Текст книги "Драккары Одина"

Автор книги: Андрей Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Часть четвертая
Возвращение

Глава 1
Нити Норн

В лето 889 года от Рождества Христова у Рагнара, сына Стейнара-ярла, родился сын, которого назвали Свеном. Жену Рагнара звали Халлигерд, она была дочерью Бьярни, старого викинга из тех данов, что жили на юге Скандинавского полуострова, по соседству с норвегами.

Свен был вторым внуком Стейнара, а первого ему подарила Ингрид, вышедшая замуж за Эйольва. Эйольв был удачливым викингом, воевавшим вместе с данами в Англии. Он даже получил там землю, но не смог удержаться, поссорившись с одним из приближенных ярла Гутрума, успешно воевавшего с англосаксами.

В свою очередь, Рагнар, вернувшийся после столь неудачного сватовства домой, принял участие в походе ярла Сигурда в Валланд. Огромный флот викингов, насчитывавший более пятисот кораблей, подошел к побережью Франкского королевства, и затем часть драккаров, войдя в устье реки Сены, поднялись вверх по течению в глубь земли франков.

Викинги доплыли до Парижа и осадили его. Многие из них, помнившие рассказы своих отцов о походе Бьорна Железнобокого, немало удивились тому, что город оказался более укрепленным и неприступным, чем они предполагали. Один из знатных франков, Эд Нейстрийский, ставший в последствии основателем королевской династической ветви Иль-де-Франс, возглавил борьбу парижан против норманнов. Были посланы гонцы к королю Карлу Третьему, прозванному Толстым. В конце концов войска короля сумели подойти к Парижу, но викинги отступили от города только тогда, когда им был выплачен огромный выкуп.

Эти события определили дальнейшую судьбу Карла Толстого, потомка Карла Великого. Он потерял титул императора, а сама Западная империя утратила единство.

Рагнар, сын Стейнара, показал себя смелым и удачливым викингом, достойным назваться преемником своего отца Стей– нар, ярл, уже давно не выходивший в море, мог им гордиться. А между тем в самой Норвегии конунг Харальд Хорфагер, расправляясь с теми, кто не хотел признавать его верховную власть, приобрел большую силу и популярность. Его враги бежали: кто в Данию, кто в Уппланд, кто в Гардарику, где один из приближенных ярла Рерика, умершего около десяти зим тому назад, сделался местным правителем, или князем. Его знали в юности как Хельга Умного, а по-тамошнему называли Олегом. Византийским правителям Хельг доставил немало хлопот и волнений.

Харальд Весельчак, перешедший на сторону Хорфагера, неожиданно для многих был убит при загадочных обстоятельствах. Его убийца не оставил никаких следов, и сыновья Весельчака ломали голову над тем, кому мстить? На слуху было имя ярла Стейнара, но доказательств его причастности к убийству так и не нашли. К тому же Весельчак имел много других врагов. Кто же из них?.. Магнус клялся всеми богами Асгарда, что найдет убийцу, чего бы это ему ни стоило. Золото открывало много тайн, однако сведущие в таких делах люди говорили, что, судя по всему, убийца действовал один, без сообщников, а, значит, отыскать его будет весьма непросто.

А тем временем языческие вожди Севера все более сознавали силу христианских королей, оплотом которых была вера в единого Бога – Иисуса Христа. Одним из первых норманнских предводителей, принявших христианство, стал датский конунг Харальд Крак. Его крестили в Майнце. Но датчане не приняли новой веры и изгнали Харальда из Дании.

Было это в те времена, когда даны начали совершать разрушительные набеги на Британию и Ирландию. Вскоре они возвели свой первый лонгфорт неподалеку от Дублина. Но уже в 850 году от Рождества Христова другой датский конунг, Эрик Первый, разрешил возвести христианские церкви в Хедебю и Рибе. Христианские миссионеры проникли в Уппланд. Дети тех датчан, которые вместе с сыновьями Рагнара Лондброка захватили восточную часть Британии, уже потеряли связь с родиной предков и не видели ничего зазорного в том, чтобы отказаться от веры в старых богов.

