Текст книги "Драккары Одина"

Автор книги: Андрей Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

–    Вервольфы, задумчиво произнес Олаф. – Я слышал о них. Говорят, это колдунье Но чего они хотят? Зачем все это?

–    Так хотят боги...

–  И все-таки я не понимаю, – продолжал удивляться Олаф. – Если нациями судьбами управляют норны, то боги не смогут ничего...

Он внезапно смолк, сообразив, что зашел слишком далеко. Он чувствовал в голове сумятицу, не понимая, почему гак странно устроен мир... Одно порождает другое, а затем третье, и так без конца... Но сами эти порождения убивают друг друга, не зная жалости в какой-то бессмысленной схватке, повинуясь чему-то, не имевшему ясного названия и объяснения. Хафтур называл это роком, той самой неуловимой, непостижимой и не подчиняющейся привычным законам людей силой.

–  Откуда ты пришел? – спросила Ингебьерг, наконец-то внимательно глянув па юношу.

Легкий ветер развевал ее волосы, и они серебрились в лунном свете, создавая ощущение призрачности происходящего. Она была кем-то из его снов, бесплотной чужеземкой, ждущей своего жениха, который давно уже в царстве Хель...

–  Мы идем оттуда, – он показал на север. – Из Галоголанда. Но живем мы южнее, в Хвита-фьорде, вотчине Стейнара-ярла.

–  Я слышала об этой земле. И слышала о ярле Стейнаре. Ты его сын?

–  Я его приемный сын, – неловко замялся Олаф, вспомнив о своем двусмысленном положении в доме Стейнара. Видно, ему так и суждено оставаться в тени старшего сына ярла, Рагнара, который и наследует все имущество. Не будет жизни в этом доме.

–  Это ничего, – с непонятной мягкостью проговорила Ингебьерг. – Приемный сын ничуть не хуже.

Олаф усмехнулся, отвернувшись от девушки. Она хочет его утешить, но утешения ему не нужно. Он слишком хорошо понимает, что Рагнар ненавидит его так же, как и его мать. Ему не будет жизни в этом доме, случись что с ярлом Стейнаром. И потому он мечтает только об одном: скорее стать викингом и отплыть из Хвита-фьорда куда-нибудь в земли франков или саксов, или других народов, о которых слышал не раз. Туда, где, по словам побывавших, много чудес.

–    Но как же ты оказался на севере?

–    Нас с Хафтуром занесло туда бурей на рыбацкой лодке.

–  Хафтур... – медленно произнесла Ингебьерг, словно вслушиваясь в это имя. – Он ровесник моего отца. Они были знакомы...

Олаф иногда ловил себя на ощущении, что девушка немного не в себе. Временами она как будто куда-то пропадала, в иные миры, куда не было доступа никому другому.

–  Почему вервольф убил... твоего жениха? – спросил он, чтобы посочувствовать ей.

–  А разве это может быть известно? – удивилась Ингебьерг, и лицо ее при обманчивом свете луны, будто отдалилось.

–  Известно... – повторил Олаф, задумавшись. – Я знаю одного старика, он живет недалеко от нашего селения. Он может предсказывать будущее и знает немало о прошлом. Его боятся, его пророчества сбываются. Он сказал мне, что я не умру от голода и воды. И море не поглотило нас. Еще раньше он говорил, что в оборотня может превратиться берсерк или кто-то, кого заколдовали.

–  Тише, Олаф, тише! – девушка приложила палец к его губам, вслушиваясь в тишину ночи. – Он может нас услышать...

Мы ему не нужны. – негромко рассмеялся Олаф, стараясь подбодрить себя. – Вряд ли он нас слышит.

Никогда не говори так, – с внезапной серьезностью сказала Ингебьерг. – Это опасно. Еще весной, когда сошел снег, Хакон сказал мне, что еще до праздника Йоль он посватается к моему отцу. Но вот скоро и праздник, а Хакона больше нет с нами.

* * *

Сидя за столом Хафтур хмелел все больше и больше. Тело обмякло, но голова пока оставалась ясной. Между тем ярл Свен сказал своим людям, что, по мнению Хафтура, вервольф живет где-то поблизости от его дома.

–  А разве Хафтур – колдун? Прорицатель? – пьяно рассмеялся сидевший на противоположной стороне стола племянник Эйнар.

Хафтур глянул на него с легким прищуром. Темноволосый Эйнар, которому исполнилось двадцать семь зим, был одет в тунику темно-бордового цвета, ее стягивал кожаный пояс, с висевшим на бедре ножом.

