Текст книги "Драккары Одина"

Автор книги: Андрей Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– Виглиф нужен мне живым! Только живым, запомните это! Живой Виглиф стоит тридцать мер серебра. Мертвый – только десять.

Разгоряченные элем викинги уже обсуждали план действий. Пожалуй, мало кто из собравшихся сомневался в том, что это – только начало. Сейчас, зимой, когда лед сковал фьорды, о набегах придется забыть.

Начавшаяся открытая вражда с Харальдом Весельчаком – это пляска смерти, зов крови, это стоны умирающих и смех победителей... Единственный глаз Одина будет неотступно следить за всем происходящим, а валькирии будут подбирать мертвых воинов, чтобы доставить их в чертоги Вальхаллы!..

Больше остальных этому радовался Кнуд Вороний Глаз. Он тоже вызывался доставить Виглифа, но ярл отказал ему. Гейда начнет задавать вопросы, а это пока ни к чему. После того как Карн открылся ему, Стейнар почувствовал, что охладел к своей жене. Может, это началось давно, но только теперь проступило ясно.

В дом Стейнара, где пиршество было в самом разгаре, вошел Инегельд, стряхивая с куртки мокрый снег Он был один. Стейнар нахмурился.

Инегельд подошел ближе, и голоса разом смолкли.

–  Ортвин мертв, ярл...

– Как это мертв?! – удивился Стейнар, привстав со своего места.

– Магихильд сказала, что несколько дней назад его нашли в поле за усадьбой со сломанной шеей.

– Если он поплатился за свой язык, это достойная награда, – заметил Стейнар. – Но, может, все было иначе? Садись, Инегельд, выпей с нами. Нам еще многое предстоит сделать.

– Я видел, что Гуннар и с ним несколько наших... – начал было спрашивать у ярла Инегельд, но тот с усмешкой прервал:

– Эти пятеро знают, что делать. Вам остается только ждать.

– Виглиф? – прищурил правый глаз Инегельд, догадавшись обо всем.

– Он самый.

* * *

После того что случилось между ним и Ингрид, Олаф не знал, как себя вести с ней дальше. А девушка не предпринимала никаких попыток что-то прояснить. Оно и понятно. Разве подобное пристало дочери ярла?

Едва завидев где-нибудь Олафа, Ингрид лукаво улыбалась и проходила мимо, порой даже не удостаивая юношу и пары слов.

«Она смеется надо мной!» – мелькала у Олафа шальная мысль. Он злился, но ничего поделать не мог. А вскоре события в доме ярла увлекли его неожиданной остротой и непредсказуемостью развязки...

Как-то в сумерках он увидел, что в усадьбу вошли несколько викингов, среди которых он узнал Гуннара из датской Зеландии. Лица мужчин были грязны, одежда в бурых пятнах, но настроение почти у всех было приподнятое. Не улыбался только один из них.

Угрюмого вида долговязый викинг с всклокоченной копной русых волос. Он был без оружия и шел с заметным усилием, его серая туника была в нескольких местах разорвана. И еще Олаф заметил, что у него почти отсутствует кисть левой руки. Только большой палец оставался как напоминание о том, что когда-то рука была целой и невредимой.

Едва Гуннар ввел своего пленника в дом ярла Стейнара, как тот приказал всем женщинам и тралям покинуть зал.

Гейда с удивлением смотрела на Виглифа, потом перевела взгляд на мужа.

– Я потом тебе обо всем расскажу, – заверил ее Стейнар.

Женщина медленно вышла из дома, предчувствуя недоброе. На глаза ей попался Кнуд Вороний Глаз, спешивший в дом.

– Что происходит, Кнуд? спросила она брата, внимательно вглядываясь в его возбужденное лицо.

Таким он всегда бывал перед предстоящей охваткой.

–   Скоро я исполню свою клятву, сестра!

–   Кто этот человек?

–Убийца Хальфдана. Викинг на службе у Харальда Весельчака.

