Текст книги "Драккары Одина"

Автор книги: Андрей Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

Рыжеволосый ас Тор, скрываясь где-то во тьме неба, освещал «Гейду» отблесками молний.

Стейнар уже не сомневался – это наказание. И странно: в глубине души не противился ему.

Вода перехлестывала через борта драккара. Люди, похожие на мокрых тараканов, все еще копошились, продолжая цепляться за жизнь.

У Стейнара вдруг мелькнуло в голове: выбросить все, что взяли на «Эйктюрмире», – за борт!

Но легче было умереть, чем сделать это!

Тогда Стейнар сорвал с руки золотой обруч, сделанный в земле мавров и бросил в море...

Взгляд его, почти безумный, шальной, неожиданно уперся в смутные очертания скал, вырастающие из воды. Порывы ветра немного ослабли. «Гейду» несло к незнакомому берегу.

Теперь, когда они сумели выжить в открытом море, появилась новая опасность: разбиться о прибрежные скалы острова.

Нет, нет! Стейнар пробирался к рулевому веслу. Если только буря не сломала его!

«Гейду» тряхнуло, и ярл упал, ударившись головой о борт. Когда он пришел в себя, то услышал голоса, непохожие на человеческие. Это были голоса из чужого мира. Они настойчиво шептали ему: «Спи... спи...» Стейнар попробовал встать на ноги и вдруг увидел прямо над собой очертания огромной крепости...

При отблеске молнии он разглядел зубцы и пустые бойницы, крепость по первому впечатлению была безлюдной.

Между тем качка еще более ослабла. Стейнар увидел, что кто-то встал у рулевого весла и пробует править! Кто же это? Похоже, что судно слушается его. Стейнар еще попытался разглядеть в темноте, кто правит судном. Кажется, это был Торстейн. Он лучший в этом деле! Ярл посмотрел вверх, на крепость и вдруг его осенило: это же Проклятый остров!

Когда-то, более сорока зим назад, как раз перед тем как он появился на свет, его отец Асмунд с товарищами, после долгого плавания, пристали к неизвестному им острову, на котором возвышалась точно такая же крепость... Была спокойная погода, поэтому им удалось подойти к скалистому берегу без злоключений.

Оставив на корабле половину дружины, Асмунд сошел на берег и двинулся к крепости. Его, как и всех остальных, поразила тогда небывалая тишина вокруг: ни крика чаек, ни голоса человеческого. Ворота крепости были открыты. Викинги вошли внутрь беспрепятственно. И снова всех поразило, что никто не вышел их встречать.

Воины поднялись по ступенькам вверх, и вот тут, будто из стены, появился мужчина в черном одеянии, заговоривший на каком-то странном наречии, похожем на язык древних кельтов.

Но викингов удивило другое. Человек понимал, о чем они говорили, и на вопрос Асмунда, кому принадлежит эта крепость, незнакомец ответил на языке древних норгов, который можно было понять.

Незнакомец предложил викингам вино и еду. После долгого морского пути воины изголодались, поэтому отказываться не стали. К тому же, по словам Асмунда, рассказавшего все это юному Стейнару, у них возникла мысль ограбить крепость, которую, по всей видимости, никто не охранял. Но торопиться было ни к чему. Они приступили к трапезе в огромном зале с высоким потолком и порадовались тому, что вино было очень хорошим, а мясо будто только что снято с вертелов.

Незаметно летело время! Викинги ели, пили, вспоминая пережитое, и никто уже не думал о хозяевах замка. Один из старых воинов по имени Гуннар, родом с Оркнейских островов, вдруг заявил, что замок принадлежит Кетилю Плосконосому, ярлу с Гебридских островов. Ему со смехом ответили, что на Гебридах отродясь, еще со времен Бора, отца Одина, не бывало таких замков. Там есть загоны для скота и еще древние каменные сооружения, оставшиеся от каких-то неведомых племен. Скорее этот замок похож на те, что встречаются в землях бриттов или ирландцев, но они-то сейчас не в Ирландии!

Незаметно за разговорами все уснули.

Асмунд проснулся глубокой ночью, вышел из зала и пошел бродить по крепости... По-прежнему вокруг было тихо. Куда же подевался незнакомец, предложивший им ужин? Внезапно ярл услышал голоса где-то рядом, за стеной. Он двинулся на шум и через несколько шагов уперся в дверь. Поколебавшись немного, Асмунд схватился за кольцо и открыл дверь...

