Текст книги "Драккары Одина"

Автор книги: Андрей Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

Слова колдуньи возымели действие. Свою жизнь Хафтур не ценил слишком высоко. Он прожил уже достаточно для викинга. Но Олаф... Олаф должен жить.

– А ты сумеешь помочь мне? – викинг все еще не мог отделаться от неясных предчувствий.

–    Постараюсь.

–  Хорошо, – Хафтур откинулся на спину, закрыв глаза. В конце концов он жив, и старуха, похоже, в самом деле хочет помочь ему.

Тревога отступала, и викинг вспомнил о ночном кошмаре. Глянув на Боргни, колдующую над котлом, решился спросить напрямую:

–  Скажи, Боргни, ты знала когда-то Модольва, сына Торвалля?

–  Я много кого знала на своем веку, – ответила колдунья. – Знала и двух викингов, каждого из которых звали Модольв. Но имен их отцов я не помню.

–  Этот тот Модольв, который участвовал в набеге ярла Хакона Нетерпеливого в Нортумбрию, когда англы сумели убить много викингов.

–  Слышала я о Хаконе Нетерпеливом, – кивнула старуха, как будто что-то припоминая. – Но не от Модольва. И, выходит, того викинга, о котором ты спрашиваешь, я не знала. Зато знаю, как погиб Хакон Нетерпеливый. Его убили сарацины. Когда они поймали его, то опустили на веревке в море, недалеко от берегов земли, что южнее земли франков. Привязанного к корме Хакона сожрали рыбы, следовавшие за кораблем мавров.

–  Сарацины не хотели, чтобы он попал в Валгаллу, и смеялись над ним, – медленно проговорил Хафтур, вспоминая рассказы старых викингов. – Хакон Нетерпеливый, прозванный так за свое нетерпение и желание быстро разбогатеть, стал жертвой собственной грубой ошибки, попавшись на хитрость мавров.

–    Где Олаф? – спросила между тем внучку колдунья.

–  Он там, – Хельга показала себе за спину. – Но, думаю, он заболел.

–    И Олаф тоже? – воскликнул Хафтур, бледнея.

Не беспокойся, викинг, – подняла успокаивающе руку Боргни. – Я вылечу его еще быстрее, чем тебя. Он молод и легче переносит болезнь. Сейчас, Хафтур, ты поешь суп, который я  сварила. Я разделю трапезу вместе с тобой. Завтра к утру тебе станет намного легче...

–    А?

–    Олаф будет есть то же, что и мы.

Когда Хафтур отведал похлебки, сваренной Боргни, он почувствовал, что жар в теле стал еще сильней. И его стало клонить ко сну. Старуха, также казавшаяся сонной, сказала ему:

–  Спи, спи. Тебе надо уснуть... Дух болезни еще силен, но он скоро уйдет, совсем уйдет. – Бормоча монотонно, она впала в необычную дрему, продолжая бессвязно нашептывать заклинания. Олаф, как будто подчиняясь чьей-то незримой воле, тоже готов был уснуть, но Хельга дотронулась до его плеча:

–    Идем.

Он посмотрел на викинга и колдунью. Хафтур крепко сдал, а Боргни, казалось, ничего не видела вокруг, погруженная в мир грез.

Едва оказавшись снаружи лачуги, Олаф заметил, что сонливость пропала.

–    Зачем ты вызвала меня? – спросил он девушку.

–    Идем. Я тебе кое-что покажу. И ты все поймешь.

–    А как же Боргни ? – усомнился Олаф.

–    Она сейчас далеко...

–    Далеко?!

–  Она в одном из девяти миров, – пояснила Хельга. – Но не там, где сейчас мы с тобой. Нам ничто не угрожает.

–    А что с Хафтуром?

–  Он спит, – пожала плечами лесная отшельница – Не бойся. Его время умирать еще не пришло. Но идем же!

Она увлекла его за собой в чащу. Олаф не совсем доверял Хельге, но не хотел показаться малодушным. Все, что происходило, казалось наваждением. Мертвец в лачуге, загадочные речи старухи и поведение Хельги – все наводило на мысль о некой тайне, но он даже представить себе не мог, что его ожидало в будущем.

Девушка привела его на берег реки и показала узкий, маломалозаметный проход, напоминавший вход в пещеру.

–    Идем туда.

–  А что там? – Олаф почувствовал неясную тревогу: показалось, что Хельга хочет заманить его в ловушку.

