Текст книги "Драккары Одина"

Автор книги: Андрей Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

–  Не знаю, кто ты и откуда, может, ты и не норманн... а лучше тебе убраться отсюда поскорей.

–  А в чем дело-то? – отступать Дитфену теперь не было никакого резона.

–  Творится тут страшное. Те, кто приезжает свататься к дочери князя, или погибают, или сходят с ума. Есть тут Башня... – старик зорко поглядывал вокруг, нет ли соглядатаев князя. – В той Башне водятся бесы. Они приходят по ночам и убивают всех. Поговаривают, что это – души воинов какого-то древнего племени, которые были предательски убиты здесь много лет назад!

–  Благодарю тебя, отче...– кивнул Дитфен и отошел от старика. Теперь многое прояснялось. «Kingdom of Death...» [31]31
  Kingdom of Death – королевство смерти (англ.).


[Закрыть] – подумалось ему.

Старик, недолго думая, смешался с толпой и исчез, будто его здесь и не было.

* * *

Полуденное солнце начало клониться на запад. После сытного обеда с жареной олениной и медовухой викингов тянуло на сон. И только Рагнар, как все молодые, томимые любовной лихорадкой, не знал покоя. Разговор с князем не шел из головы. То, что поначалу казалось чем-то обыденным, достойным настоящего воина, сейчас выглядело иначе. Дит– фен передал ему подробности разговора со стариком-венедом. Что же задумал князь на самом деле? Башня, таинственная башня, куда князь отсылал своих гостей, тут же они гибли от рук неведомых врагов. Кто же это мог быть?

–  Найди Того, кто убивает людей, и ты на шаг приблизишься к Ягмире, – сказал ему Людовит.

Ягмира, Ягмира. Он видел ее утром – красивую, далекую, непонятную. Она была похожа на девушек его родины и... непохожа. Что ждет его здесь? А Людовит, вновь пригласивший Рагнара в свой пиршественный зал, был погружен в честолюбивые замыслы. На гостей он смотрел как на будущих мертвецов. Только слова Калеба смущали его. Почему он сказал, что Рагнара нельзя убить? Калеб служит у него почти десять лет. Князь привык прислушиваться к его советам, потому что большей частью они бывают ценными и полезными. Но всему есть свой предел. Может, дерзкий норманн заплатил ему? Рагнар не выглядит слишком умным, скорее заносчивым и упрямым. Но всякое бывает... Возможно, этот мальчишка только кажется прямодушным и открытым. Среди них есть какой-то странный человек, не очень похожий на норманна. Дитфен... При встречах он чересчур внимательно смотрит на Людовита, как будто что-то знает о нем. В любом случае, скоро все прояснится.

–  Ты говоришь, дорогой Калеб, что духи не советуют убивать Рагнара, – князь склонился к своему советнику, взглядом удерживая сына ярла в поле зрения. – Но как мне поверить этому?

–    Разве я когда-нибудь лгал князю?

–    Нет, пока еще нет, – двусмысленно ответил Людовит.

–  Спроси, есть ли у них человек, который знает женщину по имени Нертус, – ответил Калеб, не меняя выражения лица.

–  Нертус? – нахмурился Людовит. – Нертус... Я слышу в этом имени что-то знакомое. На память приходят ауринии, древние жрицы, которые гадали по внутренностям убитых пленников? Но это было давно, очень давно. Этих племен нет и в помине: бастарны, гепиды, гелоны... Их следы потеряны, а там где они бродили по лесам – давно уже господствует имя Белого Христа.

–    Я слышал об этой богине, князь. Ее культ – очень древний, и это лишь доказывает, что прибывшие к нам гости не совсем прямодушные и бесхитростные люди.

–  И что же нам делать? – князь понял, что Калеб на строен серьезно, и это чувство невольно передавалось и ему самому.

–  Он – самый опасный из всех. Его надо как-то обезвредить.

–   В твоем голосе, Калеб, я слышу страх. В чем дело? Я не узнаю тебя?

–    Князь хотел знать мое мнение. Я высказал его.

–  Хорошо, – кивнул Людовит. – Испробуем это. – И, возвысив голос, обратился к сидевшему в шагах десяти от него сыну Стейнара. – Послушай, Рагнар, есть ли среди твоих воинов кто-то, почитающий богиню Нертус?

