Текст книги "Драккары Одина"

Автор книги: Андрей Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

– Да, есть, – кивнул финн, о чем-то раздумывая. – И есть еще такие существа, их называют тюлени. Они похожи на моржей. Белые медведи убивают их...

– И что же, в той земле никогда не бывает лета?

– Нет, никогда, – покачал головой Айво, припоминая рассказы стариков.

Перед его глазами промелькнули лица близких людей – мать, отец, братья, которые погибли в скоротечной и жестокой схватке со свеями. Теперь они все в царстве Туони – Туонеле, откуда еще никто не возвращался на этот свет. Там, в черных реках Туонелы, находят последний приют души умерших. И Айво, когда вспоминал об этом, мучился одним и тем же вопросом: теперь он далеко от родных мест и если вдруг умрет, то куда попадет его дух? В Туонелу? Или в царство Хель, о котором толкуют местные жители? Они представляют Хель, хозяйку этого мрачного мира, красивой женщиной, у которой верхняя половина тела, как у обычного человека, а нижняя часть – скелет... Айво просто дрожь забирала, когда он думал об этом. Ему не хотелось оказаться в таком жутком месте, где вход охраняет огромный злобный пес. Но чем лучше Туонела? Из черной реки никогда не выбраться, не вернуться обратно в лес. Нет! Смерть – это плохо. Везде плохо...

Между тем совсем стемнело. Они возвращались с берега в полном молчании. Айво, вспомнив о родине, затосковал. Олаф же сам не мог понять, что с ним происходит. Его родина теперь все чаще казалась землей, где он обитал во снах. Руссы, руссы... Кто они? Где они? Где та земля, откуда он родом? Его зовут Олаф Рус, как будто напоминая о чем-то, непременно существующем, но он об этом не имел никакого понятия.

Куда лучше Айво. Тот постоянно толкует о лесе, о животных и птицах, об удачной охоте. Он помнит своих родных, людей своего племени. Айво такой же чужак здесь, как и он, но какая большая разница между ними! Он, Олаф, прозванный Русом, как будто должен непременно нести вину за то, что он здесь оказался. В глазах матери Рагнара он постоянно видел упрек, она словно молча спрашивала его: зачем ты здесь? Зачем?.. А разве он может это знать? Видения той, давней жизни, мучили его все меньше, мальчик привык к здешним местам.

И все же образ матери не отпускал его. А отец?.. Ярлу когда-то очень нужно было узнать его имя. Зачем? Может, он знал его? Теперь не спрашивает. Все ушло... Но все ли?

* * *　

Хафтур, сидевший у очага, предложил ему жареного мяса. Сейчас мяса было много. Домашний скот принес хороший приплод. И рыбы тоже было много. Вокруг фьорда бродили огромные косяки сельди. Олаф слышал, как рыбаки говорили между собой: такого, мол, давно, не было. Странный это был год. Год, когда все чаще по укромным углам говорили о Боге валландцев – Иисусе Христе. А Кари, этот неприятный человек со смуглым даже в зимнее время лицом, нет-нет, да и обронит пару словечек... мол, подождите, подождите, вот появится тут мальчик с тремя глазами, в которого вселился злой дух, называемый дьяволом, тогда и узнаете!.. А что они должны узнать?

В прошлом году, как они слышали, по всей Дании и побережью фризов прошел страшный мор, унесший тысячи жизней. В округе боялись, что мор придет сюда, приносили жертвы богам. И мор прошел стороной. Однако чернявый Карн с бегающими глазками говорил, что радоваться рано.

Глядя на пламя костра, Олаф вдруг решился задать вопрос, который никогда прежде не задавал, как будто чувствуя, что Хафтур умышленно избегает его.

– Ты когда-нибудь был в земле руссов, Хафтур?

Викинг удивленно взглянул на него, словно не поверив своим ушам. Но Олаф смотрел открыто, он ждал ответа.

– Почему ты спрашиваешь?

– Откуда ты знаешь их язык?

Викинг помедлил, раздумывая. Он знал, что рано или поздно этот вопрос будет ему задан. Человек, выбираясь из детства, начинает искать свои корни. Чему тут удивляться?