То, что он там увидел, потрясло его. Прямо за столом сидел скелет, глянувший на него пустыми страшными глазницами. И Асмунд, не боявшийся в жизни никого из смертных, смутился и выскочил вон. И тут довольно явственно он расслышал шум и возню, доносившуюся с той стороны, откуда он только что пришел.

Асмунд, выхватив меч, бросился назад. Теперь он не сомневался, что шум доносится из зала, где еще совсем недавно спали его товарищи по оружию. Он ворвался в зал и увидел, что все те, кого он хорошо знал, с яростью берсерков убивают друг друга! Напрасно ярл кричал, призывая их остановиться. Все закончилось так же быстро и внезапно, как и началось. Он пришел слишком поздно!

Асмунд бродил по залу, надеясь отыскать среди мертвых живых. Почему викинги стали убивать друг друга? Какая для этого была причина? Лейф из Хедемарка, залитый кровью, со смехом, который давался ему с большим трудом, вдруг сказал ярлу, встав на одно колено:

– Клянусь башмаком Видара, я никогда не думал, что ты так рассмешишь меня, Асмунд!..

– Что ты такое говоришь?! – изумился ярл, но Лейф не услышал его. Упав на спину, он закрыл глаза.

Последним из оставшихся в живых был Гуннар, корчившийся на полу в луже крови. Увидев Асмунда, он тоже попытался усмехнуться:

– Ты, ярл, удивил меня: зачем ты решил убить нас? Хозяева замка обещали тебе золото?

– Мне никто ничего не обещал, Гуннар! Я не понимаю, о чем ты говоришь?

– Зачем же ты приказал убить меня и всех оркнейцев?

– О чем ты?! Я ничего не говорит – И вдруг Асмунд увидел в полумраке зала... самого себя! Его двойник стоял с загадочной усмешкой, потом, махнув рукой, исчез.

– Мы погибли от мечей и топоров своих же товарищей... Боги не простят тебя, ярл!.. – сказат на прощание Гуннар и испустил последний вздох.

Асмунд вспомнил старое поверье, что двойник человека является перед его смертью! И тогда ярл, едва не помутившись рассудком, бросился вон из зала. Он не заметил, как оказался на берегу. Его корабль спокойно покачивался на волнах.

Что было дальше, Асмунд тоже помнил смутно... Попав на драккар, он немедленно отдал приказ к отплытию. Его не понимали, спрашивали об остальных, но ярл кричал, что надо быстро отплывать!

В конце концов его призывы возымели действие. Вероятно, все поняли, что произошло нечто ужасное и непоправимое. Вид бледного, как сама смерть, Асмунда говорил сам за себя.

Викинги быстро отплыли от острова. И много позже, на все расспросы о том, что случилось в крепости, Асмунд, бледнея, отвечал, что его люди погибли от злого колдовства, а больше он ничего не знает...

Когда Стейнару исполнилось пятнадцать зим, Асмунд рассказал сыну обо всем, что произошло на острове. Стейнар тогда спросил:

– А может, это был не остров, отец? Откуда ты знаешь?

– Все северное побережье Ирландии я знаю вдоль и поперек, так же как Фолденский фьорд и побережье Вестготландии в придачу. Это мог быть и север Британии, но я никогда не слышал, чтобы у пиктов были такие крепости.

– Что же, об этом острове никто больше ничего не слышал?

– Когда-то старые викинги рассказывали, что существовали некие острова, впоследствии исчезнувшие под водой, – пояснил Асмунд. – Но будто бы иногда, ночами, эти острова появляются вновь из пучины вод. И горе морякам, оказавшимся поблизости! Земля как пристанище манит уставших мореходов, но там их ждет смерть, только смерть!..

* * *

И вот сейчас Стейнар находился неподалеку от этой страшной безмолвной крепости, в чьих стенах погибло, может быть, немало мореплавателей.

– Стейнар! Ты видишь? – весь мокрый, обессилевший от борьбы со стихией, Инегельд подобрался к нему, показывая рукой на скалы.

– Вижу... – устало ответил ярл. – Кто у руля?

– Торстейн. Кажется, буря стихает?..

– Надо уходить отсюда, иначе нас разобьет о скалы.

– Это не так-то просто, – усмехнулся Инегельд. – Ты знаешь это место?

