? Но кто же хотел смерти русса? Поразмыслив, ярл пришел к мнению, что все не так просто. Сама судьба найденыша – это повод для серьезных размышлений. Он вспомнил, как Инегельд просил убить маленького, одинокого пленника с «Эйктюрмира». Его жизнь – это постоянное напоминание... Но ярл не торопился. Кто знает, может быть, они все живы, в том числе и Инегельд, только потому, что не стали убивать мальчишку? К тому же ярл успел изучить характер своенравного и упрямого дана. Убить при малейшем намеке на обиду, не задумываясь, он мог бы. Но убивать тайком? Вряд ли. Слишком мелко для него...

– Руотси? Воробышек, ты здесь? – Мальчик оглянулся, увидев при свете луны угловатую, долговязую фигуру Айво. – Хафтур ищет тебя. Пора спать...

Мальчик кивнул, показывая, что понимает.

– Смотри! – Айво протянул руку. На ладони лежала фигурка, выточенная из моржовой кости. Маленькое подобие человечка. Совсем как те, что начертаны на камнях совсем недалеко отсюда.

Мальчик, взяв фигурку, с любопытством разглядывал ее.

С тех пор как молодой финн чудом избежал мучительной смерти, он испытывал к найденышу нечто, похожее на привязанность. Именно так он относился к своим братьям. Если бы не его вмешательство тогда...

– Нравится? – спросил Айво. – Можешь взять себе, понимаешь? Себе...

Найденыш кивнул, пряча фигурку за пазуху. В свободное от работы время Айво постоянно вытачивал различные фигурки животных и людей.

Мальчишка уже узнавал тех, кого местные люди называли своими богами. Одноглазый Один, живущий в доме с сотней дверей... Тор, чьи изображения, вырезанные из кости или в камне, напоминали лица викингов, Инегельда, Рулафа Беззубого и других. Но самым страшным ему показался Йормунганд, огромный змей, живущий где-то в океане... его ужасная голова, вырезанная на дереве неподалеку от длинного дома ярла, долго мучила найденыша, не давая покоя. Иногда Хафтур, напившись эля, то ли в шутку, то ли всерьез, говорил о том, как на его глазах этот змей утащил в морскую пучину его товарищей... во время одного из походов. Мальчишка уже понимал эту речь, но по-прежнему не говорил ни слова. Все окружающие настолько привыкли к его немоте, что перестали обращать внимание на его присутствие во время разговоров.

Лучше, чем остальных, мальчик понимал Хафтура. Да это и неудивительно. Старый викинг говорил с ним на странной смеси норвежского и языка руссов. Это напоминало мальчишке о доме. Почему он здесь, так далеко от родного очага? Казалось, временами кто-то сжимал ему голову, как обручем бочки, и он не мог вспомнить очень многое из того, что знал когда-то. Хафтур, как человек, побывавший в плену, имел навыки разговора с иноземцами. Это было общение, при помощи слов, жестов, мимики... Хафтур, как никто другой из окружения Стейнара, умел распознать, что именно хочет сказать мальчишка-русс, когда тот лишь беспомощно мотал головой и шевелил пальцами. Странно, но Хафтур настолько привязался к нему, что, когда они оставались наедине, начинал рассказывать о том, что случалось с ним в прошлом. Очень много Хафтур говорил о большом городе, который он называл Миклагард – Великий город. «Царьград...» – так хотелось сказать мальчишке, но он молчал, продолжая внимательно слушать.

Ромеи... Обрывки чужих воспоминаний, как осенние листья, срывались, что-то оживляли в памяти... Мальчишка слушал викинга, что-то понимая, о чем-то догадываясь, а еще что-то – рисуя в своем воображении. Миклагард – город волшебства, где стены домов из камня, а людей – как песчинок на берегу. Это была земля, где признавали только одного бога.

Хафтур не обладал достаточными знаниями, чтобы объяснить мальчику, что и как? Один из тралей ярла, Карн, как-то тайком, оглядевшись по сторонам, назвал имя бога, звучавшее странно для этих мест – Иисус Христос. Карн когда-то жил в Миклагарде. Но почему он так боялся называть имя своего бога?

Мальчишка потихоньку начал догадываться о причинах. Местные жители приносили жертвы своим богам: коров, свиней, коз. Один раз мальчик присутствовал на церемонии жертвоприношения.