Олаф, после кошмарного плавания на «Эйктюрмире», когда чудом жив остался, многое забыл из своего прошлого. Этому немало способствовала и болезнь. Иные вообще теряют память. Хафтур уже видел такое. А если что и вспоминается, то кажется чем-то, никогда не существовавшим в действительности.

Иногда думалось, что Олаф напрочь позабыл все, что с ним было в той жизни. Он стал тут своим, ничем не отличаясь от сверстников. И Хафтур думал, что так и будет всегда. Но, оказывается, Олаф что-то таил про себя, что-то потаенное, неизбывное, то, что мучит и не дает покоя, как гнойный нарыв. А как лечат нарыв? Лучше всего вскрыть его, выпустить гной и рана затянется. Все это так, но лекарь-то из Хафтура никудышный. Он и сам многого не знает, а кое о чем вынужден молчать.

– Помнишь, я говорил тебе, что когда-то оказался в Миклагарде? – голос Хафтура слышался будто издалека. – Туда я попал из земли руссов. Я служил у одного тамошнего ярла, которых они называют князьями....– А к руссам я пришел вместе с датскими викингами...

– Я понял, – медленно проговорил Олаф. – Но почему я здесь? Если я пленник, почему не стал тралем, как Айво?

– А разве тебе плохо? – усмехнулся Хафтур. Его бородатое лицо как будто плясало на языках пламени.

– Мне не плохо, – Олаф задумался. – Но я чего-то не понимаю...

– Всего понять нельзя. – Хафтур подлил себе в кружку пива. – Только Один знает все. И норны, ведающие нашей судьбой.

– А какие они, руссы? Кто их вождь?

– У них, как и у нас, много вождей – князей. И они точно также воюют друг с другом, – флегматично молвил Хафтур. – Бывал я в их главном городе, Конунгарде. Они называют его Киевом.

– Киев? – повторил Олаф, вслушиваясь в звуки слова. Нечто мгновенно всколыхнулось в памяти: запахи далекого леса, и человечек в звериной шкуре, вылезающий из дупла огромного дерева.

– Даждьбог... – проговорил мальчик, словно кто-то невидимый подсказал ему из глубин прошлого.

– А живут они за морем балтов, – продолжал Хафтур. – Это самый ближний путь туда. А если плыть через Ромейское море, то это далеко. Там есть еще одно море... – викинг умолк, поглощенный воспоминаниями. – Я слышал, что из земли, где восходит солнце, появились гунны со своим вождем Атли. Давно это было. Еще до Карла Великого...

– Атли... – Олаф размышлял, сопоставляя все, что было ему известно. О короле франков, прозванном Карлом Великим, он слышал не один раз. Викинги говорили о нем всегда с оттенком восхищения. Это была большая редкость, так как обычно викинги были невысокого мнения о воинских достоинствах валландцев. Отец Хафтура участвовал в набегах на землю франков, когда там правил Карл Великий. И схватки с франками были тогда особенны тяжелы.

– Да, Атли, – оживился Хафтур. Это имя он сам слышал не раз в детстве. Древний вождь, покоритель народов, прошедший с мечом всю Европу. – Гунны, загадочный народ с востока, удачливые кочевники, пьющие молоко кобылиц... Они совсем другие, не такие, как мы. У них – узкие глаза, они делают веревки из конского волоса и ловят ими диких лошадей. Я слышал, что в той земле, откуда они пришли, как и в земле сарацин, есть животные с двумя горбами...

– С двумя горбами?! – глаза Олафа расширились.

– Это животное может ходить целый год по земле, где ничего не растет, и ничем не кормиться. Я думаю, что пища у них в горбах. Так-то вот...

– Руссы тоже живут на востоке?

– Да, на востоке, я же тебе говорил, за морем балтов.

– Но я не могу понять, – Олаф пытался разобраться в собственных представлениях об устройстве мира. – Насколько я знаю, море балтов там, где и земля финнов? Но Айво никогда не встречал руссов.

– И что с того? – досадливо поморщился Хафтур. – Финны – не мореходы. Они – люди леса. И потому сидят там и зимой и летом. Айво в молодости мало что видел. О руссах он только слышал. Свей помогли ему увидеть больше. Руссы живут неподалеку. Вокруг них живет много народов. И венеды, и ободриты, и булгары...

Он замолчал, вспоминая прошлое.