– Никогда здесь не был.

– В крепости совсем нет огней...

– Скажи честно, мой друг, ты видел когда-нибудь такие крепости?

– Никогда в жизни, – признался Инегельд. – Что-то похожее есть у сарацин. Но здесь?.. Может, это крепость саксов?

– Нет. – Стейнар потер ушибленную голову. – Это ирландцы. Они ждут, когда корабли разобьются о скалы, а потом приходят, убивают оставшихся в живых и забирают все ценное.

Ему не хотелось говорить о том, что на самом деле может происходить на этом острове. Инегельд никогда не верил в потусторонние силы и все рассказы о духах и призраках встречал с тихим смешком, правда, стараясь не задевать рассказчика.

– Разве это Ирландия? – усомнился он. – Как нас могло занести так далеко?

– Не спрашивай! – отрезал ярл. – Ни один из нас доподлинно не знает, где мы сейчас находимся. Или нет?

– Тогда, пожалуй, нам надо поскорей убираться отсюда, – коротко засмеялся Инегельд, тряхнув мокрыми спутанными волосами. – Ирландцам будет чем поживиться, если мы отправимся на дно морское.

Они оглянулись на Торстейна, который в одиночку пытался справиться с управлением драккара, и у него это, похоже, получалось. Молодой викинг сознавал всю опасность происходящего и творил чудеса, отводя лодку в открытое море. Кое-кто из викингов пытался помочь ему своими веслами.

* * *

В эту ночь боги были благосклонны к ярлу Стейнару и его людям.

Глава 2
Голова собаки

Минуло почти два года с того дня, когда Стейнар ушел в набег в ромейские земли. Все эти месяцы жена Гейда не переставала ждать его, надеясь на благополучный исход похода.

За день до того, как корабль ярла вошел во фьорд, старый Эгиль, которому было более восьмидесяти зим, пришел к Гейде и сказал, что Стейнар скоро будет здесь.

– Верно ли то, что ты говоришь? – пытливо заглядывала ему в глаза Гейда. От волнения она не находила себе места.

– Так же верно, как мрак поглощает день, а солнце убивает мрак, верны и мои слова, Гейда, – проговорил, усаживаясь на скамью Эгиль. – Муж твой жив, хотя три дня назад чудом избежал смерти. Но смерть ему уготована от другого, на то – воля норн [11]11
  Норны – у скандинавов три женщины, волшебницы, наделенные чудесным даром определять судьбы мира, людей и даже богов.


[Закрыть] , плетущих нити наших жизней... А потому готовься к встрече, Гейда.

– Если все правда, Эгиль, ты получишь от меня все, что захочешь! – сказала Гейда, в которой радость боролась с тревогой. – Но не вздумай играть со мной, старик!

– Пустое... – усмехнулся Эгиль, глядя на нее из-под своих белых как снег бровей. – Эти игры уже не для меня. Разве я похож на мальчика?

– Тогда поешь мяса и выпей пива, – сказала Гейда и хлопнула в ладоши, призывая своего траля по имени Карн.

Тот вошел, поглядывая на обоих своими черными, восточными глазами.

– Дай ему поесть и выпить, – кивнула на Эгиля Гейда. – И смотри, чтобы гость остался доволен.

После ее ухода Карн приготовил трапезу, изучающе поглядывая на старика, с едва уловимым неодобрением.

Ему было известно, что Эшль занимается ведовством. Жрецы селения не любили старика. Но Эгиль чувствовал себя независимо. И не знал страха. Здесь он жил более десяти зим. А далекое прошлое его было окутано тайной. Говорили, что когда-то он был викингом. В одном из набегов их корабль утонул, а сам Эгиль чудесным образом спасся. Потом надолго пропал, а когда постарел – вернулся в Скандинавию. Но откуда он был родом, никто в точности не знал.

Дар предвидения открылся у Эшля случайно, но поговаривали, что накануне в него ударила молния. Старик выжил и с того момента вроде как стал видеть будущее... В это кто-то верил, а кто-то – нет. Но Эгиль никогда не настаивал. А женщины селения иногда приносили ему подарки и просили помочь. Эгиль вел себя по-разному. Иногда отказывал, иногда помогал.