Много людей, не желавших признавать Харальда Хорфагера единым правителем Норвегии, бежало за море, в Исландию – большой остров на краю земли, скалистую и суровую страну, где можно было укрыться от старых врагов и обрести новую жизнь.

Зять Стейнара-ярла, Эйольв, задумал было отправиться туда, но Стейнар отговорил его. Ярлу нужны были верные люди в своей вотчине. Всюду бродили вооруженные викинги, их дразнил запах богатства, а добра у Стейнара накопилось немало. Хорфагер сидел в Фолде, набирая людей для новых походов, а защитить всех своих друзей он был не в состоянии.

А в самой вотчине ярла было неспокойно. Стейнар охладел к законной жене Гейде и возобновил отношения с вдовой Раудульфа – Магихильд. Гейда вскоре узнала об этом, поскольку всюду имела глаза и уши, и задумала отомстить мужу по-своему, по-женски. Когда дошла весть о смерти Харальда Весельчака, в глазах ее появился торжествующий блеск. Стейнар, увлеченный Магихильд как юнец, ничего не замечал.

Между тем человек, убивший Харальда Весельчака, находился совсем рядом. Это был некто иной, как Инегельд, опытный ночной убийца, тот, кому когда-то хотели отомстить многие. Более двадцати зим тому назад он совершил свое первое убийство в Западном Гатсе и был вынужден бежать сначала на остров Фюн, а затем – в Исландию. Эту страну вулканов только начали заселять, и, столкнувшись с трудностями обустройства, Инегельд, не имевший склонности к земледелию и рыболовству, встал на путь более привычный – путь ночных грабежей и убийств.

Но людей в Исландии было не так много, потому убийц находили куда быстрее, чем на материке. Когда на него пало подозрение, Инегельд сумел попасть на корабль, отплывавший на Фарерские острова, а оттуда вернулся в Скандинавию. Он много скитался и в конце концов оказался в Мере, на западе Норвегии. Там-то к его услугам и прибегнул Стейнар-ярл, пожелавший убить старого врага своего отца, Асмунда.

Позже Инегельда хотели объявить вне закона за другое убийство, но Стейнар, помня об услуге, заплатил за него виру, а затем приблизил к себе. Это было пределом мечтаний Инегельда, происходившего из бедного рода.

Его отец, Лютиг, когда-то участвовал в набегах на Фризию и Шотландию. Но склонность к пьянству и дебошам не позволяла ему скопить денег. В его доме после смерти первой жены, матери Инегельда, женщины появлялись и исчезали, чуть ли не каждый год. Потому-то Инегельд, насмотревшись на отца, так и не женился. Семья не влекла его. Все мысли были только о золоте.

За время скитаний он научился хорошо сражаться мечом и секирой. И, кроме того, обнаружил способности к изменению облика. Это умение немало помогло ему. Все знали о любвеобильности Харальда Весельчака. И в тот день, когда его обнаружили мертвым, кто-то припомнил, что видел какую– то женщину. Но кто она была? Ее так и не нашли, и Магнус томился неясными предчувствиями, однако ничего поделать не мог. Женщина бесследно исчезла, и никто не мог сказать, откуда она взялась?

Харальд не очень любил, когда вмешивались в его дела. И этим только помог Инегельду, который и переоделся в ту самую женщину. С молодости он был не лишен привлекательности, и потому, сбрив усы и бороду, неузнаваемо изменил свой облик, а расчесав длинные волосы чуть иначе, в женском одеянии стал выглядеть, как женщина средних лет, немало повидавшая на своем веку, но еще способная увлечь мужчину. И вот то, что не получилось у десятков викингов, пытавшихся убить Весельчака, удалось сыну Лютига.

А в награду за это Гейда, забывшая о ласках мужа, пустила Инегельда в свою постель. Оба они рисковали головой, но ощущение опасности только распаляло их страсть. Стейнар был увлечен Магихильд, дети выросли и покинули отчий дом. Оставался неженатым только Бриан, но он был в это время в походе. Гейда, оказавшаяся перед выбором, мучилась изменой мужа и нашла утешение в ласках Инегельда.

В один из пасмурных дождливых дней во фьорд вошли два купеческих кнорра. Торговля обещала быть удачной. Купцы привезли шелк, который нравился местным женщинам, вино, понемногу входившее в моду у знатных скандинавов, великолепно выделанную восточную утварь и многое другое.