– Они зовут руссов «венелайнены», – улыбнулся Олаф. – Смешно как-то...

– Булгары воюют с ромеями постоянно, – продолжал викинг. – Я тоже воевал с ними. С ними и сарацинами. Пока не бежал.

– Сарацины – хорошие воины?

– Они хорошие мореходы, – произнес после короткого раздумья Хафтур. – Не хуже нас. Умеют ходить под парусом в беззвездную ночь.

– Как это? – Олаф не понимал, как можно плыть, не видя звезд, самого главного ориентира викингов ночью.

– У них есть такие... штуки. Не знаю, как тебе лучше объяснить, – Хафтур пытался что-то изобразить руками. – Клянусь Одином, в этом есть что-то колдовское! Они смотрят на эту штуку и точно знают, в какой стороне север, юг, восток, даже если солнце затянуто тучами.

– Это шаманы, – предположил Олаф, вспомнив рассказы Айво. – Они видят будущее в отражении реки... а также знают, когда солнце закроет тень...

– Это знают и наши жрецы, – Хафтур не хотел напоминать об Ингульфе, но так вышло. – А лучше всех – Эгиль.

– Эгиль – не жрец, – возразил Олаф. – Он, как шаман.

В его представлении, навеянном рассказами Айво, шаманы жили отдельно от всех и умели колдовать, смеясь над заботами людей. Они могли сделать так, что человек заболевал неизвестной болезнью, и никто не знал, как его лечить. Тогда шли к шаману и тот, получив богатые дары, спасал больного от смертельной болезни, которую сам же на него и наслал.

– Может, ты и прав, – согласился Хафтур. – Я знаю точно, что он – большой колдун. Но он уже старый и никому не желает зла...

– Сколько ему зим?

– Много. Больше восьмидесяти. Когда я пришел сюда, он уже был таким. Ничуть не изменился.

– А ты веришь тому, что он может предсказывать будущее?

– Верю ли я?.. – Хафтур задумался. – Когда-то, может, сорок зим назад, в нашем селении жила старая вельва, колдунья, она предсказала, что мой отец пройдет сквозь огонь и жив останется, а умрет от птицы...

– От птицы? – недоверчиво переспросил Олаф.

– Когда мой отец вместе с Хаконом Нетерпеливым делал набег в Нортумбрию, англы сумели поджечь драккар, на котором он был, – продолжал викинг, не обращая внимания на вопрос юноши. – Это случилось ночью. Драккары были на отмели, а почти всех дозорных англы убили еще до того, как поднялась тревога. С тех пор у отца левая рука и плечо были затянуты ужасным шрамом... Так вот, когда моя мать умерла, он взял себе молодую жену с острова Готланд. Я знал, что она не любит его, но он ничего не хотел слушать. И вот как-то раз, меня тогда не было в селении, соседи нашли его мертвым в доме, а кроме него, никого больше не было, только неизвестно откуда взявшаяся чайка сидела возле его тела. Когда люди вошли, чайка закричала и вылетела вон через открытую дверь. А жены его молодой никто с тех пор не видел...

– Она, что же, обратилась в чайку?

– Кто его знает? – пожал плечами Хафтур. – А только, выходит, вельва правду сказала.

В ту ночь Олаф спал урывками, проваливаясь в путаницу кошмаров... Ему снилось, что Айво позвал его с собой на охоту. Они вошли в лес, и вдруг вокруг них начали собираться большие олени. Смотрит Олаф: это не олени, а полулюди, у которых голова и грудь человека, а туловище оленя... Олаф хотел назад уйти, но Айво схватил его за руку и говорит, мол, там Лоухи [20]20
  Старуха Лоухи – хозяйка Похъёлы, далекой северной странь саамов, персонаж карело-финского эпоса «Калевалы».


[Закрыть] , надо бежать в лес. Айво бежал рядом с Олафом, но потом пропал, как будто сквозь землю провалился... Олаф вышел на опушку леса, глядит, у речки сидит старуха и прядет пряжу, но странно как-то. Станка у нее нет, пряжа сама выходит из рук... Олаф подошел и спрашивает: «Что ты делаешь, бабушка?» – «Не видишь, разве? – отвечает старуха. – Пряжу пряду, на саван тебе...» – «А ты знаешь, бабушка, когда я умру?» – «От чего же не знать? – усмехается старуха. – Умрешь ты между собакой и крысой в той земле, откуда родом был черный вождь-конь. А земля та была когда-то морем...»

