Текст книги "Драккары Одина"

Автор книги: Андрей Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

–  Эй, смотрите! – Снеульф держал в руке странную фигурку женщина с рыбьим хвостом. – Это морская ведьма...

–  Покажи, – викинги рассматривали фигурку со смешанным чувством удивления и любопытства.

–    А вот, смотрите, еще...

Из рук в руки переходили другие фигурки, вырезанные из моржовой кости: медведи с человеческими головами, неведомые звери со множеством рук и ног и еще какое-то диковинное животное с двумя хвостами – сзади и на голове...

–  Мои отец говорил, что такой зверь водится где-то за землей сарацинов, – сказал Снеульф. – Там, где нет снега, и люди ходят почти без одежды.

–  Бросьте эти колдовские амулеты! – крикнул раздраженно Халвард Рябой. – Забыли, что старуха привораживает и убивает путников?

Ему вдруг на миг показалось, что колдунья может превратить его в кого-нибудь из этих мерзких существ, хотя бы вот в того зверя с двумя хвостами.

–  Берите их обеих и выходите наружу, – приказал он своим людям и, наклонившись к плечу близко стоявшего Снеульфа, тихо проговорил: – Сжечь здесь все!

Викинг понимающе кивнул.

Когда Хельга вышла из лачуги, викинги, подталкивая ее и старуху, о чем-то совещались. Внезапно она услышала треск охваченного пламенем дерева и, оглянувшись, увидела, как молодой викинг, носивший имя Белого Волка, выскочил из лачуги и бросил в проем зажженный факел.

Из самой глубины темного леса громко закричала ночная птица, этот крик был похож на хохот нечеловеческого существа вроде тролля.

–  Лес может загореться, Халвард!– недовольно бросил кто-то из викингов. – Мы не сможем выбраться отсюда.

–  Не бойся! – рассмеялся Халвард, имевший тайную привязанность к огню и пожарам. – Ветра нет. Мы успеем переправиться на тот берег.

Хельга, подхваченная сильными руками дружинников Свена Паленого, оглянулась в последний раз. Лачуга, ее прибежище в течении десяти зим, быстро горела, и в этом огне, как показалось девушке, сгорала вся ее прежняя жизнь.

* * *

На следующий день после известия о смерти Раудульфа, ярл Стейнар сидел за столом в своем доме и пил эль с Инегельдом. Они обсуждали недавние вести из Британии, которые принес им один из купцов-данов, прибывших вчера в фьорд на кнорре.

Прерывая их разговор, в доме появился Рулаф Беззубый.

–    Ярл, там человек. Он хочет тебя видеть.

–  Кто таков? – недовольно спросил Стейнар, не любивший, когда его отвлекали от дружеской попойки.

–  Это один из тралей Раудульфа. Его зовут Ортвин.

–  Ортвин? – нахмурился ярл, покосившись на Инегельда. – Что ему надо?

Им было известно, что Ортвин, плененный на земле фризов, был христианином и часто говорил в селении о своем Боге, вызывая тем самым гнев местных жрецов, желавших умертвить траля на алтаре.

–    Он говорит, что у него для тебя важное известие.

–    Хорошо, зови его сюда. – Стейнар осушил кубок до дна.

Когда Ортвин вошел в длинный дом ярла, оба викинга пристально уставились на него. Траль Раудульфа был человеком лет сорока, бледный, тощий, с мягкими льняными волосами и блуждающим взглядом серых глаз. Увидев Стейнара, он смутился, и в душу его закралось сомнение. Но отступать было поздно.

–   Чего тебе надо? – грубо спросил Инегельд, презрительно прищурив глаза.

–   Я... – пробормотал растерявшийся траль. Сейчас он все больше и больше осознавал, что ввязался в опасное дело, исход которого непредсказуем, в том числе и для него самого.

–   Вижу, Раудульф, так и не научил тебя говорить по– нашему, – рассмеялся Инегельд, подливая себе эля.

–   Я знаю, кто убил моего господина, – бросился в омут с головой Ортвин.

–   Вот как? – хмель мгновенно улетучился из головы Стейнара. – И кто же это?

–   Хальфдан... тот, который недавно вернулся из Исландии...

–   Хальфдан?! – удивился ярл. – Брат Торбьерна? Ты ничего не путаешь, траль?

–     Я видел это своими глазами.