Местные викинги сбывали добытое в набегах золото, и пирушки не прекращались. Стейнар-ярл купил несколько бочонков вина и выкатил один своим дружинникам, которых у него оставалось не так много. Многие молодые викинги, как обычно, летом отправлялись в набеги. Служба у постаревшего ярла не приносила больших денег, особенно в сравнении с тем, что можно было добыть в землях Валланда.

Рагнар с некоторой тревогой и неудовольствием следил за тем, как отец тратит свои богатства, словно молодой парень, только-только нашедший первую настоящую любовь.

А Стейнару приснился как-то странный сон, в котором он припомнил события стародавних времен. Снилось, что он и его старший брат Фрелаф еще мальчиками пришли на берег моря и там, у высокой скалы, встретили седого высохшего старика, который рассматривал руны, вырезанные на одном из прибрежных камней. «Вот, – сказал старик, обращаясь к ним, – дети Асмунда, не знающего жалости, предводителя дробителей золота... Руны – порождение Бельторна и ремесло Одина... они говорят, что одному суждено уйти к Эгиру, морскому владыке, а второму – узнать жало того, кто рожден был женщиной по имени Ранвейг из Седерманланда!» – «Как могут камни знать будущее?» – рассмеялся маленький Стейнар и, потешаясь над стариком, забросил один из камней в море...

Проснувшись, ярл долго обдумывал свой сон, напомнивший о том, что такой случай действительно произошел в его детстве. Подробности он за давностью лет подзабыл, но старика вспомнил достаточно ясно. И самое странное: этот старик был похож на Эгиля! А ведь тот появился в селении, когда Стейнар уже стал взрослым. Если представить, что у берега был действительно Эгиль, тогда ему должно быть более ста зим! Сам Эгиль недавно умер, но когда пришли за ним, его мертвое тело исчезло...

И еще кое-что припомнил Стейнар. Ведь он знал человека, который как-то назвал имя свой матери – Ранвейг... В веселой попойке прошел день, а ночью ярл отправился к Магихильд. Он всегда ходил к ней один, да и кого ему было бояться в этом краю? А утром он решил для успокоения совести спросить своего человека, откуда родом его мать?

Но больше ярла живым никто не видел. Никто, кроме его убийцы. На следующее утро Стейнар был найден мертвым.

К Магихильд он так и не дошел. Напрасно она ждала его, мучаясь подозрениями.

* * *

Вот уже несколько дней длилась поминальная тризна по ярлу Стейнару, сыну Асмунда, грозы пиктов. Он был сожжен вместе со своим кораблем, и много добра отправилось с ярлом в его последний путь на Берег Мертвых – Ностранд. Хоронили его так же, как и его отца Асмунда, по старым обычаям. После того как мертвого ярла одели в богатые одежды и поместили на корабль, привели собаку и разрубили ее пополам, бросив на борт. Позже убили и двух коней. Затем настал черед петуха. Ему отрубили голову, и бросили тушку по одну сторону драккара, а голову – в другую.

Когда корабль подожгли, Гейда увидела в пламени чье-то смеющееся лицо. Кто это был? Ей показалось, что некто из ее прошлого подает знак из другого мира. Но что означало? Чего ей ждать в дальнейшем? Она разрывалась между долгом и страстью, чувствуя, что у нее образуется будто две души. Но какая из них настоящая?

Дружинники ярла горевали о своем вожде, а старший сын Рагнар, перешедший теперь в дом отца вместе с женой Халлигерд и маленьким Свеном, размышлял о будущем, опустошая запасы эля и вина. Сейчас он должен быть щедрым, если хочет, чтобы дружина признала его новым вождем. Это было не так-то просто. Ему были хорошо известны случаи, когда викинги после смерти вождя уходили, не признавая власти старших сыновей. Но Дитфен, служивший у него уже пять лет, заверил, что все будет хорошо. Надо только привлечь на свою сторону самого сильного воина, Рогнвальда.