* * *

Через несколько дней после этого, когда все сильнее ощущалось дыхание приближающейся осени, Хафтур задумал рыбу ловить, а с собой по привычке, решил взять Олафа Руса. Они уже не первый раз отправлялись на лодке в море. Хафтур, постарев, уже не думал о том, чтобы вновь, как и прежде, податься в викинги.

Время его прошло, и он смирился с этим, хотя нет-нет, да и вспоминал о том, что умереть надо с мечом в руке... Отцу это не удалось, но его сгубила злая молодая жена, а Хафтур после смерти своей жены с женщинами больше дела не имел. Сказал своему воспитаннику, что скоро присоединится к нему на берегу, а тот пусть пока лодку готовит.

Так Олаф, захватив снасти, пошел к берегу первым. А по дороге повстречал старого Эгиля. Вспомнив про сон и недавний разговор с Хафтуром, Олаф с мальчишеской непосредственностью спросил старика:

– Верно ли говорят, Эгиль, что ты можешь видеть будущее?

– Говорят много, а правду ли? – усмехнулся тот, пристально вглядываясь в подростка. Заметно изменился Олаф с той поры, как появился здесь. Виделись они редко, но старик знал: всему свое время. – А что бы ты хотел узнать?

– Есть ли такая земля, которая раньше была морем, и где родился черный вождь-конь?

– Земля такая есть на востоке... – медленно проговорил старик, о чем-то размышляя. Может, удивило его, откуда мальчишка знает про это. – Но на востоке много есть земель. Когда-то предки ярла Стейнара и всех этих людей, – Эгиль показал рукой на дома, – пришли с востока в эту страну, прозванную Скандаландией. И был у них когда-то, в стародавние времена, первый город – Асгард, и стоял он в устье реки Тан...

– А разве не боги живут в Асгарде? – удивился Олаф.

– Верно, – старик погладил седую длинную бороду, в эти мгновения он почему-то напомнил юноше самого Одина. – Но с той поры много чего произошло... Асгард не всегда был городом богов.

– А можешь ты сказать, от чего умрет человек? – спросил мучимый сомнениями Олаф.

– Смерть одного видна на лице. А другому – удел иной. Только Норны знают про то...– старик помолчал, угадав раздумья Олафа. – Ты не умрешь от воды и голода.

–Так ли? – вздрогнул подросток, пораженный тем, что Эгиль разгадал его тайные мысли.

– Человек, взятый из царства Ромейского, захочет утопить дерево, а дерево ведь не тонет? – Эгиль загадочно улыбнулся, но Олаф смотрел на него, как на помешанного. Трудно было понять его язык, хотя бывший найденыш сейчас неплохо овладел норвежским.

Пока он размышлял над словами старика, тот ушел своей дорогой. На берегу Олаф бросил снасти в лодку, поглядывая на небо. Солнце выходило из-за скал, легкие облачка бежали в сторону заката. Олаф испытывал знакомое возбуждение, как всегда перед выходом в море. Копаясь в лодке, он услышал шпаги за спиной. Хафтур?

Повернувшись, с удивлением увидел Карна, стоявшего у самой воды.

– Зачем ты здесь? – с некоторой резкостью спросил Олаф. Он недолюбливал Карна, подспудно чувствуя лживость его натуры.

– Хафтур задержится... – невозмутимо ответил Карн. – Я принес немного еды. Сырая рыба не годится для пищи.

– Это Хафтур послал тебя?

– Да, кто же еще? Вот, возьми.

Карн положил кожаный мешочек у своих ног, как бы намеренно не подходя ближе к мальчишке.

Олафу ничего не оставалось, как выбраться из лодки и подойти ближе. Он поднял мешочек и, развязав, посмотрел, что в нем. А тем временем Карн забрался в лодку и с усмешкой поднял гарпун, осматривая его.

– Хороший гарпун. Надеетесь убить кита?

– Не твое дело, – нахмурился Олаф и отвернулся. Ему не нравилось, что Карн залез в лодку, но помешать ему он не мог. Все трали ярла Стейнара относились к Олафу без излишней почтительности, сознавая, что его положение в доме Стейнара не очень-то прочное.