Губы Рагнара растянулись в недоумевающей усмешке. Чего хочет князь?

–  Мои воины почитают многих богов и богинь. Если тебя интересуют богини... Мы почитаем и Фригг, жену Одина, и Сагу, и Гевьен, и Эйр, помогающую излечивать раны, и Фрейю, дочь Ньерда, живущую в Сессрумнире, которая помогает нам в битвах, – ответил в раздумье норманн, не понимая, куда клонит Людовит. – Но главные наши покровители в походах – Один, Эку, Тор и Тюр, чья отвага превосходит отвагу всех жителей Мидгарда. Но Нертус... или Нерфус... это имя кажется мне знакомым. Моя мать, родом из Дании, когда-то в детстве говорила мне, что этой древней богине поклонялись юты и предки нынешних датчан. Она будто была из ванов, древних божеств, когда-то враждовавших с нашими богами – асами. Потом они примирились. Во всяком случае, в Асгарде нет такого имени, и потому я ничего не могу ответить тебе. Среди моих людей мне не известен никто, поклоняющийся Нертус.

Говоря это, он вспомнил, что Олаф, по рассказам, носит какой-то чудной амулет, будто бы приносящий ему удачу. Рагнар издалека видел его, но не придал никакого значения. А спрашивать Олафа о чем-либо было не в привычке сына ярла.

Калеб, также немного понимавший язык данов, слушал с большим вниманием. Из всего сказанного он понял, что вождь норманнов или не знает о ком идет речь, или не желает назвать его имя.

–  Что ж, Рагнар, – потеребил черную бородку Людовит, не показывая своего недовольства таким ответом. – Пей вино, веселись, а вечером... я покажу тебе Башню!

Глава 2
Красная луна

Когда Рагнар рассказал своим воинам об условии, которое поставил ему князь Людовит, было решено бросить жребий. Вытянули жребий судьбы на эту ночь Виглиф Беспалый и Кетиль.

Князь разрешает остальным остаться снаружи Башни, – проговорил задумчиво Рагнар, пытаясь мысленно проникнуть в замысел правителя венедов. Дитфен сказал ему, что здесь таится какая-то хитрость, которую нужно разгадать.

–  А верно ли, что Башня пустая? – спросил Рогнвальд, также подозревавший подвох.

– Мы можем осмотреть башню перед заходом солнца, – сказал Рагнар. – Как только последний луч скроется за верхушками деревьев – мы должны покинуть ее. Все кроме двоих...

Тучи, принесшие утром дождь, теперь рассеялись без следа. Дышалось легко, свободно, как всегда после летних дождей. Князь Людовит ехал верхом на гнедом жеребце, молодом, пугливом, но очень красивом. Его бока блестели на солнце, он встряхивал ушами, кося глазом на спутников князя: Калеба, Болеслава, дружинников. Чтобы не обидеть гостей, вынужденных передвигаться пешком, Людовит, единственный из всех своих людей ехал верхом. Чаща леса, окружившая вереницу людей, внезапно расступилась. Норманны увидели впереди каменную башню, полуразрушенный временем пик находился вровень с высокими соснами, росшими вокруг. Рядом были видны другие, разрушенные каменные постройки, наводившие на мысль о стародавних временах, когда здесь жило неведомое племя, способное возводить такие сооружения. Может, когда-то здесь находился другой замок?

– Вот Башня, Рагнар, – показал рукой Людовит, хотя все было и так очевидно. – Там, внизу, есть вход...

Они подошли поближе и разошлись по сторонам, как бы обхватив башню полукольцом.

– А что там? – Рагнар кивнул па другие строения.

– Мы не знаем, – ответил князь, сходя с коня. – Зто все дело рук тех, кто жил здесь давным-давно. Даже в наших преданиях о них ничего нс сказано. Может, зто были готы, а может, кто-то еще. Но известно, что готы поначалу не умели строить из камня, гак что... суди сам.

Между тем норманны, разглядывая башню, делились первыми впечатлениями. Больше остальных в этом деле значило мнение самого опытного из них – Хафтура.

После внимательного осмотра старый викинг высказал догадку, что башню строили те же строители, которые построили замок.