Торбьерн, Торбьерн... Когда-то молодые викинги Стейнар, Торбьерн и Раудульф участвовали в набеге на Ирландию. Там они получила свои первые раны и признание товарищей по северному воинству.

–   Как это произошло?

–   Когда мой господин вышел один за ограду усадьбы и направился к фьорду, я пошел следом за ним...

–  Зачем?

–  Он был добр ко мне, – отозвался Ортвин. – Я знал что его жизни угрожает опасность. Поэтому всегда тайком сопровождал его.

–   И что было дальше? – нетерпеливо бросил Стейнар, чувствуя, что раб говорит правду. Но зачем Хальфдану убивать Раудульфа?

–   На берегу к нему подошел Хальфдан и выхватил меч. После короткой схватки он убил моего господина.

–   Почему же ты не вмешался? – насмешливо спросил Инегельд. – Ты же собирался охранять его?

–  Он поступил правильно, – заметил Стейнар. – Если бы он вмешался, Хальфдан убил бы и его, а мы так и не узнали правды.

–  Что ты собираешься делать, ярл? – Инегельд продолжал рассматривать раба, как муху или таракана, заползшего в дом из своей щели.

–  Надо вызвать Хальфдана. Но сделать это осторожно. Он ни о чем не должен догадаться.

–   Кто это сделает?

–  Думаю, Рулаф. Они с Хальфданом старые друзья.

–  А с этим что будем делать? – Инегельд кивнул на застывшего в ожидании своей участи Ортвина.

– С этим?– Стейнар задумался на несколько мгновений. – Пусть идет домой.

–  Ты отпускаешь его? – блеснул глазами Инегельд, не понимавший своего вождя.

–  Он будет держать язык за зубами так же, как делал до этого, верно, Ортвин?

– Да, ярл, – склонился перед ним траль, поблагодарив своего бога за благоприятный исход.

* * *

–  Так, значит, это ты – Боргни? – Свен Паленый с любопытством разглядывал стоящую перед ним старуху, которую ввели вместе с Хельгой во двор его дома. – Что же ты молчишь? Мне говорили, что язык у тебя еще не отрезан. – Ярл громко захохотал, оглядывая своих людей, поддержавших его смех.

А громче всех смеялся Халвард, то и дело посматривая на девушку. Он уже успел попросить у ярла оставить ее в живых и отдать ему в качестве уплаты за службу.

–  А эта... – Свен перевел взгляд своих узких, закрытых обожженной плотью глаз на притихшую Хельгу. – Так же неразговорчива, как и ее дорогая родственница? Она тоже колдунья?

–  Нет, ярл, нет! – поспешил вмешаться его Халвард, задумавший сделать из девушки очередную наложницу. – Она и мухи не обидит.

–  Посмотрим, посмотрим... – кивнул Свен, снова взглянув на Боргни. – Я все думаю, какой пытке ее подвергнуть? А?.. Может, ты сама выберешь себе смерть?

– Мою смерть уже выбрала Скульд! – презрительно ответила старуха. – Так же, как и твою, уважаемый ярл.

–  Вот как? – расширил глаза Свен, его безбровое лицо сейчас напоминало личико новорожденного ребенка. Только очень страшного ребенка. – Значит, ты все знаешь? Тем лучше, – он хлопнул в ладоши. – Я хочу посмотреть, насколько ты прозорлива. Угадаешь ли ты, что я для тебя приготовил?

–  Я даже угадаю имя твоего родственника, рожденного безумной матерью, который под покровом ночи будет лакать твою кровь, как волки лакают кровь своих жертв...

–  Д-а! Проклятая ведьма! – закричал Свен, побагровев от ярости. – Эй, кто там? Отрезать ей язык!

Его мутило от мысли, что колдунья каким-то образом прознала о безумстве матери Эйнара. Это ведь на него намекнула она только что на глазах у десятков людей. А жители Хорнхофа еще находились под впечатлением того, что происходило здесь совсем недавно. Бегство Эйнара выдало его с головой, а мальчишка Олаф, разоблачивший викинга, казался посланником богов. Но, выходит, проклятый Эйнар еще может объявиться? Неужели он и есть вервольф? В это трудно было поверить, но ведь его бабка была колдуньей! От нее и перешел к нему колдовской знак, знак смерти и обреченности.