Карн, ставший рабом у Стейнара еще двенадцать зим назад, Эгиля не любил и старался обходить стороной. И все-таки порой его тайная ненависть к старику давала себя знать. Вот и сейчас, прислуживая Эгилю, Карн еле сдерживался, чтобы не нагрубить.

– Говорят, ты многое знаешь? И видишь будущее? – спросил он старика, пряча в черной, с проседью бороде усмешку. За долгие годы неволи он выучил язык северян и разговаривал вполне сносно.

– Все может быть, – равнодушно ответил Эгиль, не глядя на раба.

– Тогда ты должен знать, когда вернется мой хозяин?

– Что неподвластно небу, то скрыто под землей, – проговорил старик.

– Ты хочешь сказать, под водой?

Ненавидевший свое рабское существование Карн был уверен, что ярл давно утонул, так давно не было известий о нем. Викинги, приплывавшие в их фьорд, рассказывали о многих, но ярл Стейнар, задумавший малыми силами повторить поход Железнобокого Бьорна, наверняка переоценил себя и погиб.

Просто большинство северян плавали в ближние земли, довольствуясь тем, что можно было добыть в Британии, Фрисландии или Ирландии.

– Вода и земля – части одного целого.

– Хватит говорить загадками, старик! – раздраженно бросил Карн. – Все это пустословие для малых детей, которые только и могут поверить тебе.

– Ребенку иногда открыто больше, чем конунгу! – веско заметил Эгиль, наконец взглянув на раба, осмелившегося так разговаривать с ним. – Человек, в которого плевали руссы, улыбался им, вытирая пыль с их башмаков.

– Полегче, старик! – начал злиться Карн, решив, что эту подробность его жизни Эгиль мог узнать от ярла и других викингов, знавших Асмунда. Ведь тот купил его у свеев, а те – у руссов на Ладоге. Руссы когда-то захватили Карна в плен в окрестностях Херсонеса.

– Мне также известно, что когда соглядатай вернулся ночью во дворец конунга Миклагарда, один из стражников по ошибке нанес ему удар кинжалом, – проговорил бесцветным, безразличным голосом Эгиль, разрывая большой кусок мяса.

– Что ты сказал? – вздрогнул Карн, почти с ужасом глядя на старика. Все, что он услышал сейчас, казалось наваждением, обманом слуха.

– Но соглядатай выжил, – невозмутимо продолжал Эгиль. – Его вылечил один из ромейских знахарей, в котором текла сарацинская кровь от деда... Он сделал это, потому что иначе могла умереть его жена, на которую мог донести соглядатай...

Этого просто не могло быть! Карн молчал, испытывая тревогу. Откуда же старику стало известно об этом случае?..

Карн попал в рабство к викингам более четырнадцати лет назад. Он до сих пор лютой ненавистью ненавидел руссов, пленивших его. Когда Асмунд, последний его хозяин, умер, Карн достался по наследству к ярлу Стейнару. Но его историю здесь не мог знать никто! Вместе с Карном было захвачено еще несколько византийцев, которые оказались у разных хозяев в чужих землях. Кое-кто из них мог знать, чем занимался, в действительности Карн, хотя и маловероятно. Но тех людей давно уже нет живых. А может, кто-то все-таки еще остался?..

Карн еще раз глянул на старика, пытаясь проникнуть ему в душу, но тот, запивая мясо пивом, казался равнодушным ко всему.

– Не пойму, о чем ты говоришь? – попытался справиться с собой Карн. – Какой еще соглядатай? Я не понимаю этого слова.

– Это человек, который по ночам заглядывает в окна людей, пряча под плащом нож, – ответил Эгиль. – Обычно, когда он попадается, застигнутый врасплох, ему вырезают язык, чтобы он больше ничего никому не мог рассказать... У нас презирают таких людей. Викинг, ставший доносчиком, уже не викинг. Он теряет свою честь и должен умереть. В Валланде быть доносчиком – такое же ремесло, как ремесло кузнеца или плотника. А почему нет, если за это платят хорошие деньги?

Карн, чувствуя непонятную слабость, отошел в сторону, чтобы обдумать слова Эшля.

За все время, что Карн жил в Скандинавии, он так по настоящему и не свыкся с местными обычаями и втайне ненавидел язычников, но хорошо умел скрывать свои истинные чувства. Если откровенно, Карн не мог считать себя и настоящим христианином, но по крайней мере эти люди умели прощать людские слабости, ведь прощение было основой их религии.