–  Ты боишься, сын викинга? – насмешливо спросила девушка.

–  Не слишком ли много загадок? – вспылил юноша, теряя терпение.

–  Глупый, если бы я хотела причинить тебе зло, то легче было просто ничего не делать. Боргни все сделала бы сама.

–    И что она могла сделать?

–  Ты не похож на викинга, – резко ответила Хельга. – Задаешь слишком много вопросов. Идешь или нет?

После этих слов уязвленный Олаф пошел в пещеру, стиснув зубы и больше ни о чем не спрашивая.

Проход был очень узкий. Идти по нему можно было только друг за другом. Хотя Олаф не перестал опасаться того, что Хельга ведет его в западню, он решил про себя, что лучше умрет, но больше не станет окликать ее. В темноте они шли молча, и на мгновение ему показалось, что вот также идут души в царство Хель. Неожиданно впереди стало светлее. Возникло ощущение, что там горит свеча.

Фигура девушки мелькнула перед ним в проходе и вдруг исчезла...

Олаф замер, но тут же собрался с духом, схватив рукоятку ножа, который дал ему Хафтур Еще несколько шагов, и он оказался в пещере, стены и потолок которой отсвечивали как-то необычно, что и создавало впечатление освещенности. Олаф слегка зажмурился от света, а когда приоткрыл глаза, у него перехватило дыхание от увиденного.

В пещере лежали человеческие черепа, и юноше показалось, что они выложены в неком порядке, напоминающем знак или даже руну, наподобие тех что были начерчены когда-то давным-давно на тех камнях во фьорде. Но кто мог положить сюда эти черепа?

–   Тебе страшно, сын викинга? – Хельга застыла рядом с ним, равнодушно глядя на человеческие останки.

–     Кто это?

–     Наши гости.

–   Какие гости?! – Олаф вдруг подумал, что она также безумна, как ее старая родственница.

–     Те, кто приходил к нам за эти долгие годы.

–     Что же с ними случилось?

–     Боргни убивала их, – бесстрастно пояснила девушка.

–     Но зачем?!

–   Она приносила жертвы своим богам. Эти боги требуют только человеческих жертв. Наступает новолуние. Этой ночью Боргни собирается принести в жертву тебя и твоего спутника.

–   Меня уже хотели однажды принести в жертву... – нашел в себе силы пошутить Олаф. – Но как видишь, я жив.

–   Да, ты жив. И благодаря мне можешь спастись. Я покажу тебе место, где спрятана лодка. Вы должны бежать.

–   Лодка? – Олаф задумался. Выходит, старуха солгала им, сказав, что у нее нет лодки. А как же иначе? Это входило в ее замыслы.

Он еще раз внимательно посмотрел на груду черепов и невольно содрогнулся при мысли, что черепа Хафтура и его могли оказаться в этом жутком месте...

Боргни, безумная старуха, что если просто убить ее?

–   Я знаю, о чем ты подумал, – усмехнулась Хельга. – Но этого нельзя сделать...

– Почему?

–     Потому что я не стану помогать ее убийцам.

–     Но ты же хочешь спасти нас?

Олаф впился взглядом в ее лицо, выражение которого ускользало в полумраке пещеры.

–  Спасти – да, – кивнула Хельга. – Но не ценой ее гибели. Так что выбирай.

–    А почему ты это делаешь?

Не знаю... – она качнула головой, ее голос звучал глухо, все выглядело как сон, кошмарный сон. Но эти черепа, черепа людей, которые были убиты, потому что так хотели темные боги колдуньи.

Олаф соображал быстро, к нему вновь вернулось самообладание.

–    Где лодка?

Там, – Хельга кивнула на выход из пещеры. – Я покажу...

–  Но как мне вывести Хафтура, чтобы старуха ничего не заметила?

–  Не волнуйся, – с неожиданной мягкостью проговорила Хельга, взяв его за руку. – Она сейчас далеко. И ничего не заметит...

–  А как же ты? Что будет с тобой? – Олаф разрывался от неведомых ему ранее чувств, в которых были странно смешаны и жалость, и восхищение, и что-то еще, что-то, ему пока незнакомое. – Ведь Боргни поймет, что ты помогла нам?

–  Не думай об этом, сын викинга, – тихо ответила Хельга, задумчиво глядя на человеческие черепа – все, что осталось от тех, кто входил в это страшное место, доверившись старухе. – Она не сделает мне ничего...