Олаф понимал это и не требовал большего. Рассматривая содержимое мешочка, он не заметил, что Карн, отложив гарпун, достал нож и сделал незаметные тонкие надрезы в веслах. На такой надрез не обратишь внимания, а весло может треснуть в самый неподходящий момент. Затем, убедившись, что Олаф не смотрит в его сторону, Карн сделал маленький прокол в днище лодки ближе к корме. Пробить до самой воды он не смог, а может, и не хотел. Если бы лодка сразу дала течь, это бросилось бы в глаза и вызвало подозрения. К тому же рыбаки и не уплыли бы далеко от берега. Так что в действиях траля был свой расчет. Он знал, что Хафтур не очень любит рыбачить в самом фьорде, предпочитая отплыть на значительное расстояние в открытое море.

Взгляд Карна уперся в деревянный черпак, которым вычерпывали набравшуюся воду из лодки. Поборов искушение выбросить черпак, он вылез из лодки и подошел к Олафу.

– Доволен ты? – спросил он подростка.

– Я начинаю думать, что ты сам это приготовил, – усмехнулся Олаф, глянув на траля с презрительным прищуром.

– Благодарность – не лучшая твоя черта.

– Тебе приказал викинг, – ответил с вызовом Олаф. – Так проси благодарности у него.

– Когда-нибудь, Олаф Рус, – начал задумчиво Карн, – настанет день, и ты вспомнишь обо мне...

– Неужели? Для человека, не умеющего обращаться с мечом, ты довольно самонадеян.

Ты забываешь, что я не имею права браться за меч и весло.

Олаф знал это. По здешним обычаям, трали не могли пользоваться оружием, но даже работать веслом. Это было право свободного человека – карла.

– Может быть, – бросил резко Олаф. – Но я почему-то сомневаюсь, что ты вообще когда-нибудь умел это делать.

– Желаю тебе хорошего улова, – не стал ввязываться в бессмысленную ссору бывший житель Константинополя и, повернувшись спиной к приемному сыну Стейнара, начал подниматься вверх по тропинке. Мысленно он уже простился с мальчишкой и его опекуном, вызывавшим у него приступы дикой ненависти и злобы. Такие, как Хафтур, пленили его и обрекли на жалкое существование! Теперь он поквитается за всё.

* * *

– К вечеру ветер усилится, – сказал Хафтур, с некоторой тревогой поглядывая в небо.

Они уже отплыли от родного фьорда на приличное расстояние. Когда миновали Гринд-фьорд, ворота фьорда, Хафтур вспомнил, как когда-то впервые попал сюда. На Оркнейских островах он потерял много своих товарищей. Произошло это в бою между датскими и норвежскими викингами, когда и те и другие пытались овладеть этими водами. Добравшись до Скандинавии, услышал он о том, что ярл Стейнар набирает людей для набега. Податься Хафтуру было больше некуда, и он прибыл сюда...

Олаф продолжал грести, не обратив на слова викинга никакого внимания. Не в первый раз они уходили в море. Хафтур понемногу выбирал брошенную в воду сеть, чувствуя под ногами небольшую качку. Олаф, развернув лодку, табанил, и вдруг одно из весел сломалось Надлом произошел как раз в том месте, как и задумывал Карн. Олаф с раздражением смотрел на обломок весла, оставшийся в его руке. Хафтур обернулся и нахмурился, но ничего не сказал. Сломанное весло – не самое страшное, что могло случиться в море. Однако его внимание неожиданно привлекла вода на дне лодки. Качка была небольшая, борта лодки находились достаточно высоко над уровнем воды. В чем же дело?

Бросив сеть, Хафтур начал внимательно разглядывать днище. На корме, под гарпуном, он обнаружил выщербленную, очевидно ножом, маленькую дырочку. Вода просачивалась через нее. Викинг с удивлением отметил, что дырочка была сделана с таким расчетом, чтобы это не сразу бросилось в глаза. Кто мог это сделать?

Хафтур посмотрел на Олафа. Тот управлялся с одним веслом, пытаясь развернуть лодку. А ветер усиливался. Солнце, клонившееся к западу, закрыли тучи. Хафтур выхватил нож и заделал отверстие в днище. Между тем лодка попала в сильное течение, и подросток уже не справлялся с ней как раньше. Хафтур молча взял у него весло и кивком головы показал на сеть.