Сейчас, после неожиданных слов Эгиля, Карн понял, что у него появился умный и осторожный враг. Ведь если ему известно одно, то может быть известно и другое? Но торопиться не следовало. Эгиль пользовался некоторым уважением в селении, тем более он был свободным человеком в отличие от него, Карна. А это немало...

Пока Карн размышлял о том, как ему теперь вести себя со стариком, в дом вошел старший сын Стейнара и Гейды – Рагнар, которому недавно исполнилось десять зим. Для своих лет парень был достаточно рослым и потому казался старше своих сверстников. Лицом он более был похож на отца, а характер имел скорее материнский.

Увидев за столом на возвышении Эгиля, Рагнар презрительно спросил у Карна:

– Что делает здесь этот старик?

– Твоя мать приказала накормить его.

– Хорошо, – Рагнар встретился взглядом с Эгилем, но умышленно не заговорил с ним, посчитав ниже своего достоинства. – Когда он закончит, проводи его скорей со двора, а не то, боюсь, Мидд покусает его...

Мидд был огромным волкодавом, любимцем Рагнара.

– Хорошо, когда собака хозяина кусает врага, – сказал с усмешкой Эгиль. – Но плохо, когда гостя. У каждого в жизни – своя собака. А твоя еще ближе, чем ты думаешь. Всегда надо помнить, что когда-то собака была волком.

С этими словами он поднялся из-за стола и вышел вон. Во дворе лежал, положив лобастую голову на лапы, громадный пес. Старик прошел мимо него, но Мидд даже не шевельнулся, как будто мимо него проплыла бесплотная тень.

Рагнар проводил Эгиля удивленным взглядом. Он не помнил случая, чтобы кто-то вот так спокойно проходил рядом с Миддом.

– Почему моя мать привечает этого колдуна? – Рагнар повернулся к рабу, молча застывшему в углу подобно статуе византийских ваятелей. – Она думает, что ему известно, когда вернется из похода отец. Разве Эгиль – бог, чтобы знать об этом? – презрительно усмехнулся юный викинг. – Мне известно, что жрецы не любят его. Он занимается ведовством, колдует.

Карну осталось только пожать плечами

– Что он там болтал о какой-то собаке? – продолжал допытываться Рагнар.

– Я думаю, он не в себе, мой господин. Не стоит относиться к нему серьезно.

– Я тоже так подумал...

В то утро, когда драккар ярла Стейнара вошел в родной Хвита-фьорд, многие на берегу в первые мгновения даже не узнали его. О Стейнаре тут думали, как о викинге, сгинувшем в дальних землях. И в этом не было ничего удивительного. К подобному здесь привыкли.

Стейнар с детства был человеком, мечтавшим о походах в чужие земли. Этим он отличался от своего старшего брата Фрелафа, больше склонного к оседлой жизни. Наверное, тот стал бы хорошим ярлом, но вряд ли заслужил бы уважение как удачливый воин. Большинство дружины Стейнара составляли люди, давно не имевшие корней на родине: даны, норвеги, оркнейцы и даже исландцы. Побережье жило слухами о войне данов в Британии. А о Стейнаре предпочитали говорить вполголоса, где-нибудь за спинами. Гейда, как могла, противилась людскому мнению. А ведь находились и такие, что советовали ей подумать о новом муже. Хозяйство у ярла было большое, требовало сильной руки, хотя характер Гейды всем был известен не с лучшей стороны. Но некоторых мужчин это не пугало.

Когда люди узнали ладью Стейнара, на берегу быстро собралась толпа. Викинги, не раз избежавшие смерти, теперь могли почувствовать себя раскованно. Богатая добыча бередила умы и души всех, кто остался жив.

Стейнар, сойдя на берег, увидел как навстречу, расталкивая собравшихся, спешит его Гейда.

– Стейнар!

Она бросилась к нему в объятия, и он крепко прижал ее к своей груди, почувствовав, что растроган. За два прошедших года он имел несколько женщин, и все же постоянно думал о Гейде. Но только сейчас осознал, что по-настоящему любит свою жену.

– Как долго тебя не было...

– Черная цапля, птица Одина, всегда прилетает домой, Гейда.

– Ты не узнаешь детей, они так выросли.

– Я думал о вас...