Гейда все поняла. И тень старой ненависти легла на ее лицо. Вот как все обернулось. И сейчас, похоже, даже ее муж не сможет остановить этот молот мщения. Не сможет да и не захочет...

* * *

– Неужели ярл думает, что я в чем-то признаюсь? – Виглиф стоял перед Стейнаром и его людьми с презрительной ухмылкой, совсем непохожий на человека, готовящегося к смерти. Но иного и не приходилось ожидать от Виглифа Беспалого, участника десятков походов в Британию, Ирландию, Германию. Когда-то он служил у самого Бьорна Железнобокого, был среди викингов, осаждавших город франков – Париж и чудом жив остался во время жестокой сечи на острове Уассель, который находится на середине реки Сены. Потом флот викингов оказался в море у берегов Испании и там вступил в бой с сарацинами. Успехи Бьорна Железнобокого открыли ему дорогу к побережью Марокко, и много было взято там добра и рабов...

– Мне не нужны твои признания, Виглиф, – усмехнулся в свою очередь и Стейнар, знаком показав одному из викингов привести в зал оставшегося в живых траля Хальфдана. – Я знаю достаточно, и все, что мне нужно – это понять, зачем понадобилось убивать Хальфдана, человека чести, настоящего воина, мужественного бойца? – и вдруг, побледнев, вскричал: И я клянусь Одином, от чресел которого произошел род моих предков, что его смерть не останется безнаказанной!

Виглиф ничего на это не ответил, только отвел взгляд. Никто из присутствующих не мог понять, что делается в его душе, а там клокотали дикая злоба и отчаяние. Он не понимал, как мог так глупо оказаться в руках врагов, сумев убить только одного из них. И, кроме того, он терялся в догадках, каким образом стало известно о его участии в этом деле?

Но едва викинги втолкнули в зал ослабевшего от потери крови, но потихоньку поправляющегося траля, как Виглиф все понял. Он узнал ирландца, хотя полагал, что тот давно уже в царстве Хель.

Его смятение не укрылось от глаз ярла Стейнара.

Узнаешь ли ты этого человека, Виглиф? – Стейнар указал на ирландца.

– Никогда его не видел! – резко бросил тот, сознавая, что надежды его призрачны, а участь – решена.

–   А ты, траль, видел этого викинга?

–Это он был в доме моего господина. Они убили его, – пробормотал ирландец, чувствуя легкое головокружение.

– Видишь, Виглиф, как все просто, – заключил Стейнар, глядя на пленника пронзительным взглядом. Он понимал, что тот не разговорится и скорее умрет под пытками, чем скажет лишнее. Но нужно было найти какие-то слова убеждения, чтобы изменить его мнение.

– Просто для тебя, – усмехнулся Виглиф, как будто о чем-то задумавшись. – Для меня – нет.

– Мне нет нужды доискиваться до правды, – громко сказал Стейнар, оглядывая присутствующих. – Хальфдана убили, чтобы отомстить за смерть Раудульфа!

Виглиф вздрогнул, посмотрев на ярла. Викинги зашумели, обсуждая эту новость: Хальфдан убил Раудульфа?

Стейнар поднял руку, призывая к молчанию.

– Да, Раудульфа убил Хальфдан, – произнес с некой торжественностью ярл. – Он это сделал, чтобы отомстить за смерть своего брата, Торбьерна, коварно убитого Раудульфом много зим назад.

И затем Стейнар с обезоруживающей ясностью рассказал всем о подробностях этого дела. После этого ни у кого из собравшихся не осталось сомнений на сей счет.

Но Стейнар наблюдал за Виглифом. Похоже, рассказ ярла смутил его. Несомненно, что ему о Хальфдане говорили совсем другое.

– Что скажешь, Виглиф? – Стейнар не торопил его с ответом, но, очевидно, ждал, что тот, поколебавшись, примет верное решение. Ведь честь для викинга – превыше всего!

– Откуда мне знать, что все это – правда? – пленник исподлобья глянул на ярла, затем перевел взгляд на тех, кто окружал его. Среди них и Гуннар; тот, кто был когда-то его товарищем по оружию и кто оказался среди пленивших его людей.