– Кто? Кто мог убить ярла? – спрашивали друг у друга пьяные дружинники, но не находили ответа. Может, это была месть Магнуса, сына Харальда Весельчака? Но ярл Стейнар давно объявил, что не имеет к его смерти никакого отношения.

Самые близкие к ярлу викинги сидели за длинным пиршественным столом, освещенном светом факелов, и вдруг Рагнару почудилось, что он сходит с ума. На пороге дома появилась странно знакомая фигура...

Что это? Неужели от выпитого эля он помешался и видит мертвеца?

– Его убил Инегельд! – прозвучал громкий голос, который многим показался голосом из другого мира.

– Кто? Кто это сказал?! – взбешенный Инегельд, не видевший человека на пороге, вращал глазами, отыскивая среди присутствующих лицо безумца, который осмелился бросить ему такое обвинение.

– Это говорю я! – незнакомец на пороге выступил вперед, и взгляды удивленных викингов устремились на него, пытаясь разобрать, кто же это?

Высокий молодой мужчина лет двадцати пяти, с маленькой бородкой и длинными светлыми волосами. Широкие плечи, сильные руки, одет как викинг, вернувшийся из похода. В отблесках пламени факелов он выглядел действительно пришельцем из чужого мира.

– Олаф?! Воробышек?! – первым сообразил финн Айво, узнавший своего друга. – Ты жив?

– Олаф, Олаф!.. – заговорили наперебой викинги. – Олаф Рус!

Сейчас здесь было не так много тех, кто лично знал его, но другие слышали о найденыше из рассказов. Хафтур, Гуннар, Олаф – все они погибли во время путешествия в землю князя Людовита.

– Схватить его! – в ярости закричал опомнившийся Инегельд.

Но никто не шевельнулся. Все замерли, ожидая, что скажет Рагнар.

– Разве ты ярл, чтобы приказывать здесь? – медленно повернулся к Инегельду сын Стейнара. – Взять его!

– Кого?! – Инегельд сжал кулаки от бессилия. Рагнар – давно ждал момента, чтобы обуздать его влияние. И вот этот момент настал. – Меня?

Оружие по традиции было развешано на стенах, чтобы во время пира все оставались в равных условиях. И потому оставшийся безоружным сын Лютига не смог оказать серьезного сопротивления викингам, схватившим его.

– Тише, тише, – успокаивал его мощный Торгрим, пришедший из Смааланда. – Не надо шуметь.

Бледный от ярости Инегельд оглядывался вокруг, как затравленный волк, пока ему вязали руки кожаными ремнями.

Рагнар меж тем пребывал в некоторой задумчивости. Инегельд, что и говорить, давно мешал ему, потому как всегда занимал место рядом с ярлом Стейнаром. Так что появление Олафа пришлось как нельзя кстати. Но сам Олаф?.. Чего потребует он? Как он сумел выжить и зачем появился здесь после стольких лет отсутствия?

–Что здесь происходит? – громкий женский голос как лезвием меча разрезал атмосферу неразберихи и сумятицы, которую внесло внезапное появление Олафа.

Все разом повернули головы. Там, где только что стоял Олаф Рус, появилась женщина в черном одеянии. Это была вдова ярла Стейнара – Гейда.

Олаф, смутившись, отступил в глубь зала.

– Кто посмел связать его? – она указала рукой на Инегельда.

– Ты не знаешь всего, мать, – начал оправдываться Рагнар, но знаком показал, чтобы Инегельда не отпускали. – Его обвиняют в убийстве ярла!

–   Кто обвиняет?

–   Я! – Олаф сделал шаг вперед.

Она посмотрела на него, точно не узнавая. Да может, и поверить не могла, что он еще жив!

– Кто этот самозванец?

– Я не самозванец! – резко ответил Олаф, подняв подбородок. – Я – Олаф, сын Айнстейна, внук Серли, покорителя фризов!

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Олаф, которого давно считали мертвым, появился из неизвестности, да еще обретя настоящего отца. Хотя большинство присутствующих были слишком молоды, чтобы быть лично знакомыми с Айнстейном, но его имя, как и имя Серли, было хорошо известно среди викингов.