В это мгновение он вспомнил, как хромой Тейт прыгнул за борт. Он сошел с ума, ясное дело, но они-то выжили! Стоило пройти через все ужасы, чтобы вновь оказаться дома!

В толпе Стейнар увидел Раудульфа, который помог снарядить экспедицию, и его жену, красавицу Магихильд.

Раудульф приветствовал ярла, и они обнялись как старые друзья, хотя, по сути, никогда ими не были. Когда-то Стейнар любил Магихильд, и ему казалось, что она отвечает взаимностью. Но девушка вышла замуж неожиданно и быстро за разбогатевшего Раудульфа, который с тех пор никогда больше не выходил в море. Он стал хедвингом [12]12
  Хедвинг – норманнский купец-разбойник, удачно разбогатевший и соответственно приобретший значимое положение в обществе.


[Закрыть] , чуть ли не самым богатым в их округе. Даже отец Стейнара, Асмунд, признавал его удачу, и лишь когда пиво развязывало ему язык, говорил, что здесь не обошлось без колдовства. Не иначе как Раудульф отыскал клад, спрятанный карликами, ведь у его отца, старого викинга Хакона, никогда не водилось больших денег.

– Рад видеть тебя живым! – Раудульф с принужденной улыбкой разглядывал товарища своей юности.

– Я тоже... – ответил Стейнар, отводя взгляд. В том, что Раудульф ждал его возвращения, сомневаться не приходилось. Долг платежом красен. А что до остального...

– Вижу, тебе досталось? – Раудульф пристально оглядывал ладью Стейнара, посаженную на отмель. – Где же остальные драккары?

Голова дракона, украшавшая нос корабля, была сильно искорежена. Парус изорван в клочья. Последнюю часть пути викинги прошли на веслах. А это, учитывая груз корабля и количество гребцов, было нелегко. Команда выглядела уставшей, изможденной. Но, несмотря на пережитое, сейчас в толпе викингов слышались шутки, смех. Они вернулись домой с добычей! И это самое главное.

– Все, что у меня осталось... – Стейнар сжал губы. – Ты когда-нибудь плавал через Ньорва-Зунд?

– Нет, никогда, – признался Раудульф. – Мой отец бывал везде, но и он не ходил в Ромейское море. Значит, ты сумел сделать то же, что и Бьорн Железный Бок?

– Сарацины хитры и умелы, – ответил Стейнар. – Они ставят ловушки. Хорошо, что я умею плавать вблизи берегов. Это здорово помогло.

Ярл пригласил Раудульфа к себе в дом, вскользь оглядев молчаливую Магихильд. Та смотрела на него с легкой блуждающей улыбкой. В ее глазах мелькнуло нечто ускользающее, запретное, то, что он когда-то потерял...

Магихильд, видно, собиралась что-то сказать ему, но так и не решилась.

Стейнар усмехнулся, сознавая, что прошлое – всего лишь наваждение, и пошел прочь. Стоявшие вокруг люди приветствовали ярла громкими криками. Он шел, никого более не замечая. Перед глазами вдруг снова появилось ужасное видение... Мертвец, простирающий к нему руки и охваченный огнем «Эйктюрмир». Стейнар остановился в замешательстве, закрыв лицо рукой, хотя солнце в этот день не выходило из-за облаков. Похоже, призрак «Эйктюрмира» будет долго преследовать его. Нужно принести искупительную жертву Одину!

Не успел Стейнар подумать об этом, как прямо из толпы перед ним появился высокий как скала жрец Ингульф.

Они приветствовали друг друга.

И ярл, как уже много раз до этого, поймал себя на том, что испытывает к жрецу чувство неприязни. Ингульфу недавно исполнилось шестьдесят зим, но он по-прежнему пользовался огромным влиянием в округе.

И сейчас жрец, оглядывая Стейнара и его дружинников с пристальным вниманием, не мог удержаться от замечания:

– Я вижу, у тебя совсем нет пленников, Стейнар? – Тонкая усмешка змеилась в его поседевшей бороде. – Боги

– Боги не останутся без жертвы! – поспешил успокоить жреца Стейнар. – У меня довольно добычи...

– Не о такой жертве говорил я, – с нажимом сказал Ингульф, каким-то жутким, пронизывающим взглядом окидывая вождя викингов.

– Все мои пленники погибли, когда утонул второй драккар, – пояснил Стейнар, чувствуя, как его охватывает хорошо знакомая дрожь. Это всегда приходило перед стычкой, когда вот-вот должна была пролиться кровь.