По правилам пира, все оружие собравшихся было развешано по стенам, но ножи некоторые викинги оставляли при себе. Тем более что Эйнар пользовался большим влиянием в Хорнхофе как родственник ярла.

Изрядно выпив эля, Эйнар вел себя развязно, его окружали молодые викинги, ловившие каждое его слово. Многие знали, что Эйнар влюблен в дочь ярла. Такой брак мог быть заключен, так как Эйнар был сыном двоюродной сестры Свена – Ингунн, которая умерла более двадцати зим назад во время черного мора, унесшего сотни жизней по всему побережью. Таким образом, он приходился дальним родственником ярлу Свену и мог рассчитывать на его благосклонность. Сам же ярл, однако, пока не обсуждал этот вопрос, а Ингебьерг, похоже, думала только о погибшем Хаконе. Тем не менее Эйнар не терял надежды, и то, что Свен Паленый хорошо относился к нему, только укрепляло его уверенность в конечном благополучном исходе.

Я не колдун! – резко ответил слегка задетый Хафтур. – Но кое-что в своей жизни видел. Встречал я людей, которые  разгадывали оборотней и убивали их без жалости.

–  Что ж, может, и так, – усмехнулся Эйнар, подставляя рабу пустую чашу для эля. – Но дело это непростое. Десятки смелых мужчин вот уже несколько месяцев не могут изловить чудовище. Что если тебе, наш дорогой гость, взяться за это и доказать, что ты...

–  Довольно! – поднял руку ярл Свен, не давая договорить своему племяннику. – Тебе, Эйнар, не стоит так обращаться к моему гостю, потому как ты по молодости своей многого не видел и не знаешь. Хафтура же я знаю с давних пор. Этот викинг всегда был верен своему слову и ни разу не дал повода усомниться в собственной смелости и честности.

–  Позволь, ярл, заметить тебе... – с некоторым упрямством возразил Эйнар. – Что ты не сразу признал этого человека. Прошло много зим и...

–  Ты пьян, Эйнар! – громко бросил Свен, и по тону его голоса все поняли, что вождь начал злиться.

–  Я умолкаю, ярл, – склонил голову Эйнар, сознавая, что переходит грань дозволенного. – В самом деле, я просто перебрал лишнего. Мне лучше пойти проветриться.

–  Хорошая мысль! – с усмешкой одобрил Свен, и отвернулся, показывая, что мнение племянника его более не интересует.

* * *

... – Странно, как могут они жить одни в такой глуши? – задумчиво сказала Ингебьерг, выслушав рассказ Олафа о Боргни и ее внучке.

–  Колдуньи всегда живут одиноко, вдали от людей, – высказался Олаф, вспомнив все, что раньше слышал по этому поводу.

–   И эта... Хельга... она красива? – девушка подняла на него глаза.

Да, пожалуй... – замялся Олаф, не понимая, зачем она спрашивает об этом. – Смотри, что она подарила мне.

Он достал из-за пазухи амулет богини Нертус и показал Ингебьерг.

–   Никогда не видела таких амулетов! – удивилась девушка. – Откуда он у нее?

–   Не знаю, – пожал плечами Олаф. – Хафтур сказал, что он похож на богиню Эйр. Но я никогда не видел изображений этой богини.

–   Это, может быть, Эйр, а может, и другая богиня, – неожиданно произнес кто-то за их спинами.

Повернувшись, Олаф увидел Эйнара.

–  Как тихо ты подошел, Эйнар! – с упреком сказала Ингебьерг.

–   Я же охотник, – улыбнулся викинг. – Ваш разговор заинтересовал меня, и я не хотел прерывать его. – Однако, Олаф, позволь мне взглянуть на амулет?

После некоторого колебания юноша отдал ему подарок Хельги.

–   Слышал ли ты когда-нибудь о богине Нертус? – глаза Эйнара странно блеснули при лунном свете, он смотрел на амулет как завороженный.

–    Нет, я не слышал этого имени.

–   Она была древней богиней и ей приносили человеческие жертвы.

–    Она из Ванахейма?

–   Можно сказать, и так, – усмехнулся Эйнар. – Но еще вернее, она была древнее ванов  [27]27
  Ваны – группа богов в германо-скандинавской мифологии. Они значительно древнее и мудрее асов, с которыми то враждуют, то заключают союз. Ваны обитают в своей стране – Ванахейме, которая приблизительно совпадает с Альвхеймом, что позволяет отождествить ванов с альвами.


[Закрыть] и самого Одина!

То, что ты говоришь, удивляет. – Ингебьерг смотрела на него, точно не узнавала. Воин и охотник, беспечный гуляка и бесшабашный любитель женщин, Эйнар сейчас выглядел, как умудренный прожитыми годами вождь, не любящий пустословия и суеты.