Серли прославился тем, что чуть не убил в скоротечной схватке Харальда Скъелдунга, обосновавшегося во Фрисландии и принявшего христианство в Ингельхейме. Серли много воевал с фризами и франками, и сам Людовик Благочестивый жаждал его смерти. Что же касается его сына, Айнстейна, то это был великий воин, не раз бившийся бок о бок с будущим ярлом Стейнаром. Гей да знавала его в дни своей молодости. Позже Айнстейна обвинили в убийстве, и он скрылся в Уппланде, а затем прошел слух, что он уехал в Гардарику, прибежище многих викингов.

– Сын Айнстейна? – несмотря на всю свою выдержку, Гейда не смогла скрыть удивления. Но сразу же ее осенило. Вот кого напоминал ей Олаф! И сейчас он был похож на своего отца, как двойник. Тут не требовалось никаких доказательств.

Но Гейда не была бы Гейдой, если бы позволила себе расслабиться.

– Того Айнстейна, которого объявили вне закона за подлое убийство? – Она рассмеялась, и ее смех, раздавшийся в полной тишине, произвел на собравшихся мрачное впечатление.

– Его обвинили несправедливо! – вскричал задетый за живое Олаф. – Убийца...

– А какое нам дело до старых времен? – вмешался Рагнар, чувствуя, что мать перехватывает нить инициативы. – Все похоронено в прошлом.

– Какие доказательства привел этот человек?– Гейда смотрела на своего сына с непривычной холодностью, но он-то ведать не ведал того, что было известно ей!

– Я тоже хотел бы это знать, – подал голос Инегельд, постепенно выходя из оцепенения, охватившего его. Что мог знать этот проклятый сирота, которого надо было утопить вместе с кораблем еще в те времена!

– На одном из купеческих кнорров, стоящих во фьорде, есть человек. Он – гаут, – бесстрастно пояснил Олаф. – Он видел убийство и может опознать Инегельда.

– Такого человека нет! – рассмеялся Инегельд, но некоторые из викингов с подозрением посмотрели на него.

В тоне его голоса можно было уловить тревогу, обычно не свойственную. Инегельд был человеком без эмоций и, казалось, не знал страха.

– Ты ошибся, Инегельд. – Олаф ощупал свою бородку, как бы задумавшись. – Ты думал, что убил его, но он остался жив.

– Ты лжешь, недоносок! – вскричал Инегельд, пытаясь освободиться от кожаных ремней, но тщетно. – Жаль, что я не убил тебя еще тогда, в море!

– Да, это ты умеешь, – усмехнулся Олаф, будто забавляясь тем положением, в которое неожиданно для себя попал сын Лютига. – Убивать ночью, исподтишка. Так же как ты убил Асбранда, брата Хреггвида. Но обвинили в этом убийстве моего отца.

– О чем ты говоришь? – бормотал Инегельд, опуская голову. – Кто? Кто мог рассказать тебе?.. – он говорил тихо, но тонкий слух Рагнара уловил эти слова.

«Выходит, Олаф говорит правду...» – подумал сын Стейнара.

– Как зовут человека с кнорра? – спросил он громко, вглядываясь в гостя, принесшего столько известий.

– Халлбьерн, – невозмутимо ответил Олаф. – Он родом из Вестеръетланда.

– Эй, Торвальд! – крикнул Рагнар. – И ты, Магнус. Приведите сюда этого... свидетеля.

–  Он ранен, – вмешался Олаф. – Вряд ли сможет идти.

– Тогда принесите его! – резко бросил Рагнар, усмехнувшись. – Мне он нужен здесь и сейчас, хотя бы он был без рук и без ног.

– Ты просчитаешься, Рагнар, – сказал Инегельд, проводив взглядом викингов, ушедших исполнять приказание сына ярла.

– Почему же?

– Сам посуди, – Инегельд пустил в ход все свое красноречие, которого у него было не так-то много, куда лучше у него получалось управляться с оружием. – Откуда-то появляется этот безродный, и ты сразу веришь ему на слово, А мне, старому боевому товарищу твоего отца...

– Довольно, Инегельд! – Рагнар поднял руку, показывая, что не намерен выслушивать дальше его доводы. – У тебя еще будет время высказаться, а пока... молчи!