–  А может, тебе бежать вместе с нами? – предложил Олаф, втайне надеясь, что девушка согласится.

–  Нельзя, – покачала она головой. – Мне не изменить судьбы, как бы этого ни хотелось.

–    Откуда ты знаешь, в чем твоя судьба? Может...

–  Я знаю, – она прикоснулась рукой к его устам. – Я знаю, что лучше мне больше никогда не видеть тебя, сын викинга...

Олаф налег на весла, стараясь как можно скорее отплыть от берега. Хафтур, все еще сонный и пребывающий в каком-то оцепенении, полулежал на корме, глядя на юношу как будто откуда-то издалека.

Олаф продолжал грести, не оглядываясь и ни о чем не думая. Ему казалось, что с берега на них смотрят огромные, как очаг в ее лачуге, глаза Боргни. Если он оглянется, колдунья приворожит его и он повернет лодку обратно...

Едва только нос лодки врезался в противоположный берег, заросший редким кустарником, он бросился к викингу и схватил его за плечи.

– Уходим, уходим, Хафтур!

Тот медленно поднялся, точно не узнавал Олафа, потом все же последовал за ним на берег. Перед тем как скрыться в кустах, Олаф не мог удержаться от искушения оглянуться назад. Он обернулся, и ему показалось, что видит человека на том берегу. Но трудно было разобрать, мужчина это был или женщина. Пока Олаф раздумывал, человек скрылся из виду.

Часть вторая
Языческий амулет

Глава 1
Оборотень

Два дня Хафтур и Олаф шли на юг, отдаляясь все дальше от страшной лачуги колдуньи Боргни, где нашли свой последний приют десятки безвестных странников. Когда к утру следующего дня викинг пришел в себя от дурмана заклинаний старухи, Олаф рассказал ему все. В первые мгновения Хафтур, побледнев, схватился за меч и хотел вернуться назад, чтобы расправиться с проклятой колдуньей. Но, поразмыслив, остыл, сообразив, что поздно затевать подобные дела, да и ни к чему. Они благополучно спаслись благодаря помощи Хельги и зачем теперь вновь испытывать богов, которые могли отвернуться от них в другой раз?

–   Почему девчонка решила помочь нам? – недоумевал викинг, искоса посматривая на Олафа.

Но тот ничего не мог ответить наставнику.

–   Душа женщины – загадка, – сказал Хафтур. – Но если боги решили спасти нас с ее помощью, значит, так тому и быть...

–   Ты действительно не помнишь, как я пришел в лачугу и разбудил тебя? – спросил между тем Олаф.

–   Ничегошеньки, – покачал головой викинг. – Не помню ни лодки, ни того, как мы пришли сюда. Мне все кажется, я уснул там, в лачуге ведьмы, и вот проснулся здесь, в этом незнакомом месте. Но почему старуха не помешала нам?

Хельга сказала, что ее душа была в это время где-то в других мирах, – пояснил Олаф, вспомнив слова девушки. – Она не солгала мне.

–  Но вот чего я все-таки не могу понять, – викинг по-прежнему выглядел озабоченным, – почему я был околдован, а ты – нет?

–  Смотри, Хафтур! – Олаф протянул ему амулет богини, который дала Хельга. – Вот что помогло мне.

Викинг с любопытством повертел в пальцах амулет, искусно выделанную из металла фигурку женщины.

–  Богиня Эйр... богиня врачевания... Или не она? – прошептал Хафтур, все больше и больше приходя в себя и сознавая, какой опасности они подвергались. – Откуда у тебя это?

–    Хельга, – коротко ответил Олаф.

–  Воистину, мой отец Модольв удивился бы, узнав, что со мной произошло. – Хафтур отдал амулет юноше и посмотрел на восток, туда, где взошло на небо бледное солнце севера. – Теперь нам надо идти. Осталось совсем немного.

* * *

Спустившись в низину, они шли по краю болота. Олафу порой казалось, что он по-прежнему слышит далекий шум прибоя, хотя Хафтур сказал, что они сейчас на большом расстоянии от моря. Викинг, глядя на запад, убежище солнца, начал потихоньку осматриваться в поисках места для ночлега и вдруг застыл как вкопанный...

На одном из деревьев он увидел висевшего зверя. Приглядевшись, понял, что это волк. И его привязали к дереву люди.