Все это было очень похоже на те башни и крепости, что находятся в земле древних кельтов – Альбионе, который ныне заселили англосаксы. Дитфен был согласен с ним. Но сейчас его более всего занимало другое. Ему не терпелось попасть внутрь башни, чтобы осмотреть ее. Он был уверен, что князь лжет, утверждая, что в башню никто из его людей не ходит.

–  Что бы оказал Хенгист, увидев это? – бормотал Дитфен, прислушиваясь и приглядываясь ко всему.

Внешне все, однако, выглядело обыденно. Люди князя были равнодушны и молчаливы. Казалось, ничто не говорило том, что здесь затаилась смерть. И крики птиц, и багровые блики заката на стволах деревьев, и гнедой жеребец, пощипывающий травку – в этой картинке не было и намека на близость чего– то мрачного, смертельно опасного.

–  Ты выбрал двоих, Рагнар? – Людовит пытливо заглянул ему в глаза.

–  Да, князь, – Рагнар медлил, выискивая кого-то среди собравшихся. – Почему двое? – наконец выдал он свое любопытство.

–  Двое... – усмехнулся Людовит, усталые морщинки легли на лоб. Князь казался очень миролюбивым, его облик никак не вязался с обликом того грозного правителя, взгляда которого боялись окружавшие его люди, а близкие соседи предпочитали не ссориться с ним. – А ты хотел бы выбрать кого-то одного? Но кого? Было бы это справедливо по отношению к остальным? А если взглянуть с другой стороны... Вас восемь... ты же воин, Рагнар. Что будет, если вы все войдете внутрь и погибнете? – Людовит настойчиво подводил сына ярла к мысли о правильности такого выбора.

–  А если мы услышим шум боя? – ноздри молодого норманна раздувались как у жеребца.

–    Тогда вы можете вмешаться. Это ваше право.

–    Я все понял, князь.

–  Здесь, неподалеку, останутся мои люди. Они будут следить за тем, чтобы все было честно. Я знаю, кое-кто из твоих людей думает, что здесь есть подземный ход, по которому ночью можно попасть в башню. Смею тебя заверить, никакого подзем и о то хода нет. – Людовит сделал знак одному из своих слуг, и тог сразу же оказался рядом.

–    Где эти двое? .. Людовит взял у слуги фляжку, наполненную, по всей видимости, хмельным, налитком.

– Кетиль, Виглиф! – позвал викингов Рагнар, искоса поглядывая на князя. Что он задумал?

Когда двое викингов подошлю Людовит протянул флягу старшему – Виглифу Беспалому.

–    Вот, возьми, друг. Это взбодрит вас ночью.

Но Виглиф не торопился принимать подарок, хмуро глядя куда-то в сторону, словно его это не касалось. Людовит прекрасно понял, в чем дело и, усмехнувшись, отхлебнул из фляжки, потом отце. Норманны смотрели на него с любопытством. Затем Кетиль, осклабившись, взял у него фляжку.

– Вот, видишь, оно не отравлено. Это было бы слишком просто. – Князь жестом отпустил слугу и подозвал к себе Калеба.

Между тем Рагнар отошел к своим людям.

–  Кто хочет осмотреть Башню?

– Я пойду, – отозвался Рогивальд, е вызовом посмотрев в сторону дружинников Людовита.

К нему присоединились Дитфен, Хафтур и Олаф, снедаемый любопытством. Глядя ему в спину, Рагнар припомнил странный разговор с князем... Нертус. Откуда венед мог знать о том, что кто-то из его воинов носит необычный амулет? Но действительно ли Олаф – тот человек, кого имел в виду Людовит? Рагнар задумался...

Пламя зажженных факелов освещало мрачные степы башни, и тени викингов плясали на старых камнях, видевших иные эпохи, чужие племена, чьи тайны были погребены здесь иод толщей времени. Все казалось Олафу чем-то неправдоподобном, призрачном, будто он по пап в мир древних легенд и может исчезнуть, стоит ему лишь прикоснуться к этим стенам.

–  Что ты ищешь? – спросил Рогнвальд у Дитфена, который постоянно озирался, смотрел вверх, вниз, наклонялся и ощупывал бугристые камни.

–  Подземный ход, – обронил сакс, поднимая факел над собой и задрав голову.