Пока ярл раздумывал, его дружинники схватили Боргни, которая даже не сопротивлялась. Через несколько мгновений ее окровавленный язык упал на землю.

–  Бабушка! – вскрикнула от нестерпимой душевной боли Хельга, пытаясь вырваться из рук державших ее викингов.

Старуха присела на корточки и сплевывала кровь. Халвард перевел взгляд на ярла, ожидая дальнейших указаний.

Свен Паленый, еще совсем недавно размышлявший о пытках, которым подвергнут ведьму, теперь вдруг передумал. Он махнул рукой, давая понять, что колдунью надо просто убить.

Халвард быстрым движением вонзил в старуху меч. Боргни подняла голову и устремила обезумевшие глаза на Свена Паленого, шевеля окровавленными губами. Все поняли, что она проклинает его, но теперь она стала немой, и слова проклятий никто не услышал. Взглянув на корчившуюся в агонии старую ведьму, Свен отвернулся. Сейчас он почти жалел о том, что поторопился. Ведьма могла пригодиться. Во всяком случае, он убедился в ее проницательности. А ему вдруг ужасно захотелось проникнуть через завесу тайн будущего, столь загадочного и непостижимого...

–  Эту девку... – ярл смотрел на бледную, обессилевшую от увиденного Хельгу. – Ты хочешь взять ее себе, Халвард?

–  Да, ярл... – не очень уверенно ответил Халвард, почувствовав тайную озлобленность Свена. Он мог передумать в мгновение ока, и тогда уже ничего нельзя будет поделать.

–  Тебе она нравится? – Ярл, казалось, хотел проникнуть в самую суть души Халварда Рябого, и тому стало не по себе.

–  Воля твоя, ярл, – склонился викинг, призывая проклятия на голову вероломного вождя, который, по всей видимости, собирался изменить своему слову.

Но Свен Паленый, поколебавшись, решил ничего не менять. Ведь его интересовала не молодость девушки, а нечто, совсем другое.

–  Ты умеешь ворожить? – Ярл обратился к Хельге. Но та смотрела на него, будто ничего не слыша.

Свен понял, что сейчас говорить с ней бессмысленно. Она потрясена смертью Боргни и почти ничего не соображает.

Возьми ее себе, Халвард, – разрешил ярл. – Но будь с ней обходителен. Когда-нибудь я еще поговорю с этой девицей...

–  Благодарю тебя, Ярл! – Халвард еще раз склонил голову, а глазах его вспыхнули огоньки торжества.

* * *

Когда Рулаф сообщил о желании Стейнара-ярла о чем-то поговорить с ним, Хальфдан еще ни о чем не догадывался Его старый друг Рулаф Беззубый выглядел веселым и беспечным, напоминая того парня, каким был зим двадцать пять назад.

Но едва Хальфдан вошел в дом ярла и увидел его сидящим за столом, он сразу понял: Стейнар каким-то образом обо всем узнал.

–  Приветствую тебя, ярл! – Хальфдан постарался сохранить спокойствие.

–  И тебя также, Хальфдан, – едва заметно усмехнулся Стейнар, кивком приглашая его сесть за стол. – Выпьешь с нами эля?

–  Никогда не отказывался от этого, – с достоинством ответил Хальфдан, решив, что ярл что-то задумал.

Сидевший тут же Инегельд налил в чашу эля и передал Хальфдану. Разговор предстоял серьезный и не для посторонних ушей. Поэтому здесь не было рабов для обслуги.

–  Слыхал я, что ты недавно приплыл из Исландии?– начал издалека Стейнар, краем глаза внимательно наблюдая за викингом.

–  Сын вырос без меня, – сказал Хальфдан, пригубив чащу. – Хотелось повидаться с ним...

–  Ты так говоришь, будто собрался покинуть нас? – прищурился ярл. – Но места в Вальхалле хватит для всех вас. Однако всему свое время.

–  Я еще поживу здесь, ярл, – проговорил Хальфдан, вспомнив выражение лица смертельно раненного Раудульфа. Куда попал его дух? В обитель Хель? Или в Вальхаллу? Раудульф был предателем и убийцей. Великий и мудрый Один не мог взять его к себе.

–    А слышал ли ты, что два дня назад убили Раудульфа?

Хальфдан выглядел невозмутимым, словно речь шла о чем-то обыденном: ловле рыбы, охоте...