– Клянусь Одином-Всеотцом, что все сказанное мной – истинная правда! – возвестил Стейнар. – Я не привык лгать, и твоему новому хозяину, Харальду, хорошо известно об этом!

– Но есть еще моя честь, честь викинга, – устало выговорил Виглиф, не видевший более причин покрывать тех, кто вынудил его совершить ночное убийство, одно из самых тяжких преступлений в его народе.

– Если родственники Хальфдана согласятся, ты можешь внести вергельд за убийство, – предложил Стейнар.

– Позволь мне убить его, ярл! – крикнул в запальчивости сын Хальфдана, расталкивая окружавших его викингов и выходя в середину зала.

Худощавый, белокурый Колбейн, успевший побывать в нескольких набегах, уже снискал себе славу умелого воина. Он был один из лучших во владении боевой секирой.

– Ты хочешь убить безоружного, Колбейн? – прищурился Стейнар, с любопытством разглядывая парня. Он плохо знал его. Тот вырос, пока ярл находился в походах. Но так всегда и бывало. Сыновья викингов подрастали незаметно подменяя погибших отцов.

– Пусть он выберет себе оружие, – презрительно бросил Колбейн.

– Да, но он еще не сказал самого главного, – мягко заметил Стейнар. – Ведь Виглиф – только рука, а есть еще голова...

– Ты и сам знаешь, ярл, кто приказал мне убить Хальфдана, – повернулся к нему Виглиф, еле сдерживая себя, чтобы не сказать: убивал не я, другие... мне достался только траль. – й верно: было сказано, что Хальфдан – подлый убийца Раудульфа...

– А откуда Харальд узнал об этом? – наклонился вперед Стейнар, будто боялся, что не услышит голоса Виглифа.

–   Какой-то траль рассказал ему...

– Траль? – побледнел ярл, схватившись за рукоять меча. Догадка обожгла мозг. – Какой еще траль?

– Я не знаю его, – пожал плечами Виглиф. – Мне известно, что он из Хвита-фьорда...

–   Карн! – подал голос кто-то из викингов.

–   Карн, Карн... – подхватили остальные.

Все знали, что Карн бежал. Только его не было в округе из рабов.

Стейнар молчал, размышляя над тем, что услышал. Потом поднял глаза на Виглифа.

– Вот мое слово. Ты слышал Колбейна, готов драться с ним?

–   Да, – глухо обронил пленник.

– Вы будете драться без кольчуг. У каждого будет нож и то оружие, которое он себе выберет.

–   Меч, – сделал свой выбор Виглиф.

– Топор, – голос Колбейна прозвучал в полной тишине. Теперь должен был состояться хольмганг – поединок чести, один на один, в огороженном кольями месте.

* * *

– Колбейн убьет его, – шепнул на ухо Хафтуру стоящий рядом с ним Рулаф Беззубый.

Викинги окружили кольцом место схватки и с особой внимательностью следили за каждым движением бойцов, отмечая про себя, а иногда и вслух удачный выпад или прием защиты.

Колбейн и впрямь выглядел предпочтительней соперника, который был и значительно старше по возрасту, и к тому же, судя по всему, измотан ночным переходом. Но как бы там ни было, Виглиф оставался опасным противником, на стороне которого был опыт участия в десятках боев как на суше, так и на море.

Так как у бойцов не было щитов, им приходилось быть предельно осторожными, сближаясь с соперником. Здесь требовались ловкость и реакция, а у Колбейна этих качеств было в избытке. Потому-то на нем не было ни единой царапины, а Виглиф уже истекал кровью...

Секира Колбейна пронеслась над его головой, и, успев отклониться, он не уберег левое плечо. Его обезображенная беспалая рука нет-нет да и привлекала взгляд Колбейна. Он сам не знал почему, но в горячке схватки сын Хальфдана иногда застывал, следя за беспалой рукой. В этом было что-то завораживающее...