Прямо над ним высился свод, уходящий куда-то вверх. В нескольких шагах от них начинались ступеньки, уводящие к вершине башни.

–  Подземный ход? – в голосе Рогнвальда не было удивления.

Все понимали, что разгадка Невидимой Смерти где-то здесь. Но пока они видели только глухие каменные стены, паутину в углах и...

–  Что это? – Дитфен приблизился к стене и показал рукой место, отведя факел в сторону, чтобы остальные могли разглядеть письмена, начертанные неизвестными людьми, которые когда-то жили здесь.

–  Это не руны, – сказал Олаф, подойди ближе и рассматривая надпись.

–  Да, это не руны, – согласился Хафтур, внимательно глядя на стену. – Похоже на то, что я видел в земле ромеев, но...

–  В земле ромеев?! – воскликнул Рогнвальд. – Что же, здесь была христиане?

–  Думаешь, так писать могли только христиане? – с сомнением спросил Дитфен. – Я немного знаком с грамотой, видел христианские книги у священников. Я ведь был дружинником у своего тана. Один раз мне довелось даже сопровождать епископа из Йорка, когда...

–  Довольно! – нетерпеливо прервал его Рогнвальд. – Что проку в болтовне, если никто не может прочитать эту надпись?

В полном молчании викинги начали подниматься вверх по лестнице. Дитфен шел с факелом сзади и продолжал искать потайной вход в стене. Идущий первым Рогнвальд освещал путь, но чем дальше они поднимались вверх, тем отчетливей становилось ощущение, что сюда давно уже никто не забирался.

Наверху была площадка, в стенах по кругу были сделаны маленькие окошечки, побольше тех отдушин-дымогонов, что проделывают в своих домах викинги. Часть стены была разрушена, и Олаф, подойдя ближе, смог заглянуть вниз. Никогда еще он не забирался так высоко (если не считать лазаний по скалам в поисках птичьих яиц), и вид ему показался необычным. Маленькие фигурки людей, оставшихся внизу, выглядели карликами из легенд, а Тот, Кто смотрел на них сверху... «Вот также Один наблюдает за людьми...» – подумалось Олафу.

– Смотрите! – сказал Рогнвальд, нагнувшись и подняв с каменного пола обломок стрелы.

– У людей князя Людовита другие стрелы, – заметил Хафтур, глядя на ржавый наконечник.

– На наши тоже непохожа, – вторил ему Рогнвальд. – Какой-то необычный способ изготовления...

– Такая стрела может пробить латы, – высказал свое мнение Дитфен. – Я видел нечто подобное у франков.

– Сдается мне, что у Того, Кто убивает здесь людей, другое оружие, – заключил Рогнвальд, отбросив обломок.

– Я в этом не уверен, – с сомнением возразил Дитфен, наименее суеверный из всех. – Людей убивают не призраки, а такие же люди из плоти крови. По крайней мере так было всегда, когда я встречался со смертью.

– Ты, что же, не веришь в мертвых странников? – удивленно воззрился на него Рогнвальд.

–  А ты их когда-нибудь видел?

– Нет, не видел, но... – Рогнвальд провел ладонью по лбу влажному от пота. – Но когда мы были в Ирландии, то... клянусь бортом нашего «Ока Дракона», я слышал стоны за стеной в одном из монастырей, который мы ограбили. Потом, сколько мы не искали, никого не могли найти. А стоны слышал не только я...

–  А ты не думал, что там просто живые люди, которых замуровали в стене? – спросил Дитфен, подойдя к разрушенной части башни и глянув вниз, как некоторое время назад сделал Олаф.

–    Для чего? – удивился Рогнвальд.

–  Так делают люди, которые называют себя христианами, – продолжал невозмутимо Дитфен. – Они замуровывают людей заживо, если те отступились от веры или совершили другую тяжкую провинность.

–  Я слышал об этом, – подтвердил слова сакса Хафтур. – Еще в дни моей юности, когда мы высадились на острове Айона, один христианский монах, которого мы захватили, рассказывал о таком наказании. Но только рассказ его звучал иначе. Он говорил, что в давние времена так поступали римляне с первыми христианами.