–    Откуда ты знаешь об этом?

–  Ты помнишь, Ингебьерг, что наша с тобой бабушка была взята из Ютландии. Но говорили, что она родом из саксов. До того как принять веру в Белого Христа, они тоже верили в Одина, которого называли Воданом. Тетка твоего отца жила со мной все мое детство, и я многое узнал от нее.

–  Да, я помню ее, – медленно проговорила Ингебьерг. – Но мы мало виделись. Отец почему-то не любил бабушку.

–  Ему, верно, казалось, что она имеет дурной глаз и немного сумасшедшая, – рассмеялся Эйнар, вернув амулет Олафу.

–    Никогда не говори так!

–  Я говорю лишь то, что знаю, – отрезал Эйнар и покинул их, скрывшись в темноте.

* * *

А между тем Свен Паленый и Хафтур продолжали пиршество, вспоминая о прошлом. Ярл говорил о своей жизни, о походах к берегам бриттов, о неудачах и поворотах судьбы, когда смерть была совсем рядом...

– Как думаешь, получится ли у конунга Харальда, сына Черного Хальфдана то, что он задумал? – Свен пытливо глянул викингу в глаза. В полумраке, в отсветах пламени очага, лицо ярла казалось еще более уродливым. Оно напоминало лик горного тролля, существа безобразного, хитрого и чуждого людям.

–  Многие сломали себе шею, пытаясь объединить всех наших ярлов и херсиров, – просто ответил Хафтур. – Но ответ известен лишь норнам.

–  А помнишь Кнуда, сына Храфни, того, что хотел убить Хникара?

–  Руссы убили его и сделали из его черепа чащу для медовухи! – рассмеялся яр л Свен. – Ведь ты долго жил у них?

–    Да. Это верно, – задумчиво отозвался Хафтур.

Прошлое оживало сейчас перед ним. Жизнь у руссов, потом Миклагард, чудесный город, немые рабы, прислуживающие во дворце конунга ромеев, которого они называли императором. Дромоны – боевые корабли ромеев, стоящие в бухте Золотой Рог... Именно на этих кораблях ромеи установили свое смертоносное оружие – бушующий огонь, тайну изготовления которого хранили как зеницу ока под страхом смерти...

–  А знаешь, кто был вождем у тех руссов, убивших Кнуда?

–    Нет.

–    Это был Айнстейн, не слышал о таком?

–  Айнстейн? – Хафтур нахмурился, напрягая память. – Айнстейн, сын Серли, объявленный вне закона?

–  Он самый! – Свен в задумчивости пощипал свою жидкую седую бородку. – Когда-то его отец, Серли, здорово помог мне. И я помогал Айнстейну, хотя кое-кто желал ему смерти. Его драккар «Эйктюрмир» с большой добычей возвращался из земли балтов, но потом таинственно исчез.

–  «Эйктюрмир»?! – быстро взглянул на него Хафтур и тут же отвел взгляд, опасаясь, что проницательный ярл заметит его интерес. – Айнстейн был на нем?

–  Нет, – покачал головой Свен, – Говорят, он погиб еще раньше, в Гардарике, и ценную добычу хотел переправить на родину его друг, Эрик из Хейдемарка. Но драккар пропал. Кто-то видел его у острова Готланд, кто-то – у берегов фризов, а кто-то – даже в Ирландии! Никто не знает, что случилось с кораблем на самом деле, – ярл смолк, погрузившись в воспоминания, а затем вновь глянул на старого викинга.

–  Помнится, Хафтур, ты обещал мне рассказать, почему Стейнар усыновил этого... Олафа?

–  Я не знаю всех подробностей, ярл, но кажется, Олаф его настоящий сын.

–    Настоящий сын?!

–  Да, но... Стейнар не хотел признаваться в этом своей жене, Гейде, и потому придумал историю о каком-то погибшем товарище юности.

–  Гейда... – повторил Свен, как бы вновь оживляя в памяти полустершийся от времени образ женщины, которая многим нравилась. – Я помню ее. Она была красива...

–    Она и сейчас красива, ярл.

–  Верю, Хафтур, верю! – Свен смотрел на дно пустой чаши, словно видел там отражение чего-то давно позабытого. – Женщины нашей юности всегда прекрасны, что бы ни случилось потом. Я знал ее в те дни, когда она еще была невестой и привлекала взоры многочисленных женихов. К тому времени я уже был женат, хотя, признаюсь, иногда жалел об этом, глядя на Гейду...