Олаф проследил его взгляд и тоже уставился на мертвого волка широко раскрытыми глазами.

–    Кто это подвесил его сюда?

–  Тот, кто подвесил – знал, что делает, – ответил Хафтур, вспомнив о древнем ритуале жертвоприношения верховному асу Одину. Но ему было известно, что волков вешали на ритуальных столбах, которые называли волчьим деревом. Здесь же викинг видел нечто другое. Может, это просто охотники? Хафтур терялся в догадках.

–    Думаю, Олаф, мы находимся недалеко от селения и...

Он не успел договорить, обнаружив, что поляна вдруг стала заполняться вооруженными людьми. Викинг выхватил меч, крикнув Олафу, чтобы тот стал к нему спиной. Тем временем неизвестные воины сомкнулись вокруг них темным кольцом. Лучники натянули тетивы луков, и Олаф увидел десятки смертоносных стрел, направленных в их сторону.

–  Брось меч, викинг! – крикнул один из незнакомцев, высокий воин в металлическом шлеме со щитками для прикрытия глаз и носа. Он был одет также в кольчужную рубашку – бирни и держал в левой руке круглый щит с изображением дракона. – Мы не причиним вам зла.

–  Кто вы? – в свою очередь, спросил Хафтур, не торопясь выполнить приказ.

–  Ты задаешь вопросы, хотя должен молчать, – с насмешкой бросил воин с драконом на щите. – Вы на нашей земле. В нашей власти убить вас без всякого суда.

–  Что ж, попробуй! – Хафтур с силой сжал рукоять меча, готовясь к бою. Но в глубине души он понимал, что сейчас они с Олафом – жалкие мишени для лучников. Ему даже не дадут добраться до кого-нибудь и вступить врукопашную.

–  Ты готов умереть? – продолжал тот же воин, вероятно, командир отряда. – Позволь тогда хотя бы узнать ваши имена, не стоит викингу умирать в безвестности.

–  Я – Хафтур, сын Модольва, человек Стейнара-ярла, сына Асмунда из Хвита-фьорда. А это Олаф, его приемный сын.

После этих слов в рядах воинов произошло непроизвольное движение. Многие конечно же слышали о ярле Стейнаре, удачливом и смелом вожде, совершившем немало набегов в Валланд и Британию.

–  Следуй за нами! – крикнул воин с драконом на щите. – Оружие оставь у себя.

На таких условиях Хафтур решил подчиниться, повернулся к Олафу и тихо сказал:

–    Ничего не бойся. Теперь они не убьют нас...

* * *

Сумерки быстро сгущались, и уже в темноте они оказались во дворе большого дома, который принадлежал, по всей видимости, знатному ярлу, владевшему этой землей. Зажженные факелы освещали двор, на котором собрались викинги, ожидавшие распоряжений своего вождя. Но кто хозяин, Хафтур пока не догадывался. Воин с драконом на щите был лишь одним из его приближенных.

–  Ты говоришь, что ты – Хафтур, сын Модольва? – раздался голос в тишине.

Викинг оглянулся, ища глазами того, кто спросил

–    Да, это так.

–  Сын того Модольва, который был одним из лучших воинов Хакона Нетерпеливого?

–  Да, того самого, – кивнул Хафтур, втайне порадовавшись за отца. Его имя спустя столько зим помнили даже здесь, так далеко от его родины.

–  Тогда ты лжешь! – громко провозгласил все тот же голос.

Казалось, говорил невидимка.

–  Это истинная, правда, – возмутился старый викинг, ни разу в жизни не солгавший в таких важных вещах. – Пусть покарает меня Один-Всеотец, если я солгал!

–  Тот Хафтур, имя которого ты хочешь присвоить себе, давно уже в чертогах Валгаллы...

–  Когда же он погиб? – Хафтуру еще не доводилось слышать о собственной смерти, да еще от тех, кого он ни разу не встречал на своем жизненном пути.

–  Это было давно, – монотонно и веско вещал голос. – Он утонул в море свеев...

–  Я не погиб! – гортанно выкрикнул Хафтур. – Мне удалось выплыть. Я оказался на острове Рюген. Потом датские викинги во главе с Магнусом Черным взяли меня к себе. Они направлялись в Гардарику.