–  А в кого верили эти... римляне? – спросил Рогнвальд, которого все эти разговоры ужасно утомили. В памяти его еще хранились слова матери об устройстве мира. Там все было просто и ясно: и жизнь асов – богов, и жизнь людей, и нити судеб, что плетут норны, и будущая гибель...

–  У них были другие боги, – сказал задумчиво Хафтур. – Но нам нужно торопиться. Солнце вот-вот зайдет.

–  Это верно, – согласился Дитфен, глядя вдаль, туда, где над верхушками деревьев открывался вид на море, спокойное перед закатом. Там была свобода, а здесь... Жутковатое логово смерти, еще не познанное, но уже незримо втягивающее в себя, как в болотную трясину...

* * *

Когда за Кетилем и Виглифом закрылась тяжелая дубовая дверь, в душу Рагнара закралось сомнение. Он не смог бы объяснить, в чем дело, но у него возникло ощущение, что привел своих людей на заклание чужому богу. И этот чужой бог, многоглавый и многоглазый, только ждет наступления ночи, чтобы подобраться к своим жертвам. Рагнар невольно оглянулся вокруг. Но никто из викингов не заметил его смятения. Все были спокойны и немногословны. А князь Людовит, сев на гнедого коня, бросил на прощание:

– Увидимся утром, Рагнар. Желаю тебе и твоим людям удачи!

Князь, окруженный дружинниками, скрылся в чаще. Осталось около десятка его людей, расположившихся с другой стороны башни.

Сумерки, как это обычно бывает в лесу, быстро переходили в ночь. Дружинники Людовита разожгли костер, и было слышно, как они весело переговариваются между собой, и горланят песни на своем языке, опьяненные медовухой. Они как будто напрочь забыли о том, зачем они здесь. Или все это лишь маскировка?

Гуннар и Рогнвальд также разожгли костер, расположившись так, чтобы вход в башню оставался в поле зрения. Олаф притащил охапку хвороста, который набрал поблизости. Четверо викингов и Дитфен присели возле пылающего костра, а Рагнар, испытывая смутную тревогу, бродил неподалеку, поглядывая в сторону людей князя.

– Вот что я вам скажу, – говорил между тем своим товарищам Хафтур, держа в руке кусок жареной оленины – остатки ужина, которые они захватили с собой. – Эта башня раньше находилась на берегу моря...

–  Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросил Гуннар, разжевывая мясо, сдобренное какой-то незнакомой норманнам приправой, имеющей очень острый вкус.

–  Можешь мне поверить, – Хафтур говорил серьезно. – Но только это было очень давно. С тех пор море ушло, а берег зарос лесом. А эти постройки вокруг – остатки стены, которая была разрушена во время давней войны. Сам посуди, зачем строить башню в глухом лесу? И она очень похожа на те береговые башни, что есть в Британии.

–  Соглашусь с тобой, Хафтур, – кивнул Дитфен. – Все это очень напоминает береговую крепость, но сколько же времени прошло с тех пор? Это было, пожалуй, даже раньше, чем Мерлин колдовал со своими друидами в храмовых рощах, надеясь отпугнуть моих предков-саксов, во главе с Хенгистом.

–  Да, может быть, это береговая крепость. Ну и что? – зычным голосом вопросил Рошвальд. – Что это нам дает? Если честно, меня больше всего занимает, что приходит сюда по ночам? А все остальное...

–  Ты заметил, эти венеды ведут себя странно? – Гуннар показал Хафтуру за спину, на место ночевки людей князя.

–    Как? – Хафтур подбросил в огонь хворостину.

–    Они уверены.

–    В чем? – насторожился чуткий Рогнвальд.

–    В том, что с ними ничего не случится.

–  Конечно, что с ними может случиться? – насмешливо обронил проницательный Дитфен. – Ведь Тот, Кто убивает, никогда не выходит из Башни.

–    Им, стало быть, это хорошо известно.

–  Я хотел бы превратиться в мышь и, подобно Локи, подобраться к ним, подслушать их разговор, – сказал Рогнвальд.

–  Ты же не знаешь их языка? – возразил Дитфен. – А Локи мог понимать язык как людей, так и птиц и зверей. Чем они лучше?

Олаф молча сидел у костра, слушая разговоры викингов, и боролся с подступающей дремой. По уговору, первым в дозоре останется Рогнвальд, который затем разбудит Гуннара, а тот – Хафтура. Олафу решили дать поспать в первую ночь.