Ярл замолчал, оглядывая опустевший пиршественный зал. Некоторые из викингов, перебрав эля, спали прямо за столом.

–  Сдается мне, Хафтур, что мы еще с тобой сильны, коль скоро хмель не берет нас! – невесело сказал ярл. – Идем же спать, завтра поговорим о том, как тебе вернуться домой.

Где-то в лесу слышался волчий вой. А в небе тускло светила полная луна.

* * *

Глубокой ночью Олаф проснулся от легкого толчка в плечо. Открыв глаза, силился разглядеть будившего его, но не сразу узнал. Тощая фигурка, торопливые движения, и голос скороговоркой, путавшей слова:

–  Вставай, тебя хочет видеть один человек, – тихо сказал траль Свена, иноземец, один из тех, кто прислуживал за столом.

–  Кто? – Олаф тер глаза, не понимая, чего от него хотят.

–    Он не велел говорить.

–  Тогда я не пойду! – отрезал Олаф, глянув на спящего рядом Хафтура. Викинг спал как убитый, сморенный дневным переходом и попойкой с ярлом.

–    Это Ингебьерг, – сказал после некоторого раздумья раб.

–  Чего она хочет? – пробормотал юноша, но на ноги поднялся, обуреваемый любопытством.

–  Идем со мной. – Раб показал на дверь и легко пробрался к выходу. Олаф последовал за ним.

Во дворе раб не остановился и продолжал идти. Олаф хотел окликнуть его, но передумал. Зачем привлекать к себе чье-то внимание?

Они вышли за изгородь и направились в ту сторону Хорнхофа, где очень близко к селению подступал лес. Олаф раздражался все больше и больше, потом догнал раба, грубо схватив его за плечо и разворачивая к себе.

–  Долго ли ты еще будешь водить меня, траль? Где же Ингебьерг? Неужели в лесу?

Раб ничего не ответил, но где-то вдалеке послышался волчий вой, жутковатый и тоскливый. Казалось, что это не просто вой, а плач животного, которому нанесли смертельную рану. Олаф застыл, не смея шевельнуться, а раб, вырвавшись из его рук, кинулся к лесу. Юноша бросился за ним вдогонку. Он чувствовал, что должен поймать и наказать шутника, который зачем-то вздумал поиграть с ним. Мысль о том, что поблизости бродит волк, немного пугала, но юноша устыдился собственного малодушия. Неужели раб смелее, чем он? Они бежали друг за другом, и вот траль ярла Свена скрылся в чаще.

В ночной тишине хорошо слышался шум его бега среди деревьев. Олаф, увлекшись, выхватил нож и прибавил ходу. Но ветка больно хлестнула его по лицу. Он понял, что здесь не очень-то разбежишься. Оглядываясь, побрел наугад.

–  Эй, Олаф! – внезапно услышал он голос, странно знакомый. Это не был голос раба. Но тогда чей же? – Иди сюда!

–    Куда?

–    Сюда... сюда... сюда... – отозвалось лесное эхо.

Олаф пробирался в темноте и вышел на маленькую полянку, освещенную луной. Там, впереди, он заметил фигуру, сидевшую на поваленной коряге. Раб?

Олаф, сжав нож, быстро оказался рядом, готовый к борьбе. Подойдя к сидящему человеку, он положил ему руку на плечо:

–    Эй, шутник? Думал убежать от меня?

Но человек не отвечал, а под нажимом юноши развернулся, упав возле коряги. Олаф чуть не вскрикнул от ужаса, закусив губу. Перед ним лежал мертвец, со страшной раной на груди и шее, из которой сочилась кровь. Рука Олафа была также в крови. Но не это его удивило больше всего.

Присмотревшись, он понял, что убитый – совсем не раб, вызвавший его сюда. Это был кто-то другой...

Тонкий слух юноши, обострившийся после блужданий по безлюдным местам Галоголанда, уловил легкий шорох за спиной. Резко повернувшись, он увидел странное существо, зверочеловека, похожего на того, кто когда-то похитил его в детстве.

Существо подняло руку, но Олаф, уклонившись, ловко ушел в сторону и ударил неизвестного ножом, метя в низ груди, как учил его Хафтур. Существо вскрикнуло, покачнувшись, а юноша, не теряя самообладания, кинулся в чащу, убегая подальше от места убийства.

* * *

Наутро в доме ярла Свена все пришло в движение. Еле разомкнув веки, Олаф, уснувший ближе к рассвету, увидел хмурого Хафтура, сообщившего ему последнюю новость:

– Оборотень опять убил человека.

–    Его нашли в лесу?