Олаф понял. Выбирая сеть, он услышал за спиной тихое ругательство. Обернувшись, увидел, что сломалось и второе весло. Побледневший Хафтур со злостью бросил обломок в лодку. Ветер гнал их все дальше от берега.

Вот показался мыс Фарбаути, названный так в честь великана, отца Локи. Когда-то Хафтур был среди тех, кто охранял этот мыс от вторжений непрошеных гостей. Стража мыса – непростое дело. Никогда не знаешь, чего ждать. Из мрака ночи могут появиться вооруженные соседи, ищущие легкой добычи. Однако там он был готов к бою и знал, чем силен его враг.

Но сейчас он злился, понимая, что все случившееся – неспроста. Это была схватка, но противник остался невидимым, и все его навыки воина сейчас ни к чему. Если бы они могли управлять лодкой, достаточно было направить ее на мыс. А так становилось очевидным, что лодка, подхваченная сильным течением при порывах ветра, уносится в сторону от земли.

Прошло совсем немного времени, и мыс Фарбаути остался где-то далеко за их спинами. Полоска берега постепенно сливалась с поверхностью моря, покрытой пенистыми гребешками волн.

– Если бы у меня была шапка короля Эрика! – с досадой стукнул себя по колену Хафтур.

Лодка, подобно маленькой щепке, неслась куда-то в глубину темнеющего на западе пространства, где уже невозможно было отличить небо от воды. Олаф, услышав возглас викинга, вспомнил о легенде про короля Эрика, владевшего волшебной шапкой. Достаточно было ее владельцу повернуть козырек в какую-либо сторону, и ветер начинал дуть в нужном направлении.

–  Ложись! – крикнул мальчику Хафтур, схватив черпак.

Волны поднимались все выше, и вода захлестывала борта

лодки. Вычерпывая воду, викинг с ужасающей ясностью осознал: замысел неизвестного полностью удался! Сломанные весла и дырка в днище – не оставляли им никакой надежды на спасение!

Прижавшись к борту на корме, Олаф припомнил свой разговор с Эгилем... «Ты не умрешь от воды и голода...» – сказал старик. Тогда слова эти показались странными, сейчас же... Они остались одни среди бушующего моря и... что же? Эгиль знал об этом? Но тогда его пророчество не сбудется. Вот она – вода... а смерть не заставит себя ждать!

Ветер крепчал, и в потемневшем небе не отыскать было ни одного просвета.

Хафтур, ругаясь, черпал и черпал воду. Он промок до нитки, и уже ничего не видел перед собой, кроме черпака и дна лодки. Зыбкая бездна под его ногами раскачивалась все сильней. Мысль о собственной смерти не пугала викинга. Но было жаль Олафа, который умрет вместе с ним, так и не успев ничего увидеть на этом свете...

* * *

Открыв глаза, Хафтур увидел в каком-то неверном, призрачном сиянии скалистый утес, нависающий прямо напротив лодки. Мрачные безжизненные очертания угрюмого берега напомнили о чем-то потустороннем, не имеющем отношения к миру, в котором викинг жил когда-то. Неужели это Ностранд – Берег Мертвых?

Хафтур пошевелил руками и ногами, постепенно приходя в себя. Лодка лежала на узкой полоске суши, вокруг высились чернеющие скалы, вершины которых терялись в сером мутном небе. Викинг сразу все понял и приподнялся, посмотрев на корму. Олаф лежал там, заваленный рыбой, которую они не успели выбросить, когда пытались спастись.

Хафтур, встав на ноги, пробрался на корму и дотронулся до мальчика.

– Олаф! Ты меня слышишь?

Юноша открыл глаза, сильный запах рыбы ударил в нос.

– Где мы?

– Я не знаю... – Испытав облегчение от мысли, что они спаслись, викинг еще раз огляделся. Место выглядело незнакомым, да и разве могло быть иначе? Всю ночь лодку носило по океану, благо, что буря оказалась не очень сильной, потому они и не утонули.

Хафтур выбрался из лодки на берег, все еще не веря в спасение. Наверняка в селении их уже посчитали погибшими, так что расчет того, кто повредил им весла, можно сказать, оправдался. Только кто же это был?