–    Да, я знаю об этом.

–  Как по-твоему, кто мог это сделать? – Стейнар вел игру, и даже Инегельд, хорошо знавший его, не мог угадать, к чему она приведет.

–  У меня и без этого хватает забот, ярл.

–  Правда? – Стейнар искоса глянул на Инегельда, чутко прислушивавшегося к разговору – А что ты скажешь на это... Ко мне тут приходил человек, который утверждал, что видел того, кто убил Раудульфа?

Хальфдан побледнел, подняв глаза на Стейнара. Ярл казался равнодушным, но где-то в глубине его глаз таилась усмешка.. «Кошка забавляется с мышью...» – подумал Инегельд, отпивая из чаши.

–    И чего же ярл хочет от меня?

–  Хальфдан... – Стейнар помедлил, словно давая время своему собеседнику собраться с мыслями. – Мы давно знаем друг друга. И я всегда был уверен в твоем мужестве и честности. Когда несколько зим тому назад схватили Торстейна...

–  Я все понял, ярл, – кивнул Хальфдан, отодвигая от себя чашу с элем, словно она мешала ему говорить. – Да, это я убил Раудульфа...

–  Зачем? – Стейнар не был удивлен, и это лишний раз доказывало, что он все знал.

–    Я отомстил за смерть брата.

–  Торбьерна? – брови Стейнара поднялись вверх. Он напрягся, всем своим видом показывая неподдельный интерес. – А разве... Ведь твой старший брат и мой друг молодости Торбьерн погиб в земле пиктов?

–  Его убил Раудульф, – сквозь зубы процедил Хальфдан, как если бы ему было неприятно произносить даже имя убийцы брата.

–    Откуда тебе это известно? И где доказательства?

Говоря все это, Стейнар уже чувствовал, что Хальфдан сказал правду. Богатство Раудульфа... Оно было внезапным, и это бросалось в глаза даже здесь, среди викингов, которые привыкли к тому, что удачные набеги порой приносили им немало и золота, и рабов. Стейнар подозревал, что в прошлом Раудульфа есть какая-то мрачная тайна, но кого здесь удивишь убийствами христиан и чужаков? Другое дело, если это касалось кого-то из своих. Торбьерн...

–  Ты помнишь, ярл, что мой брат Торбьерн отправился в поход в землю бриттов, и на его драккаре не было Раудульфа? – начал между тем рассказ Хальфдан. – Так вот, у побережья острова Линдисфарн они наткнулись на остатки разбившегося драккара ярла Эйрика, что был родом из Хедебю. А позже, подплыв в спокойную погоду к берегу, они подобрали несколько спасшихся викингов. Среди них был и Раудульф.

–  Да, да... – задумчиво кивал Стейнар, копаясь в тайниках своей памяти. – Раудульф служил у ярла Эйрика, пока тот не утонул у берегов Инглаланда.

–  Вот так Раудульф оказался на драккаре Торбьерна, – заключил Хальфдан. – Они вместе отправились в землю скоттов и там нашли много золота. Говорили, что это золото старого короля скоттов Алпайна...

–  Откуда ты все это знаешь? – с подозрением спросил Инегельд, хранивший до сих пор молчание.

–  У моего брата на драккаре был человек с Фарерских островов. Он был хорошим мореплавателем и знал береговую линию северного Альбиона, как свои пять пальцев. Именно он привел драккар Торбьерна в удобную бухту. Его звали Оксли. Он был единственным, кто спасся от смерти.

–  Что ты хочешь этим оказать? – Стейнар впился в него взглядом, боясь пропустить хоть слово.

Раудульф позаботился о том, чтобы вначале погибли все оставшиеся после крушения судна люди Эйрика-ярла. А затем, с помощью наемников-ирландцев он расправился ночью с Торбьерном и его людьми, забрав себе все золото, которое они добыли в этом набеге.

–  Как же Оксли мог рассказать тебе об этом? продолжал недоумевать недоверчивый Инегельд.