Хафтур, наблюдая за поединком, безошибочным чутьем старого воина понял замысел Виглифа. Тот, не растрачивая понапрасну сил, ждал момента. У секиры Колбейна было деревянное древко. Умелый и точный удар меча мог разрубить ее пополам. А без секиры Колбейн уже не представлял ничего серьезного для такого бойца, как Виглиф. Но Колбейн не зря выбрал секиру. Он прекрасно понимал, в чем ее преимущество, а в чем – недостаток.

Поэтому сближаясь с противником, он крутил секирой с поразительной быстротой, и у Виглифа не было возможности разрубить древко и лишить Колбейна его главного оружия...

Схватка близилась к концу. Дыхание обоих бойцов стало тяжелым и прерывистым. Колбейн сумел еще раз задеть соперника острием топора. Только опыт Виглифа помог ему избежать более серьезной раны. Но молодость брала свое. Почти никто из наблюдавших за поединком викингов не сомневался в том, что Виглиф будет убит. Шаги его стали замедленней, пот стекал со лба на залитую кровью рубашку. Колбейн, усмехнувшись, сделал очередной молниеносный выпад и вдруг почувствовал непривычную легкость в руке.

Меч Виглифа поймал в воздухе древко секиры, неуловимым движением рассекая ее пополам.

Тяжелое топорище упало к ногам Колбейна, а он, смертельно побледнев, отступил на шаг, схватившись за нож. Мужество не оставило его, но он понял, что Великий Один решил призвать его к себе. Такому бойцу, как Виглиф, даже раненому, не составит труда поразить его мечом, чей клинок куда длиннее ножа.

Виглиф, сделав замах, бросил взгляд на Стейнара, напряженно следившего за схваткой. Их глаза на мгновение встретились, и ярл понял, что викинг ждет от него знака.

Колбейн, не имея возможности выйти за пределы круга, метался с ножом в руке, уже слабо надеясь па удачу. Олаф, как и двое сыновей Стейнара, находившийся тут же, заметил, что Виглиф будто играет со своим противником.

Один раз его меч уже нашел тело Колбейна, и сейчас сын Хальфдана так же был в крови, как и его соперник. Прошло еще несколько напряженных мгновений боя. Уйдя от очередного выпада Виглифа, Колбейн отступил назад и, не удержавшись, упал на землю. Острие меча Виглифа застыло у его груди.

– Довольно! – хлопнул в ладони Стейиар, отнюдь не желавший, чтобы сын отправился к Ностранду – Берегу Мертвых вслед за своим отцом. – Мне не нужна смерть кого– то из вас.

Несмотря на то, что ярл по своей воле прекратил схватку, многие поняли, что Виглиф не хотел убивать Колбейна. Иначе сделал бы это гораздо раньше возгласа Стейнара.

–   Не я убил твоего отца, – покачал головой Виглиф, отбросив меч. – Это был Магнус, сын Харальда...

–   Магнус? – глаза Колбейна впились в него как иголки. Медленно поднявшись па ноги, молодой викинг обдумывал новость. От пего не укрылось и то, что Виглиф действительно не хотел убивать его.

–   Магнус, Магнус... – между тем повторяли меж собой викинги.

–   Почему же ты раньше ничего не сказал мне?

–Я не хотел оправдываться, – пожал плечами Виглиф Беспалый. – Любой поймет меня. Ты тоже поймешь.

– Это дело я хотел бы взять на себя, ярл, – выступил из рядов хмурый Кнуд Вороний Глаз.

– Кто еще пойдет? – взгляд Стейнара обвел теснившихся в его дворе викингов. На этот раз он не стал удерживать брата Гейды. Это было его право на месть.

– Я иду, ярл, – вытирая кровь с рубашки, поднял голову Колбейн.

– И я... Я тоже... – раздались голоса других викингов.