– Однако я вижу, что у тебя еще остался один пленник, – зоркие глаза жреца выхватили в толпе прибывших Хафтура, державшего за руку мальчишку с «Эйктюрмира».

– Это не пленник! – отрезал Стейнар, с легким вызовом взглянув на жреца.

– Кто же он?

– А разве Ингульф – мой конунг, чтобы я отчитывался перед ним? – теперь в голосе Стейнара звучало ничем не прикрытое презрение.

Жрец хорошо знал, как на самом деле относится к нему ярл. И потому отступил, не желая открытого конфликта. Тем более что внимание Стейнара теперь заняло совсем другое. Он увидел своих детей: старшего сына Рагнара, младшего Бриана, которому исполнилось семь зим, и дочь Ингрид, которая родилась второй и была младше Рагнара на две зимы.

– Отец, говорили, что ты замерз во льдах? – Рагнар сухо отвечал на ласки Стейнара, он успел отвыкнуть от него.

– Какие льды? – засмеялся ярл, теребя Бриана, который вообще чуть ли не шарахался от отца, будто от чужого. – Там где я был, нет льдов.

– А что же там?

– Много всего... Я привез вам подарки!

– Говорят, даны в Британии посадили конунга саксов на цепь, это правда?

– Я давно не был в Британии, сын.

– Но ты же воевал? – недоумевал Рагнар.

– А разве воевать можно только в Британии?

– Но там много золота! Я хочу поплыть туда.

– Еще успеешь.

– Даны покорят всю Британию. Мне ничего не достанется...

Пока Стейнар обнимал детей, Рейда, внимательно наблюдавшая за происходящим, как и жрец Ингульф, заинтересовалась мальчишкой, которого вел Хафтур. От нее не укрылось, что муж отнесся к словам Ингульфа с неожиданной злобой, хотя раньше старался избегать ссор с опасным и влиятельным жрецом.

Женщина подождала, пока Хафтур не поравнялся с ней.

Он приветствовал жену вождя, она улыбкой ответила на его приветствие и сказала, с жадным любопытством оглядывая мальчишку:

– Кто это? Какой-нибудь сакс или ирландец?

– Пожалуй, не тот и не другой, – осторожно ответил Хафтур, помня о наказе Стейнара.

– Кто же тогда? Он еще слишком мал, чтобы его можно было выгодно продать.

– Возможно, ярл Стейнар не нуждается в тех деньгах, которые можно выручить за него...

– Вот как? – любопытство Гейды нарастало. Она женским чутьем подозревала, что все это неспроста.

Слишком хорошо зная своего мужа, она понимала, что он совсем не похож на тех, кого в Европе называют христианами. Эти люди верили в своего нового Бога. А Бог этот, как она слышала, призывал людей к смирению. У нее на родине, в Дании, некоторые люди стали поклоняться Белому Христу, но за это могли и убить. Никто толком не знал, чему верить.

С детства Гейда привыкла к тому, что люди ждут страшного Рагнарёка, последней битвы богов, в которой погибнут все. Это будет концом света. Мидгард – обиталище людей – замерзнет. Волк Фенрир – ужасное потомство аса Локи – сожрет солнце и луну. Все погрузится в первобытный хаос...

Но Гейде хотелось думать, что все это сбудется очень нескоро и, возможно (в глубине души она надеялась на это), ей не придется пережить кошмар в действительности.

– И как это понимать, Хафтур? – продолжала настойчиво расспрашивать викинга Гейда. – Тогда ему придется стать тралем у нас, хотя я не нуждаюсь в таких заморышах. В жизни не видала такого худого мальчишку!

– Ему пришлось голодать, – по-прежнему уклонялся от прямого ответа Хафтур. – Мы преодолели долгий путь.

– Хорошо, – кивнула Гейда, почувствовав, что викинг не откроется ей, связанный приказом ярла. – Иди в дом. А что с ним делать, мы решим позже...

Во время разговора мальчишка, не понимая смысла слов, все же догадывался, что речь идет о нем. Более того, он почувствовал, что эта женщина по каким-то причинам недобра к нему. Но от нее зависит далеко не все. Последнее слово останется за Стейнаром. Мальчик уже различал имена некоторых викингов, с которыми находился в море несколько дней. Стейнар был вождем этих людей и относился к нему, по всей видимости, хорошо.