–  Спустя много зим Оксли попал в плен к данам, и его в числе других рабов доставили на невольничий рынок в Хе– дебю, – пояснил Хальфдан, даже не взглянув на Инегельда. Этот заносчивый и жестокий викинг никогда не нравился ему. Казалось, что безродный Инегельд, возвысившийся у Стейнара, постоянно подозревает всех и каждого. – Там его купил Бриан Черноокий. Когда Оксли попал к нему, то вспомнил, что Торбьерн рассказывал ему обо мне, своем младшем брате. Он помнил мое имя и местность, откуда я родом. Оксли убедил Бриана Черноокого разыскать меня, уверяя, что я заплачу вдвое больше, чем уплатил за него сам Бриан. Так оно и вышло. Едва только я услышал, что Оксли – тот, кто знает все о смерти моего старшего брата, я выкупил его у Бриана Черноокого. Оксли описал мне убийцу и назвал его имя. Как ты понимаешь, ярл, Раудульф не мог назваться чужим именем, попав к Торбьерну. Это и выдало его. Когда я услышал имя, то сразу подумал о нашем Раудульфе. И позже Оксли опознал его, хотя сам Раудульф не узнал его. Ведь он думал, что все люди Торбьерна убиты и тайна похоронена на дне морском.

– Раудульф вернулся на драккаре данов, – проговорил Стейнар, вспоминая подробности возвращения хедвинга. – Он привез с собой много золота, пояснив, что добыл его на службе у ярла Эйрика.

Возникла пауза, в течение которой Стейнар размышлял. Все, что рассказал Хальфдан, казалось правдой, но нужно было принимать решение.

– Где сейчас этот... Оксли?

–    Он умер две зимы назад в Исландии.

–  У тебя нет ни одного живого свидетеля, – с неким злорадством произнес Инегельд.

Это ничего не значит, – вдруг резко повернулся к нему Стейнар. – Я верю Хальфдану, и вот что я скажу. Пусть все то, о чем он здесь рассказал, останется между нами. Ни одна живая душа, кроме нас троих, не должна больше узнать об этом!

Инегельд по своему обыкновению хотел возразить, но, увидев выражение лица своего вождя, предпочел согласиться. Никто из них в тот момент даже не догадывался, что их разговор слушает некто четвертый. А это был траль Стейнара-ярла – Карн. Он стоял у наружной стены дома и сквозь отверстие слышал все, о чем они говорили.

* * *

Попав в дом к Халварду Рябому, Хельга поняла, что прежняя жизнь в глухом лесу вдвоем с Боргни – это сущая безделица в сравнении с той, что ожидала ее у викинга. Хотя впервые он был ласков с ней, Хельга отчетливо осознавала, что тот хочет сделать ее своей новой наложницей. У него уже была одна, как позже узнала Хельга, пятая по счету, взятая из земли франков. С годами она утратила свою привлекательность, хотя в молодости, похоже, была красавицей.

Ее звали Бранжьена. За годы, проведенные в Скандинавии, она выучилась местному языку, но говорила с заметным акцентом. Хельгу она стала презирать с самого момента появления девушки в доме Халварда Рябого. Ее время уходило, а более молодая соперница вызывала у Бранжьены приступы ненависти и злобы.

– Мои предки жили при дворе Меровингов! – кричала она в бессильной ярости, когда они с Хельгой оставались наедине.

–  Кто это... Меровинги? – спрашивала Хельга, чувствуя, что лесная жизнь проложила глубокую пропасть между ней и остальными людьми, преодолеть которую будет непросто.

–  Ты дикарка! – хохотала Бранжьена. – Ты ничего не знаешь и ничего не умеешь! Халвард еще помучается с тобой. У тебя дурной глаз, я чувствую это. Твоя бабка была колдуньей, а ты закончишь свою жизнь точно так же, как и она!

–  Не трогай Боргни! – Хельга могла простить обиды, нанесенные лично ей, но оскорблять бабушку не позволила.

–  А что ты сделаешь мне? – издевательским тоном спрашивала старая наложница Халварда. – Мой отец служил у императора Лотаря, внука самого Карла Великого! Ты когда-нибудь слышала о нем?

–  Я просто убью тебя, – тихо проговорила Хельга, глядя ей прямо в глаза. Все эти слова о чужеземных королях казались девушке нелепой и жалкой выдумкой обозленной на жизнь женщины.

–  Ты смела, смела... – бормотала Бранжьена, похоже, проникаясь искренностью тона девушки. Долгая жизнь вдали от родины приучила бывшую жительницу империи Карла Великого быть осторожной.