* * *

... – И назывался тот город – Вавилон. А в те времена на всей земле был один язык, одно наречие... И вот жители Вавилона, возгордившись своим величием, задумали построить башню до самого неба, чтобы сравняться с Богом, – Бранжьена помолчала, вспоминая все, что слышала об этом. – И Бог, разгневался на людей, спустился на землю и разрушил башню, а строителей ее наказал тем, что каждый из них стал говорить на своем языке, и его не понимали остальные. Рассеялись строители по всему свету, и с тех пор на земле много народов и каждый говорит на своем языке...

– Ва-ви-лон... – повторила по слогам Хельга, раздумывая над тем, что услышала. – Вавилон. А что это значит?

– Говорят, на каком-то древнем языке это означает – Врата Бога... – сказала Бранжьена, и перед глазами ее как будто опустился туман.

Ее прошлое, погребенное где-то там, за морем, словно плескалось, как изменчивые морские волны, меняясь, исчезало и появлялось вновь... Ее отец, мать, братья – все они протягивали к ней руки, беззвучно шевеля губами и о чем-то умоляя. О чем?.. О возвращении назад? А разве такое возможно?..

Выходит, и предки наших конунгов пришли оттуда? – пыталась разобраться в этом хитросплетении Хельга. – Но Бог был, как ты говоришь, всегда один. А что же тогда наши боги? Те, что населяют Асгард? Кто же тогда они?

–Мне говорили, что это – ложные боги, – голос Бранжьены слышался будто издалека, временами он становился ближе, а иногда – чуть слышен. – Есть ужасное место, называемое Адом... Туда попадут все убийцы, грешники, воры и насильники!

– А как же Вальхалла? – недоуменно спросила Хельга, повернув голову к Бранжьене. – Ведь всех воинов заберет к себе Один, великий и мудрый Один? А видела ли ты когда-нибудь воина, которые не убил хотя бы одного человека?

– Великий Один... – усмехнулась Бранжьена, словно ей рассказывали сказку. – Ты веришь тому, что он есть?

– Не знаю... – неуверенно ответила Хельга, кутаясь в стеганое теплое одеяло. – Но Боргни говорила мне о том, что Мимир существовал То самое божество, которое забрало у Одина глаз. А потом ваны убили его, отрубив голову, но Один оживил голову и мог советоваться с ней.

– Мимир... – задумалась Бранжьена. – Кто знает, может, он и есть... Я верю в Ад. И не верю. Знаешь Хельга, у всех христиан есть один самый главный священник...

–   Верховный жрец?

– По-вашему – так, – кивнула франкская женщина, прислушиваясь в звукам за стеной. Ей не хотелось, чтобы Халвард застал ее врасплох, разговаривающей с Хельгой. – Он живет в Риме, великом городе, и называется этот человек – Папа.

–  Папа?

–   Папа Римский, – подтвердила старая наложница. – И так повелось, что все папы – мужчины. Женщин среди них быть не должно. Но вот слышала я, когда была молодой, как ты, что несколько лет папой все-таки была женщина!

– Как такое могло быть? – глаза Хельги расширились от удивления.

– Про то, что это была женщина, долгое время никто не знал. Случилось это, когда земли империи Карла Великого разделили между тремя его внуками. Старший из всех, сын Людовика Благочестивого, получил столицу – Аахен, а также земли южнее, Италию и сам Рим. Вторым королем стал Карл по прозвищу Лысый. Когда мой отец, поссорившись со своими родственниками, покинул Аахен, он направился к Карлу Лысому. Мы жили тогда в городе Париже. Когда его осадили норманны, я попала к одному из них в рабство. С тех пор я живу среди норманнов...

–   А что же стало с той женщиной? – напомнила Хельга.

– Обман раскрылся, когда ей настало время рожать. Она была беременна от своего любовника, какого-то священнослужителя. Он один и знал ее тайну. Ну а потом... Говорят, она умерла от родов и ее похоронили вместе с мертвым ребенком...

– Боргни тоже была жрицей, – начала вспоминать Хельга. – Она говорила, что боги Асгарда – не ее боги. Признавала только Мимира... Она умела разговаривать со своими богами. Веришь мне, Бранжьена?