И его тогда поразил взгляд высокого седобородого жреца, которого все называли Ингульфом. С его рук стекала кровь только убитого животного, он озирался вокруг, будто никого не видя из окружавших его людей, и вдруг его неестественно пронзительные глаза заметили мальчишку, невольно сжавшегося под этим взглядом...

Жрец прищурился, как бы что-то вспоминая, потом отвернулся, но через мгновение его взгляд снова нашел мальчика. Он смотрел на него с непонятным торжеством, и было в этом взгляде что-то от хищника, увидевшего свою добычу. Мальчишка тогда смутился и убежал.

А через несколько дней Айво, сам на себя не похожий говорил с Карном о некоем Лотте, которого мальчишка-русс видел несколько раз. Лотта продали свей, народ, родственный норгам. Он был то ли венедом, то ли франком, а может, и другого племени. По обрывкам сбивчивых и маловразумительных фраз Айво и Карна, он понял, что Лотта убили, принеся в жертву богам, как теленка или свинью... Айво, после памятной ночи, когда кто-то пытался убить мальчишку-русса, стал бояться собственной тени. К Стейнару он попал тоже от свеев, которые жили рядом с землей финнов. После гибели Лотта ему стало казаться, что следующей жертвой будет он. Но таких вещей нельзя было предугадать. У себя на родине Айво был хорошим охотником. Он разбирался в следах зверей, голосах птиц. И долгое время мог находиться в лесу, в самой глуши. С некоторых пор Айво стал задумываться о бегстве. Но как бежать и куда? Его доставили сюда по морю. И он только знал, что его родина где-то там, в той стороне, откуда восходит солнце... Но как добраться туда пешком?

И сейчас, провожая Олафа к дому, молодой финн неотступно думал о побеге. Но он также знал, что если его поймают, расправа будет жестокой...

В доме у очага сидели Хафтур и Рулаф Беззубый. Пришедшему мальчишке дали сыра и трески. Протянув озябшие ноги к огню, мальчик с привычной торопливостью ел, поглядывая на красные в отблесках пламени лица викингов. Рулаф Беззубый говорил что-то об англах и их конунге Альфреде... Мальчик понял, что воинственные даны испытывают в войне в земле бриттов, или , как они ее называли – Инглаланде, тяжелые неудачи.

– Говорят, Харальд Весельчак готовит экспедицию в Ирландию? – Рулаф отпил пива из большей глиняной кружки, глядя на потрескивающие в очаге дрова.

– Идти с Харальдом Весельчаком – полное безумие, – медленно проговорил Хафтур, сообразив, куда клонит его товарищ по оружию. – Он ничего не смыслит в военном деле.

– Это ты про Харальда Весельчака?! – изобразив изумление, спросил Рулаф.

– Про кого же еще? – в тон ему отвечал Хафтур, вспоминая свою молодость и первые набеги на Оркнейские острова и Шотландию. На острове Айона они ограбили монастырь, тамошние монахи умели копить богатства Один из старых вождей викингов Хакон Нетерпеливый все искал сокровища пиктов, племени, живущего в Шотландии.

Там вот уже тридцать зим назад у Хафтура появилась первая женщина. Она была из племени пиктов. Но их связь оказалась недолгой. Вскоре ее нашли мертвой. Хафтур, обе» зумев, искал ее убийцу... Говорили, что ее убил родной брат, отомстивший за связь с викингом. Хафтур так и не смог найти и покарать убийцу. Позже у него появилась другая женщина, родом с острова Фюн, который еще называли островом Одина. У них родился сын, названный Свеном. Он погиб в набеге, когда ему было чуть больше двадцати зим. Хафтур сильно переживал, и может, потому сейчас так привязался к мальчишке-руссу?

А что касается Харальда Весельчака... Хафтур отчетливо понимал, что в искусстве войны ярл Стейнар стоит куда выше. Харальд оставлял после себя пепелище, разорение и трупы. Как чужих воинов, так и своих. Он не жалел никого.

– Мальчишка уснул, – кивком показал на него Рулаф Беззубый, поставив рядом пустую кружку.

– Намаялся за день. – Хафтур думал о том, как перенести его в постель, не разбудив.

– Помнишь того мертвеца, который оставался на «Эйк– тюрмире»? – вдруг спросил Рулаф, убедившись, что их никто не подслушивает.

– Ну?..

– Сдается мне, что я его где-то видел раньше.

– И где же?

– Не могу вспомнить, – Рулаф осклабился. – Но клянусь Одином-Всеотцом, я вспомню!..