Много зим прошло с тех пор, как она попала в рабство к норманнам. Это было, когда люди ярла Веланда подошли к самому Парижу, в окрестностях которого Бранжьена тогда жила. Другой вождь норманнов, известный как Бьорн Железнобокий, со своей дружиной стоял в лагере на маленьком острове посредине реки Сены. В Париже тогда правил Карл Лысый, один из внуков Карла Великого.

Бранжьена узнала впоследствии от пьяного Халварда Рябого, которому она досталась после того как ее продал один из приближенных ярла Веланда, что франкский король пытался откупиться от норманнов и даже хотел внести разлад между их вождями, подкупив одного из них. Но норманны беззастенчиво брали серебро и продолжали грабить долину Сены. Франки давали им отпор, но северяне оставались какой-то неуязвимой, почти неуловимой силой, которая жила по своим законам, не считаясь с понятиями христианского мира.

Может быть, именно это и делало борьбу с ними столь безуспешной. Бородатые морские бродяги на своих беспалубных ладьях с драконьими головами на носу появлялись всегда внезапно, как утренний туман, и также бесследно исчезали.

Когда Бранжьена была свободной, она слышала от франкских мужчин, что норманны избегают прямых столкновений и больших битв. В этом был секрет их успеха. Халвард Рябой служил у Веланда-ярла долгое время. И лишь потом, убив кого– то, оказался у Свена Паленого. Халвард избежал кровной мести, уплатив большой вергельд [29]29
  Вергельд (нем. Wergeld – «цена человека», рус. вира, польск. g owa), в варварских правдах денежное возмещение за убийство свободного человека.


[Закрыть] . Он был довольно богат по меркам викингов, но с годами утратил желание выходить в море. Его быт и понятия о жизни вызывали усмешку у Бранжьены, еще девчонкой видевшей величественные стены Ахенской капеллы, построенной императором Карлом Великим.

Говорили, что таких зданий много в огромном и удивительном городе – Риме. Бранжьена, будучи совсем юной, слышала от своего отца рассказы об этом городе и его жителях.

Римляне.... Не было, пожалуй, ни одного знатного человека во всем франкском королевстве, который бы не уважал этот древний город. Бранжьена мечтала, что когда-нибудь попадет туда, увидит все, о чем слышала, своими глазами. Но вместо этого судьба забросила ее на край света, в суровый мир бесчисленных, бесплодных скал, холодного солнца, грубых язычников, пожирающих рыбу и бороздящих море в поисках легкой наживы.

Это была усмешка судьбы, но благодарение Богу, Бранжьена осталась жива и по крайней мере не пухнет с голода. Еще в детстве отец, молодым воином принимавший участие в войне с саксами, что жили по берегам Эльбы, рассказывал о том, как франки, беспощадные в боях, осаждали крепости саксов. И когда наконец входили туда, видели сотни трупов, вспухших от голода. Люди ели траву, коренья, а всякая живность: собаки, овцы, и даже крысы – исчезали сами собой.

Бранжьена голодала только раз, в те дни, когда норманны опустошили окрестности Парижа, но это продлилось недолго. Едва попав в плен к викингам, она стала наложницей одного знатного норманна, который хорошо кормил ее и одевал. Позже ее купил другой норманн. Бранжьена была красавицей, и это помогало ей выжить.

У Халварда Рябого она жила больше десяти лет. Теперь она привыкла к этой непонятной для нее жизни язычников, поклонявшихся странным богам, требовавшим жертвоприношений, в том числе и человеческих... Боги эти, деревянные и каменные идолы, взирали на людей равнодушно и безмолвно в капищах, где жрецы совершали свои обряды.

Смолкнув, Бранжьена предалась воспоминаниям, а Хельга, увидев, что женщина перестала оскорблять ее, подошла к стене и сняла меч в ножнах из кожи. Обнажив клинок наполовину, она увидела руническую надпись и прочитала ее: вслух:

–    «Разящий насмерть»!

Оторвавшись от своих размышлений, дочь знатного франка, с некоторым испугом смотрела на девушку с мечом. Халвард имел в доме немало оружия, но не любил, когда его трогали посторонние. Бранжьена знала, что он боится каких– то знамений. К тому же оружие всегда должно оставаться в руках хозяина. Но с годами Халвард стал ленив и потому небрежен. Однако сейчас его старую наложницу поразило совсем другое.