Но дочь бывшего рыцаря при дворе Карла Лысого только покачала головой, ничего не говоря.

– Ты бы поверила, если бы видела то, что видела я, – продолжала Хельга. – Один раз она сказала, что ее божество требует жертвы, и люди эти будто бы сами шли к нам... Назвала их приметы: один из них – с рысьими глазами, имел посох, изрезанный рунами. А второй – его траль, имел шесть пальцев на правой руке. И эти двое, в точности как их описала Боргни, пришли к нам через несколько дней!

–   Боргни убила их?

–   Так приказало ее божество.

– Когда Карл Великий покорил саксов, он отменил их жестокий закон – сжигать ведьм на костре. Тебе повезло, Хельга, что у местных жителей нет такого обычая.

–   Смерть Боргни – на совести Халварда, и я никогда...

Она внезапно прикусила губу, услышав шум во дворе. Бранжьена, резко поднявшись, отошла от ее постели. Вошедший в дом Халвард Рябой внимательно оглядел их обеих.

– Когда моя невеста выздоровеет? – обратился он к Бранжьене, зная, что эти слова выводят женщину из себя.

Но сейчас Бранжьена относилась к этому уже по– другому. Общение с Хельгой неожиданно открыло ей саму себя. Она поняла, что прошлое – всегда рядом и жестоко отплатит тем, кто забывает о нем. Теперь Халвард Рябой стал ей безразличен, и она не хотела, чтобы Хельга стала его наложницей, совсем не из ревности, как было в самом начале. Сейчас она сознавала, что девушке суждено другое будущее, нежели жизнь жалкой наложницы у грубого, надменного язычника.

– Это произойдет скоро, – двусмысленно сказала Бранжьена. – Но только боги знают, когда именно.

Халвард посмотрел на девушку, отвернувшуюся к стене, и усмехнулся. Он подождет, еще немного подождет. Такое бывало уже не раз. Но все заканчивалось одним и тем же.

А Хельга в этот момент сжимала в руке рукоять острого ножа, который теперь всегда был при ней.

* * *

Когда дочь великана Нарви, что зовется Ночью, спустилась на холодную, покрытую снегами и льдом землю, жена ярла Стейнара сидела на своей половине и перебирала одежду.

Дело предстояло рискованное и опасное. Никто не должен был выследить их раньше времени, а цель у них была одна – ярл Харальд.

Гейда рассеянно перебирала платья, а мыслями была далеко. Ее родственница, двоюродная сестра ее отца, наконец будет отомщена.

До ушей Гейды донесся чей-то слабый голос. Кто-то звал ее?

–  Кто там? – резко спросила женщина, поднимаясь на ноги.

–    Это я, госпожа.

Она узнала голос одного из тралей, бывшего пастуха с Оркнейских островов.

–    Чего тебе?

–    Тут вам передали кое-что...

Любопытство в жене Стейнара-ярла взяло верх, и она подошла к двери, различая смутный силуэт траля.

–  Вот... – он протянул руку, в которой держал кожаный мешок.

–    Что это? Откуда?

–  Какой-то человек передал мне некоторое время назад, просил отдать вам...

–    Кто это был? Где он сейчас?

–    Ушел.

Холодная темнота за спиной траля словно говорила: не было никакого человека. Кто же это пойдет куда-то, на ночь глядя?

–    Как это ушел? Тебе он знаком?

–    Никогда раньше не видел, – признался траль.

–  Он назвался?– допытывалась Гейда, терзаясь неясными предчувствиями.

–  Нет... Говорит, передай госпоже своей подарок, она поймет от кого.

–  Хорошо, иди, – отпустила траля Гейда и, взяв мешок, вернулась к себе.

Судя по тяжести, в мешке мог быть серебряный кубок или что-то в этом роде. Но почему гость не захотел встречаться о ней?

Гейда усмехнулась, развязывая мешок. Что проку в догадках? Сейчас она увидит все собственными глазами. Сунув руку внутрь, она похолодела от ужаса и, вскрикнув, отбросила мешок на пол.