* * *

В день, когда во фьорд прибыли кнорры с купцами из Дании, с неба валили снежные хлопья. Тяжелые облака висели низко над землей. Казалось, они вот-вот лягут на вершины самых высоких скал на побережье.

В собравшейся на берегу толпе царило оживление. Купцы привезли не только товары, но и последние новости из Британии. Ставший королем Уэссекса Альфред по прозвищу Великий, собирал войско для отпора Великой армии. Но пока на рынках Скандинавии не было недостатка в рабах с самогс большого острова Европы.

Раудульф, прослышав о прибытии кораблей, оделся и. взяв с собой двух тралей, направился к берегу, к тому месту, где обычно шла торговля и обмен товарами. Купцы привезли товары из Серкланда, страны Востока, где живут смуглые люди сарацины и много других народов. Говорили, что в той земле стоит древний город Иерусалим, где будто бы погребен Белый Христос, Бог Валланда. Понять такое было трудно здешним жителям, однако они понимали, что большие конунги достойны быть погребенными в огромных курганах, как была погребена знаменитая королева Аса.

Были тут и рабы с острова бриттов, с кольцами на шеях. Низенький купец с выговором свейской земли Смоланд, раскладывал ожерелья из янтаря, чудесного камня моря балтов... Датский купец показывал серебряные монеты с изображением короля саксов... того, что был до Альфреда. Местные жители принесли меха, а викинги ярла Стейнара – то, что у них осталось после набега.

На берегу Раудульф увидел много знакомых соплеменников, и среди них Инегельда, который по поручению Стейнара покупал необходимые в хозяйстве вещи, а также кое-чем приторговывал, благо, недостатка в серебре и ценных побрякушках с Юга он пока не испытывал.

Они приветствовали друг друга, но от Раудульфа не укрылось, что Инегельд слегка нахмурился, стараясь избежать возможного разговора. Раудульф хотел идти дальше, но вдруг заметил, что викинг предлагает рыжеватому низенькому купцу золотой браслет очень тонкой работы. Жадное любопытство взяло вверх, и Раудульф остановился, наблюдая за торгом, а одного из тралей послал дальше, туда, где купцы разложили большую часть своих товаров.

– Послушай, Инегельд, что ты просишь за этот браслет? – спросил Раудульф, обеспокоившись тем, что дорогую вещь могли купить раньше него.

Оба торгующихся, Инегельд и купец, взглянули на него.

– Я прошу за него четыре меры золотом, – ответил с усмешкой Инегельд. Он не был охоч до искусства изготовления побрякушек, всегда предпочитая чистое золото и серебро. Конечно, такой браслет стоил дорого. И он хорошо понимал это.

– Я беру его, – поспешно вмешался купец, чуть не выхватывая браслет из рук викинга.

– Я дам пять, – спокойно предложил Раудульф.

Купец недобро глянул на него и отступил. Раудульф кивнул своему тралю, замершему рядом с мешочком, наполненным золотом.

– Отсыпь пять мер.

Пока траль взвешивал золото, Раудульф рассматривал браслет. Теперь ему стало ясно, что это изделие работы арабских мастеров, может быть, из самой Медины-ас-Салям, Города мира, как называли Багдад сами сарацины.

– Я слышал, ты готовишься в свадебному пиру? – голосом полным безразличия и едва уловимого презрения, спросил Инегельд.

– Да, это так. – Раудульф хотел как можно скорее уйти отсюда, чувствуя, что Инегельд ищет ссоры.

– Желаю тебе и твоей дочери благоденствия! – усмехнулся викинг, получив из рук траля золото.

– Если бы у меня было две дочери, Инегельд...

– Я понимаю тебя, – склонил голову соратник Стейнара. – И не осуждаю. Породниться с кланом Харальда Весельчака – об этом мечтали многие хедвинги...

Сказав это, Инегельд скрылся в толпе. После его ухода Раудульф испытал огромное облегчение. Слишком непредсказуем был характер Инегельда, не забывающего старые обиды.

Его темное прошлое, окутанное завесой смутных историй о ночных убийствах, кровной мести и гибели почти всех мужчин одной семьи, – все это наводило на мысль держаться от него подальше.

– Приветствую тебя! – проговорил кто-то сиплым голосом над ухом хедвинга.

Раудульф обернулся, спрятав браслет в складках плаща. Перед ним стоял Лейв Волосатый.

– Рад встрече! – ответил Раудульф, разглядывая старого знакомого, которого не видел года два.