–  Всех их находят в лесу, – отозвался невесело викинг. – Где же еще находить?

–  Выходит, вервольфы не могут проникнуть в дома людей? – Олаф все еще находился под впечатлением ночного происшествия.

Пожалуй, да, – не очень уверенно ответил Хафтур. Он всегда с большим подозрением относился ко всякому колдовству, во многом не понимая его. Судьба хранила викинга таким, каким он был, и это лишь укрепляло его в мысли, что не все в этой жизни зависит от темных сил.

–   Скажи, Хафтур, видел ли ты раба, который прислуживал за столом ярла? Он низкого роста, тощий как лучина?

–  А почему тебя он заинтересовал? – Хафтур пытливо глянул на воспитанника. За последнее время парень сильно изменился. Хотя, что ж тут удивительного? Судьба испытывает его на прочность, а это не легко дается. Так подросток и становится мужчиной.

–    Я хотел бы его увидеть, – не торопился с ответом Олаф.

–  Все же, зачем он тебе? – настаивал Хафтур, сознавая, что в Хорнхофе они не вольны д слать все, что заблагорассудится.

–    Этот траль ... хотел меня обмануть...

–    Как это? – удивился викинг.

–  Он сказал, что ночью меня ждет дочь ярла... Но это была ложь.

–  Тише! – приложил палец у губам Хафтур. – Не говори громко. Если ярл узнает, что его дочь... Траль приходил сюда ночью? Почему же ты не разбудил меня?

–  Я не мог этого сделать, прости. Иначе бы он ушел... И все же ему удалось обмануть меня, Хафтур, – упрямо повторил Олаф. – Никто меня не ждал. Во всяком случае, ждало существо не женского пола. Видишь? – он показал викингу пятнышко крови на своей рубашке, которое умело скрывал до этого одеялом.

–  Кровь? Твоя кровь? – Хафтур вперился взглядом в это пятно, пытаясь проникнуть в смысл происходящего.

–    Это не моя кровь. Хвала Одину.

–    Тогда чья же?

–  Я кого-то ранил этой ночью. Но он убежал, – и Олаф рассказал все, что с ним случилось.

Внимательно выслушав юношу, Хафтур некоторое время молчал. Все это было странно, если не сказать больше. Неужели это был вервольф и он хотел убить Олафа? Похоже, что так. Но Олаф не бродил в лесу по собственной воле. Его туда позвали. Раб!.. Вот кто ответит на все вопросы. Хафтур стиснул зубы. Он сделает все, как надо. Главное, не привлекать к себе лишнего внимания.

–    Как, говоришь, он выглядел?

–  Маленького роста, острая черная бородка, похожа на шило.

Хафтур припомнил этого траля: крутился возле стола и будто что-то высматривал.

–    Жди меня здесь и никуда не выходи. Я скоро приду.

Хафтур ушел, а Олаф снова лег в постель. Смутные мысли бередили его душу. Вервольф – колдун, а раб – человек ярла. Как оборотень мог подговорить его?

Незаметно для себя Олаф уснул. В усадьбе ярла Свена он снова почувствовал некий полузабытый уют дома и потому готов был спать целыми днями напролет. Хафтур же, бродя по туну, все время поглядывал вокруг – нет ли поблизости этого раба? Но то, что произошло дальше, сильно удивило его.

Он вдруг заметил, что люди Свена засуетились, бегая по двору. Желая узнать причину их беспокойства, Хафтур подошел и спросил у одного из дружинников:

–    Что случилось?

–  Кто-то убил траля. Похоже, что не так давно, – равнодушно молвил дружинник, дородный парень лет двадцати пяти.

–  Кто этот траль? – Хафтур почувствовал необъяснимую тревогу, понемногу охватывавшую его.

–  Мы его взяли из Инглаланда, – дружинник чуть оживился, посмотрев на гостя ярла. – Тебе-то он зачем?

–  Просто подумал, не опять ли вервольф вышел на охоту? Ведь кого-то уже убили прошлой ночыо?

–  Вервольф? – нахмурился дружинник. – Не похоже. Раба убили недалеко отсюда. Там, за усадьбой, – он показал рукой. – Вервольф не решился бы зайти так далеко в Хорнхоф.

–  А откуда ты это знаешь? – усмехнулся Хафтур. – Он может появиться где угодно.

–  Странный ты... – не нашелся, что возразить дружинник. – Человека в лесу нашли с разорванной шеей, как это обычно и происходит. Хорошо виден след когтей и клыков. Тут сомнений быть не может. А раба убили ножом. Кто-то из тралей постарался. Они не очень-то ладят друг с другом.