–  То, что ты говоришь, удивительно! – внезапно Олаф увидел высокого вождя в богатом одеянии. В отблесках факелов его нельзя было хорошо рассмотреть. На нем был шлем, похожий на шлем воина с драконом на щите, и потому его лицо было скрыто. – А что же с ним случилось дальше?

–  Я долго жил в Гардарике, сначала в Адельейгьюборге, затем в Конунгарде. Позже я попал к ромеям, – проговорил Хафтур, повернувшись к вождю и пытаясь получше рассмотреть его. – Оттуда мне пришлось бежать...

–  Почему? – голос вождя прозвучал глухо, но стояла такая тишина, что можно было услышать хлопанье крыльев ночной птицы в лесу.

–    Я убил человека.

–    Кто же это был?

–    Тот, кто командовал у них десятью воинами.

–    Продолжай.

Хафтур не сразу подчинился. Что-то в поведении незнакомого вождя настораживало. Викинг чувствовал, что от ответа зависит жизнь и его самого, и Олафа. Но откуда этот человек мог знать историю его жизни?

–  Мне нечего больше добавить, ярл, – наконец вымолвил Хафтур, исподлобья взглянув на вождя.

Тот несколько мгновений смотрел на него испытующе, и трудно было понять, о чем он думает.

–  Тогда скажи мне, кто собирал драккары для того набега?

Хафтур усмехнулся невесело.

–  Все верно, викинг! – громко воскликнул вождь. – Ты Хафтур, я узнал тебя! А узнаешь ли ты меня?

Хафтур посмотрел, но узнать не смог. Голос был неверной приметой. За годы он мог измениться, да и как узнать его из десятков похожих? Тогда вождь снял шлем, и Олаф увидел, что вождь викингов выглядит как уродливый старец. Его лицо при неверном свете факелов казалось ужасной маской, застывшей как у мертвеца, вместо глаз – узенькие щелки, седые волосы на макушке торчали клочьями.

–  Свен?! – пробормотал пораженный Хафтур. Ярл Свен, сын Сигурда?

–  Да, Хафтур, это я. Свен, сын Сигурда, названый брат Хникара Сурового.

Он подошел ближе, и Хафтур склонил перед ярлом голову.

Никак не ожидал он, что вот так встретится с самим Свеном, по прозвищу Паленый, которого так боялись когда-то жители прибрежной Ирландии и Британии, а также фризы и франки. Когда-то, много зим тому назад, в одном из сражений ирландцы подожгли ладью Свена на берегу, и он сильно пострадал в огне, но ему удалось выжить.

–  Боги посылают нам удачу или смерть, – задумчиво сказал Свен Паленый, глядя на человека из его далекого прошлого. – А нам остается лишь правильно истолковать знаки судьбы, посылаемые норнами. Я давно ничего не слышал о тебе, Хафтур, с тех пор как погиб мой названый брат Хникар... Значит, сейчас ты служишь ярлу Стейнару, сыну Асмунда, но почему ты оказался здесь, так далеко от его вотчины?

–  Мы с Олафом, – он показал на юношу, – отправились ловить рыбу и вышли на лодке в открытое море. Внезапно разразилась буря, и нас занесло далеко на север... Нам посчастливилось остаться в живых, и мы держим путь обратно домой.

– Олаф... – Свен Паленый пристально посмотрел на приемного сына Стейнара, и тому стало немного не по себе. Юноша чувствовал, что этот человек могущественен и жесток, и только неожиданное знакомство с Хафтуром спасло их от смерти. Обезображенное лицо Свена Паленого внушало тайный ужас Олафу, но он усилием воли выдержал его взгляд и не отвел глаз. – Почему Стейнар усыновил тебя?

–  Я... – Олаф не знал, что ответить, понимая, что медлить с ответом нельзя.

–  Эта история не для посторонних ушей, ярл Свен, – пришел на помощь своему воспитаннику Хафтур.

–  Вот как? – тонкая усмешка шевельнулась в уродливой маске. Казалось, это один из цвергов говорит с ними. – Тогда я послушаю ее на ночь, Хафтур, после того как мы выпьем с тобой хорошего эля в память о прошлых временах. Эй, кто там? – он повернулся к своим приближенным. – Накрывайте на стол, наши гости проголодались после долгого пути...