Лейв Волосатый не случайно получил это прозвище. Огромного роста, с копной седеющих волос и густой бородой, при разговоре он широко размахивал руками и ругался. Хотя давно уже не участвовал в набегах, всегда ходил с мечом на поясе и был готов применить его, не особо задумываясь, если только чувствовал себя оскорбленным. Те, кто видел его летом купающимся в заливе, замечали, что тело Лейва, с крупными формами и заплывшее в последние годы жирком, покрыто почти всюду волосом. Таким он был смолоду, потому и звали его Лейв Волосатый.

Обменявшись с Раудульфом приветствиями, Лейв заговорил о торговле. И тут его собеседник вдруг напомнил:

– Так твой траль передал мою просьбу?

– Твою просьбу?! – насторожился Лейв, глядя на при стеля с прищуром.

– Я хочу купить у тебя несколько коров и свиней.

– Это хорошо, – кивнул Лейв, оживляясь. Такие вести были ему по душе. – Но о ком ты говоришь, не пойму тебя? Мне никто не передавал твою просьбу.

– Он назвался Линг...

– Линг?! – глаза Лейва расширились от изумления. – Ты наверное, шутишь, Раудульф?

– Зачем бы мне это понадобилось? – раздраженно бросил хедвинг. То, как повел себя Лейв Волосатый, ему не понравилось.

– Но разве может мертвец передавать чьи-либо просьбы, разве что только во сне?

Теперь настал черед удивиться и Раудульфу.

– Я говорил с ним два дня назад. И совсем не во сне. Я видел его как тебя.

– Так ведь Линг утонул позапрошлой зимой!..

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, пытаясь понять, что происходит?

Первым опомнился Раудульф.

– Ты посылал кого-нибудь два дня назад сюда на берег?

– Нет, никого не посылал.

– Сколько зим было Лингу?

– Наверное, около тридцати, Я купил его у данов три зимы назад. Скверный попался раб, вороватый. И выпить любил сверх меры. Он провалился под лед...

– Хорошо, – кивнул Раудульф, прикидывая в уме: значит, незнакомец солгал ему? Но зачем? И снова это предательское ощущение чего-то непредсказуемого, некий знак беды. Выходит, он знал его? Но память, как топкое болото, не сразу выдавала свои тайны.

– Так ты купишь у меня коров? – голос Лейва вернул его к действительности.

– Да, куплю.

Вернувшись домой в сумерках, Раудульф долго сидел в одиночестве, разглядывая браслет, купленный у Инегельда. Вещица ему нравилась, но чувство тревоги, появившееся на берегу, не проходило. Кто же был этот мнимый Линг и чего он хотел? Выходило так, что этот траль не был совсем чужим в округе. Кого-то он здесь знал, знал и его имя. Размышляя, Раудульф не заметил, как уснул.

Жены и дочери не было в доме. Готовясь к свадебному пиру, они гостили у родственников Магихильд.

Раудульфу снилось, что собрался он посмотреть свое золото, спустился под землю. Золото... сколько бессонных ночей провел он здесь, ожидая чего-то ужасного, непоправимого? Теперь это ушло, ушло безвозвратно. И золото, которое по легенде когда-то принадлежало королю скоттов Алпайну, остается с ним... Раудульф перебирает слитки, любуясь тусклым завораживающим блеском металла. Не зря говорят, что в золоте скрыта колдовская сила!.. Она манит, переворачивает что-то в душе. Вот также когда-то, он как завороженный, убивал близких ему людей, своих товарищей, надеясь, что об этом злодеянии никто и никогда не узнает... Внезапно хедвинг замечает, что золото как будто начинает убывать на его глазах... Что это? Раудульф видит отрубленную руку, которая хватает слитки, и они сразу исчезают в темноте... пытается достать нож, но на поясе ничего нет! Рука, рука... Ему кажется, что он где-то видел такую руку! Чья она?.. Пока он размышлял, золото исчезло! Он стал нищим! Таким же, как его бродяга– отец, убивший на своем веку много людей, но в конце жизни умерший от страшной мучительной болезни... Раудульф в порыве бешенства пытается схватить руку, это ему удается. Теперь он должен понять, кто воровал его золото. Неужели это рука короля Алпайна?! Приблизив руку к глазам, хедвинг вскрикивает от ужаса. Это ведь рука Торбьерна! Вот он, шрам, идущий от запястья, след от удара топора пикта! Торбьерн... Неожиданно рука оживает и хватает Раудульфа за шею. Он хрипит, чувствуя железную хватку мертвеца...