Сказав это, он испытал что-то вроде тайного наслаждения. Он приказывает самому Инегельду, а тот не смеет ему возразить, как раньше! Стоило дожить до этого мгновения.

Инегельду осталось лишь молча проглотить обиду, бросив на Рагнара взгляд, полный ненависти. Рагнар, заметив взгляд, понял, что Инегельд в любом случае не должен уйти живым.

А тем временем Олаф, после того как напряжение, повисшее в воздухе с его появлением, несколько спало, окунулся в объятия друзей. Первым его обнял Айво, который за прошедшие годы сильно изменился. Теперь в этом викинге нелегко было узнать долговязого траля, попавшего в рабство из лесов Балагардсиды. Так скандинавы называли юго-западное побережье земли финнов.

Затем настал черед мощного Рогнвальда.

– Как ты смог выбраться из той бойни, Олаф? – воскликнул он, сжимая нежданного гостя в своих железных руках. – Мы думали, дух князя забрал тебя с собой.

–  Их было двое, – отвечал Олаф.

–  Как двое?!

–   Два брата, похожих друг на друга, как две капли воды.

–   Вот это да! Надо же! Кто бы мог подумать?

Рагнар с затаенной ревностью следил за тем, как тепло Рогнвальд встретил Олафа. Но известие, что князь Людовит имел брата-близнеца, поразило и его.

–  Откуда ты это узнал? – спросил он, наклоняясь над столом, словно боялся пропустить хоть слово ответа.

–   Нас взяли вместе с Гуннаром...

–   Гуннаром? И где же он?

–   Погиб в замке, – мрачно проговорил Олаф.

–   А ты остался жив...

–    Мне помог бежать Ульберт.

–    Ульберт? Этот предатель?!

–    Это долгая история, Рагнар.

–    Я вижу, ты преуспел. Даже разыскал своего отца.

–    Я только узнал, кто он.

–  Как тебе удалось?

–  Это было непросто, – признался Олаф. – Но я сумел это сделать.

–  Выпей с нами, Олаф! – Рогнвальд налил в кружку зля и передал ему. – Ярл хорошо к тебе относился. Помяни его!

Олаф принял кружку и выпил, поминая Стейнара, который действительно ни разу не обидел его. Если бы он только знал, что Олаф – сын его боевого товарища Айнстейна! Олафу оставалось лишь сожалеть, что родовая фюльгья, дух-спутник клана Асмунда, так называемая Эттарфилгьор, приносившая его родичам много удачи, вдруг отвернулась от Стейнара в тот момент, когда он преуспевал, и ничто не предвещало беды.

Выпив эля, Олаф принялся расспрашивать друзей о том, что с ними приключилось за эти годы. Казалось, никто не обращал внимания на притихшего и кусавшего губы в злобном бессилии Инегельда.

А замолчавший Рагнар, искоса наблюдая за тем, как ведут себя викинги, погрузился в раздумье. То, как принимали здесь Олафа, не понравилось ему. Хотя, с другой стороны, сейчас все прояснилось. Олаф совсем не побочный ребенок Стейнара, как думали многие, в том числе и Рагнар, а сын другого человека, и, значит, не может быть соперником Рагнару в деле наследства. Все так, но на душе у него было неспокойно. Лучше бы Олафу остаться там, где остался Гуннар и остальные, в земле венедов.

Точно так же неспокойно было на душе у его матери, Гейды. Она с беспокойством следила за всем, что происходило, но главное – нежданная беда. Ее нынешний любовник попал под подозрение, а это может стоить ему головы.

А Олаф, невольный виновник всех этих переживаний, сидел за столом и слушал рассказы Айво и Рогнвальда о походах в Валланд.

– Я видел Париж, Олаф, – говорил ему Рогнвальд. – Так же, как и мой отец, который воевал под началом Бьерна Железнобокого.

– Они откупились серебром, – вставил Айво.

– Я слышал об этом, – кивнул Олаф, подливая себе эля. – Я находился тогда в Лунденборге...

– Ты был в Инглаланде? – слегка удивился Рогнвальд. – Как же тебя туда занесло? И почему сразу не вернулся назад?

– Я не мог... – ответил уклончиво Олаф, перед мысленным взором которого мгновенно пронеслось все то, что с ним произошло за эти пять лет.