Гейда, улучив момент, подошла к мужу:

– Кто этот мальчишка?

– Сын викинга.

– Вот как? – удивилась Гейда. – Как же имя этого викинга?

– Ты его не знаешь, – нахмурился Стейнар. – Он погиб.

– Насколько я знаю твоих людей, – усмехнулась Гейда, – У них нет ни дома, ни семьи. Или твой загадочный викинг имел семью в море?

– Гейда, – Стейнар пытливо посмотрел на жену, пытаясь понять причину ее любопытства, – поговорим об этом позже. Почему в день, когда я вернулся домой, мне нужно еще что-то объяснять тебе?

– Прости, Стейнар, – она опустила глаза, почувствовав нарастающий гнев мужа. – Идем в дом.

На берегу находился еще один человек, встреча с которым была важна для ярла. Его звали Ивар Медвежье Ухо. Старый викинг, знавший еще отца Стейнара, оставался в селении, присматривая за хозяйством ярла. Доверие их друг к другу было безгранично.

Стейнар обнял старика, увидел слезу на его щеке.

– Тяжело было без меня, Ивар?

– Все хорошо, ярл.

– А как?.. – он глянул на старика с особым прищуром.

– Ничего не было, – покачал головой Медвежье Ухо. – Только Харальд Весельчак...

– Харальд Весельчак?

– У него умерла жена. Он искал себе новую. Несколько раз заезжал сюда.

– Насколько мне известно, у Харальда одна наложница сменяет другую раньше, чем наступает новый праздник Йоль [13]13
  Праздник Йоль – начало года, праздник зимнего солнцестояния.


[Закрыть] ?

– Может быть, – бесстрастно ответил старый викинг. – Но не у всякой наложницы есть...

– Не говори больше ничего! – Стейнар приложил палец к губам. – Мне все понятно и без лишних слов.

* * *

Пир в доме ярла Стейнара, сына Асмунда, длился уже третий день...

Хмельной Инегельд, сидя за столом рядом со своим вождем, снова и снова украдкой бросал взгляды на Гудрунн, дочь Раудульфа. Когда Инегельд впервые попал в дом Стейнара, Гудрунн была еще девочкой-подростком, игравшей в кругу своих сверстниц.

Но за прошедшие несколько лет многое изменилось. Гудрунн превратилась в красивую темноволосую девушку, может быть, самую красивую в округе, кто знает?

Инегельд, которому исполнилось тридцать три зимы, викинг, бродяга, убийца, что спасся от кровной мести только благодаря вмешательству Стейнара, теперь, впервые за много лет, стал подумывать о том, что ему тоже неплохо бы построить наконец свой дом и осесть. Сейчас Инегельд уже был не оборванным и грязным бродягой, не имевшим за душой и ломаного гроша, что вступил в дружину Стейнара пять зим назад с одним только старым клинком, доставшимся ему после темного дела, о котором он не любил вспоминать. Этим мечом Инегельд дорожил, считая клинок заговоренным.

Очень скоро Стейнар убедился в том, что не ошибся, и приобрел в воине настоящего соратника и друга. Инегельд оказался великолепным бойцом, в сражении не знавшим себе равных. Долгая кочевая жизнь викинга научила его многому, но никто не знал доподлинно его истории, а сам Инегельд был скуп на рассказы.

И вот наступил день, когда он вполне может купить добротный дом и нескольких рабов для обслуги. Два года назад один его старый дружок отплывал в Британию с датчанами. Они познакомились, когда Инегельд связался с оркнейскими викингами. После успеха Великой армии в Англии [14]14
  В 865 году сыновья датского конунга Рагнара Лодброка привезли к берегам Англии большое войско, окрещённое хронистами «великой армией». В 870—871 гг. сыновья Рагнара подвергли королей Восточной Англии и Нортумбрии жестокой казни, а их владения поделили между собой.


[Закрыть]  у нее не было недостатка в новых наемниках. Но, поколебавшись, Инегельд остался со Стейнаром. И теперь не жалел об этом. Хотя он не раз слышал голоса, намекавшие, что ярл, снарядивший слишком мало драккаров, не достигнет успеха. Но не зря Стейнара, сына Асмунда, считали удачливым. Он выжил во множестве переделок, его богатство только приумножилось.