Сгущаясь, ночной мрак обступал их плотной завесой. Изредка Олаф поглядывал на башню, по стене которой плясали языки пламени. Тени людей казались уродливыми существами, выползшими из ночного леса на свое потаенное сборище.

Викинги продолжали спорить, кто или что обитает в башне и выходит наружу по ночам. А Олаф подумал о Кетиле и Виглифе. Как они там? У этого народа не принято излишне переживать за воинов, считалось, что те сами должны позаботиться о себе. Покинуть в момент боя своего вождя, предать товарищей означало покрыть себя несмываемым позором. Но если викинг умирал, сожалели о нем лишь немногие.

Голоса венедов стихали. Гуннар и Хафтур легли спать, а Рогнвальд о чем-то тихо переговаривался с Рагнаром. Олаф закрыл глаза, слушая крик ночной птицы, прячущейся в ближайшей чаще. И вдруг ему почудилось, что из леса неслышно, не касаясь земли, вышел какой-то человек. Он шел медленно, не поворачивал головы, а одежда – длинная ряса о капюшоном... Он был похож на христианских монахов, о которых много рассказывали те, кто видел их. Странная фигура приблизилась к башне и... вошла в нее, словно в стене была невидимая дверь. Олаф вздрогнул, открывая глаза. Прямо перед ним, вороша костер, сидел Рогнвальд, невозмутимый и спокойной.

«Сон, – провел рукой по лбу Олаф. – Всего лишь сон...»

* * *

Лес на рассвете наполнился птичьими голосами. Солнце, блуждая в верхушках сосен, вот-вот должно было появиться в небе. Проснувшись, Олаф увидел, что все его товарищи уже на ногах, и немного устыдился. Но, похоже, на это никто не обратил внимания.

Люди князя тоже проснулись. Олаф заметил среди них Болеслава, сына Людовита, который вчера ушел отсюда вместе с отцом. Это говорило о том, что показная беспечность венедов – действительно лишь маскировка. Они отмеряли ход времени и следили за происходящим вокруг них, а молодой княжич, получив какие-то указания, вернулся к башне уже глубокой ночью.

Наконец, Болеслав дал знак, и его люди подошли ближе к норманнам, наблюдая за ними.

–   Пора открывать дверь! – крикнул Болеслав.

–  Что он сказал? – резко опросил Рагнар у Дитфена.

– Он хочет открыть дверь.

– Это разумно.

Норманны, схватив мечи, подошли к входу в башню, где уже стояли дружинники князя. И те, и другие смотрели на инородцев с плохо скрываемой неприязнью. Здесь не было места для тонкой дипломатии Людовита, мечтавшего быть похожим на христианских королей. Кто-то из венедов отворил тяжелую дверь и сразу же отпрянул назад, словно боялся, что некто, стоящий за дверью, успеет поразить его своим оружием.

–  Идите, там ваши люди, – кивком показал на открытый вход Болеслав, и легкая усмешка скользнула по его губам. Олаф заметил это и подумал: неужели он уже знает, что они там увидят?

Венеды отступили назад вместе со своим вождем, а норманны один за другим вошли в башню.

–  Кетиль! Виглиф! – закричал шедший первым Рогнвальд. – Где вы?

Но ответом была тишина.

Олаф, замыкавший цепочку викингов, чувствовал ужасающую пустоту башни. Здесь не могло быть ничего живого. Сжав левой рукой амулет Нертус, он шел, дыша в затылок Гуннару, который обнажил меч и оглядывался по сторонам, будто ждал нападения.

«Их нет, их уже нет...» – стучало в мозгу Олафа, будто кто– то невидимый находился рядом и настойчиво шептал в ухо.

–  Кетиль! – раздался громкий крик Рогнвальда, бросившегося вперед. Факел выпал из его руки и покатился по полу, подобно раскаленной головешке в кузнице.

Второй факел держал Дитфен, и благодаря этому викинги увидели распростертое на каменном полу тело своего товарища. Кетиль...

–  Что с ним? – Рагнар, оттолкнув Дитфена, наклонился над Кетилем, которого пытался расшевелить Рогнвальд.

–  Он мертв, – глухо проговорил Рогнвальд. поднимаясь с колен – Давно уже мертв.