–  Скажи... – Хафтур помедлил. – Этот убитый раб... он такой, тощий, с острой черной бородкой клином?

–  Верно! – удивленно вскинул брови дружинник. – А ты откуда знаешь?

–  Я видел, как рано утром он куда-то спешил, – нашелся старый викинг.

–  Спешил он к своей смерти! – заключил дружинник и ушел восвояси.

Когда Хафтур вошел к Олафу, юноша спал. И старому викингу не очень хотелось будить его, но что делать? Если ему угрожает опасность, надо быть постоянно начеку.

–    Олаф, проснись!

–  Да, что? – парень открыл глаза, сонно уставившись на Хафтура.

–    Раб, который хотел заманить тебя в ловушку, мертв.

–  Как это?! – не сразу уловил смысл сказанного Олаф. – Кто мертв?

–    Тот, кто говорил с тобой от имени Ингебьерг.

–    Кто же убил его?

–  Наверное, тот, кто не хотел, чтобы его имя произнесли под пытками. – Хафтур, зная характер Свена Паленого, не сомневался, что тот так бы и поступил после того, как ему рассказали бы о событиях прошлой ночи. Но сейчас все менялось. Мертвый траль ничего не скажет. А придумывать небылицы – себе дороже. Свен Паленый не тот человек, который поверит пустым словам. Ему нужны веские доказательства.

–    Выходит, вервольф убил его?

–  Вервольф или тот, кто скрывается под его личиной, – усмехнулся Хафтур.

–    А разве это не одно и то же?

–  Когда-то в далеком детстве я думал точно так же, как и ты. Но с тех пор много воды утекло, —задумчиво проговорил Хафтур. – Иногда бывает так, что человеку выгодно, чтобы кто-то думал о потусторонних силах. Того, кто знается с темным миром, лучше убить, сжечь и пепел развеять по свету. А сделать это надо так, чтобы он не успел ни о чем догадаться. Мне другое непонятно, – викинг помолчал. – Зачем вервольфу или тому, кто скрывается под этим обликом, охотиться за тобой? Ведь мы здесь – люди новые, чужие. Мы не могли кому-то раньше причинить зло, и не имеем отношения к жизни в Хорнхофе.

–  Может быть... – Олаф колебался, не зная, что сказать. – Кому-то нужна молодая жизнь? Та, что питается молодой кровью?

–  Молодая жизнь? – викинг в упор посмотрел на воспитанника. – А в этом ты можешь оказаться прав. Молодая жизнь... Надо будет узнать у ярла, погибали ли от нападений вервольфа старики?

И в этот момент в дверь тихо постучали.

–    Кто там? – недовольно крикнул Хафтур.

–  Меня послал Свен-ярл, – ответил робкий голос, принадлежавший, верно, кому-то из рабов. – Он хочет, чтобы вы пришли к нему.

–  Передай ярлу, что мы сейчас придем, – сказал Хафтур, оглядывая свой меч. Едва ли меч поможет против настоящего вервольфа, но ведь Олаф смог отбиться, имея в руках только нож? Выходит, колдовство вервольфа не всесильно. И викинг снова подумал о том, что здесь дело в другом.

–  Помни, – он повернулся к юноше. – Ни слова о том, что с тобой случилось этой ночью!

* * *

Кому понадобилось убивать моего траля? – недоумевал Свен, сделав большой глоток из кубка. В его привычку входило пить с полудня до глубокой ночи. Он бывал сильно пьян, но никогда не терял головы в отличие от других викингов. Жизнь, полная опасностей, сделала его недоверчивым и скрытным. Свен не верил никому из своего окружения, но свою подозрительность умело прятал под заботливость и внимание. Только те, кто знал его давно, хорошо понимали истинную суть Свена Паленого. Ужасная маска лица была точным отражением его души.

–  Может, рабы чего-то не поделили между собой? – высказался сидевший с ним за столом Хафтур.

–  Это может быть... – задумался ярл. – Я проведу свое расследование и... горе тому, кто это сделал! Убитый раб стоил мне недешево. Он был взят из Инглаланда и мог понимать те письмена, которыми владеют тамошние монахи.

– Стало быть, он из ученых? – полюбопытствовал Хафтур.

–  Ученых? – поморщился Свен-ярл. – Я не люблю тех, кто считает себя выше знатных людей только потому, что научился разбирать надписи. Мой род идет от самого Одина! Кто из монахов и этих... кто управляет ими... – Свен на пару мгновений задумался, – епископов может похвалиться этим? Древность рода – вот настоящая ценность в этой жизни!