Из мешка на пол выкатилась отрубленная голова бородатого мужчины. Она узнала ее. Это была голова ее брата, Кнуда...

* * *

Сон приходил к Хельге урывками. Она то лежала с открытыми глазами, глядя в темноту дома, то незаметно для себя засыпала, и тогда духи снов начинали сплетать искусные кружева бесплотных видений, где все было правдой и неправдой, где все было близко и далеко. Она шла по скалистому берегу, и кто-то шептал ей на ухо: дальше, дальше... Таинственный шепот был похож на шелест листьев или шипенье змеи. Все обрывалось куда-то, Хельга попадала в холодную ледяную пустыню и там видела оживающих мертвецов, которые протягивали к ней руки и о чем-то просили. Внезапно она догадалась: это и есть Ад! Ужасный Ад, о котором ей рассказывала Бранжьена... Нет никаких чертогов Одина, а есть только пронизывающий холод Нифльхейма, где и находят свой последний приют все ушедшие из мира людей. Нифльхейм и есть Ад. Неожиданно Хельга увидела одинокую, согбенную фигуру старика, стоявшего к ней спиной. Она подошла ближе, и старик обернулся. Его единственный глаз смотрел насмешливо и снисходительно. «Ты думала, что меня нет?» – Он расхохотался, и его фигура начала расти, раздуваясь до невероятных размеров. Великан протянул огромную руку, способную задушить ее одним легким сжатием, и Хельга закричала, закрывая лицо ладонями...

– Тише, тише! – раздался совсем рядом странно-знакомый голос. – Ты разбудишь Бранжьену...

Только сейчас, окончательно пробудившись, Хельга поняла, что в ее постели лежит Халвард Рябой и, грубо лаская ее, пытается стащить с нее сорочку. Кровь ударила Хельге в лицо. Отворачиваясь от бороды Халварда, она свободной рукой шарила рядом с постелью.

– Это все равно случится, Хельга... – шептал ей Халвард, уверенный в успехе. – Твое сопротивление только разжигает меня. Ну же, ну же, маленькая ведьма, ты мне нравишься все больше и больше!..

Халвард нетерпеливым движением разорвал сорочку, почувствовав горячее нагое тело девушки.

– Ты так хороша, что... – Он захрипел от внезапной боли в боку, не понимая, что с ним.

Хельга, выскользнув из его ослабевших объятий, нанесла еще один удар ножом, потом еще один. Халвард, сообразив, что происходит, пытался схватить ее, но руки хватали только пустоту, а тело пронзал следующий удар...

– Ты ведьма, – выдохнул умирающий Халвард, глаза ему закрывал багровый туман, а дух готова была принять ужасающе красивая Хель, незримо наблюдавшая за происходящим.

–   Что? Что случилось?

Бранжьена в потемках добралась из своего угла, смутно видя перед собой фигуру нагой девушки.

–   Что случилось, Хельга?

–   Я убила его...

Бранжьена, подавив крик, готовый вырваться из ее груди, бросилась к очагу. Взяв тлеющую головешку, она зажгла свечку и вернулась. На постели Хельги, весь в крови, лежал мертвый Халвард. Хотя Бранжьена много видела смертей в своей жизни, но все это было давно. От этого же зрелища она содрогнулась.

Хельга, безучастная ко всему, села в углу, обхватив голову руками. Скоро и она умрет, а ОН будет жить и забудет о ней, о той, которая спасла его, отдав обе жизни, ее и Боргни. Но она ни о чем не жалела. Так было угодно богу. Какому из них? Все равно...

– Одевайся! – Бранжьена пришла в себя от нахлынувших чувств. – Тебе надо уходить.

–   Куда?

–Я расскажу. Быстрее, ты должна уйти до рассвета, чтобы тебя никто не увидел...

–Куда я пойду? – удивилась Хельга. – Я не проживу и одного дня. Замерзну в дороге.