–    А Виглиф? Где Виглиф?

–  Он здесь, – отозвался из темного угла Хафтур, успевший раньше остальных осмотреться.

Виглиф лежал лицом вниз, в его затылке зияла кровавая рана. Но кровь уже застыла. Рогнвальд был прав: они погибли еще ночью, когда их товарищи, оставшиеся снаружи, крепко спали.

–  Смотри, его меч в крови. – Хафтур показал Гуннару клинок, поднятый с пола.

–  Чья это кровь? – удивился тот. – Разве у призраков есть кровь?

–   Давайте, выносите их! – приказал Рагнар, теряя терпение. То, чего он боялся – произошло. Башня убивает! В этом нет никаких сомнений. Это та цена, которую он хочет заплатить за любовь Ягмиры и обладание ей. Но отец не простит ему столь бессмысленной гибели викингов. Он слишком хорошо знал его.

Теперь за кем очередь?

* * *

Викинги обступили в молчании тела своих товарищей. Теперь нужно похоронить их. Рагнар чувствовал, что их смерть разрывает его на части. Они погибли нелепо, непонятно, и он уже не поднимал глаз, боясь встретиться со взглядом Рог– нвальда или Гуннара.

В этот момент из чащи леса появился князь Людовит на своем гнедом жеребце в окружении дружинников. Олаф повернул голову в их сторону и вдруг разглядел среди венедских воинов кого-то, напоминавшего по одеянию викинга. Судя по всему, это заметили и остальные. Ближе, ближе... и они узнали Колбейна! Что это могло значить? Каким образом Колбейн попал к венедам?

Приблизившись, князь сошел с коня и сделал знак своим людям.

–   Вижу, что Башня по-прежнему не любит гостей, – сказал Людовит на датском языке.

Но Рагнар был настроен сурово.

–  Это мой человек, князь, – проговорил он, с трудом справляясь с чувствами. – Почему он оказался у тебя?

–  Мои люди нашли его в лесу, – невозмутимо отвечал князь. – Я лишь хотел проверить, говорит ли он правду?

Он кивнул, и дружинники расступились, отпуская Кол– бейна. Один из венедов отдал ему меч. Колбейн подошел к Рагнару, не отрывая взгляда от лежавших на земле тел Виглифа и Кетиля.

–  Что случилось, Колбейн? – спросил Рагнар, понимая, что викинг появился на берегу не случайно.

–  Ульберт исчез. – Колбейн обвел глазами остальных. – Что произошло? Инегельд думает, что здесь предательство.

–  Хорошо. Я все понял. – Рагнар отпустил его и подошел к Людовиту.

Князь испытующе посмотрел на него. Но Рагнар казался равнодушным к происходящему, помня слова своего отца о том, что испуганный викинг похож на ягненка, которого ведут на заклание.

–  Готов ли ты дальше продолжать испытание? – Людовит ожидал увидеть страх в глазах молодого норманна, но увидел лишь холодное безразличие, такое необычное в его возрасте.

–  Мне нужно похоронить своих воинов, князь. И я хочу отправить человека на драккар.

–  Зачем? – князь прищурился. Не ошибся ли он в оценке светловолосого северянина? Эти норманны... Иногда они кажутся излишне прямодушными, а иногда... хитрыми как лисы. Долгая жизнь в бесконечных набегах приучила их к разным поворотам событий. А как же иначе?

–    Мне понадобятся люди.

–  Я разрешаю тебе взять не более пятерых. Все-таки это моя земля, и я не могу допустить здесь большого количества вооруженных иноземцев.

Хорошо, я возьму пятерых. И вечером мы будем снова здесь...

Людовит понимающе кивнул и посмотрел на Болеслава. Даже очень внимательный наблюдатель не смог бы распознать в этом взгляде нечто большее, чем просто взгляд отца на своего сына.

* * *

Кетиля и Виглифа Беспалого похоронили на берегу, выложив их могилы камнями в форме лодки. Эти викинги не могли позволить себе богатые захоронения, тем более что смерть свою приняли на чужбине. Оба давно уже связали себя с ремеслом морских разбойников и потеряли связь с родственными кланами. У Кетиля вообще мать была родом из Нортумбрии. Отец погиб более десяти зим тому назад. Виглиф Беспалый с пятнадцати лет рос сиротой и находил пристанище у разных вождей, многих из которых уже не было в живых.