–  Христиане много достигли, – Хафтур подлил себе эля, не дожидаясь пока это сделает траль, стоящий у них за спинами. – Не случайно датский конунг Харальд Крак построил церковь по образцу саксонских и франкских.

–  Я не узнаю тебя, Хафтур? – расхохотался Свен. – Уж не хочешь ли и ты изменить вере наших предков?

–  Мне поздно это делать, ярл, – скромно ответил викинг. – Просто я высказал свое мнение.

–  Да, да, – кивал захмелевший Свен. – Кое в чем ты прав. Ведь как ни крути, те, кто верует в Белого Христа, имеют много богатств. Я слышал там, в Риме, их пиршественные залы утопают в золоте... – он с некоторой иронией осмотрел собственный, прокопченный от дыма зал длинного дома, где за столом сидели его дружинники. Этому строению было далеко до роскоши италийских и византийских дворцов. Ярл был вынужден признать это.

–  Что-то я не вижу Эйнара? – Свен пристальным взглядом осмотрел всех присутствующих за столом.

–  Ему нездоровится, ярл, – ответил один из дружинников, тридцатилетний крепыш Горм, пришедший из Гулатинга. Ему благоволил племянник ярла, всегда выделявший из всей дружины. Почему? Этого не знал никто.

–  Нездоровится? – нехорошо улыбнулся Свен Паленый. – Еще вчера он был здоров как бык! Что же он, девица на выданье, которая сторонится людских глаз? Иди и позови его, Горм! – приказал он тоном, не терпящим возражений. Все знали, что ярл не любит, когда не исполняют его волю. Это грозило серьезными неприятностями, даже риском для жизни.

Когда Горм ушел, ярл снова повернулся к Хафтуру, мельком оглядев молчаливого Олафа, сидевшего рядом с викингом.

–  А слышал ли ты, что этой ночью оборотень опять убил человека?

– Да, слышал, ярл, – ответил Хафтур. – Кто это был?

–  Один из местных бондов. Говорят, он решил поохотиться, – бесстрастно пояснил Свен Паленый. – Надо признать, он выбрал для этого неподходящее время и место. Все только и говорят о вервольфе, а он идет в одиночку в лес как будто испытывает судьбу. А она, как известно, не любит этого.

Тем временем в пиршественный зал вошли Эйнар и Горм. От взглядов присутствующих не укрылась необычная бледность племянника ярла. Действительно, он выглядел больным, хотя вчера был свежее всех, вместе взятых.

–  Что с тобой, Эйнар? – с притворной участливостью спросил ярл.

–  У меня болит... голова, Эйнар сел на свое привычное место.

–  Надо было меньше пить! – Свен Паленый знаком приказал тралю подлить себе эля в кубок. – Хотя вчера ты ушел рано и не казался слишком пьяным. Только злым. С чего бы это?

–    Сам не пойму, в чем дело.

И в этот момент Хафтуру показалось, что Эйнар чуть поморщился, незаметно потирая себе бок. Было похоже, что у него болит отнюдь не голова.

–  Мы тут говорим о вервольфе, – ярл помедлил. – Он снова вышел на охоту.

–  Ярл, позволь тебе напомнить, что я говорил, как нам лучше поступить.

–  Этого я не забыл. – Свен Паленый пил эль, задумчиво теребя жидкую бородку.

Его племянник предлагал собрать несколько мер золота и оставить в лесу, неподалеку от места последней жертвы. Но ярл не торопился исполнять это. Чего ради? Если кто– то умирает по воле богов, почему ярл должен платить за это? К тому же он не был уверен, что это поможет. Эйнар ссылался на какие-то древние предания, о которых ему поведала бабушка, а та была связана с темным колдовством. Свен никогда не любил ее.

–  Как спалось нашим гостям? – спросил Эйнар, переводя взгляд с одного на другого.

Хафтур выглядел непроницаемым. А Олаф отводил глаза. Ему не нравился племянник ярла, и то, как он рассказывал о богине Нертус... В его рассказе чувствовалась некая непонятная страсть. К чему? К человеческим жертвам? К темному миру? К обладанию тайным волшебством?

–  Мы спали как убитые, – равнодушно сказал Хафтур. – После всего, что с нами случилось...

–  Я слышал эту историю, – кивнул Эйнар, чуть пригубив кубок. – Твой воспитанник даже показал мне амулет... амулет Нертус.

– Амулет Нертус? – насторожился ярл Свен. – Я ничего не слышал о нем?

–  Его дала мне внучка колдуньи, – сказал Олаф и показал амулет ярлу.