–  Ты знаешь язык рун? – удивилась она, глядя на девушку из лесной глуши иначе, не так, как некоторое время тому назад.

–  Да, я знаю язык рун, – ответила Хельга, криво усмехнувшись и повесив меч на место. – Меня научила этому Боргни, которую ты считаешь, как и меня, дикой колдуньей.

–  Да, да ... – пробормотала Бранжьена, о чем-то задумавшись. – На самом деле, я не знала ее, как не знаю и тебя. Но Халвард говорил, что она убивала путников, и именно за это Свен-ярл приказал умертвить ее.

– Да, она убивала их, – согласилась девушка, не пытаясь отрицать очевидное. – Но скажу тебе честно, женщина, я не помогала ей в этом. Она приносила их в жертву богам, которым служила. А я слыхала, что и здешние ярлы приносят человеческие жертвы...

–  Это правда, – Бранжьена все пристальнее вглядывалась в девушку, которая теперь предстала перед ней в ином свете. – А скажи, тебе не было страшно там, в лесу? Ведь вы жили только вдвоем?

–  Страшно?.. – задумалась Хельга. – Мне не было страшно. Когда живешь рядом с Боргни, перестаешь чего-то бояться...

– Халвард говорил, что она держала в лачуге мертвеца? Это правда?

–  Боргни владела секретом сохранения мертвого тела, – сказала девушка, почувствовав перемену в отношении к ней ее соперницы.

– А зачем она держала покойника в доме? Я о таком впервые слышу. Все варвары сжигают или хоронят своих мертвых.

– Варвары? – удивилась незнакомому слову Хельга. – Кто такие... варвары?

–  Так жители Западной Империи называют всех, кто живет за ее пределами.

– Западная Империя, – повторила Хельга. – Боргни говорила мне о франках, о чудном городе Миклагарде, где дома из камня, как будто скалы во фьорде, высоки и неприступны.

–  Ты не сказала мне о том, кто был этот мертвец?

–  Я не знаю, – пожала плечами девушка. – Боргни почти ничего мне не говорила о нем.

–  И сколько же он пробыл у вас в лачуге?

–  Он пришел прошлой зимой, будто появился из царства снега и льда. Несколько дней сильно болел, кашлял, потом умер. Боргни хотела вылечить его, но это ей не удалось.

–  Прошлой зимой, – покачала головой Бранжьена. – Я хотела бы не верить этому, но какой тебе смысл лгать мне?

Они некоторое время молчали, каждая думая о своем. Первой нарушила молчание Бранжьена.

–  Знаешь, когда я увидела Боргни, то вспомнила о древних жрецах, друидах, – начала она, мысленно возвращаясь в свое прошлое. – Их сейчас не найти в нашей земле, но когда-то они имели большую власть.

–  Что же с ними случилось? – спросила Хельга, взглянув на наложницу. – Я слышала, что вы поклоняетесь одному богу?

–  Это правда, – кивнула Бранжьена, теребя застежку на своем платье. – Но друиды – это язычники, сохранившие свою веру еще с тех стародавних времен, когда франкский король Хлодвиг из рода Меровея со своими воинами пришел в Галлию с берегов реки Рейн... У города Суассон они разгромили войско римлян и изгнали их к югу. Великий вождь Хлодвиг был язычником, таким же, как его отец. Но когда он стал королем франков, то принял христианскую веру. Жрецов-друидов стали преследовать и убивать. А они многое умели. Я знаю, что они могли угадывать судьбу человека по звездам...

–  По звездам? – заинтересовалась Хельга. – Боргни когда-то говорила мне, что наши судьбы указаны на небе. Но она ничего не объяснила.

–    Я тоже мало что знаю об этом...

–  А скажи, Бранжьена, – Хельга впервые назвала ее по имени, и это показывало, что лед недоверия в их отношениях начал таять, – откуда Халвард и ярл Свен узнали о Боргни? Ведь мы жили так уединенно и ни с кем не общались?

–  Несколько недель назад в Хорнхоф пришли двое: старый викинг и с ним юноша помоложе тебя. Халвард говорил мне, что старый викинг рассказал ярл у о колдунье в лесу напротив Скалы отчаяния...

–  Старый викинг? – переспросила Хельга, затаив дыхание. – Хафтур? Его звали Хафтур?

–  Не знаю, – пожала плечами Бранжьена, не совсем понимая интерес девушки.