Викинг похлопал себя по кожаному жилету. Есть!.. По старой привычке он всегда брал с собой кремень и огниво, так что надо просто обсохнуть как следует. Здесь наверняка найдется что-нибудь, пригодное для разведения костра.

Олаф последовал примеру своего учителя и выбрался на усыпанную мелкой галькой отмель, с удовольствием разминая затекшие ноги. Промокший и продрогший за долгую ночь, он сейчас не замечал ни холода, ни мрачной пустынности чужого берега, радуясь тому, что остался жив. Ночью, в ужасной круговерти, когда он порой просто переставал понимать, где находится, лежал с закрытыми глазами на спине и чувствовал, как погружается в глубокую яму. Странно, но это приносило облегчение. Страх смерти отступал куда-то, все происходило как во сне, зыбком и обманчивом, где все не так, как наяву, но и самой смерти не существует...

«Хочет утопить дерево, но ведь дерево не тонет...» – глухой голос Эгиля послышался будто совсем рядом. Олаф огляделся, но здесь они были только вдвоем с викингом. Больше никого.

«Кто? Кто это?» – мысленно спрашивал Олаф, силясь что-то припомнить.

– Весла! – рассмеялся Хафтур, думая о своем – Первый раз со мной такое.

Забравшись в лодку, он откинул спутанную сеть, рыбу и внимательно осмотрел место, где он обнаружил маленькую дырочку. К счастью для них, ему удалось хорошо заделать ее.

–   Ты видишь это, Олаф?

–   Что там?

Олаф подошел к лодке и нагнулся над бортом.

– Здесь была дырка, маленькая дырка, которую сделал кто-то, мечтавший о том, чтобы мы утонули.

– Не может быть?! – Олаф недоверчиво разглядывал дно лодки, но в ушах все еще звучал голос Эгиля. – Карн! В лодке был Карн, – сказал он и про себя добавил: «Человек из Ромейского царства...» – неужели все правда?

– Карн? Что он делал в лодке?

– Ты послал его с едой?

– Да, да... – Хафтур сопоставлял все, что ему было известно. Он хотел послать Айво, но Карн вызвался сам, как будто желая услужить викингу. Тогда это не вызвало подозрений, да и в чем было подозревать траля?

–   Если это сделал Карн, то зачем? – недоумевал Олаф.

– Зачем? – Хафтур сбросил с себя мокрую одежду, разложил на камнях. Даже сейчас, когда ему минуло около шестидесяти зим, его тело выглядело ничуть не хуже, чем у тридцатилетнего мужчины. Мускулы бугрились под изъеденной морской солью кожей с белыми извилистыми червячками – шрамами, напоминавшими о десятках жестоких схваток, в которых викингу довелось принимать участие. Хафтур был из числа везунчиков. Многие викинги его возраста уже отправились в иные миры, кто в Валгаллу, кто – к Хель. И сейчас, оказавшись на незнакомом берегу, далеко от родных мест, он с предельной ясностью сознавал, что хотели убить именно Олафа...

– Как ты вообще относишься к Карну? Ты когда-нибудь ссорился с ним?

– С Карном? – Олаф не понимал смысла вопроса. – Я его не замечал.

На память пришел их последний разговор, не очень-то дружественный, но ведь Карн тогда уже вылез из лодки.

Хафтур, однако, знал гораздо больше Он помнил и о ночном неудавшемся покушении на жизнь Олафа, и об Ингульфе, а также о некоторых других обстоятельствах, оставшихся неизвестными юноше. Убийца бродил где-то рядом, и только присутствие Хафтура мешало исполниться его планам. Но кое-что оставалось непонятным.

Когда им был убит человек жреца Ингульфа, подумалось, что это и есть ночной убийца с финской стрелой. Однако что-то не сходилось. Ингульфу нужна была человеческая жертва. С этой целью и был похищен Олаф. Позже, когда зимой многие заболели неизвестной болезнью, Ингульф распространял слухи о том, что в этом виноват найденыш. А тот, кто использовал финскую стрелу, хотел просто убить мальчишку. Так выходило, что это были разные люди. Но не слишком ли много врагов у того, кто и прожил-то на земле всего пятнадцать зим?