Он отправился с Ульбертом в Гаутланд, на поиски однорукого человека по имени Хьялти, который когда-то сопровождал в набеге самого Бельверка, одного из самых загадочных викингов той поры. С именем Бельверка связывали самые невероятные истории. Говорили, что он когда-то утонул, и сам морской владыка Эгир забрал его к себе, а потом отпустил обратно. И позже всегда помогал ему в делах.

Бельверк разграбил несколько ирландских монастырей, а золото спрятал. Один из ирландских вождей отдал за него свою дочь, но та внезапно умерла по неизвестной причине.

Бельверка хотели казнить, но он убежал, а затем вернулся с несколькими драккарами и под покровом ночи напал на селение, где жил тот вождь. Нападение было стремительным и неожиданным. Многих ирландцев перерезали еще сонными, а самого вождя схватили живым.

Бельверк предложил ему выбор: умереть или на суше, или на воде. Вождь, носивший титул ри, местного ярла, видел, что многие его воины обезглавлены, а тех, кто выжил, безжалостно закалывали, как свиней. И он предпочел воду. Вождя связали веревкой и бросили в лодку, которую отвели от берега так далеко, что высокие прибрежные утесы оттуда казались не больше муравьиной головки. Что с ним случилось дальше, знают разве что чайки...

Бельверк разбогател. Но характера он был заносчивого и неуживчивого. И потому часто ссорился с другими викингами, порой весьма влиятельными. Так поссорился он с ярлом Эйнальдом из Сьяланда. Чудом жив остался, вырвавшись из ловушки, которую устроил ему Эйнальд. Долго потом о Бельверке ничего не было слышно, пока ярл Эйнальд не погиб в Линдхольме.

Как убийца смог пройти незамеченным сквозь дозоры – никто так и не понял. А только позже вспомнили, что Бельверка считали любимцем морского великана Эгира. И тот помогал ему ночами проникать на любой корабль, делаясь невидимым. Отыскать Бельверка никому не удалось. И никто точно не знает, жив он или мертв?

Ульберт и Олаф искали однорукого Хьялти в земле гаутов, затем – в Уппланде. В Сигтуне им сказали, что однорукий Хьялти, внебрачный сын херсира из Раумрике, вроде бы нашел пристанище далеко на севере, в Далекарлии...

После долгих мытарств они все же нашли Хьялти, который прикинулся ничего не знающим. Но Ульберт сумел подобрать слова и нашел ключ к тайникам его темной души, в которой было похоронено много страшных тайн, в том числе и тайна золота Бельверка.

Помогла им в этом некая Гунхильд, своенравная женщина, пережившая нескольких мужей. У нее было пятеро детей и все – от разных мужчин. В очередной раз оставшись вдовой, положила она глаз на Олафа, появившегося в тех краях. Гунхильд понимала кое-что в приворотных зельях, хотя и не была колдуньей. Решила она помочь Олафу и Ульберту в их деле, и вскоре Хьялти был даже рад, что они отыскали его в такой глуши. Однако Гунхильд потребовала от Олафа знаков любви и долго не хотела отпускать его, грозя убийством. Хитроумный Ульберт сумел обуздать женщину, и они благополучно покинули втроем этот суровый край.

– Я не вижу Колбейна, – сказал Олаф, еще раз внимательно оглядывая собравшихся за столом. Он увидел много новых лиц, молодых и старых. Все прислушивались к разговору, помня о главном: очень скоро должны вернуться те, кого послали за свидетелем убийства ярла. От внимательных глаз не укрылось то, как держится гость. В нем чувствовалась уверенность и сила. И это пугало тех, кто надеялся обвинить его во лжи.

– Хлекк забрала его с собой в чертоги Одина – ответил Рогнвальд. – Он погиб в земле кельтов, Корнуолуме.

– Зачем он поплыл туда? – удивился Олаф. – В этих землях ничего нет, кроме камней, которые когда-то использовало для своих обрядов древнее племя полулюдей, живших там от сотворения мира.