Рагнару вдруг ярко припомнилась картинка из детства. Похороны его деда, знаменитого Асмунда, грозного вождя викингов, опустошавших побережья Британии, Ирландии, морского дьявола, как называли его христиане, человека, чья жизнь неоднократно висела на волоске. О его смерти объявляли не раз, но он выживал, как будто таинственным образом, принося обильные жертвы верховному асу Одину и морскому богу Ньерду, которого почитал чуть меньше, чем главного правителя Асгарда. Мертвого Асмунда с великими торжествами поместили на драккар вместе с оружием и серебром, а затем подожгли ладью...

Пылающий корабль, на котором Асмунд отправился в свой последний путь, оставил неизгладимый след в памяти маленького Рагнара. Он как будто увидел свою собственную смерть сквозь незримую толщь времени. Но все это случится потом, потом... Существовала ли на самом деле Вальхалла – в этом он уже не был так уверен, как в детстве.

Рагнар посмотрел на море, где покачивался на волнах «Око Дракона», первый драккар, над которым он принял командование. Он был похож на гигантскую птицу, прилетевшую из неведомых земель, и только голова этой птицы, голова дракона, напоминала всем и каждому – это викинги, северные воины, не знающие жалости даже к самим себе. Этот князь Людовит... он странен, загадочен и насмешлив. Кто для него Рагнар? Заносчивый юнец, который лишь пользуется славой предков, сам не способный ни к чему?

–  Ты помнишь, Хафтур, – обратился сын Стейнара к стоящему рядом старому викингу. – Кто открыл Одину тайну Рагнарека – гибели Богов?

–  Пророчица вельва, – ответил Хафтур, быстро взглянув на Рагнара. К чему это он?

–  Верно, – задумчиво произнес Рагнар, вспоминая разговор с князем.

–  Теперь-то ясно, что вопросы Людовита не были случайными. Он хотел показать мне, что моя судьба укрыта от меня...

Рассказы скальдов из детства Рагнар помнил хорошо. Но теперь все это как будто обретало иной смысл.

–  Кто? – не понял его Хафтур. Он видел, что старший сын ярла чем-то отягощен, его мучают тайные мысли, наверное, смерть двух викингов прошлой ночью потрясла его своей необычностью. Ведь Рагнар, несмотря на высокомерие, был еще весьма неопытен и мало что видел в жизни, в своих поступках опираясь лишь на рассказы отца и других старших. Ко многому он должен прийти сам, своей дорогой. А дорога викинга – это холодное море, выбирающее себе жертвы, это кровь, смерть, жестокость...

–  Князь, Хафтур, князь, – разжал губы Рагнар, словно само имя Людовита теперь вызывало у него отвращение. – Но я приму вызов, чего бы мне это не стоило!

Остальные викинги, окружившие могилы своих товарищей, почти не прислушивались к тому, что говорил Рагнар. Их души сжигала жажда мести. Но кому мстить? Нечто, обитавшее в Башне, для них не имело формы, плоти, было неопознано и неузнаваемо.

Хотя не все думали так. Не очень-то склонный к суевериям Дитфен, готовый поклоняться любому богу, лишь бы этот бог помогал ему. Этот несостоявшийся христианин и неумелый в обрядах язычник, и Хафтур, многоопытный боец, видавший поклонников разных богов, но во всем привыкший полагаться на собственное мнение, – только эти двое обратили внимание остальных на то, что меч Виглифа был в крови, а Кетиль успел ударить кого-то ножом. Кого? Дитфен по-прежнему считал, что в башне есть подземный ход. Хафтур же, осмотрев раны погибших, ужаснулся от мысли, пришедшей ему в голову. Эти двое... убили сами себя! Неужели это так?

О своей догадке, однако, он никому не стал говорить вслух. Все это было так странно...

* * *

Вечер приблизился незаметно. Как и накануне, викинги бросили жребий. Первым судьба выбрала Олафа. Он усмехнулся, подумав о том, что встретится с призраком в длинном одеянии христианского монаха. Все станет ясно как божий день. Викинги молчали, им оставалось выбрать второго.