– Карн, – бормотал Хафтур, поглощенный размышлениями. – Это Карн...

– Ты знаешь где мы находимся? – Олаф в силу своих лет был не очень-то расположен к долгим и бесплодным подозрениям. Сейчас это было не так уж важно.

– Помнишь, нас относило на север? – спросил викинг. – Судя по всему, так и есть. Гораздо хуже, если мы попали на какой-нибудь из Фарерских островов...

Олаф слышал про эти острова. Но также слышал и про большой остров —Исландию, куда стремились и даны, и свей, и норвеги. Помощник ярла Стейнара, молчаливый и замкнутый Инегельд, когда-то был среди первых поселенцев Исландии, но потом в его жизни произошли крутые перемены. Инегельд никогда не разговаривал с Олафом наедине, вообще старался избегать общения с ним. В его взгляде найденыш видел некий затаенный вопрос, как у Гейды. Но в отличие от жены ярла Инегельд иногда позволял себе шутить с Олафом, когда вокруг собирались викинги. Шутки порой касались и финна Айво...

– А финские колдуньи могут рожать детей, Айво? – смеялся кто-нибудь из дружины.

– Я про это не слышал, – отвечал финн. – Но всякая женщина может родить...

– Может, ты родился у колдуньи?

– Моя мать не была колдуньей, – вспыхивал обычно спокойный Айво.

– Не обижайся, я знал викинга из Хафс фьорда, так его мать умела колдовать, что тут такого?

– Я никогда не встречал колдуний. Только шаманов.

– Шаманы – это бестии! – хохотал Рулаф Беззубый. – Я видел шамана, у которого были перепончатые руки, совсем как у выдры...

– Представляешь себе, каково это?

– Хорошо, что ты не родился шаманом, Рулаф, – смеялись его друзья. – А то бы пришел к женщине, а у тебя перепонки. Вот бы она посмеялась!..

– А разве не смеялась саксонская девушка, Бьярни? – отвечал ему Рулаф. – Когда ты, измазанный с ног до головы болотной грязью, бежал от ее соплеменников и спрятался на берегу, где она купалась?

Не знаю, кто рассказал тебе такую небылицу, но в болото я отродясь не проваливался и не ловил девушек на берегу!

– Мне рассказал об этом Эйнар Сутулый, который воевал с тобой вместе у сыновей Рагнара Лондброка в Инглаланде.

– Эйнара Сутулого давно уже нет, – усмехался Бьярни. – А он был известный выдумщик...

– Не менее известный, чем ты!..

Все прошедшее – как давний сон. Казалось, они никогда не вернутся назад. И финна, с которым очень сдружился, он больше не увидит. Олаф чувствовал, что места эти слишком далеки от обжитых.

–   А, может быть, мы в Исландии?

– Нет, – покачал головой Хафтур, оглядывал пустынную местность, как будто хотел, чтобы кто-то подсказал ему правильный ответ. – Нас просто не могло так далеко отнести...

–   Что будем делать?

– Для начала – просуши одежду. Так недолго и заболеть. А нам предстоит неблизкий путь.

– Ты когда-нибудь бывал в этих краях?

– Мой отец, Модольв, плавал еще дальше, на север, там, где лежит Нифльхейм, ледяная пустыня. Он говорил, что даже летом там непроходимые льды.

– Похьела... – нараспев произнес Олаф, вспомнив о том, что рассказывал ему Айво.

– Так называют эту землю финны, – кивнул Хафтур. – Мы с тобой, судя по всему, сейчас недалеко от земли лапландцев, – он посмотрел в серое небо. – Нужно спешить. Очень скоро сюда придет настоящая зима, и нам несдобровать, если не доберемся до какого-нибудь селения.

– Ты хочешь бросить лодку? – с сомнением спросил Олаф.

– Зачем она нам без весел? – пожал плечами викинг. – Мы разломаем ее остов и используем для костра. Но нам нужно время, чтобы подготовиться к долгому пути. Я думаю, что здесь, на этих скалах устраивают лежбища моржи. Сделаем запас вяленого мяса и двинем на юг, Олаф.

– Ты знаешь, куда идти?

– Пойдем вдоль берега. Это самый простой путь.

– Смотри! – внезапно переменившись в лице, крикнул подросток, находившийся лицом к морю. – Наступает прилив.