– Колбейн служил у датчан, – пояснил Рогнвальд. – Но во время дележа добычи убил какого-то знатного викинга, – гигант понизил голос. – Его искали даже здесь, но он спрятался на Оркнеях, а затем скрылся в Корнуолуме. Надеялся найти там свое пристанище. Помогал местным жителям в борьбе против саксов. Но счастье изменило ему. Саксы убили его во время вылазки бриттов. Об этом нам рассказали двое данов, служивших у Гутрума, когда тот воевал с королем саксов Альфредом. Прошел слух, что среди бриттов объявился какой-то воин, способный собрать войско для успешных схваток и с викингами, и с саксами. Его опознали уже мертвым.

– А Бриан? Брат Рагнара?

–   Он на Шетландских островах.

– Даже не знает, что его отец... – Олаф смотрел на стену, на которой было развешано оружие, тускло поблескивающее в неровном свете факелов и светильников. Смерть, которую несло это оружие, нельзя было разглядеть так же ясно, как человека. Она затаилась, ожидая своего часа. «Хлекк забрала его», – сказал Рогнвальд. Хлекк – одна из валькирий, дев– воительниц, служащих Одину. За время своих странствий Олаф много нового узнал о людях, что жили в других землях, о богах, в которых они верили. И сейчас, глядя на Дитфена, о чем-то говорившего с Рагнаром, он вспомнил, как тот когда-то говорил о вере: «Я поклоняюсь тому, кому выгодно поклоняться...»

В те дни Олаф еще не сознавал скрытого смыла этих слов. Но сейчас... Сейчас многое изменилось. Люди верят в богов своего народа, тех, что оберегали их далеких предков от начала мира. Но там, в землях саксов, франков, ромеев и других – верят в одного Бога, который не похож ни на кого из тех богов, что знал Олаф.

Один-Всеотец, мудрый, хитрый, многоопытный, но ищущий нового знания, сильный, но не способный в одиночку противостоять силам Зла. Иначе как объяснить, что он должен погибнуть в схватке с чудовищным Фенриром? А Тор, могучий истребитель великанов? И он должен погибнуть, несмотря на все свое искусство воина...

Олаф чувствовал, что суровая неизбежность судьбы их богов как будто незримо стоит за каждым из них, как тень, как напоминание о тщетности усилий. Эти люди готовы умереть сейчас и в любой момент, служа Одину, но что ожидает их за Пределом Всего? Новые миры? Или пустота?..

Внезапно чей-то резкий возглас заставил Олафа отвлечься от своих мыслей. На пороге стояли Магнус и Торвальд, держа под руки бледного, как кусок льда, Халлбьерна. Он был закутан в длинный плащ, и только одна рука свободно свисала вдоль тела. Олаф бросил взгляд на Инегельда. Тот был напряжен, но спокоен. Наверное, лишь сожалел о том, что не убедился в смерти гаута.

– Ведите его ближе к столу! – приказал Рагнар.

Викинги зашумели, зашевелились. С жадным любопытством они рассматривали человека, который должен был уличить самого Инегельда.

С неким затаенным чувством взглянул на него и Рагнар. Почти сразу же он припомнил, что уже видел гаута в селении. Тот был одет в плащ из сукна, которое вымачивают в смеси тюленьего и овечьего жира. Мореходы одеваются в одежду из такого сукна: викинги, торговцы и рыбаки. Человек, которого Олаф назвал свидетелем убийства ярда, был торговцем из Бирки, хотя родился в другой области Свеарики, земли свеев – в Вестеръетланде.

– Нам сказали, что ты видел убийцу ярла Стейнара? – Рагнар говорил громко, отчетливо, стараясь подражать своему отцу.

– Это так, – коротко ответил Халлбьерн, приоткрывая глаза на несколько мгновений и вновь закрыв их. Его раны были еще свежи и сильно мучили.

–   Кто ты?

–   Халлбьерн, сын Сельмунда.

–   Чем ты занимаешься?

– Сейчас я торговец мехом и тканями, а раньше ходил в набеги под началом упсальского конунга. Бывал я в землях венедов и эстов, дрался с руссами у Хольмгарда...

– Ты узнаешь этого человека? – не желая слушать дальше, Рагнар нетерпеливо указал на Инегельда, который тут же отвел взгляд.