* * *

–  Так ты говоришь, ее звали Боргни? – Свен Паленый склонил набок голову, медленно моргая отяжелевшими от выпитого эля веками. – Слышал я про одну Боргни

Они сидела за длинным столом в доме ярла, уставленным чашами с мясом, пивом, и другой снедью. Рядом сидели доверенные люди Свена Паленого, ярла Хорнхофа. Один из них, тот самый воин с драконом на щите, оказался его племянником Эйнаром.

Ярл давно овдовел, и у него осталась дочь, а его первенец погиб несколько зим назад в схватке с соседями, покушавшимися на лен ярла. Его дочери исполнилось двадцать зим, и она была невестой на выданье. За нее сватались сыновья многих знатных ярлов и херсиров [25]25
  Херсир (др.-исл. hersir, нем. herse) – древненорвежский наследуемый дворянский титул. Имел хождение лишь на западном побережье Норвегии. Гражданский и военный статус и функции остаются до конца не ясными.


[Закрыть]  из окрестных земель, но пока она ни на ком не остановила свой выбор. Был, правда, один викинг, который нравился ей, но он погиб загадочной, смертью несколько месяцев назад. С того дня дочь Свена Паленого вообще не смотрела на мужчин, но отец говорил своим друзьям, что это рано или поздно пройдет.

–  Когда я был мальчишкой, – продолжал свой рассказ ярл Свен, – отец поведал мне о какой-то Боргни, которая убила своего мужа и хотела убежать. Ее схватили и посадили под замок. Когда утром за ней пришли, то никого не обнаружили. Опросили тех, кто охранял ее, но те клялись, что всю ночь ни сомкнули глаз. Засов на двери казался не тронутым. А как она могла убежать, если в темнице было только крохотное отверстие, через которое могла вылезти разве что крыса или вылететь маленькая птица?

–  Птица? – нахмурился Хафтур, и тень старого воспоминания легла на его морщинистое лицо.

–  Да, птица, – усмехнулся Свен, глядя на стену, на которой было развешано оружие его дружинников: мечи, секиры, копья, щиты. – Отец сказал мне, что она была вельвой, черной вельвой, зналась со всякой нечистью и запросто могла превратиться в какую-нибудь зверушку.

–  Она убила своего мужа? – спросил Хафтур, отпив из кружки эль. Он заметил, что его рассказ о лесной колдунье заинтересовал ярла, над чем-то задумавшегося.

–   Да, это так, – кивнул Свен Паленый. – Но знаешь, что я тебе скажу, Хафтур? Мой отец Сигурд говорил, что таково было проклятие этого рода, все женщины которого должны были убивать отцов своих детей вскоре после их рождения.

–  Правда ли это? – изумился Хафтур, внезапно вспомнив то, что никак не мог вспомнить вот уже несколько дней.

Когда Боргни назвала имя своей матери, он мучился от неясных предчувствий. Если бы Хафтур вспомнил это раньше! Ведь ее мать, великую Рагну, подозревали в том, что она убила своего мужа, но доказать ничего не смогли. Потом она исчезла. О ней вспомнили лишь тогда, когда умер душитель саксов, конунг франков Карл Великий, провозглашенный императором Западной Римской империи.

Это такая же правда, как и то, что мы еейчас сидим за этим столом, Хафтур, – проговорил слегка удивленный Свен. –  А что тебя так взволновало?

Хафтур ответил не сразу, размышляя об услышанном.

– А знаешь ли ты, ярл, кто была мать Боргни?

–  Какая-нибудь колдунья, я же тебе сказал, что они были прокляты.

– А ты слышал что-нибудь о Раше, которая указала год, когда умрет Великий Карл, франкский конунг?

–  Да, кое-что слышал, – кивнул Свен, с интересом глянув на старого викинга. – Ты хочешь сказать, что...

–  Да, ярл, – проговорил Хафтур, вспомнив о мертвеце, которого держала в своей лачуге Боргни. – Это была ее мать.

–  Все может быть в подлунном мире, одном из девяти миров, – задумчиво произнес Свен. – Но мне почему-то мне кажется, что ты о чем-то недоговариваешь. Или я неправ?

–  Ты прав, ярл, – сказал Хафтур, оглядев участников пира, сидевших вокруг стола и болтавших меж собой, смеясь и шутя. Он как будто явственно увидел ту грань, неуловимую, что отделяет живых от мертвых, мгновение, делающее огромные расстояния ничтожно маленькими, Мидгард и Страну Теней – все близко и все бесконечно далеко... – Боргни хотела убить нас.

–  Убить?! – щелки глаз на ужасной маске Свена еще больше сузились.