–  Что же в нем такого? – Свен взглянул на амулет и не пожелал взять его в руки из-за каких-то суеверных соображений, чем обрадовал Олафа. Тот не любил отдавать амулет в чужие руки.

–  Может быть, ничего, а может... он помог нам вырваться оттуда, – проговорил Хафтур, потихоньку наблюдая за Эйнаром. Его интерес к амулету был очевиден для опытного воина.

–  По правде сказать, никогда в жизни не видел таких амулетов, – признался Свен, потирая лоб ладонью. – Нертус, Нертус... я что-то слышал о ней, но это было давно, очень давно... когда я был ребенком.

–  Моя бабушка говорила, что эта богиня властвовала над миром, в то время... – начал было Эйнар, но ярл грубо прервал его:

–  Никогда не напоминай в этом доме о своей бабушке, Эйнар!– и прибавил, понизив голос: – Если не хочешь больших неприятностей.

–   Ярл, я хотел спросить...– улучил момент для себя Хафтур. – Все ли жертвы вервольфа были молодыми?

–   Молодыми? – вскинул свои выжженные брови Свен Паленый, в его сумасшедших глазках затрепетал огонек. – Почему тебя это интересует? Но если честно, даже не знаю. Последняя жертва... Эй, кто-нибудь, сколько зим было этому...

–   Не больше сорока, ярл, – ответил за всех один из его дружинников, по имени Гисли, широкоплечий, грузный, с заплетенной бородкой и лукавым взглядом пройдохи и веселого пьяницы. – Помнится, остальные также были разного возраста, и молодые и старые. Среди них не было только женщин.

– Тебе это о чем-то говорит? – повернулся к своему гостю Свен Паленый.

–   Вервольф убивает воинов... – задумался Хафтур. – Значит, ему нужна кровь воина? При чем же здесь? – забывшись, он размышлял вслух и чуть не выдал тайну ночного нападения вервольфа на Олафа.

–   Кто при чем? – от внимания Свена ничего не укрылось.

–   Я вспомнил давнюю историю, ярл, – нашелся Хафтур, исправляя свою ошибку. – Как-то двадцать зим тому назад в Раумрике кто-то убивал по ночам людей. Долго не могли найти убийцу, жестокого мордварга [28]28
  В древней Исландии был своего рода юридический термин, обозначающий убийцу: композит, состоящий из двух слов «убийство» и «волк» («морд» и «варг»).


[Закрыть] , но однажды к тамошнему херсиру пришла немолодая уже женщина, вдова и сказала, что к ней по ночам приходит ее муж. Херсир посмеялся и посоветовал ей пить на ночь побольше пива. Тогда сон будет крепким. Женщина же не ушла сразу, а на прощание намекнула, что у херсира вскоре умрет жена. Херсир разозлился и накричал на нее. Вдова ушла, а через несколько дней у херсира внезапно заболела и умерла жена. И тогда он вспомнил о вдове, предрекшей ему смерть жены. Приказал он доставить ее к себе и принялся с угрозами расспрашивать. Она же просто ответила, что о смерти жены херсира ей сказал приходящий по ночам муж. Херсир собрал своих людей, посоветовался, и начали они тайно наблюдать за домом вдовы. В одну из ночей увидели, что к дому метнулась тень. Дом окружили и вошли в него, а там... действительно оказался давно уже по рассказам мертвый и похороненный где-то на чужбине муж. Его схватили, а он лишь смеялся, посылая проклятия на головы викингов. Один старый викинг посоветовал отрубить ему голову и приложить к ляжкам. Так в давние времена расправлялись с ожившими мертвецами-упырями. Потом его тело сожгли, но перед тем, как ему отрубили голову, он сказал херсиру... Вижу твою смерть, она не за горами. Придет девушка из земли ютов, в руке у нее кувшин... Мертвеца сожгли. Убийства в селении прекратились, и вскоре о нем забыли. Херсир отыскал себе новую жену, красавицу, отец которой когда-то жил в Ютландии. Прожили они три зимы, но детей у них так и не было. А тем временем вырос сын херсира. И стала ему нравиться мачеха. Мучился он, мучился, томимый страстью. Но вдруг она приходит к нему ночью и говорит... знаю про твою любовь... что ж, люби меня, а там, будь, что будет... Долго ли, коротко ли, но неожиданно застал их херсир вдвоем, хотел расправиться с обоими, но жена проткнула его ножом в горло... Потом тело тайно вынесли и сбросили в обрыва в реку... Так сбылось предсказание упыря, потому как, побывав в ином мире, они узнают много из нашего будущего, тою, что скрыто от глаз живых непроницаемой завесой...