–  А юноша? – продолжала допытываться Хетьга. – Его звали Олаф?

–  Похоже, что так, – начала вспоминать Бранжьена. – Этот Олаф... Они ведь хотели помочь ярлу Свену поймать вервольфа, объявившегося в Хорнхофе.

–    Как помочь?

–  Не знаю точно. Тут много всего произошло. И в конце концов исчез Эйнар, племянник ярла Свена. Думают, что он и есть вервольф...

–  Они были тут... – бормотала Хельга, дотронувшись до своего лба. Она чувствовала, что в теле ее будто завелся червь. Маленький червь, который гложет изнутри. – Он не мог меня предать, не мог...

–  Кто? Кто? – встревожилась Бранжьена, внимательно посмотрев на девушку. – О ком ты говоришь?

–  Голова, у меня ужасно болит голова... – пробормотала через силу Хельга и упала на пол.

В этот момент дворе послышались голоса. Это вернулись Халвард Рябой и его траль.

Войдя в дом, он увидел Бранжьену, склонившуюся над бесчувственной Хельгой.

–  Что с ней? – Халвард был по обыкновению пьян и заподозрил какой-то обман.

–  Она больна, – откликнулась Бранжьена. – У нее жар...

* * *

Карну снилось, что легаторий Ипатий, довольный его работой, отмерил ему несколько унций серебра и прибавил пару солидов, золотых монет, принятых к обращению в Константинополе. Карн передал ему, что один из торговцев мехом, прибывший вчера на корабле из Понта Эвксинского, имеет какие-то тайные сведения о замыслах скифского князя, стоявшего со своей дружиной у самого устья Борисфена. Скифами византийцы называли руссов, тех самых, откуда родом был этот гнусный мальчишка, Меченый, утонувший в море некоторое время тому назад.

Получив деньги, Карн отправился в квартал Зевгмы, известный своими пороками. Чернь, подонки общества, убийцы, воры, дезертиры, скрывающиеся от гвардейцев, отбившиеся от своих кораблей моряки, пропивающие последние деньги, и жрицы любви, – все находили здесь приют, пропитание, маленькие радости, и даже смерть. Карн шел знакомой дорогой и увидел ту, которую искал: темноволосая грудастая девка, по облику – уроженка Малой Азии или Персии. Они быстро договорились об оплате, и девка привела его в убогую каморку, где они пили вино и предавались любви.

Но внезапно имперского соглядатая прошиб холодный пот. Он протянул руку, чтобы дотронуться до обнаженного тела персиянки, но ладонь его ощупала вместо женских прелестей какую-то шершавую скользкую пузырчатую кожу... Он посмотрел туда и замер, не в силах пошевелиться. На месте девки сидела большая противная жаба и открывала рот, говоря человеческим голосом: «Ты, Карн, глупец! Думаешь, что вода скрывает следы, а следы остаются на твоем лице!..»

Карн проснулся в тревоге, так как верил в вещие сны. Но он никак не мог разгадать смысл этого сна. Меченый и Хафтур мертвы. В этом нет никакого сомнения. Ведь не было еще на земле такого человека, который бы утонул, а затем вдруг ожил...

Ранним утром Карн увидел во дворе финна Айво, который нес ягненка, жалобно блеявшего в его руках.

–  Куда ты несешь его, Айво? – спросил Карн, все еще находясь под незримой властью кошмарного сна.

–  Он сломал ногу, – ответил Айво, опустив глаза. – Госпожа Гейда приказала зарезать его и зажарить на вертеле.

–  Из него получится хорошее жаркое, – пробормотал Карн, давно мечтавший о куске жареного мяса.

Селедка, которую он ел каждый день, изрядно надоела. Но делать нечего, его удел – жалкая жизнь раба и не было никакой возможности изменить ее. Ему никогда не переплыть море, и Константинополь – ускользающий призрак прошлого, навсегда утрачен для него...

Карн вернулся в свой угол и достал чашку, чтобы приготовить себе скудный завтрак. Покрутившись по своему убогому жилищу, он вдруг застыл как статуя римского цезаря из византийского дворца. Ужас холодной невидимой дланью сковал его тело. В чашке он увидел неизвестно откуда взявшуюся жабу, точь-в-точь такую, какая была в его сне! А ведь лето давно прошло!..