–  Да, убить так же, как она убивала всех путников, находивших пристанище в ее лачуге.

–    Как же ты узнал об этом? Ты убил ее?

–    Нет, – покачал головой Хафтур, – Меня спас Олаф...

–    Олаф? – удивился ярл. – Он ведь еще мальчишка!

–  Именно потому, что мальчишка, на него обратила внимание внучка этой проклятой старухи. – И Хафтур рассказал все, что знал.

Ярл Свен не перебивал его, выслушав все до конца, произнес с мрачной решимостью:

– Она должна умереть! Мои люди отыщут ее на самом краю Нифльхейма!

А в это время Олаф, сидевший от них по правую сторону стола, затаив дыхание, слушал рассказ скальда, высокого сухопарого старика с длинной седой бородой.

Скальд повествовал о битве аса Тора с великаном Хрунг– ниром... Испуганные предстоящей битвой Хрунгнира с самым сильным богом Асгарда, великаны пустились на хитрость и вылепили из глины великана Меккуркальви. Но это не помогло. Тор убил Хрунгнира, а глиняного Меккуркальви разломал верный спутник бога-громовника – Тьялви. Однако Тор тоже пострадал: великан сумел попасть своим точилом ему в голову. Волшебница Гроа пыталась достать осколок из головы Тора, но позабыла все заклинания от радостной вести, которую поведал ей Тор. Он рассказал, что спас ее мужа, Аурвандиля Смелого и вынес из страны великанов в железной корзине. Но чуть не повезло Аурвандилю. Высунул он палец ноги из корзины, и в страшную стужу тот отмерз. Тор сломал этот палец и бросил на небо. Превратился палец в звезду, которую сейчас называют Палец Аурвандиля...

Заслушался Олаф и вдруг увидел, что откуда-то из глубины дома на него смотрит красивая девушка в богатом одеянии. Смотрела она так, будто узнавала его. Не знал юноша, кто она, а это была дочь Свена Паленого – Ингебьерг.

Сторонилась она шумных сборищ и пиров с тех пор, как был найден мертвым человек, которого она любила. Звали его Хакон, был он сыном Хальфдана, сурового и удачливого викинга, сумевшего разбогатеть в походах. Знал про любовь своей дочери отец, но долго раздумывал. Хотя и богат был жених, но ярл хотел выдать Ингебьерг за сына какого-нибудь влиятельного и знатного ярла.

Пока он раздумывал, Хакон погиб при загадочных обстоятельствах. В начале лета его нашли мертвым на берегу речки. На его теле обнаружили страшные раны, нанесенные, как многие подумали, огромным волком, появившемся в Хорнхофе. И как бы в подтверждение догадок, вскоре были найдены трупы еще нескольких человек из окрестных селений.

Но люди, сведущие в охоте, недоумевали. Почему волк, или волки, убивают людей летом? Дичи в лесах было довольно, и обычно волки в это время не трогают людей. К тому же загадочный волк убивал человека, оставляя его тело нетронутым. И тогда все подумали о том, что это вервольф – оборотень. Охотники искали его, надеясь убить, но вервольф, воплощение Фенрира [26]26
  Фенрир (др.-исл. Fenrir, Fenrisulfr, Hrodvitnir) – в германоскандинавской мифологии громадный волк, сын Локи и Ангрбоды. Враг богов Фенрир вырос среди асов, кормить его отваживался только Тюр, бог воинской храбрости.


[Закрыть] на земле, ускользал из ловушек, оставаясь неуловимой тенью. Все же иногда какой-нибудь волк попадался в западню, устроенную охотниками, и тогда его убивали и приносили в жертву Одину. Вспомнил о висевшем на дереве волке и Хафтур, обратившись к Свену Паленому:

–  А скажи, ярл, почему я видел волка, который висел не на ритуальном столбе, а на дереве?

–  В наших краях появился волк-оборотень, который убивает людей без всякой жалости.

–    А почему вы решили, что это оборотень?

–  Видишь ли, Хафтур, – ярл немного помедлил, раздумывая. – Все признаки указывают на это. Волк нападает на людей лунными ночами, а трупы оставляет нетронутыми. Наши охотники прикончили несколько волков, но ночные убийства не прекратились. Один из наших жрецов, жрец Тюра, сказал, что волк ищет свою жертву и пока не нашел ее, смерть по– прежнему будет бродить в Хорнхофе.