–Я скажу, куда идти, – повторила дочь франка, доставая из потайного места несколько золотых и серебряных украшений. – Вот, возьми. Этого тебе хватит надолго. Есть человек, женщина, моя землячка. Она живет у самого фьорда, у викинга по имени Торвальд. Ты отдашь ей вот это, скажешь – от меня. Она все поймет, – Бранжьена отдала ей золотой кулон, изображавший женщину. – И запомни: долго оставаться у нее тебе нельзя. Ты должна переправиться или в Фолд или куда-нибудь еще.

–А как же ты?

–Обо мне не беспокойся, – твердо сказала ее новая подруга. – Я сделаю так, что они нескоро узнают о смерти Халварда.

Хельга смотрела на нее, точно не узнавала. Ей хотелось что-нибудь сказать, но слова застревали в горле.

–Ну же, одевайся!– поторопила Бранжьена, – Мне еще надо здесь прибраться...

* * *

Из всех, кто отправился вместе с Кнудом к Харальду Весельчаку, в живых остался только Колбейн. Он вернулся через день после того, как Гейда получила страшный подарок. Колбейн был весь изранен, но держался мужественно. Он рассказал, что их, вероятнее всего, ждали и приняли меры предосторожности. До Харальда им добраться так и не удалось, но Магнус, принимавший участие в схватке, получил серьезные раны. О судьбе Кнуда Колбейн узнал, только вернувшись домой. Тогда, в ночной темноте, они бились отчаянно, но сознавали всю безнадежность их попыток вырваться из кольца врагов. Однако Колбейну все же удалось. Помогла темнота...

И сразу же ярл Стейнар начал готовиться к решительной схватке. Напрасно Инегельд пытался отговорить его, убеждая подождать до весны, когда откроются ото льда фьорды. Тем более что за это время Харальд Весельчак и его сыновья немного успокоятся и будут не так бдительны. Стейнар был непреклонен. У него было достаточно золота, чтобы нанять хорошую дружину. Единственное, что мешало – зима. Сейчас, в такое время было не так-то просто добраться до вотчины ярла, к тому же известие о том, что он набирает людей, доходило до всех сидевших без дела викингов с большим опозданием.

Но, как бы там ни было, уже после праздника Йоль, в месяц Торре, у Стейнара собралось немало воинов, готовых в назначенный день выступить против Харальда Весельчака. Держать такое количество викингов долгое время – себе в убыток, поэтому Стейнар-ярл намеревался напасть на врага со дня на день, но выжидал, надеясь получить от разведчиков добрый знак.

И вот, в серый мрачный день, день, когда сумерки ползут по земле уже с самого полудня, к ярлу Стейнару прибыли гости: десяток всадников, все на хороших лошадях, вооруженные мечами, копьями и секирами. Когда первый из всадников, коренастый широкоплечий мужчина в малиновом плаще, соскочил с лошади и снял шлем с высоким забралом, Стейнар сразу узнал его. То был Арнольв, один из приближенных к конунгу Харальду Хорфагеру хедвингов.

–   Приветствую тебя, ярл!

–Я рад видеть тебя, Арнольв! – изобразил участие на своем лице Стейнар, и с легким усилием улыбаясь.

Что привело сюда этого человека? Момент, честно говоря, был выбран неудачно. Или? Стейнар унаследовал от своего отца, Асмунда, умение улавливать оттенки интриг в бесконечной вражде северных кланов.

Арнольв конечно же не мог появиться здесь просто так, из каких-то собственных побуждений, так как они со Стейнаром никогда особенно не были близки. И это могло означать только одно: Арнольв приехал сюда по приказу своего вождя, конунга Харальда Прекрасноволосого...

Когда гостей усадили за пиршественный стол, Арнольв поведал Стейнару-ярлу последнюю новость: Харальд Весельчак присягнул на верность его королю и, значит, как и Стейнар, стал его верным союзником.

Взгляды обоих мужчин встретились. Стейнар понял все, о чем умолчал посланный королем гонец.

О мести придется забыть, если он не хочет разделить участь тех, кто пошел против воли Хорфагера.