–    А кто же его жертва? – тихо спросил Хафтур.

–  Этого никто не знает. И потому мы убиваем всех волков и посвящаем их Одину, надеясь, что Всеотец поможет нам.

– Ясно... – задумавшись Хафтур вспомнил об Инегельде, которого один исландец, знавший его, назвал мордваргом, ночным убийцей. Но долго этот исландец не прожил, вскоре исчез, и даже труп его не был найден. А после того случая никто больше не пытался копаться в прошлом Инегельда. – А скажи,  ярл, кто бы первым, кого убил оборотень? – Хафтур в эти мгновения был похож на охотника, который инстинктивно почуял близость хищника.

–  Это был Хакон, сын Хальфдана, смелый, молодой викинг, участвовавший в удачном походе в Нортумбрию, – ответил Свен, не понимая, куда клонит собеседник, но в силу своей проницательности догадавшийся, что тот что-то задумал.

–  Вот что я тебе скажу, ярл. – Хафтур помолчал, обдумывая ответ. – Сдается мне, что вервольф этот – здесь, под боком у тебя.

–  Верно ли это? – с сомнением в голосе спросил Свен Паленый. – Почему ты так решил?

–  Слышал я про оборотней этих, – отвечал старый викинг. – И всегда выходило, что жили они рядом. А жертва его – кто-то из твоих приближенных.

–  Поймать бы его! – Свен нахмурился, и всякий, кто знал жестокий нрав ярла, не позавидовал бы тому, кого он так хотел отыскать...

После хорошего ужина Олаф, заскучав от бесед за столом, которые под воздействием хмеля становились все более бессвязными и резкими, выскользнул во двор. Он уже обратил внимание, что дом и двор у Свена Паленого были больше по размеру, чем у ярла Стейнара. К тому же сам дом казался добротнее, лучше отстроен. Во дворе юноша увидел нескольких тралей, которые прислуживали за столом. Они суетились, входя в дом и выходя из него. На юного гостя посматривали искоса, о чем-то переговариваясь, но, приближаясь к нему, смолкали.

Олаф впервые после пережитых волнений и тревог тяжелой дороги почувствовал расслабленность и покой. Здесь, в Хорнхофе, вотчине Свена Паленого, многое напоминало о родных местах, покинутых несколько дней назад. И, кажется, безвозвратно ушло ощущение заброшенности на край света и щемящего душу одиночества среди пустынных зубастых скал и лесов, сопровождавшее его все последнее время.

Круглый диск луны, похожий на лик печальной девы, показался из-за облачка, отбрасывая на землю тусклый неверный свет. Олаф застыл, завороженный внезапным безмолвием этой ночи, как будто кто-то из богов захотел вдруг уничтожить все звуки.

Сколько это продолжалось?

Олаф стоял как изваяние, ничего не слыша и только видя перед собой этот притягивающий к себе каким-то колдовским очарованием шар, который, по мнению людей, когда-то был человеком и жил на земле... был он сыном Мундильфари, который имел также и дочь – Солнце. И было время, когда сын Мундильфари, то исчезающий, то появляющийся вновь, похитил с земли двух детей, шедших с коромыслами за водой... А боится Месяц порождения великанши, живущей в Железном лесу, что на востоке от Мидгарда, – Лунного Пса. Когда-нибудь Лунный Пес настигнет Месяц и сожрет его. Тогда на землю падут голод и мрак...

–  Тогда была такая же ночь, – внезапный женский голос заставил Олафа вздрогнуть. Он обернулся и увидел рядом ту самую девушку, что заметил в доме ярла.

–  Когда – тогда? – спросил Олаф, отметив, что девушка смотрит на луну точно так же, как и он, завороженно и с неким удивлением.

–  Когда он убил его... – ответила девушка. Было впечатление, что она не замечает юношу и говорит сама с собой.

–    Но я ничего не знаю, – попытался объяснить юноша.

–    Хакон... он был мой жених, я любила его...

–    Кто же убил его?

–  Он... тот, кто просыпается ночами и убивает. У него много имен. Называй, как хочешь

–  Ты веришь, что существует Лунный Пес? – спросил после некоторого молчания Олаф. – И что он сожрет месяц?

–  Лунный Пес существует, – серьезно ответила Ингебьерг. – И сейчас его воплощение бродит в наших лесах. Хорнхоф – проклятое место.